Вельскопф-Генрих Лизелотта. Ночь над прерией

   А Марго Крези Игл, жена слепого судьи, когда выполняла свои обязанности медицинской и патронажной сестры, во время одного из своих объездов доставила весть на отдаленное ранчо родителей Квини.
   Отец Квини глубже вздохнул и приободрился, у него с души свалился тяжелый камень. Он очень переживал, что его красивая и толковая любимая дочь стала женой бывшего гангстера. Победа Джо на родео в Нью-Сити наполовину умиротворила его, однако только теперь отец почувствовал окончательное облегчение. Зять стал уважаемым человеком и заработал такую сумму, с которой ранчо можно построить — залюбуешься.
   Халкетт сказал своей матери, своей жене и маленьким братьям и сестрам Квини, что на следующее утро с восходом солнца они отправятся на ранчо Кингов. Только подросшему сыну Генри, к его большому сожалению, придется остаться дома со скотом.
   Подержанный, старый «Форд» забрал шесть человек: на соседнем ранчо добродушно настроенный Халкетт взял еще нескольких детей от четырех до четырнадцати лет и после длительной поездки успешно достиг на своем перегруженном людьми автомобиле хибары дочери и зятя. Квини радостно приветствовала родителей, бабушку и сестер с братьями, ласково потрепала за волосы остальных детей. Джо принялся играть с тремя маленькими Халкеттами и с чужими детьми с таким упоением, что его молодая жена с радостью подумала о дне, когда ее муж сможет забавляться со своим собственным ребенком. Тестю и теще Джо оказал должное уважение и был гостеприимен, бабушку Унчиду принял с подчеркнутым вниманием. Инеа-хе-юкан — Окуте поддержал этот прием.
   Супруги Кинг предусмотрели, что после приключений Стоунхорна и его успеха последуют визиты, и сделали кое-какие закупки. Но Квини угощала гостей не за счет сорока тысяч, которые предназначались совсем для других целей, а на гонорар за эскиз фриза для школьного актового зала. Все было вкусно, и всем было весело.
   Отец Квини поделился хорошими советами для применения полученных долларов и предостерег Джо и Квини, что теперь к ним то и дело будут обращаться со всякими неоправданными просьбами и требованиями. Джо не перечил старому человеку. Квини в бирюзового цвета платье, украшенная ожерельем из бирюзы — память о художественной школе, — была в этот день счастливой, смеющейся, любезной хозяйкой, принимающей гостей. Ее маленькие братья и сестры и привезенные дети наслаждались сластями, которые они так редко получали.
   После еды и курения Халкетт, старый Окуте и Джо пошли посмотреть лошадей и скот, потом поднялись на гребень холма, где Стоунхорн хотел построить колодец, чтобы обводнить сверху засушливый луг и получить воду для питья и умыванья. Скоро должны были начать пробное бурение. Проект внушал надежду, только бы он не потребовал слишком много средств для осуществления.
   На обратном пути к дому мужчины заметили внизу, в долине, автомобиль, который неуверенно ехал по шоссе. Он остановился на противоположной стороне у ранчо Бутов. Водитель вышел, и трое мужчин одновременно узнали в нем Гарольда Бута.
   — У вас плохой сосед, — сказал Халкетт.
   — Отец Айзек, его жена и дочь Мэри — порядочные люди, — ответил Джо. — Но Гарольд совсем опустился.
   — Как же это произошло? — спросил Халкетт. — Можешь ты это понять?
   Джо задумался.
   — Он был избалован и в школе и дома, но препятствий он преодолевать не мог, он уклонялся от них, как трусливая лошадь, и выбирал окольный путь лжи и клеветы. Он попал в плохое окружение. О'Коннор продавал ему бренди, и, наконец, он совершил кражу лошадей. Он давно ненавидит меня, потому что Квини предпочла меня, а не его.
   — Теперь ему будет больно, что это ты, а не он получил сорок тысяч.
   — Наверное. Завтра ему срок, и за решеткой, за стенами, может мечтать потом о том, насколько прекраснее была бы у него жизнь, если бы он сам зарабатывал доллары, если бы я в белой рубашке задохся в газовой камере или загнулся от электрошока и он бы вертелся вокруг вдовы Квини.
   — Джо, есть у тебя в доме деньги?
   — Нет. В банке. — Джо улыбнулся своему тестю. — Я думаю, там надежнее.
   Гарольд Бут, о котором шел разговор, пошел между тем шатающейся походкой не в дом, а вниз, в свинарник, и исчез там. Три наблюдателя продолжили свой путь к рубленой хибаре, чтобы побыть еще всем вместе перед отъездом. Отец Квини не хотел остаться ночевать.
   В четыре часа пополудни гости стали прощаться. Для Халкетта, Квини, Джо и Окуте осталось незамеченным, что на противоположной стороне долины Гарольд вышел из свинарника. Он не мог за такое короткое время вычистить хлев, его пребывание там, должно быть, имело другие причины. Его походка, во всяком случае, не была особенно твердой, а отец — Айзек — встретил сына у двери дома не очень-то приветливо, — это можно было заметить острым взглядом даже и с далекого расстояния.
   Джо был доволен, что его враг Гарольд находится под присмотром патриарха Айзека. Не раздумывая, он решил вместе с Окуте проводить тестя на своих автомобилях. Джо, основательно разбирающийся в автомобилях, боялся за много раз битый старый «Форд», как-то он дотащит троих взрослых и семерых детей, да еще такая дальняя дорога. Хотя Стоунхорн должен был на следующее утро как частный обвинитель вовремя быть в суде в поселке агентуры, но ему было нетрудно, с его быстрым автомобилем, успеть там появиться.
   Квини помахала вслед отъезжающим и принялась затем за уборку и мытье посуды. Цистерна была пуста, и она держала воду, которая была принесена из чужого далекого колодца, в ведре. Она тихо напевала себе под нос и мечтала о том дне, когда ей достаточно будет только повернуть кран, как это делают люди в поселке агентуры, и польется вода. Сын, которого она ждала, не должен был представлять себе жизни без колодца.
   Квини снова разложила все по своим местам и подмела веником помещение, которое и составляло весь дом, единственное произведение старого Кинга, доставшееся ей в наследство. Словно чудом он уцелел, когда даже печка под кулаками пьяного свекра и его старых друзей вылетела вон из дома и случайный выстрел оборвал жизнь старого Кинга.
   В дверь постучали.
   — Войдите! — сказала Квини.
   Однако что-то насторожило ее. Она отложила веник в сторону, накинула большую шаль, достала из кобуры, которая висела на стенном крюке, пистолет, спрятала под шалью. Она встала позади стола, по возможности подальше от двери, так, чтобы оставалось расстояние между нею и вошедшим. Оказалось — Гарольд Бут. Лишь немного поменьше ростом, чем Джо, но более широкоплечий, загорелый, самоуверенный, с притворной приветливостью на широком лице. Он был нетрезв. Квини очень чувствовала запах алкоголя. Страх охватил ее.
   — Ну, молодая жена, — сказал Бут, закрывая за собой дверь. — Ну, молодая жена, осталась одна, совершенно одна в доме?
   Бут, должно быть, видел, что Джо, Окуте и семейство Халкетт уехали.
   Квини собрала всю свою силу воли, чтобы не выказать страха.
   — Выйдите, Бут, я не хочу вас здесь видеть.
   — Не хотите? Но я же постучал, и вы разрешили мне войти. Отчего же теперь так сразу не хотите? Я вам принес хорошую весть. — Гарольд говорил и брызгал слюной.
   — Выйдите, Бут, я не хочу вас видеть в нашем доме, вы оскверняете его.
   — Да, я скоро уйду. Я в самом деле не сделаю вам ничего плохого, миссис Кинг, да, да, ничего плохого. Я хочу только сообщить вам хорошую новость. — Нетерпение во взгляде Гарольда напугало Квини еще больше.
   — Выйдите, Бут, я вам говорю это уже в третий раз. Вы тут ничего не потеряли.
   — Да, я скоро уйду. Я хочу только сообщить вам хорошую новость. Жаль, что нету Джо, он бы проявил большее понимание.
   — Выйдите, Бут, вы не имеете права оставаться в нашем доме, если я вам не разрешаю.
   — Вот ведь какая юридически подкованная молодая жена, научилась от своего мужа! Он имел возможность штудировать эту науку. Но я же хочу вам только сообщить хорошую новость, миссис Кинг.
   — Бут, мое терпение подходит к концу. Выйдите, я требую это в пятый раз.
   — Миссис Кинг, но для вас было бы лучше выслушать мое известие. Поэтому я отваживаюсь ненадолго остаться. Вы ведь не накинетесь на меня сейчас же с ножом или пистолетом, не правда ли?
   — Выйдите, Бут!
   — Если вам так уж не терпится, я тоже поспешу и быстренько сообщу вам мою хорошую новость. Я нашел двух обугленных убитых. Жаль, что ваш муж не сообщил еще об этом полиции. Он мог бы избежать многих неприятностей в связи с новым процессом об убийстве.
   Квини не отрываясь смотрела на Бута. Ее взгляд производил такое действие, что Бутом овладел страх.
   — Да, миссис Кинг, но это же хорошо, что именно я нашел тела. Если бы это был кто-нибудь другой, то он сейчас же обратил бы на это внимание полиции. Да, другой наверняка сразу же побежал бы в полицию. И снова бы принялись за вашего мужа. Но я, Квини, тебе немножко симпатизирую, и я не хочу вам ничего разрушать.
   Квини все еще пристально смотрела на Бута.
   — Завтра начинается мой собственный процесс, не так ли? Но я буду о вашей истории помалкивать. Ты будешь мне благодарна, Квини. Ведь будешь? Вспомни же о наших детских годах, когда мы были в школьном интернате, играли друг с другом… веселились вместе, хотя ты была еще маленькой девочкой, а я уже был довольно большой парень. Я был первый в своем классе, а ты — лучшая в своем. Мы бы подошли друг к другу. Твои родители и мои родители — трудолюбивые ранчеро, они деятельные, непьющие, а Кинги были опустившейся семьей пьяниц.
   — К сыну это не относится, Бут.
   — Не знаю, Квини. Джо был гангстером, он так и остался хулиганом, и ему дан испытательный срок. А я, я только иногда чуточку выпиваю с горя, что ты теперь принадлежишь другому, — но только чуточку, это не в счет.
   — Выйдите, Бут, вы не имеете права оставаться в нашем доме. — Квини повторяла эти слова, словно автомат. Буту показалось, что голос ее дрогнул.
   — Минуточку, Квини, одну минутку. Я тебя всегда любил, кажется, и ты меня любила, пока Джо тогда в прерии ночью не овладел тобой, наверное, силой, а ты, стыдясь это признать, стала его женой; но я все еще люблю тебя, и так же я должен это сказать перед судом, если все говорить стану. Я тебе тоже нравился, это ясно. Поэтому я хотел вам помочь, поймать снова лошадей: это были лошади не только Джо, но также и твои лошади.
   Пегий и гнедая кобыла каким-то образом убежали из вашего загона; ограда недостаточно высока, не электрифицирована, а пегий жеребец — это же бекинг хорс! Да. Он с кобылой добрался до Бэд Ленда, а я был случайно там и решил поймать ваших лошадей. Встретил там двоих, которые тоже на лошадях были, и, когда они услышали, в чем дело и что вы наверняка дадите вознаграждение, они тут же присоединились ко мне: втроем-то уж легче поймать двух бежавших лошадей. Принялись мы, значит, все трое, ловить ваших лошадей. И только мы их поймали, как тут твой Джо вдруг стал стрелять из засады и двоих из нас без предупреждения уложил. Второй еще успел дать ответный выстрел и, наверное, попал в лошадь Джо, жеребую кобылу. Во всяком случае, Джо исчез и кобылы до сего дня не видно. Значит, он загнал ее до смерти, да, загнал до смерти. Но я тогда от него убежал. И то, как Джо с нами там поступил, натолкнуло меня на недобрую мысль: не отдавать ему лошадей, а продать их куда-нибудь подальше. Надо понимать, из мести за двойное убийство. Наверное, он хотел воспользоваться возможностью и застрелить меня. Только по ошибке убил тех. Вот так вот, Квини.
   — Выйдите, Бут, вам нечего делать в нашем доме. — Квини негодовала.
   — И все же, Квини, еще момент, я должен тебе это сказать — несмотря на все, я не хочу доставлять вам неприятностей, не хочу отправить Джо на электрический стул. Он, в конце концов, твой муж, и ты все еще его любишь. Так вот, я до сегодняшнего дня молчал. Когда я теперь побывал в Бэд Ленде, я точно установил, что Джо оба трупа расчленил и сжег. Квини, так не бывает! Он все-таки был гангстером, так скоро такая жизнь не забывается, к тому есть и природные задатки. Значит, завтра на моем процессе по «конокрадству»я должен буду давать показания об убийствах, которые совершил Джо, а также о нашей любви, к которой Джо относится так ревниво. Джо может доказывать, что я хотел продать лошадей, хотя я знал, что они ваши, но это выглядит ничтожно по сравнению с его преступлением. Я могу, конечно, молчать о двойном убийстве. Во что же тебе обойдется мое молчание? Двадцать тысяч?
   — Выйдите, Бут. Вы нарушаете покой этого дома, и, если вы не уйдете, я воспользуюсь своим правом на неприкосновенность жилища. То, что вы говорите, — ложь. Вы украли наших лошадей, и Джо вынужден был обороняться против трех конокрадов, которые по нему стреляли, когда он их остановил.
   — Ах вот как! Молодая жена в курсе дела. Такая большая откровенность перед тобой… Я не ожидал этого от Джо. Однако тем лучше, моя дорогая. — Бут подошел еще на шаг ближе. — Мы знаем уже друг друга так давно, и ты знаешь сама, что значит двойное убийство для Джо. Кому судья будет верить? Сыну ранчеро, даже если он и совершил какую-то глупость, или преступнику со многими судимостями? Но я готов и дальше молчать… только я хочу, чтобы ты за это немножко отблагодарила меня. Дай мне двадцать тысяч, и ты спасешь своего мужа — он не будет ничего иметь против этого: вам останутся другие двадцать, денег достаточно.
   — Вы стали подлецом, Бут, койотом, и вы пьяны. Вы совершенно напрасно пытаетесь меня шантажировать, ведь денег в доме нет.
   — Но мне довольно расписки, Квини, написанной твоей рукой. Чека.
   — Которую вы затем используете против Джо. Жена хотела за молчание заплатить — достаточное доказательство вины. Нет, Бут, из этого ничего не выйдет. Уходите, Бут, или я буду стрелять. — Квини направила на него пистолет.
   — Не стреляй, моя дорогая. Я об этом деле уже рассказал нескольким надежным людям. Пока я жив, они молчат. Если я буду убит, они заговорят и отомстят за меня, и Джо поджарится на электрическом стуле или задохнется в газовой камере. Не такая уж красивая смерть, а он еще так молод… Значит, лучше платить! Не появляйся только сама в суде, маленькая сладкая Квини.
   Тут глаза Гарольда сверкнули, и он накинулся всей массой своего тела на молодую женщину. Одновременно прогремел выстрел. Бут рухнул. Квини оказалась наполовину под ним.
   Он был еще жив, однако чувствовал, что жизни приходит конец, и им овладела слепая ярость и жажда мести. Он попытался задушить Квини, схватил ее своими лапищами за горло. У Квини пистолет выпал. Она снова нащупала его рукой. Задыхаясь от удушья, она выстрелила второй раз, снова не имея возможности прицелиться, но стараясь попасть в голову. Руки душителя ослабли, отпустили ее. Квини бессильно откинулась назад. Она не могла больше пошевелиться. В глазах у нее потемнело. Однако она знала, что она жива и что Гарольд Бут лежит на ней, не дает ей возможности дышать. Это было единственное, что она сознавала, и больше она ни о чем не могла думать.
   В тишине пустынной местности выстрелы были слышны и на ранчо Бута.
   — На той стороне снова пьют и стреляют, — сказал отец, Айзек Бут, своей дочери Мэри и жене. — Как только появились деньги, они принялись за старые песни.
   Мэри и мамаша Бут не ответили.
   Примерно час спустя на шоссе в долине появился автомобиль, он свернул на колейную дорогу, поднялся вверх и остановился у дома Кингов, в котором еще горела мерцающая свеча, свет был виден в окне. Фрэнк Морнинг Стар вышел, вынул ключ зажигания, но не закрыл машину и пошел к двери дома. Его порадовало, что все так спокойно, а он уже боялся, что застанет многочисленное общество… большую компанию. После известия о награде, полученной Джо, у него объявилась масса родственников. Даже Фрэнк собирался заявить о своем притязании. В конце концов он же настоял, чтобы Джо занялся поисками, и, значит, будет не более чем справедливо, если Джо Кинг сделает в резервации что-нибудь для индейской культуры. Фрэнк не стал стучать в дверь, — это же был еще ранний вечер, он просто вошел. На пороге он замер. Несколько секунд он созерцал эту ошеломляющую представшую перед ним картину и вскрикнул:
   — Квини, Квини!
   Молодая женщина, конечно, услышала крик, но не в состоянии была ответить.
   Фрэнк осторожно подошел ближе.
   — Квини!
   Он наклонился к лицу молодой женщины. Глаза она не открывала, но он заметил слабое дыхание. Принес воды, смочил ей лоб и виски. Она открыла глаза, взглянула сперва бессознательно и испуганно на Фрэнка, но, когда тот тихим голосом опять произнес ее имя, кажется, к ней вернулось сознание.
   — Фрэнк?
   — Да, это я, Квини. Что тут произошло?
   — Ты же видишь, Фрэнк. Я защищалась как могла. — Голова у нее снова откинулась набок.
   Фрэнк задумался. Лучше всего было бы ничего не трогать и вызвать полицию. Но он не мог оставить Квини в том положении, в котором она находилась. Он осторожно освободил ее от тяжести убитого и перенес на покрытое одеялом спальное место. Дал ей попить.
   — Где Джо? — справился он.
   — Уехал с моим отцом… автомобиль был так полон… Джо хотел помочь. На нашем кабриолете.
   — А Окуте?
   — Тоже. На своем автомобиле.
   — И этот… этот… он пришел, когда ты была одна?
   Квини кивнула.
   — Можешь ты еще некоторое время побыть одна, Квини? Я хочу сразу же вызвать полицию.
   Квини кивнула.
   Через несколько часов Фрэнк вернулся с двумя полицейскими и Марго Крези Игл.
   У Марго были с собой подкрепляющие средства для Квини, она принялась за нее, успокоила, и ей уже можно было задавать вопросы. В присутствии Фрэнка и Марго большой полицейский начал допрос:
   — Миссис Кинг, что здесь такое произошло?
   — Я была одна. Он напал на меня и стал душить.
   Полицейский записывал.
   — Как это у вас оказался пистолет?
   — У меня есть пистолет и охотничье ружье. Дом расположен уединенно, и я всегда боюсь. Я уже однажды судье Крези Иглу как-то говорила, что боюсь Гарольда Бута.
   — Так, так. Значит, вы выстрелили Буту в голову?
   — Он упал на меня и душил меня за шею.
   — Следы душения есть, — подтвердила Марго. — Он сильно душил ее.
   Полицейский записывал.
   — Ваши показания, Фрэнк Морнинг Стар, у нас уже имеются, — сказал он при этом.
   Маленький полицейский сфотографировал убитого Бута со всех сторон. Большой — конфисковал пистолет и заглянул в магазин. Недоставало двух патронов.
   — Получите ли вы пистолет обратно, решит суд. — Полицейские принялись выносить тело. — Судебно-медицинская экспертиза установит, с какого расстояния вы стреляли, миссис Кинг.
   Полицейские исчезли. Снаружи завелся мотор. Марго и Фрэнк остались с Квини. Марго вытерла как могла лужу крови на полу и дала Квини крепкого чая.
   Полицейские поехали на своем «джипе» прямо на квартиру Эйви и вытащили его из приятной беседы с заведующей социальным обеспечением Кэт Карсон и ее коллегой Хаверманом.
   — Вскрытие одного застреленного, — сказали они. — Лучше всего сразу же, не так ли?
   Эйви вздохнул и собрался.
   — Убитый известен?
   — Гарольд Бут. Квини Кинг застрелила его.
   Эйви это потрясло. Он не сказал больше ни слова, а распорядился доставить убитого в больницу, в операционную.
   В то время как Эйви приступил к работе и тотчас же установил, что оба выстрела были произведены с самого близкого расстояния, длинный полицейский принялся дежурить на улице агентуры, чтобы перехватить Джо, когда он будет возвращаться с ранчо Халкеттов. Ждать ему пришлось долго, потому что Джо и Окуте проводили семейство до самого дома. Наконец в утренних сумерках появились два автомобиля.
   Длинный полицейский остановил Джо. Окуте остановился тоже.
   — Кинг, пожалуйста, ответьте мне на следующий вопрос: вам запрещено владеть огнестрельным оружием?
   — Только на время испытательного срока. Потом я могу подать заявление, и мне снова дадут разрешение.
   — Этот запрет касается и пистолета в вашем доме.
   — Это не мой пистолет, а моей жены.
   — Не есть ли это явный обход положения?
   — Я думаю, нет. Мы живем в глуши, моя жена должна иметь возможность защитить себя, если я этого больше сделать не в состоянии.
   — Разве защищаться можно только огнестрельным оружием?
   — В определенных случаях да.
   — Можно же позвать на помощь полицию.
   — Да, но если это далеко и нет телефона…
   — Когда вы уехали из дома?
   — Вчера после обеда, в четыре часа.
   — Куда?
   — С моим тестем и его семьей на его ранчо.
   — Сколько времени вы были вместе с семьей Халкетт?
   — До трех часов утра.
   — Свидетели?
   — Отец семейства, с которым я разделил ночное ложе. Не ответите ли и вы мне теперь на один вопрос?
   — Если он относится к делу.
   — Что случилось?
   — Ваша жена застрелила Гарольда Бута.
   — Могу я теперь ехать дальше?
   — Да.
   Джо Кинг и Окуте, несмотря ни на что, не превысили разрешенной скорости.
   Когда они вошли в дом, лицо Квини слегка просветлело. Марго и Фрэнк попрощались. Окуте ушел в свою палатку. Квини и Джо остались одни. Джо сел на край кровати. Квини прикрыла глаза и снова открыла, она положила свою руку в руку Джо, как будто ей снова надо искать защиты.
   — Он хотел нас шантажировать, Джо. Двумя убитыми на Бэд Ленд. Он сказал, что ты без предупреждения застрелил двух мужчин, которые хотели помочь ему поймать наших лошадей. Что, наверное, ты подумал, будто один из них Бут. Что ты затем убитых обезобразил и сжег, чтобы скрыть двойное убийство. Он сказал, что заявит об этом завтра на своем процессе в суде, если мы не дадим ему двадцати тысяч долларов отступного за молчание. Сказал, что он уже кое-кому эту тайну доверил и, если он умрет, они будут мстить.
   — За это ты в него стреляла? — Голос Джо прозвучал строже, чем он хотел бы.
   — Нет. Не за это. Я раз десять требовала, чтобы он покинул наш дом. Я предупредила, что буду стрелять. А он набросился на меня…
   — Что ты сказала полиции?
   Трезвый деловой расспрос, который самому Джо, естественно, казался необходимым, терзал Квини. Ее рука, которая лежала в руке мужа, вяло соскользнула. Она склонила голову набок и больше не смотрела на Джо, от которого она ждала не только сочувствия, но и утешения.
   — Я сказала правду. Он был пьян и набросился на меня, когда я была одна.
   — И ничего больше?
   — И ничего больше.
   — Ты устояла?
   — Да.
   — Значит, необходимая оборона?
   — Да.
   — Они тебя оправдают. Только из-за пистолета они злятся. Но они не могут сделать ничего другого, как заставить меня отсиживать остаток срока. — Когда Джо увидел, какие большие глаза сделались у Квини от испуга, он улыбнулся. — К рождению я бы, наверное, возвратился.
   — Джо, они не должны наказывать тебя за мой пистолет!
   — Если ты им это так мило скажешь, Квини, конечно, нет. — Он стал снова серьезным. — Но хорошо, что он мертв, хау.
   — Это хорошо, что не тебе пришлось это сделать, Стоунхорн. Его друзья теперь будут нам мстить?
   — Захотят, конечно, но трудно им это сделать. Я преуспел в необходимой обороне, и есть единственный еще живой тому свидетель.
   Рассказали обо всем Окуте. Он выслушал их молча и в тот же день отправился, по-видимому, в далекую поездку, потому что предварительно как следует заправился.
   Квини между тем легла в больницу. Джо после той ужасной ночи больше боялся за ребенка, чем сама Квини. Он уговорил ее, сам отвез в автомобиле, поручив заботам Марго Крези Игл под врачебным наблюдением Питера Эйви. Внешне невозмутимый, внутри как расплавленный камень, пылающий и неспокойный, он дождался, пока сам Эйви не заверил его, что, несмотря на кровотечение, непосредственной опасности нет, но что Квини необходима, по меньшей мере, неделя постельного режима.
   — Посещение?
   — В дни посещений — пожалуйста.
   Джо попрощался с Квини и покинул больницу удовлетворенным. Молодая женщина обрела покой. Но Джо еще не расстался со страхом, что Бут, может быть, убил его ребенка.
   Для Квини было большое облегчение, что она оказалась в совершенно другом доме, дышала совершенно другим воздухом, общалась с совершенно другими людьми. У нее не было никаких иных обязанностей, кроме как следить за своим здоровьем, и в дезинфицированных кроватях и стенах не было никаких снов. Атмосфера была эйр-кондишен. Квини живо вспомнила художественную школу и как будто издалека замечание Стоунхорна о людях, которые в профильтрованном воздухе и регулируемой температуре живут не настоящей жизнью. Вместе с ней в палате находились две молодые женщины, которые уже перенесли некоторые небольшие осложнения, им скоро предстояли роды. Все трое наслаждались спокойствием и заботой, регулярным хорошим питанием. Они перекидывались незатейливыми шутками, делились переживаниями, посмеивались друг над другом, ни одна из них не чувствовала себя больной. Смуглые молодые лица, черные волосы ободряюще контрастировали со снежно-белым постельным бельем. Квини была свидетельницей, как сначала одна, потом другая молодая женщина ушли и через какое-то время возвратились назад, обессиленные, но счастливые, и начали в определенные часы, окруженные сияющей чистотой, ублаготворять маленькие требовательные существа молоком. Когда обе покинули больницу, Квини один день, прежде чем были помещены новые пациентки, оставалась одна. Марго Крези Игл нашла для нее с четверть часа, несмотря на то что у нее всегда было много срочной неотложной работы. Марго радовал ее посвежевший вид, спокойные теперь черты ее ставшего еще более прекрасным лица. Казалось, все мрачное, тяжелое изгладилось в памяти молодой женщины. Но, возможно, не изгладилось, не исчезло, а только ушло куда-то вглубь и где-то там покоилось.