Страница:
Кто-то настойчиво потянул Сеню за локоть:
– Пошли, дружище, пошли.
– Куда? – растерянно обернулся Сеня.
– Жениться! – жизнерадостно улыбался симпатяга в зеленых штанах все того же металлического оттенка и ослепительно-белой рубашке, на которой от рюшей, казалось, не было живого места.
– Жениться? – тупо повторил Сеня. – Кто? Мы?
– Не-ет! – все так же жизнерадостно отвечал симпатяга. – Мы же не гомики! Ты, Кролик, ты. А уж как там твою невесту звать, это ты, жених, должен знать. Я так ее и вижу, – симпатяга облизнулся, – шатенка, ты же сейчас шатенок любишь, выше тебя на полголовы, и с вот таким вот...
У Сени в голове как волна прошла, до головокружения. Он «увидел» эту шатенку – и безумное желание поскорее овладеть своей тринадцатой по счету невестой сорвало его с места и понесло вверх по ступенькам прямо в гостеприимно распахнувшиеся врата – солидные чугунные решетки.
– Ну, Кролик, ты поскакал. Я так, помню, за своей второй скакал.
– Ты, Капуста, лучше помолчи, – бросил Сеня, вплывая в прохладу вестибюля.
Вестибюль был огромен – в полупрозрачных плитах пола отражались фаллические колонны. Сквозь плиты просматривались плавающие золотые рыбки. Их тени скользили по обширным эротическим мозаикам.
Сеня взбежал по золотой маршевой лестнице. Остановился перед большой белой дверью.
– Давай! – громким шепотом подсказал он Капусте.
Тот посмотрелся в карманное зеркальце, пригладил мелко завитые, густо усеянные блестками волосы и, четко выговаривая слова, произнес:
– Жених Кролик готов сочетаться законным браком!
Из-за дверей грянуло «Мендельсоном», Сеня крякнул и привычно, без разбега проломил своим мощным телом рассыпчатую бутафорскую дверь. «Мендельсон» вмиг оборвался; в наступившей чуткой тишине приятный женский голос объявил:
– Церемония сочетания начинается!
Тут же распахнулась противоположная дверь залы, и в сверкании розовых ламп выкатили невесту. Она лежала на кровати-торте, полупогруженная во вместительную белую перину из взбитых сливок, по которой живописно были разбросаны кремовые розочки. Из углов кровати во все стороны целили шоколадные амурчики-негритята.
– Ну, Кроль, шикарно! Бисквит?
– Бисквит, – довольный, отозвался Сеня, жадно рассматривая невесту.
Невеста из-под томно прикрытых век тоже пристально вглядывалась в жениха.
– Жених, согласны ли вы с кандидатурой невесты?
Сеня утвердительно кивнул, вальяжно приближаясь к кровати.
– Невеста, согласны ли вы с кандидатурой жениха?
Невеста махнула веточкой сирени, мол, согласна.
– Жених, займите место подле ложа невесты.
Сеня снял со спинки кровати аппетитного малыша-амурчика, откусил ему крылышки и разместился подле ложа на специальной подушке. У изголовья, рядом со свидетельницей, внимательно ее рассматривая, встал друг Капуста.
– Жених! – звонко воскликнула регистраторша. – Достаточно ли страстно вы желаете обладать невестой?
Сеня серьезно прислушался к своим желаниям.
– Я весь горю! – промычал он.
– Невеста! – продолжала регистраторша. – Достаточно ли страстно вы желаете отдаться жениху?
– Желаю страстно, – отозвалась со своего сладкого ложа шатенка.
– Тогда объявляю вас мужем и женой.
Снова врезал «Мендельсон», и на золотом подносе вынесли две хрустальные коробочки.
– Молодожены! Наша фирма предлагает вам свой новейший программный продукт, который мы назвали «Первая евровиртуальная». Наша программа, которую вы введете в свои нейрочипы, подарит вам незабываемые минуты близости. Гарантирован множественный оргазм невесты и мощная разрядка жениха без заметной потери эрекции. Мы надеемся, что и новые супружеские пары, которые вы создадите впоследствии, с новыми партнерами, тоже обратятся в наш Тринадцатый дворец и воспользуются нашим программным обеспечением. Наши технические команды гарантируют...
Сеня уже не слушал регистраторшу, отдавшись сладостным предвкушениям. Только подумал лениво «Тринадцатая жена – в Тринадцатом, а уж четырнадцатая – в Четырнадцатом...» Жарко ему было в шерстяном костюме, струйки пота стекали по щекам и шее за ворот рубашки, но рубашка была специальная, гигиеническая – моментально впитывала влагу. До пояса съеденный амурчик норовил выскользнуть из пальцев. Регистраторша говорила еще о том, что торт будет им доставлен на дом, а они сами на фирменном роскошном лимузине отправятся в романтическое бунгало в горах, снятое фирмой же, где и проведут медовый месяц, имея полный доступ к любому Программному обеспечению секса.
Под воздействием ее монотонной речи Сеня заскучал и вдруг, даже с некоторым удивлением, вспомнил, что он не Кролик, а писатель Семен Татарчук, прибывший сюда для стимуляции творческих способностей. Только вот сюжет какой-то не его, он ведь сейчас в другой тематике работает. И рука лениво потянулась к коробочке на поясе, чтобы сменить явление. «Нет, сначала – брачная ночь! Все-таки любопытно – виртуальный секс...» Сеня посмотрел на жену. Опять грюкнуло сердце, на этот раз не от страха, а от предвкушения «минуты верного свиданья». И Сеня снова забыл, что он писатель Татарчук.
Молодожены обменялись кольцами из хрустальных коробочек – в золотых ободочках таился носитель информации с «Первой евровиртуальной». Сеня одел кольцо на мизинец, тем самым активизировав программное обеспечение «евросекса». Все дальнейшие действия новобрачных стимулировала пресловутая фирменная программа, через личный нейрочип, сидящий у каждого гражданина России под черепной коробкой. Действовать не по программе было возможно, но никакого удовольствия это не приносило.
Забравшись в лимузин, Сеня сразу полез целоваться. Поцелуи были долгими, затяжными, но беззвучными, без вздохов, без всхлипов, как и полагается в евростандарте. На сливки и крем, облеплявшие невесту, Сеня внимания не обращал – видимо, программа не предусматривала слизывания в качестве сексуальной стимуляции. Молодых совершенно не волновало, куда едет машина, насколько романтичен пейзаж за окнами, видимо, и этого евростандарт не предусматривал.
В бунгало Сеня схватил невесту на руки и, натужно сопя, поволок в спальню, на второй этаж. Но когда стаскивал рубашку, вдруг поймал себя на том, что не испытывает обычного для стимуляции чувства голода, и понял, что привычного легкого ужина при свечах тоже, похоже, евростандартом не предусматривается.
– Дорогая, ты не голодна? – на всякий случай спросил он, прыгая по спальне в одной штанине.
– Я голодна, – сделав страшные глаза, сообщила молодая, – как тигрица!
И бросилась Сене на шею, свалив его на пол... И начался евросекс.
Утром Сеня проснулся. «Что такое?» Он по-прежнему лежал на ковре. Кто-то заботливо набросил на него плед. Из кухни доносились знакомые звуки. Сеня зябко поежился, нащупал на животе коробочку-пульт и вспомнил, что он в виртуальной реальности. А также вспомнил все удовольствия ночи. Удовольствия были немалые, правда протекали весьма своеобразно. Как только они с супругой вошли в физический контакт, их заклинило, и дальше они ничего такого не делали. Все остальное происходило в полной неподвижности, можно даже сказать – в полном ступоре.
Ураган видений унес их в небывалые миры, в фантазии, полные неизъяснимых наслаждений. Наслаждений настолько сладостных, что никаких сил и желания управлять «ураганом» возникнуть не могло. Но под утро сильно похолодало, – фирма не учла особенности горного климата и не снабдила спальню обогревателями, – в результате влюбленные покрылись мурашками, их стал бить озноб, и поэтому последние удовольствия оказались несколько смазанными. В общем, на этих мурашках евросекс и закончился.
Сеня почесал грудь и подался на запах яичницы. Жрать хотелось немилосердно. Тут его посетило некое чувство, и, похоже, чувство это принадлежало не ему, а Кролику. Кролик, в отличие от Сени, был евросексом напрочь не доволен. Секс без активных действий был Кролику совершенно противен. Собственно, он его и за секс-то не считал. Проснуться утром и не ощутить сладостной усталости в мышцах, да еще и вымерзнуть, как волчий хвост в проруби, – что может быть отвратительней? Сеня с такими настроениями был категорически не согласен и совершенно доволен новообретенной половиной. Кролик же, ощутив вдруг непривычное отношение к женщине, зауважал себя.
Супруга уже выкладывала на тарелку яичницу. Наверняка, она была любительницей стряпни и выбрала Кролика в том числе за то, что он, как указал в своем файле, «любит вкусно и сытно поесть» «Все равно – буду разводиться, не дожидаясь конца медового месяца. Этот евросекс я не потяну», – подумал Кролик, уписывая завтрак. «Я тебе дам – разводиться! Я тету так дам!..» – энергично возразил Сеня.
Сеню можно было понять. Такой сумасшедший накал эротических удовольствий он переживая впервые в жизни, и открывшиеся перспективы новых небывалых наслаждений он связывал вот с этой женщиной.
А эта женщина намазывала ему шоколадным кремом горячие гренки.
Кролик, приняв странное желание никогда не разводиться за свое собственное, зауважал себя еще больше. Такое, он знал, бывает только в книжках. И он благодушно спросил:
– А сама чего не ешь?
– Кушай, Крольчонок, кушай, лапочка. Я уже перехватила.
– Ну, как знаешь, – не удержался Кролик-Сеня. – Тебе как этот евросекс?
Она пожала плечами. «Ну вот, я так и знал, – подумал Кролик. – Не получится у нас семейной жизни». И Сеня понял, что – да, у этого Кролика и в самом деле не получится. А почему? А потому, что все из-за этого гребаного евростандарта. «Ну так меняй программу, лох». Кролик и эту мысль принял за свою и меланхолична подумал: «Ну так попробуй измени. Это как иголка в стоге сена: мне подойдет, – я-то знаю, что мне подходит, – а ей нет». Тут до Сени дошло, что при огромном разнообразии удовольствий в этом мире существует не меньшая проблема программной совместимости. «Нет счастья в жизни, даже в виртуальной», – несколько поэтически подумал он.
В этом мире каждому гражданину в девятилетнем возрасте вживлялся микрочип, связанный радиоканалом с главным компьютером, и вся половая жизнь проходила под его контролем. В двенадцать лет в мозге разблокировался центр сексуальной фантазии, но блокировался центр эрекции, дабы подростки не творили сексуального насилия. В четырнадцать лет по сигналу главного компьютера включался механизм эротических сновидений. В шестнадцать лет центр эрекции полностью разблокировался и гражданин получал право вступать в законный брак. А половая жизнь вне брака не поддерживалась никаким программным обеспечением, да и вообще была запрещена государством, и это тоже контролировал главный компьютер. Для женщин компьютером был организован свой цикл созревания и половой жизни.
Но, обладая таким внушительным средством контроля за гражданами, государство ограничилось лишь управлением половой сферой. Да и то в подробности не входило. Подробности граждане себе создавали сами. Дворцы Бракосочетаний росли как грибы. Компании, создающие разнообразное программное секс-обеспечение, – процветали, да и вообще общество пребывало в сытости и довольстве.
А вот тонкости применения, так сказать, программного обеспечения были. При бракосочетании гражданин покупал главную программу, встроенную, как правило, в обручальное кольцо, по которой строились взаимоотношения в браке. К ней фирма предлагала, на любителя, кучу сопутствующих секс-программ, которые работали и дарили удовольствия только ассоциативно с главной. Пользуясь сопутствующей программой, человек мог разнообразить, скажем, свою профессиональную деятельность, например: звонит домой и, общаясь по телефону, получает сексуальную стимуляцию; или сидит за компьютером, а клавиатура ассоциируется с супругой или какой-нибудь частью ее тела – опять же стимулирует. И тому подобное. В объект стимуляции можно было превратить все – любой предмет, любой процесс, любой пейзаж. Кто к чему был предрасположен.
А предрасположенности-то никуда не делись. И повлиять на них никакой микрочип не мог. Поэтому количество разводов, впрочем, как и браков, было чудовищным.
Сеня, наконец, ухватил сложность проблемы и заскучал. Умом-то он понимал, что можно и в самом деле снова развестись и жениться, но разводиться все равно не хотел – все-таки он был из иного мира и боялся, что с другой женой вообще ничего не получится. Кроме того, любил он, бляха-муха, высоких женщин, и все тут.
Сеня поймал руку супруги и усадил ее к себе на колени.
– Отдохни, лапушка.
Он провел рукой ей по волосам и только хотел было приласкать жену, как оба мгновенно выпали в виртуальный ступор – снова начался евросекс. Из этого ласкового забытья их вывел звонок телефона – видимо, программа предусматривала срочный выход по внешнему воздействию.
Сеня вздохнул, его вновь взяло кроличье недовольство, и он, тяжело сопя, поплелся в спальню. Взял трубку и плюхнулся на кровать. Звонил Куст.
– Привет, Кроль! Ну как?
– Что как?
– Как евростандарт? Стоит мне в Тринадцатом заказывать?
– Забудь. Я такие деньги на это барахло угрохал! Один торт – десять килограмм сухих сливок! Бунгало, лимузин. А программа – фуфло. Даже пожрать не дали. Двенадцать раз перед брачной ночью – ты же меня знаешь, – ужин при свечах, половину торта употребишь. И чтоб послизывать друг у друга со всех мест. Чтоб потом по-настоящему...
– Ну, а что евросекс?
– В том-то и дело, что полная виртуальность. Только мы сходимся, что-то с мозгами делается, дурь какая-то мерещится. Удовольствие, конечно, но я так не люблю.
– Значит, не советуешь?
– Нет.
– Да-а, – разочарованно протянул Куст, – а рекламировал-то, а убеждал. Говорил – Запад, цивилизация...
– Фуфло этот Запад, если они все там так...
– А мне Гребешок про них рассказывал, что они все там в анабиозе лежат и виртуальное кино для разнообразия смотрят. А удовольствия прямо от чипа идут. У них там чип прямо на центр удовольствия ставится. Слышь, Кроль, вокруг них роботы суетятся, арабы всякие там, негры, какие-то еще латино. Обслуживают, значит. А те только лежат и балдеют. А этим доступа к их удовольствиям нет, все сплошь закодировано. За зарплату трудятся и рады.
– Да, полная демократия, – Сеня вложил свое умозаключение в уста Кролика.
– Демократия, Кролик, – это виртуальный секс! Я-то это давно знал. Не пойму только, почему ты за него так агитировал? Теперь, наверное, разведешься?
– Не твое дело, – резко бросил Сеня.
– Ну, Кроль, не ожидал. Влюбился?
– Да пошел ты, в натуре! – Сеня швырнул трубку.
Полежал, глубокомысленно созерцая потолок. Потом решил помыться. Взял полотенце и пошел в ванну. Под струями горячей воды мысли Сени обрели плавное течение. Он решил держаться и ни в коем случае не разводиться. Кролика в себе затоптать, в общем, укорениться здесь. Про то, что это не его мир, что он здесь по творческой необходимости, он и думать забыл.
А лампочка на приборчике, между тем, давно уже горела непрерывным тревожным сигналом, требуя немедленно сменить явление. Сеня ничего этого не видел, поскольку ремень на талии прокрутился, и коробочка висела где-то сзади. Сеня блаженно кряхтел, ухал, размазывая по телу душистую пену, и неизвестно, чем бы все обернулось, не нажми он случайно кнопку. Когда по своей привычке вминал, растираясь, полотенце в тело.
И он увидел сон. Он сидит в Машине, а в голове – совершенно гениальный роман, только важно его не забыть, записать скорее. Он просит у Модеста и Матвея быстрее отдать ему его вещи, его одежду, чтобы скорее домой, к ноутбуку. А Матвей говорит: зачем тебе теперь одежда, ты больше не писатель Татарчук, ты даже не человек, посмотри на себя. А Модест начинает злорадно, по-вороньи хохотать, так что кровь в жилах стынет. Сене становится страшно, он смотрит на себя, – и не видит своего тела, смотрит вниз, на ноги, а там пустота, он начинает соскальзывать в эту пустоту и – просыпается.
Он лежал на широкой койке, в полумраке каюты. Он знал, что это комфортабельный астролайнер «Титаник», что курс звездолет держит на курорт – астероидное скопление в системе двойной звезды, и что до цели путешествия остается ровно двое суток.
Вдруг над дверью запульсировало красным табло, высвечивая слово «Тревога», а киберсистема корабля приятным женским голосом, словно приглашая на веселое мероприятие, сообщила:
– Уважаемые господа пассажиры! Наш астролайнер «Титаник» терпит бедствие. Аварийная ситуация по десятибалльной шкале оценивается как авария девятой степени. Желающие оставить или изменить завещание приглашаются в отсек «два А», который расположен на третьей кормовой палубе, сразу за диско-клубом «Ночной Дракон». В вашем распоряжении по оперативной оценке не менее трех астрочасов. Просьба не беспокоиться – и организованно выйти в шлюзы ваших отсеков, где ожидать прибытие корабля-спасателя...
Киберстюардесса что-то еще продолжала говорить, а Сеня, уже одетый, спешил в шлюзовую.
В шлюзовой – обширном полукруглом помещении, полностью выстланном пластик-амортизатором, уже собрались пассажиры. Сеня вбежал последним. Не прошло и нескольких минут, как все та же сладкая киберстюардесса обрадовала новым сообщением. Оказывается, лайнер катастрофически терял атмосферу. В связи с этим, все шлюзовые герметически изолируются. После этого объявления в отсеке раздалось громкое всхлипывающее чавканье запечатываемых герметикой дверей. Все каналы связи, соответственно, были разъединены, а освещение переведено на местное аварийное, и контроль над шлюзовой перешел к локальному киберстюарту.
Тот, бархатным мужским голосом, как будто ничего серьезного даже в принципе не могло случиться с вверенными ему пассажирами, поведал:
– Господа терпящие бедствие, прошу минутку внимания. С вами говорит киберстюарт Горацио. Здесь, в шлюзовой, вы находитесь в полной безопасности. До прибытия спасателей осталось два часа сорок три минуты ориентировочно. Запаса воздуха осталось ровно на два часа пятьдесят минут, на двенадцать человек стандартной загрузки. Не о чем беспокоиться. Быть может, вы желаете послушать музыку или посмотреть видеофильм? В вашем распоряжении богатая аудиовидеотека...
Сеня мало прислушивался к бархатистым раскатам голоса стюарта. Он пересчитывал пассажиров. Вместе с ним выходило тринадцать. Наверное, кто-то по ошибке заскочил не в свою шлюзовую камеру. И где-то сейчас сидят одиннадцать счастливчиков, которым уж точно можно спокойно наслаждаться Вивальди и смотреть какой-нибудь «Армагеддон».
Подсчеты Сени были подтверждены женским воплем:
– Но нас здесь тринадцать! Тринадцать!.. Боже мой, нас тринадцать!!!
И все загалдели, закричали. Забегали, как муравьи, в тесном пространстве запертого шлюза. Какой-то умник с трагическим надрывом в голосе задал киберстюарту конкретный вопрос:
– Что нам делать, Горацио? Нас тринадцать! Нам может не хватить воздуха!
Киберстюарт отреагировал мгновенно:
– Ситуация проанализирована. Вероятность выживания тринадцати пассажиров до прибытия спасательного звездолета равняется одной десятимиллионной. В качестве средства повышения выживаемости до девяноста девяти сотых предлагается в течение десяти ближайших минут сократить количество пассажиров в шлюзе до двенадцати. Каждая последующая минута промедления уменьшает вероятность выживания экспоненциально.
И опять все загалдели, и тот же умник сформулировал второй конкретный вопрос:
– Горацио, а как сократить до двенадцати?
Компьютер охотно разъяснил:
– Лишнему пассажиру предлагается покинуть шлюз через кессон.
Пассажиры замолчали. Они сидели как пришибленные, бросая друг на друга неясные взгляды.
Сеня выделил среди них хрупкую брюнетку и решил ей симпатизировать – ситуация в его глазах тут же приобрела драматический характер. Дело в том, что двое, судя по их виду, коммивояжеров, слишком уж пристально, как казалось Сене, поглядывали в ее сторону. «Ну-ну, – подумал Сеня, – это уже кое-что. Полглавы, считай, в кармане». И Сеня, судорожно сглотнув слюну, стал ожидать развязки. Но развязка оттягивалась. Пассажиры все так же пришибленно оглядывали друг друга, а время-то шло. И наконец, все тот же умник задал третий конкретный вопрос:
– Горацио! Как нам определить, кто лишний?
Стюарт долго, секунд десять, молчал, а потом разродился сообщением:
– Господа пассажиры, предлагаю послушать музыку. В вашем распоряжении имеется богатая аудио– и видеотека...
Сеня ухмыльнулся – уж он-то знал, что наверняка киберстюарт запрограммирован в категориях высшей этики. И так как ситуация выходила патовая, то обнаглевший Сеня громко, своим хорошо поставленным голосом предложил:
– Господа! Предлагаю бросать жребий! Или тянуть. Поставим на одной бумажке крестик. Женщины не в счет, – и победно глянул на брюнетку.
Ему пришла в голову гениальная идея – в шлюзе будет благородный герой! Он не отдаст женщину на съедение этим ничтожным звездным коммивояжерам.
В ответ на предложение тот самый умник испуганна выкрикнул:
– Я лицо неприкосновенное! Я помощник консула республики Иби-Ибикус!.. Я не должен тянуть жребий!
– А наш воздух на дерьмо переводить, значит, должен? – не полез за словом в карман Сеня. И припечатал: – Рожа таукитянская! Господа, я бы на вашем месте поспешил. Пять минут-то уже тю-тю.
Но никто не откликнулся. Они сидели все такие же пришибленные, похоже, надеясь на одну десятимиллионную доли везения. Кто-то монотонно скулил, одна женщина громко причитала о некой Людочке – «я тебе жизнь посвятила, я тебе жизнь посвятила...»; умник вместе с еще одним пассажиром стояли у наглухо запечатанных дверей и давали ценные указания экипажу в отключенное переговорное устройство. Кто-то аккуратно застегивался, причесывался, проверял по карманам документы и наличность, являя собой образец отмороженной собранности. Остальные впали в оцепенение, видимо, в десятый-сотый-тысячный раз мысленно прокручивая прожитое.
И, похоже, только двое звездных коммивояжеров готовились к решительным действиям, и жертвой избрали определенно Сенину симпатию – хрупкую брюнетку.
Сеня заскучал. Эротическое влечение к брюнетке прошло: уж больно неважно она выглядела. И Сеню наполнили невеселые мысли: «Ну и что? Разве это материал? Разве это сюжет? Мухи на клею, а не персонажи. Стоило забираться в эдакую даль, чтобы погрязнуть в подобном тухляке! Да-с, господа, матерьялец-то тухловат. Явление сменить, что ли?» И Сеня ласково погладил коробочку на поясе. Но тут он вспомнил, что у него договор с издательством на вполне конкретный роман. «Сменишь явление, и опять выбросит в какую-нибудь порнографическую эротику. Нет, господа, сперва работа, удовольствия потом».
Сеня стал думать, как поступил бы на его месте романтический герой. Ну не стал бы он, в самом деле, крестики рисовать. Он бы предпринял что-нибудь решительное. «Надо взорвать ситуацию изнутри». Но в это время звездные коммивояжеры тоже решили взорвать ситуацию изнутри. Как-то незаметно подобрались к брюнетке и, схватив ее за руки, стали тянуть к кессону. Но как-то неумело они все это делали – хрупкая женщина ухитрилась укусить одного за руку – тот заорал, а второму заехала пяткой по коленной чашечке. Герой, конечно же спас бы героиню, – похоже, брюнетка вполне тянула на героиню, – попутно отправив обоих злодеев в открытый космос.
Но Сеня не решился связываться с поджарыми коммивояжерами. Он вовремя вспомнил, что в подробных ситуациях как правило страдают интеллигенты, то есть самые умные, и остановил свой выбор на дипломате. Прикинул соотношение веса – оно было явно в пользу Сени – и, недолго думая – а чего было думать, все здесь для него были скорее персонажи, чем живые люди, – ухватил того поперек талии и, сопя, потащил к кессону. Коммивояжеры, забыв о брюнетке, обалдело следили за Сеней. Дипломат, сообразив, к чему идет дело, отчаянно, по-заячьи заверещал:
– Меня нельзя туда!..
– Ах ты, фря тамбовская, – промычал себе под нос Сеня и с размаху вогнал дипломата головой в резиноподобную блямбу кессонного люка.
Раздалось чмоканье, тело дипломата наполовину погрузилось в герметик – вопль оборвался, как бритвой полоснули. Еще отчаянно дергались ноги; Сеня попытался перехватить их за щиколотки – получил в подбородок и полетел на пол. Герметик сам затянул дипломата в кессон – красная резиноподобная блямба вновь была монолитна.
Сеня угрюмо массировал подбородок – он всегда ценил свое здоровье превыше всего, – и кроме ушибленного подбородка его сейчас ничего волновать не могло. Болело по-настоящему, и здесь Сеня впервые усомнился в виртуальности окружающего мира. Но потом вспомнил, что наслаждения в предыдущем явлении тоже были вроде как настоящие и решил отставить эти интеллигентские сопли. Коммивояжеры же смотрели на него с уважением и неким вопросом. Пассажиры оживились, они релаксировали. Похоже, были довольны, что так обернулось. Сеня для них стал спасителем, самым близким на свете человеком, а о погубленном «умнике» и думать забыли.
Спасательный звездолет прибыл на целых девять минут раньше расчетного времени. Гремящая бравурная мелодия, выбранная стюартом на свой кибернетический вкус, оборвалась в самом крещендо, наружные двери шлюза распахнулись – спасатель уже присосался вакуум-галереями к терпящему бедствие астролайнеру. Сеня отер пот с лица, – воздух в шлюзовой и вправду успел сделаться ужасным, – он отметил у себя одышку и неприятно тяжелые удары сердца.
– Пошли, дружище, пошли.
– Куда? – растерянно обернулся Сеня.
– Жениться! – жизнерадостно улыбался симпатяга в зеленых штанах все того же металлического оттенка и ослепительно-белой рубашке, на которой от рюшей, казалось, не было живого места.
– Жениться? – тупо повторил Сеня. – Кто? Мы?
– Не-ет! – все так же жизнерадостно отвечал симпатяга. – Мы же не гомики! Ты, Кролик, ты. А уж как там твою невесту звать, это ты, жених, должен знать. Я так ее и вижу, – симпатяга облизнулся, – шатенка, ты же сейчас шатенок любишь, выше тебя на полголовы, и с вот таким вот...
У Сени в голове как волна прошла, до головокружения. Он «увидел» эту шатенку – и безумное желание поскорее овладеть своей тринадцатой по счету невестой сорвало его с места и понесло вверх по ступенькам прямо в гостеприимно распахнувшиеся врата – солидные чугунные решетки.
– Ну, Кролик, ты поскакал. Я так, помню, за своей второй скакал.
– Ты, Капуста, лучше помолчи, – бросил Сеня, вплывая в прохладу вестибюля.
Вестибюль был огромен – в полупрозрачных плитах пола отражались фаллические колонны. Сквозь плиты просматривались плавающие золотые рыбки. Их тени скользили по обширным эротическим мозаикам.
Сеня взбежал по золотой маршевой лестнице. Остановился перед большой белой дверью.
– Давай! – громким шепотом подсказал он Капусте.
Тот посмотрелся в карманное зеркальце, пригладил мелко завитые, густо усеянные блестками волосы и, четко выговаривая слова, произнес:
– Жених Кролик готов сочетаться законным браком!
Из-за дверей грянуло «Мендельсоном», Сеня крякнул и привычно, без разбега проломил своим мощным телом рассыпчатую бутафорскую дверь. «Мендельсон» вмиг оборвался; в наступившей чуткой тишине приятный женский голос объявил:
– Церемония сочетания начинается!
Тут же распахнулась противоположная дверь залы, и в сверкании розовых ламп выкатили невесту. Она лежала на кровати-торте, полупогруженная во вместительную белую перину из взбитых сливок, по которой живописно были разбросаны кремовые розочки. Из углов кровати во все стороны целили шоколадные амурчики-негритята.
– Ну, Кроль, шикарно! Бисквит?
– Бисквит, – довольный, отозвался Сеня, жадно рассматривая невесту.
Невеста из-под томно прикрытых век тоже пристально вглядывалась в жениха.
– Жених, согласны ли вы с кандидатурой невесты?
Сеня утвердительно кивнул, вальяжно приближаясь к кровати.
– Невеста, согласны ли вы с кандидатурой жениха?
Невеста махнула веточкой сирени, мол, согласна.
– Жених, займите место подле ложа невесты.
Сеня снял со спинки кровати аппетитного малыша-амурчика, откусил ему крылышки и разместился подле ложа на специальной подушке. У изголовья, рядом со свидетельницей, внимательно ее рассматривая, встал друг Капуста.
– Жених! – звонко воскликнула регистраторша. – Достаточно ли страстно вы желаете обладать невестой?
Сеня серьезно прислушался к своим желаниям.
– Я весь горю! – промычал он.
– Невеста! – продолжала регистраторша. – Достаточно ли страстно вы желаете отдаться жениху?
– Желаю страстно, – отозвалась со своего сладкого ложа шатенка.
– Тогда объявляю вас мужем и женой.
Снова врезал «Мендельсон», и на золотом подносе вынесли две хрустальные коробочки.
– Молодожены! Наша фирма предлагает вам свой новейший программный продукт, который мы назвали «Первая евровиртуальная». Наша программа, которую вы введете в свои нейрочипы, подарит вам незабываемые минуты близости. Гарантирован множественный оргазм невесты и мощная разрядка жениха без заметной потери эрекции. Мы надеемся, что и новые супружеские пары, которые вы создадите впоследствии, с новыми партнерами, тоже обратятся в наш Тринадцатый дворец и воспользуются нашим программным обеспечением. Наши технические команды гарантируют...
Сеня уже не слушал регистраторшу, отдавшись сладостным предвкушениям. Только подумал лениво «Тринадцатая жена – в Тринадцатом, а уж четырнадцатая – в Четырнадцатом...» Жарко ему было в шерстяном костюме, струйки пота стекали по щекам и шее за ворот рубашки, но рубашка была специальная, гигиеническая – моментально впитывала влагу. До пояса съеденный амурчик норовил выскользнуть из пальцев. Регистраторша говорила еще о том, что торт будет им доставлен на дом, а они сами на фирменном роскошном лимузине отправятся в романтическое бунгало в горах, снятое фирмой же, где и проведут медовый месяц, имея полный доступ к любому Программному обеспечению секса.
Под воздействием ее монотонной речи Сеня заскучал и вдруг, даже с некоторым удивлением, вспомнил, что он не Кролик, а писатель Семен Татарчук, прибывший сюда для стимуляции творческих способностей. Только вот сюжет какой-то не его, он ведь сейчас в другой тематике работает. И рука лениво потянулась к коробочке на поясе, чтобы сменить явление. «Нет, сначала – брачная ночь! Все-таки любопытно – виртуальный секс...» Сеня посмотрел на жену. Опять грюкнуло сердце, на этот раз не от страха, а от предвкушения «минуты верного свиданья». И Сеня снова забыл, что он писатель Татарчук.
Молодожены обменялись кольцами из хрустальных коробочек – в золотых ободочках таился носитель информации с «Первой евровиртуальной». Сеня одел кольцо на мизинец, тем самым активизировав программное обеспечение «евросекса». Все дальнейшие действия новобрачных стимулировала пресловутая фирменная программа, через личный нейрочип, сидящий у каждого гражданина России под черепной коробкой. Действовать не по программе было возможно, но никакого удовольствия это не приносило.
Забравшись в лимузин, Сеня сразу полез целоваться. Поцелуи были долгими, затяжными, но беззвучными, без вздохов, без всхлипов, как и полагается в евростандарте. На сливки и крем, облеплявшие невесту, Сеня внимания не обращал – видимо, программа не предусматривала слизывания в качестве сексуальной стимуляции. Молодых совершенно не волновало, куда едет машина, насколько романтичен пейзаж за окнами, видимо, и этого евростандарт не предусматривал.
В бунгало Сеня схватил невесту на руки и, натужно сопя, поволок в спальню, на второй этаж. Но когда стаскивал рубашку, вдруг поймал себя на том, что не испытывает обычного для стимуляции чувства голода, и понял, что привычного легкого ужина при свечах тоже, похоже, евростандартом не предусматривается.
– Дорогая, ты не голодна? – на всякий случай спросил он, прыгая по спальне в одной штанине.
– Я голодна, – сделав страшные глаза, сообщила молодая, – как тигрица!
И бросилась Сене на шею, свалив его на пол... И начался евросекс.
Утром Сеня проснулся. «Что такое?» Он по-прежнему лежал на ковре. Кто-то заботливо набросил на него плед. Из кухни доносились знакомые звуки. Сеня зябко поежился, нащупал на животе коробочку-пульт и вспомнил, что он в виртуальной реальности. А также вспомнил все удовольствия ночи. Удовольствия были немалые, правда протекали весьма своеобразно. Как только они с супругой вошли в физический контакт, их заклинило, и дальше они ничего такого не делали. Все остальное происходило в полной неподвижности, можно даже сказать – в полном ступоре.
Ураган видений унес их в небывалые миры, в фантазии, полные неизъяснимых наслаждений. Наслаждений настолько сладостных, что никаких сил и желания управлять «ураганом» возникнуть не могло. Но под утро сильно похолодало, – фирма не учла особенности горного климата и не снабдила спальню обогревателями, – в результате влюбленные покрылись мурашками, их стал бить озноб, и поэтому последние удовольствия оказались несколько смазанными. В общем, на этих мурашках евросекс и закончился.
Сеня почесал грудь и подался на запах яичницы. Жрать хотелось немилосердно. Тут его посетило некое чувство, и, похоже, чувство это принадлежало не ему, а Кролику. Кролик, в отличие от Сени, был евросексом напрочь не доволен. Секс без активных действий был Кролику совершенно противен. Собственно, он его и за секс-то не считал. Проснуться утром и не ощутить сладостной усталости в мышцах, да еще и вымерзнуть, как волчий хвост в проруби, – что может быть отвратительней? Сеня с такими настроениями был категорически не согласен и совершенно доволен новообретенной половиной. Кролик же, ощутив вдруг непривычное отношение к женщине, зауважал себя.
Супруга уже выкладывала на тарелку яичницу. Наверняка, она была любительницей стряпни и выбрала Кролика в том числе за то, что он, как указал в своем файле, «любит вкусно и сытно поесть» «Все равно – буду разводиться, не дожидаясь конца медового месяца. Этот евросекс я не потяну», – подумал Кролик, уписывая завтрак. «Я тебе дам – разводиться! Я тету так дам!..» – энергично возразил Сеня.
Сеню можно было понять. Такой сумасшедший накал эротических удовольствий он переживая впервые в жизни, и открывшиеся перспективы новых небывалых наслаждений он связывал вот с этой женщиной.
А эта женщина намазывала ему шоколадным кремом горячие гренки.
Кролик, приняв странное желание никогда не разводиться за свое собственное, зауважал себя еще больше. Такое, он знал, бывает только в книжках. И он благодушно спросил:
– А сама чего не ешь?
– Кушай, Крольчонок, кушай, лапочка. Я уже перехватила.
– Ну, как знаешь, – не удержался Кролик-Сеня. – Тебе как этот евросекс?
Она пожала плечами. «Ну вот, я так и знал, – подумал Кролик. – Не получится у нас семейной жизни». И Сеня понял, что – да, у этого Кролика и в самом деле не получится. А почему? А потому, что все из-за этого гребаного евростандарта. «Ну так меняй программу, лох». Кролик и эту мысль принял за свою и меланхолична подумал: «Ну так попробуй измени. Это как иголка в стоге сена: мне подойдет, – я-то знаю, что мне подходит, – а ей нет». Тут до Сени дошло, что при огромном разнообразии удовольствий в этом мире существует не меньшая проблема программной совместимости. «Нет счастья в жизни, даже в виртуальной», – несколько поэтически подумал он.
В этом мире каждому гражданину в девятилетнем возрасте вживлялся микрочип, связанный радиоканалом с главным компьютером, и вся половая жизнь проходила под его контролем. В двенадцать лет в мозге разблокировался центр сексуальной фантазии, но блокировался центр эрекции, дабы подростки не творили сексуального насилия. В четырнадцать лет по сигналу главного компьютера включался механизм эротических сновидений. В шестнадцать лет центр эрекции полностью разблокировался и гражданин получал право вступать в законный брак. А половая жизнь вне брака не поддерживалась никаким программным обеспечением, да и вообще была запрещена государством, и это тоже контролировал главный компьютер. Для женщин компьютером был организован свой цикл созревания и половой жизни.
Но, обладая таким внушительным средством контроля за гражданами, государство ограничилось лишь управлением половой сферой. Да и то в подробности не входило. Подробности граждане себе создавали сами. Дворцы Бракосочетаний росли как грибы. Компании, создающие разнообразное программное секс-обеспечение, – процветали, да и вообще общество пребывало в сытости и довольстве.
А вот тонкости применения, так сказать, программного обеспечения были. При бракосочетании гражданин покупал главную программу, встроенную, как правило, в обручальное кольцо, по которой строились взаимоотношения в браке. К ней фирма предлагала, на любителя, кучу сопутствующих секс-программ, которые работали и дарили удовольствия только ассоциативно с главной. Пользуясь сопутствующей программой, человек мог разнообразить, скажем, свою профессиональную деятельность, например: звонит домой и, общаясь по телефону, получает сексуальную стимуляцию; или сидит за компьютером, а клавиатура ассоциируется с супругой или какой-нибудь частью ее тела – опять же стимулирует. И тому подобное. В объект стимуляции можно было превратить все – любой предмет, любой процесс, любой пейзаж. Кто к чему был предрасположен.
А предрасположенности-то никуда не делись. И повлиять на них никакой микрочип не мог. Поэтому количество разводов, впрочем, как и браков, было чудовищным.
Сеня, наконец, ухватил сложность проблемы и заскучал. Умом-то он понимал, что можно и в самом деле снова развестись и жениться, но разводиться все равно не хотел – все-таки он был из иного мира и боялся, что с другой женой вообще ничего не получится. Кроме того, любил он, бляха-муха, высоких женщин, и все тут.
Сеня поймал руку супруги и усадил ее к себе на колени.
– Отдохни, лапушка.
Он провел рукой ей по волосам и только хотел было приласкать жену, как оба мгновенно выпали в виртуальный ступор – снова начался евросекс. Из этого ласкового забытья их вывел звонок телефона – видимо, программа предусматривала срочный выход по внешнему воздействию.
Сеня вздохнул, его вновь взяло кроличье недовольство, и он, тяжело сопя, поплелся в спальню. Взял трубку и плюхнулся на кровать. Звонил Куст.
– Привет, Кроль! Ну как?
– Что как?
– Как евростандарт? Стоит мне в Тринадцатом заказывать?
– Забудь. Я такие деньги на это барахло угрохал! Один торт – десять килограмм сухих сливок! Бунгало, лимузин. А программа – фуфло. Даже пожрать не дали. Двенадцать раз перед брачной ночью – ты же меня знаешь, – ужин при свечах, половину торта употребишь. И чтоб послизывать друг у друга со всех мест. Чтоб потом по-настоящему...
– Ну, а что евросекс?
– В том-то и дело, что полная виртуальность. Только мы сходимся, что-то с мозгами делается, дурь какая-то мерещится. Удовольствие, конечно, но я так не люблю.
– Значит, не советуешь?
– Нет.
– Да-а, – разочарованно протянул Куст, – а рекламировал-то, а убеждал. Говорил – Запад, цивилизация...
– Фуфло этот Запад, если они все там так...
– А мне Гребешок про них рассказывал, что они все там в анабиозе лежат и виртуальное кино для разнообразия смотрят. А удовольствия прямо от чипа идут. У них там чип прямо на центр удовольствия ставится. Слышь, Кроль, вокруг них роботы суетятся, арабы всякие там, негры, какие-то еще латино. Обслуживают, значит. А те только лежат и балдеют. А этим доступа к их удовольствиям нет, все сплошь закодировано. За зарплату трудятся и рады.
– Да, полная демократия, – Сеня вложил свое умозаключение в уста Кролика.
– Демократия, Кролик, – это виртуальный секс! Я-то это давно знал. Не пойму только, почему ты за него так агитировал? Теперь, наверное, разведешься?
– Не твое дело, – резко бросил Сеня.
– Ну, Кроль, не ожидал. Влюбился?
– Да пошел ты, в натуре! – Сеня швырнул трубку.
Полежал, глубокомысленно созерцая потолок. Потом решил помыться. Взял полотенце и пошел в ванну. Под струями горячей воды мысли Сени обрели плавное течение. Он решил держаться и ни в коем случае не разводиться. Кролика в себе затоптать, в общем, укорениться здесь. Про то, что это не его мир, что он здесь по творческой необходимости, он и думать забыл.
А лампочка на приборчике, между тем, давно уже горела непрерывным тревожным сигналом, требуя немедленно сменить явление. Сеня ничего этого не видел, поскольку ремень на талии прокрутился, и коробочка висела где-то сзади. Сеня блаженно кряхтел, ухал, размазывая по телу душистую пену, и неизвестно, чем бы все обернулось, не нажми он случайно кнопку. Когда по своей привычке вминал, растираясь, полотенце в тело.
И он увидел сон. Он сидит в Машине, а в голове – совершенно гениальный роман, только важно его не забыть, записать скорее. Он просит у Модеста и Матвея быстрее отдать ему его вещи, его одежду, чтобы скорее домой, к ноутбуку. А Матвей говорит: зачем тебе теперь одежда, ты больше не писатель Татарчук, ты даже не человек, посмотри на себя. А Модест начинает злорадно, по-вороньи хохотать, так что кровь в жилах стынет. Сене становится страшно, он смотрит на себя, – и не видит своего тела, смотрит вниз, на ноги, а там пустота, он начинает соскальзывать в эту пустоту и – просыпается.
Он лежал на широкой койке, в полумраке каюты. Он знал, что это комфортабельный астролайнер «Титаник», что курс звездолет держит на курорт – астероидное скопление в системе двойной звезды, и что до цели путешествия остается ровно двое суток.
Вдруг над дверью запульсировало красным табло, высвечивая слово «Тревога», а киберсистема корабля приятным женским голосом, словно приглашая на веселое мероприятие, сообщила:
– Уважаемые господа пассажиры! Наш астролайнер «Титаник» терпит бедствие. Аварийная ситуация по десятибалльной шкале оценивается как авария девятой степени. Желающие оставить или изменить завещание приглашаются в отсек «два А», который расположен на третьей кормовой палубе, сразу за диско-клубом «Ночной Дракон». В вашем распоряжении по оперативной оценке не менее трех астрочасов. Просьба не беспокоиться – и организованно выйти в шлюзы ваших отсеков, где ожидать прибытие корабля-спасателя...
Киберстюардесса что-то еще продолжала говорить, а Сеня, уже одетый, спешил в шлюзовую.
В шлюзовой – обширном полукруглом помещении, полностью выстланном пластик-амортизатором, уже собрались пассажиры. Сеня вбежал последним. Не прошло и нескольких минут, как все та же сладкая киберстюардесса обрадовала новым сообщением. Оказывается, лайнер катастрофически терял атмосферу. В связи с этим, все шлюзовые герметически изолируются. После этого объявления в отсеке раздалось громкое всхлипывающее чавканье запечатываемых герметикой дверей. Все каналы связи, соответственно, были разъединены, а освещение переведено на местное аварийное, и контроль над шлюзовой перешел к локальному киберстюарту.
Тот, бархатным мужским голосом, как будто ничего серьезного даже в принципе не могло случиться с вверенными ему пассажирами, поведал:
– Господа терпящие бедствие, прошу минутку внимания. С вами говорит киберстюарт Горацио. Здесь, в шлюзовой, вы находитесь в полной безопасности. До прибытия спасателей осталось два часа сорок три минуты ориентировочно. Запаса воздуха осталось ровно на два часа пятьдесят минут, на двенадцать человек стандартной загрузки. Не о чем беспокоиться. Быть может, вы желаете послушать музыку или посмотреть видеофильм? В вашем распоряжении богатая аудиовидеотека...
Сеня мало прислушивался к бархатистым раскатам голоса стюарта. Он пересчитывал пассажиров. Вместе с ним выходило тринадцать. Наверное, кто-то по ошибке заскочил не в свою шлюзовую камеру. И где-то сейчас сидят одиннадцать счастливчиков, которым уж точно можно спокойно наслаждаться Вивальди и смотреть какой-нибудь «Армагеддон».
Подсчеты Сени были подтверждены женским воплем:
– Но нас здесь тринадцать! Тринадцать!.. Боже мой, нас тринадцать!!!
И все загалдели, закричали. Забегали, как муравьи, в тесном пространстве запертого шлюза. Какой-то умник с трагическим надрывом в голосе задал киберстюарту конкретный вопрос:
– Что нам делать, Горацио? Нас тринадцать! Нам может не хватить воздуха!
Киберстюарт отреагировал мгновенно:
– Ситуация проанализирована. Вероятность выживания тринадцати пассажиров до прибытия спасательного звездолета равняется одной десятимиллионной. В качестве средства повышения выживаемости до девяноста девяти сотых предлагается в течение десяти ближайших минут сократить количество пассажиров в шлюзе до двенадцати. Каждая последующая минута промедления уменьшает вероятность выживания экспоненциально.
И опять все загалдели, и тот же умник сформулировал второй конкретный вопрос:
– Горацио, а как сократить до двенадцати?
Компьютер охотно разъяснил:
– Лишнему пассажиру предлагается покинуть шлюз через кессон.
Пассажиры замолчали. Они сидели как пришибленные, бросая друг на друга неясные взгляды.
Сеня выделил среди них хрупкую брюнетку и решил ей симпатизировать – ситуация в его глазах тут же приобрела драматический характер. Дело в том, что двое, судя по их виду, коммивояжеров, слишком уж пристально, как казалось Сене, поглядывали в ее сторону. «Ну-ну, – подумал Сеня, – это уже кое-что. Полглавы, считай, в кармане». И Сеня, судорожно сглотнув слюну, стал ожидать развязки. Но развязка оттягивалась. Пассажиры все так же пришибленно оглядывали друг друга, а время-то шло. И наконец, все тот же умник задал третий конкретный вопрос:
– Горацио! Как нам определить, кто лишний?
Стюарт долго, секунд десять, молчал, а потом разродился сообщением:
– Господа пассажиры, предлагаю послушать музыку. В вашем распоряжении имеется богатая аудио– и видеотека...
Сеня ухмыльнулся – уж он-то знал, что наверняка киберстюарт запрограммирован в категориях высшей этики. И так как ситуация выходила патовая, то обнаглевший Сеня громко, своим хорошо поставленным голосом предложил:
– Господа! Предлагаю бросать жребий! Или тянуть. Поставим на одной бумажке крестик. Женщины не в счет, – и победно глянул на брюнетку.
Ему пришла в голову гениальная идея – в шлюзе будет благородный герой! Он не отдаст женщину на съедение этим ничтожным звездным коммивояжерам.
В ответ на предложение тот самый умник испуганна выкрикнул:
– Я лицо неприкосновенное! Я помощник консула республики Иби-Ибикус!.. Я не должен тянуть жребий!
– А наш воздух на дерьмо переводить, значит, должен? – не полез за словом в карман Сеня. И припечатал: – Рожа таукитянская! Господа, я бы на вашем месте поспешил. Пять минут-то уже тю-тю.
Но никто не откликнулся. Они сидели все такие же пришибленные, похоже, надеясь на одну десятимиллионную доли везения. Кто-то монотонно скулил, одна женщина громко причитала о некой Людочке – «я тебе жизнь посвятила, я тебе жизнь посвятила...»; умник вместе с еще одним пассажиром стояли у наглухо запечатанных дверей и давали ценные указания экипажу в отключенное переговорное устройство. Кто-то аккуратно застегивался, причесывался, проверял по карманам документы и наличность, являя собой образец отмороженной собранности. Остальные впали в оцепенение, видимо, в десятый-сотый-тысячный раз мысленно прокручивая прожитое.
И, похоже, только двое звездных коммивояжеров готовились к решительным действиям, и жертвой избрали определенно Сенину симпатию – хрупкую брюнетку.
Сеня заскучал. Эротическое влечение к брюнетке прошло: уж больно неважно она выглядела. И Сеню наполнили невеселые мысли: «Ну и что? Разве это материал? Разве это сюжет? Мухи на клею, а не персонажи. Стоило забираться в эдакую даль, чтобы погрязнуть в подобном тухляке! Да-с, господа, матерьялец-то тухловат. Явление сменить, что ли?» И Сеня ласково погладил коробочку на поясе. Но тут он вспомнил, что у него договор с издательством на вполне конкретный роман. «Сменишь явление, и опять выбросит в какую-нибудь порнографическую эротику. Нет, господа, сперва работа, удовольствия потом».
Сеня стал думать, как поступил бы на его месте романтический герой. Ну не стал бы он, в самом деле, крестики рисовать. Он бы предпринял что-нибудь решительное. «Надо взорвать ситуацию изнутри». Но в это время звездные коммивояжеры тоже решили взорвать ситуацию изнутри. Как-то незаметно подобрались к брюнетке и, схватив ее за руки, стали тянуть к кессону. Но как-то неумело они все это делали – хрупкая женщина ухитрилась укусить одного за руку – тот заорал, а второму заехала пяткой по коленной чашечке. Герой, конечно же спас бы героиню, – похоже, брюнетка вполне тянула на героиню, – попутно отправив обоих злодеев в открытый космос.
Но Сеня не решился связываться с поджарыми коммивояжерами. Он вовремя вспомнил, что в подробных ситуациях как правило страдают интеллигенты, то есть самые умные, и остановил свой выбор на дипломате. Прикинул соотношение веса – оно было явно в пользу Сени – и, недолго думая – а чего было думать, все здесь для него были скорее персонажи, чем живые люди, – ухватил того поперек талии и, сопя, потащил к кессону. Коммивояжеры, забыв о брюнетке, обалдело следили за Сеней. Дипломат, сообразив, к чему идет дело, отчаянно, по-заячьи заверещал:
– Меня нельзя туда!..
– Ах ты, фря тамбовская, – промычал себе под нос Сеня и с размаху вогнал дипломата головой в резиноподобную блямбу кессонного люка.
Раздалось чмоканье, тело дипломата наполовину погрузилось в герметик – вопль оборвался, как бритвой полоснули. Еще отчаянно дергались ноги; Сеня попытался перехватить их за щиколотки – получил в подбородок и полетел на пол. Герметик сам затянул дипломата в кессон – красная резиноподобная блямба вновь была монолитна.
Сеня угрюмо массировал подбородок – он всегда ценил свое здоровье превыше всего, – и кроме ушибленного подбородка его сейчас ничего волновать не могло. Болело по-настоящему, и здесь Сеня впервые усомнился в виртуальности окружающего мира. Но потом вспомнил, что наслаждения в предыдущем явлении тоже были вроде как настоящие и решил отставить эти интеллигентские сопли. Коммивояжеры же смотрели на него с уважением и неким вопросом. Пассажиры оживились, они релаксировали. Похоже, были довольны, что так обернулось. Сеня для них стал спасителем, самым близким на свете человеком, а о погубленном «умнике» и думать забыли.
Спасательный звездолет прибыл на целых девять минут раньше расчетного времени. Гремящая бравурная мелодия, выбранная стюартом на свой кибернетический вкус, оборвалась в самом крещендо, наружные двери шлюза распахнулись – спасатель уже присосался вакуум-галереями к терпящему бедствие астролайнеру. Сеня отер пот с лица, – воздух в шлюзовой и вправду успел сделаться ужасным, – он отметил у себя одышку и неприятно тяжелые удары сердца.