7) Возвращаясь к 1918 году, времени существования «Правого центра», укажу, что в распоряжении его имелась какая-то военная организация или он имел с ней связь. Это относится к июню – июлю 1918 года. После одного из заседаний Совета, помню, Леонтьев просил меня задержаться, чтобы переговорить об одной из записок (кажется, о местном управлении). Пока я ждал, он в той же комнате, немного поодаль, вел разговор с Гурко, из которого я мог уловить, что Гурко держит связь с военными. Они вместе с тем выругали Кишкина, который все дело портит, помню брошенную фразу: «Набирает каких-то, говорят, мальчишек-гимназистов!»
   8) Возвращаясь к тому же времени, считаю необходимым отметить, что в продолжение того же разговора было сделано упоминание, что торговопромышленники дали полмиллиона (500 000) денег и решили этим ограничиться.
   9) Я уже упоминал, что в самом конце марта 1919 года состоялось совещание, на котором был некий Азаревич, приехавший из Сибири. Я забыл добавить, что на том же совещании присутствовали приглашенные Леонтьевым два офицера: один маленького роста, с бородкой, фамилии его не знаю, прибывший также из Сибири, и другой (из сопостановления с упоминанием его фамилии в одной беседе Леонтьева и Щепкина думаю, что это Хартулари) – с юга. Оба они сделали так называемую информацию и отвечали на разные вопросы, преимущественно политического свойства. После обмена все разошлись, а в следующем заседании, происходившем уже без них, было решено послать гонцов с информацией и обменом ее к Колчаку и Деникину, о чем я уже показывал. На вопрос (не помню кого), каким образом эти люди (то есть неизвестный и Хартулари) попали к нему, Леонтьев ответил, что это через «Тактический центр».
   10) Зная, что я живу в доме Найденовых, и зная с моих слов, что я там раза два-три видел Ивана Давидовича Морозова, Леонтьев как-то в конце апреля или начале мая 1919 года спросил меня, не увижу ли я его скоро, и просил, если увижу, сказать ему, чтобы он напомнил Сергею Арсентьевичу Морозову о деньгах, так как его трудно поймать, И. Д. Морозов жил в деревне, за последние полтора года приезжал в Москву всего 4–5 раз, и увидел я его v Найденовых на именинах сестры, 22 мая. Я отозвал его, передал поручение, и на следующий день он сказал мне, что ведь Сергей Арсентьевич половину отдал (150 000 рублей), а другую – даст потом. Здесь я считаю, что Ив. Дав. Морозов является только передаточной инстанцией, так как он те два-три раза, которые я перед тем видел его, говорил, что от всякой политики еще весной 1918 года отошел. После этого, насколько я знаю, он приезжал в Москву раз в августе; я тогда видел его у Найденовых за обедом.
   11) В числе лиц, которых видел в «Совете» в феврале 1918 года, вспоминаю Валериана Николаевича Муравьева. Тогда он рассуждал о внешней политике, был он только один раз. Я его помню лицеистом, но с 1905 года с ним не встречался; он так изменился, что я только потом узнал, что это и есть Муравьев. В июне, кажется, он приходил в заседание «Совета», но ушел до конца, так что мне опять не удалось возобновить знакомства. Встретился я с ним опять в сентябре – октябре за обедом у Марии Юрьевны Авиновой (он сказал, что услышал потом мою фамилию, не подозревая, что это я). Он говорил, что занимается в военно-исторической комиссии и одновременно поступил в Главлеском. Не так давно (недели за две-три до моего ареста, я думаю) я встретил его во дворе Главлескома; он получал и отбирал в числе других картофель и рыбу. Мы поздоровались, и, когда я спросил его, окончательно ли он обосновался в Главлескоме, он мне сказал, что на днях, вероятно, переходит к т. Карахану заведующим информационным бюро или что-то в роде этого и, так как получит право избирать ближайших сотрудников, хочет перетянуть туда Котляревского. После этого я более не видел его.
 
   Предыдущее мое показание имело целью в кратчайший срок дать ясную картину существовавших в 1918–1919 годах контрреволюционных организаций и возможно скорее указать лиц, так или иначе причастных к этим организациям.
   Здесь я старался вспомнить, перебирая в своей памяти, все, что мог, факты, которые ускользали раньше и которые постепенно удалось восстановить в своей памяти.
   Характеристика отдельных лиц мною излагается в очерке деятельности «Совета общественных деятелей».
   В заключение укажу на следующее: указание следственной власти о том, что Леонтьев после августа продолжал свою контрреволюционную деятельность, явилось для меня откровением. Я считал, что посылка Гершельмана является лебединою песнью, тем более что ни разу после этого у нас не было разговора о прошлых делах, ни разу он не спрашивал меня, вернулся ли Гершельман. То, что, несмотря на это, он, как вы говорите, продолжал действовать, не обмолвливаясь со мною ни словом, объясняю тем, что, видя меня утопавшим в главтопской работе, он считал меня просто потерянным для него лицом. Да и, повторяю, если он хотел бы говорить со мною, то обстановка была неблагоприятная. В стремлении и здесь открыть и сказать все, что могло бы помочь Советской власти, я думаю над тем, кто бы мог знать что-нибудь, и вспомнил Елизавету Ивановну Малеину (служившая в Плодовощи, жила прежде в санатории доктора Кишкина на Молчановке, а потом, кажется, где-то в Кисловском переулке). Когда я работал с Леонтьевым и писал записки, о которых упоминал ранее, то печатала их Малеина; у Леонтьева от нее тайн абсолютно не могло быть, это я утверждаю определенно.
   17 февраля 1920 года И. Виноградский

V

   В дополнение к данному мною сегодня утром показанию добавляю:
   1) В первом моем показании я, кажется, упомянул, что Леонтьев сказал мне о поездке Гершельмана в сентябре, но, по-видимому, это было в октябре, так как весь сентябрь и Леонтьев и Д. М. Щепкин почти в городе не бывали.
   2) В числе лиц, принимавших участие в первых совещаниях в Москве, в Фуркасовском переулке, припоминаю профессора Новгородцева, потом он был представителем от кадет в «Правом центре», говорили также, что после отъезда Милюкова он стал лидером кадетской партии.
   3) Не могу утверждать, был ли С. Д. Урусов официальным делегатом «Совета общественных деятелей» в «Правом центре», по, во всяком случае, в заседаниях его принимал участие и о работах его должен был быть осведомлен. Об этом сужу по тому, что весною 1918 года Леонтьев просил меня принести какую-то записку на квартиру к Урусову. Там было совещание, на которое меня не пригласили, но мельком через открытую дверь видел Гурко и Новгородцева, членов «Правого центра».
   4) Как-то зимою 1918/19 года, в каком месяце положительно не помню, шел разговор о том, что в Москве осталось мало политических деятелей. Леонтьев, касаясь кадетов, упомянул, что из 20–25 человек Центрального Комитета их в Москве осталось всего пять человек, которые, однако, продолжают заседания.
   5) Вспоминаю еще: в одно из моих последних посещений Леонтьева у него на квартире в июне – июле 1919 года, он мне сказал, что в «Национальном центре» разрабатываются вопросы государственного управления, что этим занимается Борис Дмитриевич Плетнев (кадет, брат профессора, преподаватель Ярославского лицея, но живущий в Москве) и что хорошо мне было бы повидаться с ним, чтобы выяснить нашу точку зрения, согласно нашим работам предшествовавшего года. В назначенный мною день и час Плетнев пришел ко мне, и наша беседа продолжалась часа полтора; я развивал ему мысли, вложенные в записки 1918 года. Более я его не видел, хотя и обещал позвонить к нему, но так и не позвонил, забыл.
   17 февраля 1920 года Н. Виноградский

VI

ХАРАКТЕРИСТИКА ЧЛЕНОВ «СОВЕТА ОБЩЕСТВЕННЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ»
   1. ЩЕПКИН ДМИТРИЙ МИТРОФАНОВИЧ
   Один из учредителей «Совета» осенью 1917 года и деятельный его участник в период легального его существования. После отъезда М. В. Родзянко на Юг (ноябрь 1917 года) вступает в должность председателя «Совета». Его кандидатура выдвинута вследствие уменья уладить с разными политическими группами и примирять различные течения. В должности председателя «Совета» оставался все время, вплоть до фактического прекращения существования «Совета» в июле 1919 года. В период полулегальной (декабрь – март 1918 года) и в особенности нелегальной деятельности «Совета» (с марта 1918 года) вместе с С. М. Леонтьевым – фактический и идеологический руководитель «Совета», в руках коих была сосредоточена вся деятельность и работа «Совета». С марта 1918 года уполномочен «Советом» совместно с Леонтьевым представительствовать всюду, где окажется необходимым, от имени «Совета». Таким образом, был делегатом «Совета» в «Правом Центре» (1918 год) и в «Тактическом центре» (1919 год). На нем лежали обязанности вести переговоры политического и главным образом тактического характера с другими общественными и политическими организациями и партиями. Участвуя вместе с С. М. Леонтьевым персонально в разных собраниях (например, в клубе Кусковой и Прокоповича), [235]считался там представителем тех течений, которые разделялись «Советом» (конституционно-монархического и военной диктатуры), впредь до установления «порядка», «нормальных политических условий».
 
   2. ЛЕОНТЬЕВ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ
   Вместе с Щепкиным Д. М., активный и фактический руководитель «Совета», являвшегося при них скорее всего политической декорацией. По своим личным свойствам пользовался безграничным влиянием не только в «Совете», но и на Д. М. Щепкина. В высших организациях («Правый» и «Тактический» центры) пользовался большим влиянием и в противоположность Щепкину, занимавшемуся вопросами политического и тактического характера, вел наиболее активную деятельность по связи с военными делами. Наиболее яркая и выпуклая фигура 1919 года в смысле роли, которую мог бы играть, на случай переворота, в будущем правительстве.
 
   3. УРУСОВ CЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ
   Член «Совета» с января 1918 года. Пользовался в 1918 году большим влиянием в «Совете». Близко связан персонально с Д. М. Щепкиным и С. М. Леонтьевым. В 1918 году принимал активное участие в политической работе (участие в «Правом центре»), вел переговоры с немцами. В 1919 году значительно менее активен, в особенности после заключения в тюрьму; посещал заседания «Совета» редко.
 
   4. УСТИНОВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ
   Член московских совещаний и «Совета» [236]с момента их основания. Посещал почти все заседания «Совета», интересовался его деятельностью и часто выступал с большими политическими речами, преимущественно академического и аналитического характера (по вопросам государственного устройства, конституции и т. д.); тем не менее лично влиянием не пользовался. Типичный представитель старого «общественного деятеля», считающего ненормальным сидеть сложа руки, считающего необходимым «что-то делать», часто не зная, что именно, но сохранившего привычку и потребность присутствовать в общественных собраниях и говорить на политические темы.
 
   5. СТЕМПКОВСКИЙ ВИКТОР ИВАНОВИЧ
   Вступил в «Совет» во второй половине лета 1918 года после прекращения деятельности «Совета земельных собственников». Особенно тяготился советским строем и с жадностью и с любопытством выслушивал «информации», надеясь почерпнуть в них утешительные для себя данные. В этом стремлении готов был верить самым нелепым слухам. Посещал все заседания «Совета», движимый главным образом указанным выше любопытством и привычкой посещать политические беседы. Сам выступал в «Совете», главным образом по аграрному и крестьянскому вопросам; влиянием тем не менее абсолютно не пользовался.
 
   6. ПРОФЕССОР СЕРГИЕВСКИЙ
   Введен в «Совет» зимой 1919 года (кажется, в феврале) в связи с оживлением политической деятельности в Москве в качестве представителя молодой профессуры; близок к Д. М. Щепкину. Отсутствуя часто, редко бывал в заседаниях «Совета», но живо интересовался им. По самому характеру своего вступления должен был играть активную роль в случае создавшихся благополучных обстоятельств.
 
   7. МУРАЛЕВИЧ ВЯЧЕСЛАВ СТЕПАНОВИЧ
   Участник «Совета» с начала его образования. Будучи делегирован «Союзом трудовой интеллигенции», [237]считался поэтому идейным представителем преимущественно учительских кругов. Не будучи в 1918–1919 годах формально ими делегирован, после прекращения существования «Союза трудовой интеллигенции» тем не менее продолжал считать себя идейным отразителем этих кругов и информировал «Совет» о господствующих там течениях и настроениях. В 1919 году посещал заседания «Совета» реже, будучи часто в командировках. Непримиримый враг Антанты и поборник германской ориентации.
 
   8. ЛОСКУТОВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ
   Старый участник «Совета», представлявший в нем наиболее демократические тенденции; заседания посещал часто, более всего интересовался вопросами местного управления, земской и городской реформы.
 
   9. МЕЙСНЕР ИОСИФ БОГДАНОВИЧ
   Один из наиболее влиятельных членов бывшего «Союза земельных собственников», [238]перешедший в «Совет» после его ликвидации. Враг Антанты и поборник немецкой ориентации. Интересовался более всего аграрным вопросом и проектами земской и городской реформы. Осенью 1918 года уехал на Украину; после возвращения оттуда зимой 1919 года ни разу в заседаниях «Совета» не участвовал и, тяжело больной, от политической деятельности ушел.
 
   10. КАПТЕРЕВ
   Старый участник «Совета общественных деятелей»; будучи в Москве, постоянно посещал его заседания. Считался отразителем среды молодой профессуры и учительского персонала. Не будучи ими формально делегирован, не выступал от их имени формально, но информировал Совет о господствовавших там течениях.
 
   11. БЕРДЯЕВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
   Один из учредителей «Московских совещаний» и «Совета общественных деятелей». Как мыслитель, философ, а по убеждениям – определенный монархист, был идеологом монархической идеи. С другой стороны, давал идеологическое обоснование революции и различных явлений революции, в том числе коммунистического течения.
 
   12. ШИДЛОВСКИЙ СЕРГЕЙ ИЛИОДОРОВИЧ
   Участник «Московских совещаний» и Совета с их основания. В начале 1918 года один из влиятельных членов Совета, разошедшийся с ним на почве ориентации. После того как Совет в июле 1918 года определенно и безоговорочно примкнул к германской ориентации, из его состава вышел. Несмотря на то что зимою 1919 года вопрос об ориентациях в Совете отпал, Шидловский в его состав не вернулся и вообще с половины 1918 года от политической деятельности совсем ушел.
    Н. Виноградский
   12 апреля 1920 года

VII

   Дополнительно сообщаю:
   1) Ник. Ник. Щепкин состоял в «Нац. центре» и в «Союзе возрождения», в последний он был введен для ослабления левых элементов и в «Такт, центр» входил официально от «Союза возрождения». Заместителем его был Александр Дмитриевич Бородулин, под фамилией Денисов; в СВ входил также Кондратьев, бывший товарищ министра продовольствия при Временном правительстве. К СВ был близок Прокопович. Другие участники СВ, безусловно, неизвестны.
   2) В НЦ входили Котляревский, два старообрядца, кадет профессор-биолог Кольцов; Протопопов и Кизеветтер, безусловно, не входили; Кишкин не входил, но был близок.
   3) Гершельман, посланный в октябре на Юг, не был специальным гонцом НЦ, им воспользовались как оказией (он старый университетский товарищ Д. М. Щепкина) для уведомления Деникина, что все старые явки прекращены; он вернулся обратно и уже в декабре поехал через Могилев с неким Фабрициусом, которому в Могилеве было поручено организовать Трамот и который взял Гершельмана под видом служащего.
   4) Герасимов имел большое влияние на Мельгунова как старый его учитель, покрикивал на него и говорил: «К черту ваши социалистические бредни!» Мельгунова считали единственным человеком, с которым можно было говорить из СВ.
   5) Мария Ивановна привела к Леонтьеву англичанина Поля Дюкса (Павел Дюкс), главу английской контрразведки в России, жившего в Петрограде и приехавшего в Москву, чтобы завязать связь с местными политическими организациями. Поль Дюкс был агентом Черчилля и связан был непосредственно с Юденичем. Свиданию его с Леонтьевым предшествовало совещание с Трубецким, не является ли Поль Дюкс провокатором, но решено было видеть его, считая, что если это провокация, то они уже влопались через Марию Ивановну. Поль Дюкс имел свидание также с Н. Н. Щепкиным. В разговоре с Леонтьевым Поль Дюкс более всего интересовался отношением московских организаций к военной интервенции англичан и оккупации части России; ему было указано на желательность обеспечения тыла Деникина по мере продвижения Деникина, с тем чтобы непосредственное занятие новых местностей и Москвы было произведено войсками Деникина.
   После отъезда Поля Дюкса из России Мария Ивановна явилась опять в Москву, виделась с Леонтьевым, внушила ему еще меньше доверия, чем летом, и указала, что она является главой английской контрразведки, так как заместитель Поля Дюкса не приехал, имеет неограниченные полномочия от английского правительства, обладает денежными средствами. Говорила, что даст миллион рублей денег, денег не присылала, на чем все переговоры с ней были прерваны.
   Она, между прочим, говорила, что благодаря подкупу значившийся в списке расстрелянных по военной организации НЦ Евреинов на самом деле был освобожден.
   6) На вопрос, чем же занимался НЦ, кроме связи с военной организацией, мне стало известно, что кроме собраний для общих политических суждений НЦ завел проскрипционный список коммунистов по карточной системе (около 10 000 карточек, на которые заносились служебные перемещения и устанавливались псевдонимы). Эту работу, стоившую свыше 10 000 рублей в месяц, вели три лица по газетам и агентурным путем, работа эта потом была запущена и осенью прекращена.
   7) После расстрела бывшего генерала Кузнецова Трубецкой отвез его семье пособие и за несколько дней до ареста по почте получил письмо от сестры Кузнецова, его не знавшей (и, очевидно, предполагавшей в нем пожилого человека), просившей его взять ее бонной к его детям и обещаясь воспитать из них настоящих контрреволюционеров.
    Н. Виноградский
 
   Еще припоминаю следующие факты:
   1) В состав «Нац. центра» входил Фельдштейн (государственник).
   2) Фамилия старообрядца, входившего в НЦ, – Онуфриев, он уехал неизвестно куда.
   3) Н. Н. Щепкин входил в НЦ и в «Союз возрождения» не персонально, а в качестве представителя кадетской партии, делегированный Центральным Комитетом. Он делал в ЦК партии доклады о деятельности НЦ и осведомлял его о действиях «Нац. центра». После ареста Н. Н. Щепкина он никем от ЦК кадетской партии заменен не был.
   4) Членами ЦК кадетской партии, безусловно, состоят Н. М. Кишкин, Д. Д. Протопопов и Кизеветтер.
   5) Профессор Бухшпан членом НЦ не состоял, но несколько раз принимал в заседаниях участие при обсуждении экономических докладов.
   6) При образовании «Нац. центра» в 1918 году в нем присутствовал Галяшин, до образования НЦ входил делегатом этой группы в «Правый центр».
   7) В заседании НЦ летом 1919 года, в котором обсуждалась кандидатура Леонтьева в будущее правительство, принимали участие члены «Союза возрождения», а именно: Мельгунов, Бородулин (Денисов), Кондратьев и Цедербаум (брат Мартова), было еще два-три человека. Члены «Совета общественных деятелей» на это заседание приглашены не были. Против кандидатуры Леонтьева возражал очень горячо Герасимов, находя Леонтьева неподходящим, вкладывающим в свою работу слишком личное отношение и опасаясь мстительности с его стороны.
   8) После ареста Н. Н. Щепкина Трубецкой шифровал донесения, отправляемые белогвардейцам.
   9) Приехавший летом 1919 года в Россию Поль Дью (П. Дьюкс), [Поль Дюкс] между прочим, поставил вопрос об отношении русских общественных групп, находящихся в Москве, к самостоятельности Финляндии; вопрос этот обсуждался в «Нац. центре», который высказался против самостоятельности Финляндии.
   10) В числе сведений, сообщенных белогвардейцам, значатся следующие (по точному выражению Трубецкого, «мы сообщили»):
   1) англичанам было сообщено о существовании в Москве коммунистической организации ТАИ (Туркестан, Афганистан, Индия), поставившей целью вести широкую коммунистическую пропаганду в указанных странах, на что назначены большие средства и подготовляются кадры агитаторов;
   2) Деникину сообщено об извлечении из высших учебных заведений Москвы при обысках летом 1919 года значительного числа бланков этих учреждений, удостоверяющих личность, со старыми факсимиле подписей и старыми печатями;
   3) Деникин предупрежден о значительном скоплении красноармейских частей в районе Тулы (во время мамонтовского набега).
   11) У Кольцова хранились суммы НЦ, и он передавал необходимые деньги на военную организацию С. Е. Трубецкому; доказать наличность у Кольцова сумм «Нац. центра» трудно, так как у него постоянно хранились значительные деньги Научного института.
   20 февраля 1920 года Н. Виноградский

VIII

   1) Относительно «Союза возрождения» в Москве выясняется следующее:
   С. П. Мельгунов показал, что членами СВ состояли кроме Н. Н. Щепкина, Волк-Карачевского (умершего), Кондратьева и Бородулина еще Розанов (меньшевик), Цедербаум (Левицкий), Семен Маслов, Филатьев и Потресов. Он указал, что Бородулина (Денисова) он не видел месяца два или более, но слышал, что Бородулин недавно заходил к С. М. Леонтьеву в Плодовощ. Несколько дней перед тем В. Н. Муравьев в разговоре о Бородулине заметил, что он имел связи между рабочими и что приговоренный прошлым летом к высылке меньшевик-рабочий, руководивший забастовкой на Александровской железной дороге, был знаком с Бородулиным и находился под его влиянием. В связи с этим вспоминаю, что С. Е. Трубецкой говорил, как рабочие умеют конспирировать, заметил, что осенью, после ареста Н. Н. Щепкина, к нему пришел «один из левых», совершенно изменивший до неузнаваемости внешний облик: он приделал рыжую бороду, обстриг брови, подвел глаза и носил очки. Мельгунов отрицает вхождение в СВ Кусковой и Прокоповича.
   2) Относительно С. П. Мельгунова, состоявшего, по словам С. Е. Трубецкого и В. Н. Муравьева, председателем «Союза возрождения» в Москве, припоминаю следующие подробности:
   а) после ареста Н. Н. Щепкина он скрывался более месяца в селе Лопасне или его окрестностях (около 70 верст от Москвы, между Подольском и Серпуховом), причем фальшивый паспорт был выдан ему председателем Лопасненского волостного исполкома;
   б) у Мельгунова имеется потайной архив, «конечно, не на его квартире» (и, по-видимому, не в «Задруге»), где хранятся различного рода документы и записки, касающиеся деятельности «Союза возрождения» и «Национального центра» в Москве;
   в) в день ареста Мельгунов оставил в «Задруге» на письменном столе материалы к сборнику «о деятельности большевиков», в числе которых была статья Котляревского;
   г) на издание этого сборника он получил деньги от «Национального центра» (это сказал еще несколько дней перед тем В. Н. Муравьев);
   д) «Задруга» как кооперативное товарищество обязано главным образом своим существованием Народному банку (очевидно, бывшему кооперативному Народному банку), где ей открыт большой кредит; Мельгунов задумался над тем, успеют ли и догадаются ли его коллеги по «Задруге» взять эти деньги вовремя из банка;
 
   е) записка, отправленная весной или летом 1919 года за границу (по положению в Советской России), была провезена Фрицем Платтеном, который об этом, конечно, не знал, она была каким-то образом вложена в мешок, запечатанный советскими печатями, который Платтен вез за границу, мешок этот был, конечно, взят при аресте Платтена в Финляндии, однако Мельгунов думает, что Аксельроду удалось извлечь оттуда записку и она в Париж доставлена.
   3) Летом 1918 года С. А. Котляревский был у немецкого посланника Мирбаха.
    Н. Виноградский

IX

   По имеющимся у меня сведениям, «Союз возрождения» находился в следующих условиях.
   Весною 1918 года в Москве возникла мысль образовать надпартийную организацию, которая имела бы целью объединить существующие в Москве политические партии на почве общего понимания развертывающихся событий и выработки по поводу их единообразной точки зрения. Меньшевики вначале в СВ не вошли, и, таким образом, в его образовании участвовали три политические партии: эсеры, энесы и кадеты. От первых вошли Авксентьев, Аргунов, С. Маслов и Бунаков, причем вхождение их не было санкционировано ЦК партии. От энесов вошли Мельгунов, Мякотин, Титов и, кажется, Пешехонов с санкции ЦК партии и в качестве делегатов ее, а от кадетов – Астров, Н. Н. Щепкин, Кишкин и Шаховский с санкции ЦК партии, но не в качестве ее делегатов. Бывший тогда в Москве Савинков добивался вхождения в СВ и, очевидно, хотел занять в нем преобладающую и руководящую роль, но не был принят; после этого он занялся самостоятельно образованием военной организации.