Деттераса это, кажется, развеселило.
— Ага! Вы хотите поймать меня на том, что я обманщик и шарлатан! И все же я не могу отказаться от убеждения, что ваши символы говорят мне о вас больше, чем мои обо мне.
Герсен откинулся в своём кресле.
— Но практическая польза от этого невелика.
— Не делайте поспешных выводов, — воскликнул Деттерас. — Предположим, ваши символы только положительные. Рассмотрим на мгновение, что в этом плохого? Многих людей раздражает загадочность манер их коллег. Вы возражаете, утверждая, что символы не сообщают ничего существенного, вы отделываетесь от них. Тогда как другие, напротив, обеспокоены тем, что не могут совладать с быстрым ростом информации из символики, — тут Герсен попытался возразить, но Деттерас жестом попросил его не прерывать. — Рассмотрим тинкеров с Мицара VI. Вы слышали о них? Это религиозная секта.
— Вы уже упоминали их несколько минут назад.
— Как сказал я, — продолжал Деттерас, — это религиозная группа: аскетическая, суровая, чрезвычайно благочестивая. Мужчины и женщины одеваются абсолютно одинаково, бреют головы, пользуются языком из 820 слов — и все это для того, чтобы обезопасить себя от затруднений, связанных с раздумьями о побуждениях друг друга. Правда, и только правда! В этом основная цель обычаев тинкеров. И совсем неподалёку от Мицара VI находится Сирена, где по тем же самым причинам мужчины носят в высшей степени условные маски от рождения до смерти. Их лица являются самой дорогой для них тайной. — Деттерас указал на графин. Герсен кивнул и пододвинул рюмку.
— Здесь, на Альфаноре, обычаи более усложнённые, — продолжил учёный. — Мы смеёмся для того, чтобы обидеть кого-либо или защититься самим (хотя нельзя отрицать и чистосердечного смеха), и насмешка эта дополняется тысячью двусмысленных символов. Жизнь — штука необыкновенно усложнённая: искусственная напряжённость, нерешительность и подозрительность подчас становятся нормой.
— И в ходе этого, — заметил Герсен, — развивается обострённая чувствительность, недоступная ни танкерам, ни серинитам.
Деттерас сделал предупредительный жест рукой.
— Опять не спешите. Я хорошо знаком с каждым из этих народов, бесчувственность — не то слово, которое можно применить по отношению к ним. Сериниты обнаружат тончайший нюанс беспокойства, когда мужчина маскирует себя сверх самой обычной нормы. И у тинкеров — о них я знаю меньше — уверен: индивидуальная дифференциация такая же глубокая и разнообразная, как и у вас, если даже не больше. Я процитирую аналогичную эстетическую догму: чем суровей дисциплина в искусстве, тем более субъективен критерий вкуса. Или вот вам пример из другой области, ещё более поучительный. Возьмём Звёздных Королей негуманоидов, дух которых приводит индивидуума к качествам буквально сверхчеловека. И снова об Альфаноре — следует помнить, что местные жители обрушивают друг на друга громадное количество как в высшей степени достоверной информации, так и не меньшее количество неопределённостей.
— И чересчур при этом смущаются, — сухо заметил Герсен, если позволяют сбить себя с толку.
Деттерас тихо рассмеялся, очевидно, очень довольный дополнением собеседника.
— Вы вели образ жизни, совершенно отличный от моего. На Альфаноре исходными не являются жизнь или смерть.
Все давно лишились наивности и искушены в житейских делах. Гораздо легче принимать людей в соответствии с их собственной оценкой, чем пытаться дать её самому; по сути, это часто даже непрактично, — он искоса поглядел на Герсена. — Почему вы улыбаетесь?
— Мне становится ясно, что досье Кирта Герсена, заказанное «Интергалактополу», задерживается с прибытием. А вы, тем временем, сочли непрактичным воспринимать меня по моей собственной оценке, и даже по своей.
Теперь настала очередь рассмеяться Деттерасу.
— Вы не справедливы как ко мне, так и к «Интергалактополу». Досье пришло без задержки, за несколько минут до вашего прихода, — он сделал жест в сторону ксерокопии на своём столе — Я затребовал это досье просто так, для подстраховки, исходя из своей роли ответственного работника этого учреждения. Полагаю, что осторожность ещё никому не повредила.
— И о чем же вы там узнали? — спросил Герсен, — Уже давненько я не видел этого досье.
— Оно удивительной — Деттерас поднял бумагу. — Вы родились в 1490 году. Но где? Ни на одной из основных планет. В десять лет вы прошли регистрацию в космопорте Галилея на Земле, в сопровождении своего деда, прошлую жизнь которого нам следовало бы проверить самым подробным образом. Вы посещали обычные учебные заведения, были приняты неофитом в Институцию, достигли одиннадцатой стадии в возрасте двадцати четырех лет (внушающий уважения прогресс), а затем покинули её. С этого и до настоящего времени никаких записей больше нет, из чего можно сделать вывод, что вы либо оставались безвыездно на Земле, либо покинули её нелегально, не проходя обычной регистрации. Поскольку вы сейчас сидите передо мной, остаётся предположить последнее. Замечательно другое, а именно, что вам удалось прожить в таком сложном обществе, как Ойкумена, довольно долго и при этом ни разу не иметь столкновения с властями. Долгие годы тишины, в течение которых вы чем-то занимались… Чем? С какой целью? Для чего?
Деттерас вопросительно взглянул на Герсена.
— Если этого здесь нет, значит, я не хочу, чтобы оно там было.
— Естественно. Больше здесь почти ничего нет. — Он швырнул досье на стол. — Сейчас вы очень хотите начать свои расспросы. Что же, я принимаю вызов. Да, я знал Луго Тихальта. Наше знакомство началось ещё в студенческие годы. В начале своей преподавательской карьеры он был замешан в каком-то предосудительном деле и выпал из моего поля зрения. Где-то около года назад он встретился со мной и попросил о контракте разведчика.
Герсен смотрел на него, не веря своим ушам. Значит, вот где был Малагате!
— И вы отослали его в экспедицию?
— Я предпочёл не делать этого, поскольку не хотел, чтобы он зависел от меня всю оставшуюся жизнь. Я хотел ему помочь, но только не личным участием в его судьбе. Я предложил ему обратиться к почётному ректору Джайлу Уорвину либо к председателю Комитета по планированию исследований Кагге Келле. Стоило ему только упомянуть моё имя, как они постарались бы ему посодействовать.
У Кирта перехватило дух. Деттерас говорил с такой уверенностью… что складывалось впечатление, что он говорит правду. Но кто же тогда, из этих троих правду утаил? Деттерас по крайней мере подтвердил, что один из них троих — то ли он сам, то ли Уорвин, то ли Келле — лгал!
Кто же?
Сегодня он видел Аттеля Малагате, глядел ему в глаза, слушал его голос… Ему внезапно стало не по себе. Почему это Деттерас был таким непринуждённым? По всей вероятности, человек, настолько занятый, как он, не мог позволить себе потратить столько времени. Неожиданно Герсен принял решение:
— Сейчас я открою, ради чего пришёл к вам. Он изложил ему ту же историю, которую чуть раньше выслушали от него Уорвин и Келле, и, пока он говорил, с лица Деттераса не сходила лёгкая улыбка. Герсен развернул фотографии, но Деттерас просмотрел их без всякого интереса.
— Красивая планетка, — заметил он. — Будь я богачом, я попросил бы, чтобы вы продали мне её в качестве личного имения, но я не богач.., даже совсем наоборот. В любом случае вы, похоже, не столь беспокоитесь о том, чтобы продать свои права на эту планету, сколько о том, чтобы разыскать поручителя бедняги Тихальта.
Герсена это застало врасплох.
— Я просто хочу продать ему эту планету за разумную цену, — брякнул он невпопад.
Деттерас скептически усмехнулся.
— На дурака вы не похожи. Извините, если это слово хоть как-то могло вас задеть-Если хотите знать, я не могу позволить себе вероломства, хотя планетка, по правде сказать, меня очень интересует. Ваш человек — Уорвин или Келле.
— Они отрицают это!
— Странно, что же тогда?
— В нынешнем состоянии содержимое монитора бесполезно для меня. Вы можете предоставить мне дешифрирующую перфокарту?
— Боюсь, что об этом не может быть и речи.
— Я так и полагал. Поэтому я должен продать монитор, вернее, его содержимое, кому-то из вас или Университету, Правда, можно ещё уничтожить записи!
— Гм… — Деттерас понимающе кивнул. — Тут надо все хорошенько продумать. Если ваши требования не будут чрезвычайно обширными, меня бы заинтересовало… Или, вернее, мы трое сообща могли бы прийти к определённому соглашению с вами. Гм… Разрешите мне переговорить с Келле и Уорвином. И затем, если сможете, приходите сюда завтра ну, скажем, в десять часов. Возможно, у нас будет определённое предложение, которое сможет вас заинтересовать.
Герсен поднялся.
— Очень хорошо. Итак, завтра в десять.
Глава 15
Настроение, охватившее Герсена, было сложным и непонятным даже ему самому. Здесь было и вызывающее участие к самому себе в предвкушении вечера с красивой девушкой — ощущение, которое было неведомо ему в течение многих лет. Здесь была и грусть при виде заката, а закат был действительно красив: небо окрасилось в лилово-розовый цвет, на фоне которого плыли темно-оранжевые облака, окаймлённые тонким ярко-красным контуром. И не сама красота вечера вызывала грусть, размышлял Герсен, а спокойный, безмятежный свет и его угасание. И здесь же была ещё одна грусть — в чем-то схожая, охватившая Герсена при виде жизнерадостной толпы.
Все были изящны и беззаботны, им были неведомы тяжёлый труд, страдания и ужасы отдалённых планет. Герсен завидовал их отрешённости, их умению вести себя в обществе. И все же поменялся бы он местом с любым из них? Вряд ли.
К нему подошла Паллис Атроуд, встала рядом. Она покрасилась в мягкий оливково-зелёный цвет с нежным золотистым налётом. Услышав неуклюжие комплименты Герсена, она рассмеялась.
— Я чувствую себя припортовой крысой, — сказал Герсен. — Мне следовало бы сменить платье.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответила его спутница.
— Это не имеет никакого значения. Что мы будем делать, а?
— Жду ваших предложении.
— Очень хорошо. Давайте отправимся в Авенту и сядем на бульваре, где все любят прогуливаться. Меня никогда не утомляет зрелище проходящих мимо людей. А там уж мы придумаем, что делать дальше.
Герсен согласился.
Они сели в глайдер и отправились на север. Паллис с неподдельной искренностью болтала о себе, о своей работе, о своих мнениях, планах и надеждах. Она была, как узнал Герсен, уроженкой острова Синхай, на планете Ис. Её состоятельные родители владели единственным холодильным складом на полуострове Лантанго; когда они устранились от дел и переехали на Пальмовые острова, её старший брат принял на себя руководство холодильником и родительский дом. Второй по старшинству брат хотел жениться на ней — такая форма брачного союза поощрялась на Исе, первая колония на которой была основана группой Реформаторов-Рационалистов. Он был дюжим, краснолицым, высокомерным и единственное, что умел, — это водить рефрижератор, а такая перспектива вовсе не захватывала воображения Паллис…
Здесь девушка заколебалась, и её оживление несколько уменьшилось, она переменила тему разговора. Герсену оставалось только догадываться о драматических и бесчисленных обвинениях, имевших место. В Авенте Паллис прожила уже два года и, хотя иногда скучила по дому, чувствовала себя счастливой и уверенной. Прежде Герсен не сталкивался с такой безыскусностью и был очарован болтовнёй собеседницы.
Они поставили глайдер на стоянку и вышли на эспланаду. Пройдя немного, они заняли столик перед одним из бесчисленных кафе и стали наблюдать за проходящими мима толпами. Вокруг простирался тёмный океан, небо было серо-оливкового цвета, только небольшое лимонное зарево указывало на место, где зашёл за горизонт гигантский диск Ригеля. Вечер окутывал их теплом, вокруг медленно прогуливались люди со всех концов Ойкумены. Официант принёс бокалы с пуншем. По мере того как Герсен потягивал этот восхитительный напиток, он ощущал, как уменьшается владевшее им напряжённа Некоторое время они сидели молча, затем Паллис внезапно повернулась к нему лицом.
— Вы такой молчаливый, такой насторожённый. Это из за того, что вы из дальних миров?
Вопрос застал Герсена врасплох В конце концов он грустно рассмеялся.
— Я надеялся, что вы сочтёте меня таким же беззаботным и обходительным, как и все остальные.
— Вот сказанули, — поддразнила его Паллис. — Сейчас никто не похож друг на друга.
— Разве? — отозвался Герсен. — Я полагаю, что понятие различия относительно, зависит оттого, насколько люди близки к чему-либо.
— Даже бактерии имеют свою индивидуальность, если к ним внимательно присмотреться.
— Значит, я сейчас что-то вроде бактерии?
— А я — другая бактерия и, наверное, наскучила вам…
— Нет, нет! Конечно же, нет! Мне здесь так нравится!
— Мне тоже — очень.
— В этом даже есть что-то расслабляющее. Паллис учуяла в этом какой-то комплимент.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я не могу себе позволить роскошь предаваться чувствам, даже если бы мне нравилось это.
— Вы очень уж рассудительны, хотя и молоды.
— Я уже, увы, больше не молод. Она весело махнула рукой.
— Но вы признаете, что слишком рассудительны?
— Конечно! Но будьте осторожны, не подталкивайте меня слишком близко к обрыву.
— Каждой женщине хочется думать о себе как о соблазнительница
На этот раз Герсен ничего не ответил и лишь внимательно посмотрел на Паллис.
— Все, кого я знаю, отказываются прекращать болтовню, и мне приходится выслушивать целые потоки чепухи. Я уверена, что вы знаете много интересного, но не хотите мне об этом рассказать.
Герсен улыбнулся.
— Это, возможно, не так уж интересно, как вы думаете.
— И все же я хотела бы сама проверить. Расскажите мне о других планетах! Правда, что жизнь там опасна?
— Бывает, что — да, а бывает — и нет. Все зависит оттого, кого вы встретите и когда.
— Но, вероятно, вам не очень хочется, чтобы я спросила — чем вы занимаетесь? Вы — не пират и не работорговец, это я сразу поняла. Но кто же вы?
— Вы правы, я, кажется, не похож ни на того, ни на другого.
Паллис рассмеялась.
— Но вы же знаете, что мне неизвестно, как должен выглядеть современный пират или работорговец. Хотя постойте — вы, может быть, преступник? Совсем не обязательно, что это должно быть связано с чем-то позорным, — поспешно добавила она. — То, что здесь является преступлением, для другой планеты может оказаться совершенно естественным делом. Например, я рассказала одному из своих друзей, что связала бы свою жизнь с родным братом, не будь он мне столь противен. И представьте себе, у того волосы стали дыбом!
— К сожалению, я должен разочаровать вас. Я не преступник. И не попадаю ни под одну из перечисленных категорий… — он задумался. Было бы неразумно скрывать от неё то, что он уже рассказал Уорвину, Келле и Деттерасу. — Я прибыл на Авенту с одной определённой целью. Естественно…
— Давайте поужинаем, — предложила Паллис, — и пока мы будем наслаждаться едой, вы мне все расскажете,
— А куда мы пойдём?
— Здесь есть один новый потрясающий ресторан, только-только открылся. Все о нем говорят, а я ещё там не была.
Она легко поднялась и взяла его под руку с беспечной интимностью. Сжав её руку, Кирт склонился к ней, но на большее у него не хватило смелости — он рассмеялся и отпустил её. Она лукаво произнесла:
— Вы гораздо более импульсивный, чем кажетесь. Герсен смущённо улыбнулся.
— Где же тот потрясающий новый ресторан?
— О, совеем неподалёку отсюда. Мы можем пойти туда пешком. Он весьма дорогой, но я намерена уплатить половину счета.
— В этом нет никакой необходимости, — заметил Кирт.
— Не забывайте, что для пирата деньги не проблема. Он просто не знает, что с ними делать. А если нам не хватит, то я ограблю кого-нибудь. Ну, хотя бы вас-
— Я не беспокоюсь, — ответила девушка. — Ну так что, идём?
И они пошли по бульвару, как тысячи таких же пар в этот прекрасный вечер на Альфаноре
Паллис подвела его к киоску, окружённому крупными светящимися буквами зеленого цвета, составляющими название «Наутилус». Лифт опустил их на семьдесят метров вниз, в высокий восьмиугольный вестибюль, выложенный пальмовыми щитами. Метрдотель провёл их по стеклянной галерее, проложенной прямо по морскому дну. По сторонам открывались выходы из отдельных помещений для еды. Они заняли столик возле прозрачной стены, за которой плескалось море Фонари освещали песок, скалы, кораллы, проплывающих мимо подводных обитателей.
— А теперь, — сказала Паллис, — расскажите мне о глухих планетах. И не бойтесь испугать меня, потому что мне изредка очень полезна встряска. Или, может быть, лучше расскажите о себе.
— Ну что же, — потягиваясь в кресле, приступил к повествованию Герсен. — Пожалуй, начнём с таверны Смейда на планете Смейда. Вы бывали там?
— Конечно же, нет, но мне приходилось слышать о ней.
— Это маленькая, почти безжизненная планетка, посреди места, которое лучше всего назвать «нигде». Там только горы, ветер, грозы и чёрный, как чернила, океан. Таверна — единственная постройка на планете. Иногда она переполнена, иногда там нет никого, кроме Смейда и его домочадцев, в течение многих недель. Когда я прибыл туда, единственным постояльцем там был Звёздный Король.
— Звёздный Король? Я думала, что они всегда маскируются под людей.
— Дело не в маскировке, — покачал головой Герсен. — Они люди, вернее, почти как люди.
— Я никогда не могла понять, кто же они такие. Может быть, вы поможете мне в этот разобраться? Кирт покачал головой.
— Спрашивайте — и каждый раз вы получите новый ответ. В общих чертах история такова.
Миллион лет тому назад или что-то около этого планета Лямбда-Грас III или по туземному «Ггнарумен» — первый звук надо выкашливать через нос, чтобы правильно произнести, — была населена жутковатым набором создании. Среди них выделялось небольшое двуногое земноводное, лишённое каких-либо особых средств для борьбы за существование, кроме сознания и способности прятаться в грязи. Оно выглядело наподобие нашей ящерицы или, может быть, бесшёрстного тюленя. Как виду ему уже десятки раз грозило полное исчезновение, но некоторым все же удавалось держаться стойко и каким-то способом существовать в качестве пожирателей падали среди тварей более свирепых, более коварных, более проворных, лучше плавающих и бегающих и даже лучше разыскивающих падаль, чем они. Звёздные Короли имели перед ними только умственное преимущество — самосознание, чувство соперничества, желание выжить любой ценой.
— Это звучит так, будто речь идёт о проточеловеке на древней Земле, — вставила Паллис.
— Никто не знает ничего определённого, во всяком случае, мы можем только строить предположения, А что знают Звёздные Короли; того они не рассказывают. Эти двуногие пресмыкающиеся отличались от протолюдей в нескольких отношениях: во-первых, биологически они были более податливы, активнее передавали по наследству приобретённые качества, полезные в борьбе за выживание; во-вторых, они не были разнополы. Для их вида характерно опыление посредством спор, выделяемых при дыхании, причём каждая особь является одновременно существом мужского и женского пола, и молодь развивается у них, как стручки, под мышками. Вероятно, из-за этого отсутствия половой дифференциации Звёздные Короли по своей натуре лишены тщеславия. В основном их побудительный мотив к действию — стремление превзойти, переплюнуть, перехитрить противника в борьбе за существование. Биологическая гибкость в сочетании с рудиментарным разумом стали средством осуществления этого мотива: они сознательно вывели себя в качестве созданий, которые все что угодно могли делать лучше, чем их менее находчивые конкуренты.
Это все, конечно, теории, и то, о чем речь пойдёт дальше, базируется на ещё более шаткой основа Но предположим, что какая-то раса, способная пересекать космические дали, посетила одну из планет, на которой развивался гуманоидный тип разума. Это могли быть те, кто оставили развалины на планетах Фомальгаута и Гександанты, или те, кто высекли хребет Монументов на планете Кси-Папис X. Можно допустить, что эти разумные существа побывали на одной планете земного типа около ста тысяч лет назад. Предположим, что они пленили племя протолюдей и по какой-то причине доставили их на Ггнарумен, планету «просто-королей». И здесь возникла причина-ситуация, когда обе стороны подверглись суровому испытанию. Люди стали наиболее опасными противниками для Звёздных Королей по сравнению с уже поверженными естественными врагами родной планеты. Люди умны, настойчивы, искусны, безжалостны, агрессивны. Борясь с окружающей средой, люди сами эволюционировали в новый отличный вид: стали более ловкими, более быстрыми и телом и умом по сравнению со своими неандертальскими предшественниками.
«Просто-короли» были отброшены назад, но терпение было у них глубоко в крови, так же, как и другое важное оружие, — дух соперничества и биологическая гибкость. Люди доказывали своё превосходство над ними — и, чтобы с ними состязаться, Звёздные Короли в ходе эволюции стали приобретать гуманоидные признака. Борьба продолжалась, и Звёздные Короли сами, хотя и очень неохотно, признают, что некоторые их мифы как раз описывают эту борьбу.
Теперь необходимо сделать ещё одно допущение. Около пятидесяти тысяч лет назад вновь на сцену выходят Космические Путешественники, начавшие столь величественный эксперимент, и переносят эволюционировавших гуманоидов назад, на родную планету. Возможно, в этом качестве выступила и Земля. Так вот, вместе с людьми на планету попало и энное количество Звёздных Королей, сколько, сказать трудно. Этим, вероятно, можно объяснить некоторые особенности истории Джункса и других гуманоидных планет.
А на собственной планете Звёздные Короли наконец становятся даже больше людьми, чем сами люди. Сейчас начинается эра господства Звёздных Королей. И такое положение сохранялось до тех пор, пока у гуманоидов не появился двигатель Джарнелла. Когда люди появились на Ггнарумене, они были изумлены, обнаружив создания, являющиеся точными копиями людей — Звёздных королей, но при этом не являющихся гуманоидами.
— Ага! Вы хотите поймать меня на том, что я обманщик и шарлатан! И все же я не могу отказаться от убеждения, что ваши символы говорят мне о вас больше, чем мои обо мне.
Герсен откинулся в своём кресле.
— Но практическая польза от этого невелика.
— Не делайте поспешных выводов, — воскликнул Деттерас. — Предположим, ваши символы только положительные. Рассмотрим на мгновение, что в этом плохого? Многих людей раздражает загадочность манер их коллег. Вы возражаете, утверждая, что символы не сообщают ничего существенного, вы отделываетесь от них. Тогда как другие, напротив, обеспокоены тем, что не могут совладать с быстрым ростом информации из символики, — тут Герсен попытался возразить, но Деттерас жестом попросил его не прерывать. — Рассмотрим тинкеров с Мицара VI. Вы слышали о них? Это религиозная секта.
— Вы уже упоминали их несколько минут назад.
— Как сказал я, — продолжал Деттерас, — это религиозная группа: аскетическая, суровая, чрезвычайно благочестивая. Мужчины и женщины одеваются абсолютно одинаково, бреют головы, пользуются языком из 820 слов — и все это для того, чтобы обезопасить себя от затруднений, связанных с раздумьями о побуждениях друг друга. Правда, и только правда! В этом основная цель обычаев тинкеров. И совсем неподалёку от Мицара VI находится Сирена, где по тем же самым причинам мужчины носят в высшей степени условные маски от рождения до смерти. Их лица являются самой дорогой для них тайной. — Деттерас указал на графин. Герсен кивнул и пододвинул рюмку.
— Здесь, на Альфаноре, обычаи более усложнённые, — продолжил учёный. — Мы смеёмся для того, чтобы обидеть кого-либо или защититься самим (хотя нельзя отрицать и чистосердечного смеха), и насмешка эта дополняется тысячью двусмысленных символов. Жизнь — штука необыкновенно усложнённая: искусственная напряжённость, нерешительность и подозрительность подчас становятся нормой.
— И в ходе этого, — заметил Герсен, — развивается обострённая чувствительность, недоступная ни танкерам, ни серинитам.
Деттерас сделал предупредительный жест рукой.
— Опять не спешите. Я хорошо знаком с каждым из этих народов, бесчувственность — не то слово, которое можно применить по отношению к ним. Сериниты обнаружат тончайший нюанс беспокойства, когда мужчина маскирует себя сверх самой обычной нормы. И у тинкеров — о них я знаю меньше — уверен: индивидуальная дифференциация такая же глубокая и разнообразная, как и у вас, если даже не больше. Я процитирую аналогичную эстетическую догму: чем суровей дисциплина в искусстве, тем более субъективен критерий вкуса. Или вот вам пример из другой области, ещё более поучительный. Возьмём Звёздных Королей негуманоидов, дух которых приводит индивидуума к качествам буквально сверхчеловека. И снова об Альфаноре — следует помнить, что местные жители обрушивают друг на друга громадное количество как в высшей степени достоверной информации, так и не меньшее количество неопределённостей.
— И чересчур при этом смущаются, — сухо заметил Герсен, если позволяют сбить себя с толку.
Деттерас тихо рассмеялся, очевидно, очень довольный дополнением собеседника.
— Вы вели образ жизни, совершенно отличный от моего. На Альфаноре исходными не являются жизнь или смерть.
Все давно лишились наивности и искушены в житейских делах. Гораздо легче принимать людей в соответствии с их собственной оценкой, чем пытаться дать её самому; по сути, это часто даже непрактично, — он искоса поглядел на Герсена. — Почему вы улыбаетесь?
— Мне становится ясно, что досье Кирта Герсена, заказанное «Интергалактополу», задерживается с прибытием. А вы, тем временем, сочли непрактичным воспринимать меня по моей собственной оценке, и даже по своей.
Теперь настала очередь рассмеяться Деттерасу.
— Вы не справедливы как ко мне, так и к «Интергалактополу». Досье пришло без задержки, за несколько минут до вашего прихода, — он сделал жест в сторону ксерокопии на своём столе — Я затребовал это досье просто так, для подстраховки, исходя из своей роли ответственного работника этого учреждения. Полагаю, что осторожность ещё никому не повредила.
— И о чем же вы там узнали? — спросил Герсен, — Уже давненько я не видел этого досье.
— Оно удивительной — Деттерас поднял бумагу. — Вы родились в 1490 году. Но где? Ни на одной из основных планет. В десять лет вы прошли регистрацию в космопорте Галилея на Земле, в сопровождении своего деда, прошлую жизнь которого нам следовало бы проверить самым подробным образом. Вы посещали обычные учебные заведения, были приняты неофитом в Институцию, достигли одиннадцатой стадии в возрасте двадцати четырех лет (внушающий уважения прогресс), а затем покинули её. С этого и до настоящего времени никаких записей больше нет, из чего можно сделать вывод, что вы либо оставались безвыездно на Земле, либо покинули её нелегально, не проходя обычной регистрации. Поскольку вы сейчас сидите передо мной, остаётся предположить последнее. Замечательно другое, а именно, что вам удалось прожить в таком сложном обществе, как Ойкумена, довольно долго и при этом ни разу не иметь столкновения с властями. Долгие годы тишины, в течение которых вы чем-то занимались… Чем? С какой целью? Для чего?
Деттерас вопросительно взглянул на Герсена.
— Если этого здесь нет, значит, я не хочу, чтобы оно там было.
— Естественно. Больше здесь почти ничего нет. — Он швырнул досье на стол. — Сейчас вы очень хотите начать свои расспросы. Что же, я принимаю вызов. Да, я знал Луго Тихальта. Наше знакомство началось ещё в студенческие годы. В начале своей преподавательской карьеры он был замешан в каком-то предосудительном деле и выпал из моего поля зрения. Где-то около года назад он встретился со мной и попросил о контракте разведчика.
Герсен смотрел на него, не веря своим ушам. Значит, вот где был Малагате!
— И вы отослали его в экспедицию?
— Я предпочёл не делать этого, поскольку не хотел, чтобы он зависел от меня всю оставшуюся жизнь. Я хотел ему помочь, но только не личным участием в его судьбе. Я предложил ему обратиться к почётному ректору Джайлу Уорвину либо к председателю Комитета по планированию исследований Кагге Келле. Стоило ему только упомянуть моё имя, как они постарались бы ему посодействовать.
У Кирта перехватило дух. Деттерас говорил с такой уверенностью… что складывалось впечатление, что он говорит правду. Но кто же тогда, из этих троих правду утаил? Деттерас по крайней мере подтвердил, что один из них троих — то ли он сам, то ли Уорвин, то ли Келле — лгал!
Кто же?
Сегодня он видел Аттеля Малагате, глядел ему в глаза, слушал его голос… Ему внезапно стало не по себе. Почему это Деттерас был таким непринуждённым? По всей вероятности, человек, настолько занятый, как он, не мог позволить себе потратить столько времени. Неожиданно Герсен принял решение:
— Сейчас я открою, ради чего пришёл к вам. Он изложил ему ту же историю, которую чуть раньше выслушали от него Уорвин и Келле, и, пока он говорил, с лица Деттераса не сходила лёгкая улыбка. Герсен развернул фотографии, но Деттерас просмотрел их без всякого интереса.
— Красивая планетка, — заметил он. — Будь я богачом, я попросил бы, чтобы вы продали мне её в качестве личного имения, но я не богач.., даже совсем наоборот. В любом случае вы, похоже, не столь беспокоитесь о том, чтобы продать свои права на эту планету, сколько о том, чтобы разыскать поручителя бедняги Тихальта.
Герсена это застало врасплох.
— Я просто хочу продать ему эту планету за разумную цену, — брякнул он невпопад.
Деттерас скептически усмехнулся.
— На дурака вы не похожи. Извините, если это слово хоть как-то могло вас задеть-Если хотите знать, я не могу позволить себе вероломства, хотя планетка, по правде сказать, меня очень интересует. Ваш человек — Уорвин или Келле.
— Они отрицают это!
— Странно, что же тогда?
— В нынешнем состоянии содержимое монитора бесполезно для меня. Вы можете предоставить мне дешифрирующую перфокарту?
— Боюсь, что об этом не может быть и речи.
— Я так и полагал. Поэтому я должен продать монитор, вернее, его содержимое, кому-то из вас или Университету, Правда, можно ещё уничтожить записи!
— Гм… — Деттерас понимающе кивнул. — Тут надо все хорошенько продумать. Если ваши требования не будут чрезвычайно обширными, меня бы заинтересовало… Или, вернее, мы трое сообща могли бы прийти к определённому соглашению с вами. Гм… Разрешите мне переговорить с Келле и Уорвином. И затем, если сможете, приходите сюда завтра ну, скажем, в десять часов. Возможно, у нас будет определённое предложение, которое сможет вас заинтересовать.
Герсен поднялся.
— Очень хорошо. Итак, завтра в десять.
Глава 15
Да, мы реакционная, скрытная, пессимистическая организация. У нас есть агенты где угодно. Нам известны тысячи способов отбить охоту проводить исследования, саботировать эксперименты, искажать результаты. Даже в собственных лабораториях Институции мы действуем осмотрительно и осторожно.
А теперь позвольте мне ответить на некоторые вопросы и отвести обвинения, направленные в наш адрес.
Имеют ли члены Институции богатства, привилегии, власть, независимость от законов? Честность заставляет нас ответить: да! В различной степени, в зависимости от стадии и достижений.
Значит ли это, что Институция является группой родственников, закрытой для других, замкнутой на себе? Отвечаем: никоим образом! Разумеется, мы считаем себя интеллектуальной элитой. А почему бы и нет? Членство открыто для всех, хотя немногие из наших неофитов доходят хотя бы до пятой стадии.
Наша политика? Достаточно проста. Сверхсветовой привод вложил ужасное оружие в руки людей, страдающих манией величия. Имеются также и другие знания, в равной степени доступные; которые могут обеспечить им тираническую власть. И вот поэтому-то мы и контролируем распространение знаний.
Нас едко критикуют как «самозваных божеств», обвиняют нас в педантизме, заговорах, покровительстве, высокомерии, упрямой и самодовольной уверенности в себе — и это самые мягкие из упрёков, которые мы слышим. Нас обвиняют в невыносимо мелочной опеке и в то же время за то, что мы устраняемся от обычных человеческих дел. Почему бы нам не употребить свои знания ради облегчения труда, искоренения страданий, продления жизни? Почему мы остаёмся глухи к подобным призывам? Почему не превратим жизнь человечества в утопию? — Ведь это вполне посильная для нас задача.
Ответ прост, — возможно, даже обманчиво прост: Мы чувствуем, что это — фальшивые блага. Что спокойствие и пресыщение подобны смерти. Несмотря на всю неопытность и страшные издержки, мы завидуем страстной деятельности древнего человечества. Мы считаем, что добытое тяжким трудом, триумф после несчастий, достижение долго желаемой цели являются высшим благодеянием по сравнению с милостыней из рук лицемерного правительства».
(Из телевизионного обращения Мадиана Карбьюка Сотого, достигшего сотой стадии Институции, произнесённого им в 1502 году 2 сентября на планете Мицар VI)
Вопрос, который часто задают членам Институции: Имеются ли среди ваших членов Звёздные Короли?Паллис Атроуд жила вместе с двумя другими девушками в жилой башне на берегу моря к югу от Ремо. Поджидая в вестибюле, пока она поднялась, чтобы сменить платье и подцветить кожу, Герсен вышел на балкон, выходящий к океану, и облокотился на поручень. Огромный сверкающий Ригель опустился низко над океаном, высветив размытую дорожку от берега к горизонту. Впереди, в гавани, образованной двумя пирсами, стояли сотни различных лодок: яхты, парусные катамараны, субмарины со стеклянными корпусами, реактивные аквапланы, на которых можно было мчаться над волнами с бешеной скоростью.
Обычный ответ: Мы искренне надеемся, что нет!
Девиз Институции: Малое знание — вещь опасная. Большое количество знаний — несчастье!
Правда, завистники перефразировали это так: «Да будет благословенно чьё-нибудь невежество!»
Настроение, охватившее Герсена, было сложным и непонятным даже ему самому. Здесь было и вызывающее участие к самому себе в предвкушении вечера с красивой девушкой — ощущение, которое было неведомо ему в течение многих лет. Здесь была и грусть при виде заката, а закат был действительно красив: небо окрасилось в лилово-розовый цвет, на фоне которого плыли темно-оранжевые облака, окаймлённые тонким ярко-красным контуром. И не сама красота вечера вызывала грусть, размышлял Герсен, а спокойный, безмятежный свет и его угасание. И здесь же была ещё одна грусть — в чем-то схожая, охватившая Герсена при виде жизнерадостной толпы.
Все были изящны и беззаботны, им были неведомы тяжёлый труд, страдания и ужасы отдалённых планет. Герсен завидовал их отрешённости, их умению вести себя в обществе. И все же поменялся бы он местом с любым из них? Вряд ли.
К нему подошла Паллис Атроуд, встала рядом. Она покрасилась в мягкий оливково-зелёный цвет с нежным золотистым налётом. Услышав неуклюжие комплименты Герсена, она рассмеялась.
— Я чувствую себя припортовой крысой, — сказал Герсен. — Мне следовало бы сменить платье.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответила его спутница.
— Это не имеет никакого значения. Что мы будем делать, а?
— Жду ваших предложении.
— Очень хорошо. Давайте отправимся в Авенту и сядем на бульваре, где все любят прогуливаться. Меня никогда не утомляет зрелище проходящих мимо людей. А там уж мы придумаем, что делать дальше.
Герсен согласился.
Они сели в глайдер и отправились на север. Паллис с неподдельной искренностью болтала о себе, о своей работе, о своих мнениях, планах и надеждах. Она была, как узнал Герсен, уроженкой острова Синхай, на планете Ис. Её состоятельные родители владели единственным холодильным складом на полуострове Лантанго; когда они устранились от дел и переехали на Пальмовые острова, её старший брат принял на себя руководство холодильником и родительский дом. Второй по старшинству брат хотел жениться на ней — такая форма брачного союза поощрялась на Исе, первая колония на которой была основана группой Реформаторов-Рационалистов. Он был дюжим, краснолицым, высокомерным и единственное, что умел, — это водить рефрижератор, а такая перспектива вовсе не захватывала воображения Паллис…
Здесь девушка заколебалась, и её оживление несколько уменьшилось, она переменила тему разговора. Герсену оставалось только догадываться о драматических и бесчисленных обвинениях, имевших место. В Авенте Паллис прожила уже два года и, хотя иногда скучила по дому, чувствовала себя счастливой и уверенной. Прежде Герсен не сталкивался с такой безыскусностью и был очарован болтовнёй собеседницы.
Они поставили глайдер на стоянку и вышли на эспланаду. Пройдя немного, они заняли столик перед одним из бесчисленных кафе и стали наблюдать за проходящими мима толпами. Вокруг простирался тёмный океан, небо было серо-оливкового цвета, только небольшое лимонное зарево указывало на место, где зашёл за горизонт гигантский диск Ригеля. Вечер окутывал их теплом, вокруг медленно прогуливались люди со всех концов Ойкумены. Официант принёс бокалы с пуншем. По мере того как Герсен потягивал этот восхитительный напиток, он ощущал, как уменьшается владевшее им напряжённа Некоторое время они сидели молча, затем Паллис внезапно повернулась к нему лицом.
— Вы такой молчаливый, такой насторожённый. Это из за того, что вы из дальних миров?
Вопрос застал Герсена врасплох В конце концов он грустно рассмеялся.
— Я надеялся, что вы сочтёте меня таким же беззаботным и обходительным, как и все остальные.
— Вот сказанули, — поддразнила его Паллис. — Сейчас никто не похож друг на друга.
— Разве? — отозвался Герсен. — Я полагаю, что понятие различия относительно, зависит оттого, насколько люди близки к чему-либо.
— Даже бактерии имеют свою индивидуальность, если к ним внимательно присмотреться.
— Значит, я сейчас что-то вроде бактерии?
— А я — другая бактерия и, наверное, наскучила вам…
— Нет, нет! Конечно же, нет! Мне здесь так нравится!
— Мне тоже — очень.
— В этом даже есть что-то расслабляющее. Паллис учуяла в этом какой-то комплимент.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я не могу себе позволить роскошь предаваться чувствам, даже если бы мне нравилось это.
— Вы очень уж рассудительны, хотя и молоды.
— Я уже, увы, больше не молод. Она весело махнула рукой.
— Но вы признаете, что слишком рассудительны?
— Конечно! Но будьте осторожны, не подталкивайте меня слишком близко к обрыву.
— Каждой женщине хочется думать о себе как о соблазнительница
На этот раз Герсен ничего не ответил и лишь внимательно посмотрел на Паллис.
— Все, кого я знаю, отказываются прекращать болтовню, и мне приходится выслушивать целые потоки чепухи. Я уверена, что вы знаете много интересного, но не хотите мне об этом рассказать.
Герсен улыбнулся.
— Это, возможно, не так уж интересно, как вы думаете.
— И все же я хотела бы сама проверить. Расскажите мне о других планетах! Правда, что жизнь там опасна?
— Бывает, что — да, а бывает — и нет. Все зависит оттого, кого вы встретите и когда.
— Но, вероятно, вам не очень хочется, чтобы я спросила — чем вы занимаетесь? Вы — не пират и не работорговец, это я сразу поняла. Но кто же вы?
— Вы правы, я, кажется, не похож ни на того, ни на другого.
Паллис рассмеялась.
— Но вы же знаете, что мне неизвестно, как должен выглядеть современный пират или работорговец. Хотя постойте — вы, может быть, преступник? Совсем не обязательно, что это должно быть связано с чем-то позорным, — поспешно добавила она. — То, что здесь является преступлением, для другой планеты может оказаться совершенно естественным делом. Например, я рассказала одному из своих друзей, что связала бы свою жизнь с родным братом, не будь он мне столь противен. И представьте себе, у того волосы стали дыбом!
— К сожалению, я должен разочаровать вас. Я не преступник. И не попадаю ни под одну из перечисленных категорий… — он задумался. Было бы неразумно скрывать от неё то, что он уже рассказал Уорвину, Келле и Деттерасу. — Я прибыл на Авенту с одной определённой целью. Естественно…
— Давайте поужинаем, — предложила Паллис, — и пока мы будем наслаждаться едой, вы мне все расскажете,
— А куда мы пойдём?
— Здесь есть один новый потрясающий ресторан, только-только открылся. Все о нем говорят, а я ещё там не была.
Она легко поднялась и взяла его под руку с беспечной интимностью. Сжав её руку, Кирт склонился к ней, но на большее у него не хватило смелости — он рассмеялся и отпустил её. Она лукаво произнесла:
— Вы гораздо более импульсивный, чем кажетесь. Герсен смущённо улыбнулся.
— Где же тот потрясающий новый ресторан?
— О, совеем неподалёку отсюда. Мы можем пойти туда пешком. Он весьма дорогой, но я намерена уплатить половину счета.
— В этом нет никакой необходимости, — заметил Кирт.
— Не забывайте, что для пирата деньги не проблема. Он просто не знает, что с ними делать. А если нам не хватит, то я ограблю кого-нибудь. Ну, хотя бы вас-
— Я не беспокоюсь, — ответила девушка. — Ну так что, идём?
И они пошли по бульвару, как тысячи таких же пар в этот прекрасный вечер на Альфаноре
Паллис подвела его к киоску, окружённому крупными светящимися буквами зеленого цвета, составляющими название «Наутилус». Лифт опустил их на семьдесят метров вниз, в высокий восьмиугольный вестибюль, выложенный пальмовыми щитами. Метрдотель провёл их по стеклянной галерее, проложенной прямо по морскому дну. По сторонам открывались выходы из отдельных помещений для еды. Они заняли столик возле прозрачной стены, за которой плескалось море Фонари освещали песок, скалы, кораллы, проплывающих мимо подводных обитателей.
— А теперь, — сказала Паллис, — расскажите мне о глухих планетах. И не бойтесь испугать меня, потому что мне изредка очень полезна встряска. Или, может быть, лучше расскажите о себе.
— Ну что же, — потягиваясь в кресле, приступил к повествованию Герсен. — Пожалуй, начнём с таверны Смейда на планете Смейда. Вы бывали там?
— Конечно же, нет, но мне приходилось слышать о ней.
— Это маленькая, почти безжизненная планетка, посреди места, которое лучше всего назвать «нигде». Там только горы, ветер, грозы и чёрный, как чернила, океан. Таверна — единственная постройка на планете. Иногда она переполнена, иногда там нет никого, кроме Смейда и его домочадцев, в течение многих недель. Когда я прибыл туда, единственным постояльцем там был Звёздный Король.
— Звёздный Король? Я думала, что они всегда маскируются под людей.
— Дело не в маскировке, — покачал головой Герсен. — Они люди, вернее, почти как люди.
— Я никогда не могла понять, кто же они такие. Может быть, вы поможете мне в этот разобраться? Кирт покачал головой.
— Спрашивайте — и каждый раз вы получите новый ответ. В общих чертах история такова.
Миллион лет тому назад или что-то около этого планета Лямбда-Грас III или по туземному «Ггнарумен» — первый звук надо выкашливать через нос, чтобы правильно произнести, — была населена жутковатым набором создании. Среди них выделялось небольшое двуногое земноводное, лишённое каких-либо особых средств для борьбы за существование, кроме сознания и способности прятаться в грязи. Оно выглядело наподобие нашей ящерицы или, может быть, бесшёрстного тюленя. Как виду ему уже десятки раз грозило полное исчезновение, но некоторым все же удавалось держаться стойко и каким-то способом существовать в качестве пожирателей падали среди тварей более свирепых, более коварных, более проворных, лучше плавающих и бегающих и даже лучше разыскивающих падаль, чем они. Звёздные Короли имели перед ними только умственное преимущество — самосознание, чувство соперничества, желание выжить любой ценой.
— Это звучит так, будто речь идёт о проточеловеке на древней Земле, — вставила Паллис.
— Никто не знает ничего определённого, во всяком случае, мы можем только строить предположения, А что знают Звёздные Короли; того они не рассказывают. Эти двуногие пресмыкающиеся отличались от протолюдей в нескольких отношениях: во-первых, биологически они были более податливы, активнее передавали по наследству приобретённые качества, полезные в борьбе за выживание; во-вторых, они не были разнополы. Для их вида характерно опыление посредством спор, выделяемых при дыхании, причём каждая особь является одновременно существом мужского и женского пола, и молодь развивается у них, как стручки, под мышками. Вероятно, из-за этого отсутствия половой дифференциации Звёздные Короли по своей натуре лишены тщеславия. В основном их побудительный мотив к действию — стремление превзойти, переплюнуть, перехитрить противника в борьбе за существование. Биологическая гибкость в сочетании с рудиментарным разумом стали средством осуществления этого мотива: они сознательно вывели себя в качестве созданий, которые все что угодно могли делать лучше, чем их менее находчивые конкуренты.
Это все, конечно, теории, и то, о чем речь пойдёт дальше, базируется на ещё более шаткой основа Но предположим, что какая-то раса, способная пересекать космические дали, посетила одну из планет, на которой развивался гуманоидный тип разума. Это могли быть те, кто оставили развалины на планетах Фомальгаута и Гександанты, или те, кто высекли хребет Монументов на планете Кси-Папис X. Можно допустить, что эти разумные существа побывали на одной планете земного типа около ста тысяч лет назад. Предположим, что они пленили племя протолюдей и по какой-то причине доставили их на Ггнарумен, планету «просто-королей». И здесь возникла причина-ситуация, когда обе стороны подверглись суровому испытанию. Люди стали наиболее опасными противниками для Звёздных Королей по сравнению с уже поверженными естественными врагами родной планеты. Люди умны, настойчивы, искусны, безжалостны, агрессивны. Борясь с окружающей средой, люди сами эволюционировали в новый отличный вид: стали более ловкими, более быстрыми и телом и умом по сравнению со своими неандертальскими предшественниками.
«Просто-короли» были отброшены назад, но терпение было у них глубоко в крови, так же, как и другое важное оружие, — дух соперничества и биологическая гибкость. Люди доказывали своё превосходство над ними — и, чтобы с ними состязаться, Звёздные Короли в ходе эволюции стали приобретать гуманоидные признака. Борьба продолжалась, и Звёздные Короли сами, хотя и очень неохотно, признают, что некоторые их мифы как раз описывают эту борьбу.
Теперь необходимо сделать ещё одно допущение. Около пятидесяти тысяч лет назад вновь на сцену выходят Космические Путешественники, начавшие столь величественный эксперимент, и переносят эволюционировавших гуманоидов назад, на родную планету. Возможно, в этом качестве выступила и Земля. Так вот, вместе с людьми на планету попало и энное количество Звёздных Королей, сколько, сказать трудно. Этим, вероятно, можно объяснить некоторые особенности истории Джункса и других гуманоидных планет.
А на собственной планете Звёздные Короли наконец становятся даже больше людьми, чем сами люди. Сейчас начинается эра господства Звёздных Королей. И такое положение сохранялось до тех пор, пока у гуманоидов не появился двигатель Джарнелла. Когда люди появились на Ггнарумене, они были изумлены, обнаружив создания, являющиеся точными копиями людей — Звёздных королей, но при этом не являющихся гуманоидами.