Страница:
Леменев в Уфе, как и Курбатов и Беляев, Иван Баташев, где и Анна Лунина, учительница. Мать живет в Бутове, около Кислянки, в стороне от Крюково. Розанов вначале обещал дать квартиру Сомову, участнику рабочкопского экса.
Костромин, Сидоров и Харитонов, участвовавшие в эксе рабочкопа, взяли самовольно по 25 000 рублей. Чеботарев и Рудаков, кажется, по 100 000 рублей. Судить их приезжали Тамара и Измаилович. Судили у Фани, в это время ее избрали в секретари, а Ивана Баташева – в председатели губкомпартии. Костромин и др. давали ей 2000 рублей, она им швырнула в лицо.
Оружие может быть у Василия Афанасьева, Вознесенская живет у жены быв. кассирши в рабочкопе. В июне и июле до экса. Взять на угрозу. Пулемет, Пороховая ул., д. Спасской, на чердаке или в ящике в земле стоит все лето 18-го года, поставлен Беляевым.
Под лестницей или за печкой у Соборнова пулемет «максим». На 3-ей Нижне-Миллионной, д. Зайкова Николая – в земле бомба (100) – за домом, при вскапывании ватера перепрятали на том же дворе, в Зубовском переулке был пироксилин, спрятал его, вероятно, Федька Левицкий.
Савельев-Савицкий был приговорен к условному расстрелу в случае, если убежит с фронта.
В экспроприации рабочкопа участвовали еще кроме уже указанных Спасский Павел, откомандированный с рабочими инструментальной мастерской оружейного завода с первой партией, и Карасев Яша – в мукомольно-технической секции Совнархоза, справиться у Быкова.
Шеленина Ивана знаю как старого максималиста-боевика, надежного работника для них. Оружие, вероятно, все у П. Скороспешнова. В экспроприации патронного завода Шеленин не участвовал, участвовало 6 человек. Яшка Глагзон убит в Москве на даче, Петраков – в Москве, «Батька – Дядя Ваня», Беляев – в Уфе, ушел с поста, Прохоров взят у Тарасова на квартире и Барановский.
Об анархическом оружии кроме указаний адресов ничего не знаю.
В Брянске оружия и взрывчатых веществ очень много на хуторе.
У Зайкова бомбы должны быть, несмотря на его выход из федерации.
Об оружии, вывезенном из дома Черемушкина, ничего не знаю, кроме того что в это время оружие конспиративно держалось, причем ответственным был Беляев.
Экс патронного завода были два анархиста: Глагзон и Барановский, а остальные закоренелые максималисты (Батька – Дядя Ваня, Петраков, Прохоров, Беляев ушел с поста).
Из Москвы для работы в Туле были посланы анархисты-боевики, кроме меня, после провала на Арбате 1 ноября, Глагзон (убит), Соболев, Подобедова не знаю; может быть, узнаю по лицу или имени-прозвищу.
В эксе губсоюза участвовали: Соболев, Гречаников, Яшка Глагзон и «Петька» и левый эсер один, кто – не знаю, или Костро-мин, или Сидоров, по-моему.
Сообщу еще: при эксе артельщика рабочкопа на Старо-Пав-шинской улице принимали участие: 1) Розанов, 2) Леменев, 3) Федька, левый эсер, 4) Семиколенный, левый эсер тоже с-р
Из них 30 000 рублей Фроська свезла немедленно в Москву, в ЦК ЛСР, инициатива экса исходила от П. Антонова и Кузнецова, который только и был агентом Антонова. За это они получили 10 000 рублей. Всего было взято 100 000 рублей.
Грабежи s последнее время одного характера с пытками были совершены Барановским, Яшкой Глагзоном, Леменевым, Курбатовым. Во время экса на патронном заводе в Туле оружие было взято, у максималистов – бомбы.
Предположительно остались после ликвидации анархистов подполья в Москве: 1) Володя (фамилии не знаю, вероятно, из Москвы уехал), он приехал в Глухов, он высокого роста, толстый, черный, бритый лет 27–28, одет в бекеш, серый воротник, техническая фуражка, звали его «старший анархист»; 2) Яша Глагзон, казначей организации, один из главарей, второй после Соболева, если не погиб на даче, то, вероятно, уехал к Махно за новыми силами; 3) Марков, из союза молодежи, уехал в Брянск ставить организацию; 4) Сундуков, который был взят у Тарасова, максималист, входил в организацию анархистов подполья, хороший организатор, организовал здесь боевую дружину максималистов человек в 50, состав дружины разношерстный, в большинстве дезертиры, собирались ехать на Украину для партизанской борьбы. Участвовали в эксах, например в Туле на патронном заводе. Там были Яшка Глагзон, Барановский (анархист), Прохоров (сидит сейчас в МЧК под фамилией Евстифеева), Батька (фамилии не знаю), Петраков (максималист), Беляев (анархист, ушел с поста). Тульская организация максималистов получила от этого ограбления 400 000 рублей, остальные деньги разделили анархисты и максималисты, приехавшие из центра. Про сидящих в МЧК максималистов (кроме Евстифеева-Прохорова) могу сказать следующее: 1) Тарасов организационной связи с анархистами не имел, но знал про организацию, оказывал мелкие услуги, например давал квартиры и пр., 2) Романенко состоит в боевой дружине максималистов, дезертир. Максималисты вообще в каждом городе кроме легальной ставят нелегальную организацию.
1. Миша Гречаников – из штаба Махно, боевик, в Москву приехал в июне – июле 1919 года, участник почти всех эксов, руководил ими, участник взрыва в Леонтьевском переулке, роль его при этом заключалась в том, что он ходил и охранял.
2. Сашка Барановский (он же Попов) приехал приблизительно в августе втроем, с двумя анархистами от Махно, в Тулу, связался там с Яшкой Глагзоном, с которым был знаком раньше. В Туле он руководил рядом ограблений, причем применялись пытки, поджигали различные части тела жертв и пр. Вместе с ним участвовали Яшка Глагзон, Дмитрий Леменев (родом из Сердобска, Саратовской губернии), Виктор Курбатов. В Москве я внес протест против таких ограблений, назвав их бандитскими. За это меня организация судила, но ввиду того что я много знал и мы, по их мнению, еще пригодимся, мне ничего не сделали. Затем он участвовал на эксе на патронном заводе (руководил им). Вместе с Соболевым они бросали бомбу на Леонтьевском переулке. Бомба была начинена динамитом и нитроглицерином, оболочка деревянная, не круглая, как бы футляр дамской шляпы, весила 1 пуд – 1 пуд 15 фунтов. Вероятно, покушение было произведено по инициативе левого эсера Черепанова (кличка Черепок), который сам участвовал во взрыве.
3. Цинципер руководил ограблением в Иваново-Вознесенске, вместе с ним были двое местных. Взято было больше 1 000 000 рублей.
4. Шестеркин работал, главным образом, в Брянске, участвовал в ограблении «Союза кооперативов» в Туле.
5. Братья Тямины, Афанасий и Михаил, работали по распространению литературы, по связи. Михаил был более активен, одно время заведовал паспортным бюро.
6. Николаев (Федька) – левый эсер, не отколовшийся от центра, работавший с Черепановым и одновременно состоявший в организации анархистов подполья.
Участвовал во взрыве в Леонтьевском переулке. Участник эксов в Туле в рабочем кооперативе, там же артельщика на 100 000 рублей. Знает безусловно весь ЦК левых эсеров, Черепанова, Тамару и др. Участвовал на эксе в Питере вместе с Семиколенным, где был убит Сандуров.
Наводчиком на ограбление в «Технопомощи» был двоюродный брат Гриша, который служил там (Шувал). Он хотел дать еще какое-то место для ограбления.
28 ноября 1919 года А. Розанов
Главой организации анархистов подполья, Петром Соболевым, обладавшим диктаторскими полномочиями, предполагалось организовать взрыв Кремля. Для этой цели, как он полагал, необходимо пудов 60 пироксилина. Все усилия прилагались к тому, чтобы достать это количество. Пироксилин дважды привозил специально ездивший за ним в Брянск Васька Азаров. Привозил по подложным документам в отдельном вагоне. Во второй раз вагон в дороге охраняли два местных брянских анархиста под видом красноармейцев, Васька Азаров был за командира. Этот вагон долго плутал в окрестностях Москвы. Сколько было привезено в нем пироксилина и где выгружали его, я не знаю. Знаю только, что 4–5 ящиков было привезено в Одинцово. По моим предположениям, В. Азаров еще раз после взрыва ездил за взрывчатыми веществами в Нижний Новгород. Петр Соболев имел с кем-то связь в Кремле и ВЧК.
После приезда Петра в Москву в Сокольниках состоялось собрание, на котором решено было ставить организации в провинции. Для этой цели были посланы: Яша Краснокутский – на Урал и в Сибирь, Саша Шапиро и Марк – вУфу, Курбатов вСамару, Марков – в Брянск.
Розанов
Барановский (Попов) в той же камере расспрашивал меня о моем допросе, и, когда я сказал ему, что на допросе показал, что познакомился с ним в Туле, он очень досадовал и просил меня на следующем допросе показать, что о знакомстве в Туле я показал ошибочно и что на самом деле я познакомился с ним якобы в Москве.
А. Розанов
Весь совет Тульской организации знал о деньгах, полученных максималистами с экса патронного завода. Тульская организация максималистов получила 400 тысяч. Михаил Титов, Рыбаков, Федоров, Субботин знали определенно, вероятно, знал и Бак. Ваня Шеленин должен был доставить оружие; кроме него оружие хранилось у Чекалина и у Петра Скоропоспешнева. Оружие все новое – наганы, бомбы и винтовки. На дело патронного завода оружие брали у максималистов. В бытность мою комиссаром в Бе-леве я отослал в Тулу по требованию Сундукова, бывшего тогда военным комиссаром губернии, вагон винтовок и вагон бомб разного образца. Винтовки были все сданы в склад, а бомбы разошлись по рукам между анархистами, левыми эсерами и максималистами. Небольшая часть их и до сих пор хранится у Николая Зайкова (штук 100).
Катя, служившая в ВЧК, ходила к Павлову. Она дала мне револьвер «велодог» через Бармаш. Бармаш же передавала мне адрес, где находится общежитие человек десяти секретных сотрудников ВЧК и МЧК.Сама Катя этот адрес сообщила Соболеву. Познакомилась она с Соболевым, вероятно, через посредство Бармаш. Бармаш прекрасно знала всю организацию подпольников и всю ее работу, даже о взрыве, и давно могла бы разоблачить ее. Сейчас она в Кременчуге у мужа. Хая Сокольская очень хорошо знает Катю и Бармаш и ночевала у них в общежитии, когда приезжала с дачи.
Розанов
ПРОТОКОЛ
ПРОТОКОЛ
ПРОТОКОЛ
ПОКАЗАНИЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ПОПОВА (БАРАНОВСКОГО)
Вместе с ним мы подошли к лежащей у ограды бомбе, он зажег шнуровую зажигалку, обыкновенно употребляемую для раскуривания, положил ее в карман, бомбу взял под мышку и влез опять на балкончик, зажег зажигалкой бикфордов шнур бомбы и бросил ее в окно. Я подождал, когда он спустится с балкончика, затем влез на ограду и, обернувшись назад, увидел, что Петр запутался в ветках и упал. Я перескочил через ограду, через некоторое время на ограде появился Петр, и в это время раздался взрыв, которым Петр был сброшен на землю. Он поднялся, и мы с ним пошли в сторону Тверской улицы. Оттуда пошли на квартиру в Дегтярный переулок. На Тверской улице уже я почувствовал себя скверно, впал в полуобморочное состояние, и Петр под руку вел меня всю дорогу до дома. Бомба была начинена динамитом и пироксилином, весила фунтов 30, оболочкой служила деревянная или металлическая коробка, плотно завязанная бечевкой. Я принял участие в организации взрыва только потому, что думал на основании слов Петра, что большевики собираются сдать Москву Деникину и бежать из Москвы. Только на даче после болезни я стал сомневаться в том, что в это время начались успехи на фронте, и я увидел, что большевики не собираются сдавать Москвы. Я часто спорил с Петром на эту тему, но тот, допуская, что мы ошиблись относительно тактики большевиков в момент взрыва, все же твердо верил в необходимость террористической борьбы с большевиками. В настоящее время я твердо убежден в том, что взрыв был нашей ошибкой, что он был произведен преждевременно. Возможно, что в дальнейшем, после разгрома Деникина, было бы достигнуто соглашение между Махно и большевиками и необходимость террористической борьбы против большевиков с нашей стороны вообще отпала бы. В Октябрьскую годовщину не было решения устроить покушения, были лишь одни разговоры об этом, и неизвестно еще, кто провел бы свою линию – противники террора сейчас или его сторонники. Взрывчатые материалы свозились в Москву для устройства базы на тот случай, если бы большевики опять стали применять свою прежнюю тактику по отношению к Махно и повстанцам.
А. Н. (Барановский) Попов
Александр Н. Попов
(Александр И. Барановский)
Дополнительно показываю, что я слесарь по профессии и служил в городе Александровске в мастерских Южной железной дороги, [263]в городе Одессе у Генриха Гефмюса, в городе Бердянске у Новикова, в общем прослужил года четыре, получая от 80 копеек в день до двух рублей в день, все это было до 1914 года. После этого срока я уже не работал по своей профессии, а служил в старой армии и сейчас во время Советской власти служил красноармейцем в отряде Мокроусова в городе Бердянске и на фронте (отряд Мокроусова – красный партизанский отряд). Будучи уже на службе в партизанском отряде, я получал в месяц от ста до двухсот пятидесяти рублей, в Азовско-Донском банке в городе Бердянске у меня было шесть тысяч рублей, накопленных от службы, как вольной, так и рабочей, которые я взял в июне месяце с. г., никаких денег ни от кого я от этого времени не получал. Так что найденные при мне деньги в сумме четырех тысяч пятисот рублей происходят из денег, взятых мною из банка, как указано выше, в июне с. г.
Предъявленный мне документ на имя Александра Николаевича Барановского, выданный Бердянским уездным воинским начальником, я признаю своим.
Александр Николаевич Попов (Барановский)
Я до сих пор неправильно показывал, потому что испугался. Сейчас хочу говорить всю правду: в Москву я попал проездом из Рамадана в Ташкент, куда я был откомандирован 1-м Крымским Советским дивизионом, где я служил сотрудником; ехал я вместе с тов. Красовским, помощником начальника штаба дивизии, но в Москве случайно, на Сухаревке, я встретился с тов. Виктором, которого я знаю еще из Бердянска (там он занимался формировкой военных частей) и который мне советовал уехать обратно на родину в город Бердянск и обещал меня познакомить с группой анархистов, которые мне должны дать документы и помогут пробраться на Украину.
Было это так в половине сентября, в день встречи с тов. Виктором (фамилии его не знаю), он меня завел на Арбат, дом № 30, кв., кажется, 58, где уже был Петр Соболев, с которым меня Виктор познакомил, до этого я Соболева никогда не видел и не слышал о нем.
Виктор, когда меня представил, объяснил Соболеву, что я желаю уехать на Украину; последний обещал меня взять с собой, за что я поблагодарил и тут же остался жить. Прожил два дня, а затем мне дали комнату в Дегтярном переулке, дом 8, номера квартиры не помню, 2-й этаж. Здесь я прожил около двух недель; в течение этого времени ко мне приходил Соболев и часто меня агитировал, убеждал стать членом группы анархистов подполья. О том, что это была подпольная группа, я узнал лишь из газеты «Анархист», которую мне дала читать Мина.
Я жил на одной квартире с Яшей Глагзоном и Мишей Гречаниковым, которые ничего никогда против Советов и Советской власти не говорили при мне.
lЅ месяца тому назад Яша Глагзон мне сказал, что у него есть знакомый, который приехал из Киева, заболел тифом и лежит в лазарете, фамилия его Восходов; затем просил меня пойти с ним в лазарет. Там я познакомился с указанным выше Восходовым. Мне было жаль последнего, и затем я стал ходить к нему ухаживать за ним (какой это лазарет, я не знаю, но могу указать его), после чего и я заболел тифом, заразившись от Восходова. Я пролежал около четырех дней в Дегтярном, и меня увезли в лазарет, но в какой – я не знаю, так как я был в тяжелом состоянии, а увезли меня оттуда на дачу в Красково, где была типография анархистов подполья, тоже в тяжелом состоянии, меня преждевременно увезли из больницы потому, что мне было очень скучно и я просил об этом Мишу Гречаникова.
На дачу приходили: Миша Гречаников, Яша Глагзон, Петр Соболев, Казимир Ковалевич, Митя, Вася, Таня, Мина, Соколовская, Хиля Цинципер, Исаев Паша и Кривой. Из них на даче жили я, Мина, Кривой, Митя и Хиля ночевал от времени до времени. Много я знать не мог об их делах, так как я был новым человеком и больным и предо мною скрывали свои дела. Печатали газету «Анархист» Кривой, Митя и, может быть, Исаев Паша, но наверное не знаю. Делались ли бомбы на даче, я не знаю. В день, когда окружили нашу дачу, я как раз вышел из дому по надобности, и, когда направлялись к нашему дому, я сбежал в лес и оттуда в гор. Москву, хотел зайти на квартиру Розанова, которого я встречал на Арбате, и раз даже был у последнего с Яшей на его квартире, Тверская, 36 или 38, но тут был арестован засадой МЧК.
Должен добавить, что на дачу в Краскове ходил и Розанов; каким образом у меня очутился адрес Петра Тарасова, не знаю, но должен сказать, что я сам его написал, но может быть, припомню и тогда скажу, последнего я не знаю. Дядю Ваню я знаю, как уже говорил. Анархистом себя я не считаю.
Александр Николаевич Попов (Барановский)
В экспроприации артельщиков с патронного [264]завода в Туле участие я принимал. Экспроприация была произведена по предложению максималистов, которые для проведения экспроприации самостоятельно своими силами в достаточном количестве не обладали. В экспроприации участвовали еще Яша Глагзон, Евсгифеев (Прохоров), других участников я не назову, также не расскажу, как была поделена между анархистами и максималистами экспроприированная сумма денег. Укажу только, что взято было 3 миллиона 700 с чем-то тысяч рублей. Во время экспроприации, как я слышал потом, был убит кучер. Он был убит, вероятно, Евстифеевым (Прохоровым) в то время, как он пытался вытащить наган. На первую коляску с деньгами произвели нападение трое из нас. Я же был у второй коляски, поэтому подробностей происходящего у первой не видал. Артельщик и красноармеец со второй коляски убежали в самом начале. Я, думая, что там денег нет, ушел пешком, товарищи же поехали с деньгами на первой коляске. Тогда кучер второй коляски погнал лошадь, обогнал первую и стал стрелять. Больше показать ничего не имею.
Костромин, Сидоров и Харитонов, участвовавшие в эксе рабочкопа, взяли самовольно по 25 000 рублей. Чеботарев и Рудаков, кажется, по 100 000 рублей. Судить их приезжали Тамара и Измаилович. Судили у Фани, в это время ее избрали в секретари, а Ивана Баташева – в председатели губкомпартии. Костромин и др. давали ей 2000 рублей, она им швырнула в лицо.
Оружие может быть у Василия Афанасьева, Вознесенская живет у жены быв. кассирши в рабочкопе. В июне и июле до экса. Взять на угрозу. Пулемет, Пороховая ул., д. Спасской, на чердаке или в ящике в земле стоит все лето 18-го года, поставлен Беляевым.
Под лестницей или за печкой у Соборнова пулемет «максим». На 3-ей Нижне-Миллионной, д. Зайкова Николая – в земле бомба (100) – за домом, при вскапывании ватера перепрятали на том же дворе, в Зубовском переулке был пироксилин, спрятал его, вероятно, Федька Левицкий.
Савельев-Савицкий был приговорен к условному расстрелу в случае, если убежит с фронта.
ТРЕТЬЯ БЕСЕДА. 23—XI —19 ГОДА.
Адрес Глагзона Яшки – угол Георгиевской улицы и Госпитальной, рядом с домом, где раньше была самоварная фабрика, рядом с домом б. Лазинского, 2-й дом от угла по Госпитальной улице.В экспроприации рабочкопа участвовали еще кроме уже указанных Спасский Павел, откомандированный с рабочими инструментальной мастерской оружейного завода с первой партией, и Карасев Яша – в мукомольно-технической секции Совнархоза, справиться у Быкова.
Шеленина Ивана знаю как старого максималиста-боевика, надежного работника для них. Оружие, вероятно, все у П. Скороспешнова. В экспроприации патронного завода Шеленин не участвовал, участвовало 6 человек. Яшка Глагзон убит в Москве на даче, Петраков – в Москве, «Батька – Дядя Ваня», Беляев – в Уфе, ушел с поста, Прохоров взят у Тарасова на квартире и Барановский.
Об анархическом оружии кроме указаний адресов ничего не знаю.
В Брянске оружия и взрывчатых веществ очень много на хуторе.
ЧЕТВЕРТАЯ БЕСЕДА. 25 —XI —19 ГОДА
Пулемет должен быть обязательно у Спасских, адрес могу показать. Необходимо взять угрозой мальчика или старика, сказав, что Николка Спасский указал, что пулемет есть.У Зайкова бомбы должны быть, несмотря на его выход из федерации.
Об оружии, вывезенном из дома Черемушкина, ничего не знаю, кроме того что в это время оружие конспиративно держалось, причем ответственным был Беляев.
Экс патронного завода были два анархиста: Глагзон и Барановский, а остальные закоренелые максималисты (Батька – Дядя Ваня, Петраков, Прохоров, Беляев ушел с поста).
Из Москвы для работы в Туле были посланы анархисты-боевики, кроме меня, после провала на Арбате 1 ноября, Глагзон (убит), Соболев, Подобедова не знаю; может быть, узнаю по лицу или имени-прозвищу.
В эксе губсоюза участвовали: Соболев, Гречаников, Яшка Глагзон и «Петька» и левый эсер один, кто – не знаю, или Костро-мин, или Сидоров, по-моему.
ПЯТАЯ БЕСЕДА 26—XI – 19 ГОДА.
Тульская организация максималистов получила с экса патронного завода 400 000 рублей через Беляева; он знает, кто получил.Сообщу еще: при эксе артельщика рабочкопа на Старо-Пав-шинской улице принимали участие: 1) Розанов, 2) Леменев, 3) Федька, левый эсер, 4) Семиколенный, левый эсер тоже с-р
Из них 30 000 рублей Фроська свезла немедленно в Москву, в ЦК ЛСР, инициатива экса исходила от П. Антонова и Кузнецова, который только и был агентом Антонова. За это они получили 10 000 рублей. Всего было взято 100 000 рублей.
Грабежи s последнее время одного характера с пытками были совершены Барановским, Яшкой Глагзоном, Леменевым, Курбатовым. Во время экса на патронном заводе в Туле оружие было взято, у максималистов – бомбы.
Предположительно остались после ликвидации анархистов подполья в Москве: 1) Володя (фамилии не знаю, вероятно, из Москвы уехал), он приехал в Глухов, он высокого роста, толстый, черный, бритый лет 27–28, одет в бекеш, серый воротник, техническая фуражка, звали его «старший анархист»; 2) Яша Глагзон, казначей организации, один из главарей, второй после Соболева, если не погиб на даче, то, вероятно, уехал к Махно за новыми силами; 3) Марков, из союза молодежи, уехал в Брянск ставить организацию; 4) Сундуков, который был взят у Тарасова, максималист, входил в организацию анархистов подполья, хороший организатор, организовал здесь боевую дружину максималистов человек в 50, состав дружины разношерстный, в большинстве дезертиры, собирались ехать на Украину для партизанской борьбы. Участвовали в эксах, например в Туле на патронном заводе. Там были Яшка Глагзон, Барановский (анархист), Прохоров (сидит сейчас в МЧК под фамилией Евстифеева), Батька (фамилии не знаю), Петраков (максималист), Беляев (анархист, ушел с поста). Тульская организация максималистов получила от этого ограбления 400 000 рублей, остальные деньги разделили анархисты и максималисты, приехавшие из центра. Про сидящих в МЧК максималистов (кроме Евстифеева-Прохорова) могу сказать следующее: 1) Тарасов организационной связи с анархистами не имел, но знал про организацию, оказывал мелкие услуги, например давал квартиры и пр., 2) Романенко состоит в боевой дружине максималистов, дезертир. Максималисты вообще в каждом городе кроме легальной ставят нелегальную организацию.
1. Миша Гречаников – из штаба Махно, боевик, в Москву приехал в июне – июле 1919 года, участник почти всех эксов, руководил ими, участник взрыва в Леонтьевском переулке, роль его при этом заключалась в том, что он ходил и охранял.
2. Сашка Барановский (он же Попов) приехал приблизительно в августе втроем, с двумя анархистами от Махно, в Тулу, связался там с Яшкой Глагзоном, с которым был знаком раньше. В Туле он руководил рядом ограблений, причем применялись пытки, поджигали различные части тела жертв и пр. Вместе с ним участвовали Яшка Глагзон, Дмитрий Леменев (родом из Сердобска, Саратовской губернии), Виктор Курбатов. В Москве я внес протест против таких ограблений, назвав их бандитскими. За это меня организация судила, но ввиду того что я много знал и мы, по их мнению, еще пригодимся, мне ничего не сделали. Затем он участвовал на эксе на патронном заводе (руководил им). Вместе с Соболевым они бросали бомбу на Леонтьевском переулке. Бомба была начинена динамитом и нитроглицерином, оболочка деревянная, не круглая, как бы футляр дамской шляпы, весила 1 пуд – 1 пуд 15 фунтов. Вероятно, покушение было произведено по инициативе левого эсера Черепанова (кличка Черепок), который сам участвовал во взрыве.
3. Цинципер руководил ограблением в Иваново-Вознесенске, вместе с ним были двое местных. Взято было больше 1 000 000 рублей.
4. Шестеркин работал, главным образом, в Брянске, участвовал в ограблении «Союза кооперативов» в Туле.
5. Братья Тямины, Афанасий и Михаил, работали по распространению литературы, по связи. Михаил был более активен, одно время заведовал паспортным бюро.
6. Николаев (Федька) – левый эсер, не отколовшийся от центра, работавший с Черепановым и одновременно состоявший в организации анархистов подполья.
Участвовал во взрыве в Леонтьевском переулке. Участник эксов в Туле в рабочем кооперативе, там же артельщика на 100 000 рублей. Знает безусловно весь ЦК левых эсеров, Черепанова, Тамару и др. Участвовал на эксе в Питере вместе с Семиколенным, где был убит Сандуров.
Наводчиком на ограбление в «Технопомощи» был двоюродный брат Гриша, который служил там (Шувал). Он хотел дать еще какое-то место для ограбления.
28 ноября 1919 года А. Розанов
ШЕСТАЯ БЕСЕДА. 29—XI – 19 ГОДА.
Оболочкой для бомбы, которой был взорван Московский комитет РКП, послужила валявшаяся, оставленная кем-то у меня на квартире деревянная (из фонаря) коробка. Нитроглицерин и динамит, которыми впоследствии была начинена эта коробка, как-то за день-за два принес ко мне Васька Азаров в свертке и, не предупреждая, что в нем завернуто, бросил под кровать. Затем в 6 часов вечера [в] день взрыва он пришел вместе с Петром Соболевым, попросил удалиться всех из комнаты, и в это время, по моему мнению, ими была начинена бомба. Оставались они одни в комнате минут пятнадцать. Затем они ушли. Через полтора часа пришел Соболев и забрал коробку. Через час после этого пришла наша жиличка и сказала, что где-то недалеко бросили бомбу с аэроплана. Только после этого я понял, что где-то нашими брошена бомба. На другой день я узнал, что был взорван Московский комитет. До этого дня я не знал совершенно о готовящемся взрыве.Главой организации анархистов подполья, Петром Соболевым, обладавшим диктаторскими полномочиями, предполагалось организовать взрыв Кремля. Для этой цели, как он полагал, необходимо пудов 60 пироксилина. Все усилия прилагались к тому, чтобы достать это количество. Пироксилин дважды привозил специально ездивший за ним в Брянск Васька Азаров. Привозил по подложным документам в отдельном вагоне. Во второй раз вагон в дороге охраняли два местных брянских анархиста под видом красноармейцев, Васька Азаров был за командира. Этот вагон долго плутал в окрестностях Москвы. Сколько было привезено в нем пироксилина и где выгружали его, я не знаю. Знаю только, что 4–5 ящиков было привезено в Одинцово. По моим предположениям, В. Азаров еще раз после взрыва ездил за взрывчатыми веществами в Нижний Новгород. Петр Соболев имел с кем-то связь в Кремле и ВЧК.
После приезда Петра в Москву в Сокольниках состоялось собрание, на котором решено было ставить организации в провинции. Для этой цели были посланы: Яша Краснокутский – на Урал и в Сибирь, Саша Шапиро и Марк – вУфу, Курбатов вСамару, Марков – в Брянск.
Розанов
СЕДЬМАЯ БЕСЕДА 12—1– 1920 ГОДА.
Когда я в ночь 28 ноября был приведен в камеру при тюремном отделе МЧК, я встретил Тарасова (максималиста), который просил дать такие о нем показания: чго он, Тарасов, знаком с моей женой, меня же не знает. Я его знаю якобы только потому, что обращался к нему с просьбой о предоставлении мне мебели. Обращался я к нему якобы только как к официальному лицу, заведующему мебельной секцией Городского района. Познакомился он с моей женой якобы таким образом: зная ее бедственное материальное положение, он принес ей хлеба, с того и началось знакомство. На самом деле я познакомился с ним так: когда приехал в Москву, то обратился к Сундукову за содействием достать мне квартиру, он меня познакомил с Тарасовым, и тот мне дал квартиру в доме Бахрушина, а затем он иногда захаживал ко мне. Найденные у него листы бумаги с печатью ВЧК я ему на хранение не передавал и не знаю, где он их взял Думаю, что это их работа.Барановский (Попов) в той же камере расспрашивал меня о моем допросе, и, когда я сказал ему, что на допросе показал, что познакомился с ним в Туле, он очень досадовал и просил меня на следующем допросе показать, что о знакомстве в Туле я показал ошибочно и что на самом деле я познакомился с ним якобы в Москве.
А. Розанов
Весь совет Тульской организации знал о деньгах, полученных максималистами с экса патронного завода. Тульская организация максималистов получила 400 тысяч. Михаил Титов, Рыбаков, Федоров, Субботин знали определенно, вероятно, знал и Бак. Ваня Шеленин должен был доставить оружие; кроме него оружие хранилось у Чекалина и у Петра Скоропоспешнева. Оружие все новое – наганы, бомбы и винтовки. На дело патронного завода оружие брали у максималистов. В бытность мою комиссаром в Бе-леве я отослал в Тулу по требованию Сундукова, бывшего тогда военным комиссаром губернии, вагон винтовок и вагон бомб разного образца. Винтовки были все сданы в склад, а бомбы разошлись по рукам между анархистами, левыми эсерами и максималистами. Небольшая часть их и до сих пор хранится у Николая Зайкова (штук 100).
Катя, служившая в ВЧК, ходила к Павлову. Она дала мне револьвер «велодог» через Бармаш. Бармаш же передавала мне адрес, где находится общежитие человек десяти секретных сотрудников ВЧК и МЧК.Сама Катя этот адрес сообщила Соболеву. Познакомилась она с Соболевым, вероятно, через посредство Бармаш. Бармаш прекрасно знала всю организацию подпольников и всю ее работу, даже о взрыве, и давно могла бы разоблачить ее. Сейчас она в Кременчуге у мужа. Хая Сокольская очень хорошо знает Катю и Бармаш и ночевала у них в общежитии, когда приезжала с дачи.
Розанов
ПРОТОКОЛ
очной ставки граждан Рахили Энфельбаум, она же – Анна Соколовская, и Александра Барановского, он же – Попов Александр Николаевич.
Анна Соколовская показывает: «Я утверждаю, что в предъявленном мне гражданине я узнаю лежавшего больным на даче в Краскове, где была типография анархистов подполья приблизительно недели три-четыре тому назад».
Александр Николаевич Барановский, он же Попов Александр: «Я не признаюсь в том, что я лежал больным в Краскове и вообще не был там никогда.
Все вышеуказанное нам прочитано 11—XI – 19 года.
Александр Николаевич Попов (Барановский)».
Давая показание, как указано выше, я ошиблась и сейчас показываю, что предъявленное лицо Ал. Барановского не то виденное мною в Краскове, а также то, что в Краскове на даче анархистов никто не лежал больным.
Соколовская
Подтверждаю, что лживое мое показание верно и я отрицала на очной ставке только из-за моей слабости; сейчас вторично утверждаю, что предъявленный мне Александр Барановский есть то самое лицо, которое лежало больным на даче в Краскове.
11—XI – 19 года Анна Соколовская
10—XI – 19 года
Александр Николаевич Барановский, он же Попов Александр: «Я не признаюсь в том, что я лежал больным в Краскове и вообще не был там никогда.
Все вышеуказанное нам прочитано 11—XI – 19 года.
Александр Николаевич Попов (Барановский)».
Давая показание, как указано выше, я ошиблась и сейчас показываю, что предъявленное лицо Ал. Барановского не то виденное мною в Краскове, а также то, что в Краскове на даче анархистов никто не лежал больным.
Соколовская
Подтверждаю, что лживое мое показание верно и я отрицала на очной ставке только из-за моей слабости; сейчас вторично утверждаю, что предъявленный мне Александр Барановский есть то самое лицо, которое лежало больным на даче в Краскове.
11—XI – 19 года Анна Соколовская
10—XI – 19 года
ПРОТОКОЛ
очной ставки Хлебныйского (Дяди Вани), он же Приходько, и Александра Николаевича Барановского
Хлебныйский (Дядя Ваня) «В предъявленном мне человеке я узнаю моего знакомого анархиста (к какой группе принадлежит, не знаю) Александра Барановского, которого я знал как Шурку Барановского; о том, что последний был болен тифом здесь, в Москве, я узнал от Миши Гречаникова. В Москве я Барановского (Шурку) не встречал.
Л. Хлебныйский».
Попов Александр Николаевич, он же Барановский Александр Николаевич:
«Признаюсь сейчас, что я и есть Барановский Александр Николаевич, знаю «Дядю Ваню» (фамилии его я не знаю), отрицаю в дальнейшем знакомстве с Мишей Гречаниковым и др. Я не анархист и никогда анархистом не был.
Александр Николаевич Попов (Барановский)».
Л. Хлебныйский».
Попов Александр Николаевич, он же Барановский Александр Николаевич:
«Признаюсь сейчас, что я и есть Барановский Александр Николаевич, знаю «Дядю Ваню» (фамилии его я не знаю), отрицаю в дальнейшем знакомстве с Мишей Гречаниковым и др. Я не анархист и никогда анархистом не был.
Александр Николаевич Попов (Барановский)».
ПРОТОКОЛ
очной ставки гражданина Павла Ефимовича Исаева
и гражданина Александра Николаевича Попова, он же Барановский
П. Е. Исаев показывает:
«Предъявленного мне гражданина Александра Барановского я знаю как Шурку, впервые я встретил его на даче в Краскове, где печаталась газета «Анархия» анархистов подполья; был он тогда больным и лежал в кровати; какой болезнью он был болен, я не знаю, я с ним не разговаривал потому, что последний был очень болен».
Барановский, он же Попов Александр, показывает:
На вопрос, был ли Барановский на даче в Краскове, отвечает, что об этом ничего не хочет говорить.
Все указанное выше нам прочитано.
А. Н. Попов (Барановский).
«Предъявленного мне гражданина Александра Барановского я знаю как Шурку, впервые я встретил его на даче в Краскове, где печаталась газета «Анархия» анархистов подполья; был он тогда больным и лежал в кровати; какой болезнью он был болен, я не знаю, я с ним не разговаривал потому, что последний был очень болен».
Барановский, он же Попов Александр, показывает:
На вопрос, был ли Барановский на даче в Краскове, отвечает, что об этом ничего не хочет говорить.
Все указанное выше нам прочитано.
А. Н. Попов (Барановский).
ПОКАЗАНИЯ АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА ПОПОВА (БАРАНОВСКОГО)
1
Взрыв в Леонтьевском переулке был произведен анархистами подполья. В нем участвовали 5 человек: я, Петр Соболев (он бросал бомбу), Миша Гречаников, Федя Николаев и один, который убит на даче в Краскове, фамилии его я не назову. Взрыв был произведен по инициативе Петра Соболева, который слыхал от одного видного коммуниста, как он говорил, что на заседании Московского комитета будет обсуждаться вопрос об эвакуации и сдаче Москвы, и он думал, что мы должны и сможем помешать этому. Он пришел ко мне в Дегтярный переулок, где я лежал больной тифом (только что заболел). Я был возмущен тем, что он мне рассказал о сдаче Москвы. Тогда же он предложил мне взорвать это заседание, и я согласился. Мы вместе пошли за бомбой на Арбат, дом № 30, кв. 58, где она хранилась. Взяв ее, мы пошли в Чернышевский переулок, где нас дожидались уже другие участники взрыва. Я перелез через ограду в Чернышевском переулке. Соболев передал мне бомбу на ограду. Я бомбу положил на землю внутри ограды, затем влез опять на ограду и помог Соболеву перелезть в свою очередь. Затем мы вместе с ним подошли к дому; Петр попробовал, удобно ли влезть по лестнице на балкончик; влезая туда, осмотрел место, потом слез.Вместе с ним мы подошли к лежащей у ограды бомбе, он зажег шнуровую зажигалку, обыкновенно употребляемую для раскуривания, положил ее в карман, бомбу взял под мышку и влез опять на балкончик, зажег зажигалкой бикфордов шнур бомбы и бросил ее в окно. Я подождал, когда он спустится с балкончика, затем влез на ограду и, обернувшись назад, увидел, что Петр запутался в ветках и упал. Я перескочил через ограду, через некоторое время на ограде появился Петр, и в это время раздался взрыв, которым Петр был сброшен на землю. Он поднялся, и мы с ним пошли в сторону Тверской улицы. Оттуда пошли на квартиру в Дегтярный переулок. На Тверской улице уже я почувствовал себя скверно, впал в полуобморочное состояние, и Петр под руку вел меня всю дорогу до дома. Бомба была начинена динамитом и пироксилином, весила фунтов 30, оболочкой служила деревянная или металлическая коробка, плотно завязанная бечевкой. Я принял участие в организации взрыва только потому, что думал на основании слов Петра, что большевики собираются сдать Москву Деникину и бежать из Москвы. Только на даче после болезни я стал сомневаться в том, что в это время начались успехи на фронте, и я увидел, что большевики не собираются сдавать Москвы. Я часто спорил с Петром на эту тему, но тот, допуская, что мы ошиблись относительно тактики большевиков в момент взрыва, все же твердо верил в необходимость террористической борьбы с большевиками. В настоящее время я твердо убежден в том, что взрыв был нашей ошибкой, что он был произведен преждевременно. Возможно, что в дальнейшем, после разгрома Деникина, было бы достигнуто соглашение между Махно и большевиками и необходимость террористической борьбы против большевиков с нашей стороны вообще отпала бы. В Октябрьскую годовщину не было решения устроить покушения, были лишь одни разговоры об этом, и неизвестно еще, кто провел бы свою линию – противники террора сейчас или его сторонники. Взрывчатые материалы свозились в Москву для устройства базы на тот случай, если бы большевики опять стали применять свою прежнюю тактику по отношению к Махно и повстанцам.
А. Н. (Барановский) Попов
2
В Москву я приехал с помощником начальника штаба 1-й Крымской стрелковой дивизии Красовским и еще одним красноармейцем по имени Виктор, фамилии которого не знаю. Это было больше месяца тому назад. В день приезда меня, заболевшего еще в дороге, товарищ Красовский свез в лазарет, не помню какой, где я пробыл по день ареста. Я был болен сыпным тифом. По выписке из лазарета я пришел к Нестеренко, к которому я еще до войны возил письма от его брата из Александрова. Тогда, до войны, я ездил в Москву для того, чтобы купить материал на костюм для себя и 10 своих товарищей. Жил Нестеренко по какой-то главной улице в Москве, и я отыскал эту улицу, которая оказалась Тверской, пошел искать старого знакомого. В какой дом я зашел, я не знаю. Ища Нестеренко, я зашел в одну из квартир, где и был арестован; что эта за квартира и кто в ней жил, я не знаю. Не знаю также причин моего ареста. При обыске у меня отобрано было 4500 рублей, привезенных мною еще с фронта. Фамилия моя настоящая Барановский Александр Николаевич, а Поповым Александром Николаевичем я назвал себя при вступлении в Красную Армию. Документов у меня никаких не было, у меня и красноармейца Виктора был общий документ на двоих. Как я был записан и по какому документу, не знаю, но полагаю, что именно по этому документу; по выходе из лазарета я никаких документов оттуда не получил. В каком лазарете я лежал и на какой улице лазарет находился, я не знаю. Фамилий Восходов, Хлебныйский, Приходько, Домбровский, Шестеркин, Гречаников, Ковалевич, Розанов я никогда не слыхал и лиц с такими фамилиями не знаю.Александр Н. Попов
(Александр И. Барановский)
Дополнительно показываю, что я слесарь по профессии и служил в городе Александровске в мастерских Южной железной дороги, [263]в городе Одессе у Генриха Гефмюса, в городе Бердянске у Новикова, в общем прослужил года четыре, получая от 80 копеек в день до двух рублей в день, все это было до 1914 года. После этого срока я уже не работал по своей профессии, а служил в старой армии и сейчас во время Советской власти служил красноармейцем в отряде Мокроусова в городе Бердянске и на фронте (отряд Мокроусова – красный партизанский отряд). Будучи уже на службе в партизанском отряде, я получал в месяц от ста до двухсот пятидесяти рублей, в Азовско-Донском банке в городе Бердянске у меня было шесть тысяч рублей, накопленных от службы, как вольной, так и рабочей, которые я взял в июне месяце с. г., никаких денег ни от кого я от этого времени не получал. Так что найденные при мне деньги в сумме четырех тысяч пятисот рублей происходят из денег, взятых мною из банка, как указано выше, в июне с. г.
Предъявленный мне документ на имя Александра Николаевича Барановского, выданный Бердянским уездным воинским начальником, я признаю своим.
Александр Николаевич Попов (Барановский)
Я до сих пор неправильно показывал, потому что испугался. Сейчас хочу говорить всю правду: в Москву я попал проездом из Рамадана в Ташкент, куда я был откомандирован 1-м Крымским Советским дивизионом, где я служил сотрудником; ехал я вместе с тов. Красовским, помощником начальника штаба дивизии, но в Москве случайно, на Сухаревке, я встретился с тов. Виктором, которого я знаю еще из Бердянска (там он занимался формировкой военных частей) и который мне советовал уехать обратно на родину в город Бердянск и обещал меня познакомить с группой анархистов, которые мне должны дать документы и помогут пробраться на Украину.
Было это так в половине сентября, в день встречи с тов. Виктором (фамилии его не знаю), он меня завел на Арбат, дом № 30, кв., кажется, 58, где уже был Петр Соболев, с которым меня Виктор познакомил, до этого я Соболева никогда не видел и не слышал о нем.
Виктор, когда меня представил, объяснил Соболеву, что я желаю уехать на Украину; последний обещал меня взять с собой, за что я поблагодарил и тут же остался жить. Прожил два дня, а затем мне дали комнату в Дегтярном переулке, дом 8, номера квартиры не помню, 2-й этаж. Здесь я прожил около двух недель; в течение этого времени ко мне приходил Соболев и часто меня агитировал, убеждал стать членом группы анархистов подполья. О том, что это была подпольная группа, я узнал лишь из газеты «Анархист», которую мне дала читать Мина.
Я жил на одной квартире с Яшей Глагзоном и Мишей Гречаниковым, которые ничего никогда против Советов и Советской власти не говорили при мне.
lЅ месяца тому назад Яша Глагзон мне сказал, что у него есть знакомый, который приехал из Киева, заболел тифом и лежит в лазарете, фамилия его Восходов; затем просил меня пойти с ним в лазарет. Там я познакомился с указанным выше Восходовым. Мне было жаль последнего, и затем я стал ходить к нему ухаживать за ним (какой это лазарет, я не знаю, но могу указать его), после чего и я заболел тифом, заразившись от Восходова. Я пролежал около четырех дней в Дегтярном, и меня увезли в лазарет, но в какой – я не знаю, так как я был в тяжелом состоянии, а увезли меня оттуда на дачу в Красково, где была типография анархистов подполья, тоже в тяжелом состоянии, меня преждевременно увезли из больницы потому, что мне было очень скучно и я просил об этом Мишу Гречаникова.
На дачу приходили: Миша Гречаников, Яша Глагзон, Петр Соболев, Казимир Ковалевич, Митя, Вася, Таня, Мина, Соколовская, Хиля Цинципер, Исаев Паша и Кривой. Из них на даче жили я, Мина, Кривой, Митя и Хиля ночевал от времени до времени. Много я знать не мог об их делах, так как я был новым человеком и больным и предо мною скрывали свои дела. Печатали газету «Анархист» Кривой, Митя и, может быть, Исаев Паша, но наверное не знаю. Делались ли бомбы на даче, я не знаю. В день, когда окружили нашу дачу, я как раз вышел из дому по надобности, и, когда направлялись к нашему дому, я сбежал в лес и оттуда в гор. Москву, хотел зайти на квартиру Розанова, которого я встречал на Арбате, и раз даже был у последнего с Яшей на его квартире, Тверская, 36 или 38, но тут был арестован засадой МЧК.
Должен добавить, что на дачу в Краскове ходил и Розанов; каким образом у меня очутился адрес Петра Тарасова, не знаю, но должен сказать, что я сам его написал, но может быть, припомню и тогда скажу, последнего я не знаю. Дядю Ваню я знаю, как уже говорил. Анархистом себя я не считаю.
Александр Николаевич Попов (Барановский)
В экспроприации артельщиков с патронного [264]завода в Туле участие я принимал. Экспроприация была произведена по предложению максималистов, которые для проведения экспроприации самостоятельно своими силами в достаточном количестве не обладали. В экспроприации участвовали еще Яша Глагзон, Евсгифеев (Прохоров), других участников я не назову, также не расскажу, как была поделена между анархистами и максималистами экспроприированная сумма денег. Укажу только, что взято было 3 миллиона 700 с чем-то тысяч рублей. Во время экспроприации, как я слышал потом, был убит кучер. Он был убит, вероятно, Евстифеевым (Прохоровым) в то время, как он пытался вытащить наган. На первую коляску с деньгами произвели нападение трое из нас. Я же был у второй коляски, поэтому подробностей происходящего у первой не видал. Артельщик и красноармеец со второй коляски убежали в самом начале. Я, думая, что там денег нет, ушел пешком, товарищи же поехали с деньгами на первой коляске. Тогда кучер второй коляски погнал лошадь, обогнал первую и стал стрелять. Больше показать ничего не имею.