Страница:
365 В эти приплыли места, где теперь ты могучие видишь
Стены, где ныне встает Карфагена новая крепость.
Здесь купили клочок земли, сколько можно одною
Шкурой быка охватить (потому и название Бирса).[406]
Но расскажите и вы, от каких берегов вы плывете,
370 Кто вы, стремитесь куда?" И Эней на это ответил, —
Голос его из груди со вздохом вырвался тяжким:
"Если с первых причин начать рассказ мой, богиня,
Летопись наших трудов не успеешь выслушать за день,
Прежде чем Веспер взойдет и ворота Олимпа запрутся.
375 Мы из Трои плывем (и до вашего слуха, быть может,
Имя Трои дошло); по волнам, по водным равнинам
Всюду носимся мы; сюда нас буря примчала.
Благочестивым зовусь я Энеем; спасенных пенатов
Я от врага увожу, до небес прославлен молвою.
380 Род от Юпитера мой; в Италию отчую плыл я,
Следуя воле судьбы. Мать-богиня мне путь указала.
На двадцати кораблях я в просторы Фригийские вышел, —
Ныне осталось их семь, разбитых волнами и ветром.
Я же, безвестен и сир, по Ливийским пустыням скитаюсь,
385 Нет мне в Европу пути, и в Азию нет мне возврата".
Тут прервала его мать, не в силах жалобы слышать:
"Верю: кто ни был бы ты, – не против воли всевышних
388 Воздух живительный пьешь, если в город тирийцев ты прибыл.
389[407]
390 Я возвещаю тебе, что вернутся спутники с флотом,
Ветер изменит свой бег и примчит их в надежную гавань,
Если меня не вотще научили предки гаданью.
Видишь: там дважды шесть лебедей летят вереницей.
Пав с высоких небес, Юпитера спутник крылатый[408]
395 Их разогнал; а ныне они ликующим строем
Или стремятся к земле, иль, спустившись, ее озирают.
Вот они все собрались, заплескали крыльями шумно,
Снова вся стая взвилась, небосклон опоясала с кликом.
Так же твоих друзей корабли иль стоят на причалах,
400 Или, подняв паруса, вплывают в широкие устья.
Ты же прямо иди, не сворачивай с этой дороги".
Молвив, направилась вспять, – и чело озарилось сияньем
Алым, и вкруг разлился от кудрей амвросии запах,
И соскользнули до пят одежды ее, и тотчас же
405 Поступь выдала им богиню. В то же мгновенье
Мать узнал Дарданид и воскликнул вслед убегавшей:
"Сына вводила зачем, жестокая, обликом лживым
Ты в заблужденье не раз? Почему ни руку с рукою
Соединить не дала, ни твой подлинный голос услышать?"
410 Так он с укором сказал и путь свой к стенам направил.
Воздухом темным тогда окружила Венера идущих,
Облака плотный покров вкруг них сгустила богиня,
Чтоб ни один человек ни увидеть, ни тронуть не мог их
Иль задержать по пути и спросить о причине прихода.
415 После в Пафос удалилась сама дорогой воздушной —
В свой любезный приют, где курится в храме сабейский
Ладан[409] на ста алтарях и венки аромат разливают.
В путь пустились меж тем мужи, повинуясь тропинке,
Всходят по склону холма, что над городом новым вздымался
420 И взирал с высоты на растущую рядом твердыню.
Смотрит Эней, изумлен: на месте хижин – громады;
Смотрит: стремится народ из ворот по дорогам мощеным.
Всюду работа кипит у тирийцев: стены возводят,
Города строят оплот и катят камни руками
425 Иль для домов выбирают места, бороздой их обводят,
426[410]
Дно углубляют в порту, а там основанья театра
Прочные быстро кладут иль из скал высекают огромных
Множество мощных колонн – украшенье будущей сцены.
430 Так по цветущим полям под солнцем раннего лета
Трудятся пчелы: одни приплод возмужалый выводят
В первый полет; другие меж тем собирают текучий
Мед и соты свои наполняют сладким нектаром.
Те у сестер прилетающих груз принимают, а эти,
435 Выстроясь, гонят стада ленивых трутней от ульев:
Всюду работа кипит, и от меда плывут ароматы.
«Счастливы те, для кого уж возводятся крепкие стены!»
Так восклицает Эней и на кровли глядит городские.
Входит он в город, покрыт (о, чудо!) облаком плотным,
440 В гущу вступает толпы, незримым для всех оставаясь.
В городе роща была; под ее приветливой сенью
В день, когда в Ливию их забросило ветром и бурей,
Знак тирийцы нашли, явленный царицей Юноной:
Быстрого череп коня,[411] – затем, что много столетий
445 Будет их род отважен в бою и нужды не узнает.
Здесь величавый храм возводила Дидона Юноне, —
Был он дарами богат и любовью взыскан богини;
Медные к входу вели ступени; балки скреплялись
Медью, скрипели шипы дверные из меди блестящей.
450 Только лишь храм меж дерев очам пришельцев открылся,
Страх Энея утих: на спасенье надеяться снова
Смеет герой и средь бед опять в грядущее верить.
В храма преддверье войдя, в ожиданье прихода Дидоны
Смотрит диковины он, изумленный богатствами царства,
455 Ловким рукам мастеров и трудам их искусным дивится.
Тут одну за другой илионские битвы он видит,
Слух о которых молва разнесла по целому свету:
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный.[412]
Став перед ними, Эней со слезами молвит Ахату:
460 "Где, в какой стороне не слыхали о наших страданьях?
Вот Приам. Он и тут награжден хвалою посмертной.
Слезы – в природе вещей, повсюду трогает души
Смертных удел; не страшись: эта слава спасет нас, быть может".
Молвит и душу свою услаждает картиной бесплотной,
465 Плачет, и слезы лицо орошают обильным потоком,
Ибо видит он вновь под Пергамом[413] грозные битвы:
Вот ахейцы бегут, а юноши Трои теснят их,
Вот на фригийцев Ахилл налетел в своей колеснице,
Шлемом косматым блестя; а там со слезами узнал он
470 Белые Реса[414] шатры на картине: многих, объятых
Первым предательским сном, тут убил Диомед кровожадный,
В греческий лагерь увел горячих коней, не успевших
С пастбищ троянских травы и воды из Ксанфа отведать.
Вот на картине другой Троил[415], свой щит обронивший:
475 Отрок несчастный бежит от неравного боя с Ахиллом,
Навзничь упал он, но мчат скакуны колесницу пустую;
Не выпуская вожжей, по земле он влачится затылком,
И наконечником пыль бороздит копье боевое.
К храму идут между тем беспощадной Паллады троянки,
480 Кудри свои распустив, несут покрывало богине,
Скорбно молят ее, ладонями в грудь ударяя;
Но отвернулась от них и потупила взоры Минерва.
Гектора трижды влачит Ахилл вкруг стен илионских,
Тело его продает он за золото старцу Приаму, —
485 Громкий вырвался стон из груди Энея, едва лишь
Он увидел доспех, колесницу и друга останки,
Только узрел, как Приам простирал безоружные руки.
Также узнал он себя в бою с вождями ахейцев,
Рядом – пришельцев из стран Зари – Мемноновы рати.[416]
490 Вот амазонок ряды со щитами, как серп новолунья,
Пентесилея[417] ведет, охвачена яростным пылом,
Груди нагие она золотой повязкой стянула,
Дева-воин, вступить не боится в битву с мужами.
Тою порой, как дарданец Эней смотрел и дивился,
495 Не отводя ни на миг от картин изумленного взора,
К храму царица сама, прекрасная видом Дидона,
Шла, многолюдной толпой окруженная юношей тирских.
Так на Эврота[418] брегах или Кинфа хребтах хороводы
Водит Диана, и к ней собираются горные нимфы:
500 Тысячи их отовсюду идут за нею, – она же
Носит колчан за спиной и ростом их всех превосходит
(Сердце Латоны тогда наполняет безмолвная радость), —
Так же, веселья полна, средь толпы выступала Дидона,
Думы трудам посвятив и заботам о будущем царстве.
505 В храма преддверье вступив, под сводчатой кровлей царица
Тотчас садится на трон, и стражи ее окружают;
Суд вершит и законы дает мужам и работы
Поровну делит она иль по жребию их назначает.
Вдруг увидел Эней: средь большого стеченья народа
510 Храбрый Клоант и Антей и Сергест приближаются к храму,
Тевкры следом идут, которых свирепые ветры,
По морю врозь разбросав, отнесли к другим побережьям.
Замер Эней, поражен, изумленный Ахат содрогнулся;
Страшно и радостно им: обретенным спутникам руку
515 Жаждут скорее пожать, но смущает сердца неизвестность.
Чувства свои подавив, из-за облака слушают оба,
Что испытали друзья, для чего явились к тирийцам,
Где оставили флот. Ибо с каждого судна посланцы
К храму спешили сейчас и молили о милости громко.
520 После того как ввели их к царице и дали им слово,
Илионей, старейший из них, промолвил степенно:
"О царица, тебе даровал Юпитер воздвигнуть
Город и диких племен надменность смирить правосудьем!
Молят троянцы тебя, по морям гонимые ветром:
525 Жалких, нас пощади, корабли спаси от пожара!
Чтит всевышних наш род, – так взгляни на нас благосклонно.
Мы пришли не с мечом – разорять карфагенских пенатов,
Не для того, чтоб, ограбивши вас, умчаться с добычей,
Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных!
530 Место на западе есть, что греки зовут Гесперией[419],
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя[420] и назвали себя «италийцы».
Путь мы держали туда.[421]
535 Вдруг тученосный восстал Орион[422] над пучиной морскою,
Дерзкие ветры снесли корабли на скрытые мели,
Буря, нас всех одолев, размела по волнам и по скалам
Непроходимым суда; лишь немногие здесь оказались…
Что тут за люди живут, коль ступить на песок не дают нам?
540 Что за варварский край, если нравы он терпит такие?
Нам, угрожая войной, сойти запрещают на берег!
Если людей презираете вы и оружие смертных,
Бойтесь бессмертных богов, что помнят и честь и нечестье.
Нашим царем был Эней: справедливостью, храбростью в битвах
545 И благочестьем никто не мог с ним в мире сравниться.
Если его пощадила судьба, если воздухом дышит
Он, если видит эфир и к жестоким теням не спустился, —
Страха в нас нет. Да и ты не раскаешься, если услугу
Первая нам оказать поспешишь: в краях Сицилийских
550 Есть города и войска, и Акест – троянец по крови.
Пусть нам позволят лишь флот подвести, ураганом разбитый,
Бревна из леса добыть, их приладить, вытесать весла.
Если вновь мы найдем царя и спутников, если
Сможем в Италию плыть – то радостно путь свой направим
555 В Лаций, в Италию мы. Но если в море Ливийском
Ты погиб, наш отец, и нет надежды для Юла,
Мы к сицилийским пойдем проливам, откуда приплыли,
Будем готовых искать пристанищ в царстве Акеста".
Молвил Илионей, и опять вскричали дарданцы
560 Все, как один.
Скромно взор опустив, отвечала им кратко Дидона:
"Тевкры, отбросьте страх, прогоните заботы из сердца!
Молодо царство у нас, велика опасность; лишь это
Бдительно так рубежи охранять меня заставляет.
565 Кто ж, энеады, о вас и кто о Трое не знает,
Кто не слыхал о пожаре войны, об отваге троянцев?
Нет, не настолько сердца очерствели в груди у пунийцев,
Прочь не гонит коней от тирийского города Солнце.
Если в великую вы Гесперию, к пашням Сатурна,
570 Или к Эриксу[423] плыть захотите, в царство Акеста, —
Вам помогу, припасы вам дам, отпущу невредимо.
Если же в царстве моем захотите со мною остаться, —
Город, что я возвожу, – он ваш! Корабли приводите!
Будут равны предо мной всегда троянец с тирийцем.
575 Если б и царь ваш Эней, ураганом тем же подхвачен,
Прибыл сюда! А я разошлю по всему побережью
Вестников и прикажу обыскать до крайних пределов
Ливию: может быть, он по лесам иль селеньям блуждает".
Храбрый Ахат и родитель Эней от речи царицы
580 Духом воспрянули вмиг и прорваться сквозь облако жаждут.
Первым Энея Ахат ободряет: "Отпрыск богини,
Дума какая, скажи, у тебя в душе зародилась?
Видишь, опасности нет, и спутники с флотом вернулись.
Только один не вернулся корабль: мы видели сами,
585 Как он тонул. В остальном же сбылись предсказанья Венеры".
Чуть лишь промолвил он так, – и тотчас же вкруг них разлитое
Облако разорвалось и растаяло в чистом эфире.
Встал пред народом Эней: божественным светом сияли
Плечи его и лицо, ибо мать сама даровала
590 Сыну кудрей красоту и юности блеск благородный,
Радости гордый огонь зажгла в глазах у героя.
Так слоновую кость украшает искусство, и ярче
Мрамор иль серебро в золотой блистают оправе.
Взорам нежданно представ, к собранью всему и к царице
595 Так обращается он: "Троянец Эней перед вами,
Тот, кого ищете вы, из Ливийского моря спасенный.
Ты, Дидона, одна несказанными бедами Трои
Тронута, нас, беглецов, уцелевших от сечи данайской,
Нас, лишенных всего, испытавших в морях и на суше
600 Столько тяжких трудов, принимаешь в дом свой и в город.
Сил нам не хватит теперь воздать тебе благодарность, —
Всем, сколько в мире их есть, не сделать этого тевкрам.
Если всевышние чтят благочестье и есть справедливость
Здесь, на земле, – то мысль, что ты поступила как должно,
605 Будет наградой тебе. Неужели тебя породивший
Век не счастлив? Ужель не достойны родители славы?
Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам
Горным тени скользят и сверкают в небе светила, —
Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете,
610 Земли какие бы нас ни призвали". Промолвив, Сергеста
Обнял он левой рукой, а правой – Илионея,
Храброго после привлек Гиаса с храбрым Клоантом.
Гостя увидев едва, в изумленье застыла Дидона,
Тронута страшной судьбой, и ему она так отвечала:
615 "Что за жребий, скажи, через столько опасностей гонит,
Сын богини, тебя? К берегам этим диким какая
Сила тебя занесла? Ты – Эней, Анхиз – твой родитель,
В крае Фригийском, вблизи Симоента, рожден ты Венерой.
Помню доныне, как Тевкр[424] в Сидон явился однажды:
620 Изгнан из края отцов, стремился он новое царство
С помощью Бела[425] добыть; а Бел, мой отец, плодородный
Кипр тогда разорил и под властью держал, победитель.
С этого времени мне известны бедствия Трои,
Ведомо имя твое и царей имена пеласгийских.[426]
625 Тевкрам хоть был он врагом, но о них с похвалой отозвался
И утверждал, что рожден от корня старинного тевкров.[427]
Что ж, поспешите, мужи, и под кров мой войдите скорее!
Бедствий таких же сама я изведала много: повсюду
Нас Фортуна гнала и лишь здесь осесть разрешила.
630 Горе я знаю – оно помогать меня учит несчастным".
Вымолвив это, она увела Энея в палаты
Царские; в храме богам назначив почетные жертвы,
К берегу двадцать быков отправляет царица троянцам,
Сотню огромных свиней со щетиной жесткой и сотню
635 Жирных ягнят и овец; и с ними веселого бога
Дар посылает она.
Дом изнутри между тем убирают с роскошью царской;
Пир в покоях дворца готовят; ковры расстилают:
Тканы искусно они и украшены пурпуром гордым.
640 Стол отягчен серебром, на золоте кубков чеканных
Выбиты длинной чредой деянья славные предков
Подвиги многих мужей от начала древнего рода.
Тотчас Эней (ведь в сердце отца не знает покоя
К сыну любовь) проворного тут посылает Ахата,
645 Чтобы Аскания он известил и привел его в город:
Полон родитель всегда об Аскании милом заботы.
Также велит он дары принести, что из гибнущей Трои
Им спасти удалось: от шитья золотого тяжелый
Плащ и шафранный покров с узором из листьев аканта, —
650 В дар получила его спартанка Елена от Леды,
Но, из Микен устремляясь в Пергам к беззаконному браку,
Дивный убор увезла. И еще принести приказал он
Жезл, что в прежние дни всегда Илиона носила,
Старшая дочь Приама-царя, и с ним ожерелье
655 Из жемчугов, и венец золотой, сверкавший камнями.
Быстро двинулся в путь Ахат, к кораблям поспешая.
Замысел новый меж тем питает в душе Киферея,
Новый готовит обман: чтоб к Дидоне, плененной дарами,
Вместо Юла пришел Купидон, изменивший обличье,
660 Сердце безумьем зажег и разлил в крови ее пламя,
Ибо Венеру страшит двоедушье тирийцев двуличных,[428]
Гнев Юноны гнетет всю ночь богиню тревогой.
С речью такою она обратилась к крылатому сыну:
"Сын мой, ты – моя мощь, лишь в тебе моя власть и величье,
665 Сын, ты Юпитера стрел не боишься, сразивших Тифона,
Я прибегаю с мольбой к твоей божественной силе!
Знаешь ты: брат твой Эней, гонимый злобой Юноны,
Долго по глади морской и по всем побережьям блуждает.
Сам ты об этом скорбел со мною скорбью единой.
670 Ныне Дидона его задержать стремится словами
Льстивыми. Я же боюсь Юнонина гостеприимства:
Чем обернется оно? Ужель она случай упустит?
Вот и задумала я, упредив ее козни, царице
Пламенем сердце зажечь, чтоб никто не мог из всевышних
675 Чувства ее изменить, чтоб, как я, любила Энея.
Выслушай замысел мой, как все это можно устроить:
Царственный мальчик сейчас (о нем всех больше пекусь я),
Вызванный милым отцом, собирается в город сидонский.
Дар он несет, что спасен был из волн и пламени Трои.
680 Мальчика я, усыпив, умчу на высоты Киферы
Или укрою в своем идалийском священном приюте,
Чтобы моих он козней не знал и не мог помешать им.
Ты на одну только ночь свой облик изменишь обманно;
Мальчик сам, ты прими привычный мальчика образ,
685 Чтобы, лишь только тебя на колени посадит Дидона,
Здесь же, на царском пиру, среди возлияний Лиэя[429],
Только обнимет тебя, поцелуй тебе сладкий подарит, —
Тайное пламя вдохнуть в нее, отравив ее тайно".
Матери милой словам повинуется бог, и снимает
690 Крылья, и радостно в путь выступает Юла походкой.
Внука Венера меж тем погружает в сладкую дрему
И на руках уносит его в Идалийские рощи,[430]
Где меж высоких дерев, овеваемый запахом сладким,
Спит он в душистой тени прекрасных цветов майорана.
695 Весело шел Купидон к тирийцам вслед за Ахатом,
Царские нес им дары, повинуясь матери слову.
Прибыли оба, когда на завешенном гордою тканью
Ложе своем золотом возлегла посредине царица.
Рядом родитель Эней, троянские юноши рядом,
700 Все за столом возлегли на пурпурных пышных покровах.
Слуги воду для рук и корзины с дарами Цереры
Подали; следом несут полотенца со стриженой шерстью.
В доме рабынь пятьдесят чередою длинной носили
Разные яства гостям, благовонья курили пенатам,
705 Сто рабынь и столько же слуг, им возрастом равных,
Ставили блюда на стол, подавали емкие чаши.
Много тирийцев в тот день веселый чертог посетило.
Всем царица велит на ложа возлечь расписные,
Все дивятся дарам Энея, дивятся на Юла,
710 Речи притворной его и лицу цветущему бога,
Смотрят на плащ, и покров с узором из листьев аканта.
Пристальней всех остальных финикиянка бедная смотрит,
Не наглядится никак, обреченная будущей муке:
Сердце ее распалили дары и мальчик прекрасный.
715 Он же, за шею обняв Энея, краткое время
Побыл с мнимым отцом, чтоб любовь его только насытить,
После к царице пошел. А та глядит неотрывно,
Льнет всей грудью к нему, и ласкает его, и не знает,
Бедная, что у нее на коленях бог всемогущий.
720 Он же, наказ не забыв, начинает память о муже
В ней понемногу стирать, чтобы к новой любви обратились
Праздная дума ее и любить отвыкшее сердце.
Кончили все пировать; убирают столы челядинцы,
Емкий приносят кратер, до краев наполняются кубки.
725 Шум по чертогам течет, и возгласы в воздухе реют;
Ярко лампады горят, с потолков золоченых свисая,
Пламенем мрак одолев, покой озаряют обширный.
Тут велела подать золотую чашу царица,
Множеством ценных камней отягченную, – Бела наследье,
730 Чистым вином налила, – и молчанье вокруг воцарилось.
"Ты даровал чужеземным гостям права, о Юпитер!
Сделай же так, чтобы радость принес и тирийцам и тевкрам
Нынешний день. Пусть память о нем сохранят и потомки!
О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте
735 С нами! Вы же наш пир благосклонно почтите, тирийцы!"
Молвила так и, на стол пролив почетную влагу,
Первой коснулась она губами чаши священной,
Битию в руки ее отдала и пить пригласила.
Пенную чашу сполна осушил он до дна золотого;
740 Прочие гости – за ним. Золоченую взявши кифару,
Тут Иопад заиграл, Атлантом великим обучен.[431]
Пел о блужданьях луны, о трудных подвигах солнца,
Люди откуда взялись и животные, дождь и светила,
Влажных созвездье Гиад[432], Арктур и двойные Трионы,
Стены, где ныне встает Карфагена новая крепость.
Здесь купили клочок земли, сколько можно одною
Шкурой быка охватить (потому и название Бирса).[406]
Но расскажите и вы, от каких берегов вы плывете,
370 Кто вы, стремитесь куда?" И Эней на это ответил, —
Голос его из груди со вздохом вырвался тяжким:
"Если с первых причин начать рассказ мой, богиня,
Летопись наших трудов не успеешь выслушать за день,
Прежде чем Веспер взойдет и ворота Олимпа запрутся.
375 Мы из Трои плывем (и до вашего слуха, быть может,
Имя Трои дошло); по волнам, по водным равнинам
Всюду носимся мы; сюда нас буря примчала.
Благочестивым зовусь я Энеем; спасенных пенатов
Я от врага увожу, до небес прославлен молвою.
380 Род от Юпитера мой; в Италию отчую плыл я,
Следуя воле судьбы. Мать-богиня мне путь указала.
На двадцати кораблях я в просторы Фригийские вышел, —
Ныне осталось их семь, разбитых волнами и ветром.
Я же, безвестен и сир, по Ливийским пустыням скитаюсь,
385 Нет мне в Европу пути, и в Азию нет мне возврата".
Тут прервала его мать, не в силах жалобы слышать:
"Верю: кто ни был бы ты, – не против воли всевышних
388 Воздух живительный пьешь, если в город тирийцев ты прибыл.
389[407]
390 Я возвещаю тебе, что вернутся спутники с флотом,
Ветер изменит свой бег и примчит их в надежную гавань,
Если меня не вотще научили предки гаданью.
Видишь: там дважды шесть лебедей летят вереницей.
Пав с высоких небес, Юпитера спутник крылатый[408]
395 Их разогнал; а ныне они ликующим строем
Или стремятся к земле, иль, спустившись, ее озирают.
Вот они все собрались, заплескали крыльями шумно,
Снова вся стая взвилась, небосклон опоясала с кликом.
Так же твоих друзей корабли иль стоят на причалах,
400 Или, подняв паруса, вплывают в широкие устья.
Ты же прямо иди, не сворачивай с этой дороги".
Молвив, направилась вспять, – и чело озарилось сияньем
Алым, и вкруг разлился от кудрей амвросии запах,
И соскользнули до пят одежды ее, и тотчас же
405 Поступь выдала им богиню. В то же мгновенье
Мать узнал Дарданид и воскликнул вслед убегавшей:
"Сына вводила зачем, жестокая, обликом лживым
Ты в заблужденье не раз? Почему ни руку с рукою
Соединить не дала, ни твой подлинный голос услышать?"
410 Так он с укором сказал и путь свой к стенам направил.
Воздухом темным тогда окружила Венера идущих,
Облака плотный покров вкруг них сгустила богиня,
Чтоб ни один человек ни увидеть, ни тронуть не мог их
Иль задержать по пути и спросить о причине прихода.
415 После в Пафос удалилась сама дорогой воздушной —
В свой любезный приют, где курится в храме сабейский
Ладан[409] на ста алтарях и венки аромат разливают.
В путь пустились меж тем мужи, повинуясь тропинке,
Всходят по склону холма, что над городом новым вздымался
420 И взирал с высоты на растущую рядом твердыню.
Смотрит Эней, изумлен: на месте хижин – громады;
Смотрит: стремится народ из ворот по дорогам мощеным.
Всюду работа кипит у тирийцев: стены возводят,
Города строят оплот и катят камни руками
425 Иль для домов выбирают места, бороздой их обводят,
426[410]
Дно углубляют в порту, а там основанья театра
Прочные быстро кладут иль из скал высекают огромных
Множество мощных колонн – украшенье будущей сцены.
430 Так по цветущим полям под солнцем раннего лета
Трудятся пчелы: одни приплод возмужалый выводят
В первый полет; другие меж тем собирают текучий
Мед и соты свои наполняют сладким нектаром.
Те у сестер прилетающих груз принимают, а эти,
435 Выстроясь, гонят стада ленивых трутней от ульев:
Всюду работа кипит, и от меда плывут ароматы.
«Счастливы те, для кого уж возводятся крепкие стены!»
Так восклицает Эней и на кровли глядит городские.
Входит он в город, покрыт (о, чудо!) облаком плотным,
440 В гущу вступает толпы, незримым для всех оставаясь.
В городе роща была; под ее приветливой сенью
В день, когда в Ливию их забросило ветром и бурей,
Знак тирийцы нашли, явленный царицей Юноной:
Быстрого череп коня,[411] – затем, что много столетий
445 Будет их род отважен в бою и нужды не узнает.
Здесь величавый храм возводила Дидона Юноне, —
Был он дарами богат и любовью взыскан богини;
Медные к входу вели ступени; балки скреплялись
Медью, скрипели шипы дверные из меди блестящей.
450 Только лишь храм меж дерев очам пришельцев открылся,
Страх Энея утих: на спасенье надеяться снова
Смеет герой и средь бед опять в грядущее верить.
В храма преддверье войдя, в ожиданье прихода Дидоны
Смотрит диковины он, изумленный богатствами царства,
455 Ловким рукам мастеров и трудам их искусным дивится.
Тут одну за другой илионские битвы он видит,
Слух о которых молва разнесла по целому свету:
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный.[412]
Став перед ними, Эней со слезами молвит Ахату:
460 "Где, в какой стороне не слыхали о наших страданьях?
Вот Приам. Он и тут награжден хвалою посмертной.
Слезы – в природе вещей, повсюду трогает души
Смертных удел; не страшись: эта слава спасет нас, быть может".
Молвит и душу свою услаждает картиной бесплотной,
465 Плачет, и слезы лицо орошают обильным потоком,
Ибо видит он вновь под Пергамом[413] грозные битвы:
Вот ахейцы бегут, а юноши Трои теснят их,
Вот на фригийцев Ахилл налетел в своей колеснице,
Шлемом косматым блестя; а там со слезами узнал он
470 Белые Реса[414] шатры на картине: многих, объятых
Первым предательским сном, тут убил Диомед кровожадный,
В греческий лагерь увел горячих коней, не успевших
С пастбищ троянских травы и воды из Ксанфа отведать.
Вот на картине другой Троил[415], свой щит обронивший:
475 Отрок несчастный бежит от неравного боя с Ахиллом,
Навзничь упал он, но мчат скакуны колесницу пустую;
Не выпуская вожжей, по земле он влачится затылком,
И наконечником пыль бороздит копье боевое.
К храму идут между тем беспощадной Паллады троянки,
480 Кудри свои распустив, несут покрывало богине,
Скорбно молят ее, ладонями в грудь ударяя;
Но отвернулась от них и потупила взоры Минерва.
Гектора трижды влачит Ахилл вкруг стен илионских,
Тело его продает он за золото старцу Приаму, —
485 Громкий вырвался стон из груди Энея, едва лишь
Он увидел доспех, колесницу и друга останки,
Только узрел, как Приам простирал безоружные руки.
Также узнал он себя в бою с вождями ахейцев,
Рядом – пришельцев из стран Зари – Мемноновы рати.[416]
490 Вот амазонок ряды со щитами, как серп новолунья,
Пентесилея[417] ведет, охвачена яростным пылом,
Груди нагие она золотой повязкой стянула,
Дева-воин, вступить не боится в битву с мужами.
Тою порой, как дарданец Эней смотрел и дивился,
495 Не отводя ни на миг от картин изумленного взора,
К храму царица сама, прекрасная видом Дидона,
Шла, многолюдной толпой окруженная юношей тирских.
Так на Эврота[418] брегах или Кинфа хребтах хороводы
Водит Диана, и к ней собираются горные нимфы:
500 Тысячи их отовсюду идут за нею, – она же
Носит колчан за спиной и ростом их всех превосходит
(Сердце Латоны тогда наполняет безмолвная радость), —
Так же, веселья полна, средь толпы выступала Дидона,
Думы трудам посвятив и заботам о будущем царстве.
505 В храма преддверье вступив, под сводчатой кровлей царица
Тотчас садится на трон, и стражи ее окружают;
Суд вершит и законы дает мужам и работы
Поровну делит она иль по жребию их назначает.
Вдруг увидел Эней: средь большого стеченья народа
510 Храбрый Клоант и Антей и Сергест приближаются к храму,
Тевкры следом идут, которых свирепые ветры,
По морю врозь разбросав, отнесли к другим побережьям.
Замер Эней, поражен, изумленный Ахат содрогнулся;
Страшно и радостно им: обретенным спутникам руку
515 Жаждут скорее пожать, но смущает сердца неизвестность.
Чувства свои подавив, из-за облака слушают оба,
Что испытали друзья, для чего явились к тирийцам,
Где оставили флот. Ибо с каждого судна посланцы
К храму спешили сейчас и молили о милости громко.
520 После того как ввели их к царице и дали им слово,
Илионей, старейший из них, промолвил степенно:
"О царица, тебе даровал Юпитер воздвигнуть
Город и диких племен надменность смирить правосудьем!
Молят троянцы тебя, по морям гонимые ветром:
525 Жалких, нас пощади, корабли спаси от пожара!
Чтит всевышних наш род, – так взгляни на нас благосклонно.
Мы пришли не с мечом – разорять карфагенских пенатов,
Не для того, чтоб, ограбивши вас, умчаться с добычей,
Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных!
530 Место на западе есть, что греки зовут Гесперией[419],
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя[420] и назвали себя «италийцы».
Путь мы держали туда.[421]
535 Вдруг тученосный восстал Орион[422] над пучиной морскою,
Дерзкие ветры снесли корабли на скрытые мели,
Буря, нас всех одолев, размела по волнам и по скалам
Непроходимым суда; лишь немногие здесь оказались…
Что тут за люди живут, коль ступить на песок не дают нам?
540 Что за варварский край, если нравы он терпит такие?
Нам, угрожая войной, сойти запрещают на берег!
Если людей презираете вы и оружие смертных,
Бойтесь бессмертных богов, что помнят и честь и нечестье.
Нашим царем был Эней: справедливостью, храбростью в битвах
545 И благочестьем никто не мог с ним в мире сравниться.
Если его пощадила судьба, если воздухом дышит
Он, если видит эфир и к жестоким теням не спустился, —
Страха в нас нет. Да и ты не раскаешься, если услугу
Первая нам оказать поспешишь: в краях Сицилийских
550 Есть города и войска, и Акест – троянец по крови.
Пусть нам позволят лишь флот подвести, ураганом разбитый,
Бревна из леса добыть, их приладить, вытесать весла.
Если вновь мы найдем царя и спутников, если
Сможем в Италию плыть – то радостно путь свой направим
555 В Лаций, в Италию мы. Но если в море Ливийском
Ты погиб, наш отец, и нет надежды для Юла,
Мы к сицилийским пойдем проливам, откуда приплыли,
Будем готовых искать пристанищ в царстве Акеста".
Молвил Илионей, и опять вскричали дарданцы
560 Все, как один.
Скромно взор опустив, отвечала им кратко Дидона:
"Тевкры, отбросьте страх, прогоните заботы из сердца!
Молодо царство у нас, велика опасность; лишь это
Бдительно так рубежи охранять меня заставляет.
565 Кто ж, энеады, о вас и кто о Трое не знает,
Кто не слыхал о пожаре войны, об отваге троянцев?
Нет, не настолько сердца очерствели в груди у пунийцев,
Прочь не гонит коней от тирийского города Солнце.
Если в великую вы Гесперию, к пашням Сатурна,
570 Или к Эриксу[423] плыть захотите, в царство Акеста, —
Вам помогу, припасы вам дам, отпущу невредимо.
Если же в царстве моем захотите со мною остаться, —
Город, что я возвожу, – он ваш! Корабли приводите!
Будут равны предо мной всегда троянец с тирийцем.
575 Если б и царь ваш Эней, ураганом тем же подхвачен,
Прибыл сюда! А я разошлю по всему побережью
Вестников и прикажу обыскать до крайних пределов
Ливию: может быть, он по лесам иль селеньям блуждает".
Храбрый Ахат и родитель Эней от речи царицы
580 Духом воспрянули вмиг и прорваться сквозь облако жаждут.
Первым Энея Ахат ободряет: "Отпрыск богини,
Дума какая, скажи, у тебя в душе зародилась?
Видишь, опасности нет, и спутники с флотом вернулись.
Только один не вернулся корабль: мы видели сами,
585 Как он тонул. В остальном же сбылись предсказанья Венеры".
Чуть лишь промолвил он так, – и тотчас же вкруг них разлитое
Облако разорвалось и растаяло в чистом эфире.
Встал пред народом Эней: божественным светом сияли
Плечи его и лицо, ибо мать сама даровала
590 Сыну кудрей красоту и юности блеск благородный,
Радости гордый огонь зажгла в глазах у героя.
Так слоновую кость украшает искусство, и ярче
Мрамор иль серебро в золотой блистают оправе.
Взорам нежданно представ, к собранью всему и к царице
595 Так обращается он: "Троянец Эней перед вами,
Тот, кого ищете вы, из Ливийского моря спасенный.
Ты, Дидона, одна несказанными бедами Трои
Тронута, нас, беглецов, уцелевших от сечи данайской,
Нас, лишенных всего, испытавших в морях и на суше
600 Столько тяжких трудов, принимаешь в дом свой и в город.
Сил нам не хватит теперь воздать тебе благодарность, —
Всем, сколько в мире их есть, не сделать этого тевкрам.
Если всевышние чтят благочестье и есть справедливость
Здесь, на земле, – то мысль, что ты поступила как должно,
605 Будет наградой тебе. Неужели тебя породивший
Век не счастлив? Ужель не достойны родители славы?
Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам
Горным тени скользят и сверкают в небе светила, —
Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете,
610 Земли какие бы нас ни призвали". Промолвив, Сергеста
Обнял он левой рукой, а правой – Илионея,
Храброго после привлек Гиаса с храбрым Клоантом.
Гостя увидев едва, в изумленье застыла Дидона,
Тронута страшной судьбой, и ему она так отвечала:
615 "Что за жребий, скажи, через столько опасностей гонит,
Сын богини, тебя? К берегам этим диким какая
Сила тебя занесла? Ты – Эней, Анхиз – твой родитель,
В крае Фригийском, вблизи Симоента, рожден ты Венерой.
Помню доныне, как Тевкр[424] в Сидон явился однажды:
620 Изгнан из края отцов, стремился он новое царство
С помощью Бела[425] добыть; а Бел, мой отец, плодородный
Кипр тогда разорил и под властью держал, победитель.
С этого времени мне известны бедствия Трои,
Ведомо имя твое и царей имена пеласгийских.[426]
625 Тевкрам хоть был он врагом, но о них с похвалой отозвался
И утверждал, что рожден от корня старинного тевкров.[427]
Что ж, поспешите, мужи, и под кров мой войдите скорее!
Бедствий таких же сама я изведала много: повсюду
Нас Фортуна гнала и лишь здесь осесть разрешила.
630 Горе я знаю – оно помогать меня учит несчастным".
Вымолвив это, она увела Энея в палаты
Царские; в храме богам назначив почетные жертвы,
К берегу двадцать быков отправляет царица троянцам,
Сотню огромных свиней со щетиной жесткой и сотню
635 Жирных ягнят и овец; и с ними веселого бога
Дар посылает она.
Дом изнутри между тем убирают с роскошью царской;
Пир в покоях дворца готовят; ковры расстилают:
Тканы искусно они и украшены пурпуром гордым.
640 Стол отягчен серебром, на золоте кубков чеканных
Выбиты длинной чредой деянья славные предков
Подвиги многих мужей от начала древнего рода.
Тотчас Эней (ведь в сердце отца не знает покоя
К сыну любовь) проворного тут посылает Ахата,
645 Чтобы Аскания он известил и привел его в город:
Полон родитель всегда об Аскании милом заботы.
Также велит он дары принести, что из гибнущей Трои
Им спасти удалось: от шитья золотого тяжелый
Плащ и шафранный покров с узором из листьев аканта, —
650 В дар получила его спартанка Елена от Леды,
Но, из Микен устремляясь в Пергам к беззаконному браку,
Дивный убор увезла. И еще принести приказал он
Жезл, что в прежние дни всегда Илиона носила,
Старшая дочь Приама-царя, и с ним ожерелье
655 Из жемчугов, и венец золотой, сверкавший камнями.
Быстро двинулся в путь Ахат, к кораблям поспешая.
Замысел новый меж тем питает в душе Киферея,
Новый готовит обман: чтоб к Дидоне, плененной дарами,
Вместо Юла пришел Купидон, изменивший обличье,
660 Сердце безумьем зажег и разлил в крови ее пламя,
Ибо Венеру страшит двоедушье тирийцев двуличных,[428]
Гнев Юноны гнетет всю ночь богиню тревогой.
С речью такою она обратилась к крылатому сыну:
"Сын мой, ты – моя мощь, лишь в тебе моя власть и величье,
665 Сын, ты Юпитера стрел не боишься, сразивших Тифона,
Я прибегаю с мольбой к твоей божественной силе!
Знаешь ты: брат твой Эней, гонимый злобой Юноны,
Долго по глади морской и по всем побережьям блуждает.
Сам ты об этом скорбел со мною скорбью единой.
670 Ныне Дидона его задержать стремится словами
Льстивыми. Я же боюсь Юнонина гостеприимства:
Чем обернется оно? Ужель она случай упустит?
Вот и задумала я, упредив ее козни, царице
Пламенем сердце зажечь, чтоб никто не мог из всевышних
675 Чувства ее изменить, чтоб, как я, любила Энея.
Выслушай замысел мой, как все это можно устроить:
Царственный мальчик сейчас (о нем всех больше пекусь я),
Вызванный милым отцом, собирается в город сидонский.
Дар он несет, что спасен был из волн и пламени Трои.
680 Мальчика я, усыпив, умчу на высоты Киферы
Или укрою в своем идалийском священном приюте,
Чтобы моих он козней не знал и не мог помешать им.
Ты на одну только ночь свой облик изменишь обманно;
Мальчик сам, ты прими привычный мальчика образ,
685 Чтобы, лишь только тебя на колени посадит Дидона,
Здесь же, на царском пиру, среди возлияний Лиэя[429],
Только обнимет тебя, поцелуй тебе сладкий подарит, —
Тайное пламя вдохнуть в нее, отравив ее тайно".
Матери милой словам повинуется бог, и снимает
690 Крылья, и радостно в путь выступает Юла походкой.
Внука Венера меж тем погружает в сладкую дрему
И на руках уносит его в Идалийские рощи,[430]
Где меж высоких дерев, овеваемый запахом сладким,
Спит он в душистой тени прекрасных цветов майорана.
695 Весело шел Купидон к тирийцам вслед за Ахатом,
Царские нес им дары, повинуясь матери слову.
Прибыли оба, когда на завешенном гордою тканью
Ложе своем золотом возлегла посредине царица.
Рядом родитель Эней, троянские юноши рядом,
700 Все за столом возлегли на пурпурных пышных покровах.
Слуги воду для рук и корзины с дарами Цереры
Подали; следом несут полотенца со стриженой шерстью.
В доме рабынь пятьдесят чередою длинной носили
Разные яства гостям, благовонья курили пенатам,
705 Сто рабынь и столько же слуг, им возрастом равных,
Ставили блюда на стол, подавали емкие чаши.
Много тирийцев в тот день веселый чертог посетило.
Всем царица велит на ложа возлечь расписные,
Все дивятся дарам Энея, дивятся на Юла,
710 Речи притворной его и лицу цветущему бога,
Смотрят на плащ, и покров с узором из листьев аканта.
Пристальней всех остальных финикиянка бедная смотрит,
Не наглядится никак, обреченная будущей муке:
Сердце ее распалили дары и мальчик прекрасный.
715 Он же, за шею обняв Энея, краткое время
Побыл с мнимым отцом, чтоб любовь его только насытить,
После к царице пошел. А та глядит неотрывно,
Льнет всей грудью к нему, и ласкает его, и не знает,
Бедная, что у нее на коленях бог всемогущий.
720 Он же, наказ не забыв, начинает память о муже
В ней понемногу стирать, чтобы к новой любви обратились
Праздная дума ее и любить отвыкшее сердце.
Кончили все пировать; убирают столы челядинцы,
Емкий приносят кратер, до краев наполняются кубки.
725 Шум по чертогам течет, и возгласы в воздухе реют;
Ярко лампады горят, с потолков золоченых свисая,
Пламенем мрак одолев, покой озаряют обширный.
Тут велела подать золотую чашу царица,
Множеством ценных камней отягченную, – Бела наследье,
730 Чистым вином налила, – и молчанье вокруг воцарилось.
"Ты даровал чужеземным гостям права, о Юпитер!
Сделай же так, чтобы радость принес и тирийцам и тевкрам
Нынешний день. Пусть память о нем сохранят и потомки!
О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте
735 С нами! Вы же наш пир благосклонно почтите, тирийцы!"
Молвила так и, на стол пролив почетную влагу,
Первой коснулась она губами чаши священной,
Битию в руки ее отдала и пить пригласила.
Пенную чашу сполна осушил он до дна золотого;
740 Прочие гости – за ним. Золоченую взявши кифару,
Тут Иопад заиграл, Атлантом великим обучен.[431]
Пел о блужданьях луны, о трудных подвигах солнца,
Люди откуда взялись и животные, дождь и светила,
Влажных созвездье Гиад[432], Арктур и двойные Трионы,