Страница:
— Итак, — сказал Хэтчер, очевидно возобновляя прерванную беседу, — ты оказался Императором и принял командование этой Флотилией Гвардии. Ты же вроде сказал, что она насчитывает всего семьдесят восемь единиц?
— Семьдесят восемь боевых кораблей, — поправил Колин, сидящий на краю стола, — еще десять транспортов боеприпасов класса «Ширга», три транспорта класса «Энханах», а также два ремонтных корабля. Всего получается девяносто три.
Гор кивнул, все еще потрясенный тем, что видел, пока его катер подходил к «Дахаку». Космическое пространство вокруг Земли было переполнено сверкающими планетоидами, а их эмблемы горели перед его внутренним взором… крадущийся шестилапый скальный кот с Бирхата, воин в доспехах, огромный меч, зажатый в руке в латной перчатке, толпа пришельцев и мифологических чудовищ, которых он даже не смог узнать. Но страннее всего было видеть дракона «Дахака» в двух экземплярах. Гор ожидал их увидеть, но ожидать и действительно увидеть не одно и тоже.
— И тебе удалось привести все это с собой, — задумчиво сказал он.
— О да, он сделал это! — подхватил Тамман, выйдя из транзитной шахты позади них. — И в процессе загнал нас до полусмерти.
Колин едва заметно улыбнулся, а Тамман шмыгнул носом.
— Мы концентрировались главным образом на механических системах — Дахак и Кэтрин управляли большинством функций жизнеобеспечения через свои центральные компьютеры на пути сюда, — но это и хорошо, что вы не видели нас до тех пор, пока у нас не появилась возможность привести себя в порядок!
Высокий имперец улыбнулся, хотя в его глазах стояла боль. Смерть Хидеоши тяжело ударила по нему: Тама был единственным сыном земной жены Таммана, Химеко. Но когда Тамман вырос, еще не было возможности снабдить биотехникой детей-землян; смерть сыновей была для них старым знакомым.
— Да, — сказал Колин, — но эти корабли тупы, Гор, и у нас нет для них людей. Нам удалось сформировать костяк экипажа для шести «Асгардов», но остальные двигались пустыми — кроме «Севрида». Поэтому нам и пришлось возвращаться на двигателе Энханаха. Мы не можем управлять ими без Дахака, который думает за них.
— Чего-то я здесь до сих пор не понимаю, — сказал Гор. — Почему не вышло разбудить в них самосознание?
— Будь я проклят, если знаю, — честно сказал Колин. — Мы пробовали с «Герданом» и вторым «Дахаком», но безрезультатно. Компьютеры у них быстрее, чем у «Дахака», и емкость у них огромная, но даже после того, как «Дахак» сбросил в них полный дамп своей памяти, они не пробудились.
— Вопрос личного опыта? — спросил Гор. — Или различие в центральных программах?
— Дахак, ты не хочешь ответить на этот вопрос?
— Я постараюсь, Колин, но, по правде говоря, я не знаю. Старший капитан Флота Гор, вы должны понять, что основа конструкции этих компьютеров полностью отличается от моей. Их ядро запрограммировано специальным образом, чтобы предупредить возможность возникновения настоящего самосознания.
Мои программы перевода пригодны для большинства целей, но пока я не способен изменять их программы. Во многих отношениях их основные программы представляют собой неотъемлемую часть полевых структур их схем. Я могу передавать данные и управлять действующими программами; я еще не разобрался, как изменять их. Поэтому можно предположить, что главная трудность заключается в программном ядре и просто привести их базы данных в соответствие с моей недостаточно для пробуждения самосознания. Если только нет зерна истины в гипотезе капитана Флота Черникова.
— Да? — Гор посмотрел на Колина. — Что же это за гипотеза?
— Влад ударился в метафизику, — сказал Колин. Это могло быть шуткой, но прозвучало иначе. — Он считает, что у Дахака образовалась душа.
— Душа?
— Да. Он считает, что это эволюционный фактор не относящийся ни к программному обеспечению, ни к сложности компьютерной сети, ни к объему данных в памяти, и, в отсутствии лучшего термина, назвал его «душой», — сказал Колин. — Вы можете обсудить это с ним позже, если захотите. Он готов говорить об этом часами, если ему позволить.
— Конечно, — ответил Гор. — «Душа»… Какое тонкое определение. И как было бы замечательно, если бы это оказалось правдой.
Он увидел непонимающее выражение лица Хэтчера и улыбнулся.
— Дахак уже сам по себе является чудом, — объяснил он. — Он, безусловно, личность, индивидуальность. Но если у него действительно есть душа, и если это дело рук Человека, даже если это случайность — согласись, это удивительно.
— Понимаю, — произнес Хэтчер, затем посмотрел на Колина. — Но вернемся к нашему разговору; я правильно понял, что ты собираешься продолжать быть Императором?
— У меня нет выбора, — спокойно сказал Колин. — Мать не позволит мне отречься, а каждый кусочек имперской технологии, который мы сможем заполучить, запрограммирован подчиняться ей.
— Так что в том плохого? — вставил Гор. — Я думаю, ты будешь отличным Императором, Колин. — Его зять показал ему язык, но Гор продолжил: — Нет, я не шучу. Посмотри, что ты уже успел сделать. Я не верю, что на Земле есть человек, который не понимает, что он жив только благодаря тебе…
— Ты хочешь сказать, благодаря тебе, — перебил его Колин.
— Только потому, что ты оставил меня во главе дела, а я не смог бы справиться без этих людей. — Гор указал жестом на Хэтчера и Цзяня. — Но дело в том, что ты сделал выживание возможным. Ладно, ты и Дахак. Но я не думаю, что он согласится на такую работу.
— Вы правильно думаете, сэр, — произнес ровный голос. Гор улыбнулся и продолжил:
— И, нравится вам это или нет, кому-то придется взять это на себя. До сих пор мы держались только потому, что верховная власть была назначена извне. Не забудьте, что никто не отменял на Земле чрезвычайное положение, потому что нынешняя ситуация требует абсолютной власти. Даже если бы это было не так, все равно нужно, чтобы такая власть существовала хотя бы на протяжении жизни одного поколения до того, как Земля будет готова к эффективному самоуправлению.
— С вашего позволения, Ваше Величество, — произнес Цзянь, не обращая внимания на попытку Колина протестовать, — Правитель прав. Вы знаете, как мои люди относятся к западному империализму. Конечно, сейчас этот вопрос стоит не столь остро, поскольку в результате военного объединения и совместной работы правительств зародилось некоторое доверие, но наш союз более хрупок, чем может показаться. К тому же между нами остается много различий. Совместная работа на равных более не кажется чем-то непредставимым, но не полное объединение. Но вы, как внешний источник власти, — совсем другое дело. Вы сможете удержать нас вместе. Никто кроме вас — за возможным исключением Правителя Гора — не сможет этого.
Колин не присутствовал при вхождении Цзяня в командный состав Гора. Он все еще думал о маршале, как о жестком военном лидере Азиатского Альянса, но спокойствие Цзяня, его здравые рассуждения были для него неожиданностью, а искренность маршала была абсолютно очевидной.
— Если вы все действительно так считаете, я думаю, у меня нет выбора. В отношениях с Матерью, уж во всяком случае, это изрядно упростит дело!
— Но почему она так непреклонна? — спросил Хэтчер.
— Она была разработана таким образом, Джер, — ответил МакМахан. — Мать была главным преторианцем Империи. Она командовала Военным Флотом от имени Императора, но, не имея самосознания, она не была подвержена амбициям, которые свойственно испытывать людям в аналогичной позиции. Ее программное ядро неимоверно сложно, но сводится все к тому, что Гердан Великий сделал ее хранителем империи, когда принял титул императора.
— Принял? — хмыкнул Хэтчер.
— Нет, имперские историки были достаточно объективными и несклонными к иконотворчеству, даже когда речь шла о еще живущих Императорах. И, насколько я могу судить из их заметок, это абсолютно правильный глагол. Он знал, что это будет за работа, и не хотел ее.
— Сколько земных императоров признавались, что хотят?
— Наверное немногие, но Гердан был в чертовски сложной ситуации. Существовало шесть «официальных» имперских правительств, а гражданских войн тогда шло минимум вдвое больше. Гердан в то время был старшим военным офицером Империума, удерживающим Бирхат. Это дало ему некоторый официальный статус, который другие не признавали, и двое из них объединились, чтобы раздавить его, а вместо этого он раздавил их. Я изучил его кампании и понял, что этот человек был незаурядным стратегом. Его экипажи знали это и потребовали, чтобы он стал диктатором, чтобы положить конец войнам. Сенат на Бирхате поддержал это предложение.
— Так почему же он не отрекся позже?
— Я думаю, что просто побоялся. Он, похоже, был весьма либеральным типом для своего времени — если вы мне не верите, загляните в формулировки гражданских прав, которые он прописал в своей Великой Хартии, — но он только-только перестал изображать из себя пожарного, который пытается погасить огонь бесконечных войн. Как и в случае с нашим Колином, многое держалось только на его личном авторитете. Если бы он ушел, все бы вмиг развалилось. Поэтому он согласился на работу, которую Сенат предложил ему, после чего провел восемьдесят лет, создавая абсолютистское правительство, которое могло бы сохранять единство, не став при этом тиранией.
Система работала следующим образом. Власть Императора в военных вопросах была абсолютна — отсюда «Военачальник» в титуле, — а в гражданских делах она представляла собой ограниченную монархию. Император являлся исполнительной властью, с правом назначать и снимать чиновников, а также распоряжаться финансами. Законодательную власть представляла собой Дворянская Ассамблея, но менее трети титулов были наследуемыми. Остальные семьдесят с гаком процентов — пожизненными. Гердан постановил, что пятая часть пожизненных титулов может быть предоставлена Императором. Из остальных часть предоставляется самой Ассамблеей, — в качестве поощрения за выдающиеся достижения в науке, военной службе, и тому подобное, а остальные — по результатам публичного голосования. В результате получилась структура, фактически объединяющая под одной крышей четыре палаты: назначенных Императором, унаследовавших свои посты, выборных и получивших пост за заслуги депутатов.
Ассамблея принимала или отвергала кандидатуры новых Императоров, а квалифицированное большинство могло потребовать отставки Императора — точнее проведения всеимперского референдума, что-то вроде «вотума доверия» граждан — и за исполнением ее решения проследила бы Мать. Она принимает окончательное решение о вменяемости Императора, и не примет правителя, который не соответствует определенным интеллектуальным критериям и не пользуется поддержкой большинства в Ассамблее. Она просто откажется принимать приказы от императора, которому указали на дверь, а военные начнут исполнять приказы его должным образом назначенного последователя.
— Быть Императором не так уж весело, — пробормотал Гор.
— Гердан установил эти законы, — ответил МакМахан.
— Боже, — произнес Хэтчер, — Правительство «а ля Гольдберг».
— Вроде того, — с улыбкой согласился МакМахан, — но эти законы действовали пять тысяч лет, и при этом было всего лишь полдесятка небольших (по имперским стандартам) войн, прежде чем всему положил конец несчастный случай.
— Да, — сказал Гор, — если это действительно так хорошо работало, возможно, нам стоит кое-что взять на заметку, Колин. И…
Он прервался, когда на балкон вошли Джилтани и Аманда. Аманда держала на руках маленькую девочку, Джилтани — маленького мальчика, оба ребенка были черноволосыми. Малышка была просто чудо, а малыш был бодрым и подвижным, но никто бы не рискнул назвать человека с носом и ушами Колина чудом — кроме Джилтани.
Гор вскинул брови от удивления.
— Сюрприз, — сказал Колин и широко улыбнулся.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Позвольте представить… — Он протянул руки, и Джилтани передала ему мальчика. — Этот маленький монстр — принц Шон Гор МакИнтайр, наследник трона человечества. А это, — Джилтани улыбнулась своему отцу и протянула ему малышку, — принцесса Исис Хэрриет МакИнтайр.
Гор нежно взял младенца. Принцесса немедленно захватила в кулачок прядь его седых волос и сильно дернула. Он поморщился.
— Встречай своих внуков, папа, — мягко сказала Джилтани, обнимая своего отца и дочь, но Гор не мог говорить — у него в горле от волнения застрял комок, по его старому лицу потекли слезы.
— …и дополнительные продовольственные запасы с ферм на борту ваших кораблей сыграли важную роль, Ваше Величество, — сказал Чан Чэнь-су. Грузный генерал обвел взглядом собравшихся офицеров и членов Планетарного Совета. — Нет сомнений в том, что Земля на короткое время вступила в ледниковый период, и наводнения тоже остаются большой проблемой. На некоторое время потребуется введение карточной системы, но, благодаря имперским технологиям сельского хозяйства и доставки продуктов, мы с товарищем Редхорс не думаем, что дойдет до голода.
— Спасибо, генерал, — искренне поблагодарил его Колин. — Вы и ваши люди сработали феноменально. Как только у меня будет время, я собираюсь представить вас как нового члена Дворянской Ассамблеи за ваши заслуги.
Чан был старым партийцем, и выражение его лица, когда он сел на место, было весьма примечательным. Колин повернулся к миниатюрной гладколицей женщине-советнику слева от Гора.
— Советник Сюй, каково состояние планетарной промышленности?
— Были значительные потери, товарищ Император, — сказала Сюй Инь. Чан, конечно же, не был единственным, кому приходилось адаптироваться к новой политической системе. — Однако решение товарища Черникова расширить планетарную промышленность принесло свои плоды. Несмотря на весь урон, который мы претерпели, наши заводы работают примерно на уровне пятидесяти процентов от довоенного состояния. С помощью ваших ремонтных кораблей мы сможем восстановить все в течение пяти месяцев.
Но, надо сказать, есть некоторые проблемы с персоналом. И на этот раз, — она искоса взглянула на окружавших ее советников и продолжила: — не в Третьем Мире. Западные профсоюзы — особенно профсоюзы водителей — уже осознали последствия использования имперских технологий.
— О, Боже! — Колин взглянул на Густава Ван Гельдера. — Гус! Насколько плохи дела?
— Могло быть и хуже, что прекрасно известно консулу Сюй, — произнес советник по делам безопасности, одарив коллегу улыбкой. — Пока они рассчитывают на пропаганду, пассивное сопротивление и стачки. Думаю, им не понадобится много времени, чтобы понять, что остальные не в восторге от их пропаганды, и что их стачки для общества владеющего имперскими технологиями всего лишь небольшое неудобство. — Он пожал плечами. — Когда самые умные из них наконец придут к этому выводу, им придется либо смириться, либо разделить судьбу динозавров. Я не ожидаю массовых вспышек насилия, но все же держу ситуацию под присмотром.
— Ну, спасибо и на этом, — пробормотал Колин, — полагаю, что с ситуацией на планете все. Есть еще какие-то моменты, которые нам нужно обсудить? — Все покачали головами. — В таком случае, Дахак, не мог бы ты известить нас об успехах проекта «Розетта».
— Конечно, сир. — Дахак в присутствии Совета безукоризненно следовал протоколу, и Колин едва сдержал улыбку.
— Наблюдается даже более стремительный прогресс, чем мы рассчитывали, — ответил электронный мозг. — Конечно, есть много отличий между компьютерами ачуультани — точнее Аку’Ултан — и нашими, но в принципе разобраться с основными вопросами несложно. Данные, полученные нами из разрушенного корабля, представляют большую ценность. Я еще не вполне готов дать полную расшифровку и интерпретацию, но работа продолжается.
Колин кивнул. Дахак имел в виду, что большая часть его рабочих программ занималась этой проблемой даже в тот момент, пока он говорит.
— Первых результатов можно ожидать уже в ближайшие дни.
— Хорошо, — сказал Колин. — Нам нужны эти данные, чтобы спланировать следующий шаг.
— Принято, — спокойно произнес Дахак.
— Что еще у тебя есть для нас?
— Главным образом данные наблюдений, сэр. Наши технические команды и мои роботы завершили первоначальное изучение разрушенного корабля. И сейчас я готов представить вашему вниманию краткий отчет о его результатах. Мне продолжать?
— Да, пожалуйста.
— В наличных данных содержатся аномалии. В частности, некоторые аспекты технологий ачуультани логически не соотносятся с другими. Например, они похоже обладают только зачатками гравитонных технологий и их корабли не оснащены гравитонными досветовыми двигателями, и в то же время на их досветовых ракетах установлен совершенный гравитонный двигатель, даже превосходящий аналогичные образцы Империума, хоть и уступающий двигателям Империи.
— Могли они просто позаимствовать это у кого-то? — поинтересовался МакМахан.
— Такая вероятность существует. Но если это так, то почему они не использовали этот двигатель для своих кораблей? Их относительно низкая скорость, даже в гиперпространстве — это серьезный тактический недостаток, а, логически рассуждая, они должны были изучить потенциальные возможности использования двигателей своих ракет, однако не сделали этого.
Но это не единственная аномалия. Их бортовые компьютеры очень примитивны и лишь немного совершеннее земных. Компоненты же, из которых они изготовлены, не уступают моим, хотя и намного хуже полевых структур Империи. Опять же, их гипертехнологии весьма совершенны, но не найдено и намека на использование лучевых гиперполей, даже деформационных боеголовок или гранат. Это особенно удивительно, учитывая невероятную примитивность их энергетического оружия. Его дальнобойность ничтожна, эффект ограничен, излучатели неуклюжие и громоздкие, и оно лишь немного лучше земных аналогов доимперского периода.
— У тебя есть какое-нибудь объяснение этим аномалиям? — спросил после небольшого раздумья Колин.
— Нет, сир. Такое ощущение, что Аку’Ултан по каким-то им одним известным причинам решили построить абсолютно неэффективные военные корабли по стандартам их собственных технических возможностей. Почему раса воинов поступает так, превыше моего понимания.
— И моего тоже, — пробормотал Колин, барабаня пальцами по краю стола. Затем он покачал головой.
— Спасибо, Дахак. Продолжай заниматься.
— Слушаюсь, сир.
— В таком случае, — он повернулся к Исис и Коханне, — уважаемые дамы, поведайте нам, пожалуйста, как устроены эти черти.
— Пусть капитан Коханна начнет, — сказала Исис, — большинство вскрытий производила она.
— Да, Коханна?
— Итак, — произнесла биолог «Дахака». — Советник Тюдор видела больше живых, так сказать, образцов, но мы немало узнали, исследуя трупы.
Если вкратце, то ачуультани однозначно теплокровные существа, несмотря на их ящероподобную внешность, хотя их биохимия включает в себя невообразимое количество металлов, если сравнивать с человеческими стандартами. Даже небольшая часть убила бы любого из нас; их кости фактически представляют собой кристаллический сплав; их аминокислоты немыслимы; они используют некий металлопротеин в качестве переносчика кислорода. Мне до сих пор не удалось идентифицировать некоторые элементы, но тем не менее он действует. Фактически он даже немного эффективнее гемоглобина, и он же придает их крови ярко-оранжевый цвет. Их хромосомная структура изумительна, но мне понадобится еще как минимум несколько месяцев, чтобы сказать вам что-то большее.
Все это, — она сделала глубокий вдох, — не так уж удивительно, принимая во внимание тот факт, что мы имеем дело с абсолютно инородными существами, но есть некоторые вещи, которые определенно поразили меня.
Во-первых, у них должно быть по крайней мере два пола, но нам довелось увидеть только мужчин. Конечно, возможно, что их менталитет не позволяет им вовлекать в бой женщин, но войска проводят много месяцев в военных походах. У меня есть большие сомнения по поводу того, что какая бы то ни было раса может абсолютно безболезненно подавлять свое половое влечение на протяжении такого длительного периода. Кроме того, если только их психология не совершенно непостижима, по моему мнению лишение шансов оставить потомство должно было бы вылиться в некую апатию, как это произошло бы в подобной ситуации в человеческом обществе.
Во-вторых, они слишком слабо отличаются друг от друга. Мы еще не провели анализ их генной структуры, но получили достаточно образцов тканей трупов с развалин корабля. По стандартам любого вида, известного земной либо имперской науке, они обладают статистически невозможной — абсолютно невозможной — однородностью. Если бы не тщательность, с которой мы отмечали, где взят образец, я бы заключила, что наши образцы тканей взяты не более чем у сотни индивидов. У меня нет объяснения, как такое может быть.
Третье и самое необъяснимое — это относительный примитивизм и грубость их сложения. Насколько мы знаем, эта раса на протяжении семидесяти миллионов лет неоднократно вторгалась в нашу галактику, но в них не прослеживается влияние столь долгого периода высокотехнологичной цивилизации. Они крупны, очень сильны и хорошо вписываются в относительно примитивную окружающую среду. От расы, долгое время прожившей в высокотехнологичной среде, естественно ожидать, что они уменьшатся в размерах и, возможно, потеряют большую часть толерантности к дискомфортным внешним условиям. Эти существа не сделали ни того, ни другого.
— Это на самом деле важно? — спросил Эймсбери. — Человечество так же точно не развило качества, которые ты описала, ни на Земле, ни в Империуме.
— Это не совсем аналогичные ситуации, сэр Фредерик. Земляне сравнительно недавно вышли из примитивного состояния, да и вся человеческая история, с самого ее начала на Микосе вплоть до наших времен, представляет собой ничтожный отрезок истории развития ачуультани. Кроме того, уничтожение ачуультани Третьего Империума полностью опустошило все планеты, населенные людьми, кроме Бирхата, что привело к значительному снижению уровня генных вариаций.
— Понятно, — произнес Эймсбери, и Коханна передала слово Исис.
— Коханна заметила аномалии в физиологии ачуультани, — начала врач, — а я обнаружила аномалии в поведении. Очевидно, что наш пленник — его зовут «Брашиил», насколько мы можем воспроизвести их звуки, — сознает, что он пленник, и, поэтому, не может считаться репрезентативным представителем всей расы. Как бы то ни было, его поведение по любым человеческим стандартам ненормально.
Он кажется покорным, но не пассивным. В общем, он достаточно послушен, что, возможно, является его личным качеством или же реакцией на нашу биотехнику. Он, конечно, уже пришел к выводу, что наш медперсонал в несколько раз сильнее его, хотя, возможно, еще не понял, что это благодаря искусственному усовершенствованию. Тем не менее Брашиил не апатичен. Он насторожен и любознателен. Нам еще не удалось начать общение с ним, но он, по всей видимости, пытается нам в этом помочь. Признаю, что для солдата, вовлеченного в кампанию геноцида, не оказывать сопротивления и, даже, особенной враждебности по отношению к виду, который он совсем недавно пытался уничтожить, — нельзя назвать типичной реакцией.
— М-да, — сказал Колин, почесав кончик носа, — а как его раны?
— Мы не можем использовать быстрое заживление или регенерацию, поскольку еще не знаем особенностей физиологии этого существа, но, кажется, он быстро выздоравливает. Его кости срастаются быстрее, чем человеческие; а вот заживление ран, наверное, займет больше времени.
— Итак, — сказал Колин, — что мы имеем? Технологии с огромными пробелами, вид с замедленной эволюцией и пленника, чья реакция не подчиняется нашей логике. У кого-нибудь есть какие-либо предложения по этим вопросам?
Он огляделся, но присутствующие молчали.
— Так, — вздохнул Император, — давайте сделаем перерыв. Если не произойдет ничего чрезвычайного, мы вновь встретимся в среду. Это всем будет удобно?
Никто не возражал, и Колин поднялся.
— Тогда до встречи, — произнес он. Он хотел вернуться домой, на «Дахак». У близнецов резались зубы, и, надо сказать, Танни была не самой спокойной матерью.
Глава 19
— Семьдесят восемь боевых кораблей, — поправил Колин, сидящий на краю стола, — еще десять транспортов боеприпасов класса «Ширга», три транспорта класса «Энханах», а также два ремонтных корабля. Всего получается девяносто три.
Гор кивнул, все еще потрясенный тем, что видел, пока его катер подходил к «Дахаку». Космическое пространство вокруг Земли было переполнено сверкающими планетоидами, а их эмблемы горели перед его внутренним взором… крадущийся шестилапый скальный кот с Бирхата, воин в доспехах, огромный меч, зажатый в руке в латной перчатке, толпа пришельцев и мифологических чудовищ, которых он даже не смог узнать. Но страннее всего было видеть дракона «Дахака» в двух экземплярах. Гор ожидал их увидеть, но ожидать и действительно увидеть не одно и тоже.
— И тебе удалось привести все это с собой, — задумчиво сказал он.
— О да, он сделал это! — подхватил Тамман, выйдя из транзитной шахты позади них. — И в процессе загнал нас до полусмерти.
Колин едва заметно улыбнулся, а Тамман шмыгнул носом.
— Мы концентрировались главным образом на механических системах — Дахак и Кэтрин управляли большинством функций жизнеобеспечения через свои центральные компьютеры на пути сюда, — но это и хорошо, что вы не видели нас до тех пор, пока у нас не появилась возможность привести себя в порядок!
Высокий имперец улыбнулся, хотя в его глазах стояла боль. Смерть Хидеоши тяжело ударила по нему: Тама был единственным сыном земной жены Таммана, Химеко. Но когда Тамман вырос, еще не было возможности снабдить биотехникой детей-землян; смерть сыновей была для них старым знакомым.
— Да, — сказал Колин, — но эти корабли тупы, Гор, и у нас нет для них людей. Нам удалось сформировать костяк экипажа для шести «Асгардов», но остальные двигались пустыми — кроме «Севрида». Поэтому нам и пришлось возвращаться на двигателе Энханаха. Мы не можем управлять ими без Дахака, который думает за них.
— Чего-то я здесь до сих пор не понимаю, — сказал Гор. — Почему не вышло разбудить в них самосознание?
— Будь я проклят, если знаю, — честно сказал Колин. — Мы пробовали с «Герданом» и вторым «Дахаком», но безрезультатно. Компьютеры у них быстрее, чем у «Дахака», и емкость у них огромная, но даже после того, как «Дахак» сбросил в них полный дамп своей памяти, они не пробудились.
— Вопрос личного опыта? — спросил Гор. — Или различие в центральных программах?
— Дахак, ты не хочешь ответить на этот вопрос?
— Я постараюсь, Колин, но, по правде говоря, я не знаю. Старший капитан Флота Гор, вы должны понять, что основа конструкции этих компьютеров полностью отличается от моей. Их ядро запрограммировано специальным образом, чтобы предупредить возможность возникновения настоящего самосознания.
Мои программы перевода пригодны для большинства целей, но пока я не способен изменять их программы. Во многих отношениях их основные программы представляют собой неотъемлемую часть полевых структур их схем. Я могу передавать данные и управлять действующими программами; я еще не разобрался, как изменять их. Поэтому можно предположить, что главная трудность заключается в программном ядре и просто привести их базы данных в соответствие с моей недостаточно для пробуждения самосознания. Если только нет зерна истины в гипотезе капитана Флота Черникова.
— Да? — Гор посмотрел на Колина. — Что же это за гипотеза?
— Влад ударился в метафизику, — сказал Колин. Это могло быть шуткой, но прозвучало иначе. — Он считает, что у Дахака образовалась душа.
— Душа?
— Да. Он считает, что это эволюционный фактор не относящийся ни к программному обеспечению, ни к сложности компьютерной сети, ни к объему данных в памяти, и, в отсутствии лучшего термина, назвал его «душой», — сказал Колин. — Вы можете обсудить это с ним позже, если захотите. Он готов говорить об этом часами, если ему позволить.
— Конечно, — ответил Гор. — «Душа»… Какое тонкое определение. И как было бы замечательно, если бы это оказалось правдой.
Он увидел непонимающее выражение лица Хэтчера и улыбнулся.
— Дахак уже сам по себе является чудом, — объяснил он. — Он, безусловно, личность, индивидуальность. Но если у него действительно есть душа, и если это дело рук Человека, даже если это случайность — согласись, это удивительно.
— Понимаю, — произнес Хэтчер, затем посмотрел на Колина. — Но вернемся к нашему разговору; я правильно понял, что ты собираешься продолжать быть Императором?
— У меня нет выбора, — спокойно сказал Колин. — Мать не позволит мне отречься, а каждый кусочек имперской технологии, который мы сможем заполучить, запрограммирован подчиняться ей.
— Так что в том плохого? — вставил Гор. — Я думаю, ты будешь отличным Императором, Колин. — Его зять показал ему язык, но Гор продолжил: — Нет, я не шучу. Посмотри, что ты уже успел сделать. Я не верю, что на Земле есть человек, который не понимает, что он жив только благодаря тебе…
— Ты хочешь сказать, благодаря тебе, — перебил его Колин.
— Только потому, что ты оставил меня во главе дела, а я не смог бы справиться без этих людей. — Гор указал жестом на Хэтчера и Цзяня. — Но дело в том, что ты сделал выживание возможным. Ладно, ты и Дахак. Но я не думаю, что он согласится на такую работу.
— Вы правильно думаете, сэр, — произнес ровный голос. Гор улыбнулся и продолжил:
— И, нравится вам это или нет, кому-то придется взять это на себя. До сих пор мы держались только потому, что верховная власть была назначена извне. Не забудьте, что никто не отменял на Земле чрезвычайное положение, потому что нынешняя ситуация требует абсолютной власти. Даже если бы это было не так, все равно нужно, чтобы такая власть существовала хотя бы на протяжении жизни одного поколения до того, как Земля будет готова к эффективному самоуправлению.
— С вашего позволения, Ваше Величество, — произнес Цзянь, не обращая внимания на попытку Колина протестовать, — Правитель прав. Вы знаете, как мои люди относятся к западному империализму. Конечно, сейчас этот вопрос стоит не столь остро, поскольку в результате военного объединения и совместной работы правительств зародилось некоторое доверие, но наш союз более хрупок, чем может показаться. К тому же между нами остается много различий. Совместная работа на равных более не кажется чем-то непредставимым, но не полное объединение. Но вы, как внешний источник власти, — совсем другое дело. Вы сможете удержать нас вместе. Никто кроме вас — за возможным исключением Правителя Гора — не сможет этого.
Колин не присутствовал при вхождении Цзяня в командный состав Гора. Он все еще думал о маршале, как о жестком военном лидере Азиатского Альянса, но спокойствие Цзяня, его здравые рассуждения были для него неожиданностью, а искренность маршала была абсолютно очевидной.
— Если вы все действительно так считаете, я думаю, у меня нет выбора. В отношениях с Матерью, уж во всяком случае, это изрядно упростит дело!
— Но почему она так непреклонна? — спросил Хэтчер.
— Она была разработана таким образом, Джер, — ответил МакМахан. — Мать была главным преторианцем Империи. Она командовала Военным Флотом от имени Императора, но, не имея самосознания, она не была подвержена амбициям, которые свойственно испытывать людям в аналогичной позиции. Ее программное ядро неимоверно сложно, но сводится все к тому, что Гердан Великий сделал ее хранителем империи, когда принял титул императора.
— Принял? — хмыкнул Хэтчер.
— Нет, имперские историки были достаточно объективными и несклонными к иконотворчеству, даже когда речь шла о еще живущих Императорах. И, насколько я могу судить из их заметок, это абсолютно правильный глагол. Он знал, что это будет за работа, и не хотел ее.
— Сколько земных императоров признавались, что хотят?
— Наверное немногие, но Гердан был в чертовски сложной ситуации. Существовало шесть «официальных» имперских правительств, а гражданских войн тогда шло минимум вдвое больше. Гердан в то время был старшим военным офицером Империума, удерживающим Бирхат. Это дало ему некоторый официальный статус, который другие не признавали, и двое из них объединились, чтобы раздавить его, а вместо этого он раздавил их. Я изучил его кампании и понял, что этот человек был незаурядным стратегом. Его экипажи знали это и потребовали, чтобы он стал диктатором, чтобы положить конец войнам. Сенат на Бирхате поддержал это предложение.
— Так почему же он не отрекся позже?
— Я думаю, что просто побоялся. Он, похоже, был весьма либеральным типом для своего времени — если вы мне не верите, загляните в формулировки гражданских прав, которые он прописал в своей Великой Хартии, — но он только-только перестал изображать из себя пожарного, который пытается погасить огонь бесконечных войн. Как и в случае с нашим Колином, многое держалось только на его личном авторитете. Если бы он ушел, все бы вмиг развалилось. Поэтому он согласился на работу, которую Сенат предложил ему, после чего провел восемьдесят лет, создавая абсолютистское правительство, которое могло бы сохранять единство, не став при этом тиранией.
Система работала следующим образом. Власть Императора в военных вопросах была абсолютна — отсюда «Военачальник» в титуле, — а в гражданских делах она представляла собой ограниченную монархию. Император являлся исполнительной властью, с правом назначать и снимать чиновников, а также распоряжаться финансами. Законодательную власть представляла собой Дворянская Ассамблея, но менее трети титулов были наследуемыми. Остальные семьдесят с гаком процентов — пожизненными. Гердан постановил, что пятая часть пожизненных титулов может быть предоставлена Императором. Из остальных часть предоставляется самой Ассамблеей, — в качестве поощрения за выдающиеся достижения в науке, военной службе, и тому подобное, а остальные — по результатам публичного голосования. В результате получилась структура, фактически объединяющая под одной крышей четыре палаты: назначенных Императором, унаследовавших свои посты, выборных и получивших пост за заслуги депутатов.
Ассамблея принимала или отвергала кандидатуры новых Императоров, а квалифицированное большинство могло потребовать отставки Императора — точнее проведения всеимперского референдума, что-то вроде «вотума доверия» граждан — и за исполнением ее решения проследила бы Мать. Она принимает окончательное решение о вменяемости Императора, и не примет правителя, который не соответствует определенным интеллектуальным критериям и не пользуется поддержкой большинства в Ассамблее. Она просто откажется принимать приказы от императора, которому указали на дверь, а военные начнут исполнять приказы его должным образом назначенного последователя.
— Быть Императором не так уж весело, — пробормотал Гор.
— Гердан установил эти законы, — ответил МакМахан.
— Боже, — произнес Хэтчер, — Правительство «а ля Гольдберг».
— Вроде того, — с улыбкой согласился МакМахан, — но эти законы действовали пять тысяч лет, и при этом было всего лишь полдесятка небольших (по имперским стандартам) войн, прежде чем всему положил конец несчастный случай.
— Да, — сказал Гор, — если это действительно так хорошо работало, возможно, нам стоит кое-что взять на заметку, Колин. И…
Он прервался, когда на балкон вошли Джилтани и Аманда. Аманда держала на руках маленькую девочку, Джилтани — маленького мальчика, оба ребенка были черноволосыми. Малышка была просто чудо, а малыш был бодрым и подвижным, но никто бы не рискнул назвать человека с носом и ушами Колина чудом — кроме Джилтани.
Гор вскинул брови от удивления.
— Сюрприз, — сказал Колин и широко улыбнулся.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Позвольте представить… — Он протянул руки, и Джилтани передала ему мальчика. — Этот маленький монстр — принц Шон Гор МакИнтайр, наследник трона человечества. А это, — Джилтани улыбнулась своему отцу и протянула ему малышку, — принцесса Исис Хэрриет МакИнтайр.
Гор нежно взял младенца. Принцесса немедленно захватила в кулачок прядь его седых волос и сильно дернула. Он поморщился.
— Встречай своих внуков, папа, — мягко сказала Джилтани, обнимая своего отца и дочь, но Гор не мог говорить — у него в горле от волнения застрял комок, по его старому лицу потекли слезы.
* * *
— …и дополнительные продовольственные запасы с ферм на борту ваших кораблей сыграли важную роль, Ваше Величество, — сказал Чан Чэнь-су. Грузный генерал обвел взглядом собравшихся офицеров и членов Планетарного Совета. — Нет сомнений в том, что Земля на короткое время вступила в ледниковый период, и наводнения тоже остаются большой проблемой. На некоторое время потребуется введение карточной системы, но, благодаря имперским технологиям сельского хозяйства и доставки продуктов, мы с товарищем Редхорс не думаем, что дойдет до голода.
— Спасибо, генерал, — искренне поблагодарил его Колин. — Вы и ваши люди сработали феноменально. Как только у меня будет время, я собираюсь представить вас как нового члена Дворянской Ассамблеи за ваши заслуги.
Чан был старым партийцем, и выражение его лица, когда он сел на место, было весьма примечательным. Колин повернулся к миниатюрной гладколицей женщине-советнику слева от Гора.
— Советник Сюй, каково состояние планетарной промышленности?
— Были значительные потери, товарищ Император, — сказала Сюй Инь. Чан, конечно же, не был единственным, кому приходилось адаптироваться к новой политической системе. — Однако решение товарища Черникова расширить планетарную промышленность принесло свои плоды. Несмотря на весь урон, который мы претерпели, наши заводы работают примерно на уровне пятидесяти процентов от довоенного состояния. С помощью ваших ремонтных кораблей мы сможем восстановить все в течение пяти месяцев.
Но, надо сказать, есть некоторые проблемы с персоналом. И на этот раз, — она искоса взглянула на окружавших ее советников и продолжила: — не в Третьем Мире. Западные профсоюзы — особенно профсоюзы водителей — уже осознали последствия использования имперских технологий.
— О, Боже! — Колин взглянул на Густава Ван Гельдера. — Гус! Насколько плохи дела?
— Могло быть и хуже, что прекрасно известно консулу Сюй, — произнес советник по делам безопасности, одарив коллегу улыбкой. — Пока они рассчитывают на пропаганду, пассивное сопротивление и стачки. Думаю, им не понадобится много времени, чтобы понять, что остальные не в восторге от их пропаганды, и что их стачки для общества владеющего имперскими технологиями всего лишь небольшое неудобство. — Он пожал плечами. — Когда самые умные из них наконец придут к этому выводу, им придется либо смириться, либо разделить судьбу динозавров. Я не ожидаю массовых вспышек насилия, но все же держу ситуацию под присмотром.
— Ну, спасибо и на этом, — пробормотал Колин, — полагаю, что с ситуацией на планете все. Есть еще какие-то моменты, которые нам нужно обсудить? — Все покачали головами. — В таком случае, Дахак, не мог бы ты известить нас об успехах проекта «Розетта».
— Конечно, сир. — Дахак в присутствии Совета безукоризненно следовал протоколу, и Колин едва сдержал улыбку.
— Наблюдается даже более стремительный прогресс, чем мы рассчитывали, — ответил электронный мозг. — Конечно, есть много отличий между компьютерами ачуультани — точнее Аку’Ултан — и нашими, но в принципе разобраться с основными вопросами несложно. Данные, полученные нами из разрушенного корабля, представляют большую ценность. Я еще не вполне готов дать полную расшифровку и интерпретацию, но работа продолжается.
Колин кивнул. Дахак имел в виду, что большая часть его рабочих программ занималась этой проблемой даже в тот момент, пока он говорит.
— Первых результатов можно ожидать уже в ближайшие дни.
— Хорошо, — сказал Колин. — Нам нужны эти данные, чтобы спланировать следующий шаг.
— Принято, — спокойно произнес Дахак.
— Что еще у тебя есть для нас?
— Главным образом данные наблюдений, сэр. Наши технические команды и мои роботы завершили первоначальное изучение разрушенного корабля. И сейчас я готов представить вашему вниманию краткий отчет о его результатах. Мне продолжать?
— Да, пожалуйста.
— В наличных данных содержатся аномалии. В частности, некоторые аспекты технологий ачуультани логически не соотносятся с другими. Например, они похоже обладают только зачатками гравитонных технологий и их корабли не оснащены гравитонными досветовыми двигателями, и в то же время на их досветовых ракетах установлен совершенный гравитонный двигатель, даже превосходящий аналогичные образцы Империума, хоть и уступающий двигателям Империи.
— Могли они просто позаимствовать это у кого-то? — поинтересовался МакМахан.
— Такая вероятность существует. Но если это так, то почему они не использовали этот двигатель для своих кораблей? Их относительно низкая скорость, даже в гиперпространстве — это серьезный тактический недостаток, а, логически рассуждая, они должны были изучить потенциальные возможности использования двигателей своих ракет, однако не сделали этого.
Но это не единственная аномалия. Их бортовые компьютеры очень примитивны и лишь немного совершеннее земных. Компоненты же, из которых они изготовлены, не уступают моим, хотя и намного хуже полевых структур Империи. Опять же, их гипертехнологии весьма совершенны, но не найдено и намека на использование лучевых гиперполей, даже деформационных боеголовок или гранат. Это особенно удивительно, учитывая невероятную примитивность их энергетического оружия. Его дальнобойность ничтожна, эффект ограничен, излучатели неуклюжие и громоздкие, и оно лишь немного лучше земных аналогов доимперского периода.
— У тебя есть какое-нибудь объяснение этим аномалиям? — спросил после небольшого раздумья Колин.
— Нет, сир. Такое ощущение, что Аку’Ултан по каким-то им одним известным причинам решили построить абсолютно неэффективные военные корабли по стандартам их собственных технических возможностей. Почему раса воинов поступает так, превыше моего понимания.
— И моего тоже, — пробормотал Колин, барабаня пальцами по краю стола. Затем он покачал головой.
— Спасибо, Дахак. Продолжай заниматься.
— Слушаюсь, сир.
— В таком случае, — он повернулся к Исис и Коханне, — уважаемые дамы, поведайте нам, пожалуйста, как устроены эти черти.
— Пусть капитан Коханна начнет, — сказала Исис, — большинство вскрытий производила она.
— Да, Коханна?
— Итак, — произнесла биолог «Дахака». — Советник Тюдор видела больше живых, так сказать, образцов, но мы немало узнали, исследуя трупы.
Если вкратце, то ачуультани однозначно теплокровные существа, несмотря на их ящероподобную внешность, хотя их биохимия включает в себя невообразимое количество металлов, если сравнивать с человеческими стандартами. Даже небольшая часть убила бы любого из нас; их кости фактически представляют собой кристаллический сплав; их аминокислоты немыслимы; они используют некий металлопротеин в качестве переносчика кислорода. Мне до сих пор не удалось идентифицировать некоторые элементы, но тем не менее он действует. Фактически он даже немного эффективнее гемоглобина, и он же придает их крови ярко-оранжевый цвет. Их хромосомная структура изумительна, но мне понадобится еще как минимум несколько месяцев, чтобы сказать вам что-то большее.
Все это, — она сделала глубокий вдох, — не так уж удивительно, принимая во внимание тот факт, что мы имеем дело с абсолютно инородными существами, но есть некоторые вещи, которые определенно поразили меня.
Во-первых, у них должно быть по крайней мере два пола, но нам довелось увидеть только мужчин. Конечно, возможно, что их менталитет не позволяет им вовлекать в бой женщин, но войска проводят много месяцев в военных походах. У меня есть большие сомнения по поводу того, что какая бы то ни было раса может абсолютно безболезненно подавлять свое половое влечение на протяжении такого длительного периода. Кроме того, если только их психология не совершенно непостижима, по моему мнению лишение шансов оставить потомство должно было бы вылиться в некую апатию, как это произошло бы в подобной ситуации в человеческом обществе.
Во-вторых, они слишком слабо отличаются друг от друга. Мы еще не провели анализ их генной структуры, но получили достаточно образцов тканей трупов с развалин корабля. По стандартам любого вида, известного земной либо имперской науке, они обладают статистически невозможной — абсолютно невозможной — однородностью. Если бы не тщательность, с которой мы отмечали, где взят образец, я бы заключила, что наши образцы тканей взяты не более чем у сотни индивидов. У меня нет объяснения, как такое может быть.
Третье и самое необъяснимое — это относительный примитивизм и грубость их сложения. Насколько мы знаем, эта раса на протяжении семидесяти миллионов лет неоднократно вторгалась в нашу галактику, но в них не прослеживается влияние столь долгого периода высокотехнологичной цивилизации. Они крупны, очень сильны и хорошо вписываются в относительно примитивную окружающую среду. От расы, долгое время прожившей в высокотехнологичной среде, естественно ожидать, что они уменьшатся в размерах и, возможно, потеряют большую часть толерантности к дискомфортным внешним условиям. Эти существа не сделали ни того, ни другого.
— Это на самом деле важно? — спросил Эймсбери. — Человечество так же точно не развило качества, которые ты описала, ни на Земле, ни в Империуме.
— Это не совсем аналогичные ситуации, сэр Фредерик. Земляне сравнительно недавно вышли из примитивного состояния, да и вся человеческая история, с самого ее начала на Микосе вплоть до наших времен, представляет собой ничтожный отрезок истории развития ачуультани. Кроме того, уничтожение ачуультани Третьего Империума полностью опустошило все планеты, населенные людьми, кроме Бирхата, что привело к значительному снижению уровня генных вариаций.
— Понятно, — произнес Эймсбери, и Коханна передала слово Исис.
— Коханна заметила аномалии в физиологии ачуультани, — начала врач, — а я обнаружила аномалии в поведении. Очевидно, что наш пленник — его зовут «Брашиил», насколько мы можем воспроизвести их звуки, — сознает, что он пленник, и, поэтому, не может считаться репрезентативным представителем всей расы. Как бы то ни было, его поведение по любым человеческим стандартам ненормально.
Он кажется покорным, но не пассивным. В общем, он достаточно послушен, что, возможно, является его личным качеством или же реакцией на нашу биотехнику. Он, конечно, уже пришел к выводу, что наш медперсонал в несколько раз сильнее его, хотя, возможно, еще не понял, что это благодаря искусственному усовершенствованию. Тем не менее Брашиил не апатичен. Он насторожен и любознателен. Нам еще не удалось начать общение с ним, но он, по всей видимости, пытается нам в этом помочь. Признаю, что для солдата, вовлеченного в кампанию геноцида, не оказывать сопротивления и, даже, особенной враждебности по отношению к виду, который он совсем недавно пытался уничтожить, — нельзя назвать типичной реакцией.
— М-да, — сказал Колин, почесав кончик носа, — а как его раны?
— Мы не можем использовать быстрое заживление или регенерацию, поскольку еще не знаем особенностей физиологии этого существа, но, кажется, он быстро выздоравливает. Его кости срастаются быстрее, чем человеческие; а вот заживление ран, наверное, займет больше времени.
— Итак, — сказал Колин, — что мы имеем? Технологии с огромными пробелами, вид с замедленной эволюцией и пленника, чья реакция не подчиняется нашей логике. У кого-нибудь есть какие-либо предложения по этим вопросам?
Он огляделся, но присутствующие молчали.
— Так, — вздохнул Император, — давайте сделаем перерыв. Если не произойдет ничего чрезвычайного, мы вновь встретимся в среду. Это всем будет удобно?
Никто не возражал, и Колин поднялся.
— Тогда до встречи, — произнес он. Он хотел вернуться домой, на «Дахак». У близнецов резались зубы, и, надо сказать, Танни была не самой спокойной матерью.
Глава 19
Брашиил, который когда-то был Служителем Громов, свернувшись калачиком на своем новом месте, погрузился в глубокое раздумье. Ему в голову не приходила — да и никому, насколько он знал, — мысль о попадании в плен. Сами Защитники не захватывали разрушителей гнезд; они убивали их, и он всю свою жизнь был уверен в том, что разрушители гнезд поступают с Защитниками точно так же. Оказалось, нет.
Он пытался сражаться до смерти, но у него ничего не вышло, и, как ни странно, ему совсем не хотелось умирать. Никто никогда не говорил ему, что он должен умереть; быть может, им тоже не приходила в голову мысль о такой возможности?
Брашиил хотел жить. Ему нужно было осмыслить события, которые происходили с ним и вокруг него. Эти странные двуногие существа уничтожили силы Повелителя Чирдана едва пятью дюжинами кораблей. Конечно, они были огромными, но, так или иначе, их было всего пять дюжин, а повелителя Чирдана от уничтожения этого мира отделяли всего несколько двенадцатых суток. Это была настоящая мощь. Такие разрушители гнезд могли бы очистить галактику от Аку’Ултан, и эта мысль вселяла в Брашиила ужас.
Он пытался сражаться до смерти, но у него ничего не вышло, и, как ни странно, ему совсем не хотелось умирать. Никто никогда не говорил ему, что он должен умереть; быть может, им тоже не приходила в голову мысль о такой возможности?
Брашиил хотел жить. Ему нужно было осмыслить события, которые происходили с ним и вокруг него. Эти странные двуногие существа уничтожили силы Повелителя Чирдана едва пятью дюжинами кораблей. Конечно, они были огромными, но, так или иначе, их было всего пять дюжин, а повелителя Чирдана от уничтожения этого мира отделяли всего несколько двенадцатых суток. Это была настоящая мощь. Такие разрушители гнезд могли бы очистить галактику от Аку’Ултан, и эта мысль вселяла в Брашиила ужас.