Страница:
– У себя?
– Да, вас ждут, – ответила секретарша.
Кабинет Мамонова оказался большим и как-то не по-казенному обставленным. Сам Мамонов, подобранный и бесстрастный, поднялся навстречу Крупину, подал руку, коротко поинтересовался:
– Что?
Крупин шумно уселся на стул, улыбнулся:
– ЧП… Покушение на Погодина.
– Все-таки случилось? – то ли спросил, то ли констатировал Мамонов.
– Естественно.
– Резонанс?
– Есть… На место происшествия уже прибыли высшие чины МВД и ФСБ. Не считая медиков, местного начальства.
– Журналисты? Телевидение?
– В полном объеме.
Мамонов прошелся по кабинету, повернул голову к гостю:
– В каком состоянии сам Погодин?
Крупин пожал плечами:
– Достаточно тяжелом. Но не смертельном.
– Смертельного только и не хватало.
Он задумчиво снова прошелся вдоль стола, поправил календарь на стене, внимательно посмотрел на Крупина:
– Значит, вы должны сейчас быть там?
Крупин понимающе поднялся:
– Конечно. Надо проконтролировать ситуацию, ускорить отправку раненого в больницу, успокоить жену, дочь.
Мамонов подал руку:
– Жаль. Не хочется в вашем лице терять ценного сотрудника.
Крупин улыбнулся:
– Еще не вечер, Петр Иванович. Думаю, скоро будем снова в одной команде.
– Будем надеяться…
Мамонов снова помолчал, по-приятельски улыбнулся подчиненному и как опытный человек посоветовал:
– Вам не помешает по прибытии на место происшествия дать несколько интервью газетчикам, телевидению.
– А в каком качестве?
– В качестве будущего руководителя предвыборного штаба господина Погодина. Главный упор делайте на политическую подоплеку случившегося.
Крупин улыбнулся, показав крепкие белые зубы:
– Враги?
Мамонов отрицательно повел головой:
– Конкуренты! Именно их надо подозревать в покушении.
– Кого-нибудь конкретного?
– Не приведи Господи! Ваши конкуренты пока не имеют лица! Лица будут возникать по мере необходимости.
Он крепко пожал руку Крупину, и тот покинул кабинет.
«Жигуленок» свернул с шумной основной трассы, стал петлять по узкой и темной полупроселочной дороге, и киллер в тревоге начал оглядываться:
– А куда это мы?
Водитель иномарки свойски подмигнул ему:
– Считай, что приехали.
Машина вдруг остановилась, водитель «Жигулей» не спеша покинул салон, кивнул оставшимся в машине:
– Отлить за компанию никто не желает?
Водитель иномарки толкнул в спину киллера:
– Составь человеку компанию, а то потом не до этого будет.
– Вообще-то можно.
Он почти вынырнул из салона, но в это время водитель иномарки набросил сзади ему на шею петлю и стал изо всех сил ее стягивать.
Киллер хрипел и увертывался, водитель «Жигулей» подбежал на помощь напарнику, сильно и натренированно вывернул шею киллера, отчего раздался несильный хруст.
Киллер обмяк, сполз на землю и, коротко дернувшись, затих.
Водитель «Жигулей» достал из кармана убитого конверт с долларами, затем подхватил тело и поволок в сторону небольшой ямы, заваленной сухими ветками.
Водитель иномарки извлек из багажника машины канистру, полил труп бензином, чиркнул зажигалкой.
Огонь взметнулся высоко и охотно, мужчины какое-то время молча наблюдали за тем, как чернело и скукоживалось тело киллера, затем не спеша направились к «жигулю».
Машина двинулась дальше, свернула на совсем узенькую дорогу, и в этот момент наперерез ей с двух сторон выскочили четверо мужчин в масках и открыли шквальный огонь.
Находившиеся в «Жигулях» люди попытались вырваться из салона, но их тут же скосили пули.
Нападавшие подтащили к изрешеченной машине несколько канистр с бензином, облили ее со всех сторон и подожгли.
Спустя некоторое время над деревьями взметнулся столб дыма от взорвавшегося автомобиля…
Во дворе, на месте покушения, самого Погодина уже не было, хотя машина оставалась на месте. Возле подъезда дома какие-то люди отпаивали и выслушивали заплаканную по-прежнему красивую жену Юрия Алексеевича, которая сбивчиво и истерично повторяла одно и то же. Ее мрачно поддерживал под руку Утилов.
– Я только проводила Юру… махнула… и только отошла от окна, как услышала крик: «Убили!..» И как какой-то человек… в курточке… бежит под арку и прыгает в машину… А Юра лежит на земле… Ему еще сон вчера приснился… Будто его убивают, приснилось… Расстреливают!..
С нею тут же случилась истерика. Восемнадцатилетняя дочь Маша, также нервная, излишне эмоциональная, подошла к матери, оттеснив неповоротливого Утилова, прижала ее голову к себе, стараясь успокоить.
– Мамочка, успокойся… Ну, прошу тебя, успокойся!.. Мама!
Мать чуточку успокоилась, отстранилась от дочери и снова сбивчиво повторила рассказ:
– Я, правда, вроде как предчувствовала… хотела даже вернуться к окну… а когда вернулась, увидела, как какой-то человек… убегает под арку… И он тоже предчувствовал… впервые за столько лет проспал… опоздал на работу… из-за этого сна…
Двор был заполнен разношерстными милицейскими чинами, телевизионщиками, журналистами, просто зеваками. Сыскари что-то замеряли, фотографировали, искали на асфальте, в траве стреляные гильзы, другие ценные доказательства.
Кто-то из эфэсбэшников отцепил Утилова от жены Погодина, отвел его в сторону, и тот начал обстоятельно давать показания.
Водитель сидел в одиночестве на скамейке, курил, поглядывал то на Утилова, то на издерганную Елену, которую успокаивала Маша.
Крупин, окруженный камерами, пишущей братией, размышлял о происшедшем:
– Я категорически отвергаю так называемый коммерческий след. Юрий Алексеевич – кристально честный человек. Он не занимался бизнесом! Он просто не умел это делать. Он – знаковая фигура! Его имя знает вся страна! В свое время он был профсоюзным лидером. И не надо, господа журналисты, искать след там, где его просто не может быть! Не ищите кошку в черной комнате!
Первая журналистка: Если не коммерческий след, то какой? Не секрет, что господин Погодин вошел в конфликт с некоторыми могучими корпорациями. В частности, с «Обьнефтью». Может, след надо искать там?
Крупин: Да, Юрий Алексеевич в Совете Безопасности занимался деятельностью некоторых структур. Но вопрос не ко мне! Вопрос к органам правопорядка!
Второй журналист: Исключаете ли вы политическую подоплеку сегодняшнего покушения?
Крупин: Абсолютно не исключаю! Более того, считаю ее единственно верной. Приближаются президентские выборы. И вы не хуже меня знаете, что при нашей подростковой, незрелой демократии в ход могут идти любые способы устранения личности. Вплоть до криминальных. Особенно если надо устранить личность яркую, талантливую. А Юрий Алексеевич Погодин именно такой личностью и является.
Второй журналист: Можете выразиться яснее?
Крупин: Что вам не ясно?
Второй журналист: Не означают ли ваши слова, что господин Погодин может стать одним из кандидатов в предвыборной президентской гонке?
Крупин (с улыбкой): Давайте ничего не будем загадывать. Сейчас важно, чтобы врачи сделали свое доброе дело и спасли Юрию Алексеевичу жизнь.
Кабинет Дмитрия Дмитриевича Долгова – просторный, светлый, хорошо и со вкусом обставленный. Сам Долгов, с расстегнутым воротником белоснежной рубашки, сидел в глубоком кресле напротив большого телевизионного экрана, внимательно слушал новости.
За его спиной расположился моложавый лощеный помощник Федор Петрович Пименов, цепко следящий за реакцией шефа.
Передавали новости.
– Сегодня в 17 часов 30 минут на улице Вольной было совершенно покушение на заместителя секретаря Совета Безопасности Юрия Погодина. Погодин на служебной машине подъехал к подъезду дома, в котором проживал, покинул автомобиль, и в это время из арки дома вышел неизвестный и несколькими выстрелами в спину тяжело ранил замсекретаря Совбеза. Преступника задержать не удалось, хотя покушение совершилось буквально на глазах водителя и помощника высокопоставленного чиновника. Также свидетелями случившегося оказались соседи Погодина по дому. По городу объявлен план-перехват «Вихрь».
Дальше пошли отдельные интервью.
Бабка: Я сначала ничего не поняла. Думала, что опять наши парни хулюганят – хлопок такой раздался. А потом увидела – товарищ Погодин, значит, упал, а этот разбойник… ну, который стрелял, в машину скок и уехал… Нет, лица не видела. Фигуру только видела – высокий вроде, стройный.
Один из парней: А че такого я мог увидеть?.. Ну, пацан как пацан. В маске, правда… ну в черном чулке… в колготке… Мы с Вованом хотели было следом рвануть, но потом передумали – все одно не догонишь. Чего зря подошвы греть?
При виде Крупина, дающего интервью, Долгов слегка подался вперед.
Первый журналист: Исключаете ли вы политическую подоплеку сегодняшнего покушения?
Крупин: Абсолютно не исключаю!.. Более того, считаю ее единственно верной. Приближаются президентские выборы. И вы не хуже меня знаете, что при нашей подростковой, незрелой демократии в ход могут идти любые способы устранения личности. Вплоть до криминальных. Особенно если надо устранить личность яркую, талантливую. А Юрий Алексеевич Погодин именно такой личностью и является.
Второй журналист: Можете выразиться яснее?
Крупин: Что вам не ясно?
Второй журналист: Не означают ли ваши слова, что господин Погодин может стать одним из кандидатов в предвыборной президентской гонке?
Крупин (с улыбкой): Давайте ничего не будем загадывать. Сейчас важно, чтобы врачи сделали свое доброе дело и спасли Юрию Алексеевичу жизнь.
Долгов некоторое время переваривал услышанное, затем повернул голову к помощнику:
– Что это значит?
– Бред… Или провокация.
– Какой бред? – взорвался Дмитрий Дмитриевич. – Какая провокация? Это говорит Крупин, правая рука Мамонова! Набери мне Мамонова!
Пименов с чувством достоинства снял трубку одного из телефонных аппаратов, набрал номер.
– Петра Ивановича, пожалуйста.
– Здравствуйте, Федор Петрович, – ответила секретарша. – Петра Ивановича на месте нет.
– Где он?
– Не сказал.
– Срочно разыщите. Он нужен Дмитрию Дмитриевичу.
– Обязательно, – автоматически вежливо ответила секретарша. – До свидания.
В кабинете какое-то время царила тишина, затем Долгов спросил, не глядя на помощника:
– Они что, решили ставить на двух ослов?
– Простите, «ослов» – это о ком? – осторожно поинтересовался Пименов.
– И о себе в том числе. Они что, действительно считают меня ослом?
– Не думаю. Мамонов не тот человек, чтобы работать таким ломовым манером. Подозреваю, тут начинается очень тонкая игра.
Долгов решительно поднялся.
– В таком случае почему я не в курсе? Сижу, как идиот, смотрю эту белиберду и ни черта не понимаю. – Помолчал, спросил другим тоном: – Кто и зачем хотел убить этого Погодина?
Пименов одобрительно склонил голову.
– Вы очень точно выразились – хотел. Но, думаю, не убил. Инсценировка!
– Инсценировка?! Кто ее мог организовать?
– Это мы постараемся узнать.
– Если это инсценировка, то смысл ее?
– Смысл? – переспросил Пименов. – По-моему, господин Крупин обозначил его более чем прозрачно. После покушения может появиться новый кандидат в президенты страны.
– Но это же смешно.
– На первый взгляд. На самом же деле все может быть намного серьезнее.
Долгов был взволнован не на шутку.
– А что президент? Как он?
– По-прежнему в больнице.
– Мне необходимо к нему попасть.
Пименов прикрыл глаза, негромко и внятно ответил:
– К нему не пускают никого, Дмитрий Дмитриевич. Ни-ко-го!
Черная, сверкающая чистотой иномарка въехала во двор особняка Центра Политических технологий, водитель-охранник предупредительно открыл заднюю дверь автомобиля, из которой тяжело выбрался Петр Иванович Мамонов и вальяжно направился к персональному входу под черепичным козырьком.
В приемной Петр Иванович дежурно кивнул секретарям, негромко распорядился:
– Кофе. И покрепче.
Он вошел в прохладный кабинет, снял пиджак, бросил его на диван.
За спиной возникла секретарша, сообщила:
– Звонили от Долгова.
– Что хотели?
– Вас, Петр Иванович.
Мамонов решительно предупредил:
– Меня нет.
Секретарша послушно склонила голову:
– Я так и ответила.
– Неси кофе.
Женщина ушла. Мамонов сел за стол, бегло просмотрел разложенные бумаги, остановился на каком-то документе, и в это время зазвонил один из множества аппаратов. Петр Иванович посмотрел на определитель, нехотя снял трубку.
– Весь во внимании, Илья Ильич.
Это был Коробов.
– Слышали про покушение?
– Как не слышать? Трубят на всех углах.
– Я бы попросил вас встретиться с Лозовским, – сказал Коробов.
– Смысл?
– Нашему кандидату может понадобиться спонсор. А Семен Маркович для этой роли годится как никто другой.
Мамонов поморщился:
– Если честно, совсем не хочется видеть эту рожу.
– Надо, Петр Иванович, – жестко произнес Коробов.
– Понимаю. А на какой козе к нему подъехать?
Коробов рассмеялся:
– Мне вас учить? У вас этих «коз» – стадо.
– Ладно, подумаю. Все?
– Пожалуй, все. Удачи!
– Вам того же.
Петр Иванович устало откинулся на спинку кресла, лениво, из-под полуприкрытых век понаблюдал, как вошла секретарша, поставила кофе на стол и удалилась. Посидел еще какое-то время, затем вдруг собрался, дотянулся до крайнего телефонного аппарата, набрал номер.
– Семен Маркович? Здравствуй, дорогой.
Семен Лозовский, настоящий, не придуманный олигарх, невысокий, лысоватый, с умными бегающими глазами, сидел в своем роскошном кабинете, изучая какие-то бумаги. Услышав звонок мобильника, он поднес его к уху.
– Кто это?
– Друзей не узнаешь, да? – засмеялся Петр Иванович. – Мамонов беспокоит. Помнишь такую фамилию?
– А как же ее не помнить, Петр Иванович? – коротко хохотнул олигарх. – Не верю своим ушам. Чем обязан, дорогой?
– Пока ничем. Просто хочу встретиться.
Лозовский снова ехидно захихикал:
– Будешь просить денег?
– Ну, зачем ты так, Семен Маркович? Разве деньги главное в нашей жизни?
– Конечно, не главное. Главное – дружба, – фальшиво заверил Лозовский. – Как у нас с тобой. Когда ждать?
– Сегодня. Ближе к вечеру.
– Жду. До встречи.
Лозовский отключил мобильный, с удовлетворением потер узкие сухие ладошки.
Роман
– Да, вас ждут, – ответила секретарша.
Кабинет Мамонова оказался большим и как-то не по-казенному обставленным. Сам Мамонов, подобранный и бесстрастный, поднялся навстречу Крупину, подал руку, коротко поинтересовался:
– Что?
Крупин шумно уселся на стул, улыбнулся:
– ЧП… Покушение на Погодина.
– Все-таки случилось? – то ли спросил, то ли констатировал Мамонов.
– Естественно.
– Резонанс?
– Есть… На место происшествия уже прибыли высшие чины МВД и ФСБ. Не считая медиков, местного начальства.
– Журналисты? Телевидение?
– В полном объеме.
Мамонов прошелся по кабинету, повернул голову к гостю:
– В каком состоянии сам Погодин?
Крупин пожал плечами:
– Достаточно тяжелом. Но не смертельном.
– Смертельного только и не хватало.
Он задумчиво снова прошелся вдоль стола, поправил календарь на стене, внимательно посмотрел на Крупина:
– Значит, вы должны сейчас быть там?
Крупин понимающе поднялся:
– Конечно. Надо проконтролировать ситуацию, ускорить отправку раненого в больницу, успокоить жену, дочь.
Мамонов подал руку:
– Жаль. Не хочется в вашем лице терять ценного сотрудника.
Крупин улыбнулся:
– Еще не вечер, Петр Иванович. Думаю, скоро будем снова в одной команде.
– Будем надеяться…
Мамонов снова помолчал, по-приятельски улыбнулся подчиненному и как опытный человек посоветовал:
– Вам не помешает по прибытии на место происшествия дать несколько интервью газетчикам, телевидению.
– А в каком качестве?
– В качестве будущего руководителя предвыборного штаба господина Погодина. Главный упор делайте на политическую подоплеку случившегося.
Крупин улыбнулся, показав крепкие белые зубы:
– Враги?
Мамонов отрицательно повел головой:
– Конкуренты! Именно их надо подозревать в покушении.
– Кого-нибудь конкретного?
– Не приведи Господи! Ваши конкуренты пока не имеют лица! Лица будут возникать по мере необходимости.
Он крепко пожал руку Крупину, и тот покинул кабинет.
«Жигуленок» свернул с шумной основной трассы, стал петлять по узкой и темной полупроселочной дороге, и киллер в тревоге начал оглядываться:
– А куда это мы?
Водитель иномарки свойски подмигнул ему:
– Считай, что приехали.
Машина вдруг остановилась, водитель «Жигулей» не спеша покинул салон, кивнул оставшимся в машине:
– Отлить за компанию никто не желает?
Водитель иномарки толкнул в спину киллера:
– Составь человеку компанию, а то потом не до этого будет.
– Вообще-то можно.
Он почти вынырнул из салона, но в это время водитель иномарки набросил сзади ему на шею петлю и стал изо всех сил ее стягивать.
Киллер хрипел и увертывался, водитель «Жигулей» подбежал на помощь напарнику, сильно и натренированно вывернул шею киллера, отчего раздался несильный хруст.
Киллер обмяк, сполз на землю и, коротко дернувшись, затих.
Водитель «Жигулей» достал из кармана убитого конверт с долларами, затем подхватил тело и поволок в сторону небольшой ямы, заваленной сухими ветками.
Водитель иномарки извлек из багажника машины канистру, полил труп бензином, чиркнул зажигалкой.
Огонь взметнулся высоко и охотно, мужчины какое-то время молча наблюдали за тем, как чернело и скукоживалось тело киллера, затем не спеша направились к «жигулю».
Машина двинулась дальше, свернула на совсем узенькую дорогу, и в этот момент наперерез ей с двух сторон выскочили четверо мужчин в масках и открыли шквальный огонь.
Находившиеся в «Жигулях» люди попытались вырваться из салона, но их тут же скосили пули.
Нападавшие подтащили к изрешеченной машине несколько канистр с бензином, облили ее со всех сторон и подожгли.
Спустя некоторое время над деревьями взметнулся столб дыма от взорвавшегося автомобиля…
Во дворе, на месте покушения, самого Погодина уже не было, хотя машина оставалась на месте. Возле подъезда дома какие-то люди отпаивали и выслушивали заплаканную по-прежнему красивую жену Юрия Алексеевича, которая сбивчиво и истерично повторяла одно и то же. Ее мрачно поддерживал под руку Утилов.
– Я только проводила Юру… махнула… и только отошла от окна, как услышала крик: «Убили!..» И как какой-то человек… в курточке… бежит под арку и прыгает в машину… А Юра лежит на земле… Ему еще сон вчера приснился… Будто его убивают, приснилось… Расстреливают!..
С нею тут же случилась истерика. Восемнадцатилетняя дочь Маша, также нервная, излишне эмоциональная, подошла к матери, оттеснив неповоротливого Утилова, прижала ее голову к себе, стараясь успокоить.
– Мамочка, успокойся… Ну, прошу тебя, успокойся!.. Мама!
Мать чуточку успокоилась, отстранилась от дочери и снова сбивчиво повторила рассказ:
– Я, правда, вроде как предчувствовала… хотела даже вернуться к окну… а когда вернулась, увидела, как какой-то человек… убегает под арку… И он тоже предчувствовал… впервые за столько лет проспал… опоздал на работу… из-за этого сна…
Двор был заполнен разношерстными милицейскими чинами, телевизионщиками, журналистами, просто зеваками. Сыскари что-то замеряли, фотографировали, искали на асфальте, в траве стреляные гильзы, другие ценные доказательства.
Кто-то из эфэсбэшников отцепил Утилова от жены Погодина, отвел его в сторону, и тот начал обстоятельно давать показания.
Водитель сидел в одиночестве на скамейке, курил, поглядывал то на Утилова, то на издерганную Елену, которую успокаивала Маша.
Крупин, окруженный камерами, пишущей братией, размышлял о происшедшем:
– Я категорически отвергаю так называемый коммерческий след. Юрий Алексеевич – кристально честный человек. Он не занимался бизнесом! Он просто не умел это делать. Он – знаковая фигура! Его имя знает вся страна! В свое время он был профсоюзным лидером. И не надо, господа журналисты, искать след там, где его просто не может быть! Не ищите кошку в черной комнате!
Первая журналистка: Если не коммерческий след, то какой? Не секрет, что господин Погодин вошел в конфликт с некоторыми могучими корпорациями. В частности, с «Обьнефтью». Может, след надо искать там?
Крупин: Да, Юрий Алексеевич в Совете Безопасности занимался деятельностью некоторых структур. Но вопрос не ко мне! Вопрос к органам правопорядка!
Второй журналист: Исключаете ли вы политическую подоплеку сегодняшнего покушения?
Крупин: Абсолютно не исключаю! Более того, считаю ее единственно верной. Приближаются президентские выборы. И вы не хуже меня знаете, что при нашей подростковой, незрелой демократии в ход могут идти любые способы устранения личности. Вплоть до криминальных. Особенно если надо устранить личность яркую, талантливую. А Юрий Алексеевич Погодин именно такой личностью и является.
Второй журналист: Можете выразиться яснее?
Крупин: Что вам не ясно?
Второй журналист: Не означают ли ваши слова, что господин Погодин может стать одним из кандидатов в предвыборной президентской гонке?
Крупин (с улыбкой): Давайте ничего не будем загадывать. Сейчас важно, чтобы врачи сделали свое доброе дело и спасли Юрию Алексеевичу жизнь.
Кабинет Дмитрия Дмитриевича Долгова – просторный, светлый, хорошо и со вкусом обставленный. Сам Долгов, с расстегнутым воротником белоснежной рубашки, сидел в глубоком кресле напротив большого телевизионного экрана, внимательно слушал новости.
За его спиной расположился моложавый лощеный помощник Федор Петрович Пименов, цепко следящий за реакцией шефа.
Передавали новости.
– Сегодня в 17 часов 30 минут на улице Вольной было совершенно покушение на заместителя секретаря Совета Безопасности Юрия Погодина. Погодин на служебной машине подъехал к подъезду дома, в котором проживал, покинул автомобиль, и в это время из арки дома вышел неизвестный и несколькими выстрелами в спину тяжело ранил замсекретаря Совбеза. Преступника задержать не удалось, хотя покушение совершилось буквально на глазах водителя и помощника высокопоставленного чиновника. Также свидетелями случившегося оказались соседи Погодина по дому. По городу объявлен план-перехват «Вихрь».
Дальше пошли отдельные интервью.
Бабка: Я сначала ничего не поняла. Думала, что опять наши парни хулюганят – хлопок такой раздался. А потом увидела – товарищ Погодин, значит, упал, а этот разбойник… ну, который стрелял, в машину скок и уехал… Нет, лица не видела. Фигуру только видела – высокий вроде, стройный.
Один из парней: А че такого я мог увидеть?.. Ну, пацан как пацан. В маске, правда… ну в черном чулке… в колготке… Мы с Вованом хотели было следом рвануть, но потом передумали – все одно не догонишь. Чего зря подошвы греть?
При виде Крупина, дающего интервью, Долгов слегка подался вперед.
Первый журналист: Исключаете ли вы политическую подоплеку сегодняшнего покушения?
Крупин: Абсолютно не исключаю!.. Более того, считаю ее единственно верной. Приближаются президентские выборы. И вы не хуже меня знаете, что при нашей подростковой, незрелой демократии в ход могут идти любые способы устранения личности. Вплоть до криминальных. Особенно если надо устранить личность яркую, талантливую. А Юрий Алексеевич Погодин именно такой личностью и является.
Второй журналист: Можете выразиться яснее?
Крупин: Что вам не ясно?
Второй журналист: Не означают ли ваши слова, что господин Погодин может стать одним из кандидатов в предвыборной президентской гонке?
Крупин (с улыбкой): Давайте ничего не будем загадывать. Сейчас важно, чтобы врачи сделали свое доброе дело и спасли Юрию Алексеевичу жизнь.
Долгов некоторое время переваривал услышанное, затем повернул голову к помощнику:
– Что это значит?
– Бред… Или провокация.
– Какой бред? – взорвался Дмитрий Дмитриевич. – Какая провокация? Это говорит Крупин, правая рука Мамонова! Набери мне Мамонова!
Пименов с чувством достоинства снял трубку одного из телефонных аппаратов, набрал номер.
– Петра Ивановича, пожалуйста.
– Здравствуйте, Федор Петрович, – ответила секретарша. – Петра Ивановича на месте нет.
– Где он?
– Не сказал.
– Срочно разыщите. Он нужен Дмитрию Дмитриевичу.
– Обязательно, – автоматически вежливо ответила секретарша. – До свидания.
В кабинете какое-то время царила тишина, затем Долгов спросил, не глядя на помощника:
– Они что, решили ставить на двух ослов?
– Простите, «ослов» – это о ком? – осторожно поинтересовался Пименов.
– И о себе в том числе. Они что, действительно считают меня ослом?
– Не думаю. Мамонов не тот человек, чтобы работать таким ломовым манером. Подозреваю, тут начинается очень тонкая игра.
Долгов решительно поднялся.
– В таком случае почему я не в курсе? Сижу, как идиот, смотрю эту белиберду и ни черта не понимаю. – Помолчал, спросил другим тоном: – Кто и зачем хотел убить этого Погодина?
Пименов одобрительно склонил голову.
– Вы очень точно выразились – хотел. Но, думаю, не убил. Инсценировка!
– Инсценировка?! Кто ее мог организовать?
– Это мы постараемся узнать.
– Если это инсценировка, то смысл ее?
– Смысл? – переспросил Пименов. – По-моему, господин Крупин обозначил его более чем прозрачно. После покушения может появиться новый кандидат в президенты страны.
– Но это же смешно.
– На первый взгляд. На самом же деле все может быть намного серьезнее.
Долгов был взволнован не на шутку.
– А что президент? Как он?
– По-прежнему в больнице.
– Мне необходимо к нему попасть.
Пименов прикрыл глаза, негромко и внятно ответил:
– К нему не пускают никого, Дмитрий Дмитриевич. Ни-ко-го!
Черная, сверкающая чистотой иномарка въехала во двор особняка Центра Политических технологий, водитель-охранник предупредительно открыл заднюю дверь автомобиля, из которой тяжело выбрался Петр Иванович Мамонов и вальяжно направился к персональному входу под черепичным козырьком.
В приемной Петр Иванович дежурно кивнул секретарям, негромко распорядился:
– Кофе. И покрепче.
Он вошел в прохладный кабинет, снял пиджак, бросил его на диван.
За спиной возникла секретарша, сообщила:
– Звонили от Долгова.
– Что хотели?
– Вас, Петр Иванович.
Мамонов решительно предупредил:
– Меня нет.
Секретарша послушно склонила голову:
– Я так и ответила.
– Неси кофе.
Женщина ушла. Мамонов сел за стол, бегло просмотрел разложенные бумаги, остановился на каком-то документе, и в это время зазвонил один из множества аппаратов. Петр Иванович посмотрел на определитель, нехотя снял трубку.
– Весь во внимании, Илья Ильич.
Это был Коробов.
– Слышали про покушение?
– Как не слышать? Трубят на всех углах.
– Я бы попросил вас встретиться с Лозовским, – сказал Коробов.
– Смысл?
– Нашему кандидату может понадобиться спонсор. А Семен Маркович для этой роли годится как никто другой.
Мамонов поморщился:
– Если честно, совсем не хочется видеть эту рожу.
– Надо, Петр Иванович, – жестко произнес Коробов.
– Понимаю. А на какой козе к нему подъехать?
Коробов рассмеялся:
– Мне вас учить? У вас этих «коз» – стадо.
– Ладно, подумаю. Все?
– Пожалуй, все. Удачи!
– Вам того же.
Петр Иванович устало откинулся на спинку кресла, лениво, из-под полуприкрытых век понаблюдал, как вошла секретарша, поставила кофе на стол и удалилась. Посидел еще какое-то время, затем вдруг собрался, дотянулся до крайнего телефонного аппарата, набрал номер.
– Семен Маркович? Здравствуй, дорогой.
Семен Лозовский, настоящий, не придуманный олигарх, невысокий, лысоватый, с умными бегающими глазами, сидел в своем роскошном кабинете, изучая какие-то бумаги. Услышав звонок мобильника, он поднес его к уху.
– Кто это?
– Друзей не узнаешь, да? – засмеялся Петр Иванович. – Мамонов беспокоит. Помнишь такую фамилию?
– А как же ее не помнить, Петр Иванович? – коротко хохотнул олигарх. – Не верю своим ушам. Чем обязан, дорогой?
– Пока ничем. Просто хочу встретиться.
Лозовский снова ехидно захихикал:
– Будешь просить денег?
– Ну, зачем ты так, Семен Маркович? Разве деньги главное в нашей жизни?
– Конечно, не главное. Главное – дружба, – фальшиво заверил Лозовский. – Как у нас с тобой. Когда ждать?
– Сегодня. Ближе к вечеру.
– Жду. До встречи.
Лозовский отключил мобильный, с удовлетворением потер узкие сухие ладошки.
Роман
Был конец лета, день выдался печально-светлый, легкий, солнечный.
Двор Центральной городской больницы был заполнен снимающей и пишущей журналистской братией, все смотрели наверх, пытаясь определить то самое окно, где врачи спасали жизнь Юрия Погодина.
Возле дверей палаты стояли два крепких вооруженных охранника, чуть в сторонке разговаривал с кем-то по мобильнику помощник Коля Утилов.
А в операционной палате сразу несколько врачей оперировали Погодина. Бесшумно, почти на автомате подавали нужные лекарства, растворы, донорскую кровь, разрезали мышечную ткань спины, в которую попали пули, следили за капельницами и за пульсом больного.
Елена Погодина и ее дочь Маша расположились в вестибюле на просторном диване, напряженно поглядывая в сторону операционной и провожая вопросительными взглядами каждого человека в медицинском халате.
К ним направились Крупин и Николай Утилов. Крупин что-то сказал помощнику, тот кивнул, нехотя отошел в сторонку. Сам же Крупин присел рядом с Еленой, та насторожилась, напряглась. Крупин негромко поинтересовался:
– Не для следствия… На ваш телефон не поступали звонки с угрозами?
Елена неприязненно взглянула на него:
– Вы следователь?
– Я больше чем следователь, – спокойно ответил Олег. – Так поступали звонки или нет?
– По-моему, нет. По крайней мере, я такого не помню…
– Была пара звонков, – вмешалась Маша. – Мам, тебя дома не было, и мужской голос попросил передать папе, что у него будут сложности, если он не оставит затею с отслеживанием поставок оружия в Чечню.
– Почему ты мне не сказала?
– Я папе сказала.
Крупин бросил взгляд на дочь, красивую длинноволосую блондинку.
– И что отец?
– Отмахнулся и посоветовал не забивать голову чепухой.
– И правильно посоветовал, – заметила мать.
Крупин не оставлял Машу в покое:
– Второй звонок?
– Днем, – вспомнила та. – Мамы опять не было. По-моему, тот же голос посоветовал не соваться папе то ли в Краснодарский, то ли в Красноярский край.
– И опять ты мне ничего не сказала, – сказала Елена.
– Мне папа запретил! – довольно громко произнесла дочь. – Он ведь знает твою мнительность и всякие разные страхи.
Крупин не отставал:
– Как давно это было?
– Давно… Месяца три тому.
– Он меня удивил вчера вечером, – вдруг спокойным тоном произнесла Елена. – То есть накануне покушения. Нервный пришел, дерганый. Сказал, что надо разобраться в какой-то интриге… А до этого ему сон приснился, будто его расстреливают.
Крупин ответить не успел – увидел идущего после операции профессора и поспешил ему навстречу, бросив женщинам:
– Подождите меня здесь.
Утилов увязался было следом, но Крупин решительно остановил его:
– Позвольте, я сам переговорю с профессором.
– Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? – огрызнулся помощник.
– Беру столько, сколько положено.
Помощник, сконфуженный и раздосадованный, остался на месте, Крупин двинулся по коридору дальше.
Профессор устало посмотрел на Крупина, нехотя ответил на рукопожатие.
– Какие новости, профессор? – напрямую спросил Крупин.
– Простите, а вы кто?
– Советник Юрия Алексеевича.
Профессор окинул его изучающим взглядом, кивнул на дверь своего кабинета.
Доктор молча впустил посетителя в кабинет, вошел сам.
Крупин без разрешения шумно опустился в кресло, вопросительно поднял на доктора глаза. Тот не спеша проследовал за стол.
Профессор бегло пролистал какие-то бумаги на столе, между прочим сказал Крупину:
– Все обойдется.
– Насколько опасно ранение?
– Вообще не опасно. Стрелял либо идиот, либо классный профессионал.
Крупин чуть подался вперед:
– С чего вы взяли?
Профессор из-под очков бросил на него удивленный взгляд:
– Вы спрашиваете так, будто ведете допрос.
– Считайте, что это допрос, – спокойно ответил Крупин.
– Что?
– Как вы квалифицируете ранение?
Профессор помолчал, глотая профессиональную обиду, по-деловому сообщил:
– Ранение странное. По касательной. Задеты лишь мягкие ткани спины, основные органы целы и невредимы. Очень странно…
Крупин поднялся.
– Я хочу вас попросить… Когда выйдете к журналюгам…
– Вы считаете, я должен выйти?
– Обязаны. Не я же буду излагать им медзаключение. Так вот, когда будете говорить, пожалуйста, ни слова о «странном ранении». Ранение тяжелое, но, к счастью, не смертельное. Понимаете?
Профессор поднял брови:
– Значит, стрелял все-таки профессионал?
Крупин сделал шаг к двери, остановился, жестко предупредил:
– Стрелял преступник! А заниматься анализом особенностей выстрела будут люди совсем из другого ведомства. Ваше же дело выйти во двор и внятно изложить медицинское заключение. Без всяких комментариев.
– Вас понял. Извините.
Крупин вернулся к женщинам, рядом с которыми мрачно маячил Утилов, пристроился рядом с Еленой с противоположной стороны, некоторое время помолчал, потом сдержанно улыбнулся и даже подмигнул женщинам:
– Поздравляю. Все отлично. Жизнь Юрия Алексеевича вне опасности.
Елена посидела какое-то время безучастно, затем плотно обхватила лицо ладонями, и спина ее задрожала. Маша обняла мать, погладила по голове, по-взрослому вытерла ей слезы.
– Все, мать, успокойся. Ты даже от радости готова реветь. Мам, ну все!
Николай Утилов неожиданно поднялся, быстро отошел в сторонку, и было видно, как тяжело, с облегчением он плачет, прикрывая лицо носовым платком.
Елена взглянула в его сторону, вдруг быстро, как по команде, успокоилась, подбадривающе, с улыбкой кивнула дочери и виновато обратилась к Крупину:
– Извините. Спасибо вам.
– Все будет хорошо, – снова улыбнулся тот. – Будем помнить этот день как некий знак на будущее.
Елена не поняла его и удивленно наморщила красивый лоб:
– Как вы сказали?
– Хорошо то, что хорошо кончается. И хорошо начинается.
Особняк на Кузнецкой улице был отлично отреставрирован, убранство помещений дышало роскошью и порядком, в холле каждого этажа незримо, но вполне ощутимо присутствовали секьюрити.
Хозяин особняка, улыбчивый и предупредительный Семен Маркович Лозовский, лично встретил на втором этаже уважаемого гостя – Петра Ивановича Мамонова, кивнул помощнику, чтобы тот оставил их.
– Петр Иванович, я просто ошарашен случившимся. Кто мог решиться на подобное? Покушение на заместителя секретаря Совета Безопасности! Куда смотрят органы правопорядка? Поверьте, уже стало страшно выходить на улицу!
Мамонов иронично посмотрел на собеседника:
– Вы так часто выходите?
– Но не обо мне речь! Я чаще езжу на автомобиле.
– Бронированном, – засмеялся Мамонов.
Лозовский замер и крайне серьезно кивнул:
– Да, вынужден именно на бронированном. Но если стреляют в людей ранга Погодина, то что говорить о простых смертных?
Они вошли в гостевую, расположились за низеньким инкрустированным столиком. Мамонов прикрыл ладонью ладонь предпринимателя, взял из вазы ароматную карамельку, спокойно улыбнулся. Лозовский сел поудобнее и приготовился слушать, подперев подбородок острым кулачком.
Мамонов пожевал конфетку, смял фантик.
– Есть неплохая идея, Семен Маркович.
Лозовский прикрыл его ладонь своей.
– По-моему, у вас плохих не бывает.
– К сожалению, бывает. Но эта – замечательная. Вот только не уверен, оцените ли вы ее.
– Да уж попытаюсь. Излагайте, Петр Иванович.
Тот помолчал, продолжая жевать конфету, снова хитровато улыбнулся.
– А что, если покушение на Погодина рассмотреть в совершенно неожиданном направлении?
Лозовский подался чуть вперед.
– Например?
– Например, усмотреть в нем политическую подоплеку и выставить Юрия Алексеевича в качестве кандидата в президенты?!
Лозовский вытаращил на гостя глаза, какое-то время смотрел на него как на сумасшедшего.
– Погодина?!
– Погодина Юрия Алексеевича.
– Шутите?
Мамонов выдержал его взгляд, спокойно ответил:
– На полном серьезе.
Лозовский азартно потер кончик носа.
– Нет, все-таки шутите. Неужели вы считаете, что у этого господина есть хоть какие-то шансы на президентское кресло?
– А почему нет?
– Не тот масштаб! У него же напрочь отсутствует харизма!
– Напомню, что он в свое время был лидером профсоюзов России.
– Но времена меняются, Петр Иванович. Его, поди, уже и позабыли.
Мамонов усмехнулся, отрицательно покачал головой:
– Помнят, Семен Маркович. Еще как помнят. Мы проводили исследование.
– Поэтому ваш Крупин и брякнул нечто подобное перед журналистами? – лукаво спросил Лозовский. – Я решил, что парень шутит. Или выпил лишнее.
Мамонов взял вторую понравившуюся конфетку.
– Заявление Крупина – это очень взвешенный шаг, поверьте.
Лозовский вскочил, в озабоченности заходил по кабинету, остановился вдруг напротив гостя и заговорил почему-то шепотом:
– Президент! Понимаете, президент фактически назначил преемника – Дмитрия Дмитриевича. А вы являетесь руководителем предвыборного штаба Долгова! Можете расшифровать эту шараду?
– Могу. Но по порядку.
– Вы либо разыгрываете меня, либо затеяли какую-то дьявольскую игру!
– По порядку.
Мамонов запил недожеванную конфетку кофе.
– Вы знаете нашего президента – сегодня он назначает преемника, завтра предает его анафеме. Все зависит от здоровья и настроения.
– К сожалению, да! К сожалению!
– Второе – харизма господина Погодина… Атомная бомба, ядерный реактор – ничто по сравнению с теми амбициями, которые бродят в душе нашего героя.
Лозовский снова потер узкие ладошки.
– Если бы мне эту чушь говорили не вы, а кто-нибудь другой, я бы немедленно послал его к чертовой матери. А сам «герой» знает о собственных перспективах?
– Пока не знает. Выздоровеет – узнает.
– Не взбрыкнет?
– Обязательно. Но ненадолго.
Лозовский сел на место, откинулся на спинку кресла, некоторое время холодно и внимательно смотрел на гостя.
– Говорят, у него очень красивая дочь…
Мамонов с понимающей улыбкой рассмеялся:
– Хотите приударить?
Лозовский поднял ручки.
– Боже сохрани. Куда мне – с лысой башкой, кривыми ногами и букетом болячек? Пусть за нею приударяют молодые. Думаю, найдем таких.
– Девочка проблемная.
– В чем?
– Неконтактная, резкая. Своенравная… В мать.
– Значит, еще не нашелся тот герой, который контакт наладит, резкость снимет, со своенравием смирится. А заодно и маму пригладим.
Двор Центральной городской больницы был заполнен снимающей и пишущей журналистской братией, все смотрели наверх, пытаясь определить то самое окно, где врачи спасали жизнь Юрия Погодина.
Возле дверей палаты стояли два крепких вооруженных охранника, чуть в сторонке разговаривал с кем-то по мобильнику помощник Коля Утилов.
А в операционной палате сразу несколько врачей оперировали Погодина. Бесшумно, почти на автомате подавали нужные лекарства, растворы, донорскую кровь, разрезали мышечную ткань спины, в которую попали пули, следили за капельницами и за пульсом больного.
Елена Погодина и ее дочь Маша расположились в вестибюле на просторном диване, напряженно поглядывая в сторону операционной и провожая вопросительными взглядами каждого человека в медицинском халате.
К ним направились Крупин и Николай Утилов. Крупин что-то сказал помощнику, тот кивнул, нехотя отошел в сторонку. Сам же Крупин присел рядом с Еленой, та насторожилась, напряглась. Крупин негромко поинтересовался:
– Не для следствия… На ваш телефон не поступали звонки с угрозами?
Елена неприязненно взглянула на него:
– Вы следователь?
– Я больше чем следователь, – спокойно ответил Олег. – Так поступали звонки или нет?
– По-моему, нет. По крайней мере, я такого не помню…
– Была пара звонков, – вмешалась Маша. – Мам, тебя дома не было, и мужской голос попросил передать папе, что у него будут сложности, если он не оставит затею с отслеживанием поставок оружия в Чечню.
– Почему ты мне не сказала?
– Я папе сказала.
Крупин бросил взгляд на дочь, красивую длинноволосую блондинку.
– И что отец?
– Отмахнулся и посоветовал не забивать голову чепухой.
– И правильно посоветовал, – заметила мать.
Крупин не оставлял Машу в покое:
– Второй звонок?
– Днем, – вспомнила та. – Мамы опять не было. По-моему, тот же голос посоветовал не соваться папе то ли в Краснодарский, то ли в Красноярский край.
– И опять ты мне ничего не сказала, – сказала Елена.
– Мне папа запретил! – довольно громко произнесла дочь. – Он ведь знает твою мнительность и всякие разные страхи.
Крупин не отставал:
– Как давно это было?
– Давно… Месяца три тому.
– Он меня удивил вчера вечером, – вдруг спокойным тоном произнесла Елена. – То есть накануне покушения. Нервный пришел, дерганый. Сказал, что надо разобраться в какой-то интриге… А до этого ему сон приснился, будто его расстреливают.
Крупин ответить не успел – увидел идущего после операции профессора и поспешил ему навстречу, бросив женщинам:
– Подождите меня здесь.
Утилов увязался было следом, но Крупин решительно остановил его:
– Позвольте, я сам переговорю с профессором.
– Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? – огрызнулся помощник.
– Беру столько, сколько положено.
Помощник, сконфуженный и раздосадованный, остался на месте, Крупин двинулся по коридору дальше.
Профессор устало посмотрел на Крупина, нехотя ответил на рукопожатие.
– Какие новости, профессор? – напрямую спросил Крупин.
– Простите, а вы кто?
– Советник Юрия Алексеевича.
Профессор окинул его изучающим взглядом, кивнул на дверь своего кабинета.
Доктор молча впустил посетителя в кабинет, вошел сам.
Крупин без разрешения шумно опустился в кресло, вопросительно поднял на доктора глаза. Тот не спеша проследовал за стол.
Профессор бегло пролистал какие-то бумаги на столе, между прочим сказал Крупину:
– Все обойдется.
– Насколько опасно ранение?
– Вообще не опасно. Стрелял либо идиот, либо классный профессионал.
Крупин чуть подался вперед:
– С чего вы взяли?
Профессор из-под очков бросил на него удивленный взгляд:
– Вы спрашиваете так, будто ведете допрос.
– Считайте, что это допрос, – спокойно ответил Крупин.
– Что?
– Как вы квалифицируете ранение?
Профессор помолчал, глотая профессиональную обиду, по-деловому сообщил:
– Ранение странное. По касательной. Задеты лишь мягкие ткани спины, основные органы целы и невредимы. Очень странно…
Крупин поднялся.
– Я хочу вас попросить… Когда выйдете к журналюгам…
– Вы считаете, я должен выйти?
– Обязаны. Не я же буду излагать им медзаключение. Так вот, когда будете говорить, пожалуйста, ни слова о «странном ранении». Ранение тяжелое, но, к счастью, не смертельное. Понимаете?
Профессор поднял брови:
– Значит, стрелял все-таки профессионал?
Крупин сделал шаг к двери, остановился, жестко предупредил:
– Стрелял преступник! А заниматься анализом особенностей выстрела будут люди совсем из другого ведомства. Ваше же дело выйти во двор и внятно изложить медицинское заключение. Без всяких комментариев.
– Вас понял. Извините.
Крупин вернулся к женщинам, рядом с которыми мрачно маячил Утилов, пристроился рядом с Еленой с противоположной стороны, некоторое время помолчал, потом сдержанно улыбнулся и даже подмигнул женщинам:
– Поздравляю. Все отлично. Жизнь Юрия Алексеевича вне опасности.
Елена посидела какое-то время безучастно, затем плотно обхватила лицо ладонями, и спина ее задрожала. Маша обняла мать, погладила по голове, по-взрослому вытерла ей слезы.
– Все, мать, успокойся. Ты даже от радости готова реветь. Мам, ну все!
Николай Утилов неожиданно поднялся, быстро отошел в сторонку, и было видно, как тяжело, с облегчением он плачет, прикрывая лицо носовым платком.
Елена взглянула в его сторону, вдруг быстро, как по команде, успокоилась, подбадривающе, с улыбкой кивнула дочери и виновато обратилась к Крупину:
– Извините. Спасибо вам.
– Все будет хорошо, – снова улыбнулся тот. – Будем помнить этот день как некий знак на будущее.
Елена не поняла его и удивленно наморщила красивый лоб:
– Как вы сказали?
– Хорошо то, что хорошо кончается. И хорошо начинается.
Особняк на Кузнецкой улице был отлично отреставрирован, убранство помещений дышало роскошью и порядком, в холле каждого этажа незримо, но вполне ощутимо присутствовали секьюрити.
Хозяин особняка, улыбчивый и предупредительный Семен Маркович Лозовский, лично встретил на втором этаже уважаемого гостя – Петра Ивановича Мамонова, кивнул помощнику, чтобы тот оставил их.
– Петр Иванович, я просто ошарашен случившимся. Кто мог решиться на подобное? Покушение на заместителя секретаря Совета Безопасности! Куда смотрят органы правопорядка? Поверьте, уже стало страшно выходить на улицу!
Мамонов иронично посмотрел на собеседника:
– Вы так часто выходите?
– Но не обо мне речь! Я чаще езжу на автомобиле.
– Бронированном, – засмеялся Мамонов.
Лозовский замер и крайне серьезно кивнул:
– Да, вынужден именно на бронированном. Но если стреляют в людей ранга Погодина, то что говорить о простых смертных?
Они вошли в гостевую, расположились за низеньким инкрустированным столиком. Мамонов прикрыл ладонью ладонь предпринимателя, взял из вазы ароматную карамельку, спокойно улыбнулся. Лозовский сел поудобнее и приготовился слушать, подперев подбородок острым кулачком.
Мамонов пожевал конфетку, смял фантик.
– Есть неплохая идея, Семен Маркович.
Лозовский прикрыл его ладонь своей.
– По-моему, у вас плохих не бывает.
– К сожалению, бывает. Но эта – замечательная. Вот только не уверен, оцените ли вы ее.
– Да уж попытаюсь. Излагайте, Петр Иванович.
Тот помолчал, продолжая жевать конфету, снова хитровато улыбнулся.
– А что, если покушение на Погодина рассмотреть в совершенно неожиданном направлении?
Лозовский подался чуть вперед.
– Например?
– Например, усмотреть в нем политическую подоплеку и выставить Юрия Алексеевича в качестве кандидата в президенты?!
Лозовский вытаращил на гостя глаза, какое-то время смотрел на него как на сумасшедшего.
– Погодина?!
– Погодина Юрия Алексеевича.
– Шутите?
Мамонов выдержал его взгляд, спокойно ответил:
– На полном серьезе.
Лозовский азартно потер кончик носа.
– Нет, все-таки шутите. Неужели вы считаете, что у этого господина есть хоть какие-то шансы на президентское кресло?
– А почему нет?
– Не тот масштаб! У него же напрочь отсутствует харизма!
– Напомню, что он в свое время был лидером профсоюзов России.
– Но времена меняются, Петр Иванович. Его, поди, уже и позабыли.
Мамонов усмехнулся, отрицательно покачал головой:
– Помнят, Семен Маркович. Еще как помнят. Мы проводили исследование.
– Поэтому ваш Крупин и брякнул нечто подобное перед журналистами? – лукаво спросил Лозовский. – Я решил, что парень шутит. Или выпил лишнее.
Мамонов взял вторую понравившуюся конфетку.
– Заявление Крупина – это очень взвешенный шаг, поверьте.
Лозовский вскочил, в озабоченности заходил по кабинету, остановился вдруг напротив гостя и заговорил почему-то шепотом:
– Президент! Понимаете, президент фактически назначил преемника – Дмитрия Дмитриевича. А вы являетесь руководителем предвыборного штаба Долгова! Можете расшифровать эту шараду?
– Могу. Но по порядку.
– Вы либо разыгрываете меня, либо затеяли какую-то дьявольскую игру!
– По порядку.
Мамонов запил недожеванную конфетку кофе.
– Вы знаете нашего президента – сегодня он назначает преемника, завтра предает его анафеме. Все зависит от здоровья и настроения.
– К сожалению, да! К сожалению!
– Второе – харизма господина Погодина… Атомная бомба, ядерный реактор – ничто по сравнению с теми амбициями, которые бродят в душе нашего героя.
Лозовский снова потер узкие ладошки.
– Если бы мне эту чушь говорили не вы, а кто-нибудь другой, я бы немедленно послал его к чертовой матери. А сам «герой» знает о собственных перспективах?
– Пока не знает. Выздоровеет – узнает.
– Не взбрыкнет?
– Обязательно. Но ненадолго.
Лозовский сел на место, откинулся на спинку кресла, некоторое время холодно и внимательно смотрел на гостя.
– Говорят, у него очень красивая дочь…
Мамонов с понимающей улыбкой рассмеялся:
– Хотите приударить?
Лозовский поднял ручки.
– Боже сохрани. Куда мне – с лысой башкой, кривыми ногами и букетом болячек? Пусть за нею приударяют молодые. Думаю, найдем таких.
– Девочка проблемная.
– В чем?
– Неконтактная, резкая. Своенравная… В мать.
– Значит, еще не нашелся тот герой, который контакт наладит, резкость снимет, со своенравием смирится. А заодно и маму пригладим.