Веров Ярослав. Хроники Вторжения

   А огонек приостанавливается и, повернув, начинает снижаться к лесу. Вскоре он превращается в светящийся пятиметровый шар, плывущий чуть ли не над верхушками елей. Он летит к особняку, куда приближается лимузин Осинского.
   Откуда этот шар у меня взялся? Я даже попытался его мысленно сморгнуть. Нет, висит как приклеенный.
   Такая мне пригрезилась картина. А между тем, заскучавший Шмаков полез с дурацким вопросом к нашему Эдику:
   – А если сейчас Родина пошлет – будете штурмовать американов?
   Эдик поставил стакан и, указав за спину большим пальцем – точно в направлении скульптуры монарха Осинского, – весьма спокойно ответил:
   – Такую родину мы сами пошлем. Пускай сперва вас американы раком поставят. А там посмотрим...
   Шмаков пошел пятнами, и я наконец-то увидел его знаменитый взгляд – сучий, исподлобья. А Осинский, между тем, и бровью не повел – я понял, что он оскорблен и, как всякий «телец», медленно копит злобу для рокового всплеска.
   Эдик же в своей нагловатой манере пустился рассказывать содержание повести «Сели – поехали»:
   – Так как вы не удосужились хотя бы просмотреть по диагонали мои вещи, то вот вам литературная загадка, имеется в виду первая из названных вами вещей. Тургруппа, а точнее, искатели приключений отправляются в одно очень удаленное и таинственное место в Центральной Азии, заброшенное между южным Тянь-Шанем и страшной пустыней Такла-Макан. Состав группы: профессор археологии со своей лаборанткой, недоучившийся студент, но сынок высокопоставленных родителей, двое крепких парней, умалчивающих о себе, и один гражданин, который отрекомендовывается путешественником во времени. Нимало не смущаясь, сообщает всем, что прибыл из будущего, впрочем, ему никто не верит. Но и за сумасшедшего не держат – в такую экспедицию сумасшедшего не пустят. Далее возникает ряд сюжетных ситуаций, несовместимых с жизнью. То есть, имеем дело с сюжетом типа «билет в один конец».
   – О, узнаю руку! У Эдика-авантюриста должны погибнуть все. Таков его авторский принцип: в настоящей жизни счастливых концов не бывает.
   – Все погибают, кроме одного. Вопрос: кто этот счастливчик?
   Осинский улыбнулся и нащупал взглядом Долгорукого-Самошацкого:
   – Читал, небось?
   – Представь себе, нет.
   – Ну так как – есть версия?
   – Версии нет, – развязно подмигнул нетрезвый издатель.
   – Кто-то из тех крепких парней, – объявил Шмаков. Бандит увлекся литературной игрой. – Не-а? Ну тогда баба. Эти стервы всегда выцарапаются, мужиков подставят, а сами смоются! И не баба? Ну тогда не знаю, закрутил ты.
   – Ответ простой. Путешественник во времени.
   – Чудик, что ли? Ну ты гонишь, писатель. Я не согласен. Это не по теме – чудиков мочат первыми.
   – Все правильно, – невозмутимо согласился Эдик. – Но только одно уточнение: он и в самом деле гость из будущего. А значит, в прошлом с ним ничего не может случиться. Так последняя фраза и звучит: «Он был здесь гостем из будущего – и погибнуть было не в его силах».
   – Круто ты загибаешь. Из будущего? Ну-ну, – медленно разбирался Шмаков в несвойственных ему материях.
   Тут меня пробило. Как это в несвойственных? А кто мне про Великое Кольцо, про «Туманность Андромеды»? Все, я решительно отказался понимать происходящее.
   Тут вдруг из своего далека показался писатель Татарчук. Он подмигнул издателю и с чувством поведал:
   – Дюся, да это что – машины времени! У них там наверху комната из чистого янтарина! А сами они – за Содружество Кольца, как у Иван Антоныча! Нас в Кольцо уже пригласили. А ты как, не против – будешь вступать?
   Эдик или не воспринял всерьез заплетающуюся речь Сени, или продолжал гнуть избранную линию, то есть выжидал подходящего момента для решительных действий.
   – «Туманность Андромеды»? Ну как же... Да будет тебе, Сеня, известно, что в том прекрасном мире совершенно нет людей. Киберы там, киберы. Людей они истребили из зависти и ревности, чтобы никто им больше не мешал считать себя человеками, притом наилучшими, высшей пробы. Психика, понимаешь, уж больно нелюдская, и нагрузки они выдерживают недюжинные. Пускаются в дикие авантюры, но при этом – полный контроль и спокойствие. То, что у людей решается через чувство, влечение, короче говоря, спонтанно, – у них определяется логикой и...
   – Значит так, – перебил внезапно стальным голосом, с противным телевизионным придыханием Осинский, – погостили, поговорили, и будет с вас. Больше вас, господа, не задерживаю. Всего наилучшего. И последнее – ни о каких Кольцах и ресторанных пришельцах вы ничего не знаете и знать не желаете. Доступно?
   Эдик поднялся, повел плечами. Но тоже, как я потом понял, – не просто так повел.
   – Ну что ж, мужики. Раз такое дело – идем отсюда.
   – А вот это, батенька, извините. Семен Валентинович и Викула Селянинович – мои дорогие гости, и я их не отпускаю. Я имею в виду исключительно вас, Эдуард Самсонович, и ваших бойцов. Мои люди проводят вас.
   И Осинский поднял было руку, наверное, чтобы подать знак чернокостюмникам, да так и замер.
   В руках у Эдика незнамо как возник маленький автомат – не автомат, пистолет – не пистолет. Небольшое такое ружьишко. Защелкнулся на локте металлический приклад, и прямо в лоб Осинскому уперся луч лазерного прицела. Я был рядом с Эдиком и хорошо видел ход луча – прямо во лбу Осинского образовалась светящаяся красно-туманная воронка, а сам луч рассыпался искрами на полированном мраморе колонны прямо за спиной олигарха. Луч просветил его насквозь!
   В этот же момент я обнаружил, что и другие наши собеседники, и их охрана – под лазерными прицелами. И у всех во лбах – световые воронки.
   – Биомуляжи! Все – биомуляжи! Караул! – раздался вопль инспектора комкона Игоря Мстиславовича. Оказывается, он тоже был с нами в беседке, а я его до сих пор и не видел!
   – Уберите лазеры, – сквозь зубы прошипел Осинский. – Уберите, пока не поздно.
   Эдик ухмыльнулся.
   – Щас же! Давай своим снайперам команду выпустить нас всех. Ребята, – это уже нам с Сеней, – уходим. Сеня, соберись, оторви зад и двигай.
   Но ничего мы не успели. Ярчайшее, неземное сияние слепительно затопило беседку, так, что я уже никого и ничего разглядеть не мог. Помню только вопль Осинского:
   – Поздно!..

V

   Нет, что ни говорите, а терять сознание два раза за одни сутки – плохо. Я очнулся в сильном эйфорическом состоянии, как после невероятной попойки. Тело отсутствовало, а голова кружилась, или это стены описывали вокруг меня медленную циркуляцию. Я попробовал было встать, но пол мягко колыхнулся, как на волне.
   – Балдеж! – донеслось до моего слуха истерическое восклицание.– Во, балдеж!
   Сеня стоял на четвереньках, и, раскачиваясь, вращал головой.
   – А я в противоход вращаю, так балдежнее...
   Я понял, что тоже кручу головой и тоже стою на карачках.
   – Катарсис! – раздался за спиной, точнее, откуда-то сзади, голос Эдика. – Полный катарсис!
   Тут прорвало и меня:
   – Восторг блаженный!
   И мы надолго выпали.
   А потом пришли очень смешные создания. Здоровенные дылды, в металлических балахонах – в подвижных складках железный скрежет и фиолетовые искры. И такие здоровущие – то, что у них на плечах вместо головы, как будто парит высоко в тумане. Вместо рож – умора – клювы. С клювов свисает длинный мох, или водоросли, или лишайник.
   Подцепили нас крюками и поволокли. Мы хихикали, очень уж было уморительно.
   Волокли, волокли, а потом как швырнут! Мордой во что-то тягучее, с резким запахом сыра «чедер». Чудный аромат, я просто зашелся в хохоте. А поскольку морда вся была залеплена, то чуть не надорвался. Живот стянуло судорогой, и он улетел куда-то необычайно далеко. А я успокоился и уснул.
   Во сне меня одолевали блондинки. Требовали автографов. А я требовал танца живота. Потом пришел Эдик со своим автоматом и скосил их лазерным лучом. А другой я висел над всем этим и кричал сверху: «Красота! Красота!» А потом пришел Сеня и сказал: «Смотри, мое пузо превращается в Сверхновую!» И точно, брюхо Сени стало раздуваться. Сенина голова катастрофически уменьшалась и, сравнявшись с горошиной, пропала где-то за окружностью космического пуза. А потом пузо превратилось в Сверхновую. И над ухом голос Сени: «Я же говорил».
   – Я же говорил! Марсиане нас зацапали. Во, Викула очнулся. Викула, ну как? Хреново? Не тошнит, нет? А меня тошнит. А блевать куда прикажешь?..
   Я сел и осмотрелся. Да, не только блевать, но и все остальное девать некуда. Между тем, в животе у меня бурчало. Накатывали позывы.
   – Дыши глубже и медленно, – советовал Сене Эдик. Он опирался спиной о стену. – И поприседай.
   – Бесполезно, – раздался новый голос.
   Прямо из стены, ставшей в этот момент туманной, мимо Эдика шагнул человек в дорогом кашемировом пальто и модной кепочке.
   – Блюй прямо здесь, оно само рассосется. Здесь у них все продумано, цивилизованно.
   – Ты кто? – спросил его Эдик.
   – Я? – обернулся тот. – Человек. Вот моя визитка. Я представляю фирму «Арсо». Реализуем кирпич всех марок. Вы себе дачу строите? Вам повезло, наш кирпич самого высшего качества, цены очень дешевые.
   Незнакомец выжидающе замолчал. Не дождавшись ответа, продолжил:
   – А также шифер, шлакоблок, щебень. Цемент четырехсотый, шестисотый – дача века стоять будет. И внукам будет, и правнукам. Вас помнить будут...
   – Ты кто? – снова спросил Эдик.
   – Значит, стройматериалами не интересуетесь, – вздохнул фирмач.
   – Зовут тебя как, блин?! – не выдержал Сеня.
   – Позвольте. – Человек забрал у Эдика визитку и прочитал: – Артур Афанасьевич Чуб, менеджер по продажам. Точно, это я.
   Мы с Сеней понимающе переглянулись.
   – Где мы? – все в том же благоприобретенном лаконичном стиле спросил Эдик.
   – А там написано. – Фирмач указал пальцем прямо в переливчатый свод.
 
   Под потолком, или как его там, переливалась эдакая тройная лента Мебиуса, и ползли по ней то ли символы, то ли фигуры. Ты на них смотришь, а в голове сам по себе возникает текст: «Имперские силы дальнодействия. Арктурианец Стерх. Пятый трюм, пятая палуба. Стандартный доступ...» Какой именно доступ – читается по-разному. То ли «адекватный». То ли – «позитивный». Потом пропиталось – «общевойсковой», потом – «селективный». А потом зафиксировалось – «зооветеринарный».
   – Э-э, Стерхи, – разочарованно протянул Сеня. – Я же помню, были марсианские треножники. Как они нас в свою эту корзину побросали, а потом выгрузили. Во что-то жидкое... В море, что ли? Соленое было...
   Тут Сеня запнулся, соображая – как же так море, если все сухие. И откуда здесь морская вода?
   – Покойники, – возразил Эдуард. – Налетели плотной массой. Вынесли на плечах. Все.
   Он потерся лопатками о стену, с недоумением повернулся. Погладил стену рукой и с репликой: «Ну, дела!» полез вверх. Долез до середины, повернулся к нам – как приклеился спиной – и повторил:
   – Ну, дела!
   Потом он, видимо из пижонства, заложил нога за ногу и заскользил по стене вниз, но на полпути передумал и заскользил вверх.
   – Ну, я пойду, – подал голос фирмач Чуб. – Если появится желание приобрести стройматериалы, то вот мои координаты, – и протянул мне визитку. Шагнул в стену и был таков.
   Сеня отошел в угол и принялся туда мочиться. Прокомментировал:
   – Гляди, в натуре рассасывается.
   Очевидно, Сеня уже смекнул, что и у марсиан можно жить.
   – Но где мы? – с потолка спросил Эдик-авантюрист.
   – На звездолете «Арктурианец Стерх», – указал я на петлю Мебиуса, под которой сейчас болтался Эдик.
   – Это я вижу. Но где мы?
   – Пятый трюм, пятая палуба.
   – Это я вижу. Нет, надо насквозь.
   И Эдик просочился сквозь петлю Мебиуса и, наверное, сквозь потолок.
   Сеню наконец стошнило, в том же углу. После чего он произнес:
   – Поесть бы, а?
   – И попить, – поддержал я. – Но откуда взять?
   – Проблема, – вздохнул Сеня.
   Молчать ему явно не хотелось. Он принялся рассказывать свой сон:
   – Мы с тобой на телешоу. Звезды эстрады, академики и миллионеры. Кланяются мне, стали на колени и лбами о землю. Просят вставить их в текст моего романа. Говорят, чтобы стать бессмертными. Но, понимаешь, в чем закавыка, старик? Персонажей-то у меня в романе много, но на всех все равно не хватит. У меня, в конце концов, друзья, родственники есть. Тетка обидится, а я этого не хочу. М-да...
   – Ну и как ты выкрутился?
   – Превратился в Сверхновую, и все дела.
   – Так я и знал. Сеня-суперстар.
   Свой сон я рассказывать не стал. После Сениного он показался мне каким-то убогим.
   – Что-то Эдик задерживается, – сказал я. – Может, пойдем поищем?
   – Никуда я отсюда не пойду. Вдруг там треножники? Не хочу!
   Вдруг из пола возник инспектор комкона Игорь Мстиславович.
   – А, и вы здесь? – недовольно произнес он.
   – Ублюдок, рожа марсианская! – набросился на него Сеня. Схватил за грудки, оторвал, как пушинку, от пола и принялся на весу трясти. – Все из-за тебя. В ресторан заманил! Чтоб ты провалился, козел!
   Тут Сеня совершил невообразимое: занес инспектора над головой и широким движением вогнал в пол. Инспектор исчез, как появился, а по полу пошли расходиться разноцветные волны.
   – Ф-фух! – выдохнул Сеня. – Хоть с одним гадом разделались.
   Он отер ладони о свои спортивные штаны. А затем со словами: «А куда это он улетел?» – стал на колени и погрузил голову в пол.
   Меня зачем-то потянуло сделать то же самое. Я хотел только посмотреть, но меня перекувыркнуло, и я оказался в плотной толпе людей. Кто-то схватил меня за рукав. Оказалось, Сеня.
   – Викула, ты не так быстро, в натуре.
   Я обнаружил, что довольно проворно двигаюсь в этой толпе. Но куда я шел? Черт возьми, в самом деле, куда идти-то?
   А вокруг двигались люди. Но не просто двигались. Проходящие мимо заговаривали с нами. Причем, один произносил два-три слова и исчезал в толпе, другой продолжал фразу и тоже исчезал...
   Они говорили:
   – Мы – арктурианские Стерхи. Мы взяли вас в плен, вы наши заложники. Очень ценные заложники. Пока мы не завоюем вашу планету, вы будете у нас в плену. Мы вырвали вас из рук Сообщества Фантомов. Фантомы в ходе операции растворены. Их цель – довести планету до ядерной войны. Наша цель – заморозить планету, не разогревая. Нас интересует чистый лед. Ваша цивилизация слишком обширна. Вы хотите всего сразу. А надо хотеть только лед...
   Тут в толпе мелькнуло знакомое лицо фирмача Чуба. Он протиснулся между двумя типичными американками. Он жаловался:
   – Лед они хотят, крупными партиями. Кирпич им не нужен. Я хотел на фирму насчет льда, может, айсберг бартером на кирпич. Звоню по мобилке, – тут он достал из кармана мобильный телефон и тут же сунул его обратно, – а там все время занято. С автонабора раз семьсот звонил. Как вы думаете, оплатят мне пребывание здесь как командировку?
   – Если этим марсианам кирпич толкнешь – оплатят, – заверил его Сеня.
   – Не нужен им кирпич, им только лед нужен.
   – Ну, тогда не оплатят. Слушай, друг, я вижу, ты давно здесь. Скажи, где тут пожрать?
   – Можно в ресторане, можно в камеру заказать по бегущей строке.
   – А где типа ресторан?
   Фирмач огляделся:
   – А вон вывеска.
   Вот бляха-муха! Как же я сразу не увидел? Тут же всюду небоскребы и вывески неоновые, правда, в тумане. И все на английском.
   – Это Диптаун, Сеня, – сообразил я, – виртуальная реальность.
   – Э нет. Это Матрица. Культовый фильм американцев.
   – Все-таки, Сеня, у тебя мозги набекрень. Как же мы могли попасть в фильм? Соображаешь?
   – Я-то соображаю. А у тебя с мозгами как, типа в порядке? Можно подумать, что в твоем виртуальном Диптауне можно жить. А мы не только живем, мы жрать хотим.
   – Так где мы тогда?
   – Хватит мозги парить. Предлагаю положиться на чувства. Где там их ресторан?
   Сквозь толпу мы просочились к дому с вывеской «Макдональдс». Существа из толпы продолжали нам что-то вещать, но мы уже не слушали. Макдональдс был виду самого обычного, к нам тут же подскочила девица в майке и кепочке, сунула менюшку и скороговоркой сообщила:
   – Обстоятельства изменились. Вы нам в качестве заложников не нужны. Нужны в качестве пищи. Сейчас вас принесут.
   Сеня выкатил на нее глаза, а она, вильнув задом на манер штурмового вертолета Апача, удалилась.
   Наш столик окружали ребята в фирменных маечках, кепочках – все молодые, серьезные, как гринписовцы.
   – Что это, Викула? Зачем это они?
   Я подумал, что он, по своему обыкновению, растерялся. Но нет, Сеня подхватился, схватил за торс одного мулатика и хотел было проделать над ним что-то, подобное трюку с инспектором. Но не тут-то было.
   – Тяжелый, черт, как сто пудов! – успел удивиться Сеня.
   Существа схватили нас и понесли на руках в направлении кухни.
   – Жарить будут нас, что ли? – в процессе перемещения спросил меня Сеня.
   – Не знаю.
   – Викулыч, придумывай давай, а то на гамбургеры пустят!
   А что придумывать? Видимо, это был конец, самый что ни на есть окончательный.
   Нас уже положили лицом вниз на разделочные столы, крепко придавив. «Сейчас резать начнут, – подумалось мне, как-то неэмоционально подумалось. – Разрежут, и кровь подтирать не надо – сама рассосется». Одним словом, я всерьез приготовился кануть в небытие.
   Но тут раздался оглушительный Сенин визг:
   – Мудак, бездарь, ноль литературный! Придумай!
   И я придумал. Вернее вспомнил, что в кармане должен быть обломок моего «Кох-и-нора», тот самый, контактерский. И я вспомнил о Дефективных. Дефективные – вот последнее средство!
   Но как освободить руку? Даже не дернешься.
   И я завопил:
   – Дефективные! Спасите!
   Прямо над ухом, да нет, не над ухом – в голове раздался гнусавый, картавый, хвастливый голос:
   – Ага, паскудные земляне! Вас предупреждали – не путайтесь со Стерхами. Надо было выполнять ультиматум! Будете выполнять?
   – Обязательно, – честно пообещал я.
   – Ага! Тогда отбой, упрямое двуногое!
   – Стойте, куда вы! Дефективные, миленькие, спасите!
   И какой-то новый, механический голос у меня в голове, наверное, голос самой бомбы, произнес:
   – Энтропийная бомба приведена в действие. Идет сжатие пространства. Следующая фаза взрыва – растяжение времени...
   Давление вражеских рук исчезло, вообще исчезли всякие ощущения. Я понял, что оцинкованный разделочный стол, и я вместе с ним, загибается, выкручивается на себя на манер капсулы, и все это катастрофически уменьшается в размерах. А потом словно выстрелила гигантская катапульта – и оп-ля! – я торчу в мещерском болоте, а рядом барахтается Сеня, отплевывается.
   Спаслись.

VI

   Телефонный звонок застал меня в ванной. Я лежал в горячей воде, сдобренной хвойным бальзамом, потягивая из любимого пузатого фужера коньячок. Я расслаблялся. Нам, писателям, в процессе работы над текстом приходится испытывать сильнейшие психоэмоциональные нагрузки. Магнетическое действие образов на их создателя – черт знает, как это выходит, – ставит его почти на грань помешательства. Впрочем, понять это может только собрат по перу. Соответственно, у каждого из нас имеется своя собственная метода восстановления душевного равновесия.
   Итак, я снял трубку – благо в свое время натыкал во все помещения по аппарату – и услышал голос Сени:
   – Старик! Ты как, оклемался?
   – Угу, расслабляюсь.
   – А моя старуха мне бучу закатила. Викула, ты в курсе – нас две недели не было? Она на розыск подала, – Сеня шумно запыхтел в трубке.
   – Поздравляю. Моя вещи собрала и записку оставила.
   Записка была обидного содержания. Я сделал большой глоток из фужера.
   – Старик, ты двигай ко мне. Что-то мне тоскливо.
   – Прямо сейчас? Я в ванне сижу.
   – Тоскливо мне, Викулыч. Поговорить бы.
   Делать нечего.
   – Ну, тогда жди через час.
   Так и не ощутив вожделенной релаксации, я вылез из ванны, насухо обтерся жестким махровым полотенцем и достал из аптечки скляночку валериановых капель. Накапал, на глаз, капель семьдесят да и хряпнул пополам с водичкой. Вообще-то, подобный радикализм не в моих правилах, но эти Сенины две недели... Я вышел на лоджию остыть после ванны. Дело шло к закату, стрекотали, проносясь мимо окон, ласточки, внизу толпились пятиэтажки, и в переулках между ними шевелились разноцветные гирлянды автомобилей. Рабочему дню конец, народонаселение жаждет покоя и спешит из города прочь, на дачи.
   Э-э, нет, покою я не дождусь. Где там мои Стерхи? Я пошел в кабинет. Взял со стола исписанный листок с набросками к роману. Вот тебе и Диптаун, вот тебе звездолет «Арктурианец Стерх». Странно все это. Даже не знаю, что именно так задевает душу? Не знаю. Несомненно лишь одно – я что-то пережил, но вот что это было?
   Я вертел в руках несчастный листок, в голове в общем-то была лишь одна серьезная мысль: «Мистика – неотъемлемая часть писательского ремесла. Надо перетерпеть».
   К Сене я прибыл раньше обещанного часа. Оказалось, что к нему уже успел подъехать Эдик, и они ждали лишь меня.
   Открывал мне дверь Сеня. Он был мрачен, по правде сказать, таким сумрачным я его никогда не видел.
   – Ну, проходи, – буркнул он и указал на дверь кабинета.
   В кабинете было сильно накурено – Сеня и Эдик надымили. Эдик-авантюрист, в отличие от нас, пребывал в спокойном расположении духа. Он крепко стиснул мне руку и подмигнул:
   – А у меня для Сени сюрприз.
   Сумрачный Сеня закрыл на замок дверь кабинета, выкатил нижний ящик стола, вытащил молча оттуда бутылку водки и три пластмассовых стаканчика. Разлил, выпили. И молча уставились друг на друга. Еще разлил, еще выпили. Опять уставились. Вдруг Сеня как-то абстрактно нахмурил брови и без всякого выражения произнес:
   – Где-то закуска была.
   И выкатил другой нижний ящик своего шикарного офисного стола. Там у него были бисквиты, всех сортов. Сеня достал одну коробку. Пожевали бисквитов.
   Эдик подхватил со стола пустую бутылку, укоризненно покачал головой – мол, плохая примета, денег не будет, – и поставил на пол. Посмотрел на часы.
   – Восемь ноль две. Новости начались. Сеня, давай посмотрим новости. За две недели всякое могло случиться.
   Сеня взял пульт и ткнул в угол. Вспыхнул экран телевизора, возникла тараторящая дикторша Иванова. Тараторила она какую-то галиматью – о депутатских скандалах, о потоках бюджетных средств, о награждении очередной группы деятелей культуры очередными высокими наградами. Наконец, она объявила новую тему – и мы включились.
   – А теперь о ситуации вокруг исчезновения известных предпринимателей Осинского и Шмакова. На брифинге в пресс-центре МВД первый заместитель министра внутренних дел генерал-майор Жлобов сообщил журналистам, что никаких новых подробностей по делу он предоставить не может, милиция и прокуратура продолжают отрабатывать три главные версии. Между тем, источник в прокуратуре, пожелавший остаться неизвестным, сообщает: незадолго до исчезновения Осинский и Шмаков встречались. Что могло заставить двух крупнейших олигархов искать встречи? Сферы их интересов вплоть до последнего времени не пересекались...
   Сеня громко хрюкнул и скороговоркой выпалил:
   – Скоты, сволочи, п..., – и тому подобная нецензурщина.
   – Тихо, Сеня, тихо. Их уже нет, – сказал Эдик.
   – Это и есть твой сюрприз? – спросил я.
   – Почти. Как тебе, Сеня, без мобильника живется?
   – А-а, – безвольно огрызнулся Сеня, плюхнулся в кресло. Надумав, выкатил ящик и добыл новую бутылку. – Наливай.
   Эдик разлил, мы выпили. Закусив бисквитом, Эдик жестом фокусника вытащил из кармана пиджака Сенин мобильник.
   – На, владей.
   – Он? Он. Мужики – он! – обрадовался Сеня. – Где взял?
   – В лесу на поляне.
   – В каком лесу?
   – Том самом, где особняк ныне исчезнувшего олигарха.
   – Воображаю, что там творится, – сказал я.
   – Ничего не творится. Ничего в этом месте кроме леса нынче нет. И такое впечатление, что никогда не было. А вот мобильник аккуратно валялся там, где должна была стоять беседка. Кстати, днем позвонил в «Юго-Восток». Они в трауре.
   – Самошацкий тоже?
   – Тоже.
   – Ну, значит, теперь нам путь в «Юго-Восток» открыт, – мрачно пошутил я.
   Сеня тупо смотрел на Эдуарда.
   – Повтори.
   – Нет особняка и не было. Никаких следов, кроме твоего агрегата. Ты давай, резче соображай.
   – Резче? А мы – есть?
   – Вот мы как раз есть. А тех – нет. Ну?
   – Так значит – все путем?
   – Путем, путем, – добродушно улыбнулся Эдик-авантюрист.
   – Ну, смотри тогда. – Сеня расчехлил мобильный телефон и набрал номерок. – Смотри, аккумулятор не сел... Але? Ну, я хорошо слышу. Але, говорю. Это комкон?
   Похоже, Сеня растерялся. Он изумленно глянул на нас – наверное, думал, что и комкон исчез.
   – Ага. А Игорь Мстиславич работает? Дома? А номерочек будьте любезны? Приятель. Он в курсе. Ага, записываю.
   Сеня ввел номер в память телефона и спросил нас:
   – Ну че, звонить, что ли?
   Эдик пожал плечами. Я промолчал.
   – Ну, я звоню... Але? Мстиславич? Это я, писатель Татарчук. Да, живой. И вы, я слышу, живой. Ну и слава богу. Как вы, ничего? Восстанавливаетесь? Ну-ну. А мы здесь все вместе, трое писателей. А спонсоры ваши – тю-тю, на марсианскую базу отбыли. Как – с чего взял? Да так, с того самого... А кто ж они после всего? Марсиане, факт. Да? А встретиться не желаете? Ну, тогда всего хорошего. Если чего – звоните. Мой телефон у вас, небось, имеется, а? Пока... Ну вот, – повернулся к нам Сеня, – поговорили. Нервничает инспектор. Говорит – при чем тут пришельцы. Дурак он, что тут скажешь. Ну, а мы что, умнее? Ты вот мне ответь, Грязев – что с нами было?