Страница:
Огонь медленно догорал. Все трое пошли в свои большие мрачные комнаты и сразу же заснули на кроватях, застеленных простынями, пахнувшими морской водой. Утром они позавтракали солоноватым бисквитом с чаем, затем уплатили по счету и вышли из гостиницы.
День был пасмурным. Холодные хлопья тумана цеплялись за химасовые деревья. Путешественники сели в планер. Воздушный корабль пробил слой облаков, добрался до слабого желто-коричневого солнечного света и полетел над Драшадой на запад.
Глава 4
Глава 5
День был пасмурным. Холодные хлопья тумана цеплялись за химасовые деревья. Путешественники сели в планер. Воздушный корабль пробил слой облаков, добрался до слабого желто-коричневого солнечного света и полетел над Драшадой на запад.
Глава 4
Под ними волновалась серая Драшада: тот самый океан, который — а Рейту казалось, что с тех пор прошла целая вечность — они пересекли на борту парусника «Варгаз». Анахо вел планер низко над поверхностью воды, чтобы свести до минимума риск быть обнаруженными радарами дирдиров.
— Нам нужно принять важные решения, — объявил он. — Дирдиры — это охотники, и они выбрали нас своей добычей. Существует правило, что начавшаяся охота должна быть доведена до конца. Но дирдиры — это не взаимодействующий друг с другом народ, как, скажем, вонки. Их планы возникают по собственной инициативе, что называется жна-дих. Буквально это означает: мощный смелый прыжок, при котором разлетаются искры. Спешка, с которой был предпринят и велся поиск, свидетельствовала о том, что руководитель охоты — тот, который первым объявил жна-дих, — находился на борту планера и, я надеюсь, уже теперь мертв. Если это так, то для нас риск становится значительно меньшим, разве что другой дирдир пожелает сделать х'со, что можно перевести, как «значительно» и «замечательное господство», и организует второй жна-дих, вследствие чего возникнет ситуация, подобная предыдущей. Если же руководитель охоты жив — это наш смертельный враг.
Рейт удивленно спросил:
— А разве он не был нам врагом до этого?
Анахо не стал вдаваться в подробности.
— К услугам руководителя охоты предоставляется вся военная сила общины, несмотря на то, что он сам тратит на х'со и жна-дих большую энергию. Если он все же предположит, что мы используем планер, можно легко допустить, что он применит радарные установки.
Анахо показал на серое стекло у пульта управления.
— Если мы попадем в зону действия одной из радарных установок, вы увидите здесь светящуюся оранжевую сетку.
Прошло несколько часов. Анахо покровительственно объяснил им, как управлять планером. Трез и Рейт быстро разобрались с контрольными приборами. Карина 4269 проплыла по небу, обогнала планер и скрылась на западе. Под ними волновалась Драшада — загадочная серо-коричневая пустыня, сливавшаяся на горизонте с небом.
Анахо стал рассказывать о Карабасе:
— Большинство искателей секвинов попадают в него из Мауста, расположенного восемьюдесятью километрами южнее Первого Моря. В Маусте имеются наилучшие магазины, где продаются соответствующее снаряжение, точнейшие карты и справочники, а также предоставляются другие услуги. Я считаю, что нам нужно лететь именно туда.
— А где обычно отыскивают хризопинады?
— Повсюду в Карабасе. Относительно этого не существует никаких правил, никакой системы. Конечно, там, где копают все, жилы стали менее богатыми.
— Почему же нам тогда не выбрать менее исхоженный путь в Карабас?
— Мауст исхоженный потому, что это самый приемлемый путь.
Рейт посмотрел в направлении еще невидимого берега Кослована и еще неизвестного будущего.
— А что, если мы не пойдем ни через один из этих проторенных путей, а попытаемся войти туда где-нибудь между ними?
— И что мы от этого выиграем? Зона везде одинаковая.
— Но ведь должна же быть какая-то возможность уменьшить риск и увеличить выигрыш!
Анахо отрицательно покачал головой.
— Ты странный и упрямый человек! Разве в твоем поведении не проявляется определенная высокомерность?
— Нет, — ответил Рейт. — По-моему, нет.
— Почему же тогда ты думаешь, что тебе должно легко удаться то, что не удается другим? — возражал ему Анахо. Рейт улыбнулся.
— Ты не сочтешь высокомерием, если я спрошу, почему же им это не удается?
— Одной из добродетелей дирдиров является зс'ханх, — объяснил Анахо. — Это обозначает «ограниченное равнодушие по отношению к поступкам других». У дирдиров существуют двадцать восемь каст, которые я перечислять не хочу. У дирдир-людей имеются четыре касты: Безупречные, Сильные, Возвышенные и Умные. Зс'ханх предопределен для каст дирдиров, начиная с тринадцатой и до последней. Безупречные тоже вместе с ними участвуют в зс'ханхе. Благородная доктрина.
Рейт удивленно покачал головой.
— Не понимаю, как могли дирдиры построить техническую цивилизацию. При таком разнообразии противоречий...
— Ты никак не можешь меня понять, — осуждающе прогнусавил Анахо. — Дело намного сложнее. Чтобы возвыситься, дирдиру необходимо добиться признания в следующей вышестоящей касте. Внимания он добивается на основе своих достижений не потому, что побеждает в спорах. Часто зс'ханх становится неприемлемым для самых низших каст; а еще чаще — для высших, которые исповедуют доктрину пн'ханх — «жгучая принципиальность».
— Исходя из этого, я должен принадлежать к более высокой касте, — гордо заключил Рейт. — Я предпочитаю зс'ханху пн'ханх. И хочу использовать все преимущества, чтобы уменьшить риск.
Рейт посмотрел на длинное, недовольное лицо и в душе рассмеялся. «Он хочет мне доказать, что я принадлежу к одной из низших каст, — думал Рейт, — но наверняка знает, что я его высмею».
Казалось, что солнце движется по горизонту неестественно долго, что происходило вследствие полета планера на запад. Ближе к вечеру над горизонтом поднялась серо-фиолетовая масса и слилась с бледно-коричневым солнцем. Это был остров Лойме, расположенный вблизи от Кослована.
Анахо направил планер немного севернее и приземлился неподалеку от деревушки с покосившимися строениями на покрытом песком северном склоне острова. Они провели ночь в гостинице «Стеклодув» — здании, построенном из бутылок и кувшинов, выброшенных владельцами магазинов в песчаные ямы за городом. Сам дом был затхлым, и его заполнял своеобразный резковатый запах. Суп, поданный им на ужин в грубых зеленых мисках из стекла, распространял такой же аромат. Рейт обратил на это внимание Анахо. Тот подозвал серого [серый — пренебрежительное обозначение разнообразных смесей дирдир-людей, болотных людей, кеш-людей и других; обычно — приземистые люди с большими головами, часто с желтовато-серой кожей] официанта и высокомерно поинтересовался о причинах зловония. Официант показал на большое черное насекомое, как раз пробегавшее по полу.
— Таблеточники очень живучие создания и распространяют ужасную вонь. Бевол наслал их на нас, и они стали всеобщим бедствием, пока мы не догадались, что из них тоже можно извлекать пользу, и не стали употреблять их в пищу. Теперь мы едва можем покрывать нашу потребность в них.
Рейт уже давно стал достаточно осторожным, чтобы никогда не спрашивать, из каких продуктов приготовлены поставленные перед ним блюда, но сейчас он с отвращением посмотрел в миску.
— Ты хочешь сказать, что суп...
— Конечно, — подтвердил официант. — Суп, хлеб, соленья — все имеет вкус таблеточников; если мы не будем их использовать для этих целей, они нас просто сожрут. Так что мы из нужды делаем добродетель и убеждаем себя, что это очень вкусно.
Рейт отодвинул миску от себя. Трез продолжал равнодушно хлебать. Анахо с возмущением вскинул нос, но одновременно продолжал есть. Рейту пришло в голову, что он никогда не замечал на Чае повышенной чувствительности к таким вещам. Он глубоко вздохнул и, так как у него не оставалось совершенно никакого выбора, принялся насилу заталкивать в себя прогорклый суп.
На следующее хмуро-коричневое утро завтрак опять состоял из супа, сдобренного на этот раз какими-то морскими растениями. Три путешественника в нем только немного поковырялись, после чего сразу же сели в планер и полетели на северо-запад над заливом, отделявшим Лойме от каменистых степей Кослована.
Анахо, у которого нервы были обычно, как толстые канаты, стал нервничать. Он внимательно осматривал небо, поверхность под ними; рассматривал кнопки и рычаги на пульте управления, коричневые, красные обозначения, а также светящиеся контрольные приборы.
— Мы приближаемся к империи дирдиров, — сказал он. — Сначала мы повернем на север к Первому Морю, потом на запад, до Хораи. Там нам придется оставить планер и по Зога'ару у Фулкаша [Буквально: «Путь мертвых голов с пурпурно мерцающими глазными впадинами»] ехать в Мауст. А потом... в Карабас.
— Нам нужно принять важные решения, — объявил он. — Дирдиры — это охотники, и они выбрали нас своей добычей. Существует правило, что начавшаяся охота должна быть доведена до конца. Но дирдиры — это не взаимодействующий друг с другом народ, как, скажем, вонки. Их планы возникают по собственной инициативе, что называется жна-дих. Буквально это означает: мощный смелый прыжок, при котором разлетаются искры. Спешка, с которой был предпринят и велся поиск, свидетельствовала о том, что руководитель охоты — тот, который первым объявил жна-дих, — находился на борту планера и, я надеюсь, уже теперь мертв. Если это так, то для нас риск становится значительно меньшим, разве что другой дирдир пожелает сделать х'со, что можно перевести, как «значительно» и «замечательное господство», и организует второй жна-дих, вследствие чего возникнет ситуация, подобная предыдущей. Если же руководитель охоты жив — это наш смертельный враг.
Рейт удивленно спросил:
— А разве он не был нам врагом до этого?
Анахо не стал вдаваться в подробности.
— К услугам руководителя охоты предоставляется вся военная сила общины, несмотря на то, что он сам тратит на х'со и жна-дих большую энергию. Если он все же предположит, что мы используем планер, можно легко допустить, что он применит радарные установки.
Анахо показал на серое стекло у пульта управления.
— Если мы попадем в зону действия одной из радарных установок, вы увидите здесь светящуюся оранжевую сетку.
Прошло несколько часов. Анахо покровительственно объяснил им, как управлять планером. Трез и Рейт быстро разобрались с контрольными приборами. Карина 4269 проплыла по небу, обогнала планер и скрылась на западе. Под ними волновалась Драшада — загадочная серо-коричневая пустыня, сливавшаяся на горизонте с небом.
Анахо стал рассказывать о Карабасе:
— Большинство искателей секвинов попадают в него из Мауста, расположенного восемьюдесятью километрами южнее Первого Моря. В Маусте имеются наилучшие магазины, где продаются соответствующее снаряжение, точнейшие карты и справочники, а также предоставляются другие услуги. Я считаю, что нам нужно лететь именно туда.
— А где обычно отыскивают хризопинады?
— Повсюду в Карабасе. Относительно этого не существует никаких правил, никакой системы. Конечно, там, где копают все, жилы стали менее богатыми.
— Почему же нам тогда не выбрать менее исхоженный путь в Карабас?
— Мауст исхоженный потому, что это самый приемлемый путь.
Рейт посмотрел в направлении еще невидимого берега Кослована и еще неизвестного будущего.
— А что, если мы не пойдем ни через один из этих проторенных путей, а попытаемся войти туда где-нибудь между ними?
— И что мы от этого выиграем? Зона везде одинаковая.
— Но ведь должна же быть какая-то возможность уменьшить риск и увеличить выигрыш!
Анахо отрицательно покачал головой.
— Ты странный и упрямый человек! Разве в твоем поведении не проявляется определенная высокомерность?
— Нет, — ответил Рейт. — По-моему, нет.
— Почему же тогда ты думаешь, что тебе должно легко удаться то, что не удается другим? — возражал ему Анахо. Рейт улыбнулся.
— Ты не сочтешь высокомерием, если я спрошу, почему же им это не удается?
— Одной из добродетелей дирдиров является зс'ханх, — объяснил Анахо. — Это обозначает «ограниченное равнодушие по отношению к поступкам других». У дирдиров существуют двадцать восемь каст, которые я перечислять не хочу. У дирдир-людей имеются четыре касты: Безупречные, Сильные, Возвышенные и Умные. Зс'ханх предопределен для каст дирдиров, начиная с тринадцатой и до последней. Безупречные тоже вместе с ними участвуют в зс'ханхе. Благородная доктрина.
Рейт удивленно покачал головой.
— Не понимаю, как могли дирдиры построить техническую цивилизацию. При таком разнообразии противоречий...
— Ты никак не можешь меня понять, — осуждающе прогнусавил Анахо. — Дело намного сложнее. Чтобы возвыситься, дирдиру необходимо добиться признания в следующей вышестоящей касте. Внимания он добивается на основе своих достижений не потому, что побеждает в спорах. Часто зс'ханх становится неприемлемым для самых низших каст; а еще чаще — для высших, которые исповедуют доктрину пн'ханх — «жгучая принципиальность».
— Исходя из этого, я должен принадлежать к более высокой касте, — гордо заключил Рейт. — Я предпочитаю зс'ханху пн'ханх. И хочу использовать все преимущества, чтобы уменьшить риск.
Рейт посмотрел на длинное, недовольное лицо и в душе рассмеялся. «Он хочет мне доказать, что я принадлежу к одной из низших каст, — думал Рейт, — но наверняка знает, что я его высмею».
Казалось, что солнце движется по горизонту неестественно долго, что происходило вследствие полета планера на запад. Ближе к вечеру над горизонтом поднялась серо-фиолетовая масса и слилась с бледно-коричневым солнцем. Это был остров Лойме, расположенный вблизи от Кослована.
Анахо направил планер немного севернее и приземлился неподалеку от деревушки с покосившимися строениями на покрытом песком северном склоне острова. Они провели ночь в гостинице «Стеклодув» — здании, построенном из бутылок и кувшинов, выброшенных владельцами магазинов в песчаные ямы за городом. Сам дом был затхлым, и его заполнял своеобразный резковатый запах. Суп, поданный им на ужин в грубых зеленых мисках из стекла, распространял такой же аромат. Рейт обратил на это внимание Анахо. Тот подозвал серого [серый — пренебрежительное обозначение разнообразных смесей дирдир-людей, болотных людей, кеш-людей и других; обычно — приземистые люди с большими головами, часто с желтовато-серой кожей] официанта и высокомерно поинтересовался о причинах зловония. Официант показал на большое черное насекомое, как раз пробегавшее по полу.
— Таблеточники очень живучие создания и распространяют ужасную вонь. Бевол наслал их на нас, и они стали всеобщим бедствием, пока мы не догадались, что из них тоже можно извлекать пользу, и не стали употреблять их в пищу. Теперь мы едва можем покрывать нашу потребность в них.
Рейт уже давно стал достаточно осторожным, чтобы никогда не спрашивать, из каких продуктов приготовлены поставленные перед ним блюда, но сейчас он с отвращением посмотрел в миску.
— Ты хочешь сказать, что суп...
— Конечно, — подтвердил официант. — Суп, хлеб, соленья — все имеет вкус таблеточников; если мы не будем их использовать для этих целей, они нас просто сожрут. Так что мы из нужды делаем добродетель и убеждаем себя, что это очень вкусно.
Рейт отодвинул миску от себя. Трез продолжал равнодушно хлебать. Анахо с возмущением вскинул нос, но одновременно продолжал есть. Рейту пришло в голову, что он никогда не замечал на Чае повышенной чувствительности к таким вещам. Он глубоко вздохнул и, так как у него не оставалось совершенно никакого выбора, принялся насилу заталкивать в себя прогорклый суп.
На следующее хмуро-коричневое утро завтрак опять состоял из супа, сдобренного на этот раз какими-то морскими растениями. Три путешественника в нем только немного поковырялись, после чего сразу же сели в планер и полетели на северо-запад над заливом, отделявшим Лойме от каменистых степей Кослована.
Анахо, у которого нервы были обычно, как толстые канаты, стал нервничать. Он внимательно осматривал небо, поверхность под ними; рассматривал кнопки и рычаги на пульте управления, коричневые, красные обозначения, а также светящиеся контрольные приборы.
— Мы приближаемся к империи дирдиров, — сказал он. — Сначала мы повернем на север к Первому Морю, потом на запад, до Хораи. Там нам придется оставить планер и по Зога'ару у Фулкаша [Буквально: «Путь мертвых голов с пурпурно мерцающими глазными впадинами»] ехать в Мауст. А потом... в Карабас.
Глава 5
Планер парил над большой каменистой пустыней, расположенный параллельно черным и красным вершинам Зопальских гор. Над высохшими равнинами, разбросанными обломками скал, темно-розовыми песчаными дюнами и оазисами, окруженными веерами похожих на туман деревьев.
К вечеру сильный ветер поднял над местностью темно-желтые тучи пыли, которые затмили Карину 4269. Планер лег на северный курс. Вскоре на горизонте обозначилась черно-синяя линия, оказавшаяся Первым Морем.
Анахо посадил планер на пустынной местности, примерно в пятнадцати километрах от моря.
— Хораи находятся отсюда еще в нескольких часах лета. Но после наступления темноты нам лучше там не появляться. Хоры очень недоверчивы и хватаются за ножи при первом же резком, по их мнению, слове. Ночью же они могут пырнуть и без причины.
— И эти люди будут сторожить наш планер?
Какой же вор будет настолько ненормальным, чтобы связываться с хорами?
Рейт осмотрелся вокруг.
— Я бы в таком случае предпочел ужин в «Стеклодуве».
— Ерунда, — сказал Анахо. — В Карабасе ты будешь с тоской вспоминать тишину и мир этой ночи.
Все трое улеглись прямо на песок. Ночь была темной и звездной. Прямо над ними сверкало созвездие Клари, в котором — незаметно для невооруженного глаза — горело Солнце «Увижу ли я когда-нибудь Землю»? — спрашивал себя Рейт. Как часто лежал бы он под ночным шатром из звезд, ища наверху, в Арго Навис, невидимое коричневое солнце Карину 4269 с ее мрачной планетой Чай.
Его внимание привлекло мерцание в середине планера. Он заглянул внутрь и обнаружил на экране радарного контроля сетку из светящихся оранжевых линий.
Через пять минут сетка погасла, и Рейт, зябко поежившись, с чувством безысходности возвратился на свое место.
Утром на краю равнины в необычайно ясном и прозрачном небе появилось солнце, так что малейшая неровность, каждый камешек отбрасывали длинные черные тени. Анахо поднял планер и полетел низко над поверхностью. Он тоже видел ночью оранжевое мерцание. Постепенно пустыня стала менее необитаемой появились кривые заросли туманных деревьев, а вскоре за ними — и черные заросли деревьев и кустов.
Они долетели до Первого Моря, повернули на запад и полетели вдоль берега над деревьями и нагромождением мрачно-коричневых кирпичных домов с кеглеобразными черными железными крышами. Рядом с деревнями росли леса из громадных даяновых деревьев, которые Анахо назвал священными рощами. Покачивающиеся плавучие причалы, словно мертвые тысяченожки, выдавались в черную воду; прогулочные лодки из черного дерева были вытащены на песчаный берег. В сканоскоп Рейт видел мужчин и женщин с кожей горчичного цвета. Они носили черную одежду и большие черные шляпы. Когда планер пролетал над ними, они недружелюбно задирали головы вверх.
— Хоры, — объяснил Анахо. — Странный народ с таинственными обычаями Днем они совершенно не такие, как ночью. Во всяком случае, так утверждают. Каждый из них имеет две души, которые приходят и уходят с восходом и заходом солнца, так что у каждого хора есть и два характера. О них рассказывают необычные истории.
Он показал вперед.
— Взгляни туда, на берег, где он образует изгиб.
Рейт посмотрел в указанном направлении и увидел один из уже упоминавшихся даяновых лесов, а также нагромождение из грязно-коричневых хижин с черными железными крышами. От маленькой площади отходила дорога. Она вела на юг — в Карабас.
Анахо сказал:
— Посмотри на священную рощу хоров, в которой по слухам они меняют души. За ней можно увидеть караван-сарай и дорогу в Мауст. Я не могу решиться лететь планером дальше. Следовательно, нам нужно садиться и продолжать пешком путь в Мауст, как это делают обычные искатели секвинов.
— А будет ли планер стоять здесь, когда мы возвратимся?
Анахо показал вниз на порт.
— Ты видишь стоящие на якоре корабли? Рейт посмотрел в сканоскоп и насчитал три или четыре десятка кораблей всевозможнейших типов.
— Эти корабли, — объяснил Анахо, — привезли искателей секвинов в Хораи из Коада, Хедайи, с Бедных Островов, а также со Второго и Третьего Морей. Если владельцы в течение полугода возвращаются на корабль, они отплывают из Хораи на родину. Если же они в этот срок не появляются, корабли становятся собственностью владельца порта. Наверняка мы тоже сможем заключить подобный договор.
Рейт не имел возражений, и Анахо посадил планер прямо на песчаный берег.
— Не забывайте о том, что хоры очень чувствительные люди, — предупредил Анахо, — так что никогда с ними первыми на заговаривайте. Если не возникает крайней необходимости, не обращайте на них внимания. Но и в этом случае нужно использовать как можно меньше слов. Они считают болтливость преступлением против природы. По отношению к хору нельзя проявлять недружелюбие. Но также нельзя по отношению к ним выказывать покорность — такое поведение тоже символизирует враждебность. Никогда не делайте замечаний в присутствии женщин, а также никогда не смотрите на их детей — вас тут же заподозрят, что вы наговариваете на них проклятия. И ни в коем случае не подходите к священной роще. Их оружием являются железные дротики, которыми они пользуются с большой точностью. Опасный народ.
— Я надеюсь, что смогу все это запомнить, — простонал Рейт.
Планер приземлился на сухом, мягком берегу. Через несколько секунд к ним подскочил высокий, худой, загоревший до черноты человек с глубоко запавшими глазами, втянутыми щеками и острым носом. Длинный, грубый, коричневый пиджак путался у него в ногах.
— Вы собираетесь в ужасный Карабас?
Рейт осторожно подтвердил его предположение:
— Да, мы собираемся именно туда.
— Продайте мне ваш планер! Я четыре раза проникал в Зону, ползал там от камня к камню, от скалы к скале. Теперь же, наконец, у меня есть достаточно секвинов. Продайте мне ваш планер, чтобы я смог вернуться домой в Холангар.
— К сожалению, этот корабль нам самим нужен для того, чтобы потом вернуться, — отверг Рейт его предложение.
— Я вам дам секвины, багровые секвины!
Великан сделал дикий жест, не поддающийся описанию, и пошел вдоль берега. Теперь к ним подошли два хора: довольно стройные и слабоватые на вид мужчины. Они были одеты в черные одежды и похожие на цилиндры шляпы, которые давали их владельцам возможность казаться выше. Горчичные их лица были серьезны и непроницаемы, носы узкие и маленькие, а уши напоминали нежные ракушки. Редкие, черные волосы росли больше вверх, чем вниз, и прятались в высоких шляпах Они показались Рейту таким же ответвлением человеческой расы, как, к примеру, кеш-люди, а возможно, были даже самостоятельной расой.
Старший из двоих спросил высоким, негромким голосом:
— Почему вы здесь?
— Мы собираемся на поиск секвинов и хотим оставить планер под вашей охраной, — ответил Анахо.
— Вам придется за это заплатить. Планер — это дорогое транспортное средство.
— Тем лучше для вас, если нам не суждено будет возвратиться обратно. Нам нечем заплатить.
— Тогда вы заплатите, когда вернетесь обратно.
— Нет, никакой оплаты. Не настаивайте на этом, или мы полетим прямо в Мауст.
Горчичные лица оставались непроницаемыми.
— Хорошо, но тогда вы сможете оставить его только до тема.
— Всего на три месяца? Это слишком мало! Дайте нам время до конца мойма или, лучше, азаима.
— До мойма. Ваш планер надежно охраняется ото всех, кроме тех, у кого он был украден.
— Тогда он охраняется надежно. Мы не воры.
— Хорошо, тогда ровно до первого мойма.
Три искателя секвинов погрузили на себя свою поклажу и отправились через Хораи к караван-сараю. В открытом сарае была подготовлена к отъезду электроповозка; около нее стояло человек десять, представлявших такое же количество рас. Тройка урегулировала вопросы перевозки, и через час они уже выехали из Хораи в направлении Мауста.
Повозка катилась по иссохшимся холмам и сухим низинам. Ночь провели в постоялом дворе, который обслуживали несколько белолицых женщин. Они принадлежали либо к развратной религиозной секте, либо просто были проститутками. Еще долго после того, как Рейт, Анахо и Трез вытянулись на скамейках, служивших кроватями, из наполненного табачным дымом кабака раздавались пьяные вопли и дикий хохот.
Утром помещение выглядело мрачным и тихим; пахло разлитым вином и дымом погашенных ламп. Люди дремали лицами вниз на столах или с пепельными лицами лежали, скорчившись на скамейках. Хозяйки — теперь уже резкие и властные — вошли в зал с большими котлами, в которых плавал жидкий желтый гуляш. Люди со стонами вставали, угрюмо опорожняли фаянсовые миски и топали к повозке, которая почти сразу же отправилась дальше на юг.
Перед обедом вдали показался Мауст: нагромождение больших, узких домов с высокими фронтонами и горбатыми крышами, выстроенных из темного дерева и почерневших от старости кирпичей. За городом до темных холмов простиралась бедная плоская равнина.
Зазывалы выскочили навстречу повозке. Они делали рекламу и держали таблички или транспаранты с надписями: «Внимание, внимание! Кобо Хукс представляет один из своих великолепных детекторов секвинов», «Разрабатывайте планы вашей битвы в гостинице „Пурпурные фонари“, „Оружие, вспомогательные приборы, карты, оборудование для раскопок от Зага Копателя чрезвычайно необходимы“, „Не полагайтесь слепо на приборы! Зехер Гарзу раскроет место богатых пурпурных жил“, „Удирайте от дирдиров с максимальной скоростью — носите упругую обувь Авалоэ“, „Ваши последние мысли будут приятными, если вы проглотите перед смертью эйфорические таблетки Лауса-Волшебника!“, „Не отказывайтесь перед отправлением в Зону от приятного отдыха на Террасе Удовольствий!“.
Повозка остановилась посреди площади на окраине Мауста. Пассажиры бросились в сутолоку кричащих мужчин, юрких мальчишек и строящих гримасы девочек — все со своими предложениями. Рейт, Трез и Анахо пробрались сквозь толпу, отпихивая от себя, насколько это удавалось, руки, тянувшиеся, казалось, к ним и их поклаже.
Они свернули в узкий переулок, ведший куда-то между двумя большими, потемневшими от времени домами; желтый солнечный свет лишь с трудом достигал поверхности улицы. В некоторых домах продавались предметы снаряжения и инструменты, которые были весьма необходимыми при охоте за секвинами: инструменты для копания, маскировочные приспособления, приспособления для сокрытия следов, плоскогубцы, вилы, колышки, подзорные трубы, карты, путеводители, амулеты и заговоренные порошки. Из других домов доносилось дребезжание, треньканье и резкий звук гобоя, сопровождаемые пьяными криками «Браво!». Некоторые дома привлекали игроков, другие служили гостиницами, и на первых этажах у них были устроены ресторанчики. На всем лежал отпечаток ветхости, даже на сухом, пряном запахе воздуха. Камни от постоянного прикосновения к ним были отшлифованы, деревянные детали потемнели и местами проросли мхом, старые коричневые гонты в ярком солнечном свете отражались красивым глянцем.
На другой стороне центральной площади возвышалась просторная гостиница, условия которой показались путешественникам неплохими, и Анахо предпочел именно ее, несмотря на то, что Трез ныл, что гостиница очень шикарна.
— Зачем нам за одну ночь в этом отеле отдавать стоимость лошади? — брюзжал он. — Мы уже прошли мимо десятка гостиниц, которые больше соответствуют моему вкусу.
— Когда-нибудь ты научишься ценить удобства цивилизации, — снисходительно ответил Анахо. — Пойдем, посмотрим, что они могут нам предложить.
Сквозь резную дверь они вошли в холл. С потолка свисали люстры в форме гроздей секвинов; великолепный ковер — черное поле с желтовато-коричневой каймой и пятью декоративными украшениями цвета пурпура и охры — был расстелен на кафельном полу.
Появился администратор и осведомился об их желаниях. Анахо потребовал три комнаты, свежее постельное белье, ванну и мази.
— Сколько это стоит?
— За соответствующий комфорт с одного сто секвинов [ в секвинах обозначались суммы относительно единой стоимости в бесцветных секвинах ] в день, — ответил администратор. У Треза вырвался испуганный крик. Даже Анахо запротестовал.
— Что? — воскликнул он. — За три скромные комнаты вы требуете триста секвинов? Имеете ли вы какое-нибудь понятие о соотношении цен? Ваша цена бессовестно завышена.
Тот коротко кивнул:
— Мой хозяин — известный всем Алаван с окраины Карабаса. Наши клиенты никогда не жалуются. Они либо становятся богатыми, либо знакомятся с желудками дирдиров. Какое в этом случае значение имеют несколько лишних секвинов? Если же вы не в состоянии заплатить по нашим расценкам, я могу посоветовать вам «Хижину Отдыха» или гостиницу «У Черной Зоны». Но имейте в виду, что в нашу стоимость входит первоклассный буфет; кроме того, у нас имеется библиотека с картами, путеводителями, техническими справочниками. Я уже молчу об услугах опытных консультантов.
— Все это очень хорошо, — сказал Рейт. — Но сначала мы все-таки посмотрим гостиницу «У Черной Зоны» и еще одну-две гостиницы.
Гостиница «У Черной Зоны» находилась над игральным салоном. «Хижина Отдыха» оказалась неуютной ночлежкой примерно в девяноста метрах от города рядом с городской свалкой.
После того, как они обследовали еще и другие гостиницы, им пришлось все-таки вернуться к Алавану. В результате напряженной торговли им удалось несколько сбить цену, хотя деньги пришлось заплатить сразу.
После обеда, состоявшего из разбавленного рисового отвара и мучных лепешек, они отправились на третий этаж в библиотеку. На стене висела большая карта Зоны. На полках стояли брошюры, папки, книги. Консультант — маленький человек с печальными глазами — сидел здесь же и отвечал на все вопросы доверительным шепотом. Всю вторую половину дня они изучали строение Зоны, маршруты успешных и безуспешных экспедиций, статистический расчет смертных случаев. Из тех, кто попадал в Зону, возвращались немногим меньше, чем две трети со средней добычей около шестисот секвинов.
— Эти данные могут в определенной степени вводить в заблуждение, — объяснил Анахо. — Они к общему числу приплюсовывают и тех, кто бродит по окраине Зоны и никогда не углубляется в нее больше, чем на восемьсот метров. Те же, кто обследует холмы и самые отдаленные склоны, чаще всего погибают или становятся самыми богатыми.
В библиотеке имелись также труды, представляющие тысячи взглядов на науку о поиске секвинов, разбавленные статистикой и освещающие любой возникающий вопрос. Если искатель секвинов попадал в поле зрения банды дирдиров, у него была возможность бежать, прятаться или вступать с ними в борьбу. Возможности избежать встречи в дирдирами зависели от свойств местности, времени суток и отдаленности от Ворот Надежды. Искатели секвинов, объединявшиеся в группы, привлекали внимание численно превосходящих свор дирдиров, и, таким образом, их шансы остаться в живых уменьшались. Хризопинады находили в Зоне повсюду. Но больше всего их было на Холмах Воспоминаний, а именно, в южной их части и саванне за ними. Карабас считался ничейной землей. При случае искатели секвинов подстерегали друг друга; такие нападения оценивались статистикой в одиннадцать процентов.
Приближался вечер, и в библиотеке стало темно. Друзья спустились вниз в освещенный тремя большими люстрами ресторан, где официанты в черно-серебристых ливреях тут же подали им ужин. Рейт высказал свое восхищение такой изысканностью и оперативностью. Анахо отметил с саркастическим смехом:
— А как же еще можно оправдать такие бессовестные цены?
Он подошел к буфету и вернулся с тремя бокалами пряного вина.
Поужинав, они откинулись на спинки старинных мягких кресел и принялись рассматривать других посетителей, которые в основном ужинали в одиночестве. Единственная группа из четырех мужчин сидела за отдаленным столом; они были одеты в темные плащи с капюшонами, под которыми можно было лишь разглядеть длинные носы цвета слоновой кости.
Анахо поучительным тоном сказал;
— С нами в зале находится восемнадцать человек. Десять из них найдут секвины, остальные восемь — нет. Двое, возможно, найдут жилу большой стоимости — пурпурную или ярко-красную. Десять или двенадцать попадут в желудки дирдиров. От шести до девяти человек возвратятся в Мауст. Те, кто проникнут дальше всех, чтобы найти лучшие жилы, подвергнутся наибольшему риску. Шесть или восемь вернувшихся не принесут с собой большой добычи.
Трез пробурчал:
— В Зоне человек каждый день подвергается смертельному риску в пропорции четыре к одному. Его средняя добыча составляет около шестисот секвинов. Так что создается впечатление, что эти люди, как впрочем, и мы, оценивают свою жизнь всего в тысячу шестьсот секвинов.
К вечеру сильный ветер поднял над местностью темно-желтые тучи пыли, которые затмили Карину 4269. Планер лег на северный курс. Вскоре на горизонте обозначилась черно-синяя линия, оказавшаяся Первым Морем.
Анахо посадил планер на пустынной местности, примерно в пятнадцати километрах от моря.
— Хораи находятся отсюда еще в нескольких часах лета. Но после наступления темноты нам лучше там не появляться. Хоры очень недоверчивы и хватаются за ножи при первом же резком, по их мнению, слове. Ночью же они могут пырнуть и без причины.
— И эти люди будут сторожить наш планер?
Какой же вор будет настолько ненормальным, чтобы связываться с хорами?
Рейт осмотрелся вокруг.
— Я бы в таком случае предпочел ужин в «Стеклодуве».
— Ерунда, — сказал Анахо. — В Карабасе ты будешь с тоской вспоминать тишину и мир этой ночи.
Все трое улеглись прямо на песок. Ночь была темной и звездной. Прямо над ними сверкало созвездие Клари, в котором — незаметно для невооруженного глаза — горело Солнце «Увижу ли я когда-нибудь Землю»? — спрашивал себя Рейт. Как часто лежал бы он под ночным шатром из звезд, ища наверху, в Арго Навис, невидимое коричневое солнце Карину 4269 с ее мрачной планетой Чай.
Его внимание привлекло мерцание в середине планера. Он заглянул внутрь и обнаружил на экране радарного контроля сетку из светящихся оранжевых линий.
Через пять минут сетка погасла, и Рейт, зябко поежившись, с чувством безысходности возвратился на свое место.
Утром на краю равнины в необычайно ясном и прозрачном небе появилось солнце, так что малейшая неровность, каждый камешек отбрасывали длинные черные тени. Анахо поднял планер и полетел низко над поверхностью. Он тоже видел ночью оранжевое мерцание. Постепенно пустыня стала менее необитаемой появились кривые заросли туманных деревьев, а вскоре за ними — и черные заросли деревьев и кустов.
Они долетели до Первого Моря, повернули на запад и полетели вдоль берега над деревьями и нагромождением мрачно-коричневых кирпичных домов с кеглеобразными черными железными крышами. Рядом с деревнями росли леса из громадных даяновых деревьев, которые Анахо назвал священными рощами. Покачивающиеся плавучие причалы, словно мертвые тысяченожки, выдавались в черную воду; прогулочные лодки из черного дерева были вытащены на песчаный берег. В сканоскоп Рейт видел мужчин и женщин с кожей горчичного цвета. Они носили черную одежду и большие черные шляпы. Когда планер пролетал над ними, они недружелюбно задирали головы вверх.
— Хоры, — объяснил Анахо. — Странный народ с таинственными обычаями Днем они совершенно не такие, как ночью. Во всяком случае, так утверждают. Каждый из них имеет две души, которые приходят и уходят с восходом и заходом солнца, так что у каждого хора есть и два характера. О них рассказывают необычные истории.
Он показал вперед.
— Взгляни туда, на берег, где он образует изгиб.
Рейт посмотрел в указанном направлении и увидел один из уже упоминавшихся даяновых лесов, а также нагромождение из грязно-коричневых хижин с черными железными крышами. От маленькой площади отходила дорога. Она вела на юг — в Карабас.
Анахо сказал:
— Посмотри на священную рощу хоров, в которой по слухам они меняют души. За ней можно увидеть караван-сарай и дорогу в Мауст. Я не могу решиться лететь планером дальше. Следовательно, нам нужно садиться и продолжать пешком путь в Мауст, как это делают обычные искатели секвинов.
— А будет ли планер стоять здесь, когда мы возвратимся?
Анахо показал вниз на порт.
— Ты видишь стоящие на якоре корабли? Рейт посмотрел в сканоскоп и насчитал три или четыре десятка кораблей всевозможнейших типов.
— Эти корабли, — объяснил Анахо, — привезли искателей секвинов в Хораи из Коада, Хедайи, с Бедных Островов, а также со Второго и Третьего Морей. Если владельцы в течение полугода возвращаются на корабль, они отплывают из Хораи на родину. Если же они в этот срок не появляются, корабли становятся собственностью владельца порта. Наверняка мы тоже сможем заключить подобный договор.
Рейт не имел возражений, и Анахо посадил планер прямо на песчаный берег.
— Не забывайте о том, что хоры очень чувствительные люди, — предупредил Анахо, — так что никогда с ними первыми на заговаривайте. Если не возникает крайней необходимости, не обращайте на них внимания. Но и в этом случае нужно использовать как можно меньше слов. Они считают болтливость преступлением против природы. По отношению к хору нельзя проявлять недружелюбие. Но также нельзя по отношению к ним выказывать покорность — такое поведение тоже символизирует враждебность. Никогда не делайте замечаний в присутствии женщин, а также никогда не смотрите на их детей — вас тут же заподозрят, что вы наговариваете на них проклятия. И ни в коем случае не подходите к священной роще. Их оружием являются железные дротики, которыми они пользуются с большой точностью. Опасный народ.
— Я надеюсь, что смогу все это запомнить, — простонал Рейт.
Планер приземлился на сухом, мягком берегу. Через несколько секунд к ним подскочил высокий, худой, загоревший до черноты человек с глубоко запавшими глазами, втянутыми щеками и острым носом. Длинный, грубый, коричневый пиджак путался у него в ногах.
— Вы собираетесь в ужасный Карабас?
Рейт осторожно подтвердил его предположение:
— Да, мы собираемся именно туда.
— Продайте мне ваш планер! Я четыре раза проникал в Зону, ползал там от камня к камню, от скалы к скале. Теперь же, наконец, у меня есть достаточно секвинов. Продайте мне ваш планер, чтобы я смог вернуться домой в Холангар.
— К сожалению, этот корабль нам самим нужен для того, чтобы потом вернуться, — отверг Рейт его предложение.
— Я вам дам секвины, багровые секвины!
Великан сделал дикий жест, не поддающийся описанию, и пошел вдоль берега. Теперь к ним подошли два хора: довольно стройные и слабоватые на вид мужчины. Они были одеты в черные одежды и похожие на цилиндры шляпы, которые давали их владельцам возможность казаться выше. Горчичные их лица были серьезны и непроницаемы, носы узкие и маленькие, а уши напоминали нежные ракушки. Редкие, черные волосы росли больше вверх, чем вниз, и прятались в высоких шляпах Они показались Рейту таким же ответвлением человеческой расы, как, к примеру, кеш-люди, а возможно, были даже самостоятельной расой.
Старший из двоих спросил высоким, негромким голосом:
— Почему вы здесь?
— Мы собираемся на поиск секвинов и хотим оставить планер под вашей охраной, — ответил Анахо.
— Вам придется за это заплатить. Планер — это дорогое транспортное средство.
— Тем лучше для вас, если нам не суждено будет возвратиться обратно. Нам нечем заплатить.
— Тогда вы заплатите, когда вернетесь обратно.
— Нет, никакой оплаты. Не настаивайте на этом, или мы полетим прямо в Мауст.
Горчичные лица оставались непроницаемыми.
— Хорошо, но тогда вы сможете оставить его только до тема.
— Всего на три месяца? Это слишком мало! Дайте нам время до конца мойма или, лучше, азаима.
— До мойма. Ваш планер надежно охраняется ото всех, кроме тех, у кого он был украден.
— Тогда он охраняется надежно. Мы не воры.
— Хорошо, тогда ровно до первого мойма.
Три искателя секвинов погрузили на себя свою поклажу и отправились через Хораи к караван-сараю. В открытом сарае была подготовлена к отъезду электроповозка; около нее стояло человек десять, представлявших такое же количество рас. Тройка урегулировала вопросы перевозки, и через час они уже выехали из Хораи в направлении Мауста.
Повозка катилась по иссохшимся холмам и сухим низинам. Ночь провели в постоялом дворе, который обслуживали несколько белолицых женщин. Они принадлежали либо к развратной религиозной секте, либо просто были проститутками. Еще долго после того, как Рейт, Анахо и Трез вытянулись на скамейках, служивших кроватями, из наполненного табачным дымом кабака раздавались пьяные вопли и дикий хохот.
Утром помещение выглядело мрачным и тихим; пахло разлитым вином и дымом погашенных ламп. Люди дремали лицами вниз на столах или с пепельными лицами лежали, скорчившись на скамейках. Хозяйки — теперь уже резкие и властные — вошли в зал с большими котлами, в которых плавал жидкий желтый гуляш. Люди со стонами вставали, угрюмо опорожняли фаянсовые миски и топали к повозке, которая почти сразу же отправилась дальше на юг.
Перед обедом вдали показался Мауст: нагромождение больших, узких домов с высокими фронтонами и горбатыми крышами, выстроенных из темного дерева и почерневших от старости кирпичей. За городом до темных холмов простиралась бедная плоская равнина.
Зазывалы выскочили навстречу повозке. Они делали рекламу и держали таблички или транспаранты с надписями: «Внимание, внимание! Кобо Хукс представляет один из своих великолепных детекторов секвинов», «Разрабатывайте планы вашей битвы в гостинице „Пурпурные фонари“, „Оружие, вспомогательные приборы, карты, оборудование для раскопок от Зага Копателя чрезвычайно необходимы“, „Не полагайтесь слепо на приборы! Зехер Гарзу раскроет место богатых пурпурных жил“, „Удирайте от дирдиров с максимальной скоростью — носите упругую обувь Авалоэ“, „Ваши последние мысли будут приятными, если вы проглотите перед смертью эйфорические таблетки Лауса-Волшебника!“, „Не отказывайтесь перед отправлением в Зону от приятного отдыха на Террасе Удовольствий!“.
Повозка остановилась посреди площади на окраине Мауста. Пассажиры бросились в сутолоку кричащих мужчин, юрких мальчишек и строящих гримасы девочек — все со своими предложениями. Рейт, Трез и Анахо пробрались сквозь толпу, отпихивая от себя, насколько это удавалось, руки, тянувшиеся, казалось, к ним и их поклаже.
Они свернули в узкий переулок, ведший куда-то между двумя большими, потемневшими от времени домами; желтый солнечный свет лишь с трудом достигал поверхности улицы. В некоторых домах продавались предметы снаряжения и инструменты, которые были весьма необходимыми при охоте за секвинами: инструменты для копания, маскировочные приспособления, приспособления для сокрытия следов, плоскогубцы, вилы, колышки, подзорные трубы, карты, путеводители, амулеты и заговоренные порошки. Из других домов доносилось дребезжание, треньканье и резкий звук гобоя, сопровождаемые пьяными криками «Браво!». Некоторые дома привлекали игроков, другие служили гостиницами, и на первых этажах у них были устроены ресторанчики. На всем лежал отпечаток ветхости, даже на сухом, пряном запахе воздуха. Камни от постоянного прикосновения к ним были отшлифованы, деревянные детали потемнели и местами проросли мхом, старые коричневые гонты в ярком солнечном свете отражались красивым глянцем.
На другой стороне центральной площади возвышалась просторная гостиница, условия которой показались путешественникам неплохими, и Анахо предпочел именно ее, несмотря на то, что Трез ныл, что гостиница очень шикарна.
— Зачем нам за одну ночь в этом отеле отдавать стоимость лошади? — брюзжал он. — Мы уже прошли мимо десятка гостиниц, которые больше соответствуют моему вкусу.
— Когда-нибудь ты научишься ценить удобства цивилизации, — снисходительно ответил Анахо. — Пойдем, посмотрим, что они могут нам предложить.
Сквозь резную дверь они вошли в холл. С потолка свисали люстры в форме гроздей секвинов; великолепный ковер — черное поле с желтовато-коричневой каймой и пятью декоративными украшениями цвета пурпура и охры — был расстелен на кафельном полу.
Появился администратор и осведомился об их желаниях. Анахо потребовал три комнаты, свежее постельное белье, ванну и мази.
— Сколько это стоит?
— За соответствующий комфорт с одного сто секвинов [ в секвинах обозначались суммы относительно единой стоимости в бесцветных секвинах ] в день, — ответил администратор. У Треза вырвался испуганный крик. Даже Анахо запротестовал.
— Что? — воскликнул он. — За три скромные комнаты вы требуете триста секвинов? Имеете ли вы какое-нибудь понятие о соотношении цен? Ваша цена бессовестно завышена.
Тот коротко кивнул:
— Мой хозяин — известный всем Алаван с окраины Карабаса. Наши клиенты никогда не жалуются. Они либо становятся богатыми, либо знакомятся с желудками дирдиров. Какое в этом случае значение имеют несколько лишних секвинов? Если же вы не в состоянии заплатить по нашим расценкам, я могу посоветовать вам «Хижину Отдыха» или гостиницу «У Черной Зоны». Но имейте в виду, что в нашу стоимость входит первоклассный буфет; кроме того, у нас имеется библиотека с картами, путеводителями, техническими справочниками. Я уже молчу об услугах опытных консультантов.
— Все это очень хорошо, — сказал Рейт. — Но сначала мы все-таки посмотрим гостиницу «У Черной Зоны» и еще одну-две гостиницы.
Гостиница «У Черной Зоны» находилась над игральным салоном. «Хижина Отдыха» оказалась неуютной ночлежкой примерно в девяноста метрах от города рядом с городской свалкой.
После того, как они обследовали еще и другие гостиницы, им пришлось все-таки вернуться к Алавану. В результате напряженной торговли им удалось несколько сбить цену, хотя деньги пришлось заплатить сразу.
После обеда, состоявшего из разбавленного рисового отвара и мучных лепешек, они отправились на третий этаж в библиотеку. На стене висела большая карта Зоны. На полках стояли брошюры, папки, книги. Консультант — маленький человек с печальными глазами — сидел здесь же и отвечал на все вопросы доверительным шепотом. Всю вторую половину дня они изучали строение Зоны, маршруты успешных и безуспешных экспедиций, статистический расчет смертных случаев. Из тех, кто попадал в Зону, возвращались немногим меньше, чем две трети со средней добычей около шестисот секвинов.
— Эти данные могут в определенной степени вводить в заблуждение, — объяснил Анахо. — Они к общему числу приплюсовывают и тех, кто бродит по окраине Зоны и никогда не углубляется в нее больше, чем на восемьсот метров. Те же, кто обследует холмы и самые отдаленные склоны, чаще всего погибают или становятся самыми богатыми.
В библиотеке имелись также труды, представляющие тысячи взглядов на науку о поиске секвинов, разбавленные статистикой и освещающие любой возникающий вопрос. Если искатель секвинов попадал в поле зрения банды дирдиров, у него была возможность бежать, прятаться или вступать с ними в борьбу. Возможности избежать встречи в дирдирами зависели от свойств местности, времени суток и отдаленности от Ворот Надежды. Искатели секвинов, объединявшиеся в группы, привлекали внимание численно превосходящих свор дирдиров, и, таким образом, их шансы остаться в живых уменьшались. Хризопинады находили в Зоне повсюду. Но больше всего их было на Холмах Воспоминаний, а именно, в южной их части и саванне за ними. Карабас считался ничейной землей. При случае искатели секвинов подстерегали друг друга; такие нападения оценивались статистикой в одиннадцать процентов.
Приближался вечер, и в библиотеке стало темно. Друзья спустились вниз в освещенный тремя большими люстрами ресторан, где официанты в черно-серебристых ливреях тут же подали им ужин. Рейт высказал свое восхищение такой изысканностью и оперативностью. Анахо отметил с саркастическим смехом:
— А как же еще можно оправдать такие бессовестные цены?
Он подошел к буфету и вернулся с тремя бокалами пряного вина.
Поужинав, они откинулись на спинки старинных мягких кресел и принялись рассматривать других посетителей, которые в основном ужинали в одиночестве. Единственная группа из четырех мужчин сидела за отдаленным столом; они были одеты в темные плащи с капюшонами, под которыми можно было лишь разглядеть длинные носы цвета слоновой кости.
Анахо поучительным тоном сказал;
— С нами в зале находится восемнадцать человек. Десять из них найдут секвины, остальные восемь — нет. Двое, возможно, найдут жилу большой стоимости — пурпурную или ярко-красную. Десять или двенадцать попадут в желудки дирдиров. От шести до девяти человек возвратятся в Мауст. Те, кто проникнут дальше всех, чтобы найти лучшие жилы, подвергнутся наибольшему риску. Шесть или восемь вернувшихся не принесут с собой большой добычи.
Трез пробурчал:
— В Зоне человек каждый день подвергается смертельному риску в пропорции четыре к одному. Его средняя добыча составляет около шестисот секвинов. Так что создается впечатление, что эти люди, как впрочем, и мы, оценивают свою жизнь всего в тысячу шестьсот секвинов.