Виггз Сьюзен. Волшебный туман

   Что-то изменилось между ними, но Кэтлин так устала, что не стала задумываться над этим. Дрожа от холода, она встала и стряхнула с одежды песок. Свирепый лай собаки донесся до них с утесов. С подавленным вздохом она отступила назад. Весли оказался уже не ирландской легендой, а английским завоевателем, ставленником Кромвеля. Бросив взгляд через плечо, она увидела волкодава Финна, скачущего к ним. Толстая серая шерсть стояла дыбом на его спине, когда он стремительно несся к взморью. Лай вскоре превратился в радостный приветственный визг. Быстро движущийся хвост описывал большие круги в воздухе. Обогнув лужу, он прыгнул на Весли, положив свои огромные лапы ему на грудь.
   — Ну все, все, ты, зверюга, — сплюнув, Весли оттолкнул собаку.
   Кэтлин с трудом осознала, как влажный язык лижет ее руку, потому что высоко на скалах она увидела дюжину вооруженных мужчин, уверенно стоявших на своей Клонмурской земле. Последний отзвук удовольствия растаял в ее теле, когда она поднялась, чтобы встретиться лицом к лицу с ними.
   Рори Бреслин размахивал копьем взад и вперед с едва сдерживаемой силой. — Твое приключение закончилось, Кэтлин, — он метнул на Весли свирепый взгляд. — Можно мне теперь убить его?
   Она колебалась, прислушиваясь к порывам ветра и ударам волн о скалы далеко внизу. Мужчины ждали: Рори со своим копьем, Лайам с железным молотом, Курран с рогаткой, остальные были тоже вооружены и так же мстительно сердиты, как Рори.
   А перед всеми ними стоял Джон Весли Хокинс, у которого не было никакого оружия, кроме готовности защищаться, написанного на его лице.
   — Ну? — грозно спросил Рори.
   «Да, — согласился воин внутри Кэтлин. — Убери его из моей жизни, и пусть все идет, как прежде».»Нет, — возразила проснувшаяся в ней женщина, чьи бедра все еще горели от его вторжения. — Не может все идти, как прежде, потому что он изменил меня».
   — Уберите оружие, — утомленно велела она.
   Мужчины переглянулись, но не опустили боевого вооружения. Кэтлин выпрямилась. Что бы ни случилось, она все еще глава клана Макбрайдов.
   — Уберите оружие, — повторила она. — И побыстрее.
   Рори перестал размахивать копьем. Курран выбросил камень из рогатки. Конн убрал арбалет, а кузнец опустил молот. Один за другим остальные сделали то же самое.
   — Он обманывал нас сотни тысяч раз, — заявил Рори.
   — Да, обманывал, — подтвердила Кэтлин.
   — Он чуть не утопил меня в холодном море, — напомнил Конн.
   — И это правда, — признала Кэтлин.
   — Он обманом похитил тебя.
   — Да, похитил.
   Рори взревел от негодования. — Тогда, ради всего святого, почему ты не разрешаешь нам отомстить за тебя?
   Она посмотрела на Весли. Он стоял молча, слушая обмен репликами сдержанно, но почтительно, оставив за ней, как он часто делал, право принимать решение: и не потому что был слабым, а потому что уважал ее.
   Она глубоко вздохнула. Море по-прежнему накатывалось на берег, с которого доносилось шуршание песка, смываемого в море. Сухая трава шумела на ветру.
   И тогда Кэтлин сказала: — Потому что он мой муж.
   Вечером Весли сидел за круглым столом и осматривал присутствующих в зале. Комната была наполнена полуголодными людьми, которые прибыли в замок за время их отсутствия. Бригитта рассказывала группе детей, как она помогала переправить на летние выпасы на маленький остров двадцать клонмурских пони. Группа мужчин устроилась вокруг центрального очага и вслух обсуждала, как восстановить рыболовецкий флот, уничтоженный англичанами. То количество мидий, которое они собрали возле скал, не прокормит людей в течение зимы.
   За столом разговор шел исключительно на ирландском. Весли чувствовал себя оскорбленным. Кэтлин быстро рассказала о своих поездках на Инишбофин, в Голуэй и Лондон, о том, как вышла замуж за англичанина на борту корабля, о встрече с Кромвелем во дворце Уайтхолла.
   — То, что вы сделали, ужасно, — сказал Том Генди, обращаясь к Весли и переходя на английский.
   — Да. — Весли не нашел возражения на это утверждение.
   Том просиял. — А все же вы нашли схваченных священников и освободили нашего собственного отца Тулли.
   Весли уставился на огонь. — Придет день, когда мы освободим их всех.
   — Мы, мистер Хокинс?
   Он выдержал взгляд Тома Генди.
   — Мне поручено остановить Фианну от набегов. Но Кромвель не приказывал мне держаться подальше от Инишбофина.
   — И где же наш добрый пастор сейчас? — спросил Рори.
   Весли отхлебнул из кружки с самогоном. — Я надеялся найти его здесь. Но, возможно, он послушался моего совета и держится подальше отсюда.
   — Тебе бы хотелось держать пастыря подальше от стада? — кулак Конна с грохотом опустился на стол.
   — Его уже предали однажды, — сказал Весли, — и это может случиться снова. — Он сделал второй глоток, пока ужасный смысл его заявления доходил до жестоких сердец членов его ирландской семьи.
   Рори поднялся из-за стола. — Не собираюсь больше слушать это. — Один за другим мужчины последовали за ним к центральному очагу. Кэтлин встала и сердито посмотрела на Весли.
   — Это что, твоя цель — терзать моих людей подозрениями? — Не дожидаясь ответа, она пошла к Мэгин, которая сидела среди женщин, бледная и безучастная. Прислонив головы друг к другу, сестры тихо о чем-то заговорили. Рыжевато-каштановые волосы Кэтлин резко контрастировали со светлой шелковистой косой Мэгин.
   Остался только Том Генди. Его короткий и толстый палец прокладывал дорожки из разлитого эля по поверхности стола.
   — Итак, — спросил он наконец, — это уже случилось? Вы уже влюбились в нее?
   Весли уже знал о сверхъестественной способности Генди заглядывать в сердца и умы людей.
   — Думаю, я полюбил ее с того момента, как увидел. До этого я тоже любил ее. Даже до того, как узнал, что она существует за пределами моих мечтаний.
   — Говорите как настоящий кавалер.
   — Нет, Том. Говорю от всего сердца. Любовь к Кэтлин это единственная определенность в моей жизни на данный момент. — Он посмотрел на широкое мудрое лицо, сияющие глаза и улыбающийся рот. — А ты всегда знал, что я влюблюсь в нее?
   — Конечно, знал.
   — Но каким образом?
   — А каким образом солнце знает, что нужно светить? Каким образом роса знает, что надо выпасть в полях на рассвете?
   Уклончивая болтовня подействовала на настроение Весли.
   — Потому что это создал Бог! Черт тебя возьми, Том, с этими твоими загадками…
   Том кивнул на женский уголок и прервал его.
   — Посмотри, что творится с нашей красавицей.
   Черты лица Кэтлин, на котором читались усталость и беспокойство, были позолочены отблесками огня. Ее руки мягко гладили вздрагивающие плечи Мэгин.
   Весли вздохнул. — Если я хочу завоевать сердце Кэтлин, я должен также завоевать доверие и уважение всех обитателей этого замка.
   — Вопрос в том, какая битва труднее?
   — Вопроса нет вообще, — сказал Весли. — Ответ один — Кэтлин.
   Он побарабанил пальцами по столу. Положение Клонмура из плохого стало еще более плохим. Естественная привлекательность Мэгин потускнела от постоянных переживаний. Появилось еще больше беженцев с тщетными надеждами и испуганными глазами. И, по сообщению Куррана Хили, Хаммерсмит действительно поставил гарнизон в форте Лох-Каррибского озера, изолировав Клонмур от традиционных дорог восточного направления.
   — Буду решать одну проблему за один раз, — заявил Весли. — На сколько хватит припасов?
   Том вытащил иголку и палку, на которой он делал метки.
   — Так, с этими дополнительными ртами и таким плохим урожаем, я бы сказал на неделю, днем больше, днем меньше. Можно было бы протянуть и больше, если бы не этот лудильщик. Четырнадцать детей, и еще один на подходе.
   В это время Мэгин издала горькое рыдание и уткнула лицо в руки.
   — Нам что-то нужно сделать и с ней, — уныло отметил Том, — прежде, чем она зальет весь зал слезами. Ей-богу, она портит настроение на ночь глядя.
   — У меня появилась идея, как решить проблемы и беженцев, и Мэгин, — сообщил Весли, наклоняясь и понижая голос. — Слушай.
   — Что ты сказал? — брови Кэтлин нахмурились. Она удалилась в свою комнату, и Весли пошел вслед за ней.
   — Я сказал, что буду спать здесь с тобой.
   — Нет, не будешь.
   — Кэтлин, я твой муж. Ты объявила об этом всем обитателям замка. Я веду себя так, как и положено мужу.
   — До тех пор, пока отец Тулли не поможет нам покончить с этим фарсом.
   — А как насчет сегодняшнего утра, Кэтлин, там, на взморье? — его голос прозвучал резко. — Это тоже был фарс?
   Воспоминания окрасили ее щеки. Смущенная, она подошла к туалетному столику и села на стул.
   — Это было… этого не должно было быть.
   Она услышала, как он сердито вздохнул.
   — Черт возьми, Кэтлин, ну почему ты не можешь просто принять это?
   — Тебе действительно нужен ответ?
   — Нет, — пробормотал он, — нет, черт возьми. Зеркало ее матери стояло перед ней. Щетка, сделанная из щетины кабана, и несколько деревянных гребней лежали под рукой. Взглянув в зеркало, она увидела напряженное лицо Весли.
   — Что-нибудь случилось? — спросила она с притворной озабоченностью.
   — О, нет, — он сухо засмеялся. — Я просто задумался. Если бы пожелания доброй ночи, сделанные твоими мужчинами, были отравленными стрелами, я бы уже давно бился на полу в предсмертных судорогах. Это сделало бы тебя счастливой.
   — Я бы могла приказать казнить тебя сколько угодно раз. А это означало бы, что одним ртом будет меньше. Не понимаю, почему я не сделала этого.
   Он подошел к ней сзади. Их глаза встретились в зеркале: ее — настороженные и смущенные, его — сердитые и полные боли.
   — Это потому, что…
   — Я сказала, что не знаю почему, поэтому не пытайся облечь все это в слова. Я устала, Весли, и хотела бы лечь спать.
   Он взял один из гребней. — Здесь что-то не так.
   — Это одно из самых честных признаний, которые я слышала от тебя.
   — Я говорю о твоем туалетном столике.
   — А что такое, черт тебя побери, случилось с моим столиком?
   — Здесь не хватает помады для волос, румян, мушек, духов и всего остального.
   — Для человека, который собирался стать священником, ты знаешь слишком много о содержимом туалетного стола женщины.
   — Я много знаю о тщеславии людей. Кажется, у тебя его очень мало. Я удивляюсь почему, Кэтлин?
   — Мне некогда заниматься пустяками. — Она заложила за ухо выбившийся локон. — У меня едва хватает времени, чтобы заплести косу, не говоря уже о том, чтобы красить лицо.
   — А тебя не беспокоит, что у тебя нет свободного времени чтобы принарядиться?
   Она вспомнила, как среагировал Алонсо, когда на ней было английское платье, волосы уложены, а щеки нарумянены. Этот сногшибательный эффект дал ей ощущение власти, но не той власти, которой она обладала, как глава Макбрайдов.
   Однако Хокинсу она нравилась независимо от того, была ли одета как английская леди или как ирландский воин.
   Кэтлин попыталась прогнать эту мысль, потому что она возвышала его достоинства.
   — Предметы моей гордости находятся не на туалетном столике. Мне не надо ничего для того, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. Для этого мне достаточно меча и шлема.
   — Я понимаю, Кэт. Понимаю. — Он развязал кожаную ленточку на конце ее косы.
   — Что ты делаешь? — Она попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее свободной рукой.
   — Разреши мне, — мягко сказал он, расплетая косу. Их глаза снова встретились в зеркале, искаженные колеблющимся светом. Он взял щетку и провел ею по волосам.
   — Нет необходимости, — начала она, но прикосновение щетины к голове расслабило ее, даже когда щетка с трудом проходила через спутанные волосы. Со сноровкой рыбака, чинящего свою лучшую сеть, он разбирал спутанный клубок и расчесывал прядь, пока она не приобретала шелковистую гладкость. Весли сопровождал каждое движение щетки поглаживанием.
   — У тебя красивые волосы. Обычно тебе мать причесывала их?
   Вопрос вызвал у нее туманные воспоминания о том времени, когда отход ко сну сопровождался сказками и пожеланиями спокойной ночи, детскими молитвами, произносимыми взволнованными голосами, яркими лентами вокруг искусно заплетенных волос. Как все тогда было просто, как хорошо.
   — Да, — произнесла наконец Кэтлин, огорченная потерей этого вечернего ритуала. Сейчас отход ко сну означал упасть изможденно на кровать, ожидая беспокойного, тревожного сна.
   — Наклони голову, — сказал он и зачесал волосы вперед, оголив шею. Она почувствовала, как его пальцы распутывают другой узел, как щетка скользит по голове. Он мягко прикасался к шее, посылая опьяняющие сигналы вниз по позвоночнику. Потом на этом месте оказались его губы, целующие тайные впадинки, обычно скрытые волосами. Его дыхание теплым потоком обвевало кожу, заставив вздрогнуть.
   — Весли. Думаю, тебе следует прекратить это сейчас же. — Она откинула волосы назад и рассердилась на себя за то, что у нее покраснели щеки.
   — Посмотри на себя, Кэт, и скажи, причинил ли я тебе какой-нибудь вред, — он повернул ее подбородок так, чтобы она полностью увидела свое отражение в зеркале. Его терпеливое причесывание придало ее волосам шелковистую мягкость и блеск, похожий на отраженные от воды лучи солнца. Волнистые завитки казались теперь более пышными и более женственными. Эта мысль вернула ее к прежним заботам.
   — Полагаю, что должна поблагодарить тебя, — она небрежно собрала волосы на затылке, затянув их полоской кожи.
   В глазах Весли мелькнула досада, но он все же улыбался, продолжая гладить ее плечи до тех пор, пока ее напряжение не спало.
   — Очень хорошо, — сказал он. — Потворствовать твоему тщеславию не означает завоевать твое сердце. Я должен был знать это.
   — Да, должен был.
   Он пододвинул стул и повернул ее лицо к себе.
   — Мэгин еще больше расстроилась, узнав, что ты уехала и нашла себе мужа.
   Кэтлин печально улыбнулась.
   — Мэгин в отчаянии от отсутствия мужа, в то время как я в отчаянии от того, что он у меня есть, — она прищурилась. — Думаю, ты считаешь себя знатоком женщин.
   — Был бы я знатоком, не сидели бы мы на этих стульях, а лежали бы в той кровати и доставляли друг другу потрясающее удовольствие.
   Она попыталась отбросить его предложение как похотливое, но уже испытала его любовь и поняла, что это было нечто совсем другое.
   — Почему ты думаешь, что мы можем помочь Мэгин?
   — Я могу узнать разбитое сердце, когда вижу его.
   — Даже одноглазый барсук увидел бы, что ее сердце разбито. Я не стану хлопать тебе за это в ладоши.
   — А станешь ли ты хлопать, если я найду способ разрешить ситуацию?
   Уверенность в его голосе задела ее.
   — Это не твоя забота, Весли.
   — Моя, — он взял ее за руку и крепко сжал. — Я нужен тебе, Кэтлин, и докажу это.
   — Приложи хоть все свои старания. Мэгин слишком горда, чтобы платить за возможность стать чьей-то женой. Даже женой великого лорда. — Кэтлин отняла у него руки и вытерла ладони о грубую домашнюю юбку. — Я не должна была делать тайны из ее приданого. Она пришла в ярость, когда узнала.
   — Это случилось, когда она вернулась домой? Когда она выяснила величину приданого?
   — Нет. Это произошло, когда она отказала Логану в интимных отношениях.
   Грустная улыбка тронула уголки его рта.
   — Вы, женщины, достойные представители гордого рода Макбрайдов.
   — У нас свои мерила. — Она постаралась удержать улыбку, но смех вырвался из нее, мелодичный и журчащий, как горный поток. Ей показалось совершенно естественным потянуться к нему и обнять.
   — Она же хочет вернуться назад, так ведь? — выдохнул он свой вопрос в облако ее волос.
   — Да, но она так упряма. По ее мнению он должен хотеть ее и только ее, и даже не думать о скоте и каких-то там хижинах.
   Весли откинулся назад, задержав руки на ее коленях.
   — Думаю, что я нашел способ удовлетворить гордость Логана, найти пристанище для нескольких беженцев и вернуть Мэгин туда, где она должна быть.
   Кэтлин удивленно подняла брови.
   — Я обдумывала эту проблему неделями и…
   — Выслушай. Я хочу помочь тебе.
   — Почему?
   — Потому что Мэгин — твоя сестра. Потому что ее печаль разрывает твое сердце, а я не хочу, чтобы ты печалилась, Кэт.
   Она горько засмеялась. — Кажется, я печалюсь с того дня, когда увидела тебя.
   — Не дня, а вечера, — поправил он. — И ты вовсе не кажешься печальной. Но мы отвлеклись от моего плана относительно Мэгин.
   Кэтлин понимала, что не успокоится ни на минуту, пока не выслушает его.
   — Ладно, Весли. Рассказывай.
   — Я отправлюсь к Логану Рафферти присягнуть ему на верность.
   От удивления она перестала дышать.
   — Что?
   — Когда в округе появляется новый человек, он должен вверить себя правящему лорду.
   — Да, но…
   — Значит, будет правильно, если я сделаю это, сопровождаемый тобой и Мэгин. Рори и Том могут пойти тоже. И, конечно, этот лудильщик со своей семьей, члены которой едят как лошади.
   Кэтлин представила Весли, входящего в поместье Логана, двух стоящих лицом к лицу мужчин. «Никогда, — подумала она, — двое мужчин не были более явными врагами, чем дерзкий Весли Хокинс и гордый Логан Рафферти».
   — Он может сразить тебя, прежде чем ты вымолвишь хоть слово, — предостерегла она.
   — Я рискну.
   — Но какое отношение имеет присяга на верность к воссоединению Мэгин и Логана?
   Он усмехнулся и рассказал ей.
   — Ты сумасшедший, — заявила она, когда он закончил, но обнаружила, что улыбается, признавая оригинальность его задумки. — Но сумасшествие и решительность часто похожи друг на друга, не правда ли?
   День выдался солнечный и прохладный, по небу плыли бледно-голубые облака. Весли и Кэтлин, сопровождаемые Томом, Рори и Мэгин, ехали верхом на лошадях вдоль побережья. Семья лудильщика двигалась позади них на расстоянии, потому что Весли не хотел, чтобы они прибыли раньше времени.
   У Весли было приподнятое настроение. Никто не умел ездить верхом так, как ирландцы, в седлах таких легких, что они казались чистой формальностью, с удилами такими тонкими, что даже ребенок не почувствовал бы их. Весли ехал на высоком пятнистом пони. Почему ирландцы называли их пони, было недоступно его пониманию: его кобыла была выше, чем большинство верховых лошадей из Кента.
   Кэтлин вырвалась вперед, перейдя на легкий галоп. Копыта жеребца, казалось, ласкали неровную поверхность земли. Лошадь и наездник слились в одно целое, превратившись в порыв ветра. Теперь Весли знал, откуда взялся этот жеребец и почему Кэтлин обращалась с ним как с сокровищем. Он мысленно вернулся ко времени, проведенному в Лондоне. Какой он был глупец, когда думал, что Кэтлин, узнав правду о ее испанском герое, бросится в объятия Весли. Вместо этого разоблачение усилило ее отвращение к мужчинам и сделало еще настороженнее, чем прежде.
   Он переключил внимание на других. Рори Бреслин ехал в манере, в которой делал все остальное: тяжело, прямо и непреклонно. Трещины в земле или камни на тропе для него ничего не значили; легче было бы выиграть у Кромвеля, чем подружиться с Рори.
   Следующий всадник — Том Генди рассеянно пустил своего пони плестись за другими, блуждая взглядом по окружающему ландшафту. Мэгин держалась в седле грациозно, ее изысканные манеры гармонировали с мягкой иноходью ее высокого рыжеватого пони.
   Весли впитывал в себя суровость этой земли и моря. Коннемара могла бы быть другим миром, непокоренным и наполненным накатывающимися на берег волнами. Скалистые горы, изредка поросшие лесами, поднимаясь, уходили на восток, бросая древний вызов бушующему морю.
   Туманное волшебство этой земли проникло в его душу, и он вспомнил, что однажды сказал ему Том. «Ирландцев невозможно покорить». В течение нескольких веков и викинги, и норманны, и англичане разрушали берега Ирландии и пытались подчинить себе ее народ. Не принимая новый образ жизни, жертвы стали победителями, а победители подчинились моральной силе ирландцев, приняли их язык и традиции, поддались их обаянию и силе.
   Весли смотрел, как Кэтлин скакала на лошади по степи. Ветер играл ее толстой косой, расплетая волосы до тех пор, пока они золотой вуалью не заструились по ее спине. Она была сутью Ирландии: сильная, загадочная, непокорная, с характером, сформированным могущественными воинами и героями предыдущих поколений. Он женился на ней и приехал в ее замок, но понимал, что сделал это против ее желания.
   С этими одолевающими его мыслями он проехал остальную часть пути до родового дома Логана Рафферти — Брокача. Его замок с тонкими нормандскими пилонами, устремившимися в небо, с гранитными стенами, окружающими главную квадратную башню, стоял на крутом холме.
   В четверти мили от замка расположились часовые. Затрубили рожки. Кэтлин поехала медленнее, и Весли подтянулся к ней. Он оглянулся на Мэгин, чтобы увидеть ее реакцию на дом, который она покинула в гневе. Она держалась как королева, только румянец на хорошеньком личике да побелевшие костяшки пальцев, держащих поводья, выдавали волнение.
   — Я продолжаю думать, что это безумная затея, — сказала Кэтлин. — Он разгадает твой план.
   — Если Логан действительно влюблен, — возразил Весли, — то он слеп, как крот на дневном свету, — он понизил голос. — Я знаю, потому что сам такой.
   Она вздернула подбородок.
   — Я надеюсь, что ты прав относительно Логана.
   — А если да, клянешься ли ты, что отблагодаришь меня? — спросил он.
   — Каким образом? — Он пожал плечами.
   — Достаточно будет, если ты подаришь мне сына.
   Ее глаза расширились от удивления, затем она сердито нахмурилась.
   — Я не подарю сына англичанину.
   Весли рассмеялся, потому что за ее гневом распознал страстное желание, и это обнадежило его.
   — Ладно. Я согласен на дочь… если она будет похожа на Мэгин.
   Четыре вооруженных человека присоединились к ним на дороге. После того, как он изложил им свое дело, они разговаривали мало. Весли стал рассматривать близлежащие земли. Пейзаж здесь был более оживленным, чем пустые деревни и заброшенные поля, мимо которых они проезжали. Далеко вдали, на узкой полосе изумрудной травы между дорогой и морем, склон был усеян коричневыми скалами. Весли не особенно заинтересовался ими, как вдруг одна из скал сдвинулась. С изумлением он понял, что смотрел на стадо лохматого ирландского скота.
   Это было открытием, до сих пор он не представлял, что Логан так процветает. На восток от него простиралось поле. Жнецы убрали ранний урожай, оставив короткую коричневатую стерню, похожую на только что подстриженную бороду. Другая картина пронеслась перед глазами Весли: поля, сожженные оккупантами армии круглоголовых, представляющие собой не ровно подрезанные стебли, а почерневшее жнивье.
   — Урожай Рафферти не был сожжен, — сказал он Кэтлин тихим голосом.
   Она кивнула. — Логан хорошо приспособился к англичанам. Он пошел на компромисс, исполняя роль земельного лорда, собирающего арендную плату и выплачивающего налоги.
   — Он продался Английской республике.
   — Он защищает своих людей способом, который считает наиболее подходящим.
   — Разве ты тоже не могла пойти на компромисс, Кэтлин?
   Ее подбородок вздернулся еще выше.
   — Я предпочитаю старый способ жизни. Я предпочитаю свободу.
   — Почему ты не взбунтуешься против такой несправедливости? Рафферти живет, процветая, а ты с трудом можешь накормить проживающих в замке.
   — У меня не было бы замка, если бы Кромвель установил здесь свои законы. Наш мир несовершенен, Весли, и каждый поступает так, как считает нужным.
   — Разве ты не предпочитаешь мир…
   — Мир это моя, мечта, — прошептала она страстно, но борьба моя реальность. Я вынуждена мириться с этим.
   Услышав эти твердые слова, Весли почувствовал такой острый приступ любви, что у него закружилась голова. Вне всяких сомнений он знал, что хочет провести жизнь с этой женщиной, наблюдая, как она обрастает его детьми, стариться вместе с ней и становиться мудрее с каждым прожитым годом.
   Когда они вошли в величественный зал, его поддерживала только надежда, что Рафферти не посчитает необходимым проткнуть насквозь Весли Хокинса.
   Лорд Брокача выглядел так, будто получал удовольствие от всего происходящего. Рафферти сидел в похожем на трон кресле, высокая спинка которого была украшена резными листьями и ягодами рябины. Когда Весли и Кэтлин, сопровождаемые своей группой, прошли через весь зал к нему, он даже не сделал попытки подняться. Напротив, он оперся локтями на подлокотники кресла, играя прядями своей заплетенной бороды. Его глаза холодно остановились на Кэтлин и Весли, но только на мгновение. Лорд Брокача смотрел на свою жену.
   Несмотря на свое недоверие к Рафферти, Весли почувствовал долю симпатии к ирландскому лорду. Даже злость не смогла скрыть его беспомощное обожание и непреодолимое желание, эти две страсти, с которыми Весли недавно познакомился против своей воли.
   Он подошел к возвышению И поклонился.
   — Мой лорд.
   Уголок рта Рафферти приподнялся в насмешливой улыбке.
   — Итак, ты в конце концов пришел-таки в Брокач, не так ли, Хокинс? Напоминаю, я приглашал тебя несколько недель назад.
   — Я пришел по своим личным делам, — ответил любезно Весли, — как муж Кэтлин, — он почувствовал, что она, стоя рядом с ним, напряглась, и подавил желание встряхнуть ее, потому что хотел, чтобы она чувствовала гордость, а не возмущение при упоминании, что является его женой.