Разгром «Союза защиты» сорвал планы белогвардейцев и англо-французских империалистов, рассчитанные на свержение Советской власти путем организации восстания одновременно в Москве и в городах Поволжья, приуроченного к мятежу Чехословацкого корпуса и началу интервенции союзников на Севере. Операция по ликвидации «Союза», несмотря на некоторые ее изъяны, показала возросшее мастерство ВЧК. Если до этого она боролась главным образом с бандитизмом, спекуляцией, выявляла небольшие группы контрреволюционеров, то теперь успешно справилась с раскрытием крупной, глубоко законспирированной военно-заговорщической организации.
   Некоторые руководители и наиболее активные участники «Союза защиты» по постановлению ВЧК были расстреляны. Суровую кару понесли и ярославские мятежники.
   Б. В. Савинков вскоре бежал в Польшу. В эмиграции он организовал так называемый «Народный союз защиты родины и свободы», развернувший широкую разведывательно-диверсионную работу против Советского государства. В августе 1924 года ОГПУ в результате тщательно подготовленной операции удалось заманить его на территорию СССР и арестовать. На суде он признал свои преступления. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Савинкова к расстрелу, замененному Президиумом ЦИК СССР лишением свободына 10 лет. В мае 1925 года, находясь в тюрьме, Савинков покончил жизнь самоубийством.
   Н. С. Григорьев был убит в 1919 году колчаковцами. Ф. А. Бредиса, арестованного в июле 1918 года, ВЧК приговорила к расстрелу. А. П. Перхуров ушел к Колчаку, получил воинское звание генерал-майора. В составе колчаковской армии сражался против советских войск. После окончания гражданской войны пробрался на службу в штаб Приуральского военного округа. В мае 1922 года был разоблачен и в июле того же года по приговору Военной коллегии Верховного трибунала подвергнут высшей мере наказания. Таков был бесславный конец руководителей «Союза защиты».
   Большое внимание в «Красной книге ВЧК» уделено мятежу левых эсеров в Москве 6–7 июля 1918 года. Помещенные в ней документы показывают подготовку левоэсеровской авантюры, действия мятежников, организацию их военного разгрома, следствие по делу о мятеже.
   В западной литературе появилось множество работ, авторы которых пытаются доказать, что якобы левые эсеры и не помышляли о восстании, что убийство германского посла Мирбаха было организовано бывшими «левыми коммунистами» Ф. Э. Дзержинским, Н. И. Бухариным, Г. Л. Пятаковым, чтобы сорвать Брестский договор. Материалы, опубликованные в «Красной книге ВЧК», дают возможность восстановить правдивую картину тех далеких событий.
   Известно, что в декабре 1917 года большевики и левые эсеры заключили правительственный блок. Он был необходим для упрочения Советской власти, для привлечения на сторону пролетариата широких масс крестьянства, среди которых левые эсеры пользовались влиянием. По основным вопросам революции обе партии проводили согласованную политику – они выступали за власть Советов, за подавление сопротивления свергнутых эксплуататоров. В марте 1918 года левые эсеры вышли из правительства в знак протеста против заключения Брестского мира, но продолжали работать в других советских и военных учреждениях, в том числе и в ВЧК и местных ЧК. Весной и летом 1918 года разногласия между большевиками и левыми эсерами еще больше обострились. 24 июня 1918 года ЦК партии левых эсеров принял решение о подготовке вооруженного восстания с целью срыва Брестского договора, возобновления войны с Германией. В нем говорилось: «…Центральный Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма; одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении» (т. 1, с. 185).
   Левые эсеры, как это видно из документов книги, начали поспешно приводить в боевую готовность свои силы – усилили формирование партийных дружин, стали стягивать в Москву отряды из других городов, заготавливать оружие, продукты питания, санитарные принадлежности.
   6 июля в третьем часу дня левые эсеры Я. Блюмкин и Н. Андреев по удостоверению ВЧК проникли в здание германского посольства и убили посла графа Мирбаха (позже выяснилось, что подписи Дзержинского и секретаря ВЧК Ксенофонтова на удостоверении были поддельными, а печать – настоящей: ее поставил заместитель председателя ВЧК левый эсер В. А. Александрович).
   Убийство Мирбаха послужило сигналом к восстанию. Около пяти часов вечера левые эсеры взяли под стражу Ф. Э. Дзержинского, который приехал в штаб отряда ВЧК, находившийся в Трехсвятительском (ныне Большой Вузовский) переулке, чтобы арестовать террористов. Арестом Дзержинского они открыто противопоставили себя Советскому правительству. Вскоре мятежники арестовали М. Я. Лациса, назначенного во время ареста Дзержинского исполняющим обязанности председателя ВЧК, председателя Московского Совета П. Г. Смидовича и других большевиков.
   Командир отряда ВЧК левый эсер Д. И. Попов отдал приказ занять обширный район Москвы между Курским вокзалом и Варварской площадью (ныне площадь Ногина). На улицы он выслал патрули, которые задерживали автомобили, арестовывали коммунистов. На Бульварном кольце мятежники начали рыть окопы, выставили заставы с пулеметами. Вечером левые эсеры захватили почтамт и телеграф и сразу же разослали по всей стране телеграммы, в которых объявляли себя правящей партией. Одновременно они выпустили воззвания с призывом к трудящимся встать на защиту Советской власти и социальной революции, подняться на восстание против международного империализма. Партия, выступившая против политики мира, одобренной съездом Советов, фарисейски клялась в верности Советской власти. В казармы были посланы агитаторы, чтобы привлечь красноармейцев на сторону восставших. Численность мятежников в ночь на 7 июля составляла около 1800 человек. Они имели на вооружении 6–8 орудий, 4 броневика.
   Советское правительство, узнав о мятеже, немедленно приняло меры к организации его разгрома. Общее руководство ликвидацией мятежа осуществлял Ленин. Он распорядился задержать и обезоружить в Большом театре фракцию левых эсеров – делегатов V съезда Советов – во главе с их лидером М. А. Спиридоновой. Были приведены в боевую готовность воинские части. Военными руководителями операции по подавлению восстания Совнарком назначил председателя Высшей военной инспекции Н. И. Подвойского и командующего Московским военным округом Н. И. Муралова. Латышскими частями, участвовавшими в ликвидации мятежа, командовал И. И. Вацетис.
   На рассвете 7 июля советские войска начали наступление по Бульварному кольцу и набережной Москвы-реки на позиции мятежников в районе Яузского и Покровского бульваров. Утром они освободили почтамт и телеграф, заняли Покровские казармы. Начался штурм штаба отряда мятежников, для чего пришлось применить артиллерию. После первых залпов восставшие стали разбегаться. В первом часу дня мятеж был подавлен, Дзержинский и другие находившиеся под арестом большевики вышли на свободу. В плен было захвачено около 300 мятежников. Вечером 7 июля ВЧК принял постановление о расстреле 13 участников мятежа, в том числе В. А. Александровича.
   Следует заметить, что в подавлении левоэсеровской авантюры принимали участие и бойцы ВЧК – отряд балтийских моряков под командованием А. Я. Полякова, насчитывавший более 100 человек, и отряд самокатчиков. Они разоружили выставленную Поповым охрану в зданиях ВЧК, взяв их под свой контроль. 7 июля воины-чекисты вместе с солдатами Красной Армии освободили от левых эсеров типографию в Ваганьковском (ныне Малый Трехгорный) переулке, почтамт и телеграф, разоружили на станции Химки левоэсеровский отряд матросов, прибывший из Петрограда в Москву на помощь Попову.
   Для расследования левоэсеровского восстания Совнарком образовал Особую следственную комиссию во главе с наркомом юстиции П. И. Стучкой.
   Во время следствия сотрудники германского посольства, дававшие показания как свидетели, сообщили, что они ставили ВЧК в известность о существовании в Москве организации, готовившей покушение на посла, и передали Дзержинскому список адресов, где собирались заговорщики, и тексты антигерманских воззваний. Это сообщение послужило позже основанием для намеков о причастности Феликса Эдмундовича к убийству графа Мирбаха. Ф. Э. Дзержинский в своих показаниях Следственной комиссии сказал, что сигналы о готовящемся террористическом акте действительно поступали. Чекисты произвели обыски по адресам, указанным посольством, но они никаких результатов не дали. Не было отмечено и фактов распространения антигерманских воззваний. Сведения относительно заговора, полученные от немецких осведомителей во время беседы с ними в помещении посольства, были неопределенными, путанными. Складывалось впечатление, что кто-то шантажирует германских дипломатов. Кроме того, сотрудники посольства не вполне доверяли руководителям ВЧК, не сообщали всех известных им фактов. Дзержинский не сомневался в существовании заговора, но полагал, что его участников следует искать среди монархистов, савинковцев, а также англо-французских агентов. «Недоверие ко мне со стороны дающих мне материал, – говорил он, – связывало мне руки» (т. 1, с. 254).
   Драматизм положения заключался в том, что Дзержинский, впрочем, как и другие большевики, в то время даже и предположить не мог возможность покушения на Мирбаха со стороны левых эсеров – союзников по совместной советской работе.
   Говоря о событиях, связанных с мятежом левых эсеров, нельзя не упомянуть о таком факте: после освобождения из рук мятежников Ф. Э. Дзержинский, человек предельно щепетильный в соблюдении правовых норм, подал в Совнарком заявление с просьбой освободить его, как одного из главных свидетелей по делу об убийстве Мирбаха, от обязанностей председателя ВЧК и вообще от работы в комиссии. Совнарком с пониманием отнесся к просьбе Дзержинского и удовлетворил ее. Временно председателем ВЧК был назначен Я. X. Петерс. Дзержинского же оставили членом коллегии ВЧК. Однако доверие партии и Советского правительства к Феликсу Эдмундовичу было столь велико, что 22 августа, еще до окончания следствия, Совнарком снова назначил его председателем Чрезвычайной комиссии.
   После окончания расследования Следственная комиссия передала дело о мятеже в Верховный ревтрибунал при ВЦИК. Оно рассматривалось 27 ноября 1918 года на открытом судебном заседании. Трибунал объявил Попова вне закона, а лидеров партии левых эсеров, а также Я. Блюмкина и Н. Андреева приговорил к тюремному заключению на три года (всех их судили заочно). М. А. Спиридонова и Ю. В. Саблин, члены ЦК ПЛСР, ввиду их прежних заслуг перед революцией, были осуждены на один год заключения в тюрьму и через день освобождены по амнистии.
   Поднявшись на борьбу против пролетарской диктатуры, левые эсеры обрекли себя на политическую смерть. Они потеряли влияние на те слои населения, которые шли за ними, веря их революционной фразе. Партию левых эсеров потряс кризис, она раскололась на ряд фракционных групп. Многие ее члены осудили авантюру своего ЦК и вышли из состава партии.
   Судьба организаторов и участников левоэсеровского мятежа сложилась по-разному. Попов бежал на Украину, вступил в банду Махно. В ноябре 1920 года во время разоружения анархистов был арестован и затем расстрелян. Блюмкин ушел в подполье, затем также перебрался на Волгу, оттуда – на оккупированную немцами Украину, где участвовал в подготовке террористического акта против гетмана П. П. Скоропадского. После аннулирования Брестского договора в апреле 1919 года явился с повинной в Киевскую ЧК. Вскоре он был помилован Президиумом ВЦИК. После этого он служил в военном ведомстве, затем – в ОГПУ. В 1929 году Блюмкин, находясь в Турции, установил связь с Троцким. В начале ноября того же года по постановлению судебной коллегии ОГПУ он был расстрелян. Другой участник террористического акта – Н. Андреев бежал от возмездия на Украину, где умер от сыпного тифа.
   М. А. Спиридонова после освобождения продолжала вести активную борьбу против большевистской партии, несколько раз подвергалась аресту. Впоследствии отошла от политической деятельности. В 1941 году была репрессирована.
   А. Л. Колегаев порвал с партией левых эсеров и в 1918 году вступил в РКП (б). В годы гражданской войны был военкомом 13-и стрелковой дивизии, а затем членом Реввоенсовета и председателем Особой продовольственной комиссии Южного фронта. После войны – на хозяйственной работе.
   Ю. В. Саблин тоже вышел из партии левых эсеров и в 1919 году стал членом Коммунистической партии. Занимал ряд командных должностей в Красной Армии. Участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. Награжден двумя орденами Красного Знамени. Во второй половине 30-х годов и Колегаев, и Саблин стали жертвами репрессий.
   Наряду с левыми эсерами на путь контрреволюционной борьбы вступили и анархисты, которые также прикрывали свою подрывную деятельность революционными фразами. В конце 1917 – начале 1918 года они активно участвовали в сломе старого государственного аппарата, в подавлении сопротивления свергнутых классов. Однако, как только Советская власть начала устанавливать твердый революционный порядок и дисциплину, требовать выполнения издаваемых ею декретов, большая часть анархистов выступила против политики Коммунистической партии и Советского правительства. В ряде городов группы анархистов создали вооруженные отряды и, сомкнувшись с уголовными элементами, стали осуществлять разбой, ограбления, убийства.
   После разоружения анархистов весной 1918 года они вышли почти из всех советских учреждений, в том числе из ВЧК, открыто противопоставили себя пролетарскому государству. (Лишь небольшие группы анархистов-коммунистов и анархистов-синдикалистов остались на позиции лояльного отношения к Советской власти.) Анархисты занимались экспроприациями банков и касс предприятий, провоцировали рабочих на забастовки и мятежи. На Украине они составили основное ядро банд Махно. ВЧК вынуждена была принять необходимые меры к пресечению контрреволюционной и уголовной деятельности анархистов.
   25 сентября 1919 года анархисты бросили громадной разрушительной силы бомбу, начиненную динамитом и нитроглицерином, в зал заседаний Московского комитета РКП (б), размещавшегося в двухэтажном особняке в Леонтьевском переулке. Там на втором этаже в это время проходило собрание актива, обсуждавшее вопрос о постановке агитации и работе партийных школ. Присутствовало около 150 человек. [31]Среди них были ответственные работники Москвы, представители районных партийных организаций, лекторы и агитаторы, слушатели Коммунистического университета и партийных школ. Предполагался приезд В. И. Ленина, но он не смог принять участия в собрании.
   Взрыв бомбы привел к большим жертвам: 12 человек были убиты, в том числе секретарь МК РКП (б) В. М. Загорский, 55 человек получили ранения и контузии, среди них видные деятели большевистской партии Н. И. Бухарин, А. Ф. Мясников, М. С. Ольминский, Ем. Ярославский и другие. Был нанесен большой ущерб зданию.
   Преступление, совершенное в Леонтьевском переулке, вызвало гневное возмущение рабочих, крестьян, красноармейцев. Повсюду принимались резолюции с гребованием ввести беспощадный красный террор, осуществить расправу с контрреволюционерами. «За каждую голову наших вождей снять тысячу вражеских голов» – такое требование выдвигалось в одной из резолюций.
   Следует заметить, что взрыв в помещении МК был совершен в крайне тяжелый для Советской власти момент. Положение на фронте было критическим. Деникин захватил Киев, взял Курск, приближался к Орлу. Юденич стоял под Петроградом. В Москве только что была раскрыта крупная контрреволюционная организация, готовившая восстание в городе. Казалось, все говорило за то, что снова, как и год назад, будет объявлен массовый красный террор. Однако Коммунистическая партия и Советское государство не пошли на это.
   ЦК РКП (б), получив первые сигналы о попытках возродить на местах методы красного террора, сразу принял меры к их пресечению. 26 сентября этот вопрос обсуждался на Пленуме ЦК.
   Было принято постановление, в котором разъяснялась нецелесообразность усиления репрессий против заложников и членов партий эсеров и меньшевиков, не занимающихся преступной деятельностью. В сообщении о Пленуме говорилось: «…Советская власть в России в настоящее время настолько крепка и сильна, что может, не впадая в нервность, сохраняя обычный темп работы трибуналов и комиссий по борьбе с контрреволюцией, не допуская случайных ошибок, которые имели место в прошлом году, навести страх на врагов и обезвредить их организации. Поэтому Пленум ЦК принял решение, что взрыв Московского комитета не должен отразиться на обычной деятельности ВЧК и губчека». [32]
   Розыск преступников был возложен на Московскую ЧК. Вначале она предположила, что взрыв в Леонтьевском переулке произведен белогвардейцами в ответ на расстрел руководителей «Национального центра». (Список расстрелянных ВЧК опубликовала за день до террористического акта.) Однако вскоре МЧК удалось напасть на след подлинных террористов. 2 октября в поезде под Брянском железнодорожники задержали С. Каплун – члена украинской конфедерации анархистов «Набат», командированную для подпольной работы в тылу Деникина. У нее было изъято письмо одного из лидеров «Набата», Барона, к своим украинским единомышленникам, в котором сообщалось, что взрыв в Москве – дело рук подпольных анархистов. Барон и некоторые другие легальные анархисты были арестованы, но отказались сообщить что-либо об анархистах подполья. Тем не менее МЧК скоро выявила конспиративные квартиры последних и произвела аресты. При этом анархисты оказали сопротивление, в перестрелке были убиты два организатора и участника взрыва в МК – Казимир Ковалевич и Петр Соболев.
   Следствие по делу анархистов подполья вели заместитель председателя МЧК В. Н. Манцев и другие сотрудники комиссии. Некоторых арестованных допрашивал председатель ВЧК, являвшийся одновременно председателем Московской ЧК, Ф. Э. Дзержинский. В ходе расследования чекисты получили большой документальный материал о контрреволюционных и уголовных действиях анархистов подполья. Этот материал опубликован в «Красной книге ВЧК». Выяснилось, что анархисты действовали сообща с левыми эсерами и максималистами. Арестованные подробно рассказали о совершенных ими ограблениях народных банков, касс кооперативов, предприятий, учреждений в Москве, Туле, Иваново-Вознесенске. Грабежи нередко сопровождались истязаниями и убийствами людей, охранявших деньги. Благодаря экспроприациям анархисты и их союзники добыли несколько миллионов рублей (только в Туле они взяли около 5 миллионов). На эти деньги они приобретали оружие, взрывчатые вещества, печатали антисоветские листовки и газеты.
   Работа анархистов подполья в столице значительно активизировалась после того, как они вступили в контакт с Д. А. Черепановым и другими членами московской организации левых эсеров, занимавшей особенно непримиримую позицию по отношению к Советской власти. Черепанов в июле 1918 года был одним из руководителей левоэсеровского мятежа, после его разгрома бежал, скрылся от суда. Теперь он вместе с К. Ковалевичем организовал «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан», главной целью которого было совершение террористических актов. Хотя Черепанов непосредственно в осуществлении взрыва не участвовал, однако именно он указал террористам место, откуда надо бросить бомбу. Раньше в особняке, занимаемом МК РКП (б), размещались Центральный и Московский комитеты ПЛСР, и поэтому Черепанов прекрасно знал расположение кабинетов и залов здания и наиболее удобные внешние подходы к нему.
   При арестах у анархистов были изъяты листовки и несколько экземпляров газеты «Анархия». В этих документах они провозглашали своей целью «стереть с лица земли строй комиссародержавия и чрезвычайной охраны», говорили, что «очередным вопросом подполья является организация динамитной борьбы с режимом Совнаркома и чрезвычайками и организация массового движения…» (см. т. 1, с. 329, 331). Анархисты клеветали на Советскую власть, на партию большевиков, призывали рабочих и крестьян подняться на борьбу за установление «всероссийской вольной федерации союзов трудящихся и угнетенных масс». Взрыв 25 сентября они определяли как «начало нового нарастания революционной волны» (там же, с. 335). В ходе расследования Московская чрезвычайная комиссия раскрыла участие в подрывной работе анархистов наборщика типографии Наркомпути меньшевика М. С. Молчанова, который печатал некоторые анархистские листовки.
   На следствии один из арестованных сказал, что 7 ноября, в день второй годовщины Октябрьской революции, анархисты намерены произвести в Москве ряд взрывов. Он же сообщил, что штаб-квартира террористов находится на даче в поселке Красково, где у них имеется лаборатория по изготовлению бомб и типография. До праздника оставалось один-два дня. МЧК приняла решение срочно ликвидировать гнездо террористов. На рассвете чекисты окружили дачу. Возникла перестрелка. На предложение сдаться анархисты ответили отказом. Видя безвыходность положения, они взорвали дачу и себя вместе с ней. От мощного взрыва здание взлетело на воздух. Начался пожар. На месте дачи остались обгорелые бревна, трупы террористов, остатки типографского станка, оболочки бомб, оружие…
   Через несколько дней в Туле, Подольске, Брянске чекисты выявили и обезвредили тех, кто снабжал анархистов патронами, оружием, динамитом. Обнаружили также тайные склады оружия и боеприпасов.
   По постановлению МЧК. восемь участников террористической группы (Гречаников, Попов, Николаев, Восходов, Хлебныйский, Ценципер, Исаев, Домбровский) были расстреляны. Черепанова приговорили к ссылке в Сибирь, где он вскоре умер от тифа.
   Одним из наиболее значительных успехов, достигнутых ВЧК в годы гражданской войны, является ликвидация контрреволюционной заговорщической организации «Национальный центр». Во втором томе «Красной книги ВЧК» опубликовано большое количество документов об образовании и деятельности «Центра», его партийном составе, формах организации, источниках финансирования, связях со штабами Колчака, Деникина, Юденича, с разведывательными службами стран Антанты.
   В середине июня при попытке перейти границу на лужском направлении под Петроградом был убит караулом бывший офицер А. Никитенко, пробиравшийся к белым. При обыске у него обнаружили в мундштуке папиросы письмо на имя генерала Родзянко, подписанное «Вик». Из письма было видно, что в Петрограде имеется белогвардейская организация, готовившая выступление в момент предполагаемого захвата города войсками Юденича.
   Через месяц при попытке перейти финскую границу в районе Белоострова были задержаны А. Самойлов и Н. Боровой-Федотов, начальник Сестрорецкого разведывательного пункта. При аресте последний выбросил пакетик, в котором оказалось зашифрованное письмо. В нем сообщались данные о дислокации частей 7-й армии, их численности и вооружении, а также указывалось на существование крупной белогвардейской организации в Москве.
   Допрос Самойлова и Борового-Федотова вывел Особый отдел ВЧК на «Вика». Им оказался владелец фирмы «Фосс и Штейнингер» кадет В. И. Штейнингер – один из руководителей петроградского отделения «Национального центра». Он и другие члены организации были арестованы, в том числе представитель Юденича генерал М. М. Махов и меньшевик В. Ч. Розанов – один из руководителей эсеро-меньшевистского «Союза возрождения России». В ходе следствия чекисты выявили агентов «Национального центра» в штабе 7-й армии, в советских, военных и транспортных учреждениях Петрограда.
   В это время ВЧК получила дополнительные сведения о существовании антисоветской организации в Москве. На Южном фронте при попытке перейти к Деникину был задержан белогрлрдейский курьер. Под ногтями у него обнаружили узкую фотопленку с шифрованным письмом. Ее немедленно отправили в Москву, в ВЧК. В письме оказались шпионские донесения о состоянии Красной Армии. Они были подписаны псевдонимом «дядя Кока».
   Вскоре ВЧК получила новые сведения о существовании белогвардейского центра в Москве. Рано утром 27 июля председателю Слободского уездного исполкома Вятской губернии Н. С. Веселкову сообщили, что в уезде появился подозрительный гражданин в рваной шинели и худых сапогах, который щедро платит за подводу, не считаясь с существующей таксой. Веселков немедленно приказал милиции выставить на трактах посты и задержать неизвестного. Часа через два ему позвонил из села Вахрушево милиционер Бржоско и сказал, что распоряжение выполнено. При обыске у арестованного изъяли два револьвера и кинжал. В его куртке вместо ваты оказалось зашито около миллиона рублей «керенок». [33]Задержанного направили в Вятку. На допросе в губчека он назвал себя – Н. П. Крашенинников и сообщил, что он офицер колчаковской разведки, направленный в Москву для передачи денег контрреволюционной организации. Крашенинникова немедленно выслали в распоряжение ВЧК.