Страница:
Часть полка, на которую я предполагаю, что мог бы рассчитывать: 1) 9-я рота (стоит в Москве штаб) вошла как 3-я рота (или 1-я) в 5-й батальон. Командир был Сытников, до этого был Фреймам (заболел), теперь вновь назначен из Лихославля тов. Бармак; помощник Столяров Василий Петрович, взводные: Алексеев, Левинский. 2) Полковая школа (ушла на Александровскую дорогу, как 1-я рота), командир роты Маслов, помощник Николаев, взводные: Кулаков, Филиппов, Кузнецов, Страхов.
На эти части мог бы рассчитывать потому, что они стоят в Москве и имеют небольшие резервы. Однако школа и роты усмиряли Юрьев-Польское восстание, [286]два раза отправлялись на фронт (Раненбург).
Чабров поступил приблизительно в июне месяце в полк из штаба жел. – дорожн. обороны республики.
Зыков работал по связи, причем у тех лиц, с которыми я через него познакомился; его не встречал.
С Бочаровым я знаком давно, со студенческих времен, встречались у Маковского, студента, и Севастьянова, студента. Это в 1915–1916 годах. Я имел в виду в начале сентября рекомендовать в организацию Петра Антоновича Жигалова в связи с разговорами о предполагаемой посылке к Мамонтову, однако Жигалов отказался. Жигалов служил в уголовном розыске на Николаевской дороге, теперь уехал в Уфимскую губернию за покупкой ненормированных продуктов. Жигалов, энергичный молодой человек, был со мною в командировке как представитель уголовного розыска Николаевской жел. дор. в Полтавскую губ. для закупки ненормированных продуктов. В Кременчуге Жигалов попал к Григорьеву, [287]скрывался и продал продукты сахарному заводу, чем избег григорьевской реквизиции полковых продуктов. Поездка была с марта по июнь. Дважды ездил в Москву. Мне известно от Алферова, что штаб послал кого-то к Мамонтову, человек вернулся и привез сообщение, что Мамонтов отступает к Воронежу и на Москву не пойдет. Алферов просил меня найти человека для новой отправки.
От Алферова слышал, что посылали в Волоколамский уезд для связи с зелеными, но связаться, по словам Миллера, не удалось. Это было месяца полтора назад.
Слышал от Алферова, что когда был арестован Щепкин, то у него нашли 700 000 рублей.
Миллер хвастался несколькими инструкторскими школами и орудиями.
Н. Лейе
VI
VII
VIII
IX
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПОКАЗАНИЕ В. Д. ЖУКОВА
II
III
IV
V
VI
ПОКАЗАНИЯ В. А. МИЛЛЕРА
I
На эти части мог бы рассчитывать потому, что они стоят в Москве и имеют небольшие резервы. Однако школа и роты усмиряли Юрьев-Польское восстание, [286]два раза отправлялись на фронт (Раненбург).
Чабров поступил приблизительно в июне месяце в полк из штаба жел. – дорожн. обороны республики.
Зыков работал по связи, причем у тех лиц, с которыми я через него познакомился; его не встречал.
С Бочаровым я знаком давно, со студенческих времен, встречались у Маковского, студента, и Севастьянова, студента. Это в 1915–1916 годах. Я имел в виду в начале сентября рекомендовать в организацию Петра Антоновича Жигалова в связи с разговорами о предполагаемой посылке к Мамонтову, однако Жигалов отказался. Жигалов служил в уголовном розыске на Николаевской дороге, теперь уехал в Уфимскую губернию за покупкой ненормированных продуктов. Жигалов, энергичный молодой человек, был со мною в командировке как представитель уголовного розыска Николаевской жел. дор. в Полтавскую губ. для закупки ненормированных продуктов. В Кременчуге Жигалов попал к Григорьеву, [287]скрывался и продал продукты сахарному заводу, чем избег григорьевской реквизиции полковых продуктов. Поездка была с марта по июнь. Дважды ездил в Москву. Мне известно от Алферова, что штаб послал кого-то к Мамонтову, человек вернулся и привез сообщение, что Мамонтов отступает к Воронежу и на Москву не пойдет. Алферов просил меня найти человека для новой отправки.
От Алферова слышал, что посылали в Волоколамский уезд для связи с зелеными, но связаться, по словам Миллера, не удалось. Это было месяца полтора назад.
Слышал от Алферова, что когда был арестован Щепкин, то у него нашли 700 000 рублей.
Миллер хвастался несколькими инструкторскими школами и орудиями.
Н. Лейе
VI
Примерно в двадцатых числах августа Миллер В. А. мне говорил, что имеет типографский станок, и предложил его куда-нибудь устроить. Однако я ничего сделать не мог.
Петр Антонович Жигалов по поручению Талыпина ездил в Рязанскую губ., чтобы связаться с «зелеными». Поездка была неуспешна. Ему предлагали ехать к Мамонтову, но он не поехал.
В 6-м участке охраны служил бывший офицер Семенов [Александр] Кузьмич, который в мое отсутствие (в марте этого года) перешел в Кремль на инструкторские пулеметные курсы взводным командиром. Он иногда приходил в мой полк.
В прошлом году Семенов месяцев шесть сидел в Чрезвычайной комиссии. Месяца два тому назад он пришел в полк, в котором у него был приятель – Николай Ефимович Волков, бывший помощник командира полка (недавно командированный на Южный фронт) в Конотоп, кажется, на должность командира полка.
Семенов рассказал, что в Сергиеве много «зеленых». В это время я уже был знаком с организацией.
Здесь я немного посвятил в организацию, спросив, какую помощь он мог бы предложить.
Он обещал кое-что сделать с «зелеными»: сказал, что у него есть знакомый офицер.
Семенов дважды, кажется, ездил в Троицко-Сергиев, но особенных результатов не дал. Возможно, что они оставили там ячейку.
Семенов пришел ко мне с этим офицером и предложил посильную помощь, рассказав, что служит в Кремле. Я сказал Алферову, последний предложил познакомить с одним человеком – Георгием Тихоновичем (живет в Кисловском переулке).
Д. Н. Алферов свел меня с Георгием Тихоновичем, а я двух офицеров (Семенова и Ульянова) свел с Георгием Тихоновичем У него на квартире. Дм. Яковлевич называл его в шутку женихом. Это было за неделю до ареста. Г. Т. говорил, что видел меня у Дм. Яковлевича. Алферов говорил, что Г. Т. какое-то ответственное лицо по Кремлю.
У Миллера Алферов говорил, что у них в Цупвосо все свои люди. Миллер знаком с каким-то лицом, хорошо знакомым с Аржановым. Кажется, это лицо коммунист. В Цупвосо я знал еще Широкова, с которым меня познакомил Зверев.
О Сучкове говорил Миллер. Этот Сучков как будто бы был лидер правых партий, а теперь записался в коммунисты. Разговор был у Миллера в присутствии какого-то студента (в очках, лохматый).
Фамилию Де-ля-Барт слышал в связи с разговором Дм. Як. с Георг. Тих. о помещении, именно: Георгий Тихонович сказал, что можно было бы собраться у меня (Г. Т.) или брата: посмотрите по телефонной книжке Де-ля-Барт или de la Base. Co Зверевым познакомился через Дм. Яковл., который привел меня для этого в Цупвосо. По поводу предупреждения предполагаемой командировки в Челябинск, Зверев посоветовал для этого подать мне рапорт, чего, однако, я не сделал.
Миллер говорил, что купил оружия за 200 000 или 150 000, причем в складе, куда оружие следовало отвезти, оказалась посуда или стекло.
При отправке к Мамонтову Ступин сказал Жигалову, чтобы он ехал на Тулу или Горбачево или на лошадях до казачьего разъезда. Там потребовать отправки к Мамонтову. Пароль примерно таков: Реснинский – Дон – Кубань – Двина, сказать еще Хартулари […]
С 20 мая 1918 года началось формирование 6-го участка охраны Николаевской ж. д. В это время я окончил ликвидацию 2-й роты 56-го полка и 3 июня поступил на должность ротного командира 1-й роты 6-го участка охраны. Начальником охраны был тов. Бочаров. Он принимал людей. В июле я стал помощником начальника участка (по строевой части).
Моей задачей было проэкзаменовать строевую подготовку солдат, чтобы не тратить на обучение времени, которого у нас было очень мало.
В охрану поступили много окрестных крестьян, московских рабочих и прочих бывших солдат.
В результате сформировали 800–900 человек, из которых было человек 100 унтер-офицеров.
В декабре 1918 года участок охраны был сформирован в полк и перешел в военный комиссариат.
На эти 100 унтер-офицеров (которые теперь разбиты по полку и части нет) я указывал в организации и хвастался ими.
О конспиративной квартире слышал от Дм. Яковл.: на Тверской, на Арбате и у Дм. Яковл., где он бывал.
Ступин 12 сентября приказал мне передать Миллеру людей, которых я должен был получить от Семенова из Сергиева.
4/Х – 1919 года
Н. Лейе
Петр Антонович Жигалов по поручению Талыпина ездил в Рязанскую губ., чтобы связаться с «зелеными». Поездка была неуспешна. Ему предлагали ехать к Мамонтову, но он не поехал.
В 6-м участке охраны служил бывший офицер Семенов [Александр] Кузьмич, который в мое отсутствие (в марте этого года) перешел в Кремль на инструкторские пулеметные курсы взводным командиром. Он иногда приходил в мой полк.
В прошлом году Семенов месяцев шесть сидел в Чрезвычайной комиссии. Месяца два тому назад он пришел в полк, в котором у него был приятель – Николай Ефимович Волков, бывший помощник командира полка (недавно командированный на Южный фронт) в Конотоп, кажется, на должность командира полка.
Семенов рассказал, что в Сергиеве много «зеленых». В это время я уже был знаком с организацией.
Здесь я немного посвятил в организацию, спросив, какую помощь он мог бы предложить.
Он обещал кое-что сделать с «зелеными»: сказал, что у него есть знакомый офицер.
Семенов дважды, кажется, ездил в Троицко-Сергиев, но особенных результатов не дал. Возможно, что они оставили там ячейку.
Семенов пришел ко мне с этим офицером и предложил посильную помощь, рассказав, что служит в Кремле. Я сказал Алферову, последний предложил познакомить с одним человеком – Георгием Тихоновичем (живет в Кисловском переулке).
Д. Н. Алферов свел меня с Георгием Тихоновичем, а я двух офицеров (Семенова и Ульянова) свел с Георгием Тихоновичем У него на квартире. Дм. Яковлевич называл его в шутку женихом. Это было за неделю до ареста. Г. Т. говорил, что видел меня у Дм. Яковлевича. Алферов говорил, что Г. Т. какое-то ответственное лицо по Кремлю.
У Миллера Алферов говорил, что у них в Цупвосо все свои люди. Миллер знаком с каким-то лицом, хорошо знакомым с Аржановым. Кажется, это лицо коммунист. В Цупвосо я знал еще Широкова, с которым меня познакомил Зверев.
О Сучкове говорил Миллер. Этот Сучков как будто бы был лидер правых партий, а теперь записался в коммунисты. Разговор был у Миллера в присутствии какого-то студента (в очках, лохматый).
Фамилию Де-ля-Барт слышал в связи с разговором Дм. Як. с Георг. Тих. о помещении, именно: Георгий Тихонович сказал, что можно было бы собраться у меня (Г. Т.) или брата: посмотрите по телефонной книжке Де-ля-Барт или de la Base. Co Зверевым познакомился через Дм. Яковл., который привел меня для этого в Цупвосо. По поводу предупреждения предполагаемой командировки в Челябинск, Зверев посоветовал для этого подать мне рапорт, чего, однако, я не сделал.
Миллер говорил, что купил оружия за 200 000 или 150 000, причем в складе, куда оружие следовало отвезти, оказалась посуда или стекло.
При отправке к Мамонтову Ступин сказал Жигалову, чтобы он ехал на Тулу или Горбачево или на лошадях до казачьего разъезда. Там потребовать отправки к Мамонтову. Пароль примерно таков: Реснинский – Дон – Кубань – Двина, сказать еще Хартулари […]
С 20 мая 1918 года началось формирование 6-го участка охраны Николаевской ж. д. В это время я окончил ликвидацию 2-й роты 56-го полка и 3 июня поступил на должность ротного командира 1-й роты 6-го участка охраны. Начальником охраны был тов. Бочаров. Он принимал людей. В июле я стал помощником начальника участка (по строевой части).
Моей задачей было проэкзаменовать строевую подготовку солдат, чтобы не тратить на обучение времени, которого у нас было очень мало.
В охрану поступили много окрестных крестьян, московских рабочих и прочих бывших солдат.
В результате сформировали 800–900 человек, из которых было человек 100 унтер-офицеров.
В декабре 1918 года участок охраны был сформирован в полк и перешел в военный комиссариат.
На эти 100 унтер-офицеров (которые теперь разбиты по полку и части нет) я указывал в организации и хвастался ими.
О конспиративной квартире слышал от Дм. Яковл.: на Тверской, на Арбате и у Дм. Яковл., где он бывал.
Ступин 12 сентября приказал мне передать Миллеру людей, которых я должен был получить от Семенова из Сергиева.
4/Х – 1919 года
Н. Лейе
VII
С Константином Константиновичем
[288]меня познакомил Зыков. Встречал я К. К. два раза. Первый раз вместе с Зыковым и Богоявленским Алексеем Николаевичем у памятника Гоголя, второй раз – на Новинском бульваре.
[289]К. К-чу я сказал, что полк готов к выступлению, так как почва очень благоприятная.
К. К. просил сорганизовать ячейку, которая может быть ударной группой.
Я сказал, что в полку большой офицерский состав, на который можно рассчитывать.
Волков Николай Ефимович имел связь с эсерами. Он ушел из полка в Конотопский полк на должность командира полка. Он ездил в командировки с помощником начальника обороны республики Гончаровым.
Ульянов Н. Н., кажется, имел какого-то знакомого кооператора, который был с.-р. Этот кооператор знает хорошо Сергиев и может оказать содействие. Волков говорил, что эсеры будут молчать, никаких действий не будут предпринимать.
Из моего полка знали об организации Соболев Сергей Артемьевич и Романов Николай Петрович, который ездил по поручению Дм. Яковл. для сопровождения какого-то армянина или грузина, где предположено было связаться с зелеными.
По возвращении Романов говорил, что они там никою не нашли.
Надежными офицерами в полку считались Алатырцев, начальник разведчиков, Маслов Павел Григорьевич.
Н. Лейе
К. К. просил сорганизовать ячейку, которая может быть ударной группой.
Я сказал, что в полку большой офицерский состав, на который можно рассчитывать.
Волков Николай Ефимович имел связь с эсерами. Он ушел из полка в Конотопский полк на должность командира полка. Он ездил в командировки с помощником начальника обороны республики Гончаровым.
Ульянов Н. Н., кажется, имел какого-то знакомого кооператора, который был с.-р. Этот кооператор знает хорошо Сергиев и может оказать содействие. Волков говорил, что эсеры будут молчать, никаких действий не будут предпринимать.
Из моего полка знали об организации Соболев Сергей Артемьевич и Романов Николай Петрович, который ездил по поручению Дм. Яковл. для сопровождения какого-то армянина или грузина, где предположено было связаться с зелеными.
По возвращении Романов говорил, что они там никою не нашли.
Надежными офицерами в полку считались Алатырцев, начальник разведчиков, Маслов Павел Григорьевич.
Н. Лейе
VIII
За август и сентябрь не получили совершенно, хотя у И. Н. Т. было 100 000–150 000, но, по его словам, для других целей. Я выяснил, что деньги, кои мы получали летом этого года, были принесены в количестве 1 000 000
[290]рублей колчаковским офицером Василием Васильевичем и где-то зарыты в саду на площади, но туда идти нельзя, так как за этим «земельным банком» установлена слежка, но как только слежка будет снята, деньги будут вырыты и розданы. До лета деньги мы получали новыми 250-рублевыми и 1000-рублевыми билетами. После же, когда связь с шведским консульством прекратилась, стали выдавать керенками (40-рублевыми), при этом сильно подмоченными, полинялыми и частью негодными, так что торговцы часто их не брали в уплату и не меняли. Василий Васильевич и Иван Николаевич Тихомиров жаловались, что денег не хватает, так что часто счет неверен, что много приходится платить за какое-то оружие, за командировки, но куда и кто командировал и кто покупал оружие – мои вопросы просто обходили молчанием. Эти разговоры были уже после ареста Н. Н. Щепкина, так как до его ареста я никогда В. В. не видал и его существование не предполагал. Ив. Ник. сам в деньгах не нуждался, насколько мне известно; сколько он получал, я не знаю. Некоторые члены организации, по моим личным наблюдениям и предположениям, при требовании денег позволяли себе некорректные поступки, то есть показывали большее количество лиц, состоящих на их иждивении (иногда в несколько раз больше, чем было на самом деле).
17/ХП 1919 года
17/ХП 1919 года
IX
Краткие сведения (на память) из устава, написанного В. Волконским для организации, им основанной (устав напечатан на пишущей машине «Ундервуд» и отлитографирован)
1
ЦЕЛЬ ОРГАНИЗАЦИИ.Главною целью организация ставила себе лишение власти большевиков и восстановление единой неделимой России. При этом образ правления предполагался конституционно-демократический, вернее, по образу английского. Средства для достижения этого допускались такие: цель оправдывает средства. Но с другими организациями – германскими или антантовскими – связи не было.2
ВЕРБОВКА В ОРГАНИЗАЦИЮ.В организацию приглашались лица обоего пола, всех состояний и положений, за исключением евреев, даже крещеных, требовалось поручительство двух членов организации и присяга церковная или гражданская, хотя по приемке ни то, то есть поручительство, ни другое, то есть присяга, не применялись. Попытка В. В. Волконского привлечь в организацию сколько-нибудь видных деятелей и генералов никакого успеха не имела; я знаю, что попытка привлечь одного генерала кончилась позорно.3
МАТЕРИАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА.Материальные средства, денежные, должны были поступать: 1) в виде добровольных пожертвований от богатых лиц (не было ни одного поступления или если было, то пошли на другие, чуждые организации цели) и 2) от членских взносов сторонников организации (тоже не поступали, в смысле вооружения. Каждый член организации должен был иметь свое и на свои средства заведенное оружие, револьвер, шашку или винтовку), что не исполнялось по разным причинам, больше из-за опасения обыска.4
КОНСТРУКЦИЯ.Организация должна была состоять из верховного штаба, начальствующих лиц и рядовых, при этом никто не имел права знать более пяти лиц и никто, не исключая начальствующих лиц, не имел права знать, где помещается штаб, под страхом смерти.5
ДИСЦИПЛИНА.Всякое приказание начальника исполнить беспрекословно и немедленно; неисполнение – смерть. За выдачу тайн организации – смерть, за попытку проникнуть в штаб без разрешения – смерть и в этом роде.6
УСЛОВНЫЕ ЗНАКИ.Отличительным знаком организации был знак батальона смерти – череп с мечами; золотой на голубом – для начальников, серебряный на зеленом – рядовым и золотой на черном бархате – штабной. Для скрепы приказов была печать – круг с мечами и буквы в круге ССР («Союз спасения Родины»).
ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ПОКАЗАНИЕ В. Д. ЖУКОВА
II
В организацию вступил совершенно случайно. В середине лета 1918 года я приезжал в Москву из Сергиева, где было ГВИУ, для того чтобы найти способ переслать деньги своей семье на Украина; в гот период деньги послать в Васильково обычным порядком по почте не представлялось возможным. В Москве совершенно случайно на улице встретил жену своего бывшего сослуживца – Хомякову, которая знала меня и семью, и обратился к ней с просьбой указать, если она знает, как переслать деньги, и помочь мне в этом. Она посоветовала обратиться к своему родственнику Ханжонкову (кажется, Сергей Иванович), у которого можно было произвести перевод на их фирму в Киев. В тот же день я Ханжонкова не видел, а мне указали адрес его квартиры на Тверской,
[291]75, зайдя куда я познакомился с ***, потом, во второй приезд, по поручениям для Военного комиссариата комиссара Подвойского я снова зашел к Ханжонкову, его вновь не застал, но попал в общество, которое, оказалось, составляло организацию. Сидя вместе и разговаривая, я увидел, что говорившие желают выйти из того тяжелого положения, в котором находились. И я после предложения вступить в их общество (предложено было кем-то наедине там же, фамилию его не знаю) дал свое согласие принять участие. Мне предложено было заведовать железнодорожными войсками, которые я должен был собрать; за это обещали платить в месяц 400 рублей. После этого я уехал. По основаниям, которые были сообщены мне, указывалось найти себе помощника и еще одного офицера, с тем что дальше произойдет наращение до требуемого числа офицеров и солдат.
После этого я долгое время никого не видел и ничего не предпринимал.
В этот промежуток времени ГВИУ переехало из Сергиева в Москву. Я вновь зашел справиться о том, переслали ли мои 2 тысячи рублей в Васильково. Мне тогда было указано, что необходимо работать, так как до этого я ничего не сделал. В Москве я остановился на сослуживце инженере Денисове, которого я сделал сторонником своего начинания, указав ему сыскать еще офицеров. Через несколько времени я встретил у своего знакомого Кондратьева, к которому был приглашен на чай, Широкова. Сидя среди незнакомых, разговорились на злобу недоедания. Мы все сошлись на том, как трудно жить, и кто-то сказал, что есть организация, которая поможет изменить положение дела. Словом, обнаружилось сходство желаний, и я предложил наедине Кондратьеву войти в организацию, получив у него согласие, и, как выяснилось в разговоре, мы состояли уже у того же ***.
Впоследствии выяснилось, что Широков состоял тоже. Таким образом, познакомив Денисова с Широковым, я выполнил свою задачу, и у меня образовалась группа. Дальнейшая работа группы велась каждым самостоятельно – моя задача была выполнена.
Мне было предложено навести подробные сведения о Московском узле желдороги, найти места, которыми можно изолировать Москву извне путем порчи железнодорожных сообщений; определить, где держать группы людей для порчи и связи с организацией, – все это было поручено Широкову. Как было видно впоследствии, все это было исполнено в положениях, во всяком случае, до моего участия в этой организации, до конца июля 1919 года, ничего сделано фактически не было.
Кроме того, обнаружилось, что работа ведется и в деле связи. Так, Анчутин, находящийся в организации, ведает автомобильным и мотоциклетным транспортом. Через Денисова мною передавались получаемые распоряжения отыскать, где находятся гаражи, определить их количество. Получил распоряжение найти связь с радиотелеграфом. Все эти сведения, получив, передавал их Тихомирову.
Из результатов этих сведений и получаемого указания, сколько необходимо людей для того, чтобы овладеть ими, я знал от Тихомирова, что им от многого нужно отказаться, так как нет соответствующей силы.
После отъезда моего на фронт (в августе) связь свою с организацией я не поддерживал, и, как она работала дальше, мне ничего неизвестно.
Николая Николаевича Щепкина я встретил у Ханжонкова один раз летом этого года…
В. Жуков
2/XI – 1919 года
После этого я долгое время никого не видел и ничего не предпринимал.
В этот промежуток времени ГВИУ переехало из Сергиева в Москву. Я вновь зашел справиться о том, переслали ли мои 2 тысячи рублей в Васильково. Мне тогда было указано, что необходимо работать, так как до этого я ничего не сделал. В Москве я остановился на сослуживце инженере Денисове, которого я сделал сторонником своего начинания, указав ему сыскать еще офицеров. Через несколько времени я встретил у своего знакомого Кондратьева, к которому был приглашен на чай, Широкова. Сидя среди незнакомых, разговорились на злобу недоедания. Мы все сошлись на том, как трудно жить, и кто-то сказал, что есть организация, которая поможет изменить положение дела. Словом, обнаружилось сходство желаний, и я предложил наедине Кондратьеву войти в организацию, получив у него согласие, и, как выяснилось в разговоре, мы состояли уже у того же ***.
Впоследствии выяснилось, что Широков состоял тоже. Таким образом, познакомив Денисова с Широковым, я выполнил свою задачу, и у меня образовалась группа. Дальнейшая работа группы велась каждым самостоятельно – моя задача была выполнена.
Мне было предложено навести подробные сведения о Московском узле желдороги, найти места, которыми можно изолировать Москву извне путем порчи железнодорожных сообщений; определить, где держать группы людей для порчи и связи с организацией, – все это было поручено Широкову. Как было видно впоследствии, все это было исполнено в положениях, во всяком случае, до моего участия в этой организации, до конца июля 1919 года, ничего сделано фактически не было.
Кроме того, обнаружилось, что работа ведется и в деле связи. Так, Анчутин, находящийся в организации, ведает автомобильным и мотоциклетным транспортом. Через Денисова мною передавались получаемые распоряжения отыскать, где находятся гаражи, определить их количество. Получил распоряжение найти связь с радиотелеграфом. Все эти сведения, получив, передавал их Тихомирову.
Из результатов этих сведений и получаемого указания, сколько необходимо людей для того, чтобы овладеть ими, я знал от Тихомирова, что им от многого нужно отказаться, так как нет соответствующей силы.
После отъезда моего на фронт (в августе) связь свою с организацией я не поддерживал, и, как она работала дальше, мне ничего неизвестно.
Николая Николаевича Щепкина я встретил у Ханжонкова один раз летом этого года…
В. Жуков
2/XI – 1919 года
III
В дополнение к моему показанию, данному 2 ноября, прошу не отказать принять мое искреннее раскаяние в совершенном моем поступке – участии в противосоветской организации. Участие было вызвано вследствие тяжелого материального положения моего и семьи, а получаемые от организации деньги были лишь средством поддерживать жизнь, получаемый же заработок был совершенно недостаточен; политические убеждения не играли никакую роль.
Своей добросовестной работой на советской службе в ГВИУ и желвойсках подтверждаю, что я честно относился к долгу. Это подтвердит комиссар фронта тов. Каныгин. Работал по организации войск вместе с военкомом Николаем Ильичом Подвойским, заслужил его благодарность за исполнение поручений серьезного характера, как самостоятельное образование губернского военного комиссариата г. Сызрани. За доклад о порядке формирования желвойск с изменением некоторых пунктов декрета, представленный Высшему военному революционному совету, имел от него поручение сформировать желдорожные войска. Наконец, теперь в последний момент событий, когда мне было известно в Оренбурге об аресте Федорова, Широкова, когда я мог быть уверен, что организация в той или другой форме раскрыта, я не сделал попытки скрыться, к чему средств и способов в моем распоряжении было сколько мне понадобилось бы: вагон на ж. д. был в моем распоряжении, также я мог бы иметь десятки и сотни тысяч денег, – этого не сделал, а был занят работой по восстановлению линии Ташкентской и Орской желдороги и вел борьбу за передачу мне полной власти по технике по этим же работам. 11 октября у меня было бурное заседание при участии всех высших железнодорожных чинов в Оренбурге, и в тот же день я был арестован, а об аресте Федорова и Широкова знал примерно в первых числах октября.
Говорю вполне утвердительно, что не скрывался лишь потому, что мое бывшее участие в организации не принесло никакого серьезного вреда и участие в ней простят, как человеку, пошедшему в нее из-за нужды.
Прошу же проявить братскую справедливость и не наказывать жестоко за мой непродуманный вполне проступок и позволить дальнейшей работой заслужить вполне мою вину.
Своей добросовестной работой на советской службе в ГВИУ и желвойсках подтверждаю, что я честно относился к долгу. Это подтвердит комиссар фронта тов. Каныгин. Работал по организации войск вместе с военкомом Николаем Ильичом Подвойским, заслужил его благодарность за исполнение поручений серьезного характера, как самостоятельное образование губернского военного комиссариата г. Сызрани. За доклад о порядке формирования желвойск с изменением некоторых пунктов декрета, представленный Высшему военному революционному совету, имел от него поручение сформировать желдорожные войска. Наконец, теперь в последний момент событий, когда мне было известно в Оренбурге об аресте Федорова, Широкова, когда я мог быть уверен, что организация в той или другой форме раскрыта, я не сделал попытки скрыться, к чему средств и способов в моем распоряжении было сколько мне понадобилось бы: вагон на ж. д. был в моем распоряжении, также я мог бы иметь десятки и сотни тысяч денег, – этого не сделал, а был занят работой по восстановлению линии Ташкентской и Орской желдороги и вел борьбу за передачу мне полной власти по технике по этим же работам. 11 октября у меня было бурное заседание при участии всех высших железнодорожных чинов в Оренбурге, и в тот же день я был арестован, а об аресте Федорова и Широкова знал примерно в первых числах октября.
Говорю вполне утвердительно, что не скрывался лишь потому, что мое бывшее участие в организации не принесло никакого серьезного вреда и участие в ней простят, как человеку, пошедшему в нее из-за нужды.
Прошу же проявить братскую справедливость и не наказывать жестоко за мой непродуманный вполне проступок и позволить дальнейшей работой заслужить вполне мою вину.
IV
В дополнение предшествующего показания докладываю, что Мария Николаевна Хомякова, моя знакомая по предшествующей службе с ее мужем, есть родственница Ханжонкова и о степени ее отношения к организации мне ничего не известно. М. И. Хомякова, желая мне помочь в деле пересылки денег для семьи на Украину, направила меня к Ханжонкову примерно в июле 1918 года.
Пойдя на квартиру к Ханжонкову, я не застал его, а познакомился с бывшим там ***, который сказал, чтобы я зашел позже, тогда я, быть может, увижу Ханжонкова. Придя позже, я Ханжонкова также не видел, но застал компанию незнакомых мне людей, которая в разговоре высказывала недовольство о видимом порядке вещей. К тому разговору и сочувствию я также примкнул и предложил сам участвовать в предприятии, которое поможет выйти интеллигентному работнику из тяжелого положения.
Разговаривая таким образом с ***, я согласился принять на себя роль в создании железнодорожных войск. Потом я был еще раз у Ханжонкова по поводу переотправки своих денег семье, и в одно из этих посещений я видел там Николая Николаевича (фамилию не знаю) и еще ряд лиц, из которых помню Тихомирова, с которым встречался уже потом, и теперь уясняю, видел там же Зверева. Потом приехав в Москву, много спустя, я также заходил к Ханжонкову и видел вновь присутствующих лиц – пять-шесть; Николая Николаевича тогда не было. В одно из этих собраний выяснилось, что организация занимается переотправкой офицеров на Украину. Затем решено было создать организацию для активного выступления в Москве.
А. С Ханжонков
Состоя в организации, я должен был дать сведения о количестве навербованных лиц, получая эти сведения через Денисова. Знаю, что у Широкова есть одно-два лица, у Кондратьева, кажется, – семь, которым было поручено сформировать саперную часть, и еще одно-два лица, но без фамилий. Широкову мною было передано поручение от Тихомирова сформировать отряд в 100-верстной полосе вокруг Москвы, а также еще задание – исследовать, где удобнее повести подрыв железнодорожной ветки Пенза – Рузаевка. По этим данным, мне известно из сообщений, что Широков сделать в пользу решения этого задания ничего не может, так как у него нет людей.
В ГВИУ встречался с Бефани, степень его фактического участия в организации не могу определить, так как он часто не бывал в ГВИУ, и я знаю его как человека ленивого и недельного. Перед отъездом заходил к Карагодину, потому мне нужно было сказать, чтобы он увиделся с Анчутиным и что я уезжаю. Карагодин держался вполне конспиративно.
В. Жуков
10/ХІІ – 1919 года
Пойдя на квартиру к Ханжонкову, я не застал его, а познакомился с бывшим там ***, который сказал, чтобы я зашел позже, тогда я, быть может, увижу Ханжонкова. Придя позже, я Ханжонкова также не видел, но застал компанию незнакомых мне людей, которая в разговоре высказывала недовольство о видимом порядке вещей. К тому разговору и сочувствию я также примкнул и предложил сам участвовать в предприятии, которое поможет выйти интеллигентному работнику из тяжелого положения.
Разговаривая таким образом с ***, я согласился принять на себя роль в создании железнодорожных войск. Потом я был еще раз у Ханжонкова по поводу переотправки своих денег семье, и в одно из этих посещений я видел там Николая Николаевича (фамилию не знаю) и еще ряд лиц, из которых помню Тихомирова, с которым встречался уже потом, и теперь уясняю, видел там же Зверева. Потом приехав в Москву, много спустя, я также заходил к Ханжонкову и видел вновь присутствующих лиц – пять-шесть; Николая Николаевича тогда не было. В одно из этих собраний выяснилось, что организация занимается переотправкой офицеров на Украину. Затем решено было создать организацию для активного выступления в Москве.
Состоя в организации, я должен был дать сведения о количестве навербованных лиц, получая эти сведения через Денисова. Знаю, что у Широкова есть одно-два лица, у Кондратьева, кажется, – семь, которым было поручено сформировать саперную часть, и еще одно-два лица, но без фамилий. Широкову мною было передано поручение от Тихомирова сформировать отряд в 100-верстной полосе вокруг Москвы, а также еще задание – исследовать, где удобнее повести подрыв железнодорожной ветки Пенза – Рузаевка. По этим данным, мне известно из сообщений, что Широков сделать в пользу решения этого задания ничего не может, так как у него нет людей.
В ГВИУ встречался с Бефани, степень его фактического участия в организации не могу определить, так как он часто не бывал в ГВИУ, и я знаю его как человека ленивого и недельного. Перед отъездом заходил к Карагодину, потому мне нужно было сказать, чтобы он увиделся с Анчутиным и что я уезжаю. Карагодин держался вполне конспиративно.
В. Жуков
10/ХІІ – 1919 года
V
Деньги для уплаты членам организации я от Тихомирова получил и передавал Дубинину.
Бефани знал как члена организации; Ильина и Оленева не помню.
В. Жуков
14/XI – 1919 года
Бефани знал как члена организации; Ильина и Оленева не помню.
В. Жуков
14/XI – 1919 года
VI
Из лиц, входивших в состав организации, припоминаю Дубинина Виталия Васильевича, который из сочувствия к жестокому состоянию материального положения, в котором приходилось нам жить всем, открыто мне заявил, что он не прочь примкнуть ко всем нам, если будет общее восстание. Делился со мною всякими впечатлениями по поводу совершающихся событий и говорил, что если организации понадобятся его услуги, то сделает, что сможет. Но спустя недолгого промежутка времени куда-то уехал, и я потерял с ним всякую связь. Где он находится, мне не известно.
Потом вспоминаю еще по фамилии Алферова, который пришел ко мне в ГВИУ и сказал, что он должен встретиться с лицами, близко стоящими к организации, и это должно произойти через меня. Тогда же и в то же время пришел или был уже у меня – не помню точно – Тихомиров, которого я и передал Алферову, и они ушли вместе.
Для полного указания лиц, причастных хотя косвенно к организации, лиц, которые сочувствовали этому движению, показываю, что мне Денисовым было сказано о Гассовском, который мог бы быть участником. С Гассовским я говорил однажды на эту тему в очень неопределенной форме о вступлении в военную организацию, и никаких точных мнений и желаний ни с какой стороны не выявилось. Решено было поговорить после, но этот разговор не состоялся.
Из сослуживцев, которые были настроены против видимого порядка вещей, могу сказать о бывшем полковнике Годлевском (начальник железнодорожного отдела ГВИУ), которому было ясно из моих разговоров, что я состою в какой-то организации. Он иногда говорил о протекающих событиях на фронтах гражданской войны и выражал сочувствие белым.
Из разговоров по этому вопросу предполагаю, что (бывший генерал) Козляников являлся также сочувствующим. Но как Годлевский, так и Козляников в организации не состояли, а то об их участии я знал бы.
Кроме того, нужным считаю указать и на Трестера, который говорил часто о всяких событиях, вероятно, из источников, которые получались из источников у начальника ГВИУ Корасташевского. К Трестеру относились весьма недоверчиво, предполагали его стоящим в партии коммунистов и поэтому не доверяли.
Мнеон говорил, что он поможет, если нужно будет, но участия в организации не предлагай. Что я состою в организации, ему я говорил. Свою помощь предлагал при условии самой строгой конспиративности.
В. Жуков
13. XII – 1919 года
Потом вспоминаю еще по фамилии Алферова, который пришел ко мне в ГВИУ и сказал, что он должен встретиться с лицами, близко стоящими к организации, и это должно произойти через меня. Тогда же и в то же время пришел или был уже у меня – не помню точно – Тихомиров, которого я и передал Алферову, и они ушли вместе.
Для полного указания лиц, причастных хотя косвенно к организации, лиц, которые сочувствовали этому движению, показываю, что мне Денисовым было сказано о Гассовском, который мог бы быть участником. С Гассовским я говорил однажды на эту тему в очень неопределенной форме о вступлении в военную организацию, и никаких точных мнений и желаний ни с какой стороны не выявилось. Решено было поговорить после, но этот разговор не состоялся.
Из сослуживцев, которые были настроены против видимого порядка вещей, могу сказать о бывшем полковнике Годлевском (начальник железнодорожного отдела ГВИУ), которому было ясно из моих разговоров, что я состою в какой-то организации. Он иногда говорил о протекающих событиях на фронтах гражданской войны и выражал сочувствие белым.
Из разговоров по этому вопросу предполагаю, что (бывший генерал) Козляников являлся также сочувствующим. Но как Годлевский, так и Козляников в организации не состояли, а то об их участии я знал бы.
Кроме того, нужным считаю указать и на Трестера, который говорил часто о всяких событиях, вероятно, из источников, которые получались из источников у начальника ГВИУ Корасташевского. К Трестеру относились весьма недоверчиво, предполагали его стоящим в партии коммунистов и поэтому не доверяли.
Мнеон говорил, что он поможет, если нужно будет, но участия в организации не предлагай. Что я состою в организации, ему я говорил. Свою помощь предлагал при условии самой строгой конспиративности.
В. Жуков
13. XII – 1919 года
ПОКАЗАНИЯ В. А. МИЛЛЕРА
I
Я, бывший полковник гвардии Миллер, педагогической деятельностью занимался в батарейных школах ив учебной команде. На фронте я преподавал пехотным офицерам артиллерийское дело. Больше педагогической деятельностью не занимался. В феврале 1918 года я вернулся с фронта, где командовал мортирным дивизионом. Поступил служащим в школу маскировки
[292]на 150 руб. и паек, приводил в порядок дела канцелярии. В что время проводили штаты школы маскировки. Месяца через полтора я бросил школу. Мне пришла мысль о создании новой школы – школы полковой артиллерии. Обратился прямо к тов. Дзевялтовскому, который поручил мне составить план сметы и штаты. Дело это, безусловно, должен знать, но нужна специальная подготовка. Для поступления требовалось среднее образование и командный боевой опыт. С июня – июля школа стала функционировать, начала формироваться в середине мая. Педагогический персонал с помощью ГУВУЗа
[293]– подбирал я лично Рекомендацией служила предыдущая деятельность. Зав. учебной частью – Руссет, генштабист, окончил педагогические курсы, бывший инспектор Вольского или Оренбургского корпуса. Преподаватель артиллерии – Любачевский. Тактику и топографию читал Свенцицкий. Траншейные орудия – Дехтярев, бывший полковник, артил[лерист], заведовавший командой траншейных орудий на фронте, и Подгорецкий, бывший пехотный офицер. Гранатное дело – Брунцов, пехотный офицер. Газовое дело – Геникс, ныне инструктор классов в школе газотехники.