Страница:
405 Ласкам желанным Вулкан предался, и мирной дремотой
Он опочил, поникнув на грудь супруги прекрасной.
Ночь прошла полпути, и часы покоя прогнали
Сон с отдохнувших очей. В это время жены, которым
Надобно хлеб добывать за станом Минервы и прялкой,
410 Встав, раздувают огонь, в очаге под золою заснувший,
И, удлинив дневные труды часами ночными,
Новый урок служанкам дают, ибо ложе супруга
Жаждут сберечь в чистоте и взрастить сыновей малолетних.
Столь же бодро восстал в такую же раннюю пору
415 С мягкого ложа и бог огнемощный, чтоб взяться за дело.
В море Синайском лежит близ Липары Эоловой остров,
Скалы крутые на нем день и ночь окутаны дымом,
Почву под ними изъел огонь циклоповых горнов,
Гулко в пещерах звучат удары молотов тяжких,
420 Докрасна раскалено, скрежещет железо халибов,
Пламя гудит в очагах, и несется грохот наружу.
Здесь – Вулкана чертог, и Вулканией остров зовется.
С выси небесной сюда низошел огнемощный владыка.
Тут железо куют в огромном гроте циклопы:
425 Бронт, и могучий Стероп, и Пиракмон с голою грудью.
Форму и блеск под руками у них в тот миг обретала
Молнии грозной стрела, какие во множестве мечет
С неба на землю Отец. Не закончили труд свой циклопы:
Облака три волокна, три нити ливня, три части
430 Алого пламени, три дуновенья летучего Австра
Сплавить успели они, а теперь добавляли сверканье,
Гул, и смятенье, и страх, и пожара проворного ярость.
Тут же крылатых колес ободья для Марса ковали,
Чтобы их грохотом в бой поднимал он мужей и твердыни.
435 Рядом Паллады доспех, наводящую ужас эгиду,
Спешно лощили – затем, чтобы золотом ярче блестела
Змей чешуя, чтоб грозней с груди богини глядела
Взором мертвых очей голова Горгоны убитой.
Молвит этнейским Вулкан циклопам: "Оставьте немедля
440 Все, что начали вы, и мне внемлите! Должны мы
Храброму мужу сковать доспехи. Теперь-то потребны
Сила, и рук быстрота, и наставник надежный – искусство.
Время терять нам нельзя!" И едва он закончил, циклопы
Сразу за дело взялись, разделив по жребью работы.
445 Медь ручьями течет, и золото плавится в горнах,
Льется халибский металл, наносящий смертельные раны, —
Щит создается такой, чтобы стрелы и копья латинян
Все он один отразил: в огромный круг семислойный
Семь скрепляют кругов. Нагнетают, мехи раздувая,
450 Воздух одни, шипящую медь окунают другие
В воду. Пещера гудит от ударов молота гулких,
Мерно один за другим поднимают руки циклопы
И, зажимая в клещах, раскаленное вертят железо.
Бог лемносский[835] пока на Эолии спешно трудился,
455 В скромных палатах Эвандр был разбужен благими лучами
Утра и песнею птиц, что под низкою кровлей гнездились.
Старец с ложа восстал, облачился туникой белой,
Голени плотно обвил ремнями тирренских сандалий,
Перевязь через плечо с мечом тегейским повесил,
460 Шкуру пантеры подняв, прикрывавшую левую руку.
Тут же к нему подбежали два пса, сторожившие двери,
Рядом пошли, ни на шаг от хозяина не отставая.
К гостю в дальний покой поспешил герой седовласый,
Помня и речи свои, и вчерашние все обещанья.
465 Встал на заре и Эней, и царю навстречу он вышел,
С ним был верный Ахат, а с Эвандром – сын его юный.
Встретившись, руки они пожали друг другу и сели
В среднем покое дворца, чтоб вести без помехи беседу.
Начал Эвандр:
470 "Тевкров доблестный вождь, пока ты жив – не признаю
Я, что погиб Илион и потеряно дело троянцев.
Силы наши, поверь, нашей славе не равны, и мало
Проку от нас в столь грозной войне: Этрусским потоком
Здесь отрезаны мы, а оттуда рутул теснит нас.
475 Я же тебе союзником дам народ многолюдный,
Царств обильных войска: этот путь к спасенью надежный
Случай пред вами открыл. Ты самой приведен к нам судьбою!
Здесь по соседству живет, основав на старинных утесах
Город Агиллу, народ, отвагой воинской славный:
480 Прибыл из Лидии он и средь гор поселился этрусских.
Долгие годы потом угнетал надменный Мезенций
Этот гордый народ, подчинив его силой оружья.
Что вспоминать о жестоких делах, о неслыханных казнях?
О, если б их на него самого обрушили боги!
485 Заживо жертвы свои он привязывал путами к трупам
Так, чтобы руки сплелись и уста к устам прижимались, —
Пытки мучительной род, убивавший медленной смертью
Тех, кто в объятьях лежал среди тленья, гноя и смрада.
Дольше не в силах терпеть несказанные эти злодейства,
490 Город восстал на царя: дворец окружают с оружьем,
Факелы мечут в него и тирана друзей истребляют.
Но средь резни ускользнул и у рутулов скрылся Мезенций,
Гостя преступного Турн под защиту принял охотно.
Ныне Этрурия вся, справедливой местью пылая,
495 Требует выдать его, угрожая Марсовой силой.
Я тебя, о Эней, во главе этих полчищ поставлю:
Сомкнутым строем стоят их суда, к сраженьям готовы,
Рвутся войска знамена поднять; лишь седой прорицатель
Тщится их удержать, предрекая: "О, цвет меонийцев[836],
500 Гордость отцов! Отвага бойцов и гнев справедливый
Вас влекут на врага, и Мезенций мести достоин, —
Но не дано победить столь могучий народ италийцам:
Нужно вождей иноземных найти!" И рати этрусков
В здешних остались полях, устрашенные волей бессмертных.
505 Сам Тархон посылал ко мне послов, предлагая
Знаки власти – венец и царский жезл, чтобы только
В лагерь к ним я пришел и власть над тирренцами принял.
Но не дают мне властителем стать леденящая тело
Старость и долгий мой век: не по силам подвиги старцу!
510 Сына отправил бы я – но сабинянки-матери кровью
Более с этой землей, чем с чужбиной, связан он. Ты лишь
Призван богами, тебе ни года, ни род не преграда:
К ним ступай, о могучий вождь италийцев и тевкров!
Вместе с тобой я пошлю утешенье мое и надежду —
515 Сына Палланта, чтоб ты в труде Маворса нелегком
Был наставник ему, чтоб твои он подвиги видел,
Чтобы тобою привык он с юных лет восхищаться.
Двести отборных мужей, аркадских всадников крепких
Дам я тебе, и столько же даст союзник твой юный".
520 Так говорил он гостям; но сидели, взоры потупив,
Сын Анхиза Эней и верный Ахат, и томили
Грустное сердце мужам непрестанные мрачные думы.
Тут ниспослала им знак Киферея с ясного неба:
Вспыхнул мерцающий блеск высоко над землей, и внезапный
525 Грохот раздался вокруг, будто рухнули своды эфира,
Ревом тирренской трубы огласились неба просторы,
Снова и снова звучал оглушительный грохот над ними.
Подняли взоры они: там, где неба не застили тучи,
В алом блеске мечи и копья с шумом сшибались.
530 В страхе замерли все. Лишь троянец, грохот заслышав,
Тотчас постиг, что дает бессмертная мать обещанье…
Молвил он: "Друг, не старайся понять, какие невзгоды
Знаменья эти сулят: лишь ко мне взывают с Олимпа!
Мать-богиня мне знак подает: если грянут сраженья,
535 С неба мне будет доспех, Вулканом кованный, послан,
Помощь нам будет дана.
Горе! Сколько смертей ожидает несчастных лаврентцев!
Как ты поплатишься, Турн! Как много, Тибр, повлечешь ты
Панцирей, шлемов, щитов и тел троянцев отважных!
540 Пусть нарушают союз! Пусть громче требуют битвы!"
Так промолвил Эней и с высокой поднялся скамейки.
Прежде всего пробудил он уснувший огонь Геркулесов
На алтаре и лара почтил, и малых пенатов,
Радости полный; и с ним Эвандр и юноши Трои
545 В жертву богам принесли овец по обряду отборных.
После того, к кораблям и спутникам вновь воротившись,
Самых отважных средь них отобрал Эней, чтобы в битвы
С ними вместе идти; а другим предстояло спуститься
Вниз по реке и проплыть, не тратя труда, по теченью,
550 Чтобы скорей об отце привезти Асканию вести.
Дали аркадцы коней отъезжавшим в Этрурию тевкрам,
Лучший скакун был вождю приведен: как чепрак, покрывала
Львиная шкура его и сверкала когтей позолотой.
Тотчас молва понеслась и наполнила маленький город
555 Слухом о том, что к царю тирренскому всадники едут.
Вдвое усердней мольбы возносят матери; ближе
Марса пугающий лик; обгоняют страхи опасность.
Долго держит Эвандр уходящего сына в объятьях,
Не оторвется никак, и ему говорит со слезами:
560 "Если бы сделал меня, воротив минувшие годы,
Вновь Юпитер таким, каким под Пренестой сразил я
Строй передний врагов и щиты их сжег, победитель;
Этой отправил рукой я владыку Эрула в Тартар,
Хоть при рожденье ему Ферония-мать даровала —
565 Страшно сказать – три души и три доспеха носил он;
Трижды его пришлось убивать – но этой рукою
Три души я исторг и сорвал с него столько ж доспехов.
Мне бы тогда не пришлось от твоих отрываться объятий,
Сын мой! Тогда б не посмел от меня так близко Мезенций
570 Столько людей истребить беспощадным железом и город
Стольких граждан лишить, на меня позор навлекая.
К вам, о боги, к тебе, о Юпитер, богов повелитель,
Я взываю теперь: над властителем сжальтесь аркадцев,
Просьбам внемлите отца! Если вашей воле угодно
575 Сына мне возвратить, если рок сохранит мне Палланта,
Если живу я, чтоб вновь увидать его, встретиться снова, —
Дайте мне жизнь! Я бремя ее понесу терпеливо.
Если же мне небывалый удар ты готовишь, Фортуна,
Дайте, о дайте сейчас оборваться жизни жестокой,
580 Есть надежда доколь и неведом исход опасений,
Сына доколе – ведь в нем лишь одном моя поздняя радость
Крепко в объятьях держу, доколе вестник несчастья
Ранить мой слух не успел". Так отец, стеная, прощался
С сыном; и тут же без чувств унесли его слуги в чертоги.
585 Всадники тою порой из ворот отворенных скакали,
Ехал Эней впереди, и с ним Ахат неразлучный,
Следом – Трои вожди, и меж них – Паллант, привлекавший
Взоры широким плащом и украшенным ярко доспехом.
Так же средь звездных огней увлажненный водой Океана
590 Блещет в ночи Люцифер, больше всех любимый Венерой,
Лик свой являя святой и с неба тьму прогоняя.
Матери, встав на стенах, провожают взором тревожным
Облако пыли и в нем горящие медью отряды.
Мчит напролом по кустам, сократить стараясь дорогу,
595 Конных воинов строй; далеко их разносятся клики,
Глухо копыта коней колотят по рыхлому полю.
Есть близ Церейской реки[837] прохладная роща густая, —
Издавна чтима она как святыня; ее окружают
Склоны крутые холмов, темнохвойной елью поросших.
600 Рощу и празднество в ней, как гласит преданье, Сильвану,
Богу пашен и стад, в старину посвятили пеласги,
Первыми в давние дни владевшие краем Латинским.
Неподалеку Тархон и тирренцы в местах безопасных
Лагерь разбили; с холма крутого был всадникам виден
605 Стан многолюдный его и шатры на поле просторном.
Спешился здесь родитель Эней и отряд его юный,
Чтобы могли отдохнуть и усталые люди, и кони.
Тою порой в облаках эфирных летела Венера,
Дар Энею несла, и, в долине укрытой увидев
610 Сына от всех вдалеке за рекою теплой, богиня
Вышла навстречу ему и такое молвила слово:
"Вот он, обещанный дар, искусством создан Вулкана,
Можешь ты вызвать теперь из надменных лаврентцев любого
Без колебаний на бой, не страшась и отважного Турна".
615 Молвив так, обняла Киферея любимого сына
И положила пред ним под дубом доспех лучезарный.
Рад богини дарам и горд великою честью,
Смотрит и смотрит Эней, и очей не может насытить,
Вертит подолгу в руках и со всех сторон озирает
620 С грозной гривою шлем, и с клинком, как пламя, горящим
Меч, роковой для врагов, и прочный панцирь из меди
Алой, как свежая кровь иль как туча на небе закатном,
В час, когда солнца лучи раскалят ее блеском пурпурным.
Легкие он поножи берет из чистейшего сплава
625 Золота и серебра, и копье, и щит несказанный.[838]
Бог огнемощный на нем италийцев и римлян деянья
Выковал сам, прорицаний не чужд и грядущее зная:
Был там Аскания род до самых далеких потомков,
Были и все чередой сраженья грядущих столетий.
630 Вот волчица лежит в зеленой Марса пещере
Щенная; возле сосцов у нее играют без страха
Мальчики – два близнеца – и сосут молоко у мохнатой
Матери; нежно она языком их лижет шершавым,
Голову к ним повернув, и телам их расти помогает.
635 Рядом виден и Рим и цирк, где похищены были
В пору Великих игр беззаконно сабинские девы,[839]
Из-за которых войной на дружину Ромула тотчас
Старец Татий[840] пошел, властитель Курий суровых.
Тут же оба царя, прекратив сраженье,[841] стояли
640 С чашами пред алтарем и, союз народов скрепляя,
Вместе они приносили свинью Юпитеру в жертву;
654 Новый за ними дворец стоял под соломенной кровлей.
642 Выковал рядом Вулкан и квадриги, что врозь разбегаясь,
Меттия лживого рвут – чтоб держал ты слово, альбанец!
По лесу Тулл за собой влечет клочки его тела,[842]
645 Капли кровавой росы окропляют колючий кустарник.
Здесь же Порсенна велит, чтоб Тарквиний изгнанный принят
В Риме был вновь, и город теснят осадой этруски,
Но за свободу идут на мечи врагов энеады.
Вот он – словно живой, словно дышит гневной угрозой —
650 Царь, услыхавший, что мост обрушен Коклесом дерзко,
Что, через Тибр переплыв, избежала Клелия плена.[843]
Вот в середине щита, высокий заняв Капитолий,
Манлий у храма стоит, охранитель твердыни Тарпейской;[844]
655 Вот и серебряный гусь меж колонн золотых пролетает,
Воинам громко кричит, что противник уже у порога, —
Галлы меж тем по кустам под защитой тьмы и безлунной
Ночи идут в тишине и уже занимают твердыню.
Золотом ярко горят и волосы их и одежды,
660 Блещут полоски плащей, и вкруг белых шей золотые
Вьются цепи у них; в руках у каждого по два
Дрота альпийских, и каждый щитом прикрывается длинным.
Рядом выковал бог островерхие фламинов[845] шапки,
Салиев древних прыжки и щиты, упавшие с неба,[846]
665 Также луперков нагих и повозок праздничный поезд,[847]
Строгих везущий матрон. А поодаль виден был Тартар,
Дита глубокий провал и жестокие кары злодеев:
Здесь, Катилина[848], и ты, прикованный к шаткому камню,
В лица фурий глядишь, неотступным терзаемый страхом.
670 Рядом – праведных сонм и Катон, им дающий законы.[849]
Весь опоясало щит из червонного золота море,
Волны седые на нем взметают пенные гребни,
Светлым блестя серебром, проплывают по кругу дельфины,
Влагу взрывая хвостом и соленый простор рассекая.
675 Медью средь моря суда сверкали: Актийскую битву[850]
Выковал бог на щите; кипели Марсовы рати,
Всю Левкату заняв, и плескались валы золотые.
Цезарь Август ведет на врага италийское войско,
Римский народ, и отцов, и великих богов, и пенатов;
680 Вот он, ликуя, стоит на высокой корме, и двойное
Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей.[851]
Здесь и Агриппа[852] – к нему благосклонны и ветры и боги —
Радостно рати ведет, и вокруг висков его гордо
Блещет ростральный венок[853] – за морские сраженья награда.
685 Варварской мощью силен и оружьем пестрым Антоний,
Берега алой Зари и далеких племен победитель:
В битву привел он Египет, Восток и от края вселенной
Бактров; с ним приплыла – о нечестье! – жена-египтянка.[854]
В бой устремились враги, и, носами трехзубыми взрыта,
690 Веслами вся взметена, покрылась пеной пучина.
Дальше от берега мчат корабли; ты сказал бы – поплыли
Горы навстречу горам иль Циклады сдвинулись с места —
Так толпятся мужи на кормах, громадных, как башни,
Копий летучий металл и на древках горящую паклю
695 Мечут, и кровью опять обагряются нивы Нептуна.
Войску знак подает царица египетским систром[855]
И за спиной у себя не видит змей ядовитых.[856]
Чудища-боги идут и псоглавый Анубис[857] с оружьем
Против Нептуна на бой и Венеры, против Минервы.
700 В гуще сражения Марс, из железа кован, ярится,
Мрачные Диры парят над бойцами в эфире высоком,
В рваной одежде своей, ликуя, Распря блуждает,
Ходит следом за ней с бичом кровавым Беллона.
Сверху взирая на бой, Аполлон Актийский сгибает
705 Лук свой, и в страхе пред ним обращается в бегство Египет,
Следом инды бегут и арабы из Савского царства.
Вот и царица сама[858] призывает попутные ветры,
Все паруса распустить и ослабить снасти готова.
Как побледнела она среди сечи в предчувствии смерти,
710 Как уносили ее дуновенья япигского ветра,[859] —
Выковал все огнемощный кузнец. А напротив горюет
Нил: одежды свои на груди распахнул[860] он широкой,
Кличет сынов побежденных к себе на лазурное лоно.
Здесь же, с триумфом тройным[861] вступивший в стены столицы,
715 Цезарь исполнить спешит свой обет богам италийским,
Триста по Риму всему освящая храмов огромных.[862]
Улицы вкруг ликованьем полны и плеском ладоней,
В каждом святилище хор матрон и жертвенник в каждом,
Пред алтарем тельцы на земле в изобилье простерты.
720 Сидя у входа во храм Аполлона лучистого. Цезарь
Разных племен разбирает дары и над гордою дверью
Вешает их; вереницей идут побежденные длинной, —
Столько же разных одежд и оружья, сколько наречий.
Здесь и номадов народ, и не знающих пояса афров
725 Мульцибер[863] изобразил, гелонов, карийцев, лелегов[864]
С луками; тут и Евфрат, укротивший бурные воды,
Рейн двурогий. Аракс, над собой мостов не терпящий,[865]
Даги, морины[866] идут, дальше всех живущие смертных.
Видит все это Эней, материнскому радуясь дару,
730 И, хоть не ведает сам на щите отчеканенных судеб,
Славу потомков своих и дела на плечо поднимает.
КНИГА ДЕВЯТАЯ
Он опочил, поникнув на грудь супруги прекрасной.
Ночь прошла полпути, и часы покоя прогнали
Сон с отдохнувших очей. В это время жены, которым
Надобно хлеб добывать за станом Минервы и прялкой,
410 Встав, раздувают огонь, в очаге под золою заснувший,
И, удлинив дневные труды часами ночными,
Новый урок служанкам дают, ибо ложе супруга
Жаждут сберечь в чистоте и взрастить сыновей малолетних.
Столь же бодро восстал в такую же раннюю пору
415 С мягкого ложа и бог огнемощный, чтоб взяться за дело.
В море Синайском лежит близ Липары Эоловой остров,
Скалы крутые на нем день и ночь окутаны дымом,
Почву под ними изъел огонь циклоповых горнов,
Гулко в пещерах звучат удары молотов тяжких,
420 Докрасна раскалено, скрежещет железо халибов,
Пламя гудит в очагах, и несется грохот наружу.
Здесь – Вулкана чертог, и Вулканией остров зовется.
С выси небесной сюда низошел огнемощный владыка.
Тут железо куют в огромном гроте циклопы:
425 Бронт, и могучий Стероп, и Пиракмон с голою грудью.
Форму и блеск под руками у них в тот миг обретала
Молнии грозной стрела, какие во множестве мечет
С неба на землю Отец. Не закончили труд свой циклопы:
Облака три волокна, три нити ливня, три части
430 Алого пламени, три дуновенья летучего Австра
Сплавить успели они, а теперь добавляли сверканье,
Гул, и смятенье, и страх, и пожара проворного ярость.
Тут же крылатых колес ободья для Марса ковали,
Чтобы их грохотом в бой поднимал он мужей и твердыни.
435 Рядом Паллады доспех, наводящую ужас эгиду,
Спешно лощили – затем, чтобы золотом ярче блестела
Змей чешуя, чтоб грозней с груди богини глядела
Взором мертвых очей голова Горгоны убитой.
Молвит этнейским Вулкан циклопам: "Оставьте немедля
440 Все, что начали вы, и мне внемлите! Должны мы
Храброму мужу сковать доспехи. Теперь-то потребны
Сила, и рук быстрота, и наставник надежный – искусство.
Время терять нам нельзя!" И едва он закончил, циклопы
Сразу за дело взялись, разделив по жребью работы.
445 Медь ручьями течет, и золото плавится в горнах,
Льется халибский металл, наносящий смертельные раны, —
Щит создается такой, чтобы стрелы и копья латинян
Все он один отразил: в огромный круг семислойный
Семь скрепляют кругов. Нагнетают, мехи раздувая,
450 Воздух одни, шипящую медь окунают другие
В воду. Пещера гудит от ударов молота гулких,
Мерно один за другим поднимают руки циклопы
И, зажимая в клещах, раскаленное вертят железо.
Бог лемносский[835] пока на Эолии спешно трудился,
455 В скромных палатах Эвандр был разбужен благими лучами
Утра и песнею птиц, что под низкою кровлей гнездились.
Старец с ложа восстал, облачился туникой белой,
Голени плотно обвил ремнями тирренских сандалий,
Перевязь через плечо с мечом тегейским повесил,
460 Шкуру пантеры подняв, прикрывавшую левую руку.
Тут же к нему подбежали два пса, сторожившие двери,
Рядом пошли, ни на шаг от хозяина не отставая.
К гостю в дальний покой поспешил герой седовласый,
Помня и речи свои, и вчерашние все обещанья.
465 Встал на заре и Эней, и царю навстречу он вышел,
С ним был верный Ахат, а с Эвандром – сын его юный.
Встретившись, руки они пожали друг другу и сели
В среднем покое дворца, чтоб вести без помехи беседу.
Начал Эвандр:
470 "Тевкров доблестный вождь, пока ты жив – не признаю
Я, что погиб Илион и потеряно дело троянцев.
Силы наши, поверь, нашей славе не равны, и мало
Проку от нас в столь грозной войне: Этрусским потоком
Здесь отрезаны мы, а оттуда рутул теснит нас.
475 Я же тебе союзником дам народ многолюдный,
Царств обильных войска: этот путь к спасенью надежный
Случай пред вами открыл. Ты самой приведен к нам судьбою!
Здесь по соседству живет, основав на старинных утесах
Город Агиллу, народ, отвагой воинской славный:
480 Прибыл из Лидии он и средь гор поселился этрусских.
Долгие годы потом угнетал надменный Мезенций
Этот гордый народ, подчинив его силой оружья.
Что вспоминать о жестоких делах, о неслыханных казнях?
О, если б их на него самого обрушили боги!
485 Заживо жертвы свои он привязывал путами к трупам
Так, чтобы руки сплелись и уста к устам прижимались, —
Пытки мучительной род, убивавший медленной смертью
Тех, кто в объятьях лежал среди тленья, гноя и смрада.
Дольше не в силах терпеть несказанные эти злодейства,
490 Город восстал на царя: дворец окружают с оружьем,
Факелы мечут в него и тирана друзей истребляют.
Но средь резни ускользнул и у рутулов скрылся Мезенций,
Гостя преступного Турн под защиту принял охотно.
Ныне Этрурия вся, справедливой местью пылая,
495 Требует выдать его, угрожая Марсовой силой.
Я тебя, о Эней, во главе этих полчищ поставлю:
Сомкнутым строем стоят их суда, к сраженьям готовы,
Рвутся войска знамена поднять; лишь седой прорицатель
Тщится их удержать, предрекая: "О, цвет меонийцев[836],
500 Гордость отцов! Отвага бойцов и гнев справедливый
Вас влекут на врага, и Мезенций мести достоин, —
Но не дано победить столь могучий народ италийцам:
Нужно вождей иноземных найти!" И рати этрусков
В здешних остались полях, устрашенные волей бессмертных.
505 Сам Тархон посылал ко мне послов, предлагая
Знаки власти – венец и царский жезл, чтобы только
В лагерь к ним я пришел и власть над тирренцами принял.
Но не дают мне властителем стать леденящая тело
Старость и долгий мой век: не по силам подвиги старцу!
510 Сына отправил бы я – но сабинянки-матери кровью
Более с этой землей, чем с чужбиной, связан он. Ты лишь
Призван богами, тебе ни года, ни род не преграда:
К ним ступай, о могучий вождь италийцев и тевкров!
Вместе с тобой я пошлю утешенье мое и надежду —
515 Сына Палланта, чтоб ты в труде Маворса нелегком
Был наставник ему, чтоб твои он подвиги видел,
Чтобы тобою привык он с юных лет восхищаться.
Двести отборных мужей, аркадских всадников крепких
Дам я тебе, и столько же даст союзник твой юный".
520 Так говорил он гостям; но сидели, взоры потупив,
Сын Анхиза Эней и верный Ахат, и томили
Грустное сердце мужам непрестанные мрачные думы.
Тут ниспослала им знак Киферея с ясного неба:
Вспыхнул мерцающий блеск высоко над землей, и внезапный
525 Грохот раздался вокруг, будто рухнули своды эфира,
Ревом тирренской трубы огласились неба просторы,
Снова и снова звучал оглушительный грохот над ними.
Подняли взоры они: там, где неба не застили тучи,
В алом блеске мечи и копья с шумом сшибались.
530 В страхе замерли все. Лишь троянец, грохот заслышав,
Тотчас постиг, что дает бессмертная мать обещанье…
Молвил он: "Друг, не старайся понять, какие невзгоды
Знаменья эти сулят: лишь ко мне взывают с Олимпа!
Мать-богиня мне знак подает: если грянут сраженья,
535 С неба мне будет доспех, Вулканом кованный, послан,
Помощь нам будет дана.
Горе! Сколько смертей ожидает несчастных лаврентцев!
Как ты поплатишься, Турн! Как много, Тибр, повлечешь ты
Панцирей, шлемов, щитов и тел троянцев отважных!
540 Пусть нарушают союз! Пусть громче требуют битвы!"
Так промолвил Эней и с высокой поднялся скамейки.
Прежде всего пробудил он уснувший огонь Геркулесов
На алтаре и лара почтил, и малых пенатов,
Радости полный; и с ним Эвандр и юноши Трои
545 В жертву богам принесли овец по обряду отборных.
После того, к кораблям и спутникам вновь воротившись,
Самых отважных средь них отобрал Эней, чтобы в битвы
С ними вместе идти; а другим предстояло спуститься
Вниз по реке и проплыть, не тратя труда, по теченью,
550 Чтобы скорей об отце привезти Асканию вести.
Дали аркадцы коней отъезжавшим в Этрурию тевкрам,
Лучший скакун был вождю приведен: как чепрак, покрывала
Львиная шкура его и сверкала когтей позолотой.
Тотчас молва понеслась и наполнила маленький город
555 Слухом о том, что к царю тирренскому всадники едут.
Вдвое усердней мольбы возносят матери; ближе
Марса пугающий лик; обгоняют страхи опасность.
Долго держит Эвандр уходящего сына в объятьях,
Не оторвется никак, и ему говорит со слезами:
560 "Если бы сделал меня, воротив минувшие годы,
Вновь Юпитер таким, каким под Пренестой сразил я
Строй передний врагов и щиты их сжег, победитель;
Этой отправил рукой я владыку Эрула в Тартар,
Хоть при рожденье ему Ферония-мать даровала —
565 Страшно сказать – три души и три доспеха носил он;
Трижды его пришлось убивать – но этой рукою
Три души я исторг и сорвал с него столько ж доспехов.
Мне бы тогда не пришлось от твоих отрываться объятий,
Сын мой! Тогда б не посмел от меня так близко Мезенций
570 Столько людей истребить беспощадным железом и город
Стольких граждан лишить, на меня позор навлекая.
К вам, о боги, к тебе, о Юпитер, богов повелитель,
Я взываю теперь: над властителем сжальтесь аркадцев,
Просьбам внемлите отца! Если вашей воле угодно
575 Сына мне возвратить, если рок сохранит мне Палланта,
Если живу я, чтоб вновь увидать его, встретиться снова, —
Дайте мне жизнь! Я бремя ее понесу терпеливо.
Если же мне небывалый удар ты готовишь, Фортуна,
Дайте, о дайте сейчас оборваться жизни жестокой,
580 Есть надежда доколь и неведом исход опасений,
Сына доколе – ведь в нем лишь одном моя поздняя радость
Крепко в объятьях держу, доколе вестник несчастья
Ранить мой слух не успел". Так отец, стеная, прощался
С сыном; и тут же без чувств унесли его слуги в чертоги.
585 Всадники тою порой из ворот отворенных скакали,
Ехал Эней впереди, и с ним Ахат неразлучный,
Следом – Трои вожди, и меж них – Паллант, привлекавший
Взоры широким плащом и украшенным ярко доспехом.
Так же средь звездных огней увлажненный водой Океана
590 Блещет в ночи Люцифер, больше всех любимый Венерой,
Лик свой являя святой и с неба тьму прогоняя.
Матери, встав на стенах, провожают взором тревожным
Облако пыли и в нем горящие медью отряды.
Мчит напролом по кустам, сократить стараясь дорогу,
595 Конных воинов строй; далеко их разносятся клики,
Глухо копыта коней колотят по рыхлому полю.
Есть близ Церейской реки[837] прохладная роща густая, —
Издавна чтима она как святыня; ее окружают
Склоны крутые холмов, темнохвойной елью поросших.
600 Рощу и празднество в ней, как гласит преданье, Сильвану,
Богу пашен и стад, в старину посвятили пеласги,
Первыми в давние дни владевшие краем Латинским.
Неподалеку Тархон и тирренцы в местах безопасных
Лагерь разбили; с холма крутого был всадникам виден
605 Стан многолюдный его и шатры на поле просторном.
Спешился здесь родитель Эней и отряд его юный,
Чтобы могли отдохнуть и усталые люди, и кони.
Тою порой в облаках эфирных летела Венера,
Дар Энею несла, и, в долине укрытой увидев
610 Сына от всех вдалеке за рекою теплой, богиня
Вышла навстречу ему и такое молвила слово:
"Вот он, обещанный дар, искусством создан Вулкана,
Можешь ты вызвать теперь из надменных лаврентцев любого
Без колебаний на бой, не страшась и отважного Турна".
615 Молвив так, обняла Киферея любимого сына
И положила пред ним под дубом доспех лучезарный.
Рад богини дарам и горд великою честью,
Смотрит и смотрит Эней, и очей не может насытить,
Вертит подолгу в руках и со всех сторон озирает
620 С грозной гривою шлем, и с клинком, как пламя, горящим
Меч, роковой для врагов, и прочный панцирь из меди
Алой, как свежая кровь иль как туча на небе закатном,
В час, когда солнца лучи раскалят ее блеском пурпурным.
Легкие он поножи берет из чистейшего сплава
625 Золота и серебра, и копье, и щит несказанный.[838]
Бог огнемощный на нем италийцев и римлян деянья
Выковал сам, прорицаний не чужд и грядущее зная:
Был там Аскания род до самых далеких потомков,
Были и все чередой сраженья грядущих столетий.
630 Вот волчица лежит в зеленой Марса пещере
Щенная; возле сосцов у нее играют без страха
Мальчики – два близнеца – и сосут молоко у мохнатой
Матери; нежно она языком их лижет шершавым,
Голову к ним повернув, и телам их расти помогает.
635 Рядом виден и Рим и цирк, где похищены были
В пору Великих игр беззаконно сабинские девы,[839]
Из-за которых войной на дружину Ромула тотчас
Старец Татий[840] пошел, властитель Курий суровых.
Тут же оба царя, прекратив сраженье,[841] стояли
640 С чашами пред алтарем и, союз народов скрепляя,
Вместе они приносили свинью Юпитеру в жертву;
654 Новый за ними дворец стоял под соломенной кровлей.
642 Выковал рядом Вулкан и квадриги, что врозь разбегаясь,
Меттия лживого рвут – чтоб держал ты слово, альбанец!
По лесу Тулл за собой влечет клочки его тела,[842]
645 Капли кровавой росы окропляют колючий кустарник.
Здесь же Порсенна велит, чтоб Тарквиний изгнанный принят
В Риме был вновь, и город теснят осадой этруски,
Но за свободу идут на мечи врагов энеады.
Вот он – словно живой, словно дышит гневной угрозой —
650 Царь, услыхавший, что мост обрушен Коклесом дерзко,
Что, через Тибр переплыв, избежала Клелия плена.[843]
Вот в середине щита, высокий заняв Капитолий,
Манлий у храма стоит, охранитель твердыни Тарпейской;[844]
655 Вот и серебряный гусь меж колонн золотых пролетает,
Воинам громко кричит, что противник уже у порога, —
Галлы меж тем по кустам под защитой тьмы и безлунной
Ночи идут в тишине и уже занимают твердыню.
Золотом ярко горят и волосы их и одежды,
660 Блещут полоски плащей, и вкруг белых шей золотые
Вьются цепи у них; в руках у каждого по два
Дрота альпийских, и каждый щитом прикрывается длинным.
Рядом выковал бог островерхие фламинов[845] шапки,
Салиев древних прыжки и щиты, упавшие с неба,[846]
665 Также луперков нагих и повозок праздничный поезд,[847]
Строгих везущий матрон. А поодаль виден был Тартар,
Дита глубокий провал и жестокие кары злодеев:
Здесь, Катилина[848], и ты, прикованный к шаткому камню,
В лица фурий глядишь, неотступным терзаемый страхом.
670 Рядом – праведных сонм и Катон, им дающий законы.[849]
Весь опоясало щит из червонного золота море,
Волны седые на нем взметают пенные гребни,
Светлым блестя серебром, проплывают по кругу дельфины,
Влагу взрывая хвостом и соленый простор рассекая.
675 Медью средь моря суда сверкали: Актийскую битву[850]
Выковал бог на щите; кипели Марсовы рати,
Всю Левкату заняв, и плескались валы золотые.
Цезарь Август ведет на врага италийское войско,
Римский народ, и отцов, и великих богов, и пенатов;
680 Вот он, ликуя, стоит на высокой корме, и двойное
Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей.[851]
Здесь и Агриппа[852] – к нему благосклонны и ветры и боги —
Радостно рати ведет, и вокруг висков его гордо
Блещет ростральный венок[853] – за морские сраженья награда.
685 Варварской мощью силен и оружьем пестрым Антоний,
Берега алой Зари и далеких племен победитель:
В битву привел он Египет, Восток и от края вселенной
Бактров; с ним приплыла – о нечестье! – жена-египтянка.[854]
В бой устремились враги, и, носами трехзубыми взрыта,
690 Веслами вся взметена, покрылась пеной пучина.
Дальше от берега мчат корабли; ты сказал бы – поплыли
Горы навстречу горам иль Циклады сдвинулись с места —
Так толпятся мужи на кормах, громадных, как башни,
Копий летучий металл и на древках горящую паклю
695 Мечут, и кровью опять обагряются нивы Нептуна.
Войску знак подает царица египетским систром[855]
И за спиной у себя не видит змей ядовитых.[856]
Чудища-боги идут и псоглавый Анубис[857] с оружьем
Против Нептуна на бой и Венеры, против Минервы.
700 В гуще сражения Марс, из железа кован, ярится,
Мрачные Диры парят над бойцами в эфире высоком,
В рваной одежде своей, ликуя, Распря блуждает,
Ходит следом за ней с бичом кровавым Беллона.
Сверху взирая на бой, Аполлон Актийский сгибает
705 Лук свой, и в страхе пред ним обращается в бегство Египет,
Следом инды бегут и арабы из Савского царства.
Вот и царица сама[858] призывает попутные ветры,
Все паруса распустить и ослабить снасти готова.
Как побледнела она среди сечи в предчувствии смерти,
710 Как уносили ее дуновенья япигского ветра,[859] —
Выковал все огнемощный кузнец. А напротив горюет
Нил: одежды свои на груди распахнул[860] он широкой,
Кличет сынов побежденных к себе на лазурное лоно.
Здесь же, с триумфом тройным[861] вступивший в стены столицы,
715 Цезарь исполнить спешит свой обет богам италийским,
Триста по Риму всему освящая храмов огромных.[862]
Улицы вкруг ликованьем полны и плеском ладоней,
В каждом святилище хор матрон и жертвенник в каждом,
Пред алтарем тельцы на земле в изобилье простерты.
720 Сидя у входа во храм Аполлона лучистого. Цезарь
Разных племен разбирает дары и над гордою дверью
Вешает их; вереницей идут побежденные длинной, —
Столько же разных одежд и оружья, сколько наречий.
Здесь и номадов народ, и не знающих пояса афров
725 Мульцибер[863] изобразил, гелонов, карийцев, лелегов[864]
С луками; тут и Евфрат, укротивший бурные воды,
Рейн двурогий. Аракс, над собой мостов не терпящий,[865]
Даги, морины[866] идут, дальше всех живущие смертных.
Видит все это Эней, материнскому радуясь дару,
730 И, хоть не ведает сам на щите отчеканенных судеб,
Славу потомков своих и дела на плечо поднимает.
КНИГА ДЕВЯТАЯ
Эти покуда дела вдалеке от Лаврента вершатся,
Дочь Сатурна с небес посылает на землю Ириду
К дерзкому Турну, – в тот час он сидел в долине священной,
Там, где предка его Пилумна роща шумела.
5 Дочь Тавманта[867] ему устами алыми молвит:
"Турн, по воле своей быстротечное время дарует
То, что тебе обещать не дерзнул бы никто из бессмертных.
Спутников, город и флот Эней покинул и отбыл
В царство, где старец Эвандр с Палатина аркадцами правит.
10 Больше того, он проник до твердынь далеких Корита[868],
Чтобы к оружью призвать земледельцев лидийских отряды.
Что же ты медлишь? Пора заложить коней в колесницу!
Время не трать! Врасплох напади на лагерь смятенный!"
Тут вознеслась к небесам на раскинутых крыльях богиня,
15 Скрылась среди облаков, по дуге промчавшись огромной.
Вестницу Турн узнал и, простерши к звездам ладони,
Молвил такие слова вослед убегавшей Ириде:
"Неба краса! Кто тебе повелел на облаке легком
К нам на землю слететь? Отчего лучи золотые
20 Льются дождем, и небесная твердь распахнулась, являя
Взору блужданье светил? Повинуюсь знаменьям, боги,
Кто бы из вас к оружью ни звал!" И, промолвив, спустился
Турн к реке и, воды зачерпнув с поверхности светлой,
Он к бессмертным воззвал, эфир наполнив мольбами.
25 Тотчас выходит в поля несметная рать италийцев,
Дочь Сатурна с небес посылает на землю Ириду
К дерзкому Турну, – в тот час он сидел в долине священной,
Там, где предка его Пилумна роща шумела.
5 Дочь Тавманта[867] ему устами алыми молвит:
"Турн, по воле своей быстротечное время дарует
То, что тебе обещать не дерзнул бы никто из бессмертных.
Спутников, город и флот Эней покинул и отбыл
В царство, где старец Эвандр с Палатина аркадцами правит.
10 Больше того, он проник до твердынь далеких Корита[868],
Чтобы к оружью призвать земледельцев лидийских отряды.
Что же ты медлишь? Пора заложить коней в колесницу!
Время не трать! Врасплох напади на лагерь смятенный!"
Тут вознеслась к небесам на раскинутых крыльях богиня,
15 Скрылась среди облаков, по дуге промчавшись огромной.
Вестницу Турн узнал и, простерши к звездам ладони,
Молвил такие слова вослед убегавшей Ириде:
"Неба краса! Кто тебе повелел на облаке легком
К нам на землю слететь? Отчего лучи золотые
20 Льются дождем, и небесная твердь распахнулась, являя
Взору блужданье светил? Повинуюсь знаменьям, боги,
Кто бы из вас к оружью ни звал!" И, промолвив, спустился
Турн к реке и, воды зачерпнув с поверхности светлой,
Он к бессмертным воззвал, эфир наполнив мольбами.
25 Тотчас выходит в поля несметная рать италийцев,