Вайнин Валерий. Убить Змея

   — Здравая мысль, — сказал Глеб. — Не ожидал.
   — Хамите?
   — Ага, с гуманной целью. Неужто вы всерьез надеетесь вычислить заказчика, в то время как сами у него на крючке? Это ж коню ясно.
   Даша включила зажигание и выехала на дорогу.
   — Ну, Илюшка, — проговорила она, — и надеру же я тебе тохес!
   — Вам бы кто надрал, — осадил ее Глеб. — Ведете себя как идиотка. Тупая и упрямая.
   Даша сверкнула на него глазищами, но с неожиданным спокойствием поинтересовалась:
   — Почему?
   — Потому что прочесыванием списка Ольги вы лишь…
   — Илья и про список вам доложил! Трепло!
   — Покажите мне список. Я попробую…
   — Перебьетесь.
   — Дарья Николаевна, прочесывая этот список, вы сами как на ладони. Противник ваш, кто бы он ни был, калач тертый. Если он ликвидировал журналистку, значит, она что-то раскопала. Так неужели вы думаете, что при личной встрече с вами, если, кстати, он на нее пойдет…
   — Ой пойдет! — заверила Даша. — Во-первых, чтоб не вызвать у меня подозрений, а во-вторых, чтоб разнюхать, как много я знаю.
   — Весьма сомнительно, — возразил Глеб. — На ваши подозрения ему скорей всего плевать. А информация, которой вы якобы владеете, может и вовсе не иметь цены без конкретных доказательств. Но даже если вы в чем-то правы…
   — Я права. Иначе я была бы уже трупом.
   Глеб вздохнул и чуть помолчал.
   — Допустим. Но почему вы считаете, что при встрече с вами этот господин Икс расколется? Как-то все у вас зыбко, Дарья Николаевна.
   Даша свернула вдруг в темный переулок и притормозила.
   — Гляньте-ка, — возмутилась она, — прицепились, как репей.
   Преследующий их «ниссан» нахально остановился в двадцати шагах.
   — Мы уже на месте? — осведомился Глеб.
   — Нет, нам в Сокольники. Но время в запасе еще есть.
   — За что ж вы меня так песочили?
   — Терпеть не могу опозданий. Обещайте впредь быть пунктуальней.
   — Обещаю. А вы обещайте, что впредь не выйдете одна из квартиры.
   Даша помедлила с ответом.
   — Не могу обещать. — Она достала из кармана дубленки сигареты и зажигалку. — Пожалуй, закурю без разрешения. В своей-то машине.
   Глеб усмехнулся.
   — А в моей машине вы разрешение спрашиваете и курите, несмотря на запрет.
   — Увы, я такая, — кивнула Даша и закурила. — А в расследовании моем все не так уж зыбко. У меня есть одна деталь, по которой я могу определить заказчика при встрече. Ему даже в голову не придет, на чем он попался.
   Отогнав от себя дым, Глеб приоткрыл окошко.
   — И что ж это за деталь?
   Приоткрыв окно со своей стороны, Даша выпустила в него колечко дыма.
   — Коммерческая тайна. Почему, собственно, я должна вам доверять?
   Глеб резко к ней повернулся.
   — Дарья Николаевна, посмотрите сюда! — Он дотронулся пальцем до своей переносицы.
   Она взглянула на него, прищурясь.
   — Именно сюда?
   — Ага. И ответьте на два вопроса.
   Они посмотрели друг другу в глаза.
   — Валяйте, — сказала Даша. — Если смогу.
   — Как давно мы с вами знакомы?
   — Сегодня второй день. Надо же!
   — Вы мне доверяете?
   Она опустила глаза.
   — Глеб, не обижайтесь, но у меня нет особых оснований…
   — Дарья Николаевна, я не спрашиваю, есть ли у вас основания. Я спрашиваю: вы мне доверяете?
   Она вновь подняла на него изумрудные глазищи и совершенно серьезно осведомилась:
   — Кто такой Ли Бо? Ну-ка быстро.
   — Это мой тренер по восточным единоборствам, — как на уроке отбарабанил Глеб.
   Даша выбросила окурок в окошко.
   — Ну и замечательно. Можете сами ответить на свой вопрос.
   Теперь глаза опустил Глеб.
   — Ладно, пускай не совсем тренер… — смущенно пробормотал он. — На самом деле Ли Бо родился в 701 году, а умер в 762-м. Этот парень, черт его дери, был величайшим поэтом Китая. Наплевав на придворные почести, он скитался, как последний бомж, но жизнь его стала легендой. Его называли «бессмертным, низвергнутым с небес»… — Отчаянно махнув рукой, Глеб продекламировал:
    Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной и одиноко пью вино,
    и друга нет со мной.
    Но в собутыльники луну позвал я в добрый час,
    и тень свою я пригласил,
    и трое стало нас.
    Но разве, — спрашиваю я, —
    умеют пить луна и тень, хотя всегда за мной последует она?
    А тень с луной не разделить.
    И я в тиши ночной согласен с ними пировать хоть до весны самой
   Перевод В. Алексеева.
   Даша смотрела на него широко раскрытыми изумленными глазами. А Глеб, глотая знакомый комок в горле, едва справлялся с дыханием.
    Я начинаю петь,
    и в такт колышется луна,
    пляшу — и пляшет тень моя,
    бесшумна и длинна.
    Нам было весело,
    пока хмелели мы втроем,
    а захмелели — разошлись,
    кто как, своим путем.
    И снова в жизни одному мне предстоит брести до встречи — той,
    что между звезд у Млечного пути.
   Перевод В. Алексеева.
   Наклонившись к окну, Глеб вдохнул прохладный воздух.
   — Не смейте отворачиваться, — сказала Даша. — Илья тут же вас раскусил.
   Глеб поднял стекло и хмуро повернулся.
   — Дарья Николаевна, я не хочу быть грубым, но…
   — Послушайте, Глеб! Раз уж мы через это все же прошли, вы можете называть меня просто Дашей.
   Глядя ей в глаза, Глеб проговорил:
   — Даша, вы мне надоели вместе со своим Ильей.
   Она с улыбкой завела мотор.
   — Глеб, я вам доверяю. Несмотря на ваш дебильный спектакль.
   Они медленно поехали вдоль переулка. «Ниссан» следовал за ними, держа небольшую дистанцию.
   — Благодаря моему дебильному спектаклю, — буркнул Глеб, — вы смогли блеснуть своей образованностью.
   Дашины щеки вспыхнули.
   — Глеб, можете мне поверить…
   — Ластик, — в досаде на себя перебил Глеб.
   — …можете поверить, что я вовсе этим не горжусь и…
   — Я сказал, ластик! — повысил голос Глеб. — Я стер свою подлую реплику! Я ее не произносил.
   Из переулка они выехали на Садовое кольцо, сопровождаемые своим назойливым эскортом.
   — Значит, ластик? — задумчиво переспросила Даша. — Сказали и тут же стерли, да?
   — Ага, — вздохнул Глеб. — Иной раз я такое леплю, что и вспоминать неловко. Лучше стереть сразу.
   Даша усмехнулась:
   — Ну что ж, ластик — верное оружие.
   — А что касается оружия, — Глеб выразительно глянул на лежащую сзади сумочку, — то его либо уж совсем не брать, либо держать под рукой. И, Бога ради, не злитесь на Илью: он о вас печется.
   — Знаю, — просто сказала Даша. — Кроме него, у меня никого нет.
   После короткой паузы Глеб обронил:
   — А вот и врете.
   Она с усмешкой на него покосилась:
   — Простите, не поняла.
   — Ну и не надо. Вы покажете мне список Самарской?
   — Подумаю. Может быть… А вы объясните мне свое странное поведение?
   — Да что в нем странного? Просто меня иногда заносит…
   — Глеб, опять?! — сердито перебила Даша. — Давайте так: либо говорить правду, либо не говорить ничего! Согласны на такое условие?!
   Глеб помолчал, подумал и кивнул:
   — Согласен. Но мне это будет нелегко. Я и сам веду… весьма специфическое расследование. О нем я не то что рассказывать — даже намекнуть не имею права. Последствия могут быть катастрофическими.
   — Для кого? — спросила Даша.
   — Можете смеяться, но для всего человечества.
   Даша взглянула на него с досадой:
   — Даже так? Тогда конечно. Лучше не рассказывайте.
   — Это не вам решать, а мне.
   — Ошибаетесь. Если речь идет о судьбах человечества, слушать вас я остерегусь.
   — По-вашему, я похож на шиза?
   Она посмотрела на него, как бы оценивая.
   — Вы вообще ни на кого не похожи.
   — Вас это шокирует?
   — Да, черт возьми! Вы разочарованы?
   — Скорей удручен.
   — Убогостью моего интеллекта?
   — Невыразительностью моего лица.
   Даша улыбнулась:
   — Ах, сколько сарказма! Кстати, как называется этот наш диалог? Неужели опять «поединок»?
   — Нет, — качнул головой Глеб, — это диалог-игра.
   — То есть шаг вперед?
   — Безусловно.
   — Это бодрит, — продолжала улыбаться Даша. — Какая у вас там следующая ступенька наверх?
   Глеб вздохнул.
   — Диалог-танец, явление довольно редкое. Можно сказать, уникальное.
   — Как интересно! Ну и что же он такое, этот диалог-танец?
   — Если повезет, сами узнаете. Не ошибётесь, будьте уверены.
   В разговоре их внезапно возникла пауза. Они молча миновали площадь трех вокзалов, молча доехали до Сокольников и, малость попетляв, остановились возле двадцатиэтажной башни. «Ниссан», само собой, припарковался неподалеку.
   Даша взглянула на свои часики.
   — Полвосьмого. Почти тютелька в тютельку.
   — Какие будут инструкции? — деловито осведомился Глеб.
   — Все те же, — ответила Даша. — Мы из газеты «Вечерний курьер», пишем статью о кино.
   Глеб смотрел на нее внимательно.
   — И кто же наш объект на сей раз?
   — Французская киноактриса Элен Вилье. Знаете такую?
   Глеб покачал головой:
   — Увы, нет.
   — Темнота! Элен — звезда среди первых. И очень красивая женщина.
   Лицо Глеба выразило удивление.
   — Что она делает в Москве? И какое вообще имеет отношение к нашему делу?
   — К моему делу, — подчеркнула Даша, — имеет отношение каждый, кто попал в Ольгин список. Независимо от профессии и пола.
   — И французская киноактриса? — с сомнением переспросил Глеб.
   — Да хоть сам Римский папа! — отрезала Даша. — В Москве она уже около четырех месяцев, снимается в двух совместных картинах… И живет она в этом доме, у своей подруги Шлыковой, которая, кстати сказать, тоже включена в список. Мало ли что Оля про них нарыла.
   — Допустим, — неохотно уступил Глеб. — И как вы собираетесь общаться с француженкой? По-английски?
   — Нет, через Марью Шлыкову. Хоть в Олином списке она числится домохозяйкой, но пообещала побыть сегодня переводчицей. В общем, с Богом!
   Они поднялись на шестнадцатый этаж и позвонили в дверь. Открыла им, судя по свиноподобной физиономии, не французская кинозвезда, а переводчица-домохозяйка. Она была в потертой фуфайке, надетой поверх халата, и в тапочках на босу ногу.
   — Здравствуйте, мы из газеты «Вечерний курьер», — бойко представилась Даша. — Утром я с вами созванивалась.
   На свиноподобной физиономии не дрогнул ни один мускул, лишь маленькие злобные глазки уперлись Глебу в кадык.
   — Вы не сказали, что вас будет двое, — каким-то механическим голосом произнесла госпожа Шлыкова.
   Даша виновато улыбнулась:
   — Извините, Марья Павловна, я не знала, что это важно.
   Марья Павловна чуть пожевала губами.
   — Э-э… вообще-то Элен не вполне здорова и лучше бы…
   — Марь-ийя! — прозвучал из квартиры женский голос. — Я хотель, они входить! Антрэ!
   Пожав плечами Марья Павловна отступила в прихожую. Вошедшему вслед за Дашей Глебу в нос ударил густой запах марихуаны. А сверкающий хрусталь, который выпирал отовсюду, буквально слепил глаза. Под ногами раскинулись персидские ковры.
   Элен Вилье стояла в глубине комнаты, облокотясь на сервант. На ней было надето облегающее серебристое платье с разрезом до середины бедра. Фигурой своей она откровенно гордилась, и поза ее была вызывающей. Изящная длинная шея, прямые черные волосы до плеч и карие глаза мгновенно приковывали внимание. Французская актриса была красива, даже очень. Она курила сигарету через мундштук, что и являлось, очевидно, источником запаха марихуаны.
   Глеб принял дубленку у Даши и повесил на предложенные хозяйкой плечики, затем разделся сам. Даша была в шерстяном платье до колен без изысков и украшений. Неподражаемой своей походкой она приблизилась к Элен и приветливо улыбнулась.
   — Бонсуар! Вот все, что я знаю по-французски.
   Рядом с ней киноактриса как-то сразу потускнела, красота ее словно поблекла. И женским своим чутьем она это мигом ощутила.
   — Сэ манифик! — улыбнулась она в ответ, что далось ей не без труда.
   — Здравствуйте, — произнес Глеб, уперев глаза в пол. Он старался держаться на расстоянии, но, разумеется, его это не спасло.
   Лихорадочно блестящий взгляд Элен скользнул вверх по джинсам Глеба, чуть задержался на дешевой рубашке и наконец рассеянно остановился на его лице. Киноактриса сперва обомлела, затем едва не подскочила. И возбужденно залопотала по-французски.
   — Лорд Грин! Какая встреча! Но что за вид?! — перевела Марья Шлыкова и, обращаясь к француженке, постучала себя по лбу. — Тю э маляд, мои ами.
   Элен вспыхнула, как порох. Разумеется, по-французски.
   — Я не больна, кретинка! Это лорд Грин, мы познакомились в Ницце на вилле Мак-Грегора! Исчезни, уродина, вместе с этой девкой! Я должна поговорить с ним наедине!
   Шлыкова растерянно прокашлялась и, буравя Глеба злыми глазками, перевела:
   — Она утверждает, что вы какой-то лорд Грин и что вас познакомил какой-то… не важно. Она хотела бы переговорить с вами конфиденциально. Что вы на это скажете?
   Глеб с улыбкой пожал плечами:
   — Даже не знаю… Мне, конечно, лестно, что меня путают с английским лордом, но… как говорится, и близко не стояло. Марихуана порой вызывает такие странные видения…
   Шлыкова перебила:
   — Я предупреждала, что она не совсем здорова.
   — Теперь мы видим, — поспешно согласился Глеб. Изумрудные глаза Даши в это время прожигали его насквозь. Она ехидно усмехнулась.
   — Пожалуй, нам лучше прийти в другой раз.
   Элен обвела взглядом всех по очереди. Затем подошла к Глебу и страстно проговорила:
   — Майкл, что за комедия?! Ведь ты в совершенстве владеешь французским! Или наш разговор предназначен для ушей твоей шлюхи?!
   — Она почему-то называет вас Майклом, — перевела Шлыкова, — и утверждает, что вы знаете французский.
   Даша покачала головой.
   — Мне очень жаль, но его зовут Глеб.
   — Причем с детства, — добавил Глеб, пятясь к двери.
   — А что касается французского… — вздохнула Даша.
   — Я просто ни в зуб ногой, — заключил Глеб.
   Свиноподобная физиономия Шлыковой выразила подозрительность и лукавство одновременно. Косясь на киноактрису, она постучала пальцем себя по лбу.
   Однако Элен не собиралась сдаваться.
   — Майкл, дерьмо! — возопила она. — Я не позволю дважды себя динамить!
   И не успела Шлыкова перевести все это на русский, как заморская гостья с разбегу кинулась Глебу на шею. Движение Глеба практически было неуловимым: он чуть отклонился, и киноактриса, обхватив руками воздух, шлепнулась на персидский ковер. Разрез ее серебристого платья задрался до кружевных трусиков.
   — Отличный кадр, — выходя, одобрила Даша. — Неплохо бы отснять пару дублей.
   Глеб спешно помог ей одеться и мигом натянул куртку.
   — Дурдом какой-то, — буркнул он, открывая перед Дашей дверь.
   Когда они выходили, за их спинами раздавались темпераментные французские проклятия.
   — Заткнись, кошка мартовская, — урезонивала подругу Марья Шлыкова. — Одно только у тебя на уме.
   — Сама заткнись, корова! — не унималась Элен. — Мой Бог, он мне за это заплатит! О, негодяй!
   — А если это не он? — возразила Шлыкова. И сама же себя спросила: — А если это он, почему не признается?.. Не ной, нимфоманочка, мы его проверим. Ох проверим!
   Ее свиноподобная физиономия с угрозой обернулась к входной двери. Элен приподнялась на ковре и устремила безумный взгляд в том же направлении.
   Даша и Глеб ехали обратно в гробовом молчании. Следующий за ними «ниссан» настолько уже примелькался, что внушал даже некоторый оптимизм: дескать, вот в этом изменчивом мире есть все же что-то постоянное.
   Даша вела «хонду» медленно и аккуратно.
   — Как ваше самочувствие, лорд Грин? — наконец спросила она. — Простите мое плебейское любопытство: вы граф или герцог?
   — Барон, — хмуро отозвался Глеб. — Пожалуйста, не врежьтесь в столб.
   — О, не волнуйтесь! Я не решусь угробить особу голубых кровей!
   — Буду вам за это признателен. Особенно — если вы помолчите и дадите мне подумать.
   — Как прикажете, Майкл. Буду нема как рыба. Я буду просто шофером у своего телохранителя…
   — Дашка, отстань! — с горечью перебил Глеб. — Похоже, я в дерьме по самую макушку!
   После паузы она сухо осведомилась:
   — Надеюсь, не из-за меня?
   — Нет, стечение обстоятельств. Вы должны срочно показать мне список.
   — Я не ослышалась? Вы сказали «должны»?
   — Извините, я неудачно выразился…
   — Не в этом дело. Просто я не поняла, мы на «вы» или на «ты»? Вы как-то путаетесь.
   Глеб вздохнул:
   — Вообще-то на «вы» легче держать дистанцию.
   — Вот как? — изобразила улыбку Даша. — Тогда перейдем на «ты». Мы ведь не боимся трудностей?
   Глеб отвел взгляд.
   — Лично я этих трудностей боюсь. Могу и не преодолеть.
   Даша фыркнула:
   — Так-то лучше, ваша светлость. А то я уж начала сомневаться в своем женском обаянии.
   — Ну да, — буркнул Глеб, — так я в это и поверил! Когда ты покажешь мне список?
   — Господи! У меня в телохранителях сам лорд Грин! И всего-то за пятьсот баксов!
   — Дарья, список!
   — А ты распахнешь передо мной душу? Поведаешь о себе правду, Майкл, Глеб или как там тебя еще?
   — Глеб, и только Глеб. Никаких Майклов и никаких душевных излияний.
   — И никаких списков! — разозлилась Даша. — Доверие должно быть обоюдным! Не правда ли, сэр?
   — Правда. Посему предупреждаю: список этот я у тебя выкраду.
   — Попробуй. Я тебе задницу отстрелю.
   Глеб посмотрел на нее с грустью:
   — Промахнешься, глупышка. Я неуязвим.
   Даша удивленно на него покосилась:
   — А ты хвастун, оказывается.
   — Скорее болтун, — криво усмехнулся Глеб. — Но я с собой справлюсь. Не хочешь сотрудничать — не надо. Останемся каждый при своих.
   — Ну и фиг с тобой! — сказала она, резко тормозя у светящегося киоска.
   Висящий на хвосте «ниссан» остановился в десяти метрах от их «хонды». Улочка была совершенно безлюдной.
   — Что еще за маневры? — насторожился Глеб.
   — Кончились сигареты! Могу я купить?! — огрызнулась Даша, хватая сумочку.
   Киоск располагался примерно посередине меж «хондой» и «ниссаном». Глеб приоткрыл дверцу со своей стороны.
   — Лучше я сгоняю, — предложил он.
   Но Даша лишь отмахнулась и выскочила из автомобиля. Стремительной походкой, миновав киоск, она двинулась прямиком к «ниссану». И приблизившись шагов на пять, оглушительно свистнула в два пальца. Выпрыгнув из «хонды», Глеб заметил, как опускается водительское стекло преследующей их машины. В окне показалась морда одного из бугаев, напавших вчера на Илью.
   — Чего надо? — скривился он в ухмылке. Даша подарила ему ослепительную улыбку.
   — Маленькое дельце, — она выхватила из сумочки пистолет и ткнула им парня в зубы, — на минутку буквально.
   Бугай окаменел.
   — Ты чего, сучара? — прошамкал он, практически не разжимая губ.
   Даша вдавила дуло в его щеку.
   — Если ты, козел, еще раз мне позвонишь…
   Глеб оттащил ее и отобрал пистолет.
   — Ну всё, всё, — прошептал он, — уймись сейчас же.
   — Я мозги тебе вышибу, понял! — вырываясь, кричала Даша.
   Зажав ей рот ладонью, Глеб громко сказал:
   — Мужик, мы вас не видели, мы вас не знаем. А вы нас где-то потеряли, и никакого базара. О'кей? Перетрите это меж собой.
   Нужно отдать бугаям должное: они укатили без угроз и матерщины.
   Даша всхлипнула.
   — Верни табельное оружие! — потребовала она. Глеб перекинул пистолет из руки в руку.
   — Фокус-мокус! — объявил он, пряча руки за спину. — Вуаля! — произнес он, вытянув открытые ладони перед собой. Пистолет исчез.
   Даша обошла Глеба вокруг.
   — Куда ты его дел? — опять всхлипнула она. — Я триста зеленых за него заплатила.
   Глеб взял ее под руку и повел к «хонде».
   — Нам с тобой оружие ни к чему, — как бы в шутку заверил он. — Мы их голыми руками передавим. Только, чур, машину веду я! — Он усадил Дашу на место рядом с водителем, а сам сел за руль.
   Даша не возражала.
   — Чуть не описалась от страха, — призналась она. Бросив на нее взгляд, Глеб дал газ и помчался по обледенелому шоссе.
   — Эти три сотни вычтешь из моего гонорара! — сердито проговорил он.
   Даша изумленно приподняла бровь.
   — Эй! — Она стерла с его щеки слезинку. — Это еще что такое?
   — Ничего! Не подглядывай!
   — А если мне хочется?
   — Перехочется! Лучше дай на список взглянуть.
   — Сперва расскажи о себе правду. Всю-всю.
   — Фигушки!
   — Тогда и список — фигушки.
   — Глупая гусыня!
   — Упертый баран!
   Они оба рассмеялись.
   — Даш, ты стерва.
   — Ну и что? Все равно ты мне всё выложишь.
   Глеб вздохнул.
   — Только не сейчас. Мне нужно время.
   — О-о! — победоносно улыбнулась Даша. — Я потерплю. Только недолго.
   Они подъехали к седому. «Ниссан» не появлялся. Без него было даже неуютно. Глеб завел Дашу в подъезд, они молча поднялись на лифте и вошли в квартиру.
   — Шкаф проверять будешь? — осведомилась Даша. Глеб покачал головой:
   — Нет, если не дашь повода.
   Она пристально вгляделась в его лицо.
   — А без повода?
   Его глаза смеялись.
   — Без повода это может войти в привычку.
   Они стояли друг напротив друга: она в дубленке нараспашку, а он в куртке, руки в карманах.
   — Почему у тебя глаза фиолетовые? — спросила она.
   — Чтобы тебя лучше слышать, — ответил он без улыбки.
   — Ну, тогда… может, чаю?
   — Нет уж, я побегу. И без меня из дома ни шагу.
   — Это может войти в привычку.
   — Очень на это рассчитываю. — Глеб взялся за ручку двери.
   — Кстати! — остановила его Даша. — Завтра утром мне надо на работу: забрать тексты для перевода. Отвезешь меня?
   — Конечно. Во сколько?
   — В полдесятого. Больше часа это мероприятие не займет.
   — Договорились, — Глеб приоткрыл дверь, — но только на часик. С одиннадцати до двух я занят, потом — опять к твоим услугам.
   — Отлично. Только не опаздывай: уволю!
   — Обижаешь, — усмехнулся Глеб, захлопывая за собой дверь.
   Даша посмотрела на свое отражение в зеркале.
   — Ну? — растерянно спросила она. — Тебе это надо?
   Отражение уклончиво помалкивало.
   — Не пудри мне мозги, — махнула на него Даша. — Я тебя насквозь вижу.
   У отражения покраснели щеки.
   Открыв Глебу дверь, географичка издала возглас, подобный воинственному кличу.
   — Ага, явился! — обрадовалась она. — А я уж думала…
   — Явился, — подтвердил Глеб, снимая куртку. — Ей-богу, явился!
   Она встретила его в красном платье, пожалуй, коротковатом для ее обильной фигуры. Из ушей ее, как сталактиты, свисали массивные красные клипсы. Помада на губах и маникюр, разумеется, тоже были красными.
   — Пораньше не мог? — томно упрекнула она, ковыряя ковер каблучком красной туфельки.
   — Галь, — вздохнул Глеб, — хоть ты меня убей, но я немедленно должен это выяснить. — С этими словами он задрал на ней юбку.
   Трусики оказались тоже красными. Хихикнув, она ударила его по руке.
   — Потерпи. Сперва утка с черносливом.
   Глеб вымыл руки и сел за стол. Утка была просто объедение, и кофе был высший класс. Едва Глеб допил свою чашечку — Галина со стула пересела к нему на колени и жарко присосалась к губам. «Оно тебе надо?» — спросил себя Глеб и сразу понял, что в данный момент вопрос этот звучит уже риторически. Было очевидно, что «оно» больше никогда не понадобится.
   Оторвав от своих губ коллегу по работе, Глеб деликатно поставил ее на пол.
   — Извини, глаза слипаются… — Поднимаясь на ноги, он зевнул. — Ты меня перекормила.
   Галина попыталась повиснуть у него на шее.
   — Ну так пойдем в койку.
   Глеб выскользнул из ее объятий.
   — Нет. Пожалуй, поеду.
   — Ну ты фрукт! — произнесла она сквозь зубы. — Пожрал — и домой!
   — Это от застенчивости. — Он чмокнул ее в лобик, хлопнул по заду и, сочтя свою миссию выполненной, снял с вешалки куртку.
   Но Галочка обладала одним бесценным качеством: она умела ждать долго и терпеливо, точно кошка в засаде. Поэтому, провожая Глеба за дверь, она поцеловала его в щеку.
   — Ладно, лапа, завтра я приготовлю что-нибудь диетическое, — хихикнула она. — Типа манной кашки…
   — Верно мыслишь, — подмигнул Глеб, уходя.
   Галина вернулась к столу и с досады доела утку. Затем, обтерев салфеткой пальцы, позвонила по телефону.
   — Чем порадуешь, мой свет? — осведомился мягкий хрипловатый голос, то ли мужской, то ли женский.
   — Уехал домой, — сообщила географичка.
   — Каков негодяй. — В странном голосе слышалась издевка. — Не горюй, мой свет: твоим будет. Молодец, что позвонила.
   В трубке раздались гудки. Галина положила в рот черносливину и сказала в пикающую трубку:
   — Смотрите, вы обещали.
   Возле дома его ждали четверо. Фонарь не горел, и пространство перед подъездом едва просматривалось благодаря лишь свету из окон. Не успел Глеб выйти из «жигуленка» — они его обступили. Застегнутые наглухо куртки, шнурованные сапоги, в руках — резиновые дубинки. Они были неторопливы, хладнокровны и уверенны. Их лица затушевывал полумрак. Глеб огляделся и вздохнул с облегчением: народу вокруг не было ни души.
   Один из четверки, похлопывая дубинкой по своей ладони, с усмешкой произнес:
   — Дай закурить.
   Ничего другого они придумывать не собирались и действовали в рамках затертых штампов. Глеб — без единого звука — сделал неуловимое движение ногой. Трудно было даже определить, двигался ли он вообще, или это лишь померещилось. Любитель курения рухнул с переломом бедра и, катаясь по асфальту, заорал благим матом. Трое остальных, сжимая дубинки, устремились в атаку. Вернее, такой у них был порыв, который ни во что не воплотился. Они даже не поняли, что с ними произошло, когда еще двое, опять же с переломом бедра, повалились рядом с товарищем, а последний, схваченный Глебом за кадык, топтался на цыпочках и хрипел.