Страница:
1) Список номерных дивизий весьма точная и весьма полная копия с боевого расписания или с карт оперативного управления. Во всяком случае, список скопирован не с украденной из Полевого штаба карты, на которой сведений имелось значительно меньше. (Тот же порядок армий на фронтах, тот же порядок дивизий (от правого фланга к левому.) Список, несомненно, штабного происхождения, т. к. содержит также новые данные оперативного и организационного характера на всех фронтах, которые могли быть получены только из Полевого штаба: переброска 21, 22 и 28-й дивизий, отделение Туркестана от Востфронта, организационное соединение частей III армии в 51-ю дивизию. Две-три явные описки, Два незначительных пропуска и одна ошибка не опровергают этого убеждения. Даже ошибки явно происходят из Полевого штаба. 24-я дивизия ошибочно включена в списке в состав войск Турк-Фронта. Это действительно в свое время предполагалось, но затем отменено. Отсутствие сведений о численности дивизий и данных запасных частях и о новых формированиях и включение новых сведений, не вошедших в боевое расписание (хранящееся в административном управлении), но, безусловно, происходящих через оперативное отделение, – все это с несомненностью указывает, что список исходит из оперативного управления.
2) Сведения об артиллерии Южфронта чрезвычайно точны К 23 августа, по сведениям инспектора артиллерии Полевого штаба, там имелось 764 ор. В документе, который дает сведения парой дней позже, – 768 орудий. По калибрам числа не совпадают. В документе число тяжелых орудий значительно преувеличено (но неизвестно, чьи сведения ближе к истине). Сведения исходят от инспекции артиллерии Полевого штаба.
3) Сведения о плане действий группы Селивачева весьма точны, хотя и содержат кое-какую отсебятину. Как и по отношению к группе Шорина, информатор слабо осведомлен в организационной стороне и гораздо больше осведомлен в оперативной. Сведения сильно запоздали и исходят не из штаба, во всяком случае, не из оперативного управления и не от крупного штабного служащего.
4) Сведения о переводе штаба Восточного фронта в Брянск доставлены либо в тот же день, когда состоялось об этом постановление РВСР, либо накануне, т. к. разговоры об этом были днем раньше. Такая быстрота передачи, в то время как другие, более важные сведения доходили с сильным запозданием, указывает на то, что это известие было передано кем-либо из приехавших с Вост-фронта, поделившихся свеженькой новостью со своим приятелем.
5) Кулуарный слух о назначении начальником Туркфронта Климовича и начальником его штаба Шварца, несомненно, штабного происхождения, ибо незадолго до этого в связи с выделением из Востфронта Туркфронта эти лица вместе с Фрунзе приезжали в Полевой штаб.
Документ № 2 составлен, т. обр., из сведений штабного и нештабного происхождения. Составитель его работает вне Полевого штаба, на что особенно указывает сильная запоздалость сообщений об оперативных планах.
Предположение, что кто-либо из крупных служащих штаба, имеющий по своем) служебному положению возможность добывать материалы из разных отделов, т. обр., отпадает. Это особенно подтверждается малоценностью собранных материалов. Список номерных дивизии не дает Деникину ничего нового, кроме ценных сведений о переброске 22, 27 и 21-й дивизий. Оперативные планы слишком запоздали. Сведения о переводе штаба Востфронта в Брянск без объяснения цели непонятны. Единственно ценный материал – это сведения об артиллерии.
По-видимому, в оперативном отделе Полевого штаба и инспектора артиллерии есть не крупные шпионы, б. м., не постоянные, а лишь эпизодически продающие сведения. Кроме того, в штабе есть один-два кулуарных шпиона. Впрочем, возможно, что кулуарные слухи передаются одним из предыдущих шпионов. Запоздалость сведений об оперативных планах в связи с некоторыми фразами, напоминающими отдельные фразы главкома, указывает на возможность получения этих сведений из штаба Южфронта (возможно, и из нашего телеграфа).
Документ № 3 стоит особняком и о нем после.
Документ № 4 – сводное письмо – содержит: 1) точное и подробно снятое с трехверстки описание Тульского укрепленного района, 2) сведения о расположении зенитных батарей в Туле, 3) сведения о гарнизоне Тулы и о настроении рабочих, 4) устарелые, но верные сведения о Сумской группе, 5) сведения о фронтовых базисных складах (неверны), 6) документ № 2 с некоторыми новыми описками.
1) Сведения о Тульском укрепленном районе, несомненно, получены в Туле. На это особенно указывает точность сведений о зенитных орудиях, которые автор видел, по-видимому, самолично, а также сведения о настроении рабочих. Автора надо искать среди чертежников топографического отделения Тульского штаба укрепрайона. Сведения о Сумской группе получены не из штаба (запоздали и носят случайный, обрывочный характер).
Документ № 5 не содержит ничего, что относилось бы к военному шпионажу в узком смысле.
Документ № 6 – сводное письмо. Составитель недаром взял себе военный псевдоним (ротмистр Донин) – сразу чувствуется военная косточка. В документе № 6 повторяются сведения из документа № 1 (план действий со стороны Саратова).
Подтверждается, что документ № 1 не штабного происхождения, ибо об этом плане сообщается, что он обсуждался в РВСР «несколько дней тому назад» с участием Бонча. Это – анахронизм, нужно было бы сказать «несколько недель назад».
Документ № 6 писан 27 августа, как о том сообщает сам автор.
Далее сообщается план действий Селивачева с оговоркой «вполне достоверно, но окончательно еще не проверено». Новое указание, что это сообщение идет не от крупного штабного работника. Затем идут характеристика информатора (чрезвычайно осведомленный и преданный до героизма) и цитата из его доклада, из которых явствует, что он находится вне Полевого штаба («создавайте в штабах армий, фронтов и главкома настроение в пользу переворота и открытия фронта»). Затем уже другой кулуарный информатор передает штабной слух о переводе Полевого штаба вКазань или Симбирск.
Дознание по поводу этого слуха мною начато. Я наткнулся на нить, ведущую на Восточный фронт, откуда этот слух пошел.
Сообщение о «безумной» борьбе между группой Гусев – Смилга и Троцким с весьма характерным перевиранием линий этой борьбы сильно отдает Южфронтом. Наконец, сообщение о Кронштадте получено либо из Полевого штаба, либо из «Бедноты», где эти сведения, как передавали, появились.
ВЫВОДЫ
На основании документов устанавливается существование следующих звеньев белогвардейской шпионской организации:
1) Ротмистр Донин, видимо, стоявший во главе разведки военспец. [197]
3) Находящийся вне штаба информатор имеет связь с некоторыми отделами штаба через некрупных шпионов.
4) Шпион в оперативном управлении не занимает крупной должности и не знает оперативных планов.
5) Шпион у инспектора артиллерии и
6) Один-два мелких кулуарных шпиона в Полевом штабе(возможно, совмещение с предыдущими).
7) Информаторы, продающие сведения неприятельским агентам, среди телеграфистов штаба.
8) Шпион в Туле, видимо, из топографов.
9) Шпион в штабеЮжфронта, держащий связь с Москвой.
10) Неактивный шпион в штабе Востфронта.
Пункты 7, 9 и 10 установлены лишь в высокой степени предположительно, хотя главком и настаивает на том, что значительная часть сведений получена с Южфронта.
Документ № 3 содержит сведения о кавалерии IX армии, но не подлежит ни малейшему сомнению, что эти сведения идут не из Полевого штаба, где их нет и не может быть, а из IX армии. По живости и детальности описания, открывающего совершенно непонятные стороны, видно, что автор документа посетил 23-ю и 14-ю дивизии и сам непосредственно осматривал кавалерию. О 36-й дивизии он прямо говорит, что там не был (спец., в 23-й и 14-й был), а сведения получил из инспекции кавалерии IX армии. Наиболее вероятным представляется предположение, что автор служит в инспекции кавалерии IX армии и был командирован оттуда в 23-ю и 14-ю дивизии.
Предположение, что автор был командирован из Полевого штаба, не оправдывается.
Член РВСР С. Гусев
ПОКАЗАНИЯ АРЕСТОВАННЫХ
ПЕТРОГРАДСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «НАЦИОНАЛЬНОГО ЦЕНТРА»
ИЗ ПОКАЗАНИЙ В. И. ШТЕЙНИНГЕРА
I
II
ПОКАЗАНИЕ В. Н. РОЗАНОВА
I
II
2) Сведения об артиллерии Южфронта чрезвычайно точны К 23 августа, по сведениям инспектора артиллерии Полевого штаба, там имелось 764 ор. В документе, который дает сведения парой дней позже, – 768 орудий. По калибрам числа не совпадают. В документе число тяжелых орудий значительно преувеличено (но неизвестно, чьи сведения ближе к истине). Сведения исходят от инспекции артиллерии Полевого штаба.
3) Сведения о плане действий группы Селивачева весьма точны, хотя и содержат кое-какую отсебятину. Как и по отношению к группе Шорина, информатор слабо осведомлен в организационной стороне и гораздо больше осведомлен в оперативной. Сведения сильно запоздали и исходят не из штаба, во всяком случае, не из оперативного управления и не от крупного штабного служащего.
4) Сведения о переводе штаба Восточного фронта в Брянск доставлены либо в тот же день, когда состоялось об этом постановление РВСР, либо накануне, т. к. разговоры об этом были днем раньше. Такая быстрота передачи, в то время как другие, более важные сведения доходили с сильным запозданием, указывает на то, что это известие было передано кем-либо из приехавших с Вост-фронта, поделившихся свеженькой новостью со своим приятелем.
5) Кулуарный слух о назначении начальником Туркфронта Климовича и начальником его штаба Шварца, несомненно, штабного происхождения, ибо незадолго до этого в связи с выделением из Востфронта Туркфронта эти лица вместе с Фрунзе приезжали в Полевой штаб.
Документ № 2 составлен, т. обр., из сведений штабного и нештабного происхождения. Составитель его работает вне Полевого штаба, на что особенно указывает сильная запоздалость сообщений об оперативных планах.
Предположение, что кто-либо из крупных служащих штаба, имеющий по своем) служебному положению возможность добывать материалы из разных отделов, т. обр., отпадает. Это особенно подтверждается малоценностью собранных материалов. Список номерных дивизии не дает Деникину ничего нового, кроме ценных сведений о переброске 22, 27 и 21-й дивизий. Оперативные планы слишком запоздали. Сведения о переводе штаба Востфронта в Брянск без объяснения цели непонятны. Единственно ценный материал – это сведения об артиллерии.
По-видимому, в оперативном отделе Полевого штаба и инспектора артиллерии есть не крупные шпионы, б. м., не постоянные, а лишь эпизодически продающие сведения. Кроме того, в штабе есть один-два кулуарных шпиона. Впрочем, возможно, что кулуарные слухи передаются одним из предыдущих шпионов. Запоздалость сведений об оперативных планах в связи с некоторыми фразами, напоминающими отдельные фразы главкома, указывает на возможность получения этих сведений из штаба Южфронта (возможно, и из нашего телеграфа).
Документ № 3 стоит особняком и о нем после.
Документ № 4 – сводное письмо – содержит: 1) точное и подробно снятое с трехверстки описание Тульского укрепленного района, 2) сведения о расположении зенитных батарей в Туле, 3) сведения о гарнизоне Тулы и о настроении рабочих, 4) устарелые, но верные сведения о Сумской группе, 5) сведения о фронтовых базисных складах (неверны), 6) документ № 2 с некоторыми новыми описками.
1) Сведения о Тульском укрепленном районе, несомненно, получены в Туле. На это особенно указывает точность сведений о зенитных орудиях, которые автор видел, по-видимому, самолично, а также сведения о настроении рабочих. Автора надо искать среди чертежников топографического отделения Тульского штаба укрепрайона. Сведения о Сумской группе получены не из штаба (запоздали и носят случайный, обрывочный характер).
Документ № 5 не содержит ничего, что относилось бы к военному шпионажу в узком смысле.
Документ № 6 – сводное письмо. Составитель недаром взял себе военный псевдоним (ротмистр Донин) – сразу чувствуется военная косточка. В документе № 6 повторяются сведения из документа № 1 (план действий со стороны Саратова).
Подтверждается, что документ № 1 не штабного происхождения, ибо об этом плане сообщается, что он обсуждался в РВСР «несколько дней тому назад» с участием Бонча. Это – анахронизм, нужно было бы сказать «несколько недель назад».
Документ № 6 писан 27 августа, как о том сообщает сам автор.
Далее сообщается план действий Селивачева с оговоркой «вполне достоверно, но окончательно еще не проверено». Новое указание, что это сообщение идет не от крупного штабного работника. Затем идут характеристика информатора (чрезвычайно осведомленный и преданный до героизма) и цитата из его доклада, из которых явствует, что он находится вне Полевого штаба («создавайте в штабах армий, фронтов и главкома настроение в пользу переворота и открытия фронта»). Затем уже другой кулуарный информатор передает штабной слух о переводе Полевого штаба вКазань или Симбирск.
Дознание по поводу этого слуха мною начато. Я наткнулся на нить, ведущую на Восточный фронт, откуда этот слух пошел.
Сообщение о «безумной» борьбе между группой Гусев – Смилга и Троцким с весьма характерным перевиранием линий этой борьбы сильно отдает Южфронтом. Наконец, сообщение о Кронштадте получено либо из Полевого штаба, либо из «Бедноты», где эти сведения, как передавали, появились.
ВЫВОДЫ
На основании документов устанавливается существование следующих звеньев белогвардейской шпионской организации:
1) Ротмистр Донин, видимо, стоявший во главе разведки военспец. [197]
3) Находящийся вне штаба информатор имеет связь с некоторыми отделами штаба через некрупных шпионов.
4) Шпион в оперативном управлении не занимает крупной должности и не знает оперативных планов.
5) Шпион у инспектора артиллерии и
6) Один-два мелких кулуарных шпиона в Полевом штабе(возможно, совмещение с предыдущими).
7) Информаторы, продающие сведения неприятельским агентам, среди телеграфистов штаба.
8) Шпион в Туле, видимо, из топографов.
9) Шпион в штабеЮжфронта, держащий связь с Москвой.
10) Неактивный шпион в штабе Востфронта.
Пункты 7, 9 и 10 установлены лишь в высокой степени предположительно, хотя главком и настаивает на том, что значительная часть сведений получена с Южфронта.
Документ № 3 содержит сведения о кавалерии IX армии, но не подлежит ни малейшему сомнению, что эти сведения идут не из Полевого штаба, где их нет и не может быть, а из IX армии. По живости и детальности описания, открывающего совершенно непонятные стороны, видно, что автор документа посетил 23-ю и 14-ю дивизии и сам непосредственно осматривал кавалерию. О 36-й дивизии он прямо говорит, что там не был (спец., в 23-й и 14-й был), а сведения получил из инспекции кавалерии IX армии. Наиболее вероятным представляется предположение, что автор служит в инспекции кавалерии IX армии и был командирован оттуда в 23-ю и 14-ю дивизии.
Предположение, что автор был командирован из Полевого штаба, не оправдывается.
Член РВСР С. Гусев
ПОКАЗАНИЯ АРЕСТОВАННЫХ
ПЕТРОГРАДСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «НАЦИОНАЛЬНОГО ЦЕНТРА»
ИЗ ПОКАЗАНИЙ В. И. ШТЕЙНИНГЕРА
I
В Петрограде существовало три политические организации: 1) «Союз возрождения России» 2) «Национальный центр» и 3) «Союз освобождения России». В эти организации входили элементы, укладывающиеся в понятия: антибольшевистские и антимонархические, с ориентацией на Антанту. Состав партийный и общественный вам известен из двух предъявленных мне, вами перехваченных, писем. Следует лишь сказать: 1) что эсеры ушли из «Союза возрождения» после их «знаменитой» резолюции: «Мы и против большевиков и против Антанты»; кажется, это было в начале 1919 года,
[198]и 2) что в названных петроградских организациях нет представителей торгово-промышленных кругов. Эти круги так напуганы большевистским террором, что они просто потеряли способность мыслить и жить. Впрочем, от них и осталась только пыль в Петрограде. В совокупности все три питерские организации состоят из полутора десятков представителей трудовой интеллигенции, которые собираются очень нерегулярно в трех группах, взаимно информируются на этих «заседаниях» и более или менее «энергично» принимаются за «организационные вопросы», когда спасение извне представляется близким, и сейчас же вновь засыпают на недели, когда надежды эти гаснут.
Ни одна из этих групп никогда не ставила себе задачи: организовать взрыв большевизма изнутри, создавать силы для борьбы с ними в Петрограде. Ни у СВ, ни тем паче у «С. осв.», ставившего себе узкую задачу поддержания путем кустарного издания листовок бодрости в обывателе, не было аппарата и средств для получения и передачи сведений за границу. У НЦ в Петрограде в начале этого года была осведомительная организация, работавшая на подрядных началах и связанная с ним лишь одним лицом. Этим лицом был (и знал я только одно лицо из этой организации) П. Вл. Андреев. Предполагалось, что эта организация наладит и связь (нити сношения) с Финляндией. Когда же это оказалось неверным и поступавшие сведения, поскольку они касались текущего момента, были в большинстве случаев лишь непроверенными слухами или запоздалыми данными, то уже в марте П. В. Андрееву было заявлено, что НЦ в их услугах не нуждается и прекращает с апреля сношения ввиду их бесплодности. Это обстоятельство и заставило Андреева лично уехать в Финляндию в мае. При переходе границы он погиб.
В чем же состояла организационная работа этих организаций или групп? Она вся была направлена на послеоккупационный период Петрограда. Как быть, когда в Петроград придут союзники или столица будет занята финнами, или, наконец, к нам придет Юденич, как подчиненный Колчака военачальник. Первые два предположения всегда считались маловероятными, и потому ими не занималась долго. Третья возможность – приход Юденича – требовала внимательного обсуждения, так как нам было совершенно известно, с какими намерениями по гражданскому правлению области и с какими общественными силами он сюда явится. Все заставляло думать, что он облеплен правыми реакционными элементами, в гуще которых тонут отдельные прогрессивно настроенные личности. Обсуждались: 1) организация гражданского управления П [етроград] ской областью в первый краткий переходный период после оккупации и 2) организация управления гор. Петроградом. Так как, однако, львиную долю времени заседаний занимала информация о текущем моменте, то есть сообщение друг другу слухов и фактов, то и обсуждение этих двух вопросов не было доведено ни в «С. возр.» ни НЦ до сколько-нибудь определенных рамок, тем более что эти вопросы поднимались и падали с подъемом или падением надежд на оккупацию Петрограда. Так, например, когда в СВ еще входили правые с.-р., было затрачено не менее трех заседаний на выяснение вопроса, возможно ли, или следует оживить, призвать к деятельности разогнанную большевиками эсеровскую городскую думу, на чем настаивали, конечно, эсеры. Обсуждение не было закончено, когда эсеры ушли из СВ. После их ухода СВ долго не собирался. Встречи становились вообще все реже и реже, ибо молчаливо, если не гласно, все сознавали бесплодность работы в условиях террора и при полном отсутствии возможности повлиять на массы. Возникла, впрочем, мысль издавать листочки. Благодаря отсутствию технических средств и денег и по многим другим причинам, кроющимся в тяжелом положении отдельных лиц, эта затея пала после утверждения текста второго номера. Вообще, если петроградское отделение СВ когда-либо процветало, то период 1919 года, в который я его знал, нельзя назвать иначе, как явно упадочным. Практическая деятельность его за это время была близка к нулю и наконец сошла на нет. Возникший как-то практический вопрос об организации продовольственного дела в первые дни и недели оккупации сейчас же пал опять, когда выяснилось крайне осторожное, чтобы не сказать более, отношение к этому вопросу крупной кооперации.
«Нац. центр» обсуждал те же вопросы, что и СВ, и, находясь с ним в персональном контакте, осведомлял «и осведомлялся о ходе работы». Он собирался еще реже и, состоя из людей с более трезвым на будущность взглядами, готов был эти организационные вопросы отложить до наступления факта оккупации Петрограда, так как при их разрешении приходилось иметь дело со слишком многими неизвестностями. Мы совсем не знали, что по этим вопросам подготовлено нашими друзьями за пределами Сов. России. Благодаря не покидавшему нас чувству бессилия организационная – в указанном смысле и для указанного времени – работа не шла, и при встречах время заполнялось «информациями». Так глохла работа и этой организации. Людей становилось все меньше, и активных совсем не было.
В конце мая 1919 года (приблизительно) возник «Союз освобождения России» при следующих обстоятельствах. Меня в Петрограде знает довольно много народа, как кадета, как городского деятеля, как гласного, стоявшего с начала войны во главе «Трудовой помощи» в гор. Петрограде, как председателя «Комитета биржи труда», заведующим коей все время стоял нынешний комиссар Петроградского комгорхоза Лев Михайлович Михайлов, и т. д. От времени до времени я случайно встречал то одного, то другого из партийных единомышленников и вообще знакомых, хотя все старались не быть в виду. При этих встречах говорилось много о подавленности всего населения, об обывательском отчаянии и т. д., и т. д. «Следовало бы издавать листовки, освещающие положение дела»… «Одно появление таких листовок скажется ободряющим образом». «Так жить дальше просто невозможно»… Словом, в конце концов, несмотря на обескураживающий факт прекращения попытки с листовками со стороны СВ, группа лиц решила попробовать и кстати сорганизоваться для обсуждения вопросов городского управления, которые встанут, как только Петроград будет занят. Была выбрана «редакция», к которой стекались материалы. В результате вышло 2 или 3 номера листовок «Союза осв. России». Что касается вопросов гражданского управления гор. Петроградом и областью после оккупации, то они и в этой организации обсуждались лишь в общих чертах… «Нац. центр» и «Союз возр. России» знали через меня о существовании этого «С. осв. России», и было предложено избрать трех – или шестичленную комиссию для согласования суждений все по тем же вопросам гражданского управления областью и гор. Петроградом, хотя существенных разногласий не было, ибо все предуказывалось выясненною общностью взглядов на власть местной военной диктатуры, на необходимость отказаться на первых порах от выборного начала и стремиться к тому, чтобы возможно скорее приступить к организации местных самоуправлений путем выборов на основе всеобщего избирательного права и т. д. …
Так обстояло дело, когда в первых числах июля было доставлено письмо Острова, когда между 6 и 10 июля ко мне на квартиру в мое отсутствие был занесен кем-то конвертик, в котором оказалась включенная в письмо от 13 июля военно-техническая сводка; 12 июля мне было передано письмо Никольского от 30 июня; 14-го последовал арест Самойлова, а 23-го – арест мой, моего брата и жильца… затем наутро – семьи, но это относится уже не к деятельности организации, а потому я кончаю заверением, что сущность деятельности этих организаций мною изложена с полной объективной правдою.
2 августа 1919 года В. Штейнингер
Ни одна из этих групп никогда не ставила себе задачи: организовать взрыв большевизма изнутри, создавать силы для борьбы с ними в Петрограде. Ни у СВ, ни тем паче у «С. осв.», ставившего себе узкую задачу поддержания путем кустарного издания листовок бодрости в обывателе, не было аппарата и средств для получения и передачи сведений за границу. У НЦ в Петрограде в начале этого года была осведомительная организация, работавшая на подрядных началах и связанная с ним лишь одним лицом. Этим лицом был (и знал я только одно лицо из этой организации) П. Вл. Андреев. Предполагалось, что эта организация наладит и связь (нити сношения) с Финляндией. Когда же это оказалось неверным и поступавшие сведения, поскольку они касались текущего момента, были в большинстве случаев лишь непроверенными слухами или запоздалыми данными, то уже в марте П. В. Андрееву было заявлено, что НЦ в их услугах не нуждается и прекращает с апреля сношения ввиду их бесплодности. Это обстоятельство и заставило Андреева лично уехать в Финляндию в мае. При переходе границы он погиб.
В чем же состояла организационная работа этих организаций или групп? Она вся была направлена на послеоккупационный период Петрограда. Как быть, когда в Петроград придут союзники или столица будет занята финнами, или, наконец, к нам придет Юденич, как подчиненный Колчака военачальник. Первые два предположения всегда считались маловероятными, и потому ими не занималась долго. Третья возможность – приход Юденича – требовала внимательного обсуждения, так как нам было совершенно известно, с какими намерениями по гражданскому правлению области и с какими общественными силами он сюда явится. Все заставляло думать, что он облеплен правыми реакционными элементами, в гуще которых тонут отдельные прогрессивно настроенные личности. Обсуждались: 1) организация гражданского управления П [етроград] ской областью в первый краткий переходный период после оккупации и 2) организация управления гор. Петроградом. Так как, однако, львиную долю времени заседаний занимала информация о текущем моменте, то есть сообщение друг другу слухов и фактов, то и обсуждение этих двух вопросов не было доведено ни в «С. возр.» ни НЦ до сколько-нибудь определенных рамок, тем более что эти вопросы поднимались и падали с подъемом или падением надежд на оккупацию Петрограда. Так, например, когда в СВ еще входили правые с.-р., было затрачено не менее трех заседаний на выяснение вопроса, возможно ли, или следует оживить, призвать к деятельности разогнанную большевиками эсеровскую городскую думу, на чем настаивали, конечно, эсеры. Обсуждение не было закончено, когда эсеры ушли из СВ. После их ухода СВ долго не собирался. Встречи становились вообще все реже и реже, ибо молчаливо, если не гласно, все сознавали бесплодность работы в условиях террора и при полном отсутствии возможности повлиять на массы. Возникла, впрочем, мысль издавать листочки. Благодаря отсутствию технических средств и денег и по многим другим причинам, кроющимся в тяжелом положении отдельных лиц, эта затея пала после утверждения текста второго номера. Вообще, если петроградское отделение СВ когда-либо процветало, то период 1919 года, в который я его знал, нельзя назвать иначе, как явно упадочным. Практическая деятельность его за это время была близка к нулю и наконец сошла на нет. Возникший как-то практический вопрос об организации продовольственного дела в первые дни и недели оккупации сейчас же пал опять, когда выяснилось крайне осторожное, чтобы не сказать более, отношение к этому вопросу крупной кооперации.
«Нац. центр» обсуждал те же вопросы, что и СВ, и, находясь с ним в персональном контакте, осведомлял «и осведомлялся о ходе работы». Он собирался еще реже и, состоя из людей с более трезвым на будущность взглядами, готов был эти организационные вопросы отложить до наступления факта оккупации Петрограда, так как при их разрешении приходилось иметь дело со слишком многими неизвестностями. Мы совсем не знали, что по этим вопросам подготовлено нашими друзьями за пределами Сов. России. Благодаря не покидавшему нас чувству бессилия организационная – в указанном смысле и для указанного времени – работа не шла, и при встречах время заполнялось «информациями». Так глохла работа и этой организации. Людей становилось все меньше, и активных совсем не было.
В конце мая 1919 года (приблизительно) возник «Союз освобождения России» при следующих обстоятельствах. Меня в Петрограде знает довольно много народа, как кадета, как городского деятеля, как гласного, стоявшего с начала войны во главе «Трудовой помощи» в гор. Петрограде, как председателя «Комитета биржи труда», заведующим коей все время стоял нынешний комиссар Петроградского комгорхоза Лев Михайлович Михайлов, и т. д. От времени до времени я случайно встречал то одного, то другого из партийных единомышленников и вообще знакомых, хотя все старались не быть в виду. При этих встречах говорилось много о подавленности всего населения, об обывательском отчаянии и т. д., и т. д. «Следовало бы издавать листовки, освещающие положение дела»… «Одно появление таких листовок скажется ободряющим образом». «Так жить дальше просто невозможно»… Словом, в конце концов, несмотря на обескураживающий факт прекращения попытки с листовками со стороны СВ, группа лиц решила попробовать и кстати сорганизоваться для обсуждения вопросов городского управления, которые встанут, как только Петроград будет занят. Была выбрана «редакция», к которой стекались материалы. В результате вышло 2 или 3 номера листовок «Союза осв. России». Что касается вопросов гражданского управления гор. Петроградом и областью после оккупации, то они и в этой организации обсуждались лишь в общих чертах… «Нац. центр» и «Союз возр. России» знали через меня о существовании этого «С. осв. России», и было предложено избрать трех – или шестичленную комиссию для согласования суждений все по тем же вопросам гражданского управления областью и гор. Петроградом, хотя существенных разногласий не было, ибо все предуказывалось выясненною общностью взглядов на власть местной военной диктатуры, на необходимость отказаться на первых порах от выборного начала и стремиться к тому, чтобы возможно скорее приступить к организации местных самоуправлений путем выборов на основе всеобщего избирательного права и т. д. …
Так обстояло дело, когда в первых числах июля было доставлено письмо Острова, когда между 6 и 10 июля ко мне на квартиру в мое отсутствие был занесен кем-то конвертик, в котором оказалась включенная в письмо от 13 июля военно-техническая сводка; 12 июля мне было передано письмо Никольского от 30 июня; 14-го последовал арест Самойлова, а 23-го – арест мой, моего брата и жильца… затем наутро – семьи, но это относится уже не к деятельности организации, а потому я кончаю заверением, что сущность деятельности этих организаций мною изложена с полной объективной правдою.
2 августа 1919 года В. Штейнингер
II
Генерала Махрова, который в действительности генерал Махов Михаил Михайлович, мы считаем представителем Юденича. Ген. Махова мы считаем начальником Иевреинова на основании того, что слышали от Ховена. Причем сам Махов отрицает этот факт, что он является таковым представителем.
Относительно письма от 14 июля 1919 года могу дать следующие показания.
Мы получили письмо от Острова, которого фамилия Лившиц, находящегося за рубежом, на Нарвском фронте. Партийная принадлежность Лившица – кадет, о котором говорит письмо Никольского, которого фамилия Новицкий, который в Финляндии с октября – ноября 1918 года. Имя и отчество Новицкого – Георгий Исаакович; письмо в действительности от 30/VI, полученное нами 12 июля.
14 июля я увиделся с Солнцевым, который в действительности Самойлов, с которым я виделся в день передачи шифрованного письма, а именно 14 июля 1919 года, у себя на квартире часов в 7 1/2 вечера. Письмо, переданное Самойлову в копии, было переслано Острову для пересылки в Финляндию через курьера. Письмо направлено Острову через обратного курьера, о котором говорится в письме как о «задержанном на обратном пути».
Немокринский – псевдоним, данный Сухову Георгию Никитичу, служащему на Варшавской дороге ревизором, роль которого сводилась к тому, что он в частных беседах со мною и не зная, будут ли его сведения использованы, сообщал их мне и притом исключительно о том, что он слышал на пути об изменениях фронта. Причем все сведения, сообщаемые Суховым, с опозданием целиком сообщались в газетах, поскольку они оказывались верными.
В Петрограде в контакте работали нижеследующие организации:
«Национальный центр», членом которого состою я. Официальной должности в комитете «Национ. центра» я не занимал. «Национальный центр» ставил себе нижеследующие задачи: тактические – свержение власти большевиков и признание неизбежности личной диктатуры в переходный период во всероссийском масштабе с последующим созывом Учредительного собрания. Личную диктатуру по идее признаем в духе Колчака.
Политическая платформа: созыв Учредительного собрания как принцип.
Экономическая платформа: восстановление частной собственности с уничтожением помещичьего землевладения. Земля в собственность переходит крестьянам за выкуп.
Рабочий вопрос – охрана труда и законодательство европейских буржуазных государств. «Национальный центр» персонально объединял… [199]
30 июля 1919 года, 4 ч. 40 м. [утра] В. Штейнингер
В дополнение к показанию о Немокринском считаю необходимым пояснить, что эта фамилия встречена мною впервые, и так как я не знаю такого лица, то стал искать значение псевдонима. Немокрый – сухой, тезка автора, и вот у меня сложилось мнение, что говорится о моем знакомом Сухове, хорошем служаке, с которым вел беседы, как с лицом, слышавшим много во время своих поездок по службе. Очень может быть, что Немокринский – Другое лицо.
1 августа 1919 года, в 2 часа дня В. Штейнингер
Относительно письма от 14 июля 1919 года могу дать следующие показания.
Мы получили письмо от Острова, которого фамилия Лившиц, находящегося за рубежом, на Нарвском фронте. Партийная принадлежность Лившица – кадет, о котором говорит письмо Никольского, которого фамилия Новицкий, который в Финляндии с октября – ноября 1918 года. Имя и отчество Новицкого – Георгий Исаакович; письмо в действительности от 30/VI, полученное нами 12 июля.
14 июля я увиделся с Солнцевым, который в действительности Самойлов, с которым я виделся в день передачи шифрованного письма, а именно 14 июля 1919 года, у себя на квартире часов в 7 1/2 вечера. Письмо, переданное Самойлову в копии, было переслано Острову для пересылки в Финляндию через курьера. Письмо направлено Острову через обратного курьера, о котором говорится в письме как о «задержанном на обратном пути».
Немокринский – псевдоним, данный Сухову Георгию Никитичу, служащему на Варшавской дороге ревизором, роль которого сводилась к тому, что он в частных беседах со мною и не зная, будут ли его сведения использованы, сообщал их мне и притом исключительно о том, что он слышал на пути об изменениях фронта. Причем все сведения, сообщаемые Суховым, с опозданием целиком сообщались в газетах, поскольку они оказывались верными.
В Петрограде в контакте работали нижеследующие организации:
«Национальный центр», членом которого состою я. Официальной должности в комитете «Национ. центра» я не занимал. «Национальный центр» ставил себе нижеследующие задачи: тактические – свержение власти большевиков и признание неизбежности личной диктатуры в переходный период во всероссийском масштабе с последующим созывом Учредительного собрания. Личную диктатуру по идее признаем в духе Колчака.
Политическая платформа: созыв Учредительного собрания как принцип.
Экономическая платформа: восстановление частной собственности с уничтожением помещичьего землевладения. Земля в собственность переходит крестьянам за выкуп.
Рабочий вопрос – охрана труда и законодательство европейских буржуазных государств. «Национальный центр» персонально объединял… [199]
30 июля 1919 года, 4 ч. 40 м. [утра] В. Штейнингер
В дополнение к показанию о Немокринском считаю необходимым пояснить, что эта фамилия встречена мною впервые, и так как я не знаю такого лица, то стал искать значение псевдонима. Немокрый – сухой, тезка автора, и вот у меня сложилось мнение, что говорится о моем знакомом Сухове, хорошем служаке, с которым вел беседы, как с лицом, слышавшим много во время своих поездок по службе. Очень может быть, что Немокринский – Другое лицо.
1 августа 1919 года, в 2 часа дня В. Штейнингер
ПОКАЗАНИЕ В. Н. РОЗАНОВА
I
МОИ ЛИЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ЗНАКОМСТВО СО ШТЕЙНИНГЕРОМ
Не желая, по соображениям личной чести, называть каких-либо имен, чего от меня до сих пор, к моему удовлетворению, и не требовалось следствием, я заявляю, что за участие петроградских меньшевиков правого крыла в «Союзе возрождения» я лично несу ответственность и прошу рассматривать меня как представителя или, точнее сказать, связующее лицо меньшевиков с «Союзом возрождения». Исполняя эту роль с ведома и согласия моих партийных товарищей, я имел и старался по возможности расширять связи с другими партиями. Но вправо мои связи простирались только до кадетов. Таким образом, я не отрицаю, что у меня были знакомства с кадетами на политической почве. Но по соображениям корректности я никак не могу сказать, что эти политические знакомства и были знакомством со Штейнингером.
В то утро, когда я был арестован на квартире Штейнингера (я говорю о старшем из братьев), я зашел к нему перед службой действительно по маловажному делу, не имеющему отношения к политике. В другой раз я мог бы зайти и по другому поводу, например с целью войти в сношения с местной партией к.-д. Во всяком случае, мне ничего не было известно о связи Штейнингера-старшего с военной организацией, а тем более об активном участии его в каком-либо подобном деле. Я не стучался бы так упорно в дверь его квартиры, если бы предполагал что-либо подобное.
Не зная этих отношений Штейнингера, во всяком случае, должен сказать, что в этом случае он не исполнял какой-либо функции «Союза возрождения», а чью-либо другую просьбу или поручение. Лично близких отношений со Штейнингером-старшим у меня не было. Но, мне кажется, я знаю его настолько, чтобы сказать, что ему делал одолжение другим. Штейнингера-старшего я представляю себе как муниципального деятеля кадетского типа, но не лидера и не заговорщика. Штейнингера-младшего я знаю совсем мало, может быть, всего раз или два раскланялся с ним, но, наверное, ни разу не имел с ним ни одного разговора.
4 августа 1919 года В. Розанов
ДОБАВЛЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ
Мне кажется, для характеристики «Союза возрождения» в Советской России может иметь значение следующий факт. После падения Скоропадского и разгрома войск Петлюры и, кажется, уже после занятия всей Украины (кроме Одессы) советскими войсками, раннею весной нынешнего года, точной даты не помню, киевская группа «Союза возрождения» запрашивала петроградскую и московскую группы (это и был единственный случай личных отношений, о котором я упоминал), намерен ли «Союз возрождения» организовать или содействовать организации активной не только политической, но и физической борьбы с большевиками посредством агитации за вооруженное восстание и создание боевой политической организации, способной руководить такого рода действиями. Тогда единогласно и без прений все поименно, не исключая к.-д., заявили, что подобного рода вещи они считают авантюрой и па них не пойдут. Это было в Петрограде. Такой же ответ был дан из Москвы, но было ли тут решение единогласное и сопровождалось ли оно прениями, не знаю. И еще одно, «Союз возрождения» не имеет своих уполномоченных представителей ни за границей, ни при каком-либо правительстве в России, ни в Финляндии. Может быть, Авксентьев называл себя или называется таковым. Он был в «Союзе возрождения» весною 1918 года, но сейчас он никаким образом не может считаться представителем «Союза». Такие заграничные представители, может быть, имеются у «Нац. центра», но кто они и насколько уполномочены, я не знаю.
11 августа 1919 года Вл. Розанов
Не желая, по соображениям личной чести, называть каких-либо имен, чего от меня до сих пор, к моему удовлетворению, и не требовалось следствием, я заявляю, что за участие петроградских меньшевиков правого крыла в «Союзе возрождения» я лично несу ответственность и прошу рассматривать меня как представителя или, точнее сказать, связующее лицо меньшевиков с «Союзом возрождения». Исполняя эту роль с ведома и согласия моих партийных товарищей, я имел и старался по возможности расширять связи с другими партиями. Но вправо мои связи простирались только до кадетов. Таким образом, я не отрицаю, что у меня были знакомства с кадетами на политической почве. Но по соображениям корректности я никак не могу сказать, что эти политические знакомства и были знакомством со Штейнингером.
В то утро, когда я был арестован на квартире Штейнингера (я говорю о старшем из братьев), я зашел к нему перед службой действительно по маловажному делу, не имеющему отношения к политике. В другой раз я мог бы зайти и по другому поводу, например с целью войти в сношения с местной партией к.-д. Во всяком случае, мне ничего не было известно о связи Штейнингера-старшего с военной организацией, а тем более об активном участии его в каком-либо подобном деле. Я не стучался бы так упорно в дверь его квартиры, если бы предполагал что-либо подобное.
Не зная этих отношений Штейнингера, во всяком случае, должен сказать, что в этом случае он не исполнял какой-либо функции «Союза возрождения», а чью-либо другую просьбу или поручение. Лично близких отношений со Штейнингером-старшим у меня не было. Но, мне кажется, я знаю его настолько, чтобы сказать, что ему делал одолжение другим. Штейнингера-старшего я представляю себе как муниципального деятеля кадетского типа, но не лидера и не заговорщика. Штейнингера-младшего я знаю совсем мало, может быть, всего раз или два раскланялся с ним, но, наверное, ни разу не имел с ним ни одного разговора.
4 августа 1919 года В. Розанов
ДОБАВЛЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ
Мне кажется, для характеристики «Союза возрождения» в Советской России может иметь значение следующий факт. После падения Скоропадского и разгрома войск Петлюры и, кажется, уже после занятия всей Украины (кроме Одессы) советскими войсками, раннею весной нынешнего года, точной даты не помню, киевская группа «Союза возрождения» запрашивала петроградскую и московскую группы (это и был единственный случай личных отношений, о котором я упоминал), намерен ли «Союз возрождения» организовать или содействовать организации активной не только политической, но и физической борьбы с большевиками посредством агитации за вооруженное восстание и создание боевой политической организации, способной руководить такого рода действиями. Тогда единогласно и без прений все поименно, не исключая к.-д., заявили, что подобного рода вещи они считают авантюрой и па них не пойдут. Это было в Петрограде. Такой же ответ был дан из Москвы, но было ли тут решение единогласное и сопровождалось ли оно прениями, не знаю. И еще одно, «Союз возрождения» не имеет своих уполномоченных представителей ни за границей, ни при каком-либо правительстве в России, ни в Финляндии. Может быть, Авксентьев называл себя или называется таковым. Он был в «Союзе возрождения» весною 1918 года, но сейчас он никаким образом не может считаться представителем «Союза». Такие заграничные представители, может быть, имеются у «Нац. центра», но кто они и насколько уполномочены, я не знаю.
11 августа 1919 года Вл. Розанов
II
На предложенные мне дополнительные вопросы отвечаю:
1) О «Национальном центре» я ничего не знаю: ни с одним представителем «Нац. центра» я не встречался и связей с ними не имел. Я даже не знаю, имеется ли в Петрограде организация «Нац. центра» и имеется ли теперь эта организация в Москве. Относительно вхождения к.-д. в НЦ и «Союз возрождения» – мне неизвестно постановление партии к.-д. об обязательном вхождении в эти организации, так что одни к.-д. могли входить в одну из этих организаций, другие – в другую, а третьи – с (?), и у меня нет никаких данных судить, кто из к.-д. входит в «Нац. центр».
2) Что касается личного состава «Союза возрождения», то я сказал: «Союз возрождения» проявил себя в виде немногих междупартийных совещаний, участников которых я знал, поскольку я в них присутствовал, но их назвать отказываюсь, считая это несовместным со своею личною честью и партийной моралью. При этом я вновь заявляю, что эти совещания к шпионажу, или к военным организациям, или к связи с таковыми [отношения] не имели Я протестую против указания, что отказ назвать участников политических совещаний есть укрывательство шпионажа или что «Союз возрождения» занимался таковым. В этом отношении мне остается только сослаться на свою личную честь, меня с давних пор и хорошо знают такие коммунисты, как Л. Б. Каменев, М. А. Лурье-Ларин, А. М. Коллонтай, Д. Б. Рязанов и многие другие, которые, как бы они ни порицали мою политическую позицию и политическое поведение в настоящее время, не откажутся подтвердить, что к шпионажу я касательства иметь не мог.
3) Соглашение между «Союзом возрождения» и «Нац. центром» о совместном ответе союзникам по поводу Принцевых островов было принято в Москве, хотя я не могу точно утвердить, что именно в Москве, потому что я в этом не участвовал. Как именно вырабатывался этот документ, на общем ли совещании, или в соглашательской комиссии, или обсуждался каждой группой отдельно, кто и где вырабатывал проект ответа – в Москве или в Киеве, или где-либо еще, – этих подробностей я не знаю. Никакого делегата: от этих организаций по Советской России для посылки на Принцевы острова не могло намечаться уже вследствие запоздания ответа. Относительно переправы этого документа за границу полагаю, что каждый из участников совещания должен был постараться дать документу самое широкое распространение в России и за границей. Совершенно определенно могу сказать, что петроградские участники «Союза возрождения» этого документа за границу не отправляли. До допроса я ничего не знал о том, что этот документ был переправлен за границу, наоборот, предполагал, что он по адресу не получен, так что назначения своего не достиг. Был ли он когда-либо после и кем именно переправлен за границу, стал ли он там вообще известен, я до сих пор не знаю.
1) О «Национальном центре» я ничего не знаю: ни с одним представителем «Нац. центра» я не встречался и связей с ними не имел. Я даже не знаю, имеется ли в Петрограде организация «Нац. центра» и имеется ли теперь эта организация в Москве. Относительно вхождения к.-д. в НЦ и «Союз возрождения» – мне неизвестно постановление партии к.-д. об обязательном вхождении в эти организации, так что одни к.-д. могли входить в одну из этих организаций, другие – в другую, а третьи – с (?), и у меня нет никаких данных судить, кто из к.-д. входит в «Нац. центр».
2) Что касается личного состава «Союза возрождения», то я сказал: «Союз возрождения» проявил себя в виде немногих междупартийных совещаний, участников которых я знал, поскольку я в них присутствовал, но их назвать отказываюсь, считая это несовместным со своею личною честью и партийной моралью. При этом я вновь заявляю, что эти совещания к шпионажу, или к военным организациям, или к связи с таковыми [отношения] не имели Я протестую против указания, что отказ назвать участников политических совещаний есть укрывательство шпионажа или что «Союз возрождения» занимался таковым. В этом отношении мне остается только сослаться на свою личную честь, меня с давних пор и хорошо знают такие коммунисты, как Л. Б. Каменев, М. А. Лурье-Ларин, А. М. Коллонтай, Д. Б. Рязанов и многие другие, которые, как бы они ни порицали мою политическую позицию и политическое поведение в настоящее время, не откажутся подтвердить, что к шпионажу я касательства иметь не мог.
3) Соглашение между «Союзом возрождения» и «Нац. центром» о совместном ответе союзникам по поводу Принцевых островов было принято в Москве, хотя я не могу точно утвердить, что именно в Москве, потому что я в этом не участвовал. Как именно вырабатывался этот документ, на общем ли совещании, или в соглашательской комиссии, или обсуждался каждой группой отдельно, кто и где вырабатывал проект ответа – в Москве или в Киеве, или где-либо еще, – этих подробностей я не знаю. Никакого делегата: от этих организаций по Советской России для посылки на Принцевы острова не могло намечаться уже вследствие запоздания ответа. Относительно переправы этого документа за границу полагаю, что каждый из участников совещания должен был постараться дать документу самое широкое распространение в России и за границей. Совершенно определенно могу сказать, что петроградские участники «Союза возрождения» этого документа за границу не отправляли. До допроса я ничего не знал о том, что этот документ был переправлен за границу, наоборот, предполагал, что он по адресу не получен, так что назначения своего не достиг. Был ли он когда-либо после и кем именно переправлен за границу, стал ли он там вообще известен, я до сих пор не знаю.