Вэнс Джек Холбрук. Исс и Старая Земля

   — Наверное, интересно работать в такой атмосфере? — вежливо поинтересовалась Уэйнесс.
   Левон сделал жест, который было можно расценить как угодно.
   — Итак — приступим к нашему делу?
   — Разумеется.
   — В таком случае, пройдемте. Но сначала надо одеть вас в соответствующий костюм, наподобие моего. Таковы правила музея. Только не просите у меня объяснений — все, что я смогу вам ответить, лишь вызовет у вас подозрение, не больше.
   — Как скажете. — Уэйнесс последовала за Левоном в боковой флигель. Там из сундука ее проводник вынул черное одеяние и помог девушке в него облачиться. — Нет. Слишком длинно. — Задурый выбрал другое. — Вот это, вроде, сойдет, хотя и материал, и покрой, конечно же, оставляют желать много лучшего.
   Уэйнесс сделала несколько движений, проверяя свой новый наряд.
   — Я чувствую себя каким-то другим человеком!
   — Будем считать, что это самая лучшая курианская тафта и наиболее модный силуэт. Чашку чая и миндальное пирожное? Или прямо за работу?
   — Сгораю от нетерпения увидеть вашу коллекцию, — призналась девушка. — А чай, если можно, попозже.
   — Так и сделаем. Материалы находятся на третьем этаже.
   Левон Задурый повел девушку по мраморной лестнице, потом длинными коридорами, уставленными всевозможными полками и, наконец, привел в комнату с большим тяжелым столом посередине. За столом сидели люди в черных одеяниях и изучали какие-то документы, иногда что-то занося на карточки. В небольшом алькове, где стоял компьютер тоже работал человек в одежде установленного образца. Еще какие-то люди ходили взад-вперед по залу, перенося книги, рукописи и небольшие ящички. В комнате царила полнейшая тишина, если не считать шуршания одежд и бумаг да мягкого шороха тапочек по полу. Задурый провел девушку прямо через этот зал в боковую комнатку и закрыл двери.
   — Здесь можно говорить, не мешая другим. — С этими словами юный куратор положил перед гостьей пачку бумаг. — Я составил список документов, имеющих отношение к Обществу натуралистов, и разделили их на три категории. Но теперь вы, может быть, объясните свой интерес, а главное, укажете более точно, что вы ищите — и я с удовольствием помогу вам.
   — Это долгая и запутанная история, — ответила Уэйнесс. — Сорок лет назад секретарь нашего Общества похитил некие важные бумаги, включая счета и платежные документы, которые теперь оказались под вопросом. И если я обнаружу эти бумаги, Общество получит большую прибыль.
   — Совершенно вас понял. Если вы еще и опишите мне эти документы, я помогу вам вдвое эффективней.
   Уэйнесс улыбнулась и покачала головой.
   — Я сама могу узнать их, лишь непосредственно увидев. Так что, боюсь, мне придется работать одной.
   — Хорошо, — согласился Задурый. — Тогда я продолжу общее описание: первая категория, как вы видите, состоит из шестнадцати монографий, которые все посвящены семантическим исследованиям. — Уэйнесс сразу же узнала в этом списке тот ящик, который музей купил на аукционе в галерее Гохун. — Вторая категория относится к документам, посвященным генеалогии графов Фламандских, а третья — «Различные документы и Бумаги» еще не была разобрана и, как я подозреваю, больше всего вас и интересует. Так?
   — Вы правы.
   — В таком случае, я сейчас затребую эти материалы и принесу вам сюда. А пока поразвлекайте себя несколько минут чем-нибудь.
   Левон покинул комнатку. Правда, он вернулся буквально через минутку, катя перед собой тележку, из которой выгрузил на стол три больших коробки.
   — Не пугайтесь, ни одна из них не набита доверху. А теперь, поскольку помощь моя вами отвергнута, я оставляю вас в одиночестве.
   В дверях Левон нажал какую-то кнопку, после чего загорелся красный свет.
   — Я вынужден включить систему наблюдения, поскольку мы имеем некоторые неприятные инциденты в этом отношении.
   — Включайте, что хотите, — пожала плечами девушка. — Мои намерения совершенно чисты.
   — Не сомневаюсь. Но вашими добродетелями обладает не каждый.
   Уэйнесс бросила на него самый обаятельный из своих взглядов.
   — Вы очень галантны, но у меня так много работы!
   Задурый ушел, явно довольный собой, а Уэйнесс вернулась к столу и подумала, что, если она не обнаружит здесь Хартии и гранта, то все ее добродетели окажутся весьма сомнительными.
   В первой коробке оказались тридцать пять аккуратно перевязанных сочинений, каждое из которых представляло собой биографию какого-нибудь члена-основателя Общества натуралистов.
   «Печально, — подумала Уэйнесс. — Эти трактаты надо бы вернуть на место, а здесь они никому неинтересны!»
   Некоторые сочинения, как заметила девушка, несли на себе следы частого пользования; некоторые их страницы были прямо-таки испещрены замечаниями.
   Но указанные в бумагах имена ничего не говорили нашей юной исследовательнице, и тогда она занялась второй коробкой. Во второй коробке хранились несколько трактатов, посвященных генеалогии и связям графов Фламандских на протяжении двух тысяч лет.
   Уэйнесс разочарованно поджала губы и взялась за третью коробку, хотя уже совсем отчаялась найти что-то действительно важное. Содержимое третьей коробки составляли различные бумаги, газетные вырезки, фотографии и тому подобное. Все они имели отношение к предполагаемому строительству большого и красивого здания, где предполагалось разместить основной офис Общества. Туда собирались перебраться Коллегия естественных наук, искусства и философии, музей и кунсткамера, и, возможно, некий виварий, где изучались бы неземные формы жизни в условиях, приближенных к естественным. Защитники этого проекта говорили о том, какую славу он принесет Обществу, а противники неустанно твердили о дороговизне. Многие жертвовали на строительство крупные суммы, например, граф Фламандский предложил доход со своих трехсот акров в имении на Мохольке.
   Но энтузиазм строителей испарился еще за несколько лет до появления на сцене Фронса Нисфита. Правда, какие-то действия еще предпринимались, но инвестиций уже не было, и дело кончилось тем, что граф Блуа Фламандский отказался от своего предложения, и проект заглох окончательно.
   Уэйнесс встала из-за стола разочарованная — никаких даже упоминаний о Кадволе, о его Хартии и гранте. След снова завел ее в тупик.
   Вскоре появился Задурый. Куратор некоторое время стоял и внимательно смотрел то на девушку, то на коробки. Затем спросил:
   — Как ваши исследования?
   — Ничего хорошего.
   Левон подошел к столу, заглянул в коробки и открыл одно из сочинений.
   — О! Как интересно — или я предполагаю, что интересно, поскольку эта область не моя специальность. Но в любом случае пришло время подкрепиться. Готовы ли вы выпить чашечку хорошего красного чая и, возможно, съесть бисквит? В нашей повседневной жизни существует так мало радостей!
   — Да. Я готова немного украсить свое существование. А документы мы так здесь и оставим? Или мне нужно пройти компьютерную проверку?
   Левон посмотрел на сигнальную лампочку, которая почему-то погасла.
   — Система совсем вышла из строя. Можно украсть луну, и никто не заметит. Пойдемте, все равно, документы никто не тронет.
   Задурый привел Уэйнесс в небольшое кафе, где музейные сотрудники сидели за крошечными столиками, прихлебывая чай. На всех были черные одеяния, Уэйнесс поняла, что в обычном наряде она действительно вызывала бы здесь подозрение.
   Но траурные одежды не мешали работникам болтать в этом месте всем разом, прерываясь лишь для того, чтобы сделать очередной глоток из глиняных кружек.
   Левон нашел свободный столик, где им подали чай и пирожные, и извиняющимся жестом махнул по сторонам. — Истинные роскошь и великолепие, как и самые лучшие пирожные, остаются большим людям, которые пользуются Большой столовой князя. Я как-то видел это действо. У каждого по три ножа и четыре вилки только для рыбы, а пот с лица вытирается шелковой салфеткой размером в два квадратных фута. Всякая же мелочь, вроде нас, может довольствоваться малым, хотя мы и платим пятнадцать пенсов за один коржик.
   — Я человек из другого мира, и, возможно, наивна, но мне кажется, здесь вполне уютно, — тихо сказала Уэйнесс. — На самом деле в кексе я нашла целых четыре миндалины!
   Левон усмехнулся.
   — Предмет серьезный и требует тщательного анализа.
   Уэйнесс промолчала, и оба стали пить чай в тишине. Неожиданно к Левону подошел хрупкий молодой человек, совершенно потерявшийся в своем черном облачении, и что-то прошептал ему на ухо, при этом ему на лоб упала непокорная светлая прядь. Светло-голубые глаза на бледном лице тихо светились, как у больного, и Уэйнесс подумала, что мальчик, наверное, и вправду болен. Он говорил что-то горячо и нервно, постукивая пальцами одной руки по раскрытой ладони другой.
   Тем временем мысли Уэйнесс уплыли далеко в мрачное море будущего. Утренняя работа не принесла никакой новой информации, и след, так, казалось, удачно приведший ее в этот музей, снова закончился тупиком. Что же дальше? Теоретически, она может начать проверять каждое имя из списка галереи Гохун в надежде, что кто-нибудь вдруг да и купил что-то из третьего ящика — но работа эта настолько колоссальна, а шанс на успех — настолько мал… Словом, от этого плана девушка быстро отказалась. Она вдруг испугалась, что Левон и его собеседник обсуждают не что-то, а просто ее, то и дело поглядывая в ее сторону и что-то шепча друг другу на ухо. Высказавшись, каждый смотрел на нее так, словно проверял только что услышанное. Улыбаясь, Уэйнесс решила проигнорировать эти разговоры и взгляды и снова погрузилась в размышлениях о так и нереализованных планах построить для Общества натуралистов просторное и роскошное здание. Какая жалость, что из этого ничего не вышло! Если бы здание построили, то Нисфит вряд ли бы так легко провернул свои делишки! Она стала думать дальше, и неожиданно додумалась до принципиально новой идеи.
   Приятель Левона ушел, неловко размахивая руками и задевая сидящих за столиками.
   — До чего же хороший парень! — обернулся к Уэйнесс Левон. — Его зовут Тэдью Скандер — слышали о таком?
   — Нет.
   Левон щелкнул пальцами.
   — Это…
   Но Уэйнесс прервала его.
   — Извините, ради бога, мне необходимо додумать одну мысль.
   — Пожалуйста. — Левон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, глядя на девушку со спокойным любопытством.
   Уэйнесс залезла в карман сумочки и вытащила скопированные в галерее Гохун страницы, на которых было перечислено содержание первого и второго ящиков. Она быстро глянула из-под ресниц на Левона — тот сидел бесстрастный, как и прежде. Тогда Уэйнесс поджала губы, выпрямилась и нахмурилась, стараясь больше не обращать на своего собеседника внимания.
   Девушка тщательно перечла список и убедилась, что память ее не подвела: ни одного из тех документов, что она только что изучала в музее, в списках галереи не было, ни работ по генеалогии, ни биографий, ни документов о строительстве нового здания Общества.
   «Странно, — подумала девушка. — Почему же нет корреспонденции?»
   И неожиданно Уэйнесс осенило; она даже вздрогнула от возбуждения. Если эти материалы попали сюда не из галереи, то откуда?!
   Откуда?
   И не менее важный вопрос — когда? Если закупка музея была сделана еще до Нисфита, то вопрос становится весьма интересным.
   Девушка спрятала диски обратно в сумку и поглядела на Левона, который встретил ее взгляд совершенно равнодушно.
   — Я должна вернуться к работе.
   — Как хотите, — Левон встал. — Чаевые не приняты. С вас только тридцать пенсов.
   Уэйнесс быстро глянула на спутника, но ничего не сказала и положила на столик три монетки. Они вернулись в комнатку, и Левон широким жестом указал на стол.
   — Смотрите, все как я и говорил! Ничего не потревожено, не тронуто.
   — Надеюсь. В противном случае заподозрят меня и, наверное, строго накажут.
   — Подобные случаи редки, — поджал губы Левон.
   — Мне бы хотелось посоветоваться с вами, поскольку ваши знания кажутся просто неисчерпаемыми, — польстила Уэйнесс.
   — По крайней мере, я стараюсь действовать как профессионал, — строго ответил Левон.
   — Тогда скажите мне пожалуйста вот что, когда и как приобрел ваш музей эти коллекции?
   — Не знаю, — выдохнул Задурый. — Но смогу узнать это в самом скором времени, если вас это интересует.
   — Очень интересует.
   — Тогда минутку. — Левон вышел в соседнюю комнату, сел перед компьютером и стал внимательно изучать появляющуюся информацию, по-птичьи склонив голову к экрану. Уэйнесс смотрела на него через дверной проем.
   Через четверть часа Левон поднялся и вернулся в комнатку, тщательно закрыл дверь и застыл в некой задумчивости. Уэйнесс скромно ждала, но вскоре не выдержала.
   — Что вы узнали?
   — Ничего.
   — Ничего? — Уэйнесс едва сдержала предательскую дрожь в голосе.
   — Я узнал только то, что информация недоступна, если это вас больше устраивает. Мы имеем дело с даром человека, пожелавшего остаться анонимным.
   — Но это смешно! Нелогично! К чему такая секретность?
   — Не надо искать логики ни в музее Фьюнасти, ни в университете, — изрек Левон. — С этими материалами вы закончили?
   — Еще нет. Мне надо подумать.
   Левон на этот раз остался в комнате в каком-то ожидании — или так просто показалось девушке. Чего он мог ждать?
   — Но кому-то в музее эта информация все-таки доступна? — провокационно спросила она.
   Левон возвел очи к потолку.
   — Я думаю, что один из возможных владетелей информации ОДПП — отдел даров, поставок и пожертвований. Но добраться до них чрезвычайно трудно.
   — Я сама могу сделать некое пожертвование для музея, если мне предоставят нужную информацию, — предложила Уэйнесс.
   — Что ж, можно обдумывать даже самые невероятные вещи, — ответил Задурый. — Но не забудьте, вам придется иметь дело с очень высокими чиновниками, и они не повернут головы в сторону, где лежит меньше тысячи солов.
   — Ну, это вообще нереально, я могу предложить не больше, чем десять, еще десять вам за совет. Так что, не больше двадцати солов.
   Левон вскинул руки.
   — Как я могу взять деньги от человека, которому помогал от души?!
   — Очень просто. Замолвите за меня словечко и десять солов у вас в кармане. Это лучше, чем ничего.
   — Правда, согласился Левон. — Быть по сему. Ради нашей деловой дружбы я рискну показаться дураком. Извините, я сейчас. — И он вышел, оставив девушку наедине с тремя коробками. Она снова просмотрела содержимое всех трех.
   Прошло десять минут, и Левон вернулся, глядя на девушку со странной улыбкой, которую она нашла совершенно неуместной. Наконец, она подумала: «Такую улыбку можно явно счесть похотливой или циничной, но я уверена, что этот Левон вовсе не собирается разыгрывать передо мной ловеласа или сноба», а вслух сказала:
   — Вы выглядите весьма довольным. Что же вы узнали?
   — Я был прав, увы. Чиновник только прищурился и спросил, не вчера ли я родился. Я объяснил, что всего лишь пытаюсь помочь очаровательной молодой девушке. Тогда он согласился, но все двадцать солов потребовал себе. Мне, разумеется, ничего не оставалось, как согласиться. Может быть, вы все-таки восстановите справедливость? — Он подождал, но Уэйнесс ничего не сказала. Тогда улыбка на его губах постепенно исчезла, и лицо стало таким же бесстрастным, как прежде. — В любом случае, вам придется теперь заплатить и мне.
   — Но как же, господин Задурый, мы так не договаривались!
   — Как так?
   — А так, что я заплачу лишь тогда, когда вы сообщите мне информацию, и я ее проверю.
   — Ба! Что за мелочность?
   — Это не мелочность, а элементарная азбука отношений, если деньги заплачены вперед, никто не торопится делать дело. А мне бы не хотелось сидеть в гостинице и ждать неизвестно чего неизвестно сколько.
   — Хм. А почему вам так важно знать имя это дарителя?
   — Чтобы дать Обществу новую жизнь, мы нуждаемся в помощи семей старых натуралистов, — спокойно объяснила Уэйнесс.
   — А, что, этих имен нет в записях Общества?
   — Записи некоторое время назад были серьезно испорчены одним нерадивым секретарем. Теперь мы пытаемся восстановить все пробелы.
   — Стереть записи — это совершенно нелогичное преступление. Ведь ныне все, что написано хотя бы раз, уже десять раз перезаписано всюду!
   — Хочется надеяться. И именно поэтому я здесь.
   — Однако, на самом деле ситуация гораздо сложней, чем вам может показаться на первый взгляд, — неожиданно грубо заявил Левон. — Нужной вам информации у меня не будет до вечера.
   — Это очень неудобно.
   — Что поделаешь! — вдруг снова сменил настроение Левон. — Зато я воспользуюсь случаем и покажу вам наш древний Киев! Это будет замечательный вечер, который вы не забудете никогда!
   Уэйнесс от неожиданности пришлось даже опереться о стол.
   — Но я не собиралась вводить вас в такую беспокойную трату времени! Просто принесите мне данные в гостиницу или я сама зайду за ними в музей завтра утром.
   Левон воздел руки горе.
   — Ни слова больше! Мне это доставит колоссальное удовольствие!
   Девушка только вздохнула в ответ.
   — И куда же вы хотите меня повести?
   — Прежде всего мы с вами пообедаем в Припятской, которая специализируется на камышовых утках в соусе. Только сначала закажем угря в желе с икрой и при этом не откажемся ни от мингрельской оленины, ни от смородинового соуса.
   — Все это, вероятно, очень дорого. Кто же будет платить?
   Левон сморгнул.
   — Но мне кажется, если вы располагаете фондами Общества…
   — Но я не могу тратить их на это.
   — Тогда пополам. Мы так всегда делаем… с друзьями.
   — У меня есть идея получше, — прервала его Уэйнесс. — Я мало ем на обед, и уж точно не ем угрей, уток и все такое прочее. Так что каждый оплатит то, что закажет.
   — Ну, тогда лучше отправимся в бистро Лены, где замечательные, вкусные и дешевые капустные шарики.
   Уэйнесс вынуждена была признаться, что более выгодного предложения ожидать не приходится.
   — Как хотите. Но когда и где мы увидимся для передачи мне информации?
   — Информации? — Леон скорчил кислую мину. — Ах, да. Прямо у Лены и встретимся, по-моему, вполне подходящее место.
   — Но почему у Лены? Почему же не здесь и не сейчас?
   — Потому что такие вещи так быстро не делаются. Это дело тонкое.
   — Все это странно, — хмыкнула Уэйнесс. — Но как бы там ни было, я должна вернуться в гостиницу пораньше.
   — Не убивайте быка, пока жива корова! Лучше увидим то, что увидим! — ни с того ни с сего начал восклицать Левон.
   Уэйнесс поджала губы.
   — Может быть, все-таки лучше всего будет, если я просто приду сюда завтра утром, а вы сможете посидеть в бистро сколько хотите. И не забывайте, мне еще нужно проверить ваши данные, если только, конечно, вы мне не принесете отксеренные копии официального документа.
   Левон неожиданно низко, изящно и совершенно равнодушно поклонился.
   — Я позвоню вам в гостиницу ближе к вечеру, скажем, часов в восемь?
   — Это поздно.
   — Но не для Киева. Город в это время еще вовсю бурлит. Ну, ладно. Тогда в семь?
   — Хорошо. Но мне желательно вернуться не позднее девяти.
   Левон издал какой-то неопределенный звук и оглянулся.
   — Простите. Теперь мне пора заняться и своими делами. Когда закончите, то, пожалуйста, уведомьте об этом кого-нибудь из соседней комнаты, и он вызовет портье. Итак, до семи.
   Задурый вышел из комнаты размашистыми широкими шагами с развевающимся одеянием за спиной.
   Уэйнесс снова вернулась к трем коробкам. Биографии, генеалогия, проекты — это содержимое целого ящика. Так ей сказал Задурый, и так было помечено на коробках.
   Девушка подождала немного, потом выглянула в соседнюю комнату. Теперь она была наполовину пуста, и те немногие, что еще оставались, тоже уже собирались уходить.
   Наша юная исследовательница прикрыла дверь, вернулась к столу и методично переписала код с каждой коробки.
   Вскоре издалека со всех концов города поплыл звон колоколов, возвещавших полдень. Уэйнесс оперлась на стол и стала отсчитывать минуты: пять, десять, пятнадцать, потом снова заглянула в соседнюю комнату — все, за исключением нескольких очень чем-то занятых кураторов, ушли на обед, Тогда девушка подошла к ближайшему компьютеру, нажала поиск, затем — Общество натуралистов. В компьютере имелась информация на два ящика: первый — семантические и лингвистические исследования из галереи Гохун, и второй — из тех трех коробок, коды которых она только что переписала. Дар был произведен пятнадцать лет назад некой конторой «Эолус Бенефиций», расположенной в городе Крой.
   Уэйнесс переписала адрес и закрыла поиск, после чего на мгновение задумалась. Неужели Левон не мог предположить, что она не способна сама добыть такую информацию? Вряд ли.
   Девушка в задумчивости отошла от компьютера. «Я не хочу становиться циником, но пока я найду для себя более приемлемую философию, придется все время нарушать нормы морали, — подумала она. — Впрочем, я сберегла себе двадцать солов. Что ж, для непродолжительной утренней работы весьма неплохо».
   Уэйнесс подошла к одному из кураторов и попросила вызвать портье, чтобы унести из соседней комнаты три коробки.
   Ей ответили весьма грубо:
   — Позовите сами. Вы, что, разве не видите, я занята!
   — Но как?
   — Нажмите красную кнопку рядом с дверью, он должен будет ответить. А, может, и нет. Но это уже его дело.
   — Спасибо. — Уэйнесс нажала кнопку, и ушла вниз. Там девушка сняла, наконец, черное одеяние, что весьма подняло ее дух.
   От нечего делать разведчица отправилась в гостиницу пешком. Она спустилась вниз и прошла через бульвар к берегу реки. В разрисованной красным, синим и зеленым палатке купила себе горячий мясной пирожок и кулек чипсов. Усевшись на скамейку, она съела этот ленч, глядя, как Днепр катит свои спокойные воды. Но что теперь делать с Левоном и его планами на вечер? Она никак не могла решить этот вопрос, ведь, несмотря на всю его галантность и предупредительность, этот молодой куратор оказался преотвратительнейшим типом.
   Поев, девушка добралась до площади имени князя Кольского и гостиницы и там выяснила, что до утра никакого рейса на Крой нет. Тогда она решила все же пообедать у этой Лены хотя бы для того, чтобы подразнить Задурого.
   Юная исследовательница прошла к себе с намерением позвонить дяде, но не решилась. Дядя вечно будет лезть с советами об осторожности и, того гляди, в самом деле накличет опасность.
   Случайно подойдя к зеркалу, Уэйнесс вдруг решила, что волосы ее слишком отросли. Тут же вспомнилась ей экстравагантная стрижка Джилджин Лиип — что ж, такая экстравагантность только придаст ей сейчас самоуверенности.
   Девушка, не откладывая в долгий ящик, тут же спустилась в парикмахерскую, находящуюся на первом этаже гостиницы, и остригла свои длинные черные кудри.
   Она вернулась к себе полная решимости и не раздумывая ни о чем больше прозвонила в «Ветры».
   Первый вопрос Пири был очень тревожным, и Уэйнесс постаралась, как могла, убедить дядю, что все хорошо.
   — Я в прекрасной гостинице, погода замечательная, и я себя прекрасно чувствую!
   — Но ты какая-то усталая и грустная.
   — Это потому что я только что остриглась!
   — Ах, вот оно что! А я-то думал, ты съела что-нибудь не то и теперь страдаешь желудком!
   — Еще нет. Но сегодня вечером собираюсь есть какие-то капустные шарики в бистро у Лены. Говорят, это нечто впечатляющее.
   — Иногда это просто синоним грязному.
   — Да не беспокойтесь так, дядя! Все идет хорошо, меня не соблазнили, не ограбили, не убили и не заточили в темницу.
   — Слава богу, но все это может случиться в любой момент!
   — Однако мне кажется, что, по крайней мере, соблазнение длится дольше, чем любой момент. Вы ведь знаете, я существо недоверчивое, и мне нужно много времени, чтобы привыкнуть к человеку.
   — Не надо шутить с такими вещами, дорогая. Стоит этому случиться лишь раз, а уж потом и не остановишь.
   — Вы, как всегда, правы. Я буду крайне осмотрительна. Но давайте-ка лучше я вам сейчас расскажу о том, что мне удалось узнать. Это действительно очень важно. Часть коллекции Общества, находящаяся в музее Фьюнести, попала туда действительно из галереи Гохун. Но другая была пятнадцать лет назад подарена некой организацией под названием «Эолус Бенефиций» из Кроя.
   — Ага… Хм… Интересно, интересно… — Пири стал говорить уж как-то совсем интимно. — Один из твоих друзей прибыл вчера с Кадвола и случайно находится у меня.
   — Сердце Уэйнесс дрогнуло.
   — Кто? Глауен?
   — Нет, — ответил второй голос, и на экране появилось второе лицо. — Это Джулиан.
   — О, господи! — пробормотала Уэйнесс. — Что ты тут делаешь?
   — То же, что и ты — ищу Хартию и грант. Пири и я решили, что полезней будет объединить наши усилия.
   — Джулиан совершенно прав, — вмешался Пири. — Мы все в этом кровно заинтересованы. А главное, работа эта слишком объемна и ответственна для такой хрупкой девочки, как ты — впрочем, все это я говорил с самого начала.
   — Я пока что все делала вполне удачно. А теперь, дядя, пожалуйста, вышлите Джулиана из комнаты — я хочу поговорить с вами без свидетелей.
   — Клянусь, что тактичность не входит в число ваших добродетелей, Уэйнесс! — взорвался Бохост.
   — Иначе вас не заставишь не подслушивать — вот и все.
   — Хорошо, если таково ваше желание — я повинуюсь.