Страница:
Здесь не усесться с тобой под эти орехи и вязы?
Старший ты, и тебя, Меналк, мне слушаться надо, –
5 Хочешь, сядем в тени, волнуемой легким Зефиром,
Хочешь, в пещеру зайдем. Смотри, как все ее своды
Дикий оплел виноград, – везде его редкие кисти.
В наших горах лишь Аминт поспорить может с тобою.
Что же? – он спорить готов, что и Феб ему в пенье уступит!
10 Первым, Мопс, начинай: о влюбленной спой ты Филлиде;
Вспомни Алкона хвалу или спой про вызовы Копра.
Так начинай, – на лугу за козлятами Титир присмотрит.
Лучше уж то, что на днях на коре неокрепшего бука
Вырезал я, для двоих певцов мою песню разметив,
15 Спеть попытаюсь – а ты вели состязаться Аминту.
Так же, как гибкой ветле не равняться с седою оливой
Или лаванде простой не спорить с пурпурною розой,
Так, по суду моему, не Аминту с тобой состязаться
Но перестанем болтать, уже мы с тобою в пещере.
20 Плакали нимфы лесов над погибшим жестокою смертью
Дафнисом, – реки и ты, орешник, свидетели нимфам, –
В час, как, тело обняв злополучное сына родного,
Мать призывала богов, упрекала в жестокости звезды.
С пастбищ никто в эти дни к водопою студеному, Дафнис,
25 Стада не вел, в эти дни ни коровы, ни овцы, ни кони
Не прикасались к струе, муравы не топтали зеленой.
Даже пунийские львы о твоей кончине стенали,
Дафнис, – так говорят и леса, и дикие горы.
Дафнис армянских впрягать в ярмо колесничное тигров
30 Установил[34] и вести хороводы, чествуя Вакха;
Мягкой листвой обвивать научил он гибкие копья.[35]
Как для деревьев лоза, а гроздья для лоз украшенье
Или для стада быки, а для пашни богатой посевы,
Нашею был ты красой. Когда унесли тебя судьбы,
35 Палес и сам Аполлон поля покинули наши.[36]
И в бороздах, которым ячмень доверяли мы крупный,
Дикий овес лишь один да куколь родится злосчастный.
Милых фиалок уж нет, и ярких не видно нарциссов,
Чертополох лишь торчит да репей прозябает колючий.
40 Землю осыпьте листвой, осените источники тенью,
Так вам Дафнис велит, пастухи, почитать его память.
Холм насыпьте, на нем такие стихи начертайте:
"Дафнис я – селянин, чья слава до звезд достигала,
Стада прекрасного страж, но сам прекраснее стада".
45 Богоподобный поэт, для меня твоя дивная песня –
Что для усталого сон на траве, – как будто при зное
Жажду в ручье утолил, волною стекающем сладкой.
Ты не свирелью одной, но и пеньем наставнику равен.
Мальчик счастливый, за ним вторым ты будешь отныне.
50 Я же, какие ни есть, тебе пропою, отвечая,
Песни свои и Дафниса в них до неба прославлю,
К звездам взнесу, – ведь и я любим был Дафнисом тоже.
Может ли быть для меня, о Меналк, дороже подарок?
Мальчик достоин и сам, чтоб воспели его, и об этих
55 Песнях твоих Стилихон мне уже с похвалой отзывался.
Светлый, дивится теперь вратам незнакомым Олимпа,
Ныне у ног своих зрит облака и созвездия Дафнис.
Вот почему и леса ликованьем веселым, и села
Полны, и мы, пастухи, и Пан, и девы дриады[37].
60 Волк скотине засад, никакие тенета оленям
Зла не помыслят чинить – спокойствие Дафнису любо.
Сами ликуя, теперь голоса возносят к светилам
Горы, овраги, леса, поют восхваления скалы,
Даже кустарник гласит: он – бессмертный, Меналк, он бессмертный!
65 Будь благосклонен и добр к своим: алтаря вот четыре,
Дафнис, – два для тебя, а два престола для Феба.
С пенным парным молоком две чаши тебе ежегодно
Ставить я буду и два с наилучшим елеем кратера.
Прежде всего оживлять пиры наши Вакхом обильным
70 Буду, зимой у огня, а летом под тенью древесной,
Буду я лить молодое вино, Ареусии[38] нектар.
С песнями вступят Дамет и Эгон, уроженец ликтейский.
Примется Алфесибей подражать плясанью сатиров.
Так – до скончанья веков, моленья ль торжественно будем
75 Нимфам мы воссылать иль поля обходить, очищаясь.
Вепрь доколь не разлюбит высот, а рыба – потоков,
Пчел доколе тимьян, роса же цикаду питает,
Имя, о Дафнис, твое, и честь, и слава пребудут!
Так же будут тебя ежегодно, как Вакха с Церерой,
80 Все земледельцы молить – ты сам их к моленьям побудишь!
Как я тебя отдарю, что дам за песню такую?
Ибо не столь по душе мне свист набежавшего Австра,
Ни грохотание волн, ударяющих в берег скалистый,
Ни многоводный поток, что в утесистой льется долине.
85 Легкую эту свирель тебе подарю я сначала.
Страсть в Коридоне зажег…" – певал я с этой свирелью,
С нею же я подбирал: «Скотина чья? Мелибея?»[39]
Ты же мой посох возьми – его Антигену я не дал,
Он хоть и часто просил и в то время любви был достоин.
90 Посох в ровных узлах, о Меналк, и медью украшен.
ЭКЛОГА VI
ЭКЛОГА VII
Как– то уселся в тени под лепечущим иликом Дафнис,
Тирсис меж тем с Коридоном стада воедино собрали,
Тирсис – овец, а коз Коридон, молоком отягченных, –
Оба в цветущей поре и дети Аркадии оба,
5 В пенье искусны равно, отвечать обоюдно готовы.
Тут, пока нежные я защищаю от холода мирты,
Стада вожак и супруг, козел затерялся, и тут же
Дафниса вижу, и он меня тоже приметил: "Скорее!
К нам подходи, Мелибей! Козел твой цел и козлята!
10 Если свободен, присядь отдохнуть в прохладе, – не бойся,
По лугу сами сойдут твои к водопою коровы.
Мягким здесь камышом зеленые кроет прибрежья
Минций[64], и пчел доносится гул из священного дуба".
Как поступить? Под рукой ни Филлиды нет, ни Алкиппы,
15 Кто бы ягнят без меня, от вымени отнятых, запер.
Был поединок меж тем – Коридона с Тирсисом – знатный!
Все же я делом своим пренебрег ради их состязанья.
Вот приступили они, на стихи отвечая стихами, –
Те, что поются в черед, стихи Пиеридам угодны.
20 Первым вступил Коридон, отвечал ему в очередь Тирсис.
Нимфы, наша любовь, Либетриды![65] Или вы дайте
Песню такую же мне, как нашему Кодру, – стихами
К Фебу приблизился он, – иль, если не всем это впору,
Пусть на священной сосне моя звонкая флейта повиснет.
25 Вы увенчайте плющом, пастухи, молодого поэта –
Пусть же у Кодра кишки от зависти лопнут, – но если
Станет расхваливать он чересчур, наперстянкой натрите
Лоб мне, чтобы певца он не сглазил своими хвалами.
Делия[66], мальчик Микон шелковистую голову вепря
30 Дарит тебе и, как ветви, рога матерого оленя.
Мне бы добычу его – изваянием мраморным встанешь,
Ноги обвяжут тебе пунцовых шнуровки котурнов.
Только сосуд с молоком да лепешку тебе ежегодно
Буду я ставить, Приап[67]: ты сада скромного сторож.
35 Мраморный ты у меня, но до времени: если приплодом
Стадо умножишь мое, целиком ты из золота будешь.
Ты, о Нереева дочь, Галатея, гиблейского меда
Слаще белей лебедей, плюща бледнолистого краше,
Только лишь под вечер в хлев возвратятся, насытясь, коровы,
40 О, приходи, если помнишь еще своего Коридона!
Пусть я горше тебе покажусь сардонийского[68] сока,
Злее терновника, трав бесполезней, извергнутых морем,
Ежели мне этот день не кажется длительней года.
Сыты вы, к дому теперь! – имейте же совесть, коровы!
45 Дремы приют, мурава, источники, скрытые мохом,
Вы, земляничники, их осенившие редкою тенью,
В солнцестоянье стада защитите, – лето подходит
Знойное, почки уже набухают на лозах обильных.
В доме у нас и очаг, и лучины смолистые; пламя
50 Жарко горит, косяки почернели от копоти вечной.
Столько же дела нам здесь до зимнего холода, сколько
Лютым волкам до скота иль до берега бурным потокам.
Здесь можжевельник растет, каштаны топорщатся рядом,
Всюду, опавши, плоды под своими лежат деревами.
55 Все веселится кругом. Но если б красавец Алексис
Горы покинул, тебе и поток бы сухим показался.
Высохло поле; трава, умирая от злобного зноя,
Жаждет. Лоза на холме напрасно о тени тоскует, –
Зазеленеют леса с возвращеньем нашей Филлиды,
60 И благотворным дождем многократно прольется Юпитер.[69]
Любит Алкид[70] тополя, а Вакх – виноградные лозы,
Мирт – Венерой любим, а лавр – его собственный – Фебом.
Любит Филлида орех, – пока его любит Филлида,
Не пересилить его ни мирту, ни Фебову лавру.
65 Вяз прекрасен в лесу, сосна – украшение сада,
Тополь растет у реки, а ель на высоких нагорьях,
Если бы чаще со мной ты, Ликид прекрасный, видался,
Вяз бы лесной с садовой сосной тебе уступили!
Помню я все, – и как Тирсис не мог, побежденный, бороться.
70 С этого времени стал для нас Коридон – Коридоном.
ЭКЛОГА VIII
Музу двух пастухов, Дамона и Алфесибея,
Пенью которых, забыв о траве, дивилась корова,
Чье состязанье не раз в изумленье вводило и рысей,
И заставляло стихать, свой бег изменяя, потоки, –
5 Музу припомним теперь Дамона и Алфесибея.
Твой пролегает ли путь через бурные русла Тимава[71]
Иль огибает края Иллирийского моря,[72] – придет ли
День, когда я твои удостоюсь прославить деянья,
Время придет ли, дано ли мне будет рассеять по миру
10 Песни твои, что одни лишь достойны котурна Софокла?[73]
Начал с тебя и кончу тобой, – прими ж эти песни!
Сам ты велел их начать, – теперь же мне дай дозволенье
Плющ у тебя на челе вплести в победные лавры.
Ночи прохладная тень едва низошла с небосклона,
15 В час, когда на траве роса всего слаще скотине,
Петь так начал Дамон, к стволу прислонившись оливы:
"О народись, Светоносец[74], и день приведи благодатный!
Нисы моей между тем недостойной обманут любовью,
Жалуюсь я и к богам, – в ручательстве слишком неверным,
20 В этот последний свой час обращаюсь теперь, умирая.
Ряд меналийских стихов[75] начинай, моя флейта, со мною!
Рощ звонкозвучных листвой и шумящими соснами Менал
Вечно одет, любви пастухов он и Пана внимает,
Первого в наших горах ненавистника праздной свирели.
25 Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Мопсу Ниса дана – чего не дождаться влюбленным!
Вместе коня и грифона впрягут, и, время настанет, –
Вместе с псами пойдут к водопою пугливые лани!
Факелов, Мопс, настругай, ведут молодую супругу!
30 Муж, сыпь орехи![76] Для вас разлучается с Этою[77] Геспер.
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
К мужу достойному в дом ты вошла! А нас презираешь,
И ненавистны тебе моя дудка и козы; противно,
Что борода у меня неподстрижена, брови косматы.
35 Значит, смертных дела, полагаешь, богам безразличны?
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Маленькой в нашем саду тебя я впервые увидел,
С матушкой рвать ты зашла росистые яблоки, – я же
Вас провожал, мне двенадцатый год пошел в это лето,
40 И уж до ломких ветвей я мог с земли дотянуться.
Лишь увидал – и погиб! Каким был охвачен безумьем!
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Знаю теперь, что такое Амур. На суровых утесах,
Верно Родопа, иль Тмар, или край гарамантов далекий[78]
45 Мальчика произвели не нашего рода и крови.
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Мать научил свирепый Амур детей своих кровью
Руки себе запятнать! И ты не добрее Амура.
Мать, жестокая мать, – или матери мальчик жесточе?
50 Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Ныне пусть волк бежит от овцы, золотые приносит
Яблоки кряжистый дуб и ольха расцветает нарциссом!
Пусть тамарисков кора источает янтарные смолы,
С лебедем спорит сова, – и Титир да станет Орфеем,
55 Титир – Орфеем в лесах, меж дельфинов – самим Арионом[79]!
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
В море пускай обратится весь мир! О рощи, прощайте!
В бурные волны стремглав с утеса высокого брошусь!
Дар пусть примет она последний от близкого к смерти,
60 Ряд меналийских стихов прерви, прерви, моя флейта!"
Так пел Дамон. А стихи отвечавшего Алфесибея,
Музы, поведайте вы: не все человеку доступно.
"Воду сперва принеси, алтарь опоясай тесемкой,
Сочных вербен возожги, воскури благовоннейший ладан!
65 Справлю обряд колдовской, помутить попытаюсь волшбою
Здравый любовника ум: все есть, не хватает заклятий[80].
Дафниса вы приведите домой, приведите, заклятья!
Мопс
Старший ты, и тебя, Меналк, мне слушаться надо, –
5 Хочешь, сядем в тени, волнуемой легким Зефиром,
Хочешь, в пещеру зайдем. Смотри, как все ее своды
Дикий оплел виноград, – везде его редкие кисти.
Меналк
В наших горах лишь Аминт поспорить может с тобою.
Мопс
Что же? – он спорить готов, что и Феб ему в пенье уступит!
Меналк
10 Первым, Мопс, начинай: о влюбленной спой ты Филлиде;
Вспомни Алкона хвалу или спой про вызовы Копра.
Так начинай, – на лугу за козлятами Титир присмотрит.
Мопс
Лучше уж то, что на днях на коре неокрепшего бука
Вырезал я, для двоих певцов мою песню разметив,
15 Спеть попытаюсь – а ты вели состязаться Аминту.
Меналк
Так же, как гибкой ветле не равняться с седою оливой
Или лаванде простой не спорить с пурпурною розой,
Так, по суду моему, не Аминту с тобой состязаться
Но перестанем болтать, уже мы с тобою в пещере.
Мопс
20 Плакали нимфы лесов над погибшим жестокою смертью
Дафнисом, – реки и ты, орешник, свидетели нимфам, –
В час, как, тело обняв злополучное сына родного,
Мать призывала богов, упрекала в жестокости звезды.
С пастбищ никто в эти дни к водопою студеному, Дафнис,
25 Стада не вел, в эти дни ни коровы, ни овцы, ни кони
Не прикасались к струе, муравы не топтали зеленой.
Даже пунийские львы о твоей кончине стенали,
Дафнис, – так говорят и леса, и дикие горы.
Дафнис армянских впрягать в ярмо колесничное тигров
30 Установил[34] и вести хороводы, чествуя Вакха;
Мягкой листвой обвивать научил он гибкие копья.[35]
Как для деревьев лоза, а гроздья для лоз украшенье
Или для стада быки, а для пашни богатой посевы,
Нашею был ты красой. Когда унесли тебя судьбы,
35 Палес и сам Аполлон поля покинули наши.[36]
И в бороздах, которым ячмень доверяли мы крупный,
Дикий овес лишь один да куколь родится злосчастный.
Милых фиалок уж нет, и ярких не видно нарциссов,
Чертополох лишь торчит да репей прозябает колючий.
40 Землю осыпьте листвой, осените источники тенью,
Так вам Дафнис велит, пастухи, почитать его память.
Холм насыпьте, на нем такие стихи начертайте:
"Дафнис я – селянин, чья слава до звезд достигала,
Стада прекрасного страж, но сам прекраснее стада".
Меналк
45 Богоподобный поэт, для меня твоя дивная песня –
Что для усталого сон на траве, – как будто при зное
Жажду в ручье утолил, волною стекающем сладкой.
Ты не свирелью одной, но и пеньем наставнику равен.
Мальчик счастливый, за ним вторым ты будешь отныне.
50 Я же, какие ни есть, тебе пропою, отвечая,
Песни свои и Дафниса в них до неба прославлю,
К звездам взнесу, – ведь и я любим был Дафнисом тоже.
Мопс
Может ли быть для меня, о Меналк, дороже подарок?
Мальчик достоин и сам, чтоб воспели его, и об этих
55 Песнях твоих Стилихон мне уже с похвалой отзывался.
Меналк
Светлый, дивится теперь вратам незнакомым Олимпа,
Ныне у ног своих зрит облака и созвездия Дафнис.
Вот почему и леса ликованьем веселым, и села
Полны, и мы, пастухи, и Пан, и девы дриады[37].
60 Волк скотине засад, никакие тенета оленям
Зла не помыслят чинить – спокойствие Дафнису любо.
Сами ликуя, теперь голоса возносят к светилам
Горы, овраги, леса, поют восхваления скалы,
Даже кустарник гласит: он – бессмертный, Меналк, он бессмертный!
65 Будь благосклонен и добр к своим: алтаря вот четыре,
Дафнис, – два для тебя, а два престола для Феба.
С пенным парным молоком две чаши тебе ежегодно
Ставить я буду и два с наилучшим елеем кратера.
Прежде всего оживлять пиры наши Вакхом обильным
70 Буду, зимой у огня, а летом под тенью древесной,
Буду я лить молодое вино, Ареусии[38] нектар.
С песнями вступят Дамет и Эгон, уроженец ликтейский.
Примется Алфесибей подражать плясанью сатиров.
Так – до скончанья веков, моленья ль торжественно будем
75 Нимфам мы воссылать иль поля обходить, очищаясь.
Вепрь доколь не разлюбит высот, а рыба – потоков,
Пчел доколе тимьян, роса же цикаду питает,
Имя, о Дафнис, твое, и честь, и слава пребудут!
Так же будут тебя ежегодно, как Вакха с Церерой,
80 Все земледельцы молить – ты сам их к моленьям побудишь!
Мопс
Как я тебя отдарю, что дам за песню такую?
Ибо не столь по душе мне свист набежавшего Австра,
Ни грохотание волн, ударяющих в берег скалистый,
Ни многоводный поток, что в утесистой льется долине.
Меналк
85 Легкую эту свирель тебе подарю я сначала.
Страсть в Коридоне зажег…" – певал я с этой свирелью,
С нею же я подбирал: «Скотина чья? Мелибея?»[39]
Мопс
Ты же мой посох возьми – его Антигену я не дал,
Он хоть и часто просил и в то время любви был достоин.
90 Посох в ровных узлах, о Меналк, и медью украшен.
ЭКЛОГА VI
Первой решила, что петь пристойно стихом сиракузским,[40]
И средь лесов обитать не гнушалась наша Талия[41].
Стал воспевать я царей и бои, но щипнул меня Кинфий[42]
За ухо, проговорив: "Пастуху полагается, Титир,
5 Тучных овец пасти и петь негромкие песни!"
Стало быть (ибо всегда найдется, кто пожелает,
Вар, тебя восхвалять и петь о войнах прискорбных),
Сельский стану напев сочинять на тонкой тростинке.
Не без приказа пою. Но, Вар, кто мое сочиненье
10 Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,
Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней
В мире страницы, чем та, где есть посвящение Вару.
В путь, Пиериды мои!.. Хромид и Мназилл, мальчуганы,
Раз подсмотрели: Силен лежит, уснувший, в пещере.[43]
15 С вечера был он хмелен, как обычно, – жилы надулись,
И, соскользнув с головы, плетеницы поодаль лежали.
Тут же тяжелый висел и канфар[44] на ручке потертой.
Тихо подкравшись (старик их обманывал часто обоих,
Петь им суля), на него плетениц накинули путы.
20 К ним, робевшим еще, подходит союзницей Эгла,
Эгла, наяда красы несравненной, и только открыл он
Веки, она шелковицею лоб и виски его мажет.
Он же, их шутке смеясь: "Что меня оплетаете? – молвит. –
Дети, пустите меня! Сумели – так с вас и довольно.
25 Песни, каких вы просили, спою, – но лишь вам, мальчуганы,
Ей же награду найду не такую". Сказал он и начал.
Ты увидал бы тогда, как пляшут фавны и звери
В такт и качают дубы непреклонными кронами, вторя.
Даже о Фебе не так веселятся утесы Парнаса,
30 Исмар с Родопой – и те не столько дивятся Орфею.[45]
Петь же он начал о том, как в пустом безбрежном пространстве
Собраны были земли семена, и ветров, и моря,
Жидкого также огня; как зачатки эти, сплотившись,
Создали все; как мир молодой из них появился.
35 Почва стала твердеть, отграничивать в море Нерея[46],
Разные формы вещей принимать начала понемногу.
Земли дивятся лучам дотоль неизвестного солнца,
И воспарению туч, с высоты низвергающих ливни,
И поражает их лес, впервые возросший, и звери
40 Редкие, что по горам, дотоле неведомым, бродят.
Вот о камнях он Пирры[47] поет, о царстве Сатурна
И о кавказских орлах, о хищенье поет Прометея.[48]
Пел он, как, возле воды оставив юношу Гилла[49],
Звали его моряки. «Гилл! Гилл!» – неслось побережьем.
45 Пел, как жилось хорошо – если б не было стад! – Пасифае[50],
Как ее страсть облегчил, полюбив ее, бык белоснежный.
Женщина бедная! Ах! Каким ты безумьем объята!
Дочери Прета и те по-коровьи в поле мычали,[51] –
Всё же из них ни одна не пошла на постыдное ложе
50 Скотского брака, хотя и страшилась плуга на шею,
Хоть и частенько рогов на лбу своем ровном искала.
Женщина бедная! Ах! Теперь по горам ты блуждаешь.
Он же на мягком простер гиацинте свой бок белоснежный,
Бледную щиплет траву и жвачку жует под дремучим
55 Ясенем иль на лугу за коровою гонится. Нимфы!
Нимфы диктейские! Рощ, молю, заградите опушки, –
Может быть, вам на глаза блуждающий вдруг попадется
След быка, если он травой увлечется зеленой
Или за стадом пойдет. Когда бы его проводили
60 Сами к какому-нибудь гортинскому[52] хлеву коровы!
Деву, что яблок красой гесперидовых залюбовалась,[53]
Пел он, Фаэтонтиад[54] замшелою горькой корою
Стан облекал, из земли высоко подымал он деревья
Пел и о том, как шедшего вдоль по теченью Пермеса[55]
65 Галла[56] одна из сестер увела в Аонийские горы.
Пел, как навстречу ему поднялся весь хор Аполлона,
Пел, как сказал ему Лин языком божественной песни,[57]
Кудри цветами убрав и душистою горькой травою:
"Эти тростинки тебе (возьми их!) Музы даруют.
70 Ранее ими владел аскрейский старец;[58] нередко
Ясени стройные с гор их пением долу сводил он.
Им и поведай о том, как возникла Гринийская роща,[59]
Чтобы равно ни одна Аполлоном впредь не гордилась".
Что мне добавить? – он пел и о Нисовой Сцилле[60], чье лоно,
75 Снега белей, говорят, опоясали чудища, лая;
Как Одиссея суда в пучину она заманила
И истерзала, увы, пловцов устрашенных морскими
Псами; припомнил потом превращенные члены Терея[61]
И Филомелой ему, как дар, поднесенные яства.[62]
80 Вспомнил о бегстве ее и о том, как на крыльях нежданных,
Бедная, стала порхать над своею же собственной кровлей.
Все, что в оные дни замыслил Феб и блаженный
Слышал когда-то Эврот[63], что выучить лаврам велел он,
Все он поет и к звездам несут его голос долины, –
85 Но уже вечер велит овец загонять по овчарням
И поголовье считать, наступив не по воле Олимпа.
И средь лесов обитать не гнушалась наша Талия[41].
Стал воспевать я царей и бои, но щипнул меня Кинфий[42]
За ухо, проговорив: "Пастуху полагается, Титир,
5 Тучных овец пасти и петь негромкие песни!"
Стало быть (ибо всегда найдется, кто пожелает,
Вар, тебя восхвалять и петь о войнах прискорбных),
Сельский стану напев сочинять на тонкой тростинке.
Не без приказа пою. Но, Вар, кто мое сочиненье
10 Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,
Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней
В мире страницы, чем та, где есть посвящение Вару.
В путь, Пиериды мои!.. Хромид и Мназилл, мальчуганы,
Раз подсмотрели: Силен лежит, уснувший, в пещере.[43]
15 С вечера был он хмелен, как обычно, – жилы надулись,
И, соскользнув с головы, плетеницы поодаль лежали.
Тут же тяжелый висел и канфар[44] на ручке потертой.
Тихо подкравшись (старик их обманывал часто обоих,
Петь им суля), на него плетениц накинули путы.
20 К ним, робевшим еще, подходит союзницей Эгла,
Эгла, наяда красы несравненной, и только открыл он
Веки, она шелковицею лоб и виски его мажет.
Он же, их шутке смеясь: "Что меня оплетаете? – молвит. –
Дети, пустите меня! Сумели – так с вас и довольно.
25 Песни, каких вы просили, спою, – но лишь вам, мальчуганы,
Ей же награду найду не такую". Сказал он и начал.
Ты увидал бы тогда, как пляшут фавны и звери
В такт и качают дубы непреклонными кронами, вторя.
Даже о Фебе не так веселятся утесы Парнаса,
30 Исмар с Родопой – и те не столько дивятся Орфею.[45]
Петь же он начал о том, как в пустом безбрежном пространстве
Собраны были земли семена, и ветров, и моря,
Жидкого также огня; как зачатки эти, сплотившись,
Создали все; как мир молодой из них появился.
35 Почва стала твердеть, отграничивать в море Нерея[46],
Разные формы вещей принимать начала понемногу.
Земли дивятся лучам дотоль неизвестного солнца,
И воспарению туч, с высоты низвергающих ливни,
И поражает их лес, впервые возросший, и звери
40 Редкие, что по горам, дотоле неведомым, бродят.
Вот о камнях он Пирры[47] поет, о царстве Сатурна
И о кавказских орлах, о хищенье поет Прометея.[48]
Пел он, как, возле воды оставив юношу Гилла[49],
Звали его моряки. «Гилл! Гилл!» – неслось побережьем.
45 Пел, как жилось хорошо – если б не было стад! – Пасифае[50],
Как ее страсть облегчил, полюбив ее, бык белоснежный.
Женщина бедная! Ах! Каким ты безумьем объята!
Дочери Прета и те по-коровьи в поле мычали,[51] –
Всё же из них ни одна не пошла на постыдное ложе
50 Скотского брака, хотя и страшилась плуга на шею,
Хоть и частенько рогов на лбу своем ровном искала.
Женщина бедная! Ах! Теперь по горам ты блуждаешь.
Он же на мягком простер гиацинте свой бок белоснежный,
Бледную щиплет траву и жвачку жует под дремучим
55 Ясенем иль на лугу за коровою гонится. Нимфы!
Нимфы диктейские! Рощ, молю, заградите опушки, –
Может быть, вам на глаза блуждающий вдруг попадется
След быка, если он травой увлечется зеленой
Или за стадом пойдет. Когда бы его проводили
60 Сами к какому-нибудь гортинскому[52] хлеву коровы!
Деву, что яблок красой гесперидовых залюбовалась,[53]
Пел он, Фаэтонтиад[54] замшелою горькой корою
Стан облекал, из земли высоко подымал он деревья
Пел и о том, как шедшего вдоль по теченью Пермеса[55]
65 Галла[56] одна из сестер увела в Аонийские горы.
Пел, как навстречу ему поднялся весь хор Аполлона,
Пел, как сказал ему Лин языком божественной песни,[57]
Кудри цветами убрав и душистою горькой травою:
"Эти тростинки тебе (возьми их!) Музы даруют.
70 Ранее ими владел аскрейский старец;[58] нередко
Ясени стройные с гор их пением долу сводил он.
Им и поведай о том, как возникла Гринийская роща,[59]
Чтобы равно ни одна Аполлоном впредь не гордилась".
Что мне добавить? – он пел и о Нисовой Сцилле[60], чье лоно,
75 Снега белей, говорят, опоясали чудища, лая;
Как Одиссея суда в пучину она заманила
И истерзала, увы, пловцов устрашенных морскими
Псами; припомнил потом превращенные члены Терея[61]
И Филомелой ему, как дар, поднесенные яства.[62]
80 Вспомнил о бегстве ее и о том, как на крыльях нежданных,
Бедная, стала порхать над своею же собственной кровлей.
Все, что в оные дни замыслил Феб и блаженный
Слышал когда-то Эврот[63], что выучить лаврам велел он,
Все он поет и к звездам несут его голос долины, –
85 Но уже вечер велит овец загонять по овчарням
И поголовье считать, наступив не по воле Олимпа.
ЭКЛОГА VII
Мелибей, Коридон, Тирсис
Мелибей
Как– то уселся в тени под лепечущим иликом Дафнис,
Тирсис меж тем с Коридоном стада воедино собрали,
Тирсис – овец, а коз Коридон, молоком отягченных, –
Оба в цветущей поре и дети Аркадии оба,
5 В пенье искусны равно, отвечать обоюдно готовы.
Тут, пока нежные я защищаю от холода мирты,
Стада вожак и супруг, козел затерялся, и тут же
Дафниса вижу, и он меня тоже приметил: "Скорее!
К нам подходи, Мелибей! Козел твой цел и козлята!
10 Если свободен, присядь отдохнуть в прохладе, – не бойся,
По лугу сами сойдут твои к водопою коровы.
Мягким здесь камышом зеленые кроет прибрежья
Минций[64], и пчел доносится гул из священного дуба".
Как поступить? Под рукой ни Филлиды нет, ни Алкиппы,
15 Кто бы ягнят без меня, от вымени отнятых, запер.
Был поединок меж тем – Коридона с Тирсисом – знатный!
Все же я делом своим пренебрег ради их состязанья.
Вот приступили они, на стихи отвечая стихами, –
Те, что поются в черед, стихи Пиеридам угодны.
20 Первым вступил Коридон, отвечал ему в очередь Тирсис.
Коридон
Нимфы, наша любовь, Либетриды![65] Или вы дайте
Песню такую же мне, как нашему Кодру, – стихами
К Фебу приблизился он, – иль, если не всем это впору,
Пусть на священной сосне моя звонкая флейта повиснет.
Тирсис
25 Вы увенчайте плющом, пастухи, молодого поэта –
Пусть же у Кодра кишки от зависти лопнут, – но если
Станет расхваливать он чересчур, наперстянкой натрите
Лоб мне, чтобы певца он не сглазил своими хвалами.
Коридон
Делия[66], мальчик Микон шелковистую голову вепря
30 Дарит тебе и, как ветви, рога матерого оленя.
Мне бы добычу его – изваянием мраморным встанешь,
Ноги обвяжут тебе пунцовых шнуровки котурнов.
Тирсис
Только сосуд с молоком да лепешку тебе ежегодно
Буду я ставить, Приап[67]: ты сада скромного сторож.
35 Мраморный ты у меня, но до времени: если приплодом
Стадо умножишь мое, целиком ты из золота будешь.
Коридон
Ты, о Нереева дочь, Галатея, гиблейского меда
Слаще белей лебедей, плюща бледнолистого краше,
Только лишь под вечер в хлев возвратятся, насытясь, коровы,
40 О, приходи, если помнишь еще своего Коридона!
Тирсис
Пусть я горше тебе покажусь сардонийского[68] сока,
Злее терновника, трав бесполезней, извергнутых морем,
Ежели мне этот день не кажется длительней года.
Сыты вы, к дому теперь! – имейте же совесть, коровы!
Коридон
45 Дремы приют, мурава, источники, скрытые мохом,
Вы, земляничники, их осенившие редкою тенью,
В солнцестоянье стада защитите, – лето подходит
Знойное, почки уже набухают на лозах обильных.
Тирсис
В доме у нас и очаг, и лучины смолистые; пламя
50 Жарко горит, косяки почернели от копоти вечной.
Столько же дела нам здесь до зимнего холода, сколько
Лютым волкам до скота иль до берега бурным потокам.
Коридон
Здесь можжевельник растет, каштаны топорщатся рядом,
Всюду, опавши, плоды под своими лежат деревами.
55 Все веселится кругом. Но если б красавец Алексис
Горы покинул, тебе и поток бы сухим показался.
Тирсис
Высохло поле; трава, умирая от злобного зноя,
Жаждет. Лоза на холме напрасно о тени тоскует, –
Зазеленеют леса с возвращеньем нашей Филлиды,
60 И благотворным дождем многократно прольется Юпитер.[69]
Коридон
Любит Алкид[70] тополя, а Вакх – виноградные лозы,
Мирт – Венерой любим, а лавр – его собственный – Фебом.
Любит Филлида орех, – пока его любит Филлида,
Не пересилить его ни мирту, ни Фебову лавру.
Тирсис
65 Вяз прекрасен в лесу, сосна – украшение сада,
Тополь растет у реки, а ель на высоких нагорьях,
Если бы чаще со мной ты, Ликид прекрасный, видался,
Вяз бы лесной с садовой сосной тебе уступили!
Мелибей
Помню я все, – и как Тирсис не мог, побежденный, бороться.
70 С этого времени стал для нас Коридон – Коридоном.
ЭКЛОГА VIII
Дамон, Алфесибей
Музу двух пастухов, Дамона и Алфесибея,
Пенью которых, забыв о траве, дивилась корова,
Чье состязанье не раз в изумленье вводило и рысей,
И заставляло стихать, свой бег изменяя, потоки, –
5 Музу припомним теперь Дамона и Алфесибея.
Твой пролегает ли путь через бурные русла Тимава[71]
Иль огибает края Иллирийского моря,[72] – придет ли
День, когда я твои удостоюсь прославить деянья,
Время придет ли, дано ли мне будет рассеять по миру
10 Песни твои, что одни лишь достойны котурна Софокла?[73]
Начал с тебя и кончу тобой, – прими ж эти песни!
Сам ты велел их начать, – теперь же мне дай дозволенье
Плющ у тебя на челе вплести в победные лавры.
Ночи прохладная тень едва низошла с небосклона,
15 В час, когда на траве роса всего слаще скотине,
Петь так начал Дамон, к стволу прислонившись оливы:
"О народись, Светоносец[74], и день приведи благодатный!
Нисы моей между тем недостойной обманут любовью,
Жалуюсь я и к богам, – в ручательстве слишком неверным,
20 В этот последний свой час обращаюсь теперь, умирая.
Ряд меналийских стихов[75] начинай, моя флейта, со мною!
Рощ звонкозвучных листвой и шумящими соснами Менал
Вечно одет, любви пастухов он и Пана внимает,
Первого в наших горах ненавистника праздной свирели.
25 Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Мопсу Ниса дана – чего не дождаться влюбленным!
Вместе коня и грифона впрягут, и, время настанет, –
Вместе с псами пойдут к водопою пугливые лани!
Факелов, Мопс, настругай, ведут молодую супругу!
30 Муж, сыпь орехи![76] Для вас разлучается с Этою[77] Геспер.
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
К мужу достойному в дом ты вошла! А нас презираешь,
И ненавистны тебе моя дудка и козы; противно,
Что борода у меня неподстрижена, брови косматы.
35 Значит, смертных дела, полагаешь, богам безразличны?
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Маленькой в нашем саду тебя я впервые увидел,
С матушкой рвать ты зашла росистые яблоки, – я же
Вас провожал, мне двенадцатый год пошел в это лето,
40 И уж до ломких ветвей я мог с земли дотянуться.
Лишь увидал – и погиб! Каким был охвачен безумьем!
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Знаю теперь, что такое Амур. На суровых утесах,
Верно Родопа, иль Тмар, или край гарамантов далекий[78]
45 Мальчика произвели не нашего рода и крови.
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Мать научил свирепый Амур детей своих кровью
Руки себе запятнать! И ты не добрее Амура.
Мать, жестокая мать, – или матери мальчик жесточе?
50 Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
Ныне пусть волк бежит от овцы, золотые приносит
Яблоки кряжистый дуб и ольха расцветает нарциссом!
Пусть тамарисков кора источает янтарные смолы,
С лебедем спорит сова, – и Титир да станет Орфеем,
55 Титир – Орфеем в лесах, меж дельфинов – самим Арионом[79]!
Ряд меналийских стихов начинай, моя флейта, со мною!
В море пускай обратится весь мир! О рощи, прощайте!
В бурные волны стремглав с утеса высокого брошусь!
Дар пусть примет она последний от близкого к смерти,
60 Ряд меналийских стихов прерви, прерви, моя флейта!"
Так пел Дамон. А стихи отвечавшего Алфесибея,
Музы, поведайте вы: не все человеку доступно.
"Воду сперва принеси, алтарь опоясай тесемкой,
Сочных вербен возожги, воскури благовоннейший ладан!
65 Справлю обряд колдовской, помутить попытаюсь волшбою
Здравый любовника ум: все есть, не хватает заклятий[80].
Дафниса вы приведите домой, приведите, заклятья!