Страница:
С военной службы я ушел в половине ноября или, правильнее говоря, был уволен комитетом 1-го полка потому, что во время моего отпуска полковым командиром был назначен другой. Это было до октябрьского переворота.
Примерно в конце ноября я приехал в Москву и начал лечить раненую руку. 20 января я был в комиссии Генерального госпиталя и был уволен из военной службы без зачисления в ополчение второго разряда. Пенсию я не получал. 26 или 28 февраля я начал работать в продовольственном комитете. Туда я попал через заведующего реквизиционным отделом Селовра. Жалованье я получал в продовольственном комитете 500 рублей. Из этих денег я поддерживал жену, которая живет в Вигольме. В мае месяце я ей послал 800 рублей. Потом я около месяца тому назад послал жене 500 рублей. В конце мая я оставил службу в продовольственном комитете. Оставил потому, что чувствовал не по силам, а кроме того, предвиделась работа в контрразведке.
Пинку я встретил около 20 апреля, и он мне предложил работать в разведке против немцев. Пинка мне сказал, что существует какая-то организация; названия он мне не сказал, но говорил что главная цель этой организации есть борьба против немцев. Я согласился работать в этой организации и вступил в нее, не зная ее политических целей. Название этой организации узнал после ареста Пинки и других членов «Союза спасения родины и революции». Я получил 2000 рублей на организацию разведки на Украине и в Прибалтийском крае. Жалованье я не получал потому, что я находился на службе. В Москве организовать разведку было очень трудно. Мы хотели своих разведчиков посадить в трех гостиницах, в которых по разговору публики явствовало, что там находятся немцы. В «Национале» я должен был справиться, чтобы нанять номер для разведки немецких штабов. В начале мая там был слышен только немецкий разговор, и номера были дороги, и их совсем не было, так что я решил разведку в городе не вести.
Около начала июня я поехал в Казань, чтобы организовать разведчиков из немецких и австрийских пленных. В Казань я прибыл около 8 июня и остановился в гостинице «Биржа». Пробыл я там около 5 дней, потом поехал в Пермь и оттуда назад в Москву.
С Бирзе я вошел в связь около мая месяца. Я ему рассказал, что я веду разведку против немцев.
Бредис
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ФЛЕРОВА 31 МАЯ
8. ВОССТАНИЯ, ОРГАНИЗОВАННЫЕ «СОЮЗОМ ЗАЩИТЫ РОДИНЫ И СВОБОДЫ»
ЕЛАТЬМИНСКОЕ ВОССТАНИЕ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ДЕЛУ ЕЛАТЬМИНСКИХ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ
ВОССТАНИЕ В МУРОМЕ И МУРОМСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
ОТ УПОЛНОМОЧЕННОГО ВРЕМЕННОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА К НАСЕЛЕНИЮ
К РАБОЧИМ И КРЕСТЬЯНАМ
ПОКАЗАНИЯ ТАГУНОВА
[122]
Примерно в конце ноября я приехал в Москву и начал лечить раненую руку. 20 января я был в комиссии Генерального госпиталя и был уволен из военной службы без зачисления в ополчение второго разряда. Пенсию я не получал. 26 или 28 февраля я начал работать в продовольственном комитете. Туда я попал через заведующего реквизиционным отделом Селовра. Жалованье я получал в продовольственном комитете 500 рублей. Из этих денег я поддерживал жену, которая живет в Вигольме. В мае месяце я ей послал 800 рублей. Потом я около месяца тому назад послал жене 500 рублей. В конце мая я оставил службу в продовольственном комитете. Оставил потому, что чувствовал не по силам, а кроме того, предвиделась работа в контрразведке.
Пинку я встретил около 20 апреля, и он мне предложил работать в разведке против немцев. Пинка мне сказал, что существует какая-то организация; названия он мне не сказал, но говорил что главная цель этой организации есть борьба против немцев. Я согласился работать в этой организации и вступил в нее, не зная ее политических целей. Название этой организации узнал после ареста Пинки и других членов «Союза спасения родины и революции». Я получил 2000 рублей на организацию разведки на Украине и в Прибалтийском крае. Жалованье я не получал потому, что я находился на службе. В Москве организовать разведку было очень трудно. Мы хотели своих разведчиков посадить в трех гостиницах, в которых по разговору публики явствовало, что там находятся немцы. В «Национале» я должен был справиться, чтобы нанять номер для разведки немецких штабов. В начале мая там был слышен только немецкий разговор, и номера были дороги, и их совсем не было, так что я решил разведку в городе не вести.
Около начала июня я поехал в Казань, чтобы организовать разведчиков из немецких и австрийских пленных. В Казань я прибыл около 8 июня и остановился в гостинице «Биржа». Пробыл я там около 5 дней, потом поехал в Пермь и оттуда назад в Москву.
С Бирзе я вошел в связь около мая месяца. Я ему рассказал, что я веду разведку против немцев.
Бредис
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ФЛЕРОВА 31 МАЯ
Георгий Евлампиевич Флеров, 25 лет, секретарь транспортного отдела при Московском областном комитете по военным делам (Пречистенка, 11), живет в Дурном переулке, 6, кв. 10. По делу показал Ф. Дзержинскому следующее:
Здесь приведено все, что уцелело из более или менее ценного материала. Не приведены только подчас ученические писания белогвардейских авторов и воззвания, имеющие общий характер.
Но и из этого приведенного материала составляется довольно яркая картина всей организации.
Исходя из совершенно правильного расчета, что вне советских учреждений немыслимо создать серьезную боевую организацию, они начинают устраиваться в советские учреждения.
Во-первых, они приобретают осведомителя в Кремле, в кругу Совнаркома, из близко ему стоящих лиц.
Во-вторых, они захватывают в свои руки всю военную разведку Военконтроля, [117]во главе которой становится Бирзе, анархист, потом скрывшийся неизвестно куда. Контрразведка переходит к Бредису, явному монархисту, с союзнической ориентацией. Он раскидывает эту сеть по Украине и Прибалтийскому краю.
Далее они начинают устраиваться в московской продовольственной милиции, чтобы таким образом иметь легальное существование боевой организации, да еще при оружии.
Намечается уже и тенденция втесаться на командные должности, дабы иметь возможность повлиять на Красную Армию и располагать ею. Определенные указания имелись относительно ТАОН [118]и броневых частей. Но большинство участников организации все же еще или нигде не работают, или работают в других советских учреждениях.
Ставится разведка среди немецкого представительства и войск, исходя из расчета, что весьма скоро предстоит оккупация Москвы немцами и что с этого момента начинается война «верных сынов родины» из «Союза защиты родины и свободы» совместно с союзниками, с немецким империализмом. Для этого устанавливается диктаторство во главе с Савинковым и привлекаются в «Союз» все социалистические и даже монархические партии.
Размеры организации не позволяют дольше оставаться в подполье. Поэтому необходимо устроить восстание. Оно уже намечается к 1 или 2 июня 1919 года. Но поступают тревожные сведения о немецкой оккупации, и восстание в Москве откладывается. Штаб переносится в Казань, оттуда и думают начинать.
Но тут ВЧК их предупредила и расстроила все прежние планы. Часть московского и казанского штабов попадают в квартиры ВЧК; уцелел только Центральный штаб, который переносится в Ярославль.
На основании всего вышеизложенного материала были подвергнуты наказанию нижеследующие лица.
Расстреляны:
1) Попов Ив. Иванович. 10) Никитин Ник. Иванович.
2) Виленкин Александр В. 11) Жданов Сергей Алексеев.
3) Ольгин (Герцен) Вас. Ал. 12) Висчинский Гавр. Митроф.
4) Коленко Вит. Алекс. 13) Полетаев Влад. Николаев.
5) Душак Иван Георг. 14) Лопухин М.
6) Ильвовский Алекс. Сергеев. 15) Розенфельд (Розанов) Л. И.
7) Флеров Георг. Ев. 16) Шингарев Дмитрий Ник.
8) Парфенов (Покровский) Б. Е. 17) Сидоров-Аваев.
9) Рубис К. П. 18) Оленин Георг. А.
Заключены в концентрационный лагерь:
1) Соколов-Иван Леонтьевич
2) Ильвовский Лев Сергеевич
3) Беляев Ник. Дмитриевич
4) Мусселиус Борис Алек.
5) Кованько Бор. Влад.
Бежал Кострюков и не разыскан.
«Пинка Альфред – тоже не разыскан. [119]
Кострюков
Все остальные арестованные освобождены – кто под поручительство, кто за недоказанностью обвинения, как, например, Кропоткин.
«Петра Михайловича лично не знаю, и фамилии его никто мне не называл. Пришел я в лечебницу как больной по рекомендации некоего Павла Ильича, которого тоже не знаю. С Павлом Ильичем (как мне думается, бывшим офицером) я случайно познакомился после пасхи на Пречистенском бульваре. [115]Вчера я случайно с ним встретился на Страстном бульваре, рассказал ему, что я назначен председателем комиссии по проверке документов и что назначили меня, рассчитывая на мою некомпетентность, и что таким образом 600 рублей, взятых в долг заведующим Оглоблиным, будутне отмечены. Сказал я ему также, что Оглоблин с какой-то делегацией по распоряжению Троцкого уехал, кажется, в Ряжск. Когда я ему сказал о своей болезни, Павел Ильич послал меня в лечебницу на Молочный переулок, объяснив, чтобы я спросил Петра Михайловича. По телефону я в лечебницу не говорил. Рассчитавшись с Павлом Ильичом, я зашел в фотограф. магазин за принадлежностями, откуда, не дождавшись трамвая, взял извозчика и поехал на Молочную – уплатил 20 рублей. Там, на Молочной, [116]я был арестован. Межаков, мой товарищ по средней школе, бывший офицер, звал меня в записке к девушкам, с которыми мы условились встретиться в саду. Забрал у меня и фотографический аппарат. Межаков служит в хозяйстве морского ведомства. Звать его Михаил Михайлович, живет где-то по Малой Бронной, наверное не знаю. Я беспартийный, мои личные убеждения, что необходимо объединение всех социалистических партий. Я бывший прапорщик. Кончил одесские курсы. Был студентом Технологического института. Мобилизован в 1916 году.
Флеров».
Г. Е. Флеров
Здесь приведена только часть обвинительного материала Осень 1918 года была самым бурным периодом в работе Всероссийской чрезвычайной комиссии. Сотрудники не успевали справляться с чисткой городов и деревень от явно контрреволюционного элемента, поднявшего голову и приступившего к активным действиям. Это было время, когда приходилось «рубить сплеча» и не считать ни своих жертв, ни трофеев. Не мудрено, что при таком положении вещей растерялись многие ценные документы, показания арестованных и даже целые дела.Здесь приведено все, что уцелело из более или менее ценного материала. Не приведены только подчас ученические писания белогвардейских авторов и воззвания, имеющие общий характер.
Но и из этого приведенного материала составляется довольно яркая картина всей организации.
Исходя из совершенно правильного расчета, что вне советских учреждений немыслимо создать серьезную боевую организацию, они начинают устраиваться в советские учреждения.
Во-первых, они приобретают осведомителя в Кремле, в кругу Совнаркома, из близко ему стоящих лиц.
Во-вторых, они захватывают в свои руки всю военную разведку Военконтроля, [117]во главе которой становится Бирзе, анархист, потом скрывшийся неизвестно куда. Контрразведка переходит к Бредису, явному монархисту, с союзнической ориентацией. Он раскидывает эту сеть по Украине и Прибалтийскому краю.
Далее они начинают устраиваться в московской продовольственной милиции, чтобы таким образом иметь легальное существование боевой организации, да еще при оружии.
Намечается уже и тенденция втесаться на командные должности, дабы иметь возможность повлиять на Красную Армию и располагать ею. Определенные указания имелись относительно ТАОН [118]и броневых частей. Но большинство участников организации все же еще или нигде не работают, или работают в других советских учреждениях.
Ставится разведка среди немецкого представительства и войск, исходя из расчета, что весьма скоро предстоит оккупация Москвы немцами и что с этого момента начинается война «верных сынов родины» из «Союза защиты родины и свободы» совместно с союзниками, с немецким империализмом. Для этого устанавливается диктаторство во главе с Савинковым и привлекаются в «Союз» все социалистические и даже монархические партии.
Размеры организации не позволяют дольше оставаться в подполье. Поэтому необходимо устроить восстание. Оно уже намечается к 1 или 2 июня 1919 года. Но поступают тревожные сведения о немецкой оккупации, и восстание в Москве откладывается. Штаб переносится в Казань, оттуда и думают начинать.
Но тут ВЧК их предупредила и расстроила все прежние планы. Часть московского и казанского штабов попадают в квартиры ВЧК; уцелел только Центральный штаб, который переносится в Ярославль.
На основании всего вышеизложенного материала были подвергнуты наказанию нижеследующие лица.
Расстреляны:
1) Попов Ив. Иванович. 10) Никитин Ник. Иванович.
2) Виленкин Александр В. 11) Жданов Сергей Алексеев.
3) Ольгин (Герцен) Вас. Ал. 12) Висчинский Гавр. Митроф.
4) Коленко Вит. Алекс. 13) Полетаев Влад. Николаев.
5) Душак Иван Георг. 14) Лопухин М.
6) Ильвовский Алекс. Сергеев. 15) Розенфельд (Розанов) Л. И.
7) Флеров Георг. Ев. 16) Шингарев Дмитрий Ник.
8) Парфенов (Покровский) Б. Е. 17) Сидоров-Аваев.
9) Рубис К. П. 18) Оленин Георг. А.
Заключены в концентрационный лагерь:
1) Соколов-Иван Леонтьевич
2) Ильвовский Лев Сергеевич
3) Беляев Ник. Дмитриевич
4) Мусселиус Борис Алек.
5) Кованько Бор. Влад.
Бежал Кострюков и не разыскан.
«Пинка Альфред – тоже не разыскан. [119]
Все остальные арестованные освобождены – кто под поручительство, кто за недоказанностью обвинения, как, например, Кропоткин.
8. ВОССТАНИЯ, ОРГАНИЗОВАННЫЕ «СОЮЗОМ ЗАЩИТЫ РОДИНЫ И СВОБОДЫ»
Намеченное восстание в Москве, а потом в Казани было предупреждено и пресечено действиями ВЧК, но центр организации уцелел и продолжал работать ускоренным темпом по восстановлению организации и созданию нового плана восстания.
Время для этого было самое выгодное. Чехословаки подняли мятеж и под руководством правых эсеров обосновались в Самаре и стали распространяться на восток и вверх по Волге.
На Мурмане началось наступление союзников.
Поднявшие восстание не очутились бы в одиночестве: и с Приволжья, и с Севера им протягивалась бы союзническая рука помощи.
Рассчитывая на это, они рискнули и подняли целый ряд восстаний в Муроме, Рыбинске, Елатьме и Ярославле.
Об этом периоде организации «Союз защиты родины и свободы» Деренталь пишет следующее:
«Как только выяснилось, что по отношению организации советский гром грянул не из тучи, немедленно было приступлено к выработке нового плана действия. Казань пришлось оставить, ибо на нее теперь было устремлено все внимание большевистских властей.
В связи с ожидаемым десантом союзников в Архангельске и для непосредственного его облегчения решено было поднять восстание на верхней Волге, в Рыбинске и Ярославле и одновременно во Владимире, Муроме, где помещалась большевистская ставка, и в Арзамасе. Во всех этих пунктах уже имелись местные организации «Союза». Оставалось только прислать туда подкрепление из Москвы и. некоторых других городов, не входящих в зону предполагаемого восстания.
Полученные не только определенные сведения о времени высадки десанта, но и просьбы – именно: приурочить к нему начало открытых действий против большевиков из политических соображений – заставили назначить 6 июля днем выступления во всех вышеуказанных местах.
В ночь с 5 на 6 город Ярославль бы захвачен отрядом полковника Перхурова, начальника штаба «Союза защиты родины, и свободы».
Героическая защита им города в течение 17 дней против безгранично прибывающих сил противника общеизвестна. Здесь придется только объяснить, почему Ярославль не получил ниоткуда помощи и был предоставлен своей собственной судьбе. Весь план восстания был основан на захвате Рыбинска и находящихся в нем огромных артиллерийских запасов. Ярославское и рыбинское выступление организационно были тесно связаны одно с другим и одно без другого теряли самостоятельное значение. Но выступление в Рыбинске потерпело неудачу. Один из членов местной организации выдал план восстания большевикам, пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду. Часть складов была все-таки захвачена, но воспользоваться ею не удалось. После нескольких часов упорного, ожесточенного боя пришлось отступить. Рыбинск остался в руках большевиков, и тем предрешена была судьба не имевшего ни снарядов, ни артиллерии Ярославля».
Время для этого было самое выгодное. Чехословаки подняли мятеж и под руководством правых эсеров обосновались в Самаре и стали распространяться на восток и вверх по Волге.
На Мурмане началось наступление союзников.
Поднявшие восстание не очутились бы в одиночестве: и с Приволжья, и с Севера им протягивалась бы союзническая рука помощи.
Рассчитывая на это, они рискнули и подняли целый ряд восстаний в Муроме, Рыбинске, Елатьме и Ярославле.
Об этом периоде организации «Союз защиты родины и свободы» Деренталь пишет следующее:
«Как только выяснилось, что по отношению организации советский гром грянул не из тучи, немедленно было приступлено к выработке нового плана действия. Казань пришлось оставить, ибо на нее теперь было устремлено все внимание большевистских властей.
В связи с ожидаемым десантом союзников в Архангельске и для непосредственного его облегчения решено было поднять восстание на верхней Волге, в Рыбинске и Ярославле и одновременно во Владимире, Муроме, где помещалась большевистская ставка, и в Арзамасе. Во всех этих пунктах уже имелись местные организации «Союза». Оставалось только прислать туда подкрепление из Москвы и. некоторых других городов, не входящих в зону предполагаемого восстания.
Полученные не только определенные сведения о времени высадки десанта, но и просьбы – именно: приурочить к нему начало открытых действий против большевиков из политических соображений – заставили назначить 6 июля днем выступления во всех вышеуказанных местах.
В ночь с 5 на 6 город Ярославль бы захвачен отрядом полковника Перхурова, начальника штаба «Союза защиты родины, и свободы».
Героическая защита им города в течение 17 дней против безгранично прибывающих сил противника общеизвестна. Здесь придется только объяснить, почему Ярославль не получил ниоткуда помощи и был предоставлен своей собственной судьбе. Весь план восстания был основан на захвате Рыбинска и находящихся в нем огромных артиллерийских запасов. Ярославское и рыбинское выступление организационно были тесно связаны одно с другим и одно без другого теряли самостоятельное значение. Но выступление в Рыбинске потерпело неудачу. Один из членов местной организации выдал план восстания большевикам, пришедшие ночью к артиллерийским складам отряды попали в засаду. Часть складов была все-таки захвачена, но воспользоваться ею не удалось. После нескольких часов упорного, ожесточенного боя пришлось отступить. Рыбинск остался в руках большевиков, и тем предрешена была судьба не имевшего ни снарядов, ни артиллерии Ярославля».
ЕЛАТЬМИНСКОЕ ВОССТАНИЕ
Восстание в городе Елатьме, в Тамбовской губернии, произошло в начале 1918 года.
[120]Оно относится еще к числу тех многочисленных, организованно не связанных вспышек, которые были так часты в то время, которые являлись результатом бешеной, бессильной злобы против рабочей и крестьянской власти и которые устраивались «безумством храбрых» из белого лагеря. Но в то же время главные участники елатьминского восстания уже связаны с «Союзом защиты родины и свободы», в котором они потом занимают ответственное место. К их числу относятся: Парфенов (Покровский), Сидоров (Аваев) и др. Дело об этом восстании еще не извлечено из архива, но мы для полноты картины все же даем для настоящего обзора имеющийся на руках материал. Такого материала у нас всего два документа: показания Сидорова, помещ. в отд. 33, и заключение следственной части, которые мы и излагаем.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПО ДЕЛУ ЕЛАТЬМИНСКИХ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ
Дружина, сорганизовавшаяся в городе Елатьме в конце сентября 1917 года исключительно для охраны порядка в городе, с декабря 1917 года становится благодаря разгрому арсенала вооруженной организацией и начинает действовать во вред только что образовавшейся уездной Советской власти. К этому времени в город переехали на постоянное жительство уездные помещики. Помещики, действуя именем и авторитетом дружины, ведут телефонные переговоры с представителями уездной Советской власти, совершают экспедиции в уезд, грабят заводы, вывозят с имений инвентарь и т. п. (взгляните на отчет земельного комитета). Город в лице городской думы не принимает никаких мер к обузданию геройских подвигов помещиков; более того, город распределяет между гражданами вывезенной с завода Девишева весь сухой крахмал, зная определенно, что этот крахмал взят на учет местным земельным комитетом. На ультимативное требование Советской власти выдать бывших помещиков и начальника районной милиции Кошкарева городская дума отвечает отказом; под предлогом различных формальностей городская дума не принимает участия в продовольственном съезде земельных комитетов с. Потапьева, где был ясно и определенно поставлен вопрос о признании в уезде Советской власти; в выборах уездного Совета город опять-таки из-за пустой формальности отказывается принимать участие. Городская дума не выступила бы так открыто против уездной Советской власти, если бы не чувствовала, что за ней стоит определенная вооруженная реальная сила в лице городской дружины. Отчаянное сопротивление, оказанное дружинниками советским войскам, достаточно констатирует, что город мог смело рассчитывать на реальную помощь со стороны дружины. В общем в городе Елатьме в миниатюре повторилась та же великая провокация со стороны городской думы, которая имела место по вине гг. Судневых и Шрейдеров в памятные дни в Петрограде и Москве.
На основании фактов можно формулировать следующее заключение: привлечь дружинников-белогвардейцев к суду революционного трибунала, предъявив им обвинение в организации вооруженного сопротивления советским войскам: судебный приговор юридической комиссии Елатьминского уездного Совдепа пересмотреть, разделить всех заключенных дружинников по степени виновности на несколько групп, приняв во внимание социальное положение каждого в обществе и участие в дружине, возраст и т. п.; привлечь к ответственности весь состав Елатьминской городской думы, предъявив ему обвинение в провоцировании населения слухами о дезорганизованности советских войск и т. п., в вооружении дружины оружием склада воинского начальника, в разоружении гарнизона города Елатьмы; привлечь к ответственности городскую делегацию, посланную перед сражением для переговоров к советским войскам и сообщаемую неверные сведения, будто за городом стоят не советские отряды, а вооруженные тьмы крестьян.
Дело было передано в Ревтрибунал, и о дальнейшей его судьбе пока ничего не установлено. Московские участники, фигурировавшие в Деле «Союза защиты родины и свободы»: Парфенов (Покровский), Сидоров (Аваев) и др., проходили по делу «Союза защиты родины и свободы» и были приговорены к расстрелу.
На основании фактов можно формулировать следующее заключение: привлечь дружинников-белогвардейцев к суду революционного трибунала, предъявив им обвинение в организации вооруженного сопротивления советским войскам: судебный приговор юридической комиссии Елатьминского уездного Совдепа пересмотреть, разделить всех заключенных дружинников по степени виновности на несколько групп, приняв во внимание социальное положение каждого в обществе и участие в дружине, возраст и т. п.; привлечь к ответственности весь состав Елатьминской городской думы, предъявив ему обвинение в провоцировании населения слухами о дезорганизованности советских войск и т. п., в вооружении дружины оружием склада воинского начальника, в разоружении гарнизона города Елатьмы; привлечь к ответственности городскую делегацию, посланную перед сражением для переговоров к советским войскам и сообщаемую неверные сведения, будто за городом стоят не советские отряды, а вооруженные тьмы крестьян.
Дело было передано в Ревтрибунал, и о дальнейшей его судьбе пока ничего не установлено. Московские участники, фигурировавшие в Деле «Союза защиты родины и свободы»: Парфенов (Покровский), Сидоров (Аваев) и др., проходили по делу «Союза защиты родины и свободы» и были приговорены к расстрелу.
ВОССТАНИЕ В МУРОМЕ И МУРОМСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
Тот же Дикгоф-Деренталь о муромском восстании пишет следующее:
«Муромское выступление, имевшее по планам характер диверсии, сперва было успешно. Город был захвачен. Большевистская ставка арестована. Но ввиду того что в смежном районе благодаря случайности одновременно выступить не удалось, пришлось покинуть город под давлением превосходящих сил противника. Командовавший муромской операцией полковник Сахаров во время отступления должен был слечь в больницу из-за повреждения руки и оттуда благополучно был вывезен за пределы большевистской досягаемости военным доктором Григорьевым, начальником иногороднего отдела «Союза».
По документам и свидетельским показаниям восстание представляется в следующем виде.
«Муромское выступление, имевшее по планам характер диверсии, сперва было успешно. Город был захвачен. Большевистская ставка арестована. Но ввиду того что в смежном районе благодаря случайности одновременно выступить не удалось, пришлось покинуть город под давлением превосходящих сил противника. Командовавший муромской операцией полковник Сахаров во время отступления должен был слечь в больницу из-за повреждения руки и оттуда благополучно был вывезен за пределы большевистской досягаемости военным доктором Григорьевым, начальником иногороднего отдела «Союза».
По документам и свидетельским показаниям восстание представляется в следующем виде.
ОТ УПОЛНОМОЧЕННОГО ВРЕМЕННОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА К НАСЕЛЕНИЮ
1) Все граждане, населяющие те пункты, на которые распространяется власть правительства или в районе которых происходят боевые операции войск правительства, обязаны подчиняться распоряжениям представителей правительства и начальников отдельно действующих отрядов правительства.
2) Все мероприятия правительства направлены к защите прав и жизни всего населения от грубого произвола, царившего в дни правления опричников-большевиков, к защите родины от врагов посягающих на ее свободу, и доведению страны до Учредительного собрания.
3) Самочинные аресты, а тем более убийства, столь поощряемые бывшей Советской властью, решительно и неуклонно преследуются всеми должностными чинами правительства. Виновные в неисполнении этого постановления предаются военному суду. Обыски и аресты производятся по ордерам, подписанным уполномоченными правительства или начальниками отдельно действующих частей.
4) Для упорядочения жизни в городах и селениях возобновляется работа в органах местного самоуправления. Городские и земские думы должны быть собраны в наикратчайший срок. До выбора новых представителей в думы к работе призываются члены дум и комиссары, находившиеся на своих постах при бывшем Временном правительстве.
5) Реквизиция имущества, денег и пищевых продуктов у гражданского населения не допускается ни в коем случае. Все сделки должны быть производимы за наличный расчет и по взаимному соглашению.
6) Ввиду полного расстройства железнодорожных путей и надвинувшегося на центральные губернии голода все ограничения Советской власти при продаже и покупке хлеба отменяются. Хлеб продается по вольной цене. Правительство в первую голову озаботится немедленной доставкой дешевого хлеба из Сибири и с юга России в голодающие губернии. Все граждане голодающих губерний могут беспрепятственно ездить за хлебом, беспрекословно подчиняясь правилам, выработанным управлениями железных дорог. Спекуляция пищевыми продуктами будет беспощадно преследоваться.
7) При первой возможности правительство будет стремиться к снятию военного положения в местностях, занятых его войсками, и к широкой амнистии всех, кто по недоразумению своему примкнул к изменникам родины – большевистским главарям.
8) Правительство ни в коем случае не стремится к ограничению прав народа. Правительство защищает родину и свободу от произвола и насилий, царивших в дни правления Советской власти. Все наветы и сплетни о походе правительства против народа, распространяемые агентами большевиков и немцев, правительство с презрением от себя отметает. Все основные законы даст нашей родине Учредительное собрание.
9) Правительство обращается с призывом ко всем слоям населения помочь ему в трудном деле защиты родины и свободы русского народа от врагов внешних и внутренних. Только при поддержке крестьян, рабочих и интеллигенции возможна борьба за светлое будущее России. Правительство напоминает всем, что зашита родины и свободы есть прямая обязанность и долг каждого гражданина.
Временно исполняющий обязанности
уполномоченного правительства,
представитель Центрального штаба
при Восточном отряде Н. Григорьев
2) Все мероприятия правительства направлены к защите прав и жизни всего населения от грубого произвола, царившего в дни правления опричников-большевиков, к защите родины от врагов посягающих на ее свободу, и доведению страны до Учредительного собрания.
3) Самочинные аресты, а тем более убийства, столь поощряемые бывшей Советской властью, решительно и неуклонно преследуются всеми должностными чинами правительства. Виновные в неисполнении этого постановления предаются военному суду. Обыски и аресты производятся по ордерам, подписанным уполномоченными правительства или начальниками отдельно действующих частей.
4) Для упорядочения жизни в городах и селениях возобновляется работа в органах местного самоуправления. Городские и земские думы должны быть собраны в наикратчайший срок. До выбора новых представителей в думы к работе призываются члены дум и комиссары, находившиеся на своих постах при бывшем Временном правительстве.
5) Реквизиция имущества, денег и пищевых продуктов у гражданского населения не допускается ни в коем случае. Все сделки должны быть производимы за наличный расчет и по взаимному соглашению.
6) Ввиду полного расстройства железнодорожных путей и надвинувшегося на центральные губернии голода все ограничения Советской власти при продаже и покупке хлеба отменяются. Хлеб продается по вольной цене. Правительство в первую голову озаботится немедленной доставкой дешевого хлеба из Сибири и с юга России в голодающие губернии. Все граждане голодающих губерний могут беспрепятственно ездить за хлебом, беспрекословно подчиняясь правилам, выработанным управлениями железных дорог. Спекуляция пищевыми продуктами будет беспощадно преследоваться.
7) При первой возможности правительство будет стремиться к снятию военного положения в местностях, занятых его войсками, и к широкой амнистии всех, кто по недоразумению своему примкнул к изменникам родины – большевистским главарям.
8) Правительство ни в коем случае не стремится к ограничению прав народа. Правительство защищает родину и свободу от произвола и насилий, царивших в дни правления Советской власти. Все наветы и сплетни о походе правительства против народа, распространяемые агентами большевиков и немцев, правительство с презрением от себя отметает. Все основные законы даст нашей родине Учредительное собрание.
9) Правительство обращается с призывом ко всем слоям населения помочь ему в трудном деле защиты родины и свободы русского народа от врагов внешних и внутренних. Только при поддержке крестьян, рабочих и интеллигенции возможна борьба за светлое будущее России. Правительство напоминает всем, что зашита родины и свободы есть прямая обязанность и долг каждого гражданина.
Временно исполняющий обязанности
уполномоченного правительства,
представитель Центрального штаба
при Восточном отряде Н. Григорьев
К РАБОЧИМ И КРЕСТЬЯНАМ
Граждане! События последних дней заставляют всех любящих родину и русский народ, всех истинных защитников свободы подняться с оружием в руках против Советской власти и свергнуть насильников, прикрывающих свои гнусные деяния именем народа.
Совет Народных Комиссаров довел Россию до гибели. Совет Народных Комиссаров вместо хлеба и мира дал голод и войну. Совет Народных Комиссаров из великой России сделал клочок земли, политый кровью мирных граждан и обреченный на муки голода. Именем народа самозванцы – комиссары отдали лучшие хлебородные земли врагу земли русской – австрийцам и германцам. У нас отторгнуты Украина, Прибалтийский и Привислинский край, [121]Кубань, Дон и Кавказ, кормившие нас и снабжавшие нас хлебом. Этот хлеб идет сейчас в Германию. Этим хлебом питаются те, кто завоевывает нас шаг за шагом и с помощью большевиков отдает нас под власть германского царя. Этим хлебом пользуется немецкая армия, избивающая наш народ в городах и деревнях Украины, на берегах Дона, в горах Кавказа, на полях Великороссии.
Совет Народных Комиссаров – игрушка в руках германского посла графа Мирбаха.
Совет Народных Комиссаров предписывает декреты именем народа, но декреты эти пишет царь Вильгельм. Отвергая соглашения внутри страны с лучшими гражданами, Совет Комиссаров идет не только на соглашательство с германскими империалистами, но беспрекословно исполняет все их приказания и требования.
Совет Народных Комиссаров своей изменнической политикой, исполняя приказания графа Мирбаха, заставил подняться войска чехословаков, которые шли на Западный фронт для борьбы с немцами. Граф Мирбах приказал разоружить 60-тысячный корпус чехословаков, и Совет Народных Комиссаров покорно подчинился его требованию.
Чехословаки, преданность которых России была неоднократно доказана, принуждены были восстать и не позволить себя разоружить. Они знали, что разоруженных их предадут Австрии, которая не будет церемониться с ними, как со своими бывшими подданными, поднявшими оружие против австрийского императора.
Чехословаки – истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы. Они идут войной против поработителей и не позволят задушить свободу. Народные комиссары, зная, что гнев народа страшен, ради спасения своей жизни и цепляясь за власть, опираются сейчас на штыки немцев и одураченных латышей, изменив давным-давно делу рабочего класса.
Народные комиссары вызвали вновь ужасную братоубийственную войну, посылая отряды Красной гвардии и латышей против крестьян отнимать у них хлеб. Народные комиссары арестовывают и расстреливают рабочих, не согласных с их политикой, подтасовывают выборы и душат все гражданские свободы.
Совет Народных Комиссаров судорожно ищет хлеба – но кто даст хлеб изменникам родины. Сибирь не даст им хлеба, а теперь только Сибирь и отчасти Дон смогут прокормить нас. Сибирская железная дорога в руках восставших против Советской власти, и только тогда мы получим по вольной цене дешевый хлеб, если сами свергнем насильников и изменников родины – Совет Народных Комиссаров – и присоединимся к восставшим.
К оружию все! Долой Совет Народных Комиссаров! Только свергнув их, мы получим хлеб, мир и свободу! Да здравствуют в России единение и порядок! Прогнав Советскую власть, мы прогоним вместе с ними и гражданскую войну и снова обретем былую силу и мощь.
А тогда не страшны нам будут враги нашей родины.
Долой опричников – народных комиссаров и их приспешников.
Да здравствует грядущее Учредительное собрание!
Да здравствует свободная великая родина!
«Союз защиты родины и свободы»
Совет Народных Комиссаров довел Россию до гибели. Совет Народных Комиссаров вместо хлеба и мира дал голод и войну. Совет Народных Комиссаров из великой России сделал клочок земли, политый кровью мирных граждан и обреченный на муки голода. Именем народа самозванцы – комиссары отдали лучшие хлебородные земли врагу земли русской – австрийцам и германцам. У нас отторгнуты Украина, Прибалтийский и Привислинский край, [121]Кубань, Дон и Кавказ, кормившие нас и снабжавшие нас хлебом. Этот хлеб идет сейчас в Германию. Этим хлебом питаются те, кто завоевывает нас шаг за шагом и с помощью большевиков отдает нас под власть германского царя. Этим хлебом пользуется немецкая армия, избивающая наш народ в городах и деревнях Украины, на берегах Дона, в горах Кавказа, на полях Великороссии.
Совет Народных Комиссаров – игрушка в руках германского посла графа Мирбаха.
Совет Народных Комиссаров предписывает декреты именем народа, но декреты эти пишет царь Вильгельм. Отвергая соглашения внутри страны с лучшими гражданами, Совет Комиссаров идет не только на соглашательство с германскими империалистами, но беспрекословно исполняет все их приказания и требования.
Совет Народных Комиссаров своей изменнической политикой, исполняя приказания графа Мирбаха, заставил подняться войска чехословаков, которые шли на Западный фронт для борьбы с немцами. Граф Мирбах приказал разоружить 60-тысячный корпус чехословаков, и Совет Народных Комиссаров покорно подчинился его требованию.
Чехословаки, преданность которых России была неоднократно доказана, принуждены были восстать и не позволить себя разоружить. Они знали, что разоруженных их предадут Австрии, которая не будет церемониться с ними, как со своими бывшими подданными, поднявшими оружие против австрийского императора.
Чехословаки – истинные республиканцы и служат тому же святому делу, что и мы. Они идут войной против поработителей и не позволят задушить свободу. Народные комиссары, зная, что гнев народа страшен, ради спасения своей жизни и цепляясь за власть, опираются сейчас на штыки немцев и одураченных латышей, изменив давным-давно делу рабочего класса.
Народные комиссары вызвали вновь ужасную братоубийственную войну, посылая отряды Красной гвардии и латышей против крестьян отнимать у них хлеб. Народные комиссары арестовывают и расстреливают рабочих, не согласных с их политикой, подтасовывают выборы и душат все гражданские свободы.
Совет Народных Комиссаров судорожно ищет хлеба – но кто даст хлеб изменникам родины. Сибирь не даст им хлеба, а теперь только Сибирь и отчасти Дон смогут прокормить нас. Сибирская железная дорога в руках восставших против Советской власти, и только тогда мы получим по вольной цене дешевый хлеб, если сами свергнем насильников и изменников родины – Совет Народных Комиссаров – и присоединимся к восставшим.
К оружию все! Долой Совет Народных Комиссаров! Только свергнув их, мы получим хлеб, мир и свободу! Да здравствуют в России единение и порядок! Прогнав Советскую власть, мы прогоним вместе с ними и гражданскую войну и снова обретем былую силу и мощь.
А тогда не страшны нам будут враги нашей родины.
Долой опричников – народных комиссаров и их приспешников.
Да здравствует грядущее Учредительное собрание!
Да здравствует свободная великая родина!
«Союз защиты родины и свободы»
ПОКАЗАНИЯ ТАГУНОВА
[122]
Допрошенный председатель уездного комитета партии коммунистов Никифор Николаевич Тагунов, 21 года, живет в городе Муроме, Полевая, д. 21, показал:
«В последних числах июня 1918 года я был уездным исполкомом назначен руководителем по организации уездной Чрезвычайной комиссии: мною был приглашен в качестве секретаря тов. Сосновский и сотрудником по организации тов. Кириллов, ныне член уездной Чека. Пятого или шестого июля я поехал в город Владимир за материалами по организации комиссии, где и пробыл я по 8 июля включительно, так что во время самого белогвардейского восстания в городе Муроме я не был, но о периоде, предшествовавшем восстанию, я могу дать некоторые сведения. За несколько дней до приглашения мною тов. Сосновского и тов. Кириллова коммунистом тов. Машченко Николаем, в настоящее время находящемся где-то на Южном фронте, было сообщено о подозрительном поведении Николая Павловича Сахарова, бывшей полковника или подполковника, хорошо не помню, часто наезжавшего в Муром к своим родителям, жившим в Спасском монастыре, а также что среди муромских обывателей ходят глухие слухи о связи Сахарова с руководителями чехословацкого движения на Востоке и в Сибири. На основании этих данных мною было поручено военному комиссару тов. Лашкову числа 3 или 4 июля произвести обыск в семье Сахаровых в Спасском монастыре, где при обыске были обнаружены у матери Сахарова – Антонины Васильевны Сахаровой около 130 000 рублей кредитками в ларе под иконами. Были ли они скрыты, мне неизвестно, об этом может подробно рассказать тов. Лашков, производивший этот обыск. По словам Лашкова, Сахарова заявила, что эти деньги достались ей якобы по наследству и несколько тысяч из этих денег увез в Нижний недавно уехавший туда сын ее Николай Павлович. Эти 130 000 рублей у Сахаровой отобраны. Сахарова была оштрафована с согласия уездного исполкома на 30 000 рублей, а остальные деньги было постановлено сдать на текущий счет Сахаровой в банк согласно бывшим декретам о хранении денег частными лицами. За болезнью Сахаровой в связи с обысками сведения о назначении денег Сахаровой и копию постановления о штрафе и судьбе денег получила гражданка Петрова – домашний врач Сахаровой. Она живет и теперь в Муроме, но где именно, не знаю. Считая этот результат обыска весьма показательным, решено было дождаться возвращения Николая Сахарова из Нижнего. Я же через дня два поехал в губчека во Владимир, где находились материалы по организации чрезвычайных комиссий и сведения о методах работы контрреволюционных организаций, которые можно было бы использовать для борьбы с местными контрреволюционными организациями и пролить свет на странное появление большой суммы денег в семье Сахаровых. Во время моего отсутствия работа по борьбе с контрреволюцией временно приостановилась. Во Владимире же достаточные сведения о возможности существования контрреволюционных организаций в пределах губернии, и в частности в городе Муроме, получены не были; 8 июля вечером при посадке на поезд на станции Владимир я был остановлен тов. Голлером, ныне губернским военным комиссаром, который мне сообщил о занятии Мурома белогвардейцами. В этот же день я выехал из Владимира в качестве политического комиссара в Муром с отрядом в 250 человек, посланным губернским военным комиссариатом. 10-го мы утром были в Муроме, откуда белогвардейцы уже бежали, прогнанные местными силами, и порядок был снова восстановлен, и началось преследование еще не успевших скрыться членов белой гвардии. Я вступил в число членов чрезвычайного штаба по борьбе с контрреволюцией, сорганизовавшегося 10–11 июля. Удалось установить по оставшимся публикациям и приказам штаба белогвардейцев, что в Муроме действовал Восточный отряд Северной Добровольческой армии, командующим которой был генерал Алексеев и политическим руководителем член всероссийского Временного правительства Б. Савинков. Командиром Восточного (муромского) отряда был полковник Николай Сахаров и полковым комиссаром некто Григорьев К. по многим предположениям, брат жившего в 1911–1912 годах доктора Григорьева, преподававшего гигиену в муромских средних школах и выбывшего неизвестно куда. Эти лица фигурировали на всех приказах, изданных белогвардейцами во время захвата города. Этими же материалами было установлено, что белогвардейцы принялись за мобилизацию всех годных сил: были призваны все офицеры, чехословаки, которые в приказах именовались «нашими друзьями», а также и добровольцы из среды населения. Сборный пункт был назначен в помещении бывшего воинского начальника по Ивановской улице. Жалованье сулилось рядовым 300 рублей, остальным больше. Были и воззвания к рабочим, крестьянам и гражданам, воззвания были составлены в чисто левоэсеровском духе и призывали к свержению Совета Народных Комиссаров, который объявлялся предавшим Россию Германии. Эти воззвания были за подписью «Союза защиты родины и свободы». Все приказы и воззвания были напечатаны в Муроме в типографии бывшей Миловановой, где белогвардейцы, захватив город, заставили силой рабочих эти приказы и воззвания отпечатать. В помещении бывшего воинского начальника помещался штаб белогвардейцев. В состав его входили Сахаров, Григорьев и в качестве казначея местный купец Алексей Федорович Жадин, скрывшийся неизвестно куда после восстания. Были, конечно, и еще другие лица, исполнявшие руководящую работу в штабе, но я лично не помню всех данных следствий и назвать их не могу. Удалось установить, что штабом этим посылались отряды. Первый – на станцию Навашино Казанской железной дороги, где он был разбит рабочими судостроительной верфи Коломенских заводов (верст 12 от Мурома эта верфь). Станция Навашино верст 12 от Мурома. Ездили белогвардейцы на паровозе с платформой впереди и двумя вагонами. Второй отряд был ими отправлен по направлению в город Ковров. Разобрав путь в нескольких местах между станциями Селивановом и Муромом, отряд вернулся обратно. Этот отряд тоже ездил на паровозе с вагонами, и, как удалось установить из опросов задержанных и свидетелей, два раза 9 июля утром и 12 вечером и во время вечерней поездки на одно из разобранных мест столкнута с целью загромоздить путь платформа. Железнодорожников заставили работать силой, но кто из железнодорожной прислуги ездил с этими поездами по принуждению белогвардейцев, установить не удалось. Удалось установить из допросов участников восстания, что организация сил началась еще с мая месяца, когда Сахаров предлагал подпоручику Дубницкому, тоже участнику восстания, впоследствии расстрелянному, как говорил сам Дубницкий на допросе, вступить ему в «Союз защиты родины и свободы», куда Дубницкий согласился вступить лишь в июне или в первых числах июля 1918 года. Восстание было организовано как силами приезжими, так и местными; так, приезжали силы и из Владимира, хотя точно этого нам установить не удалось. Восстание началось вечером 8 июля. В этот вечер местное бывшее офицерство, а также приезжие пьянствовали на Окском бульваре, где они и распивали вино, с собою принесенное и полученное на месте. Приблизительно в полночь через посредство своих людей из среды инструкторов Красной Армии, военного комиссариата белогвардейцам удалось обезоружить караульную
«В последних числах июня 1918 года я был уездным исполкомом назначен руководителем по организации уездной Чрезвычайной комиссии: мною был приглашен в качестве секретаря тов. Сосновский и сотрудником по организации тов. Кириллов, ныне член уездной Чека. Пятого или шестого июля я поехал в город Владимир за материалами по организации комиссии, где и пробыл я по 8 июля включительно, так что во время самого белогвардейского восстания в городе Муроме я не был, но о периоде, предшествовавшем восстанию, я могу дать некоторые сведения. За несколько дней до приглашения мною тов. Сосновского и тов. Кириллова коммунистом тов. Машченко Николаем, в настоящее время находящемся где-то на Южном фронте, было сообщено о подозрительном поведении Николая Павловича Сахарова, бывшей полковника или подполковника, хорошо не помню, часто наезжавшего в Муром к своим родителям, жившим в Спасском монастыре, а также что среди муромских обывателей ходят глухие слухи о связи Сахарова с руководителями чехословацкого движения на Востоке и в Сибири. На основании этих данных мною было поручено военному комиссару тов. Лашкову числа 3 или 4 июля произвести обыск в семье Сахаровых в Спасском монастыре, где при обыске были обнаружены у матери Сахарова – Антонины Васильевны Сахаровой около 130 000 рублей кредитками в ларе под иконами. Были ли они скрыты, мне неизвестно, об этом может подробно рассказать тов. Лашков, производивший этот обыск. По словам Лашкова, Сахарова заявила, что эти деньги достались ей якобы по наследству и несколько тысяч из этих денег увез в Нижний недавно уехавший туда сын ее Николай Павлович. Эти 130 000 рублей у Сахаровой отобраны. Сахарова была оштрафована с согласия уездного исполкома на 30 000 рублей, а остальные деньги было постановлено сдать на текущий счет Сахаровой в банк согласно бывшим декретам о хранении денег частными лицами. За болезнью Сахаровой в связи с обысками сведения о назначении денег Сахаровой и копию постановления о штрафе и судьбе денег получила гражданка Петрова – домашний врач Сахаровой. Она живет и теперь в Муроме, но где именно, не знаю. Считая этот результат обыска весьма показательным, решено было дождаться возвращения Николая Сахарова из Нижнего. Я же через дня два поехал в губчека во Владимир, где находились материалы по организации чрезвычайных комиссий и сведения о методах работы контрреволюционных организаций, которые можно было бы использовать для борьбы с местными контрреволюционными организациями и пролить свет на странное появление большой суммы денег в семье Сахаровых. Во время моего отсутствия работа по борьбе с контрреволюцией временно приостановилась. Во Владимире же достаточные сведения о возможности существования контрреволюционных организаций в пределах губернии, и в частности в городе Муроме, получены не были; 8 июля вечером при посадке на поезд на станции Владимир я был остановлен тов. Голлером, ныне губернским военным комиссаром, который мне сообщил о занятии Мурома белогвардейцами. В этот же день я выехал из Владимира в качестве политического комиссара в Муром с отрядом в 250 человек, посланным губернским военным комиссариатом. 10-го мы утром были в Муроме, откуда белогвардейцы уже бежали, прогнанные местными силами, и порядок был снова восстановлен, и началось преследование еще не успевших скрыться членов белой гвардии. Я вступил в число членов чрезвычайного штаба по борьбе с контрреволюцией, сорганизовавшегося 10–11 июля. Удалось установить по оставшимся публикациям и приказам штаба белогвардейцев, что в Муроме действовал Восточный отряд Северной Добровольческой армии, командующим которой был генерал Алексеев и политическим руководителем член всероссийского Временного правительства Б. Савинков. Командиром Восточного (муромского) отряда был полковник Николай Сахаров и полковым комиссаром некто Григорьев К. по многим предположениям, брат жившего в 1911–1912 годах доктора Григорьева, преподававшего гигиену в муромских средних школах и выбывшего неизвестно куда. Эти лица фигурировали на всех приказах, изданных белогвардейцами во время захвата города. Этими же материалами было установлено, что белогвардейцы принялись за мобилизацию всех годных сил: были призваны все офицеры, чехословаки, которые в приказах именовались «нашими друзьями», а также и добровольцы из среды населения. Сборный пункт был назначен в помещении бывшего воинского начальника по Ивановской улице. Жалованье сулилось рядовым 300 рублей, остальным больше. Были и воззвания к рабочим, крестьянам и гражданам, воззвания были составлены в чисто левоэсеровском духе и призывали к свержению Совета Народных Комиссаров, который объявлялся предавшим Россию Германии. Эти воззвания были за подписью «Союза защиты родины и свободы». Все приказы и воззвания были напечатаны в Муроме в типографии бывшей Миловановой, где белогвардейцы, захватив город, заставили силой рабочих эти приказы и воззвания отпечатать. В помещении бывшего воинского начальника помещался штаб белогвардейцев. В состав его входили Сахаров, Григорьев и в качестве казначея местный купец Алексей Федорович Жадин, скрывшийся неизвестно куда после восстания. Были, конечно, и еще другие лица, исполнявшие руководящую работу в штабе, но я лично не помню всех данных следствий и назвать их не могу. Удалось установить, что штабом этим посылались отряды. Первый – на станцию Навашино Казанской железной дороги, где он был разбит рабочими судостроительной верфи Коломенских заводов (верст 12 от Мурома эта верфь). Станция Навашино верст 12 от Мурома. Ездили белогвардейцы на паровозе с платформой впереди и двумя вагонами. Второй отряд был ими отправлен по направлению в город Ковров. Разобрав путь в нескольких местах между станциями Селивановом и Муромом, отряд вернулся обратно. Этот отряд тоже ездил на паровозе с вагонами, и, как удалось установить из опросов задержанных и свидетелей, два раза 9 июля утром и 12 вечером и во время вечерней поездки на одно из разобранных мест столкнута с целью загромоздить путь платформа. Железнодорожников заставили работать силой, но кто из железнодорожной прислуги ездил с этими поездами по принуждению белогвардейцев, установить не удалось. Удалось установить из допросов участников восстания, что организация сил началась еще с мая месяца, когда Сахаров предлагал подпоручику Дубницкому, тоже участнику восстания, впоследствии расстрелянному, как говорил сам Дубницкий на допросе, вступить ему в «Союз защиты родины и свободы», куда Дубницкий согласился вступить лишь в июне или в первых числах июля 1918 года. Восстание было организовано как силами приезжими, так и местными; так, приезжали силы и из Владимира, хотя точно этого нам установить не удалось. Восстание началось вечером 8 июля. В этот вечер местное бывшее офицерство, а также приезжие пьянствовали на Окском бульваре, где они и распивали вино, с собою принесенное и полученное на месте. Приблизительно в полночь через посредство своих людей из среды инструкторов Красной Армии, военного комиссариата белогвардейцам удалось обезоружить караульную