Страница:
Четырнадцатого числа на утренней заре маршал Ней перешел по этому мосту и взял эльхингенскую позицию, невзирая на сильное сопротивление австрийцев. На следующий день Наполеон опять прибыл к Ульму. Мюрат, Ланн и Ней выстроились в боевой порядок, приготовившись к приступу; тем временем Сульт занял Биберах, а Бернадот продолжал успешно действовать за Мюнхеном и довершал совершенное поражение генерала Кинмейера. В лагере под Ульмом французские солдаты ходили по колено в грязи, и сам император в течение целой недели не снимал сапог.
Семнадцатого числа Макк, не дождавшись приступа, сдал Ульм.
Наполеон считал битву при Эльхингене одним из самых блестящих дел. Он перенес свою главную квартиру на поле этого сражения и 18 числа послал сенату сорок знамен, взятых у неприятеля со дня Вертингенской победы. "Со времени начала кампании, - писал он, я рассеял стотысячную неприятельскую армию и почти половину взял в плен; остальные солдаты этой армии или убиты, или ранены, или в величайшем унынии... Баварский курфюрст снова на своем троне... Надеюсь в скором времени восторжествовать над всеми моими неприятелями".
Капитуляция Ульма приведена в исполнение 20 октября. Двадцать семь тысяч австрийских воинов, при шестидесяти орудиях и восемнадцати генералах, прошли мимо Наполеона, который стоял на высоте над бушующим Дунаем; в ту пору воды этой реки разлились так, как не случалось уже в течение ста лет. Император подозвал к себе австрийских генералов и сказал им: "Я, право, не знаю, господа, за что мы деремся, и не могу понять, чего требует от меня ваш государь?"
Затем Наполеон отправился в Мюнхен и прибыл туда 24 числа.
Австрийская армия была почти уничтожена, и французы очутились под Веной. 10 ноября их главная квартира была в Мольке. Между тем русские войска успели подкрепить австрийцев; первое сражение русских с французами произошло 11 ноября под Дирнштейном и было славным для русского оружия.
Тринадцатого ноября великая армия вступила в Вену. Маршал Ланн и генерал Бертран первые прошли по мосту, которого неприятель не успел сжечь. Наполеон не надумал въехать в город и учредил главную квартиру в Шенбруннском дворце.
Ни австрийского императора, ни его двора уже не было в столице. Правительственные лица, остававшиеся в ней, и в том числе граф Бубна, явились к Наполеону в Шенбрунн с просьбой пощадить город. Наполеон принял их очень ласково и отдал приказ по армии строжайше уважать все лица и всякую собственность.
Занятие Вены не мешало, однако же, продолжению военных действий. Мюрат и Ланн бились с русскими и 16 под Голланбруном и Юнкерсдорфом. В последнем из этих сражений участвовал также и маршал Сульт. Победа осталась опять на стороне русских войск.
Тем временем маршал Ней, на которого было возложено завладеть Тиролем, успешно исполнял данное ему поручение. Взяв крепости Шартниц и Нестарк, он 16 ноября занял Инсбрук, где нашел шестнадцать тысяч ружей и огромное количество пороху. В числе войск, составляющих его корпус, находился и семьдесят шестой линейный полк, у которого в прошлую войну было отбито неприятелем два знамени. Знамена эти найдены в инсбрукском арсенале; один из офицеров узнал их, и когда маршал Ней приказал с торжеством возвратить эти знамена полку, то немногие старые солдаты плакали от радости, а молодые радовались, что возвратили этим ветеранам их прежнюю потерю.
Между тем Наполеон, прибыв 20 ноября в Брюн, разместил свою армию на тесных кантонир-квартирах. 1 декабря 1805 года, накануне первой годовщины дня коронации Наполеона, французская и русско-австрийская армии были одна в виду другой. Главное начальство над союзными войсками было вверено генералу Кутузову. Французская армия была расположена между селениями Беланницем и Рейгерном, а именно: левое крыло, корпус Ланна (дивизии Сюше и Каффарелли) и конница Мюрата (легкие дивизии Вальтера, Бомона и Келлермана и кирасирские Нансути и Гопульта) по обеим сторонам Ольмюцкой дороги, позади селения Дворошны и горы Сантон, занятой одним пехотным полком и восемнадцатью батарейными орудиями. Центр, корпусы Бернадота (дивизии Раво и Друэ д'Эрлона) и Сульта (дивизии Вандама и Сент-Илера) по ту сторону Ржишского ручья, впереди селения Шлапаница и у Понтовица, прикрываясь к стороне Працена легкой кавалерийской бригадой генерала Маргарона; правое крыло, дивизия Леграна (принадлежащая корпусу Сульта), и часть корпуса Даву (пехотная дивизия Фриана и кавалерийская Бурсье), первая на высотах позади Кобельница, Сокольница и Тельница, занимая эти селения, другая несколько позади, у Отмарау и Клейн-Регерна; резервы, то есть десять батальонов гвардии (маршал Бесьер) и столько же гренадеров генерала Удино (под начальством Дюрока), на высотах позади Шлапаница и Беловицы. В союзной армии считалось 68 000 пехоты и 17 000 конницы; французская превосходила это число двадцатью пятью тысячами человек. Наполеон лишь только узнал о прибытии к союзной армии российского императора, как отправил генерал-адъютанта своего Савари поздравить его величество с приездом. Савари возвратился в то самое время, когда Наполеон обозревал часть неприятельской позиции. Он не мог довольно нахвалиться милостивым обхождением и приветливостью русского монарха и его высочества великого князя Константина Павловича.
Еще 27 ноября русские двинулись к Вишау и нечаянным нападением взяли в плен передовой французский пост. Вслед за тем император Александр присылал к Наполеону генерал-адъютанта своего князя Долгорукова с некоторыми предложениями, которые, однако же, не имели успеха.
Наполеон, наблюдая 1 декабря движения союзников с Праценских высот и с Бозепицкой горы, решился напасть на них на другой день, во время самого движения, и тогда же сообщил свой план действий всей армии; он издал воззвание к своему войску, в котором, между прочим, говорил:
"Воины! Неприятель хочет обойти нас справа, но он обнаружит свой фланг... Я сам направлю на него ваши удары... Победа несомненна... она окончит войну миром, достойным моего народа, достойным меня и вас".
Между тем союзники двигались фланговым маршем влево. Французы выжидали дальнейшего развития их движения.
Вечером Наполеон пожелал инкогнито обойти все бивуаки своих войск; но едва сделал несколько шагов, как был узнан, и невозможно описать восторга, с которым приняли его воины. Тысячи пучков соломы были воткнуты и зажжены на тысячах жердей, чтобы поздравить великого вождя с наступлением первого годичного праздника его коронования.
Возвратясь в свой бивуак, наскоро построенный гренадерами, Наполеон сказал: "Вот лучший вечер в моей жизни".
Второго декабря император сел верхом в час пополуночи, чтобы обозреть огни неприятельских бивуаков и узнать от своих передовых постов, нет ли каких новых сведений о распоряжении союзников.
Наконец рассвело. Император, окруженный всеми своими маршалами, отдал им последние приказания, и все во весь галоп поскакали, каждый к своему месту.
Левое крыло союзников, выступив на рассвете, спустилось тремя колоннами к Ржишскому ручью. Корпуса Кинмейера и Дохтурова, овладев Тельницом, выстроились на противолежащих высотах; граф Ланжерон, взяв Сокольниц, дебушировал из него с правого фланга Дохтурова; генерал Пржибышевский приблизился к Сокольницкому замку. В восемь с половиной часов утра яркое осеннее солнце осветило поле битвы и показало императору, что важные Праценские высоты, оставленные левым крылом союзников, еще не были заняты их центром, медленно приближавшимся со стороны Крженевица, между тем как конница Лихтенштейна принимала от них вправо, а русская гвардия спускалась с аустерлицких высот.
Увидев все это, Наполеон вскричал: "Неприятель сам предается в наши руки; решим войну громовым ударом!" - и приказал произвести общее нападение. Французские центр и резерв свертываются в колонны; Сульт с дивизиями Вандама и Сент-Илера устремляется к
Праценским высотам; Бернадот поддерживает его, направляясь на
Блазевиц; Мюрат и Каффарелли наступают к селениям Кругу и
Голубицу; гвардия и гренадеры следуют за Сультом и Бернадотом. В
то же самое время Даву, заняв высоты у Сокольница и Отмарау, останавливает Буксгевдена; Ланн, с дивизией Сюше, удерживает Багратиона. Русский генерал Милорадович, выстроив поспешно свою дивизию, бросился навстречу маршалу Сульту, но был вынужден отступить; Праценские высоты заняты французами, и на них немедленно устроены сильные батареи, которые начали громить. Неприятельский центр отступил за речку Цитаву. Линия союзников прорвана.
Однако русский гвардейский уланский полк бросился в атаку на легкую кавалерию Келлермана, опрокинул ее и гнал до кирасиров; но атакованный в свою очередь кирасирами и взятый во фланг дивизиями Риво и Каффарелли, был опрокинут.
В этом чрезвычайно опасном положении русско-австрийской армии завязался упорнейший бой между корпусом Бернадота и русской пешей гвардией, между тем как русский же гвардейский конный полк, напав на левый фланг Вандама, врубился в каре четвертого линейного полка и овладел его орлом. Наполеон тотчас же подкрепил Бернадота гвардейской конницей Бесьера. Русская гвардия отступила к Крженевицу, а потом на аустерлицкие высоты.
Дивизия князя Багратиона обойдена дивизией Каффарелли, а Ланн, прорезав неприятельскую линию и отбросив часть ее к Крженевицу, принудил остальную отступить к Раусницу и потом к Аустерлицу. Это движение открыло французам дорогу в Ольмюц, и они захватили большую часть обоза. Между тем граф Буксгевден стремился овладеть сокольницкими высотами. Тогда Наполеон, разбив центр союзников, приказал Сульту занять дивизией Вандама селение Ауэзд, лежащее на берегу Сачанского озера, а дивизии Сент-Илера, поддержанной резервами, атаковать Буксгевдена. Участь левого крыла союзников вскоре была решена, и многие из русских потонули в озере.
Генерал Дохтуров, следуя за Ланжероном, поворотил тогда обратно в Тельниц и упорной защитой этого селения одним полком дал время как своей дивизии, так и авангарду Кинмейера пробраться к Отницу и Милешевицу, причем, однако же, французские войска овладели немногими орудиями.
Вся потеря союзников в этот достопамятный день достигла до 25000 человек и восьмидесяти орудий. Французы лишились до 10000 человек. Победа под Аустерлицем принадлежит к числу самых блистательных побед Наполеона. Но русские не остались в долгу: через семь лет они отплатили ему на славу!..
Третьего числа, на утренней заре, князь Лихтенштейн, главнокомандующий австрийских войск, явился к императору на главную квартиру, под которую был занят простой сеновал. Они долго оставались наедине. Между тем союзники продолжали отступать от Аустерлица по Гедингской дороге, а французы быстро их преследовали.
ГЛАВА XX
[Морская битва при Трафальгаре. Пресбургский мир. Война с
Неаполем. Возведение Баварского и Виртембергского курфюршеств в
степень королевств. Возвращение Наполеона во Францию.]
Между тем война Франции с Англией продолжалась. Нельсон в знаменитом морском сражении при Трафальгаре, на южном берегу Испании, уничтожил соединенный французский и испанский флоты, но заплатил жизнью за одержанную победу.
Известие об истреблении флота глубоко опечалило императора. Он видел, что этот случай надолго оставит за англичанами владычество над морями, и потому еще более стал стараться вредить им на суше или в лице их союзников, или стеснением их колониальной торговли. Говоря впоследствии о Трафальгарской битве, Наполеон сказал: "Я никогда не переставал отыскивать человека, способного к морскому делу, однако же все усилия мои остались тщетными, и я не мог никаким образом найти такого человека. В этом роде службы есть такие особенности, такая техника, что все мои соображения не удавались... Встреть я кого-нибудь, кто бы сумел отгадать и привести в исполнение мои мысли, чего бы мы с ним не сделали! Но во все продолжение моего царствования у меня не нашлось гениального моряка".
На другой день после Аустерлицкой битвы император австрийский предложил Наполеону через князя Лихтенштейна иметь с ним свидание, и оно последовало в тот же день в лагерной палатке победителя.
- Вот уже два месяца, как я не знаю другого дворца, кроме того, в котором принимаю ваше величество, - сказал Наполеон, встречая императора Франца.
- Вы извлекаете из него такие выгоды, - отвечал тот с усмешкой, что он должен вам нравиться.
За несколько часов было заключено перемирие и оговорены главнейшие статьи мира.
Когда император австрийский поехал обратно, Наполеон проводил его до кареты и отправил с ним для переговоров с всероссийским императором генерал-адъютанта своего Савари.
Перемирие, условленное 3 декабря австрийским и французским императорами, шестого подписано маршалом Бертье и князем Лихтенштейном. Вслед за тем Наполеон издал два декрета: одним назначались пенсионы вдовам и детям всех, без исключения, воинов, павших в Аустерлицком сражении; другим повелено расплавить отбитые у неприятеля в этом деле пушки и слить из них колонну, которую и поставить на Вандомской площади. Спустя некоторое время после довал еще один, третий декрет, повелевающий детей генералов, офицеров и солдат, убитых под Аустерлицем, содержать и воспитывать на казенный счет и к имени и фамилии каждого из них прибавить имя Наполеон.
Главная квартира перенесена в Брюн. Здесь Наполеон велел представить к себе русского кавалергардского полковника князя Репнина и сказал: "Я не желаю лишать российского императора таких храбрых людей, как воины его мужественной гвардии: соберите их всех и возвратитесь с ними в отечество".
Тринадцатого декабря Наполеон снова переехал в Шенбрунн, где принимал депутацию мэров Парижа, которым возвестил о скором заключении мира и отдал знамена, отбитые у неприятеля, для украшения ими собора Парижской Богоматери.
В бытность свою в Шенбрунне император, делая смотр войск и приблизясь к первому батальону четвертого линейного полка, у которого русские во время аустерлицкого сражения отбили орел, вскричал: "Солдаты, где орел, который я вверил вам? Вы клялись, что он для вас будет всегда пунктом соединения, и что за него вы положите свои головы. Как сдержали вы вашу клятву?" Батальонный командир отвечал, что они за дымом не заметили, как был убит знаменосец, и потому не могли защитить своего орла. Наполеон заставил всех офицеров и солдат присягнуть в том, что их батальонный командир говорит правду, и дал им другого орла.
Наконец 26 декабря в Пресбурге подписан мир, которым венецианские владения присоединены к Итальянскому королевству, а курфюршества Баварское и Виртембергское возведены в достоинство королевств. Наполеон известил армию об этих событиях прокламацией от 27 числа, в которой, между прочим, было сказано: "В Париже, в первых числах мая, я устрою большое празднество и приглашу всех моих воинов принять в нем участие, а потом пойдем туда, куда призовут нас слава и пользы отечества... Мы не забудем также воздать и должных почестей нашим товарищам, павшим на полях чести в две последние кампании, и свет увидит, что мы готовы следовать их примеру..."
Все это, конечно, шарлатанство; но такого рода речь всесильна над сердцем солдата, и это одна из причин, по которым Наполеон был так любим своими воинами.
Прощальные слова, обращенные Наполеоном к столице Австрии, заслуживают тоже быть сохраненными на страницах истории.
"Жители Вены, - говорил он, - я мало показывался между вами, но это не от презрения или суетной гордости, а только потому, что не желал нисколько отвлекать вас от чувства обязанностей ваших к монарху, с которым готовился заключить мир. Оставляя вас, прошу принять, как доказательство моего уважения, ваш арсенал, сохраненный в совершенной целости и, по законам войны, принадлежащий мне: пользуйтесь им для всегдашнего охранения порядка. Все перенесенные вами бедствия считайте неминуемым следствием всякой войны, а на снисхождения моих войск при разных случаях смотрите, как на знак заслуженного вами уважения".
Едва была обнародована эта прокламация, как в тот же самый день, 27 декабря, последовала другая, объявляющая войну Франции с Неаполитанским королевством, которое, вопреки существующим договорам, открыло свои порты англичанам.
"Воины, - говорил Наполеон в этой прокламации, - идите в Италию и скорее известите меня, что она вся покорна моей власти или власти моих союзников".
Итальянская армия, приведенная победами Массены к границам Австрии, достойно исполнила ожидания императора и быстро заняла Неаполитанское королевство. Генерал Сен-Сир занял Неаполь, и царствующая королева лишилась престола.
Еще до отъезда своего из Вены Наполеон призвал к себе Гаугвица, поверенного в делах Пруссии, и резко выразил ему крайнее неудовольствие на то, что в Ганновере находится тридцатитысячный корпус русских войск.
Гаугвиц, во избежание неприятностей, показал себя расположенным приступить к трактату на основаниях, предложенных Талейраном, и подписал договор, по которому Пруссия уступала Франции Ганновер, а взамен получала маркграфства Байрейтское и Аншпахское. Но в то самое время в Берлине шли другие переговоры - между Гарденбергом и лондонским кабинетом. Мы скоро увидим последствия этой двойной дипломатии.
Возвращаясь в Париж, Наполеон провел несколько дней в Мюнхене по случаю бракосочетания принца Евгения с дочерью короля баварского, и оттуда послал французскому сенату декрет, которым усыновлял принца Евгения и назначал его, после своей смерти, наследником Итальянского королевства в случае, если не будет иметь наследника по прямой линии.
Бракосочетание принца совершено 15 января 1805 года в Мюнхене. Наполеон и императрица Жозефина присутствовали при церемонии и на пиршествах, данных по этому случаю баварским двором.
В то время, как император пребывал в Баварии, высшие сословия Франции и народ Парижа готовились сделать ему достойную встречу в столице.
Первого января 1806 года знамена, присланные императором сенату, были перенесены в Люксембург в сопровождении военной музыки и части парижского гарнизона. Архиканцлер и все министры присутствовали при торжественном заседании сената, который определил:
1. Воздвигнуть Наполеону Великому триумфальный монумент;
2. Сенату, в полном собрании, выйти навстречу его величеству и принести императору свидетельства удивления, признательности и преданности к нему всей нации;
3. Письмо императора к сенату, писанное из Эльхингена от 26 вендемьера XIV года, начертить на мраморных досках, которые поставить в зале собрания сената;
4. Под этим письмом прибавить:
"Пятьдесят четыре знамени, присланные его величеством, поставлены в этой зале в среду, 1 января 1806 года".
Знамена, назначенные для украшения собора Парижской Богоматери, торжественно приняты духовенством и внесены в церковь 19 января.
ГЛАВА XXI
[Признание Наполеона Оттоманской Портой в достоинстве императора. Пантеону возвращено его первоначальное назначение. Возобновление аббатства Святого Дионисия. Открытие Законодательного собрания. Общенародные работы. Гражданское уложение. Императорский
университет. Французский банк. Положения об императорской
фамилии. Иосиф Бонапарт, король неаполитанский. Мюрат, великий
герцог бергский. Людвиг Бонапарт, король голландский. Основание
Рейнского союза. Собрание в Париже Великого Сангедрина. Трактат с
Портой. Переговоры о заключении всеобщего мира. Смерть Фокса.]
Император и императрица Жозефина возвратились в Париж 26 января, и народ встретил их с изъявлениями живейшего восторга. Народные пиршества сменялись одно другим в течение нескольких дней.
Наполеону чрезвычайно хотелось, чтобы все державы признали его в достоинстве императора французов; его гордость и самолюбие сопрягали с признанием за ним этого титула величайшую важность, и он сильно огорчился, когда император всероссийский, в письме к нему, по примеру английского короля, просто назвал его "главой французского правительства". Но в это же время Наполеон был обрадован известием, что наконец султан Селим III официально признал его императором.
Декретом от 20 февраля 1806 Пантеону возвращено его первоначальное назначение, и он снова стал храмом Божиим. Тот же самый декрет повелевал возобновление погребального места королей, аббатства Святого Дионисия.
Таким-то образом Наполеон уже явно перестал щадить философские и демократические идеи нации, и этим декретом уже выражалось полное его возвращение к идеям религиозным и монархическим.
Через несколько дней после обнародования декрета от 20 февраля начались новые заседания Законодательного собрания. Наполеон лично открыл их тронною речью.
Министры отдали отчеты о положении империи и представили ее благосостояние более и более возрастающим. На всем пространстве государства, которое в ту пору заключало в себе сто десять департаментов, не считая Голландии, венецианской области и итальянского королевства, были проложены новые дороги, проведены каналы, устроены мосты и здания для разных полезных назначений. Министр внутренних дел перечислил все новые пути сообщения, предназначенные к открытию, прибавил, что правительство не замедлит заняться и улучшением дорог проселочных; а господин Шампаньи представил обзор новых зданий, украсивших столицу.
Во время этого заседания Законодательное собрание утвердило новое гражданское уложение, о котором министр внутренних дел очень умно заметил: "Конечно, и в этом уложении найдутся несовершенства; но, по крайней мере, в нем их будет меньше, чем в прежних".
К этой же эпохе относится и основание Императорского университета. Причины этого важного учреждения объяснены знаменитым Фуркруа.
Установление Французского банка облечено также законной формой, по представлению Реньо де Сен-Жан-д'Анжели, и заседания закрыты речью господина Жобера, 12 мая 1806, в которой, между прочим, сказано:
"Его величество бросил глубокий взор на разные части финансовой системы.
Его Величество сообразил натуру почв, перечислил способы и средства, которые движение внешней торговли должно доставить землепашцам и торговому классу народа.
Его величество внял также общим представлениям против таксы на содержание дорог и изволил сказать:
"Сбор дорожных податей отменен;
Заставы снимаются;
Косвенные налоги, тщательнейше соображенные с положением Франции, обеспечат издержки, необходимые по администрации"".
Это было учреждение так называемых "соединенных налогов". Очевидно, что Наполеон, следуя видам своей политики, хотел привлечь к себе богатых владельцев поместий мерой, противной выгодам большинства народонаселения, на которое, естественно, должна была окончательно упасть вся масса косвенных налогов. Такие распоряжения должны были обязательно, если не сейчас, то со временем, охладить к нему народное благорасположение; и когда придут дни, в которые счастье, по воле Промысла, отвратит от Наполеона свое лицо, мы увидим, что в числе обещаний, делаемых в то время народу, будет упомянуто и об уничтожении "соединенных налогов!"
Наполеон имел слишком много логики, чтобы не применить ее для всех своих действий по части воссоздания монархической власти. Что он сделал для себя, как глава правительства, то сделал и для своих родственников и приближенных. Сенату, в заседание 31 марта 1806 года, были предложены учреждения об императорской фамилии, определяющие положение принцев и принцесс императорского дома, возводящие на степень герцогств и наследственных владений Далмацию, Истрию и другие области, призывающие Иосифа Бонапарта на трон Неаполитанского королевства, предоставляющие Мюрату, зятю императора, верховную власть над герцогствами Бергским и Клевским, принцессе Паулине над княжеством Гвастальским, Бертье над княжеством Нешательским и так далее.
Из всех этих назначений самое замечательное, конечно, назначение Иосифа Бонапарта на неаполитанский трон, с которого таким образом сведена ветвь дома Бурбонов, вынужденная удовольствоваться владением одной Сицилией. Это назначение принесло к подножью Везувия первые семена революционного духа, развившегося впоследствии.
В течение того же года другой брат Наполеона, Людвиг Бонапарт, также увенчан королевской короной. Депутаты батавского народа, в лице адмирала Ферюэля (Verhuel), просили императора французов отпустить к ним брата своего, принца Людвига Бонапарта, для принятия "верховного правительства над их республикой" с титулом короля Голландии. "Принц, - сказал он ему, - царствуйте над этими народами. Отцы их стяжали независимость не иначе как при помощи Франции. Потом Голландия сделалась союзницей Англии, потом иноземцы завладели ею, и она снова стала обязана Франции своим существованием, а вам пусть она будет обязана своими венценосцами. Однако же не переставайте никогда быть французом".
Эти последние слова заключают в себе сокращенное объяснение политики Наполеона при каждом его насильственном овладении соседними с Францией странами. Его целью при возведении на троны своих братьев было не одно желание облечь свое семейство блеском верховной власти, соответствующим его собственному положению: он хотел еще, чтобы соседние монархии, покорные его владычеству, стали не что иное, как области монархии французской. И Наполеон шел к своей цели не только посредством раздачи корон своим родственникам, но в духе же этого намерения устраивал сильные конфедерации, глава которых назывался протектор или медиатор. Таким-то образом, возведя курфюрстов баварского и виртембергского в достоинство королей, он захотел еще неразрывнее связать судьбу их с судьбами французской конфедерации, следствием которой было то, что все лучшие германские области почти отошли к Франции.
Семнадцатого числа Макк, не дождавшись приступа, сдал Ульм.
Наполеон считал битву при Эльхингене одним из самых блестящих дел. Он перенес свою главную квартиру на поле этого сражения и 18 числа послал сенату сорок знамен, взятых у неприятеля со дня Вертингенской победы. "Со времени начала кампании, - писал он, я рассеял стотысячную неприятельскую армию и почти половину взял в плен; остальные солдаты этой армии или убиты, или ранены, или в величайшем унынии... Баварский курфюрст снова на своем троне... Надеюсь в скором времени восторжествовать над всеми моими неприятелями".
Капитуляция Ульма приведена в исполнение 20 октября. Двадцать семь тысяч австрийских воинов, при шестидесяти орудиях и восемнадцати генералах, прошли мимо Наполеона, который стоял на высоте над бушующим Дунаем; в ту пору воды этой реки разлились так, как не случалось уже в течение ста лет. Император подозвал к себе австрийских генералов и сказал им: "Я, право, не знаю, господа, за что мы деремся, и не могу понять, чего требует от меня ваш государь?"
Затем Наполеон отправился в Мюнхен и прибыл туда 24 числа.
Австрийская армия была почти уничтожена, и французы очутились под Веной. 10 ноября их главная квартира была в Мольке. Между тем русские войска успели подкрепить австрийцев; первое сражение русских с французами произошло 11 ноября под Дирнштейном и было славным для русского оружия.
Тринадцатого ноября великая армия вступила в Вену. Маршал Ланн и генерал Бертран первые прошли по мосту, которого неприятель не успел сжечь. Наполеон не надумал въехать в город и учредил главную квартиру в Шенбруннском дворце.
Ни австрийского императора, ни его двора уже не было в столице. Правительственные лица, остававшиеся в ней, и в том числе граф Бубна, явились к Наполеону в Шенбрунн с просьбой пощадить город. Наполеон принял их очень ласково и отдал приказ по армии строжайше уважать все лица и всякую собственность.
Занятие Вены не мешало, однако же, продолжению военных действий. Мюрат и Ланн бились с русскими и 16 под Голланбруном и Юнкерсдорфом. В последнем из этих сражений участвовал также и маршал Сульт. Победа осталась опять на стороне русских войск.
Тем временем маршал Ней, на которого было возложено завладеть Тиролем, успешно исполнял данное ему поручение. Взяв крепости Шартниц и Нестарк, он 16 ноября занял Инсбрук, где нашел шестнадцать тысяч ружей и огромное количество пороху. В числе войск, составляющих его корпус, находился и семьдесят шестой линейный полк, у которого в прошлую войну было отбито неприятелем два знамени. Знамена эти найдены в инсбрукском арсенале; один из офицеров узнал их, и когда маршал Ней приказал с торжеством возвратить эти знамена полку, то немногие старые солдаты плакали от радости, а молодые радовались, что возвратили этим ветеранам их прежнюю потерю.
Между тем Наполеон, прибыв 20 ноября в Брюн, разместил свою армию на тесных кантонир-квартирах. 1 декабря 1805 года, накануне первой годовщины дня коронации Наполеона, французская и русско-австрийская армии были одна в виду другой. Главное начальство над союзными войсками было вверено генералу Кутузову. Французская армия была расположена между селениями Беланницем и Рейгерном, а именно: левое крыло, корпус Ланна (дивизии Сюше и Каффарелли) и конница Мюрата (легкие дивизии Вальтера, Бомона и Келлермана и кирасирские Нансути и Гопульта) по обеим сторонам Ольмюцкой дороги, позади селения Дворошны и горы Сантон, занятой одним пехотным полком и восемнадцатью батарейными орудиями. Центр, корпусы Бернадота (дивизии Раво и Друэ д'Эрлона) и Сульта (дивизии Вандама и Сент-Илера) по ту сторону Ржишского ручья, впереди селения Шлапаница и у Понтовица, прикрываясь к стороне Працена легкой кавалерийской бригадой генерала Маргарона; правое крыло, дивизия Леграна (принадлежащая корпусу Сульта), и часть корпуса Даву (пехотная дивизия Фриана и кавалерийская Бурсье), первая на высотах позади Кобельница, Сокольница и Тельница, занимая эти селения, другая несколько позади, у Отмарау и Клейн-Регерна; резервы, то есть десять батальонов гвардии (маршал Бесьер) и столько же гренадеров генерала Удино (под начальством Дюрока), на высотах позади Шлапаница и Беловицы. В союзной армии считалось 68 000 пехоты и 17 000 конницы; французская превосходила это число двадцатью пятью тысячами человек. Наполеон лишь только узнал о прибытии к союзной армии российского императора, как отправил генерал-адъютанта своего Савари поздравить его величество с приездом. Савари возвратился в то самое время, когда Наполеон обозревал часть неприятельской позиции. Он не мог довольно нахвалиться милостивым обхождением и приветливостью русского монарха и его высочества великого князя Константина Павловича.
Еще 27 ноября русские двинулись к Вишау и нечаянным нападением взяли в плен передовой французский пост. Вслед за тем император Александр присылал к Наполеону генерал-адъютанта своего князя Долгорукова с некоторыми предложениями, которые, однако же, не имели успеха.
Наполеон, наблюдая 1 декабря движения союзников с Праценских высот и с Бозепицкой горы, решился напасть на них на другой день, во время самого движения, и тогда же сообщил свой план действий всей армии; он издал воззвание к своему войску, в котором, между прочим, говорил:
"Воины! Неприятель хочет обойти нас справа, но он обнаружит свой фланг... Я сам направлю на него ваши удары... Победа несомненна... она окончит войну миром, достойным моего народа, достойным меня и вас".
Между тем союзники двигались фланговым маршем влево. Французы выжидали дальнейшего развития их движения.
Вечером Наполеон пожелал инкогнито обойти все бивуаки своих войск; но едва сделал несколько шагов, как был узнан, и невозможно описать восторга, с которым приняли его воины. Тысячи пучков соломы были воткнуты и зажжены на тысячах жердей, чтобы поздравить великого вождя с наступлением первого годичного праздника его коронования.
Возвратясь в свой бивуак, наскоро построенный гренадерами, Наполеон сказал: "Вот лучший вечер в моей жизни".
Второго декабря император сел верхом в час пополуночи, чтобы обозреть огни неприятельских бивуаков и узнать от своих передовых постов, нет ли каких новых сведений о распоряжении союзников.
Наконец рассвело. Император, окруженный всеми своими маршалами, отдал им последние приказания, и все во весь галоп поскакали, каждый к своему месту.
Левое крыло союзников, выступив на рассвете, спустилось тремя колоннами к Ржишскому ручью. Корпуса Кинмейера и Дохтурова, овладев Тельницом, выстроились на противолежащих высотах; граф Ланжерон, взяв Сокольниц, дебушировал из него с правого фланга Дохтурова; генерал Пржибышевский приблизился к Сокольницкому замку. В восемь с половиной часов утра яркое осеннее солнце осветило поле битвы и показало императору, что важные Праценские высоты, оставленные левым крылом союзников, еще не были заняты их центром, медленно приближавшимся со стороны Крженевица, между тем как конница Лихтенштейна принимала от них вправо, а русская гвардия спускалась с аустерлицких высот.
Увидев все это, Наполеон вскричал: "Неприятель сам предается в наши руки; решим войну громовым ударом!" - и приказал произвести общее нападение. Французские центр и резерв свертываются в колонны; Сульт с дивизиями Вандама и Сент-Илера устремляется к
Праценским высотам; Бернадот поддерживает его, направляясь на
Блазевиц; Мюрат и Каффарелли наступают к селениям Кругу и
Голубицу; гвардия и гренадеры следуют за Сультом и Бернадотом. В
то же самое время Даву, заняв высоты у Сокольница и Отмарау, останавливает Буксгевдена; Ланн, с дивизией Сюше, удерживает Багратиона. Русский генерал Милорадович, выстроив поспешно свою дивизию, бросился навстречу маршалу Сульту, но был вынужден отступить; Праценские высоты заняты французами, и на них немедленно устроены сильные батареи, которые начали громить. Неприятельский центр отступил за речку Цитаву. Линия союзников прорвана.
Однако русский гвардейский уланский полк бросился в атаку на легкую кавалерию Келлермана, опрокинул ее и гнал до кирасиров; но атакованный в свою очередь кирасирами и взятый во фланг дивизиями Риво и Каффарелли, был опрокинут.
В этом чрезвычайно опасном положении русско-австрийской армии завязался упорнейший бой между корпусом Бернадота и русской пешей гвардией, между тем как русский же гвардейский конный полк, напав на левый фланг Вандама, врубился в каре четвертого линейного полка и овладел его орлом. Наполеон тотчас же подкрепил Бернадота гвардейской конницей Бесьера. Русская гвардия отступила к Крженевицу, а потом на аустерлицкие высоты.
Дивизия князя Багратиона обойдена дивизией Каффарелли, а Ланн, прорезав неприятельскую линию и отбросив часть ее к Крженевицу, принудил остальную отступить к Раусницу и потом к Аустерлицу. Это движение открыло французам дорогу в Ольмюц, и они захватили большую часть обоза. Между тем граф Буксгевден стремился овладеть сокольницкими высотами. Тогда Наполеон, разбив центр союзников, приказал Сульту занять дивизией Вандама селение Ауэзд, лежащее на берегу Сачанского озера, а дивизии Сент-Илера, поддержанной резервами, атаковать Буксгевдена. Участь левого крыла союзников вскоре была решена, и многие из русских потонули в озере.
Генерал Дохтуров, следуя за Ланжероном, поворотил тогда обратно в Тельниц и упорной защитой этого селения одним полком дал время как своей дивизии, так и авангарду Кинмейера пробраться к Отницу и Милешевицу, причем, однако же, французские войска овладели немногими орудиями.
Вся потеря союзников в этот достопамятный день достигла до 25000 человек и восьмидесяти орудий. Французы лишились до 10000 человек. Победа под Аустерлицем принадлежит к числу самых блистательных побед Наполеона. Но русские не остались в долгу: через семь лет они отплатили ему на славу!..
Третьего числа, на утренней заре, князь Лихтенштейн, главнокомандующий австрийских войск, явился к императору на главную квартиру, под которую был занят простой сеновал. Они долго оставались наедине. Между тем союзники продолжали отступать от Аустерлица по Гедингской дороге, а французы быстро их преследовали.
ГЛАВА XX
[Морская битва при Трафальгаре. Пресбургский мир. Война с
Неаполем. Возведение Баварского и Виртембергского курфюршеств в
степень королевств. Возвращение Наполеона во Францию.]
Между тем война Франции с Англией продолжалась. Нельсон в знаменитом морском сражении при Трафальгаре, на южном берегу Испании, уничтожил соединенный французский и испанский флоты, но заплатил жизнью за одержанную победу.
Известие об истреблении флота глубоко опечалило императора. Он видел, что этот случай надолго оставит за англичанами владычество над морями, и потому еще более стал стараться вредить им на суше или в лице их союзников, или стеснением их колониальной торговли. Говоря впоследствии о Трафальгарской битве, Наполеон сказал: "Я никогда не переставал отыскивать человека, способного к морскому делу, однако же все усилия мои остались тщетными, и я не мог никаким образом найти такого человека. В этом роде службы есть такие особенности, такая техника, что все мои соображения не удавались... Встреть я кого-нибудь, кто бы сумел отгадать и привести в исполнение мои мысли, чего бы мы с ним не сделали! Но во все продолжение моего царствования у меня не нашлось гениального моряка".
На другой день после Аустерлицкой битвы император австрийский предложил Наполеону через князя Лихтенштейна иметь с ним свидание, и оно последовало в тот же день в лагерной палатке победителя.
- Вот уже два месяца, как я не знаю другого дворца, кроме того, в котором принимаю ваше величество, - сказал Наполеон, встречая императора Франца.
- Вы извлекаете из него такие выгоды, - отвечал тот с усмешкой, что он должен вам нравиться.
За несколько часов было заключено перемирие и оговорены главнейшие статьи мира.
Когда император австрийский поехал обратно, Наполеон проводил его до кареты и отправил с ним для переговоров с всероссийским императором генерал-адъютанта своего Савари.
Перемирие, условленное 3 декабря австрийским и французским императорами, шестого подписано маршалом Бертье и князем Лихтенштейном. Вслед за тем Наполеон издал два декрета: одним назначались пенсионы вдовам и детям всех, без исключения, воинов, павших в Аустерлицком сражении; другим повелено расплавить отбитые у неприятеля в этом деле пушки и слить из них колонну, которую и поставить на Вандомской площади. Спустя некоторое время после довал еще один, третий декрет, повелевающий детей генералов, офицеров и солдат, убитых под Аустерлицем, содержать и воспитывать на казенный счет и к имени и фамилии каждого из них прибавить имя Наполеон.
Главная квартира перенесена в Брюн. Здесь Наполеон велел представить к себе русского кавалергардского полковника князя Репнина и сказал: "Я не желаю лишать российского императора таких храбрых людей, как воины его мужественной гвардии: соберите их всех и возвратитесь с ними в отечество".
Тринадцатого декабря Наполеон снова переехал в Шенбрунн, где принимал депутацию мэров Парижа, которым возвестил о скором заключении мира и отдал знамена, отбитые у неприятеля, для украшения ими собора Парижской Богоматери.
В бытность свою в Шенбрунне император, делая смотр войск и приблизясь к первому батальону четвертого линейного полка, у которого русские во время аустерлицкого сражения отбили орел, вскричал: "Солдаты, где орел, который я вверил вам? Вы клялись, что он для вас будет всегда пунктом соединения, и что за него вы положите свои головы. Как сдержали вы вашу клятву?" Батальонный командир отвечал, что они за дымом не заметили, как был убит знаменосец, и потому не могли защитить своего орла. Наполеон заставил всех офицеров и солдат присягнуть в том, что их батальонный командир говорит правду, и дал им другого орла.
Наконец 26 декабря в Пресбурге подписан мир, которым венецианские владения присоединены к Итальянскому королевству, а курфюршества Баварское и Виртембергское возведены в достоинство королевств. Наполеон известил армию об этих событиях прокламацией от 27 числа, в которой, между прочим, было сказано: "В Париже, в первых числах мая, я устрою большое празднество и приглашу всех моих воинов принять в нем участие, а потом пойдем туда, куда призовут нас слава и пользы отечества... Мы не забудем также воздать и должных почестей нашим товарищам, павшим на полях чести в две последние кампании, и свет увидит, что мы готовы следовать их примеру..."
Все это, конечно, шарлатанство; но такого рода речь всесильна над сердцем солдата, и это одна из причин, по которым Наполеон был так любим своими воинами.
Прощальные слова, обращенные Наполеоном к столице Австрии, заслуживают тоже быть сохраненными на страницах истории.
"Жители Вены, - говорил он, - я мало показывался между вами, но это не от презрения или суетной гордости, а только потому, что не желал нисколько отвлекать вас от чувства обязанностей ваших к монарху, с которым готовился заключить мир. Оставляя вас, прошу принять, как доказательство моего уважения, ваш арсенал, сохраненный в совершенной целости и, по законам войны, принадлежащий мне: пользуйтесь им для всегдашнего охранения порядка. Все перенесенные вами бедствия считайте неминуемым следствием всякой войны, а на снисхождения моих войск при разных случаях смотрите, как на знак заслуженного вами уважения".
Едва была обнародована эта прокламация, как в тот же самый день, 27 декабря, последовала другая, объявляющая войну Франции с Неаполитанским королевством, которое, вопреки существующим договорам, открыло свои порты англичанам.
"Воины, - говорил Наполеон в этой прокламации, - идите в Италию и скорее известите меня, что она вся покорна моей власти или власти моих союзников".
Итальянская армия, приведенная победами Массены к границам Австрии, достойно исполнила ожидания императора и быстро заняла Неаполитанское королевство. Генерал Сен-Сир занял Неаполь, и царствующая королева лишилась престола.
Еще до отъезда своего из Вены Наполеон призвал к себе Гаугвица, поверенного в делах Пруссии, и резко выразил ему крайнее неудовольствие на то, что в Ганновере находится тридцатитысячный корпус русских войск.
Гаугвиц, во избежание неприятностей, показал себя расположенным приступить к трактату на основаниях, предложенных Талейраном, и подписал договор, по которому Пруссия уступала Франции Ганновер, а взамен получала маркграфства Байрейтское и Аншпахское. Но в то самое время в Берлине шли другие переговоры - между Гарденбергом и лондонским кабинетом. Мы скоро увидим последствия этой двойной дипломатии.
Возвращаясь в Париж, Наполеон провел несколько дней в Мюнхене по случаю бракосочетания принца Евгения с дочерью короля баварского, и оттуда послал французскому сенату декрет, которым усыновлял принца Евгения и назначал его, после своей смерти, наследником Итальянского королевства в случае, если не будет иметь наследника по прямой линии.
Бракосочетание принца совершено 15 января 1805 года в Мюнхене. Наполеон и императрица Жозефина присутствовали при церемонии и на пиршествах, данных по этому случаю баварским двором.
В то время, как император пребывал в Баварии, высшие сословия Франции и народ Парижа готовились сделать ему достойную встречу в столице.
Первого января 1806 года знамена, присланные императором сенату, были перенесены в Люксембург в сопровождении военной музыки и части парижского гарнизона. Архиканцлер и все министры присутствовали при торжественном заседании сената, который определил:
1. Воздвигнуть Наполеону Великому триумфальный монумент;
2. Сенату, в полном собрании, выйти навстречу его величеству и принести императору свидетельства удивления, признательности и преданности к нему всей нации;
3. Письмо императора к сенату, писанное из Эльхингена от 26 вендемьера XIV года, начертить на мраморных досках, которые поставить в зале собрания сената;
4. Под этим письмом прибавить:
"Пятьдесят четыре знамени, присланные его величеством, поставлены в этой зале в среду, 1 января 1806 года".
Знамена, назначенные для украшения собора Парижской Богоматери, торжественно приняты духовенством и внесены в церковь 19 января.
ГЛАВА XXI
[Признание Наполеона Оттоманской Портой в достоинстве императора. Пантеону возвращено его первоначальное назначение. Возобновление аббатства Святого Дионисия. Открытие Законодательного собрания. Общенародные работы. Гражданское уложение. Императорский
университет. Французский банк. Положения об императорской
фамилии. Иосиф Бонапарт, король неаполитанский. Мюрат, великий
герцог бергский. Людвиг Бонапарт, король голландский. Основание
Рейнского союза. Собрание в Париже Великого Сангедрина. Трактат с
Портой. Переговоры о заключении всеобщего мира. Смерть Фокса.]
Император и императрица Жозефина возвратились в Париж 26 января, и народ встретил их с изъявлениями живейшего восторга. Народные пиршества сменялись одно другим в течение нескольких дней.
Наполеону чрезвычайно хотелось, чтобы все державы признали его в достоинстве императора французов; его гордость и самолюбие сопрягали с признанием за ним этого титула величайшую важность, и он сильно огорчился, когда император всероссийский, в письме к нему, по примеру английского короля, просто назвал его "главой французского правительства". Но в это же время Наполеон был обрадован известием, что наконец султан Селим III официально признал его императором.
Декретом от 20 февраля 1806 Пантеону возвращено его первоначальное назначение, и он снова стал храмом Божиим. Тот же самый декрет повелевал возобновление погребального места королей, аббатства Святого Дионисия.
Таким-то образом Наполеон уже явно перестал щадить философские и демократические идеи нации, и этим декретом уже выражалось полное его возвращение к идеям религиозным и монархическим.
Через несколько дней после обнародования декрета от 20 февраля начались новые заседания Законодательного собрания. Наполеон лично открыл их тронною речью.
Министры отдали отчеты о положении империи и представили ее благосостояние более и более возрастающим. На всем пространстве государства, которое в ту пору заключало в себе сто десять департаментов, не считая Голландии, венецианской области и итальянского королевства, были проложены новые дороги, проведены каналы, устроены мосты и здания для разных полезных назначений. Министр внутренних дел перечислил все новые пути сообщения, предназначенные к открытию, прибавил, что правительство не замедлит заняться и улучшением дорог проселочных; а господин Шампаньи представил обзор новых зданий, украсивших столицу.
Во время этого заседания Законодательное собрание утвердило новое гражданское уложение, о котором министр внутренних дел очень умно заметил: "Конечно, и в этом уложении найдутся несовершенства; но, по крайней мере, в нем их будет меньше, чем в прежних".
К этой же эпохе относится и основание Императорского университета. Причины этого важного учреждения объяснены знаменитым Фуркруа.
Установление Французского банка облечено также законной формой, по представлению Реньо де Сен-Жан-д'Анжели, и заседания закрыты речью господина Жобера, 12 мая 1806, в которой, между прочим, сказано:
"Его величество бросил глубокий взор на разные части финансовой системы.
Его Величество сообразил натуру почв, перечислил способы и средства, которые движение внешней торговли должно доставить землепашцам и торговому классу народа.
Его величество внял также общим представлениям против таксы на содержание дорог и изволил сказать:
"Сбор дорожных податей отменен;
Заставы снимаются;
Косвенные налоги, тщательнейше соображенные с положением Франции, обеспечат издержки, необходимые по администрации"".
Это было учреждение так называемых "соединенных налогов". Очевидно, что Наполеон, следуя видам своей политики, хотел привлечь к себе богатых владельцев поместий мерой, противной выгодам большинства народонаселения, на которое, естественно, должна была окончательно упасть вся масса косвенных налогов. Такие распоряжения должны были обязательно, если не сейчас, то со временем, охладить к нему народное благорасположение; и когда придут дни, в которые счастье, по воле Промысла, отвратит от Наполеона свое лицо, мы увидим, что в числе обещаний, делаемых в то время народу, будет упомянуто и об уничтожении "соединенных налогов!"
Наполеон имел слишком много логики, чтобы не применить ее для всех своих действий по части воссоздания монархической власти. Что он сделал для себя, как глава правительства, то сделал и для своих родственников и приближенных. Сенату, в заседание 31 марта 1806 года, были предложены учреждения об императорской фамилии, определяющие положение принцев и принцесс императорского дома, возводящие на степень герцогств и наследственных владений Далмацию, Истрию и другие области, призывающие Иосифа Бонапарта на трон Неаполитанского королевства, предоставляющие Мюрату, зятю императора, верховную власть над герцогствами Бергским и Клевским, принцессе Паулине над княжеством Гвастальским, Бертье над княжеством Нешательским и так далее.
Из всех этих назначений самое замечательное, конечно, назначение Иосифа Бонапарта на неаполитанский трон, с которого таким образом сведена ветвь дома Бурбонов, вынужденная удовольствоваться владением одной Сицилией. Это назначение принесло к подножью Везувия первые семена революционного духа, развившегося впоследствии.
В течение того же года другой брат Наполеона, Людвиг Бонапарт, также увенчан королевской короной. Депутаты батавского народа, в лице адмирала Ферюэля (Verhuel), просили императора французов отпустить к ним брата своего, принца Людвига Бонапарта, для принятия "верховного правительства над их республикой" с титулом короля Голландии. "Принц, - сказал он ему, - царствуйте над этими народами. Отцы их стяжали независимость не иначе как при помощи Франции. Потом Голландия сделалась союзницей Англии, потом иноземцы завладели ею, и она снова стала обязана Франции своим существованием, а вам пусть она будет обязана своими венценосцами. Однако же не переставайте никогда быть французом".
Эти последние слова заключают в себе сокращенное объяснение политики Наполеона при каждом его насильственном овладении соседними с Францией странами. Его целью при возведении на троны своих братьев было не одно желание облечь свое семейство блеском верховной власти, соответствующим его собственному положению: он хотел еще, чтобы соседние монархии, покорные его владычеству, стали не что иное, как области монархии французской. И Наполеон шел к своей цели не только посредством раздачи корон своим родственникам, но в духе же этого намерения устраивал сильные конфедерации, глава которых назывался протектор или медиатор. Таким-то образом, возведя курфюрстов баварского и виртембергского в достоинство королей, он захотел еще неразрывнее связать судьбу их с судьбами французской конфедерации, следствием которой было то, что все лучшие германские области почти отошли к Франции.