Вельскопф-Генрих Лизелотта. Токей Ито (Сыновья Большой Медведицы - 3)

   Когда шитье утомило, она отложила работу. На какое-то время вернулась к мыслям об отце, потом достала хорошо запрятанное письмо. Почерк был неровный, но разборчивый. Это было письмо вольного всадника Адамса. Он обещал помочь ей, как только она оставит форт. Обещал еще сообщить о себе.
   Письмо было написано несколько месяцев тому назад. Тобиас тайно доставил его. Помнит ли еще Адамс о Кэт?
   Девушка снова принялась за работу. День казался ей нескончаемым, ведь она ждала. В наступающих сумерках мелькали снежинки, падающие с затянутого тучами неба. Она слышала, как солдаты пошли получать ужин. Девушка не зажигала лампы. Стало темно. Наконец дверь отворилась и бесшумно вошел разведчик. Он прижался к стене подальше от окна. Кэт закрыла занавеску.
   - Что сказал Уотсон о дакоте? - спросил Тобиас. - Вы должны были это слышать. Крышка люка была открыта. Вы уже сидели в комнате коменданта, когда Уотсон и Роуч были в подвале...
   - Тебе незачем мне это доказывать, Тобиас. Я и так скажу тебе, что слышала. Зачем мне это от тебя скрывать? Если Токей Ито останется скованным в подвале, через несколько дней он умрет. Они решили давать ему теперь понемногу пить.
   - Есть приказ об освобождении. Моррис, художник, за это боролся. Он знал Токей Ито еще мальчиком. Роуч решил запросить подтверждение, чтобы выиграть время. Я курьер, и я знаю белых людей. Приказ есть приказ, и письменный приказ они никогда уже не отменят. Они подтвердят освобождение.
   - Но Токей Ито уже умрет.
   - Индеец умирает, если он хочет умереть. Кэт, вы должны сказать Токей Ито, что приказ о его освобождении уже получен. Тогда вождь будет хотеть жить.
   - Это должна ему сказать я?
   - Да, вы! У вас есть второй ключ от комнаты коменданта. Вы должны были найти его в вещах вашего отца.
   - Да, действительно. Я могу его дать тебе.
   - Нет. Мне надо ехать с письмом Роуча на Рэндол. Я уже много времени потерял, чтобы говорить с вами. Вы идите ночью в комнату коменданта и спуститесь в подвал. Если вы кого-нибудь повстречаете, то скажите, что дух вашего отца позвал вас и велел следовать за ним. Никто не накажет вас за то, что вы сбились с пути. Вас пошлют прочь, вот и все.
   - Тобиас! Роуч спит в своей комнате над подвалом, а в комнате коменданта каждую ночь стоит человек на посту!
   - Но не сегодня. Я дал парню понять, чтобы он сегодня ночью держался подальше, потому что так желает Роуч, который хочет вас принять у себя, пока вы еще не уехали.
   - Тобиас! Ты сошел с ума!
   Разведчик не мог знать, что переживает Кэт, не мог в темноте видеть ее лица.
   - Я решилась, - сказала она наконец. - Мой отец пожелал бы, чтобы я это сделала.
   - Хорошо.
   Тобиас все не уходил. Он извлек письмо и подал его Кэт.
   - Адамс ждет, когда вы оставите форт, - сказал он. - Он хочет взять вас в жены. Адамс - честный человек. Верьте ему. Вы же знаете, он всегда был за вашего отца.
   - Это ты верно говоришь, Тобиас. - Кэт вздохнула. - Ты еще увидишь Адамса?
   - Я могу передать ему ваш ответ.
   Когда Роуч и фельдшер закрыли крышку люка, узник пошевелился. Он оставил место, на котором стоял, и снова подошел к стене. Его цепи звенели. Он терпеть не мог лежать в грязи на полу подвала и прислонился к стене.
   Снаружи завывал ветер. Иногда что-то посверкивало в сумраке: отдельные заблудившиеся снежинки медленно залетали через окошко. Узник следил за ними пока они не таяли на полу.
   Он был изможден, но сон не шел к нему. В полудреме он предался своим размышлениям, впадая временами в лихорадочный бред. Он думал о своей палатке, о матери, о сестре. Думал о своем мустанге, о просторе прерий. Он вспоминал боевых друзей, которых не надеялся больше увидеть. Узник слышал, что его народ потерпел поражение, изгнан из родных мест; это ему со злорадством живописал охранник. Слышал узник, что и сам он болен и дни его сочтены. Уже несколько дней, как он перестал принимать пищу, ведь руки и ноги под тяжестью оков все равно почти перестали ему повиноваться, ему и в голову не пришло попросить воды, в которой ему теперь тоже было отказано, и узник понял, что уже не изображает равнодушие, а и на самом деле стал ко всему равнодушен. Однако когда появились Роуч с фельдшером, оказалось, что не все еще умерло в нем. Будь у него возможность, он тут же убил бы Роуча. Нет, индеец не был все-таки настолько сломлен, чтобы спокойно переносить голос и присутствие кэптена Роуча.
   Наступила ночь. Дакота перестал слышать шаги и скрип внутренней двери эти звуки были ему хорошо известны, - значит, Роуч улегся в постель. Послышался храп. Узник сдерживал кашель, старался получше прислушаться. Дело в том, что караульный, который каждую ночь находился в комнате коменданта, покинул дом. Дакота слышал, как он вышел и запер дверь. Шло время, а он так и не возвращался. У Токей Ито возникло подозрение, которое он в сущности лелеял днем и ночью. Он надеялся, что Роуч прикажет его убить. И он ждал убийцу в тиши каждой ночи. И вот ушел караульный. Почему? Не должно ли произойти что-то, о чем комендант как бы ничего не знает?..
   Около полуночи дверь в комнату коменданта отворилась. Кто-то вошел и запер ее за собой. Послышались шаги. Не шаги караульного - легкие, осторожные шаги. Скрипнула доска, и все стихло.
   Потом послышалось какое-то царапанье по крышке люка. И вот она поднялась. Была спущена лестница. Две маленькие ноги в высоких сапогах со ступеньки на ступеньку переступали вниз.
   Слабый свет луны все-таки проникал через окошко. Дакота различил девушку. Она спустилась на пол, осмотрелась вокруг и подошла к нему. Послышался шепот.
   - Я Кэт, дочь майора Смита. Отец мой умер. Я скоро уезжаю отсюда навсегда. Тобиас просил меня поговорить с тобой.
   - Да? - и это "да" было более движением губ, чем звуком.
   - Война окончена. Получен приказ о твоем освобождении.
   - Чем кончилась война?
   - Вашим поражением. Правда, вначале были одержаны большие победы. Ваши вожди Ситтинг Булл и Крези Хорс уничтожили отряд генерала Кастера, и сам Кастер был убит. Были разбиты генералы Крук, Бентин и Рено, но потом ваши воины выдохлись, боеприпасы иссякли. И им пришлось уходить.
   - Где Рэд Фокс?
   - Поехал в агентуру. Он будет там переводчиком.
   - Что делает Адамс?
   - Ушел в Канаду. Он не хочет оставаться в стране, где убили его отца. Старик не захотел расстаться со своей землей. Когда пришли Длинные Ножи, он с ружьем в руках отбивался от них. Они схватили его и, как у них принято, облили горячей смолой, вываляли в перьях и загоняли до смерти. Так умеют мучить белые люди.
   - Что Адамс будет делать в Канаде?
   - Он хочет взять в аренду у Меховой компании капканы и вместе с Томасом и Тэо заняться отловом бобров. Если удастся получить землю, он будет разводить скот и сеять хлеб. Его судьба сходна с судьбой одного краснокожего. Он говорит, что готов стать вашим братом и жить вместе с вами.
   - Адамс, который говорил такие слова, что ты мне сообщаешь, будет нас все же презирать, потому что мы не ходим за плугом и не разводим скот.
   - Вы научитесь этому, - возразила Кэт.
   Во дворе послышались шаги. Кэт подалась назад, к лестнице. Шаги отдалились и стихли.
   - Теперь иди! - сказал узник. - Ты была достаточно смелой.
   - Я иду. Когда будешь на свободе, приходи в Канаду. Там тебя никто не будет преследовать. Мы будем недалеко от границы, около поросших лесом гор.
   - Скажи Тобиасу: я буду бороться за свою жизнь. Хау.
   - Прощай!
   Кэт быстро поднялась наверх и втащила лестницу.
   Дакота обдумывал новости, которые сообщила Кэт Смит. Ему было только двадцать четыре года, и он снова видел перед собой цель. С этого момента он решил бороться за свою жизнь, бороться до тех пор, пока Роуч не вынужден будет освободить его...
   Через четырнадцать дней в сумрачное послеобеденное время в неурочный час к узнику заявился охранник, церемонно извлек из кармана два ключа, показал их дакоте.
   - Ты должен явиться к коменданту, - сказал он, - к кэптену Роучу, Веди себя прилично. От этого зависит твоя жизнь.
   Он разомкнул кандалы и цепь, снял путы с ног. Дакота не показал вида, какое он почувствовал облегчение.
   - Теперь вперед, - приказал конвоир, вытаскивая револьвер. - Наверх по лестнице. И чтобы мне без фокусов.
   Дакота молча подчинился.
   Он вступил в рабочую комнату коменданта и узнал за письменным столом Роуча. Четыре драгуна с револьверами наготове охраняли капитана. Роуч по своему обыкновению откинулся в кресле и держал в пальцах сигарету. На его лице было написано все, что может чувствовать злобный карьерист в момент своего торжества. Он сморщил нос, когда перед ним остановился индеец в покрытой грязью и кровью одежде. Он посмотрел на дакоту, как на животное, которое оценивают на рынке.
   - Ты, кажется, серьезно болен, воспаление легких или что-то в этом роде. Роуч не скрывал своего злорадства. - Фельдшер сказал - воспаление легких. В Вашингтоне не высказывают опасений по поводу твоего освобождения, если ты образумился и распишешься в том, что беспрекословно отправишься в резервацию. - Роуч поиграл бумагой. - Ну как? Подумал ты об этом?
   - Что я сам отправлюсь в резервацию?
   - Ну конечно. За свое племя тебе расписываться уже не требуется. Оно давно там.
   - Я обязуюсь беспрекословно идти в резервацию.
   - Великолепно. Вот что сделало несколько месяцев подвала! - Роуч пододвинул дакоте документ. - Подписывай!
   Индеец внимательно прочитал документ. Он содержал действительно не более того, что сказал Роуч. Дакота подписал его.
   - Своего оружия ты, конечно, больше не получишь. Ты будешь теперь превращаться из дикаря в цивилизованного человека. Завтра Тобиас везет письмо на форт Робинсон, он может взять тебя с собой. Своего коня забирай, эту бестию никуда не приспособишь. И смотри же, чтобы ты избавил нас и от другого хищника - черного волка, который сделал округу небезопасной. Это, должно быть, твоя собака?!
   Дакота пожал плечами.
   Роуч посмотрел вокруг.
   - Где же Тобиас? - спросил он присутствующих. - Ему было приказано прийти. Дверь открылась.
   - Ага, Тобиас! Вот твой подопечный. Он завтра отправится с тобой в резервацию. Сегодня он может переночевать в казарме.
   - Хау.
   Индейцы вышли. На дворе смеркалось, наступал вечер. Тобиас повел Токей Ито в блокгауз-казарму. Две керосиновые лампы слабо освещали мрачное помещение. Делавар порылся у себя в углу. Он дал дакоте немного пеммикана. Легкая улыбка скользнула по лицу Токей Ито, когда он получил от него свою старую трубку.
   Вечером в блокгаузе собрались солдаты, они болтали, курили, играли в карты. Большинство не обращало никакого внимания на индейцев, но кое-кто из старых солдат бросал в их сторону недобрые взгляды.
   - Что нужно тут у нас этой свинье?
   - Может быть, он расскажет, как убил Джорджа и Майка!
   - Надо отобрать у него огниво, не то мы сегодня ночью опять взлетим на воздух!
   Дакота старался не показать вида, что он понимает. Делавар молчал, не подавая повода к столкновению.
   - Пойдем к лошадям! - предложил он.
   Дакота поднялся, и они покинули блокгауз. Вахта у ворот выпустила Тобиаса с его спутником. Снаружи в загоне несколько лошадей щипало серую зимнюю траву. Буланый жеребец стоял с опущенной головой. Дакота тихонько позвал его. Буланый навострил уши и в несколько прыжков был у изгороди. Он прикоснулся своими мягкими ноздрями к щеке единственного человека, которого терпел на своей спине. Дакота погладил его по шее.
   Индейцы поняли друг друга с единого взгляда. Тобиас отодвинул жердь, закрывающую выход из загона, и они, взяв своих коней, поехали прочь от форта. Почувствовать простор прерии было первым желанием освобожденного.
   Когда форт остался далеко позади и их уже не могли ни увидеть, ни услышать оттуда, они остановились. Дакоте пришлось резко осадить Буланого, который изо всех сил рвался вперед.
   В воздухе, сверкая, проносились снежинки. Между облаками мерцали звезды. Полная луна, госпожа ночи, поднималась по небосводу, рассеивая тьму своим оранжевым светом. Вокруг лежала безлюдная земля. Ее сыновья - дакоты - были изгнаны отсюда. В последний раз видел вождь родной край. И он вдруг запел. Негромко, глухо звучала эта грустная песня о бескрайней прерии. Звуки ее мешались с хриплым дыханием ветра. Вождь пел о судьбе своего народа, пение его временами прерывалось приступами кашля. Безродный делавар слышал в песне и свою собственную печаль.
   Индеец словно бы разбудил спящую землю. На освещенном лунном светом склоне холма появилась непонятная тень. Она приближалась. Черное большое животное шаг за шагом двигалось на голос. Глаза у него горели.
   Вождь не пошевелился, он продолжал петь. И песня притягивала зверя своей чарующей колдовской силой. Животное стало ползти, издавая ворчащие звуки. И вот это ворчание перешло в визг. Зверь узнал вождя.
   - Охитика!
   Собака бросилась к индейцу с такой радостью, что тому пришлось напрячься изо всех сил, чтобы не упасть. Буланый узнал черного волкодава. Он зафыркал и стал щипать чахлую траву.
   - Ну вот, он снова ест, - сказал делавар.
   Потом индейцы поехали назад к форту. Они остались снаружи палисада, в загоне у лошадей, и караульный не обращал на них никакого внимания.
   Делавар вернул дакоте обоюдоострый нож с резной рукояткой.
   Дакота сунул привычное оружие в ножны.
   На следующее утро, еще не успели проснуться обитатели гарнизона, а оба индейца уже стояли на берегу реки. Они собирались купаться. Караульный при лошадях подошел к ним. Это был пожилой мужчина с окладистой бородой.
   - Оставь это, - сказал он дакоте. - Вода в реке ледяная, а ты больной. Ты что же, решил околеть после того, как тебя освободили? Иди в блокгауз! Я тебе дам теплой воды! И никому до этого нет дела!
   Вождь не ответил ему и не внял предостережению. Он прыгнул в воду и поплыл.
   - Видали ли вы такое безумие! - Бородатый с сожалением покачал головой. У дикарей нет никакого рассудка.
   - Дакоты иного не признают, - объяснил Тобиас. - Даже побывав в потельне, они всегда потом плавают в реке.
   - Ну что с вами, индсменами, поделаешь, - сказал добродушный мужчина и пошел назад к лошадям.
   Тобиас вслед за дакотой прыгнул в неглубокий поток. Затем оба потерлись на берегу песком. Дакоту трясла лихорадка, и сердце его билось порывисто, но, когда он соскоблил с себя всю грязь, он почувствовал себя человеком, вырвавшимся из-под пытки. Делавар дал дакоте новые легины, мокасины и поясной платок. Молодой вождь взял это все. Однако свой пояс вампума и запятнанную кровью нарядную куртку он надел тоже.
   - Как могло мое имя достичь Вашингтона? - спросил дакота.
   - Художник Моррис, которого вы, дакоты, называли Далеко Летающей Птицей, Волшебной Палочкой, хлопотал за тебя. Он всегда был другом дакотов, и раз уж он ничего другого для вас был сделать не в силах, решил попытаться спасти хотя бы тебя.
   - Что делает Кэт Смит?
   - Десять дней назад она уехала с семьей торговца. Роуч был рад от нее избавиться. По пути ее встретил вольный всадник Адамс. Я думаю, он возьмет ее в жены.
   Когда окончательно рассвело и форт ожил, индейцы уже были в пути. Черный волкодав бежал с ними, и, хотя Тобиас указывал дорогу, дакота ехал ведущим, чтобы Буланый, как ему было привычно, бежал первым.
   Когда всадники около полудня дали лошадям немного отдохнуть и Токей Ито бросился рядом с Тобиасом на меховое одеяло, разведчик сказал:
   - Если ты хочешь убежать, прежде чем мы достигнем резервации, я тебе не помешаю.
   - Ты думаешь, из резервации я убежать уже не смогу?
   Тобиас посмотрел в глаза дакоты. Была в его взгляде какая-то сила и решимость. И не мог делавар отчетливо представить себе, что они означают. Он только и сказал в ответ:
   - Бежать могут многие. Но никто не знает, куда.
   - Где стоят палатки моих братьев? Тебе это известно?
   - В северо-западной части резервации, в Бэд Ленде.
   - Недалеко от границы резервации и недалеко от Блэк Хилса?
   - Да.
   Дакота прикрыл глаза. После того, что он теперь услышал, он не хотел больше ни задавать вопросов, ни отвечать на них.
   ВОЗВРАЩЕНИЕ
   После полудня они подъехали к агентуре резервации. Совсем новые или еще недостроенные дома и заборы, привязанные лошади, снующие повсюду люди - все это производило впечатление созидательной деятельности. Перед главным зданием стояли фургоны, легкие повозки, запряженные мулами. Выгружали мешки, ящики, бочки и вносили в помещение. Мужчина, необыкновенный рост которого и полнота бросались в глаза даже на расстоянии, наблюдал за работой. Дакота узнал в этом толстяке торговца и букмекера Джонни, которого он видел в форте Рэндол.
   Разгруженный фургон отъехал к длинному, низкому строению, животные были там выпряжены. Большой Джонни, проследивший также и за этим, пошел к главному зданию и исчез в дверях.
   Индейцы въехали на территорию агентуры. Вместе с ними прибежала и черная собака. Тобиаса здесь знали, и постовой, пропустив их, больше уже не обращал на них внимания. Они пустили своих лошадей в загон, затем Тобиас направился не к центральному входу главного здания, где царила необычайная суета, а к маленькой боковой двери. Через нее оба индейца вошли в полутемный тамбур, оттуда попали в неожиданно просторную комнату для приезжающих. На одном из двух грубо сколоченных столов уютно светила керосиновая лампа. Снаружи надвигались сумерки, а единственное окошко помещения было очень мало и к тому же завешено, так что почти не пропускало света. На полках вдоль стен были расставлены кувшины, миски, кружки, горшки. С правой стороны в углу находилась плита. Там, спиной к вошедшим, стоял Большой Джонни. Рядом с ним в углу большое старое ружье.
   Индейцы подошли к пристенной скамье, расположенной в противоположном от плиты углу, и уселись. Охитика забился под скамью.
   Спокойное поведение гостей, кажется, было Джонни по душе. Он только что бросил на сковороду, где обжаривались куски мяса, большой кусок жира. Сало растопилось, заскворчило.
   Когда антрекоты достаточно прожарились, Джонни повернулся к индейцам, которые молча курили свои трубки, взял с полки три деревянные тарелки и, прихватив с плиты сковороду, подошел к ним. Расставив со стуком тарелки, он опустился на табуретку, которая казалась слишком мала для его массивной фигуры, достал нож и положил по куску мяса на тарелки своих гостей.
   - Это я поджарил для себя, - сказал он сиплым голосом, - но вы можете тоже принять участие. Расскажи-ка что-нибудь, Тобиас!
   - Я не знаю ничего нового, - пробормотал себе под нос делавар. - Как живешь ты? Хорошая у тебя служба?
   Хозяин доверительно перегнулся через стол:
   - Служба?! Да здесь только одно настоящее дело - поставки индейцам агентуры... чем и занимается этот Фредди - Рэд Фокс. Ему теперь не надо искать золота, он зарабатывает за неделю больше, чем бедный золотоискатель за целый год. Но мне не перепало от него ни доллара. Собака! И вы думаете, я долго буду на него спокойно смотреть?
   - Тебе надо сообщить об этом агенту, - посоветовал делавар.
   - Чистенькому офицеру, которого тут никогда не бывает? Ой, боюсь обожжешься на этом деле! - Хозяин изобразил на лице сомнение. - Рэд Фокс, между нами говоря, это - подлец, он в любой момент может прикончить. Нет, парни, это опасно. Надо подождать. Меж тем и моя добыча понемногу округлится. Сюда каждый с удовольствием заезжает, а если холодно, так и выпьет побольше, что белые, что краснокожие.
   - Дакотам же пить строго запрещено.
   Хозяин только усмехнулся.
   - Ну, мне-то что за дело, за это платят лагерным полицейским! Они как раз болтаются тут, вождь Кровавый Томагавк со своей компанией, - продолжал он. Явились к Рэду Фоксу жаловаться на плохое снабжение.
   - Шонка тоже тут? - допытывался Тобиас.
   - Шонка всегда тут. При Рэде Фоксе состоит Шонка.
   - Значит, мне не стоит соваться к Фредди.
   - Не стоит, ничего хорошего не выйдет. Может быть, ты уладишь дело с кем-нибудь другим? О чем речь-то?
   - Мне надо сообщить о своем друге Гарри.
   - Гарри? Тот, кто напал на колонну с оружием и взорвал форт на Найобрэре? - Хозяин внимательно посмотрел на дакоту.
   - Да, - с улыбкой подтвердил Тобиас.
   - Тот, который был в плену? Много ли дашь, чтобы побыстрее провернуть дело? Ведь надо потратиться на выпивку для секретаря. А секретарь как раз здесь.
   - Доллары он получит. И лучше через тебя.
   - Что ж, в порядке одолжения могу. Давай мне всё!
   Тобиас достал бумагу.
   - Ему надо только расписаться, что он согласен, чтобы Гарри - Токей Ито отправился в свое племя.
   - Это не составит труда. - Хозяин взял документ и вышел.
   Прошло немного времени и он вернулся.
   - Досадно, - сказал он и с сожалением пожал плечами. - Чарли не оказалось на месте. Придется еще подождать.
   Перед домом послышались голоса. Дверь распахнулась, и ворвался холодный воздух. Ввалилось с полдюжины хорошо вооруженных, одетых в кожу и меха людей в пестрых шейных платках. Дакота узнал среди них канадца Луи и коротконосого Пита.
   - Хэлло, Джонни! - приветствовали новые гости хозяина; тот поднялся неторопливо, с сознанием собственного достоинства. - Выпить поскорей! И чего-нибудь поесть!
   Мужчины гулко затопали по дощатому полу. Тепло, запах виски и жареного мяса привели их в хорошее настроение.
   - Быстро, Джонни! Быстро, Джонни! - притоптывая в такт, нараспев выкрикивали они.
   Джонни принес четыре больших копченых медвежьих окорока.
   - Хэлло, джентльмены! Не кажется ли вам, что я здесь угощаю вас получше, чем Фредди своих краснокожих?
   Мужчины засмеялись еще громче. Луи подбросил кверху свою бобровую шапку, показав давно не стриженные черные волосы.
   - Джонни-Жан, брат мой! - крикнул он с непривычным для окружающих французским акцентом. - Хорошо накорми нас! Иначе наш Пит Куцый Нос тебя самого заколет и поджарит!
   Окорока были разрезаны, мужчины подналегли на них. Еще раз наполнили кружки. Хозяин сел рядом с канадцем и не отставал от гостей.
   - Джонни-Жан, брат мой, - говорил Луи, не переставая жевать. - Сегодня проводы! Ты понимаешь! Вот нашему юному красавцу Филиппу дай добавку. Он мой подопечный, и ему еще надо расти и расти!
   - Проводы? И что это значит? - кисло поморщился хозяин.
   - Эх, мой дорогой Жан, нас увольняют. Крези Хорс разбит, война окончена, и в таких обормотах, как мы, Фредди больше не нуждается. Он гонит нас, а в книгах еще числится наше жалованье. О, мой дорогой Джонни-Жан, мир так плох. Фредди считает, что краснокожие предатели дешевле, и организовал лагерную полицию из индейцев. - Луи отхватил еще изрядный кусок окорока. - А я ухожу прочь. - И он принялся насвистывать грустный мотив. - Джонни-Жан, брат мой, тебе известно, что такое Канада?
   - Там можно заработать побольше, чем здесь?
   - Джонни-Жан, ты человек, которому незнакома тоска, ты не понимаешь поэзии, ты просто жирная свинья. Но мой отец был охотником и вояжером. Он сам из Франции и вот приехал в Канаду. Канада - это прекрасно!
   - Да, - заметил делавар. - В Канаде еще свобода!
   Предводитель вольных всадников поднял кружку, он обрадовался, что получил поддержку.
   - Мой краснокожий брат, тебе знакома Канада, моя родина? Мой отец был в Канаде вояжером. Он торговал разными хорошими вещами. У него была большая лодка и мы ездили через grands lacs - Великие озера, когда я был enfant, еще совсем маленьким. Отец у меня был здоровый, мать здоровая, и жизнь наша была сплошное веселье. Краснокожие люди были нам как братья. Жизнь в Канаде прекрасна. Но зачем я ушел, mon dieu, я сделал плохо, очень плохо. Может быть, мне уйти назад в Канаду? Фредди - чудовище, у него нет сердца, он прогоняет меня после того, как я победил сиу-дакотов. Но краснокожие люди - мои двоюродные братья, они, как и я, любят свободу... почему я по ним стрелял? Он выпил еще, чтобы залить свою печаль.
   Слушал его только Филипп. Остальные уже взялись за свои трубки и с криками, стуча кулаками по столу, разыгрывали в кости жалкие остатки своего счастья.
   Хозяин кивнул Тобиасу и снова отправился с его документом.
   Делавар угостил канадца табаком. Луи уселся рядом с индейцем и с удовольствием продолжал разговор.
   - Меня удивляет, что Фредди, Рэд Фокс, отказывается от вас, - продолжил Тобиас затронутую тему.
   - О, мой краснокожий брат, дакоты загнаны в резервацию, и мы теперь не нужны.
   - А Ситтинг Булл?
   - Не знаю. Может быть, ушел в Канаду, может быть, отправился встретиться с Большим Отцом в Вашингтон.
   - А Крези Хорс и его воины, где они?
   - Дорогой кузен, генерал Майльс со своими стрелками окончательно разбил их и загнал сюда к нам за пятьсот миль. Два дня назад они добрались до форта Робинсон. У них нет больше оружия, они лишились части палаток, растеряли одеяла, они голодают, дети у них замерзают. Им пришлось подчиниться так же, как и остальным дакотам.
   Токей Ито пододвинул канадцу свою наполненную виски кружку, к которой так и не прикоснулся.
   - Мерси, мерси, спасибо! - канадец выпил.
   - Значит, Тачунка Витко, которого белые люди называют Крези Хорс, еще жив и недалеко от нас? - спросил Токей Ито.
   - Недалеко, на запад отсюда. Но Крези Хорс под таким надзором. Oh, mon dieu, под таким хорошим надзором...
   Разговор был прерван: наконец-то вернулся Джонни. Он был не один. Медленно, подчеркивая свое достоинство и походкой, и поворотом головы, вместе с ним вошел индеец, степенно сел за стол против Тобиаса и Токей Ито. На нем был низко надвинутый на лоб головной убор из перьев орла. Бронзовая кожа лица, орлиный нос, сильно выступающие скулы выдавали в нем дакоту. Глаза у него были маленькие, прищуренные. Молодой вождь знал его. Это был Кровавый Томагавк. Узнал ли новый верховный вождь молодого предводителя рода Медведицы - не известно.