Страница:
Даша ждала его в прихожей. Прижавшись к нему, она спросила:
— Ну как?
— Если дашь раздеться, расскажу, — пообещал Глеб.
— Если я дам тебе раздеться, будет не до рассказов, — возразила она.
Глеб вздохнул:
— Разве одежда — для нас помеха?
— Не помеха, — согласилась Даша. — Но иногда она меня расхолаживает.
— Неужели? — удивился Глеб. — Когда такое случится, пожалуйста, дай мне знать.
Они рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
Зазвонил телефон. Даша подошла к нему, а Глеб снял куртку и повесил на крючок. Даша вручила трубку Глебу. Звонил полковник Рюмин.
— Готовьтесь быть арестованным завтра в три часа дня, — проговорил он без предисловий.
Глеб, прижав трубку к уху, вошел в комнату и присел на диван.
— Где? — уточнил он.
— У посольства Японии. Как вы и заказывали.
Глеб кивнул:
— Ладушки. Буду как штык.
— Но, Глеб Михайлович… — полковник замялся, — если вы по какой-либо причине вдруг не явитесь… Вы даже не представляете, чем я рискую.
— Явлюсь без опозданий, — заверил Глеб. — Готовьтесь стать героем, Борис Викторович. Живым, разумеется.
— Всегда готов, — фыркнул полковник и дал отбой. Глеб в задумчивости отложил телефон, взглянул на сидящую рядом Дашу и рассказал о визите к Элен и Шлыковой.
— Представь, что там сейчас началось, — заключил он с усмешкой.
Даша пересела к нему на колени.
— Как самое интересное, так без меня.
— А Стас-то каков! — не мог нахвалиться Глеб. — Буду, говорит, снимать „ужастик“. Вы, говорит, должны превращаться в пантеру, а вы…
Даша поцеловала его в губы. Но через некоторое время отстранилась и сказала:
— Кстати о Стасе. Когда сегодня он, шутя, спросил, от какой болезни он помрет через двести лет… Помнишь, что ты ответил?
Глеб потерся носом о ее нос.
— У меня с памятью порядок.
— Тогда повтори.
— Я ответил, что через двести лет он будет молод и здоров, как бык.
Даша кивнула. Изумрудные ее глаза смотрели внимательно и тревожно.
— Ты ведь сказал это на серьёзе, да?
— Зачем спрашиваешь, если знаешь?
Даша смотрела, не мигая.
— Нет, объясни сам.
Глеб опустил взгляд.
— Ну, в общем, я всех вас… тебя, Илью, Стаса, Такэру чуть-чуть подправил. Биологически.
Даша глубоко вздохнула.
— Как это подправил?
Глеб опустил взгляд еще ниже.
— Даш, я только в смысле здоровья. Ведь я на себе уже проверил, так что…
Даша взяла его за уши и тряхнула.
— Что это значит, черт возьми? Неужели мы через двести лет…
— Минимум, — подчеркнул Глеб. — А потом я что-нибудь еще придумаю.
— Погоди, — отмахнулась Даша. — Ты хочешь сказать, что через двести лет мы будем еще живы…
— …и здоровы, как коровы, — ввернул Глеб. — Если, конечно, не попадете в авиакатастрофу.
— То есть через двести лет я буду… — Даша запнулась, недоверчиво глядя ему в глаза.
Глеб кивнул.
— Будешь такая же, как сейчас: молодая и стервозная.
По Дашиной щеке покатилась слезинка.
— И ты не боишься?
— Чего? — удивился Глеб.
— Что я тебе надоем.
— Ну прямо. Придется, правда, через какое-то время менять имена и места жительства, как это делаю я. Но подобной неудобство в принципе окупается.
Даша обняла его за шею.
— Но ведь я к тебе так прилипну, так прилипну…
— Ловлю на слове. — Глеб погладил ее по волосам. — В университетской среде бытует такой стишок:
Если вы утопните и ко дну прилипните,
день-другой промаетесь, а потом привыкнете.
— Какая прелесть! — рассмеялась Даша, продолжая при этом плакать. Через несколько секунд смех ее перешел в хохот.
Гладя ее волосы, Глеб спросил:
— Это не истерика?
Даша замотала головой.
— Просто я представила, как Илюшка наконец избавится от своей деловой жены. Я жуткая стерва.
Глава вторая
— Ну как?
— Если дашь раздеться, расскажу, — пообещал Глеб.
— Если я дам тебе раздеться, будет не до рассказов, — возразила она.
Глеб вздохнул:
— Разве одежда — для нас помеха?
— Не помеха, — согласилась Даша. — Но иногда она меня расхолаживает.
— Неужели? — удивился Глеб. — Когда такое случится, пожалуйста, дай мне знать.
Они рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
Зазвонил телефон. Даша подошла к нему, а Глеб снял куртку и повесил на крючок. Даша вручила трубку Глебу. Звонил полковник Рюмин.
— Готовьтесь быть арестованным завтра в три часа дня, — проговорил он без предисловий.
Глеб, прижав трубку к уху, вошел в комнату и присел на диван.
— Где? — уточнил он.
— У посольства Японии. Как вы и заказывали.
Глеб кивнул:
— Ладушки. Буду как штык.
— Но, Глеб Михайлович… — полковник замялся, — если вы по какой-либо причине вдруг не явитесь… Вы даже не представляете, чем я рискую.
— Явлюсь без опозданий, — заверил Глеб. — Готовьтесь стать героем, Борис Викторович. Живым, разумеется.
— Всегда готов, — фыркнул полковник и дал отбой. Глеб в задумчивости отложил телефон, взглянул на сидящую рядом Дашу и рассказал о визите к Элен и Шлыковой.
— Представь, что там сейчас началось, — заключил он с усмешкой.
Даша пересела к нему на колени.
— Как самое интересное, так без меня.
— А Стас-то каков! — не мог нахвалиться Глеб. — Буду, говорит, снимать „ужастик“. Вы, говорит, должны превращаться в пантеру, а вы…
Даша поцеловала его в губы. Но через некоторое время отстранилась и сказала:
— Кстати о Стасе. Когда сегодня он, шутя, спросил, от какой болезни он помрет через двести лет… Помнишь, что ты ответил?
Глеб потерся носом о ее нос.
— У меня с памятью порядок.
— Тогда повтори.
— Я ответил, что через двести лет он будет молод и здоров, как бык.
Даша кивнула. Изумрудные ее глаза смотрели внимательно и тревожно.
— Ты ведь сказал это на серьёзе, да?
— Зачем спрашиваешь, если знаешь?
Даша смотрела, не мигая.
— Нет, объясни сам.
Глеб опустил взгляд.
— Ну, в общем, я всех вас… тебя, Илью, Стаса, Такэру чуть-чуть подправил. Биологически.
Даша глубоко вздохнула.
— Как это подправил?
Глеб опустил взгляд еще ниже.
— Даш, я только в смысле здоровья. Ведь я на себе уже проверил, так что…
Даша взяла его за уши и тряхнула.
— Что это значит, черт возьми? Неужели мы через двести лет…
— Минимум, — подчеркнул Глеб. — А потом я что-нибудь еще придумаю.
— Погоди, — отмахнулась Даша. — Ты хочешь сказать, что через двести лет мы будем еще живы…
— …и здоровы, как коровы, — ввернул Глеб. — Если, конечно, не попадете в авиакатастрофу.
— То есть через двести лет я буду… — Даша запнулась, недоверчиво глядя ему в глаза.
Глеб кивнул.
— Будешь такая же, как сейчас: молодая и стервозная.
По Дашиной щеке покатилась слезинка.
— И ты не боишься?
— Чего? — удивился Глеб.
— Что я тебе надоем.
— Ну прямо. Придется, правда, через какое-то время менять имена и места жительства, как это делаю я. Но подобной неудобство в принципе окупается.
Даша обняла его за шею.
— Но ведь я к тебе так прилипну, так прилипну…
— Ловлю на слове. — Глеб погладил ее по волосам. — В университетской среде бытует такой стишок:
Если вы утопните и ко дну прилипните,
день-другой промаетесь, а потом привыкнете.
— Какая прелесть! — рассмеялась Даша, продолжая при этом плакать. Через несколько секунд смех ее перешел в хохот.
Гладя ее волосы, Глеб спросил:
— Это не истерика?
Даша замотала головой.
— Просто я представила, как Илюшка наконец избавится от своей деловой жены. Я жуткая стерва.
Глава вторая
После бурной ночи, во время которой они, можно сказать, выпили друг друга до капли, Глеб готов был спать и спать (благо занятий в школе по четвергам у него не было). Однако телефон, адская эта машина, взорвал его сновидения. Мягко выбравшись из объятий Даши, Глеб взял трубку и закрылся на кухне.
Звонил барон Мак-Грегор.
— Майкл, я буду краток, — сухо произнес он. — Сенатор согласен принять тебя завтра в шесть вечера. — И барон назвал номер люкса в отеле „Метрополь“.
— Спасибо, Ричард, — сказал Глеб. — У меня два условия. Первое…
— Майкл, ты сумасшедший! — возопил шотландец. — Какие условия, когда жизнь твоя висит на волоске!
— Первое, — невозмутимо повторил Глеб, — сенатор должен быть один. Без вашей нечисти, видимой и невидимой.
— Сенатор ничего вам не должен, лорд Грин! Он лишь любезно согласился выполнить мою просьбу…
— Ричард, не будь дубиной. Сенатор Колмен на днях лишился глаза, не так ли? Сказать, как это произошло?
Барон растерянно примолк, затем пролепетал:
— Майкл, не станешь же ты утверждать, что…
— Да, старина: моих рук дело, — подтвердил Глеб. — Я не тот, за кого себя выдаю. Впрочем, думаю, об этом даже ты догадался. Устрой, чтобы сенатор был один в номере, и убирайся из России в 24 часа. Вот второе мое условие.
Ошеломленный барон пытался протестовать:
— Что за чепуха? Могу ли я уехать, когда обстановка так накалилась…
— Беги, Ричард, спасай свою задницу, — посоветовал Глеб. — Не пройдет и недели, как поганое ваше братство я сотру в порошок. Смотрите в оба, господин барон. Как бы не получилось так, что вы поставили не на ту лошадь. Не говорите потом, будто я вас не предупреждал.
После продолжительного молчания Мак-Грегор произнес:
— Я выполню ваши условия, лорд Грин. Если удастся.
Из трубки послышались короткие гудки. Сидя на табурете, Глеб задумчиво почесал трубкой ухо. В этот момент на кухню ворвалась голая растрепанная Даша.
— Я придумала, — объявила она, — как мы будем отмечать мое двухсотлетие.
— Не опоздать бы, — обеспокоился Глеб. Прыснув, Даша скользнула к нему на колени.
— Прямо сейчас и начнем.
Глеб хотел было обсудить заманчивое это предложение, однако в руке его зазвонил телефон.
— Здорово, телохранитель! — произнес из трубки голос Толяна. — Видать, бутылку мою ты зажал. Ну, Бог с тобой.
От недоброго предчувствия у Глеба ёкнуло сердце. Глядя на его лицо, Даша побледнела и прижала ухо к трубке.
— Чего надо? — буркнул Глеб. Толян фыркнул.
— Кому, мне? Мне-то ничего, это тебе надо. Рыжуля да япошка твой в подвале на цепях подвешены. Вызволять будешь?
Даша тихо ахнула.
Глеб показал ей прижатый к губам палец.
— Они живы? — осведомился он ледяным тоном.
— Живы пока, — подчеркнул последнее слово Толян. — Ну, помяли мы их малость, ножками по ним прошлись… Слышь, телохранитель, мы ихметелим, а рыжий бормочет: „Друзья узнают, друзья придут…“ Умора просто!
Даша отпрянула от трубки и, зажав рот ладонью, выбежала из кухни.
Тем же ледяным тоном Глеб произнес:
— Вы не смогли бы с ними справиться даже с оружием. Как вы их взяли?
Толян гоготнул:
— Даже с оружием, во как! Такие они у тебя бэтманы, да?.. Ну, вообще-то пьяные они были в дупель. Устраивает объяснение?
Глеб чертыхнулся про себя.
— Ясно, — процедил он сквозь зубы. — Какие твои условия?
Толян откровенно перевел дух.
— Деловой разговор. Приезжай — скажу условия. Только без глупостей. Они в надежном месте, я звоню туда каждые четверть часа. Если со мной что случится и звонка не последует, их обоих сразу кончат. Усек?
— Говори, где встречаемся, — буркнул Глеб.
Толян объяснил, куда ехать, после чего оба дали отбой.
На кухню стремительно вошла Даша. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. В руке она сжимала деревянную скалку для раскатки теста. Где она ее откопала?.. Вероятно, от прежних жильцов осталась.
— Одевайся, поехали! — тряхнула Даша „конским хвостом“.
— Остроумно, — похвалил Глеб, огибая ее по направлению к прихожей.
Даша проследовала за ним.
— Я еду с тобой!
Глеб с невероятной быстротой натянул на себя джинсы и рубашку.
— В мыслях, Даш! Только в мыслях! — пробормотал он.
— Глеб, ну пожалуйста!
Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Дашка, ты дура. Самая красивая и самая любимая дура на свете.
С этими словами он сдернул куртку с вешалки и выбежал за дверь.
Даша прошлась по комнате и несколько раз от души рубанула скалкой по воздуху. Потом отнесла скалку на кухню, взяла телефон и набрала номер Ильи.
— Наконец-то! — обрадовался Илья. — Все так горят на оперативной работе, что обо мне просто-напросто забыли! Ты проинформируешь меня о ходе операции, или я размечтался?
— Гольдберг, не ворчи, — потребовала Даша. — Прямо как дед старый. Я ж тебе для чего звоню?
И она поведала ему о визите режиссера Павла Цветкова и его оператора к французской актрисе Элен Вилье. Даша умела весьма красочно рассказывать даже о том, чего сама не видела. Особенно ярко у нее прозвучал эпизод с двойниками. Илья так и покатился.
— Неплохо, — похвалил он, — очень неплохо. Завтра мой выход. Если, конечно, меня опять не задвинут некоторые антисемиты.
— Спокуха, — ответила Даша, — всё идет по плану.
Илья насторожился.
— Дуська, что случилось? Какой-то у тебя голос…
— Голос как голос. — Даша не стала рассказывать о том, что Стаса и Такэру захватили бандиты, и, чтобы уйти от вопроса, бодро осведомилась: — Что бы ты сделал, если б узнал, что жить тебе еще двести лет?
— Повесился бы, — брякнул Илья.
— Гольдберг, я серьезно!
— На подобные глупости серьезно я не отвечаю.
— Почему глупости?
— Потому что, пока я буду над этим размышлять, моя короткая жизнь уже закончится.
Даша начала злиться.
— Гольдберг, если тебе отпущено двести лет, вешаться тебе не придется. Тебя затопчут Алкины дистрибьюторы.
И Даша положила трубку.
Глеб был не то что зол, он был в такой ярости, какой не помнил в себе уже многие годы. Когда „жигуленок“ его притормозил возле двух черных „мерсов“, он выскочил из него, едва не сорвав дверцу с петель.
Коренастый Толян, расставив крепкие ножки, ухмылялся всем своим румянцем с автоматом „узи“ в руках. С таким же автоматом и в такой же позе с ним рядом стоял Толян Большой, только не улыбался и выглядел растерянным. За их спинами еще шесть мрачных типов ощетинились различными видами стрелкового оружия.
— Неслабо подготовился, — усмехнулся Глеб. Усмешка его была зловещей.
Но Толян, очевидно, считал себя в полной безопасности.
— С тобой только так, — продолжал он ухмыляться. — Бутылку мне задолжал, придется выколачивать.
Встреча их происходила в грязном тупике в окружении пустых ящиков из-под апельсинов. Глеб и Толян стояли друг против друга: один — держа руки в карманах, другой с автоматом наперевес.
— Где они? — осведомился Глеб.
— Тебе так прямо и скажи! — Толян подмигнул своим бандитам. Бандиты не шелохнулись, не издали ни звука, но Толян не обратил на это внимание. — Поедешь со мной к Лосю, — приказал он. — Лось поговорит с тобой по душам, потом решит, что с вами со всеми делать. Полезай в тачку, живо. Эй! — обратился он к Толяну Большому. — Устрой там приятеля поудобней!
Толян Большой не отозвался. Сжимая автомат, он застыл, как изваяние, и взгляд его устремлен был в пустоту.
Толян оглянулся, на сей раз в тревоге. Парни с оружием за его спиной стояли в тех же позах, что и при появлении Глеба. Казалось, они ослепли, оглохли и не дышали. Вот тут Толян перетрухал не на шутку.
— Они что, сдохли?! — взвизгнул он не своим голосом.
— Нет пока, — ответил Глеб и посмотрел в неподвижные глаза Толяна Большого. — Гоните в Можайск и ждите указаний, — властно произнес он.
Толян Большой кивнул, точно робот, и шесть бандитов, стоящих сзади, повторили его кивок. Затем, как в ускоренных кадрах немого кино, они расселись по „мерседесам“ и поехали прочь из тупика. Колесо второго „мерседеса“ с треском раздавило пустой ящик из-под апельсинов.
Толян вздрогнул, как от выстрела.
— Ё-о-о-о! — только и смог вымолвить он.
— Ну вот, — сказал Глеб, — остались мы с тобой вдвоем.
Толян судорожно вскинул автомат.
Автомат ржавой трухой посыпался из его рук, и на асфальте образовалась грязновато-желтая кучка. Ошарашенно уставясь на эту кучку, Толян пролепетал:
— Если не позвоню через пять минут, их обоих грохнут.
— Ну так звони, — спокойно произнес Глеб. — Потом отвезешь меня туда.
Миниатюрный „сотовый“ телефон выпрыгнул из кармана Толяна и оказался у него в руке. Нервно сглотнув, Толян набрал номер. Мозги его, похоже, сильно перегрелись, и удивляться он был уже не в состоянии.
— Слышь, это я, — проговорил он в телефон. — Как там, нормалёк?.. Ну, о'кей. Я перезвоню.
Тут телефон выпорхнул из его руки и нырнул обратно в карман.
— Поехали, — сказал Глеб и, не оглядываясь, направился к своему „жигуленку“.
Толян затравленно зыркнул по сторонам, однако бежать не решился и понуро поплелся за Глебом.
Ехали они минут десять, по узеньким переулочкам, через проходные дворы. Толян, похоже, знал этот район как свои пять пальцев. Остановились они возле кособокой пятиэтажки, в которой и жильцов-то не было видно.
— Второй подъезд, подвал, — буркнул Толян, немного пришедший в себя.
— Вылезай, веди, — распорядился Глеб.
Они вышли из машины и направились к подъезду. И тут Толян попытался удрать: метнувшись вбок, на крепких своих коротких ножках помчался он вдоль дома. Не вынимая рук из карманов куртки, Глеб остановился и посмотрел ему вслед. Толяна вдруг подбросило вверх, он завертелся в воздухе волчком, полетел обратно и встал на ноги в двух шагах от Глеба.
Глеб молча смотрел на него, чуть склонив голову набок.
— Вот ты, значит, какой… — тяжело дыша, проговорил Толян. — И нанялся к Лосю за пятьсот баксов.
Глеб кивнул:
— Угу. Веди меня в подвал.
Толян уперся взглядом в землю.
— Убьешь меня?
Глеб как бы задумался.
— Вряд ли. Недавно мог бы, со злости. А сейчас… если с ребятами все в порядке…
— Слышь, Глеб, — обрадованно залопотал Толян, — рыжего и япошку нам эта мочалка-барменша сдала. За полторы штуки. Они вчера как завалились на хату к ее подруге Милке… рванина, клейма ставить негде, — так она им в мартини столько снотворного вбухала…
— Постой, постой, — перебил Глеб. — Ты говоришь про Катю? Это она за полторы тысячи…
— Про кого ж еще! — едва не обиделся Толян. Румянец на его щеках полыхал, как знамя. — Эти полторы штуки я сам ей вчера между сисек засунул. За то, что они с Милкой твоих лохов оприходовали. Мы эту акцию давно планировали, да все как-то не склеивалось.
Глеб потер лоб ладонью.
— Чушь собачья… Катя?
Толян ухмыльнулся до ушей:
— Мальчик, сколько тебе лет? Откуда ты такой наивный?
Глеб вздохнул:
— А Стас знает?
— Да уж теперь-то… — развел руками Толян, — теперь-то уж допёр наверняка. Обзывай рыжего, как хошь, но он не слабоумный. А Катька… На такую шмару любой нарваться может.
Глеб тряхнул головой, будто прогоняя наваждение.
— Ладно, пошли.
И Толян затрусил к подъезду, как щенок после прогулки.
Дверь подвала обита была железом. Толян постучал условным стуком. Внутри лязгнул засов, петли противно заскрипели, и в проеме показалась квадратная физиономия охранника. Увидев старшего, амбал отодвинулся, и Толян вместе с Глебом вошел в подвал. Здесь было жарко и влажно. Вдоль потолка и стен тянулись многочисленные трубы. Кроме амбала, открывшего дверь, еще двое резались на ящиках в карты. Появление новых лиц не произвело на них никакого впечатления.
Стас и Такэру, подвешенные за руки к трубам на потолке, ногами едва касались пола. Глаза их были закрыты. При свете мигающей люминесцентной лампы казалось, что лица их гримасничают. Следов побоев заметно не было: вероятно, все успело зажить. Остались лишь грязевые разводы на коже. Возле стены валялись куртка Такэру и пальто Стаса. Пленники не подавали признаков жизни.
Толян обеспокоенно зыркнул на Глеба.
— Да нет… все должно быть нормально. Эй, мудилы грешные! — обратился он к сторожам. — Оторвите жопы, снимите их!
Амбалы приподнялись, но Глеб гаркнул:
— Сидеть!
И парни присели от неожиданности.
В этот момент цепи пленников вдруг лопнули. Стас и Такэру повалились на сырой пол. Глеб подошел к ним и проверил у каждого пульс. Стас и Такэру как по команде открыли глаза. Затем их стала бить дрожь, будто от электрического тока. Глеб выпрямился и перевел дух.
Стас и Такэру легко вскочили на ноги.
Рыжий нахмурил брови.
— Явился — не запылился, — проворчал он. Но голос его звучал виновато.
— Прости, что заставил ждать, — сухо отозвался Глеб. Стас приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого подскочил к охраннику, открывшему Глебу дверь, и мощным ударом в челюсть отправил его в нокаут.
— Извините, сэнсей, — произнес Такэру по-японски. — Опять я… Опять вам пришлось меня… — Не договорив, он бросился на одного из сидящих амбалов и принялся молотить его, как боксерский мешок.
Японец двигался столь легко и быстро, что вскочивший огромный детина не успевал ни защититься, ни даже упасть: точными боковыми ударами Такэру постоянно поддерживал его в вертикальном положении.
— Ну, падло! — опомнился наконец третий охранник и поднялся, опрокинув ящики.
Такэру чуть скосил глаза в его сторону, но Стас крикнул:
— Этот мой! — и ринулся в драку.
Минут примерно десять японец и рыжий избивали охранников. Глеб наблюдал за этим, держа руки в карманах. Толян смотрел тоже, и взгляд его выражал обреченность.
Наконец, притомившись и выпустив пары, освобожденные пленники оставили своих мучителей лежащими на полу.
— Поехали, что ли? — предложил Стас.
— Над дыханием обоим надо поработать, — хмуро заметил Глеб. — И двигаетесь, как тюлени.
Такэру поклонился.
— Да, сэнсей.
— Как скажешь, сэнсей, — проворчал рыжий и кивнул на Толяна. — Он тебя привел?
— Догадался Штирлиц, — буркнул Глеб.
Стас шагнул к Толяну, тот в испуге отступил. Но рыжий протянул ему руку и сказал:
— Я о тебе думал хуже. Извини.
Брови Глеба удивленно приподнялись. Толян бросил на него умоляющий взгляд и, пожимая руку Стаса, пробормотал:
— Да ладно… сочтемся.
Решив не прояснять это милое недоразумение, Глеб обратился к друзьям:
— Подождите в машине. Я сейчас.
— Там твой фирменный „жигуль“? — уточнил Стас, надевая пальто.
— А тебе „БМВ“ подавай? — в тон ему осведомился Глеб.
Рыжий усмехнулся.
— Пошли, Такэру, в его колымагу. Нас там сейчас пилить будут, как Илюху жена.
Они вышли, и из-за двери донесся смешок Такэру: „Я тоже куплю себе „жигуль““.
Глеб посмотрел на Толяна в упор. Толян попятился и залепетал:
— Я мог бы их сразу грохнуть, но не грохнул… Каждый себе на кусок хлеба зарабатывает как может. Если Лось приказал, а я не выполнил…
— Слушай сюда! — прервал его Глеб. — Хозяина твоего я сам разыщу, очень скоро. Так и передай. А что касается тебя… Лучше на глаза не попадайся. Это твой шанс.
Глеб вышел из подвала.
Толян вздохнул с облегчением. Затем кинулся к лежащим на полу амбалам и стал бить их по щекам, приводя в чувство. Через некоторое время охранники, обрызганные ржавой водой из-под крана, восседали на ящиках и матерились, потирая помятые бока. А Толян, отойдя в дальний угол подвала, достал из кармана „сотовый“ телефон и набрал номер олигарха Лосева.
— Виталий Петрович, — проговорил он шепотом, — тут такое было… Короче, эти мудаки все просрали… А что я? Что я могу один? Не я ж их нанимал. Ишаки просто…
Глеб гнал машину, поглядывая на часы. Сидящий за его спиной Стас спросил:
— А наши-то часы почему не сработали?
Глеб ответил раздраженно:
— Ваши часы защищают от взрыва и от выстрела. Но если напиваешься, как свинья… от мордобоя изволь уклоняться сам и блевать ходи самостоятельно.
Красный от стыда Такэру тихо произнес:
— Простите, сэнсей.
Рыжий через силу усмехнулся:
— Я же говорил: сейчас пилить будет. Короче, всё — ластик. Эту ночку мы стираем.
Лихо обогнав трейлер с надписью „мороженое мясо“, Глеб удивленно поинтересовался:
— Откуда ты знаешь про ластик?
— Илюха научил. А что?
— Ничего. Только ластиком можно стереть необдуманные свои слова, а не поступок, который мог стоить жизни.
Чуть подумав, рыжий возразил:
— Поступок следует за словами. Стираю и то, и другое. И будь спок: больше не вляпаюсь.
Глеб лишь вздохнул и в очередной раз взглянул на часы.
— Куда тебя отвезти? К Кате?
Опустив голову, Стас сложил руки крестом.
— С Катей всё. Домой вези. — И он сказал адрес.
„Ты и вправду не слабоумный“, — удовлетворенно отметил про себя Глеб. Не проявив любопытства по поводу Кати, он лишь спросил:
— А „тойота“ твоя где?
— Слава Богу, возле дома. Мы с Такэру на такси к этой Милке рванули… В общем, я подстраховался на случай подпития. А ты чего всё на часы смотришь? Опаздываешь куда?
Глеб кивнул:
— В три часа ровно обязан быть у японского посольства. Как раз Такэру завезу и… — Глеб запнулся, чуть подумал и спросил: — У тебя „сотовый“ при себе?
Похлопав себя по карманам пальто, Стас достал телефон, нажал кнопку и приложил ухо.
— Работает. Хорошо хоть не расколошматили, гады.
— Такэру, позвони брату, — сказал Глеб. — Сообщи, что жив-здоров: он волнуется поди. И попроси его встретить нас с тобой за территорией посольства. Прямо у въезда, в три ноль-ноль. Быстрей. Если Сато нет на месте, он должен успеть доехать к трем часам. Передай, что это очень важно.
— Да, Глеб-сан. — Такэру взял у Стаса телефон и набрал номер. Брат его, очевидно, снял трубку сам. Такэру почтительно заговорил по-японски: — Я был с друзьями, Сато-сан. Потом я всё объясню… Нет, Сато, мистера Грина с нами не было. Но он сейчас со мной… Сато, пожалуйста, не ругайся. Выйди нас встретить… — И Такэру изложил брату просьбу Глеба, но от своего лица. Далее последовало молчание, прерывающееся односложными восклицаниями Такэру. Похоже, брат пытался выяснить, какого лешего он должен выходить к воротам и не нужен ли при этом духовой оркестр. — Я потом тебе всё объясню, — повторил Такэру и дал отбой.
Стас, который из всего разговора, естественно, не понял ни слова, поинтересовался:
— Ну как, порядок?
— Ништяк, — ответил Такэру, возвращая ему телефон. Глеб довез Стаса до дома, высадил и сказал:
— Вон твоя „тойота“. Если твои часы светиться не будут — взрывчатки там нет. А если засветятся… все равно взрывчатка не сработает.
Стоя возле „жигуленка“, рыжий пожал могучими плечами:
— На хрена им взрывчатка, если они думали, что нас и так замочат?
— Знать бы, что у них в мозгах, — возразил Глеб и, захлопнув дверцу, погнал машину к посольству Японии.
Дороги были сухие, движение — по московским понятиям — умеренное, и „жигуленок“ мчался, едва касаясь асфальта колесами. Глеб нервно поглядывал на часы, Такэру деликатно молчал на заднем сиденье. К посольству они подъехали в 15.02. Подобным опозданием, пожалуй, можно пренебречь.
„Опель“ с господами из ФСБ стоял в двадцати метрах от посольских ворот. Сато Абэ в пальто нараспашку прогуливался рядом. Глеб припарковался рядом с „опелем“.
Приоткрыв дверцу „жигуленка“, Глеб обернулся к Такэру:
— Иди прямо к брату. И не удивляйся ничему.
Такэру кивнул, и они вышли из машины.
Из „опеля“ тут же выскочили четверо в штатском и двинулись наперерез Глебу. Впереди на кривых ножках семенил сам генерал Святов, и отвислые его щеки трепыхались при ходьбе. За ним пружинистым шагом поспешали два крепких молодца — очевидно, группа захвата. И замыкал процессию полковник Рюмин, гладко выбритый, подтянутый и прямой как трость. Генерал Святов опережал подчиненных метра на полтора и в охотничьем азарте все время наддавал.
Глеб и Такэру спокойно шли к посольству. Сато, брат Такэру, двинулся им навстречу. Четверо с Лубянки успели вклиниться меж ними.
— Грин Глеб Михайлович? — произнес генерал, заступая Глебу дорогу. Его бульдожьи щеки ходили ходуном.
Тем временем два молодых офицера встали у Глеба по бокам, а полковник Рюмин блокировал его со спины.
Оттесненный в сторонку Такэру невозмутимо взирал на происходящее. Сато бросил на него удивленный взгляд, но юноша едва заметно качнул головой. Сато остановился и также стал наблюдать.
Фиолетовые глаза Глеба, казалось, вспыхнули изнутри. Глядя в зрачки генерала, он ответил:
— Да, это я.
Генерал на мгновение застыл. Затем распахнул вдруг пальто, выхватил автомат и заорал дурным голосом:
— Молись, сука! Щас положу тебя вместе с твоими косоглазыми!
Далее счет пошел на секунды.
Сато Абэ остолбенел от неожиданности. По-русски он не понимал, но автомат в руках генерала в переводчике не нуждался.
Такэру весь текст, разумеется, понял. Но доверие его к сэнсею было столь велико, что он сохранял полное хладнокровие.
У офицеров группы захвата челюсти отвисли, можно сказать, до пупа.
Полковник Рюмин, хоть и готов был к „сюрпризу“, однако тоже находился в обалдении.
Глеб продолжал смотреть в зрачки генерала.
— Кто вы такой? — произнес он вежливо. — И почему угрожаете мне оружием?
Звонил барон Мак-Грегор.
— Майкл, я буду краток, — сухо произнес он. — Сенатор согласен принять тебя завтра в шесть вечера. — И барон назвал номер люкса в отеле „Метрополь“.
— Спасибо, Ричард, — сказал Глеб. — У меня два условия. Первое…
— Майкл, ты сумасшедший! — возопил шотландец. — Какие условия, когда жизнь твоя висит на волоске!
— Первое, — невозмутимо повторил Глеб, — сенатор должен быть один. Без вашей нечисти, видимой и невидимой.
— Сенатор ничего вам не должен, лорд Грин! Он лишь любезно согласился выполнить мою просьбу…
— Ричард, не будь дубиной. Сенатор Колмен на днях лишился глаза, не так ли? Сказать, как это произошло?
Барон растерянно примолк, затем пролепетал:
— Майкл, не станешь же ты утверждать, что…
— Да, старина: моих рук дело, — подтвердил Глеб. — Я не тот, за кого себя выдаю. Впрочем, думаю, об этом даже ты догадался. Устрой, чтобы сенатор был один в номере, и убирайся из России в 24 часа. Вот второе мое условие.
Ошеломленный барон пытался протестовать:
— Что за чепуха? Могу ли я уехать, когда обстановка так накалилась…
— Беги, Ричард, спасай свою задницу, — посоветовал Глеб. — Не пройдет и недели, как поганое ваше братство я сотру в порошок. Смотрите в оба, господин барон. Как бы не получилось так, что вы поставили не на ту лошадь. Не говорите потом, будто я вас не предупреждал.
После продолжительного молчания Мак-Грегор произнес:
— Я выполню ваши условия, лорд Грин. Если удастся.
Из трубки послышались короткие гудки. Сидя на табурете, Глеб задумчиво почесал трубкой ухо. В этот момент на кухню ворвалась голая растрепанная Даша.
— Я придумала, — объявила она, — как мы будем отмечать мое двухсотлетие.
— Не опоздать бы, — обеспокоился Глеб. Прыснув, Даша скользнула к нему на колени.
— Прямо сейчас и начнем.
Глеб хотел было обсудить заманчивое это предложение, однако в руке его зазвонил телефон.
— Здорово, телохранитель! — произнес из трубки голос Толяна. — Видать, бутылку мою ты зажал. Ну, Бог с тобой.
От недоброго предчувствия у Глеба ёкнуло сердце. Глядя на его лицо, Даша побледнела и прижала ухо к трубке.
— Чего надо? — буркнул Глеб. Толян фыркнул.
— Кому, мне? Мне-то ничего, это тебе надо. Рыжуля да япошка твой в подвале на цепях подвешены. Вызволять будешь?
Даша тихо ахнула.
Глеб показал ей прижатый к губам палец.
— Они живы? — осведомился он ледяным тоном.
— Живы пока, — подчеркнул последнее слово Толян. — Ну, помяли мы их малость, ножками по ним прошлись… Слышь, телохранитель, мы ихметелим, а рыжий бормочет: „Друзья узнают, друзья придут…“ Умора просто!
Даша отпрянула от трубки и, зажав рот ладонью, выбежала из кухни.
Тем же ледяным тоном Глеб произнес:
— Вы не смогли бы с ними справиться даже с оружием. Как вы их взяли?
Толян гоготнул:
— Даже с оружием, во как! Такие они у тебя бэтманы, да?.. Ну, вообще-то пьяные они были в дупель. Устраивает объяснение?
Глеб чертыхнулся про себя.
— Ясно, — процедил он сквозь зубы. — Какие твои условия?
Толян откровенно перевел дух.
— Деловой разговор. Приезжай — скажу условия. Только без глупостей. Они в надежном месте, я звоню туда каждые четверть часа. Если со мной что случится и звонка не последует, их обоих сразу кончат. Усек?
— Говори, где встречаемся, — буркнул Глеб.
Толян объяснил, куда ехать, после чего оба дали отбой.
На кухню стремительно вошла Даша. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. В руке она сжимала деревянную скалку для раскатки теста. Где она ее откопала?.. Вероятно, от прежних жильцов осталась.
— Одевайся, поехали! — тряхнула Даша „конским хвостом“.
— Остроумно, — похвалил Глеб, огибая ее по направлению к прихожей.
Даша проследовала за ним.
— Я еду с тобой!
Глеб с невероятной быстротой натянул на себя джинсы и рубашку.
— В мыслях, Даш! Только в мыслях! — пробормотал он.
— Глеб, ну пожалуйста!
Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
— Дашка, ты дура. Самая красивая и самая любимая дура на свете.
С этими словами он сдернул куртку с вешалки и выбежал за дверь.
Даша прошлась по комнате и несколько раз от души рубанула скалкой по воздуху. Потом отнесла скалку на кухню, взяла телефон и набрала номер Ильи.
— Наконец-то! — обрадовался Илья. — Все так горят на оперативной работе, что обо мне просто-напросто забыли! Ты проинформируешь меня о ходе операции, или я размечтался?
— Гольдберг, не ворчи, — потребовала Даша. — Прямо как дед старый. Я ж тебе для чего звоню?
И она поведала ему о визите режиссера Павла Цветкова и его оператора к французской актрисе Элен Вилье. Даша умела весьма красочно рассказывать даже о том, чего сама не видела. Особенно ярко у нее прозвучал эпизод с двойниками. Илья так и покатился.
— Неплохо, — похвалил он, — очень неплохо. Завтра мой выход. Если, конечно, меня опять не задвинут некоторые антисемиты.
— Спокуха, — ответила Даша, — всё идет по плану.
Илья насторожился.
— Дуська, что случилось? Какой-то у тебя голос…
— Голос как голос. — Даша не стала рассказывать о том, что Стаса и Такэру захватили бандиты, и, чтобы уйти от вопроса, бодро осведомилась: — Что бы ты сделал, если б узнал, что жить тебе еще двести лет?
— Повесился бы, — брякнул Илья.
— Гольдберг, я серьезно!
— На подобные глупости серьезно я не отвечаю.
— Почему глупости?
— Потому что, пока я буду над этим размышлять, моя короткая жизнь уже закончится.
Даша начала злиться.
— Гольдберг, если тебе отпущено двести лет, вешаться тебе не придется. Тебя затопчут Алкины дистрибьюторы.
И Даша положила трубку.
Глеб был не то что зол, он был в такой ярости, какой не помнил в себе уже многие годы. Когда „жигуленок“ его притормозил возле двух черных „мерсов“, он выскочил из него, едва не сорвав дверцу с петель.
Коренастый Толян, расставив крепкие ножки, ухмылялся всем своим румянцем с автоматом „узи“ в руках. С таким же автоматом и в такой же позе с ним рядом стоял Толян Большой, только не улыбался и выглядел растерянным. За их спинами еще шесть мрачных типов ощетинились различными видами стрелкового оружия.
— Неслабо подготовился, — усмехнулся Глеб. Усмешка его была зловещей.
Но Толян, очевидно, считал себя в полной безопасности.
— С тобой только так, — продолжал он ухмыляться. — Бутылку мне задолжал, придется выколачивать.
Встреча их происходила в грязном тупике в окружении пустых ящиков из-под апельсинов. Глеб и Толян стояли друг против друга: один — держа руки в карманах, другой с автоматом наперевес.
— Где они? — осведомился Глеб.
— Тебе так прямо и скажи! — Толян подмигнул своим бандитам. Бандиты не шелохнулись, не издали ни звука, но Толян не обратил на это внимание. — Поедешь со мной к Лосю, — приказал он. — Лось поговорит с тобой по душам, потом решит, что с вами со всеми делать. Полезай в тачку, живо. Эй! — обратился он к Толяну Большому. — Устрой там приятеля поудобней!
Толян Большой не отозвался. Сжимая автомат, он застыл, как изваяние, и взгляд его устремлен был в пустоту.
Толян оглянулся, на сей раз в тревоге. Парни с оружием за его спиной стояли в тех же позах, что и при появлении Глеба. Казалось, они ослепли, оглохли и не дышали. Вот тут Толян перетрухал не на шутку.
— Они что, сдохли?! — взвизгнул он не своим голосом.
— Нет пока, — ответил Глеб и посмотрел в неподвижные глаза Толяна Большого. — Гоните в Можайск и ждите указаний, — властно произнес он.
Толян Большой кивнул, точно робот, и шесть бандитов, стоящих сзади, повторили его кивок. Затем, как в ускоренных кадрах немого кино, они расселись по „мерседесам“ и поехали прочь из тупика. Колесо второго „мерседеса“ с треском раздавило пустой ящик из-под апельсинов.
Толян вздрогнул, как от выстрела.
— Ё-о-о-о! — только и смог вымолвить он.
— Ну вот, — сказал Глеб, — остались мы с тобой вдвоем.
Толян судорожно вскинул автомат.
Автомат ржавой трухой посыпался из его рук, и на асфальте образовалась грязновато-желтая кучка. Ошарашенно уставясь на эту кучку, Толян пролепетал:
— Если не позвоню через пять минут, их обоих грохнут.
— Ну так звони, — спокойно произнес Глеб. — Потом отвезешь меня туда.
Миниатюрный „сотовый“ телефон выпрыгнул из кармана Толяна и оказался у него в руке. Нервно сглотнув, Толян набрал номер. Мозги его, похоже, сильно перегрелись, и удивляться он был уже не в состоянии.
— Слышь, это я, — проговорил он в телефон. — Как там, нормалёк?.. Ну, о'кей. Я перезвоню.
Тут телефон выпорхнул из его руки и нырнул обратно в карман.
— Поехали, — сказал Глеб и, не оглядываясь, направился к своему „жигуленку“.
Толян затравленно зыркнул по сторонам, однако бежать не решился и понуро поплелся за Глебом.
Ехали они минут десять, по узеньким переулочкам, через проходные дворы. Толян, похоже, знал этот район как свои пять пальцев. Остановились они возле кособокой пятиэтажки, в которой и жильцов-то не было видно.
— Второй подъезд, подвал, — буркнул Толян, немного пришедший в себя.
— Вылезай, веди, — распорядился Глеб.
Они вышли из машины и направились к подъезду. И тут Толян попытался удрать: метнувшись вбок, на крепких своих коротких ножках помчался он вдоль дома. Не вынимая рук из карманов куртки, Глеб остановился и посмотрел ему вслед. Толяна вдруг подбросило вверх, он завертелся в воздухе волчком, полетел обратно и встал на ноги в двух шагах от Глеба.
Глеб молча смотрел на него, чуть склонив голову набок.
— Вот ты, значит, какой… — тяжело дыша, проговорил Толян. — И нанялся к Лосю за пятьсот баксов.
Глеб кивнул:
— Угу. Веди меня в подвал.
Толян уперся взглядом в землю.
— Убьешь меня?
Глеб как бы задумался.
— Вряд ли. Недавно мог бы, со злости. А сейчас… если с ребятами все в порядке…
— Слышь, Глеб, — обрадованно залопотал Толян, — рыжего и япошку нам эта мочалка-барменша сдала. За полторы штуки. Они вчера как завалились на хату к ее подруге Милке… рванина, клейма ставить негде, — так она им в мартини столько снотворного вбухала…
— Постой, постой, — перебил Глеб. — Ты говоришь про Катю? Это она за полторы тысячи…
— Про кого ж еще! — едва не обиделся Толян. Румянец на его щеках полыхал, как знамя. — Эти полторы штуки я сам ей вчера между сисек засунул. За то, что они с Милкой твоих лохов оприходовали. Мы эту акцию давно планировали, да все как-то не склеивалось.
Глеб потер лоб ладонью.
— Чушь собачья… Катя?
Толян ухмыльнулся до ушей:
— Мальчик, сколько тебе лет? Откуда ты такой наивный?
Глеб вздохнул:
— А Стас знает?
— Да уж теперь-то… — развел руками Толян, — теперь-то уж допёр наверняка. Обзывай рыжего, как хошь, но он не слабоумный. А Катька… На такую шмару любой нарваться может.
Глеб тряхнул головой, будто прогоняя наваждение.
— Ладно, пошли.
И Толян затрусил к подъезду, как щенок после прогулки.
Дверь подвала обита была железом. Толян постучал условным стуком. Внутри лязгнул засов, петли противно заскрипели, и в проеме показалась квадратная физиономия охранника. Увидев старшего, амбал отодвинулся, и Толян вместе с Глебом вошел в подвал. Здесь было жарко и влажно. Вдоль потолка и стен тянулись многочисленные трубы. Кроме амбала, открывшего дверь, еще двое резались на ящиках в карты. Появление новых лиц не произвело на них никакого впечатления.
Стас и Такэру, подвешенные за руки к трубам на потолке, ногами едва касались пола. Глаза их были закрыты. При свете мигающей люминесцентной лампы казалось, что лица их гримасничают. Следов побоев заметно не было: вероятно, все успело зажить. Остались лишь грязевые разводы на коже. Возле стены валялись куртка Такэру и пальто Стаса. Пленники не подавали признаков жизни.
Толян обеспокоенно зыркнул на Глеба.
— Да нет… все должно быть нормально. Эй, мудилы грешные! — обратился он к сторожам. — Оторвите жопы, снимите их!
Амбалы приподнялись, но Глеб гаркнул:
— Сидеть!
И парни присели от неожиданности.
В этот момент цепи пленников вдруг лопнули. Стас и Такэру повалились на сырой пол. Глеб подошел к ним и проверил у каждого пульс. Стас и Такэру как по команде открыли глаза. Затем их стала бить дрожь, будто от электрического тока. Глеб выпрямился и перевел дух.
Стас и Такэру легко вскочили на ноги.
Рыжий нахмурил брови.
— Явился — не запылился, — проворчал он. Но голос его звучал виновато.
— Прости, что заставил ждать, — сухо отозвался Глеб. Стас приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого подскочил к охраннику, открывшему Глебу дверь, и мощным ударом в челюсть отправил его в нокаут.
— Извините, сэнсей, — произнес Такэру по-японски. — Опять я… Опять вам пришлось меня… — Не договорив, он бросился на одного из сидящих амбалов и принялся молотить его, как боксерский мешок.
Японец двигался столь легко и быстро, что вскочивший огромный детина не успевал ни защититься, ни даже упасть: точными боковыми ударами Такэру постоянно поддерживал его в вертикальном положении.
— Ну, падло! — опомнился наконец третий охранник и поднялся, опрокинув ящики.
Такэру чуть скосил глаза в его сторону, но Стас крикнул:
— Этот мой! — и ринулся в драку.
Минут примерно десять японец и рыжий избивали охранников. Глеб наблюдал за этим, держа руки в карманах. Толян смотрел тоже, и взгляд его выражал обреченность.
Наконец, притомившись и выпустив пары, освобожденные пленники оставили своих мучителей лежащими на полу.
— Поехали, что ли? — предложил Стас.
— Над дыханием обоим надо поработать, — хмуро заметил Глеб. — И двигаетесь, как тюлени.
Такэру поклонился.
— Да, сэнсей.
— Как скажешь, сэнсей, — проворчал рыжий и кивнул на Толяна. — Он тебя привел?
— Догадался Штирлиц, — буркнул Глеб.
Стас шагнул к Толяну, тот в испуге отступил. Но рыжий протянул ему руку и сказал:
— Я о тебе думал хуже. Извини.
Брови Глеба удивленно приподнялись. Толян бросил на него умоляющий взгляд и, пожимая руку Стаса, пробормотал:
— Да ладно… сочтемся.
Решив не прояснять это милое недоразумение, Глеб обратился к друзьям:
— Подождите в машине. Я сейчас.
— Там твой фирменный „жигуль“? — уточнил Стас, надевая пальто.
— А тебе „БМВ“ подавай? — в тон ему осведомился Глеб.
Рыжий усмехнулся.
— Пошли, Такэру, в его колымагу. Нас там сейчас пилить будут, как Илюху жена.
Они вышли, и из-за двери донесся смешок Такэру: „Я тоже куплю себе „жигуль““.
Глеб посмотрел на Толяна в упор. Толян попятился и залепетал:
— Я мог бы их сразу грохнуть, но не грохнул… Каждый себе на кусок хлеба зарабатывает как может. Если Лось приказал, а я не выполнил…
— Слушай сюда! — прервал его Глеб. — Хозяина твоего я сам разыщу, очень скоро. Так и передай. А что касается тебя… Лучше на глаза не попадайся. Это твой шанс.
Глеб вышел из подвала.
Толян вздохнул с облегчением. Затем кинулся к лежащим на полу амбалам и стал бить их по щекам, приводя в чувство. Через некоторое время охранники, обрызганные ржавой водой из-под крана, восседали на ящиках и матерились, потирая помятые бока. А Толян, отойдя в дальний угол подвала, достал из кармана „сотовый“ телефон и набрал номер олигарха Лосева.
— Виталий Петрович, — проговорил он шепотом, — тут такое было… Короче, эти мудаки все просрали… А что я? Что я могу один? Не я ж их нанимал. Ишаки просто…
Глеб гнал машину, поглядывая на часы. Сидящий за его спиной Стас спросил:
— А наши-то часы почему не сработали?
Глеб ответил раздраженно:
— Ваши часы защищают от взрыва и от выстрела. Но если напиваешься, как свинья… от мордобоя изволь уклоняться сам и блевать ходи самостоятельно.
Красный от стыда Такэру тихо произнес:
— Простите, сэнсей.
Рыжий через силу усмехнулся:
— Я же говорил: сейчас пилить будет. Короче, всё — ластик. Эту ночку мы стираем.
Лихо обогнав трейлер с надписью „мороженое мясо“, Глеб удивленно поинтересовался:
— Откуда ты знаешь про ластик?
— Илюха научил. А что?
— Ничего. Только ластиком можно стереть необдуманные свои слова, а не поступок, который мог стоить жизни.
Чуть подумав, рыжий возразил:
— Поступок следует за словами. Стираю и то, и другое. И будь спок: больше не вляпаюсь.
Глеб лишь вздохнул и в очередной раз взглянул на часы.
— Куда тебя отвезти? К Кате?
Опустив голову, Стас сложил руки крестом.
— С Катей всё. Домой вези. — И он сказал адрес.
„Ты и вправду не слабоумный“, — удовлетворенно отметил про себя Глеб. Не проявив любопытства по поводу Кати, он лишь спросил:
— А „тойота“ твоя где?
— Слава Богу, возле дома. Мы с Такэру на такси к этой Милке рванули… В общем, я подстраховался на случай подпития. А ты чего всё на часы смотришь? Опаздываешь куда?
Глеб кивнул:
— В три часа ровно обязан быть у японского посольства. Как раз Такэру завезу и… — Глеб запнулся, чуть подумал и спросил: — У тебя „сотовый“ при себе?
Похлопав себя по карманам пальто, Стас достал телефон, нажал кнопку и приложил ухо.
— Работает. Хорошо хоть не расколошматили, гады.
— Такэру, позвони брату, — сказал Глеб. — Сообщи, что жив-здоров: он волнуется поди. И попроси его встретить нас с тобой за территорией посольства. Прямо у въезда, в три ноль-ноль. Быстрей. Если Сато нет на месте, он должен успеть доехать к трем часам. Передай, что это очень важно.
— Да, Глеб-сан. — Такэру взял у Стаса телефон и набрал номер. Брат его, очевидно, снял трубку сам. Такэру почтительно заговорил по-японски: — Я был с друзьями, Сато-сан. Потом я всё объясню… Нет, Сато, мистера Грина с нами не было. Но он сейчас со мной… Сато, пожалуйста, не ругайся. Выйди нас встретить… — И Такэру изложил брату просьбу Глеба, но от своего лица. Далее последовало молчание, прерывающееся односложными восклицаниями Такэру. Похоже, брат пытался выяснить, какого лешего он должен выходить к воротам и не нужен ли при этом духовой оркестр. — Я потом тебе всё объясню, — повторил Такэру и дал отбой.
Стас, который из всего разговора, естественно, не понял ни слова, поинтересовался:
— Ну как, порядок?
— Ништяк, — ответил Такэру, возвращая ему телефон. Глеб довез Стаса до дома, высадил и сказал:
— Вон твоя „тойота“. Если твои часы светиться не будут — взрывчатки там нет. А если засветятся… все равно взрывчатка не сработает.
Стоя возле „жигуленка“, рыжий пожал могучими плечами:
— На хрена им взрывчатка, если они думали, что нас и так замочат?
— Знать бы, что у них в мозгах, — возразил Глеб и, захлопнув дверцу, погнал машину к посольству Японии.
Дороги были сухие, движение — по московским понятиям — умеренное, и „жигуленок“ мчался, едва касаясь асфальта колесами. Глеб нервно поглядывал на часы, Такэру деликатно молчал на заднем сиденье. К посольству они подъехали в 15.02. Подобным опозданием, пожалуй, можно пренебречь.
„Опель“ с господами из ФСБ стоял в двадцати метрах от посольских ворот. Сато Абэ в пальто нараспашку прогуливался рядом. Глеб припарковался рядом с „опелем“.
Приоткрыв дверцу „жигуленка“, Глеб обернулся к Такэру:
— Иди прямо к брату. И не удивляйся ничему.
Такэру кивнул, и они вышли из машины.
Из „опеля“ тут же выскочили четверо в штатском и двинулись наперерез Глебу. Впереди на кривых ножках семенил сам генерал Святов, и отвислые его щеки трепыхались при ходьбе. За ним пружинистым шагом поспешали два крепких молодца — очевидно, группа захвата. И замыкал процессию полковник Рюмин, гладко выбритый, подтянутый и прямой как трость. Генерал Святов опережал подчиненных метра на полтора и в охотничьем азарте все время наддавал.
Глеб и Такэру спокойно шли к посольству. Сато, брат Такэру, двинулся им навстречу. Четверо с Лубянки успели вклиниться меж ними.
— Грин Глеб Михайлович? — произнес генерал, заступая Глебу дорогу. Его бульдожьи щеки ходили ходуном.
Тем временем два молодых офицера встали у Глеба по бокам, а полковник Рюмин блокировал его со спины.
Оттесненный в сторонку Такэру невозмутимо взирал на происходящее. Сато бросил на него удивленный взгляд, но юноша едва заметно качнул головой. Сато остановился и также стал наблюдать.
Фиолетовые глаза Глеба, казалось, вспыхнули изнутри. Глядя в зрачки генерала, он ответил:
— Да, это я.
Генерал на мгновение застыл. Затем распахнул вдруг пальто, выхватил автомат и заорал дурным голосом:
— Молись, сука! Щас положу тебя вместе с твоими косоглазыми!
Далее счет пошел на секунды.
Сато Абэ остолбенел от неожиданности. По-русски он не понимал, но автомат в руках генерала в переводчике не нуждался.
Такэру весь текст, разумеется, понял. Но доверие его к сэнсею было столь велико, что он сохранял полное хладнокровие.
У офицеров группы захвата челюсти отвисли, можно сказать, до пупа.
Полковник Рюмин, хоть и готов был к „сюрпризу“, однако тоже находился в обалдении.
Глеб продолжал смотреть в зрачки генерала.
— Кто вы такой? — произнес он вежливо. — И почему угрожаете мне оружием?