Виктория Шавина. Научи меня летать

   - Не будем мечтать, - ответил ему Каогре. - Совет окончен.
   Все кроме наследника поднялись и чинно направились к выходу. Йнаи, шедший последним, плотно закрыл дверь, и тотчас беловолосый силач вскочил с места. Он разгневанно ударил кулаком по столу.
   - Вы стали трусом с годами, отец!
   - А ты так и не научился мыслить, - холодно ответил уан.
   - Мне тридцать четыре, а вы и не думаете передать мне власть!
   Каогре вздохнул.
   - У тебя недостаточно авторитета среди воинов. К тому же есть множество проблем, которые ты не сможешь решить.
   - Какие же? - силач скрестил руки на груди. - Думаете, я не смогу подавить бунты? Подумайте лучше, отчего они случились! Люди ещё повинуются вам, помня о прежних победах, но с годами вы будете дряхлеть всё больше. Однажды они перестанут бояться, и кто-нибудь с достаточным авторитетом проткнёт вас копьём. А земли можно упустить из рук того раньше.
   Уан хищно улыбнулся.
   - Ты рассчитывал поразить меня своею речью, Ченьхе? - спокойно спросил он. - Причина бунтов не в том, что я дряхл или теряю хватку. Если ты её усилишь - а ты усилишь её - вот тогда поднимутся уже далеко не две деревни. Начнётся междоусобица, ты вынужден будешь двинуть войска с границы против своих же людей в глубине владения. И тогда для любого из наших соседей твои земли станут лёгкой добычей. Более того, народ откроет перед ними ворота.
   - Вы не можете этого знать, - упрямо заявил силач.
   - Я не собираюсь это проверять, так вернее, - ответил Каогре. - Я хочу, чтобы ты запомнил: сейчас для нас нет большего блага, чем мир. Повести войска в бой - всё равно, что поджечь собственный дом. И хватит споров об этом, хватит глупых предложений! Мой ответ всегда будет: нет!
   С десяток секунд оба человека молча смотрели друг другу в глаза, потом беловолосый недобро улыбнулся:
   - Тогда скажите мне, отец, как я смогу завоевать авторитет? Как я смогу прославить своё имя, чтобы никто не спрашивал: почему именно он? Любой сможет бросить мне вызов, потому что не подвиги добыли мне титул. Вы заставили людей трепетать перед вами, но что сделал я? Они ведь спросят себя об этом. И каков же будет ответ? Что они назовут, когда будут искать причину, возвысившую меня над ними? Они не скажут: это Ченьхе, победивший разом трёх муроков ^[6]. И не скажут: это Ченьхе, завоевавший владения бывшего уана Каяру. Нет, они скажут: ах, это сын Каогре.
   Уан спокойно выслушал пылкую речь.
   - О том, чему ты посвящаешь все свои раздумья, ты говоришь уже вполне разумно, - заметил он. - Однажды ты сможешь править.
   - Когда? - прямо спросил беловолосый. - Через двадцать или тридцать лет?
   - Не торопись.
   - Отец, вы должны меня понять!
   - И ты меня пойми, - сурово произнёс Каогре. - Я запрещаю не оттого, что не верю в тебя. Ты не мыслитель, но прекрасный воин. Мы говорили о бунтах. В войне шестилетней давности наши войска понесли большие потери, наши деревни были разрушены. Мне пришлось увеличить подати, потому что я не уверен, сколько ещё Дэсмэр будет баловать нас миром - своей благосклонностью. Но мы обираем и без того разорённую землю. Свою же землю. И я не могу жестоко карать взбунтовавшиеся селения - потеря даже одного из них будет для нас ощутима. Нельзя допустить голода, нельзя допустить смуты, и нужно увеличивать численность войск, нужно укреплять границу с зоной Олли - тамошние владения не пострадали, и только чудо удерживает их от нападения. Сейчас трудные времена, Ченьхе. Ты должен умерить амбиции.
   Первую половину недели все в крепости только и говорили что об уане. Немногочисленные сплетни были пересказаны десяток раз, как и все ужасы, а повода для новых всё не было. Наконец, даже Надани перестала с тревогой ожидать каждый новый рассвет, а Хин ощутил, как злость к неведомому уану сменилась равнодушием, а потом, неожиданно, интересом. На шестой день мать сказала, что время наказания истекло, и мальчишку заставили выйти из комнаты, но в деревню его не пускали, а вынуждали гулять по двору. Хин занимал себя фантазиями и прятался от Солнца. В полдень он неизменно представлял, как однажды уничтожит свой нарядный костюм: в один день он мысленно сжигал его на огромном костре, в другой - закапывал в песок, в третий - бросал на растерзание хищным динозаврам, в четвёртый - топил в реке, в пятый - оставлял выгорать на Солнце. Мальчишка искренне надеялся, что приезд уана хоть ненадолго развеет бесконечную скуку или возвратит фантазиям живость и разнообразие.
   К концу недели все, кроме Хина, перестали ожидать чужестранца. Мать говорила, что обязательно придёт письмо из Весны, которое всё объяснит. Что именно объяснит и кому - этого мальчишка не понимал, но и не спрашивал.
   На второй день новой недели он увидел во сне карету: волшебную, вырезанную целиком из синего драгоценного камня. Она летела над дорогой, запряжённая сонмом звёзд, и они светили так ярко, что не нужно было никаких фонарей. Карета всё близилась, и Хин попытался рукой закрыть глаза - тогда он и проснулся. Перед ним стояла няня и держала яркую лампу у его лица, шарики света встревожено метались. Мальчишка ощутил, как сердце забилось у самого горла.
   - Одевайтесь, господин Одезри, - ласково попросила Меми.
   Хина не обманул её спокойный голос.

Глава III

   От холода дрожали пальцы, а в животе с каждым вдохом перекатывался комок. Двор крепости обратился в дно огромного каменного колодца, в него сотнями глаз заглядывала ночь. Хин ещё никогда не выходил наружу после заката, он не знал, что небо может быть таким недосягаемо-высоким. Да и небо ли это было? Бездна, пронзённая остриями огней.
   Призрак, похожий на карету без колёс и в то же время на лодку, бесшумно проплыл по мосту. Слуги и стражники тотчас принялись творить отвращающие зло жесты. Видение неторопливо втекло во двор и замерло неподвижно. Стало так тихо, что Хин услышал шорох песка во рву за стенами.
   Туманная белизна дрогнула, и рядом с призраком появилась фигура: чёрная, высокая, изящная, точно змея. Мальчишка не успел заметить, когда её окружила жуткая свита: черви на четырёх лапах; чудища, похожие на маленьких драконов; клубки меха, с крыльями и хвостами - и все ростом с Хина.
   Он услышал судорожные вздохи позади себя. Что-то упало с глухим звуком - мальчишка не обернулся: он не мог отвести глаз от ночных гостей и был уверен, что спит. "Всемогущие Боги", - пробормотал Тадонг, и вдруг раздался пронзительный визг. Люди вздрогнули и оглянулись, все как один. Вопила посудомойка, девочка тринадцати лет; один из стражников попытался её унять, но служанка бросилась прочь, не разбирая дороги и продолжая кричать.
   - Нарэньсама, - негромко произнёс чистый и сильный мужской голос.
   Хин тотчас обернулся к гостям. Один из червей переступил на месте, вытянулся в высоту, оторвав переднюю пару конечностей от земли, и обратил к людям крупную лысую голову.
   - Я приветствую вас, - зазвучал уже другой голос: флегматичный бас.
   Хину показалось, что это сказал червь. Люди ничего не ответили, вновь зазвучал первый голос, негромкий, выговаривающий странные слова: они текли, словно вода в реке. Мальчишка был уверен, что этот голос принадлежит высокой фигуре. Бас ответил ему на том же языке, с трудом, и Хин вгляделся внимательнее, пытаясь высмотреть того, кто говорил за червя, но так никого и не увидел. Тогда он запрокинул голову и посмотрел на мать, не понимая, отчего она молчит. Женщина не только молчала, но ещё и хмурилась, что было совсем невежливо. Тадонг выглядел так, точно вот-вот потеряет сознание, и по сравнению с ним даже растяпы-стражники казались храбрецами.
   Голова червя вновь обернулась к людям.
   - Вы получили письмо из Маро? - спросил бас.
   Надани только сглотнула. Хин неодобрительно глянул на мать и скрестил руки на груди. Высокая фигура сдержанным и гибким движением наклонилась к червю и совсем тихо что-то сказала. Червь тяжко вздохнул.
   - Среди вас есть госпожа Надани Одезри и её сын господин Хин Одезри? - с убедительной мягкостью поинтересовался он. Женщины в деревне разговаривали с выжившим из ума стариком Бобонаком похожим тоном.
   Хин снова посмотрел на мать и заметил, что у неё дрожат губы. Она по-прежнему молчала, тогда он решительно шагнул вперёд. Червь шарахнулся прочь, но высокая фигура, выставив вперёд ладони, удержала его на месте.
   - Я Хин, - виновато произнёс мальчишка.
   Он не был уверен, что поступает правильно - ведь все взрослые как один затеяли игру в молчанку. Они могли и наказать его за то, что он всё испортил, но ведь его никто не предупреждал.
   - Нарэньсама! Оно разговаривает! - воскликнул червь, но закончил уныло. - Однако, это даже печально.
   - Почему? - мальчишка невольно улыбнулся.
   - Потому, - сказал червь, не обращая внимания на то, что говорила ему в это время высокая фигура, - что раз вы - Хин, значит я там, где и должен быть. А мне, - он красноречиво обвёл взглядом (точнее, головой) перепуганных людей, - тут уже не нравится.
   - Я госпожа Одезри, - срывающимся голосом, наконец, произнесла Надани.
   - Очень рад, что вы об этом вспомнили, - флегматично пробасил червь. - Всего лишь спустя пару минут.
   Женщина не обратила внимания на насмешку, как будто и не слышала её, из чего Хин заключил, что мать боится гостей так же сильно, как Тадонг. Он удивлённо нахмурился: раньше ему и в голову бы не пришло, что она может кого-то бояться. И уж тем более не уана и его свиту.
   Кое-как Надани совладала с собой, встала рядом с сыном и поклонилась червю:
   - Рада приветствовать вас, уан.
   Тот с изумительным проворством отпрянул в сторону.
   - Я не уан, - торопливо возразил он. - Я переводчик, Хахманух.
   Надани медленно выпрямилась. Хин заметил, что она смутилась. Её взгляд остановился на высокой фигуре.
   - Да, - согласился червь, возвращаясь на прежнее место, - вот он - уан.
   - Как его зовут? - напряжённым голосом спросила женщина.
   - Обращайтесь к нему так, как будто и обращаетесь к нему, - заупрямился Хахманух. - А я буду отвечать от первого лица. Вы понимаете, о чём я?
   Надани долго молчала, червь пару раз переступил на месте. Чёрная фигура оставалась неподвижной.
   - Как нам называть вас, уан? - наконец, выговорила женщина.
   Ответ прозвучал звуком ветра.
   - Келеф, госпожа Одезри, - перевёл червь и добавил от себя. - Вы представляете, сколько времени нам пришлось провести в дороге? Эта земля находится едва ли не на другом краю света. Так и будем стоять?
   Тадонг принёс две лампы и, не решаясь передать их чудовищам из свиты уана, осторожно поставил на землю, так и не сняв чехлы.
   - А где Гебье? - негромко спросила мужчину Надани.
   - Гебье? - Тадонг огляделся. - Кажется, и во дворе его не было.
   - Так позови его! - велела женщина и стала перебирать ключи в связке, ища подходящий.
   Тадонг быстро ушёл, высокая фигура что-то негромко сказала. Червь перевёл:
   - Вы не пользуетесь этим входом в крепость?
   Надани нервно улыбнулась.
   - У нас есть свой. Крепость поделена на две части, они никак не сообщаются. И мы не ходили на вторую половину.
   - Значит, там царят пыль, грязь и запустение, - заключил Хахманух.
   Женщина попробовала ещё один ключ, но и он не подошёл.
   - Я могу прислать служанок, и они всё уберут, - раздражённо сказала она.
   - Очень великодушно, - скептически заметил червь. - Но мы не станем вас затруднять. В случае необходимости, уан сам может отдать такой приказ.
   - Конечно, - сухо бросила Надани и попробовала ещё один ключ. Безрезультатно.
   Высокая фигура плавным жестом протянула к ней руку. Женщина отшатнулась.
   - Ключи, - потребовал червь.
   Надани усмехнулась и вложила тяжёлую связку в чужую ладонь, после чего с приглашающим жестом уступила место у двери. Чужое существо не подошло - его движения никак нельзя было назвать человеческими шагами - но просто сместилось, будто плыло по земле. Оно молча осмотрело каждый ключ, чем вызвало у Надани насмешливую улыбку, после чего выбрало один и коснулось им двери. Ключ исчез до половины, слившись с каменной поверхностью. Дверь дрогнула и отошла вовнутрь, в то время как ключ, невредимый, вернулся в связку.
   Фигура передала её червю, а сама неспешно вплыла в крепость. Хахманух позвенел ключами, обнюхал их и, разочаровавшись, вернул Надани. Та приняла связку с брезгливым видом и спешно спрятала в мешочек на поясе. Чудовища одно за другим исчезли во тьме дверного проёма, лампы они забрали с собой.
   - Мы идём? - спросил Хин у матери.
   - Дождёмся Гебье, - с неуместным смешком проговорила она.
   - Ты их боишься?
   - Не надо глупостей, Хин! - быстро ответила Надани. - С чего бы? Всё, замолкни!
   Из темноты за вратами вдруг высунулась голова червя и спросила:
   - Вам не холодно?
   Женщина испуганно завизжала, червь тотчас ретировался.
   - Небеса, да что же это! - всхлипнула Надани.
   - Э… Хахманух, - тихо подсказал ей сын.
   Из-за поворота выбежали ведун и Тадонг. Летень с размаха ударился ногой о сломанное колесо, валявшееся во дворе среди остального хлама, и цветисто выругался. Хин, не дожидаясь указания матери, зажал руками уши - правда, уже после того, как Тадонг закончил свою мысль. Весен ловко обогнул все препятствия и остановился перед Надани.
   - Вы кричали. Что случилось? - уныло спросил он.
   Женщина дышала глубоко, пытаясь успокоиться.
   - Этот червяк подкрадывается ко мне, - быстро оглянувшись назад, шёпотом проговорила она.
   - Какой червяк? - не понял Гебье.
   - Какой?! - Надани сорвалась на крик. - Огромный, мерзкий, слизистый!
   - Я, - пояснил Хахманух, выходя наружу. - Но я не подкрадывался. Ясной ночи, понимающий мудрую Воду.
   Весен сложил ладони в жесте приветствия.
   - Я хотел узнать, - сказал червь, - мы поговорим сейчас или утром?
   Надани широко открытыми глазами смотрела на него.
   - Решение за госпожой Одезри, - грустно изрёк ведун.
   - Одну минуту! - пробормотала женщина, схватила весена под локоть и отвела его в сторону от червя. - Гебье! Что это такое?!
   - Лятх.
   - Вы ничего не говорили о них!
   - Вы не спрашивали.
   - В письме не было ни слова о чудищах!
   - Они всего лишь сопровождают уана.
   - Почему у него не могло быть человеческих слуг?!
   - Весены здесь оказались бы в большой опасности.
   - А теперь в опасности мы!
   - Госпожа Одезри, лятхи ничего вам не сделают.
   - Боги… Гебье, отошли их обратно!
   - Не получится. Уану нужны слуги, которые знают об особенностях его народа. Среди летней не найти таких.
   - Мне всё равно! - Надани затрясла руками, будто пыталась сбросить с них что-то липкое. - Они отвратительны!
   Ведун стянул перчатку с правой руки, кончиками пальцев прикоснулся ко лбу женщины и закрыл глаза. Надани умолкла, её дыхание стало ровнее, она опустила руки.
   - Когда поговорите с ними? - спросил Гебье, надевая перчатку.
   Женщина вздохнула и задумалась.
   - Лучше уж сейчас, - решила она, наконец.
   Чудовища догадались снять чехлы с ламп, и беспокойный мечущийся свет попытался дотянуться до потолочных балок. Жуткая свита шмыгнула в тени, громадная зала опустела: остались лишь червь и высокая фигура. Они оба подошли ближе к свету, позволяя себя рассмотреть. Надани, Гебье, Хин и Тадонг из вежливости сделали то же самое.
   Тело Хахмануха состояло из пухлых колец и отливало из бледно-розового в нездоровый фиолетовый. Оно было обильно покрыто слизью и мелкими волосками. На голове его топорщился жёлтый гребень - тонкая кожистая плёнка, натянутая меж десятком широко расставленных игл. Такой же гребень, только ниже, вился у червя по спине. Лапы его, крепкие, сухие и когтистые, походили на птичьи. Казалось, кто-то проткнул ими водянистое тело.
   Надани с трудом сглотнула и едва не потеряла сознание. Хин ощутил дурноту, а Тадонг навалился на ведуна, чтобы не упасть.
   Глаза червя, круглые и жёлтые, как шарики света, с чёрной точкой зрачка, смотрели без выражения и не моргали. Как могло это существо говорить человеческим голосом с живыми интонациями, да ещё насмехаться и шутить?
   Уан не был покрыт ни слизью, ни чешуёй, зато, в отличие от червя, на нём была одежда: чёрное платье, прилегающее сверху, к низу же подол свободно расширялся. Хин придирчиво сравнил его с одеждой, которую носила мать. Корсета у платья уана не было; обручей, что поддерживали бы верхнюю юбку, мальчишка тоже не заметил. Ткань не пестрила вышивкой драгоценными нитями и речным жемчугом, она не стесняла движений и струилась, будто вода. Высокий воротник красивого платья был украшен чёрным лоснящимся мехом - такого мальчишка никогда ещё не видел, и ему захотелось потрогать диковинку. Однако он остался стоять на месте, понимая, что мать не одобрит, если он попросит уана о таком. К тому же, кто знает, вдруг чужеземец - жадина. Хин задумался, сможет ли он случайно достать до воротника. Сил'ан не уступал Надани в росте, но если бы все они спускались по лестнице… "Нет, - вздохнул мальчишка, - пришлось бы снять перчатку, и чем такое объяснить? Все сразу решат, что это домогательство, а если я потом скажу, что к воротнику, то мать запрёт меня в комнате навечно".
   Лицо чужеземца не привлекло внимания Хина: по сравнению с внешностью червя, облик правителя он счёл заурядным - таким же, как и у людей. Только остальные люди в зале едва ли согласились бы с мнением мальчишки, если бы он высказал его вслух. Надани уан показался мраморной статуей, Тадонгу - фарфоровой куклой. Кожа Сил'ан была совершенно белой, и на ней, точно на холсте, были написаны искусным художником улыбающиеся яркие губы блестящего синего цвета. Веки отливали светло-голубым металлом, для ресниц живописец не пожалел иссиня-чёрной краски. Волосы, густые, тёмные и прямые, спадали ниже пояса - за время путешествия они не спутались и не потускнели. Надани тщетно пыталась найти в грациозной фигуре хотя бы один изьян, но существо было идеальным. Если бы уан и вправду оказался статуей или куклой, женщина пришла бы в восхищение: она бы поставила её в зале и приказала ежедневно сметать с неё пыль. Но, ожившая, эта статуя вызывала в ней ужас и неприязнь. Как ни старалась, Надани не могла почувствовать доверие, глядя на лицо, которое на самом деле было прекрасно разрисованной маской.
   "Что это? - думала она. - Насмешка? Ирония? Оно может ненавидеть меня за этой улыбкой: кто знает, какие мысли в его голове. Лучше бы оно выглядело как червяк. Я же знаю, что оно тоже чудовище, но прячется в яркой раковине. Зачем? Уж, конечно, не ради помощи мне - тогда оно было бы честным. А оно лжёт".
   Уан протянул ведуну футляр, тот с поклоном принял его. Надани пугало поведение Гебье - он вёл себя так, точно не видел ужасов, стоящих перед ним. Точно жуткая пара была людьми. Келеф что-то негромко сказал, нарисованные губы двигались, будто настоящие, но не прекращали улыбаться. Червь перевёл, хотя у него не было рта:
   - О чём же вы хотели поговорить?
   Надани призвала на помощь всё своё самообладание и ровно ответила:
   - Мне казалось, это вы хотели о чём-то поговорить.
   Червь перевёл, выслушал ответ уана и заговорил вновь:
   - Я думал, у вас есть вопросы, но вы не задаёте их при страже и слугах.
   - У меня нет вопросов, - быстро выговорила Надани. - Полагаю, на том разговор окончен.
   Червь перевёл и, ожидая, уставился на Сил'ан. Тот некоторое время молча смотрел на женщину, потом опустил ресницы.
   - Теперь я тоже полагаю, что разговор окончен, - заметил Хахманух. - От себя лично благодарю вас за тёплый приём. Проводить до дверей или сами найдёте дорогу?
   - Сами, - с трудом выдавила из себя Надани. Ей отчаянно хотелось бежать прочь и кричать во всё горло, как посудомойка. "Счастливая девочка. Если бы я могла так легко выбраться из этого кошмара".
   - Возьмите одну лампу, - сказал червь. - Вы же не видите в темноте.
   Надани сама отвела сына в его спальню. Мальчишка вопреки обыкновению не молчал угрюмо, но болтал без умолку.
   - Хин, - сурово проговорила женщина, - ложись и спи. Все разговоры утром.
   Рыжий упрямец послушно замолчал. Надани поцеловала его в лоб и вышла из комнаты. Сначала она намеревалась пойти к себе, но вместо этого поднялась на третий этаж и постучала во вторую комнату справа. Гебье открыл сразу - он ещё не раздевался, и Надани знала, что отвлекло его от сна: свиток пергамента лежал на столе, отбрасывая длинную зловещую тень.
   - Что там написано? - прямо спросила женщина.
   Ведун закрыл дверь, прислушался к треску догорающей свечи, а затем вздохнул.
   - Неужели это тайна? - подняла брови Надани. - Кажется, я начинаю понимать: мой помощник и уан объединяются, чтобы защитить меня. Только что-то я всё меньше верю в эту защиту.
   - Не понимаю, - уныло произнёс Гебье.
   Женщина усмехнулась.
   - Почему тебя не испугало это чудовище?
   - Я уже видел как лятхов, так и Сил'ан с ритуальным макияжем. Иначе они людям и не показываются.
   Надани помассировала виски.
   - Гебье, ты издеваешься надо мной или и правда не понимаешь, что происходит?
   Ведун пристально посмотрел ей в глаза.
   - Не нужно этих взглядов! - воскликнула Надани. - Мало того, что я чужая, да мой сын похож на чужака, так теперь ещё это. Я что, проклята?
   - Насколько я вижу, нет, - сухо ответил весен. - Если только вы сами не проклинаете себя.
   Женщина коротко рассмеялась.
   - Опять намёки, - истеричным тоном заговорила она. - Я и так знаю, чего хочу: я хочу быть как все. Мне надоело выделяться! Поверь мне, Гебье, в этом нет ничего хорошего. И кто прибывает мне на помощь? Мужчина в платье, накрашенный так, как ни одна женщина не позволит себе. Или это не мужчина?
   - Это не мужчина и не женщина, - уныло ответил Гебье. - Он ведь не человек и не эльф, потому не стоит и мерить его лишь им подходящими мерками.
   - А кто объяснит это нашим соседям?!
   - Я думаю, он справится сам.
   Надани громко расхохоталась. Ведун лишь молча смотрел на неё.
   - Я ему не верю, - наконец, произнесла женщина. - Пусть покажет лицо.
   - Он не нарушит традицию.
   - Гебье, - медленно выговорила Надани, - он не у себя дома, а среди людей, и у нас таких традиций нет.
   - Согласно купчим на землю, он у себя дома, - спокойно ответил ей ведун. - И он даже вправе обязать нас всех ходить на головах, хотя это плохо для него кончится. Но право у него есть. Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь.
   - И ты ещё говоришь, что ты на моей стороне, - покачала головой женщина.
   - Я на вашей стороне и пытаюсь удержать вас от ошибок, - уныло промолвил Гебье.
   - Тогда скажи мне, что написано в послании, - потребовала Надани. - Если ты не скажешь, я стану доверять тебе не больше, чем уану.
   Ведун сдался.
   - Келеф молод, он воин воздушной армии Весны - да, того самого ужаса, перед которым трепещут летни. До сих пор никем не командовал, кроме своего ящера, и ничем не управлял.
   - Почему же выбрали его?
   Гебье тяжело вздохнул:
   - За провинность. Подробностей не знаю, но они решили, что это поручение исправит его характер.
   - Боги… Боги, Боги, - забормотала женщина. - Он что, убийца?
   Ведун выставил перед собою ладони.
   - Госпожа Одезри, прошу вас, успокойтесь. Сил'ан не легкомысленны, и если они обещали…
   - Он - убийца?! - закричала Надани.
   - Раз воин, значит, убивал, - уныло выговорил Гебье. - Но, госпожа Одезри, кто из летней не…
   - Провинность, - не слушая его, забормотала женщина, прошлась по комнате и остановилась перед ведуном. - Он совершил что-то ужасное, так? И ты просто мне не говоришь.
   - Клянусь Водой, я не знаю, - ответил весен.
   Надани закусила губу и уставилась в пол, что-то обдумывая. Ведун ещё раз попытался образумить её.
   - Госпожа Одезри, они дали слово помочь вам. И не важно по какой причине его выбрали, он наверняка достоин и справится!
   Женщина хмуро посмотрела на него:
   - Ты сам в это веришь?
   Гебье вздохнул:
   - Если честно, то у меня есть сомнения.
   - Если честно, - передразнила его Надани, - цена этих сомнений - жизни, моя и моего сына.
   - Выбора нет, - уныло заметил ведун.
   - Что же делать? - прошептала женщина и вновь прошлась по комнате.
   - Да, ещё он очень не любит детей, - не к месту вспомнил Гебье.
   Надани подняла голову и недобро усмехнулась.
   - Вот и прекрасно. Потому что общаться с Хином ему всё равно не светит. Как и его зверинцу.
   Хахманух сунул голову в комнату, которую выбрал для себя Сил'ан. Не встретив возражений, подтянул внутрь и тело. Келеф сидел на полу и смотрел в низкое окно.
   Червь принюхался и сообщил:
   - Сколько здесь пыли! За год не вычистить.
   Изящное существо ничего не ответило. Хахманух подошёл к нему ближе и тоже заглянул в окно.
   - А снаружи-то, погляди, ужас! - высказался он. - Хлам, вытоптанная земля. Стены едва держатся. Гарнизон - десяток заморышей. Повсюду запах лени, крови, страха, малодушия. Именем Дэсмэр, это выгребная яма. Ты видел лица?
   Не дождавшись ответа, червь продолжил:
   - Я уже забыл, как выглядят люди. Честное слово, лучше бы не вспоминал. Тот, упрямый с ключами - неповоротливая бочка. Ну и формы!
   - Это одежда, - тихо сказал Келеф.
   - Хорошо, а те два нижних отростка, что торчали из мелкого, который Хин, и толстого, что забавно ругался? Я так понимаю, это ноги. Но, право, мне смешно. Когда они вот так под туловищем, то смотрятся на удивление нелепо. Чувствую, бегают люди плохо, на таких-то выростах. А уж как выглядит такой бегун - я даже боюсь представить. В общем, друг мой, ты в опасности: серьёзно рискуешь умереть от смеха.
   Сил'ан промолчал, червь высунул голову в окно, огляделся и вернулся обратно.
   - Всё дело в том, - сказал он, - что они довольно похожи на вас. Особенно сверху - до пояса. Не во всём, но так, в общем. И я как представлю вас с этими двумя отростками-ногами… Зрелище и жуткое, и смешное. Ты бы смог удержаться на таких?