Вилсон Фрэнсис Пол. Перекрестья

   Соскользнув, они успели ухватить лишь пустой воздух. Вскрикнув, Дженсен полетел спиной вниз.
   Джек проводил глазами рухнувшее тело, которое, дергаясь и извиваясь в воздухе, с силой врезалось в крышу кабины лифта. Крыша треснула и покоробилась, но не проломилась.
   Какое-то время Джек смотрел сверху на эту картину. Он сомневался, что кто-то может выжить после такого падения, но ему доводилось слышать о людях, которым доставалось еще больше, а с габаритами Дженсена...
   У черного великана поднялась и опустилась грудь.
   Продолжая рассматривать его, Джек решил, что это обман зрения, но тут убедился, что Дженсен сделал еще один вдох.
   Господи, что еще надо сделать, чтобы избавиться от него?
   В данный момент падение выглядело как несчастный случай — Джеку было нужно, чтобы оно производило именно такое впечатление. По если Дженсен выживет...
   Нет, этого он не мог позволить.
   Обдумав то, что ему предстояло сделать, и подготовившись, Джек по скобам спустился к лифту. Дженсен шевелил руками. Но ноги оставались неподвижными. Скорее всего, сломан позвоночник... с повреждением спинного мозга.
   Джек прекратил спуск, зависнув примерно в шести футах над Дженсеном и лифтом номер один. Осторожно развернувшись, он оказался спиной к ступенькам. Что-то его удерживало. И он вспомнил о Джейми Грант — как ей отрубили палец, как похоронили живьем, что она должна была чувствовать, утопая в бетоне...
   Он прыгнул, нацелившись в лысую голову Дженсена, и услышал, как хрустнули позвонки, когда от его удара голова пробила крышку кабины.
   Джека качнуло, но он успел ухватить один из кабелей и устоял на ногах. Перчатка стала черной от смазки. Встав на колени рядом с Дженсеном. он стянул ее. сунул в карман и сменил на свежую.
   Затем он приложил два пальца к переломанной шее Дженсена, пытаясь прощупать пульс. Отсутствует.
   Джек выпрямился и с силой перевел дыхание. С двоими из троих он посчитался. Остался только Брейди.
   Он вскарабкался обратно на двадцать первый этаж, восстановил порядок вызова и поставил на место крышку смотрового лючка. Затем, миновав дверной проем и оказавшись на этаже, нажал кнопку спуска лифта. Когда шкивы пришли в движение, он стянул перчатки. Через несколько секунд он увидел внутренность кабины первого лифта, где из пролома в потолке на него смотрели остекленевшие глаза Дженсена. Из сломанного носа медленно сочилась кровь.
   Не поднимая головы, Джек вошел в кабину и костяшками пальцев нажал кнопку холла. Голова Дженсена находилась выше угла обзора камер, так что любой наблюдатель мог утверждать, что бородатый человек в вязаной шапочке был в лифте один.
   Когда лифт остановился и двери раздвинулись, Джек опять-таки костяшками нажал кнопку десятого этажа и вышел в холл.
   — Роселли? — окликнул его дежурный Паладин. — Это Джон Роселли?
   — Нет, я Роселли, Потерявший Слияние, — сказал Джек, направляясь к выходу. — А что, есть какая-то проблема? — позволил он себе добавить.
   Это было последнее препятствие. Если удастся спокойно пройти мимо охранника, он свободен.
   — Задержитесь. Где вы были?
   Джек не замедлил хода.
   — На Уровне Общения.
   — Нет, вас там не было. Вы не появились перед камерами. Поэтому Великий Паладин отправился искать вас и...
   Не останавливаться... только не останавливаться...
   — Я только что расстался с Дженсеном. Он не упоминал о камерах.
   Охранник уже поднес к губам рацию двусторонней связи.
   — ВП Дженсен? ВП Дженсен? — Опустив рацию, он посмотрел на Джека. — Не отвечает. Где вы с ним виделись?
   — Я оставил его наверху. Он хотел еще пройтись по этажу.
   Когда Джек уже был у дверей, охранник вышел из своей будки и заторопился вслед за ним:
   — Подождите! Вы еще не можете выйти!
   — Да? А вот смотрите.
   Джек толкнул двери и, оказавшись на тротуаре, двинулся в верхнюю часть города. Охранник держался за ним.
   — Эй! Вернитесь! Великий Паладин захочет поговорить с вами.
   Джек, не обращая на него внимания, продолжал идти в сторону дома. Ему ужасно хотелось спать. Машину он оставил на боковой улице. Убедившись, что Паладин Храма больше не преследует его, он сел за руль и включил зажигание.
   Проехав с десяток кварталов, Джек развернулся и завел «бьюик» в парк. Откинув голову на подголовник, он сделал несколько глубоких вдохов. По телу прошла дрожь. Холодная черная ярость, которая все это время жила в нем, стихала и уходила, оставляя по себе лишь потрясение и усталость.
   В таком состоянии он боялся сам себя. Не столько темных сил, во власти которых оказывался — их-то он как раз не боялся, — сколько запоздалого осознания, на что он способен. Порой он клялся, что никогда больше не позволит себе ничего подобного и, когда эти страсти запросятся на свободу, он безжалостно затолкает их обратно. Тем не менее, когда случалось неизбежное — когда наступал момент и он оказывался во власти этих сил, они захватывали и несли его.
   Но впредь ему никогда не захочется заново пережить события этого вечера. Потребуется время, чтобы забыть их.

7

   Лютер Брейди, как обычно, проснулся рано и двинулся в обратным путь. День для него начался с легкой головной боли — что и неудивительно после такого ночного загула, — но вскоре она прошла. Как всегда, проведя время с мальчиками, он чувствовал себя помолодевшим. Дайте ему хорошего, так сказать, напарника — и ему никогда не понадобится «виагра».
   Он предпочитал приезжать еще до семи, когда в храме относительно пусто, и проскальзывать в свои апартаменты.
   Но этим утром его ждал хаос — мигалки полицейских машин и «скорой помощи», озабоченные копы и врачи-реаниматоры.
   Один из Паладинов узнал его и кинулся навстречу:
   — Мистер Брейди! Мистер Брейди! Слава Ноомри, вы здесь! Это ужасно! Просто ужасно!
   — Что случилось?
   — Великий Паладин Дженсен — он мертв!
   Лютера охватил ледяной ужас. Дженсен? Мертв? Он был самым ценным его помощником — преданным Опусу, бесстрашным и неутомимым в служении. Что он будет делать без него?
   — Как?..
   — Несчастный случай. Он упал в шахту лифта. Это было ужасно! Великого Паладина нашел ПХ Круз. Его голова... он размозжил голову при ударе о крышу одного из лифтов!
   Несчастный случай...
   Лютер почувствовал облегчение, потрясение отступило; напряженные мышцы расслабились. Какое-то мгновение — он сам не понимал, в чем дело, — он боялся, что Дженсен убит. Плохо, что он потерял человека, который был его правой рукой... но убийство вызвало бы бурю страстей в прессе. А вот несчастный случай... ну, тут и рассказывать в общем-то не о чем. Несчастные случаи происходят сплошь и рядом, где угодно и с кем угодно. Нет никаких оснований считать, что к храму дорментализма отнесутся как-то по-иному.
   — Это в самом деле ужасно, — вздохнул Лютер. — Подлинная трагедия. Я должен подняться к себе и пообщаться со своим кселтоном.
   — Полиция может захотеть поговорить с вами.
   — Я поговорю с ней несколько позже. Сейчас я очень расстроен.
   Что было более чем истиной. Он вложил в Дженсена массу времени, денег и сил. Тот был едва ли не самый близкий его соратник. Равных ему нет. И что хуже всего, придется перекраивать расписание Опуса Омега.
   Дьявол и преисполняя! Именно сейчас, когда конец уже близок.
   О том, кем заменить Дженсена, он побеспокоится позже. А сейчас надо дать указание Виде составить пресс-релиз. И пусть она подготовит несколько его выступлении для публики, каким великолепным, обаятельным и добрым человеком был Дженсен.
   Ах да. Вот что еще ему нужно — пусть она выяснит, как звали Дженсена. Он должен знать имя человека, которого ждут торжественные публичные похороны.

8

   Будильник разбудил Джека в девять. Лежа в постели, он прослушал сводку новостей, в которой говорилось об убийстве в Бронксе и о несчастном случае со смертельным исходом в дорменталистском храме в Мидтауне. Он выкинул из головы воспоминания о мертвых глазах Дженсена, глядевших на него с потолка лифтовой кабины. Пора снова браться за дело.
   Облачившись в боксерские трусы и футболку, он вытащил нож с массой принадлежностей и уселся в гостиной за круглым дубовым столом с разлапистыми ножками. Натянув латексные перчатки — господи, они стали для него столь же привычными, как жвачка, — Джек принялся за работу.
   Вытащив из конверта пачку фотографий, сделанных Кордовой, он второй раз просмотрел их. Менее тошнотворными они не стали. Прошлой ночью, пока Кордова валялся без сознания, Джек разложил их на три стопки: Брейди один, Брейди надевает маску и Брейди в маске вместе с мальчиками. Из первых двух стопок он наудачу взял по одному снимку, но, чтобы найти третью из последней стопки, где камера не показывает лица ребят, ему потребовалось время.
   Еще раз просмотрев стопки. Джек отобрал из каждой самые убийственные экземпляры и с помощью соответствующей компьютерной программы вырезал из фотографий лица мальчишек. Совершенно не надо, чтобы эта история преследовала их всю жизнь. И еще он вырезал запечатленные камерой даты и время.
   Покончив с этим, он положил фотографии в конверт «Федерал экспресс» вместе с письмом, текст которого распечатал на принтере в офисе Кордовы.
   Если вы это читаете, значит, я мертв. А вот этот человек виновен в моей смерти. Прошу вас, пусть эти снимки не пропадут впустую. Ричард Кордова.
   Запечатав конверт, он написал адрес «Лайт» и не забыл обратный адрес.
   Затем взялся за сотовый телефон ради двух звонков, которые необходимо было сделать. Дежурный связал его с полицией штата Пенсильвания. Когда он сказал, что хочет сообщить о преступлении, его переключили на другой номер. Офицеру, который снял трубку. Джек объяснил, что им следует отправиться на некую ферму, где захоронен бетонный цилиндр, в котором они найдут останки нью-йоркской журналистки Джейми Грант. Кроме того, он сообщил, где они смогут найти форму для отливки этого цилиндра и что символы на его поверхности, вне всякого сомнения, дорменталистские.
   Офицер изъявил желание узнать, кто он такой и откуда все это знает.
   Ну да, как же.
   Второй звонок был к фиктивной миссис Роселли. Она взяла трубку после второго гудка:
   — Доброе утро, Джек.
   Это удивило его. Определитель номера не мог высветить его имя. Откуда она...
   Может, просто вспомнила его номер. Или, может, она вообще обходится без электроники.
   — Доброе утро. Хорошо ли вы себя чувствуете для сегодняшней встречи?
   — Да. Наконец-то. Можете приезжать прямо сейчас, если хотите.
   — Хочу. Буду у вас примерно через полчаса.
   Он оделся, сменил латексные перчатки на кожаные и вышел из дому. В руках его был конверт, ради которого он работал всю ночь, а в кармане пиджака лежала кожа со спины Ани. Письмо он отправил по пути. Второй предмет предназначался для показа и рассказа — он покажет, а пожилая дама расскажет.
   Во всяком случае, он на это надеялся.

9

   Джиа стояла на углу Втором авеню и Пятьдесят восьмой улицы, изумляясь, как хорошо она себя сегодня чувствует. Похоже, к ней почти вернулись все силы и желания. Сегодня утром она даже встала к мольберту.
   А теперь пришло время подышать свежим воздухом. Она в первый раз за неделю вышла из дому. Как хорошо знать, что в городе ничего не изменилось. И все так же хорошо пахнет. Слабый бриз относил в сторону выхлопы проезжающих автомобилей и грузовиков. Самое удивительное: вокруг бурлило уличное движение.
   Она собиралась пройти до парка, может, пару кварталов и по дуге вернуться домой. Ожидая у светофора, она почувствовала, как ребенок лягнул ножкой, и не смогла не улыбнуться. До чего приятное ощущение. Завтра ей назначено еще ультразвуковое просвечивание. Все должно быть прекрасно, она это наверняка знала.
   Наконец зеленый — можно идти. Джиа сделала шаг от обочины и оцепенела, услышав надрывный вой сирены. Подняв взгляд, она увидела, как прямо на нее летит почтовый фургон. Джиа услышала вскрик — свой собственный — и прыжком вернулась на тротуар. Переднее колесо чиркнуло по бордюру всего в нескольких дюймах от ее ноги. Боковое зеркало задело рукав ее свитера. Фургон пошел юзом и врезался в хвост стоящему грузовику.
   Казалось, мир застыл в ледяном молчании на те несколько мгновений, когда осколки стекла взлетели в воздух и, блестя на солнце, разлетелись по сторонам, — и лишь потом люди с тревожными криками кинулись к грузовику.
   Джиа замерла, как пораженная параличом. Сердце у нее отчаянно билось, пока она смотрела, как прохожие помогают окровавленному шоферу выбраться из кабины. Она посмотрела на то место, где недавно стояла, и с ужасом поняла, что, не сдвинься она с места, грузовик врезался бы прямо в нее. Он летел с такой скоростью, что никто, тем более она и ее ребенок, не выжил бы при ударе.
   Обернувшись, она увидела, что водитель, ковыляя, идет к ней через Пятьдесят восьмую. Со лба у него сочилась кровь.
   — Дорогая леди, мне так жаль, — сказал он с сильным акцентом, скорее всего восточноевропейским. — Тормоза... они отказали... машину занесло. Я так счастлив, что с вами ничего не случилось.
   Джиа была не в силах разговаривать и только кивнула. Сначала едва не случился выкидыш, а теперь вот это. Не верь она своему чутью, она могла бы подумать, что кто-то там, наверху, не хочет, чтобы этот ребенок появился на свет.

10

   Сидя за рабочим столом, Лютер Брейди изучал распечатки, а Паладин Круз, полный внимания, стоял рядом с ним. У Круза, как и полагалось, был утомленный вид: он всю ночь провел на ногах и сейчас с трудом пытался соответствовать боссу.
   — Значит, данные по лифтам показывают, что Джон Роселли отправился на двадцать первый этаж и никуда больше с него не отлучался.
   — Да, сэр. Во всяком случае, на лифте. Следующим, кто им воспользовался, был Верховный Паладин Дженсен.
   Распечатка показывала, что и во второй раз лифт пошел прямиком на двадцать первый этаж. В следующий раз он пришел в движение, когда с двадцать первого этажа спустился в вестибюль.
   — И в этот раз?.. — Лютер ткнул пальцем в бумагу.
   — Это снова был Роселли. Он есть и на ленте. Но и с ним и с лентами... что-то странное.
   — Например?
   — Н-н-ну...
   — Прошу прощения... — Лютер поднял голову и увидел в дверях кабинета свою секретаршу. — В чем дело, Вида?
   — Только что позвонили снизу. Снова пришла полиция, хочет увидеться с вамп.
   Лютер потер уставшие глаза и посмотрел на часы. Всего десять. Да когда же кончится это утро?
   — Скажи им, что я уже сделал заявление и добавить мне больше нечего.
   — Они говорят, что расследуют дело об убийстве.
   — Убийстве? — Они считают, что Дженсен был убит. — Очень хорошо, пришли их ко мне.
   Отпустив Круза, он откинулся на спинку кресла и развернул его навстречу утреннему небу, которое только начинало мерцать за окнами. Дженсен убит... Лютер вспомнил первое впечатление, которое произвела на него эта новость. Но кто может выжить после столкновения с этой горой костей и мышц, не говоря уж — кому под силу скинуть его в шахту лифта? Это просто невозможно себе представить.
   Через несколько минут Вида приоткрыла дверь и посмотрела на него:
   — Полиция явилась.
   — Пригласи.
   Лютер остался сидеть, когда Вида отступила в сторону, пропуская в кабинет пару детективов среднего возраста и стандартного вида. На обоих была коричневая обувь, мятые расстегнутые пиджаки и неглаженые рубашки. Но они явились не одни. Их сопровождала троица более молодых, более подтянутых спутников. У каждого в руках было что-то вроде ящика для инструментов.
   Видя такое количество гостей и заметив выражение лиц детективов, Лютер встревожился и поднялся из-за стола.
   — Что все это значит?
   У черноволосого детектива, возглавлявшего команду, лицо было в оспинах. Он блеснул перед Лютером золотым значком и сказал:
   — Детектив Янг, департамент полиции Нью-Йорка. — Кивнув в сторону своего светловолосого напарника, представил его: — А это детектив Холуша. Мы оба из 47-го участка. Вы Лютер Брейди?
   От холодного тона детектива и выражения, с которым он смотрел на него — как на какое-то дерьмо, — у Лютера пересохло во рту.
   — Да, — кивнул он.
   — В таком случае... — детектив полез в карман и, вытащив сложенную бумагу, бросил ее перед Лютером на стол, — это для вас.
   Лютер схватил бумагу, развернул. Его взгляд скользил по строчкам официального документа, смысл которого он никак не мог уловить.
   — Что это?
   — Ордер на обыск вашего кабинета и жилых помещений.
   Трое остальных уже обступили Лютера и, открыв свои чемоданчики, стали натягивать резиновые перчатки.
   — Что? Вы не имеете права! Я хочу сказать, это возмутительно! Я звоню своему адвокату! И пока он не появится, вы и пальцем не пошевелите!
   Барри Голдсмит быстро поставит их на место.
   — Ничего не получится, мистер Брейди. У вас есть право позвонить своему адвокату, а тем временем мы будем действовать в соответствии с ордером.
   — Это мы еще посмотрим!
   Когда Лютер взялся за телефон, детектив сказал:
   — У вас есть девятимиллиметровый пистолет, мистер Брейди?
   Мой пистолет? Что они хотят с ним...
   — Да, есть. Законно зарегистрированный. Имею разрешение, как вы должны знать.
   — Мы знаем. «Беретта-92». Он и является одной из причин, по которой мы здесь.
   — Я не пони... — И тут его осенило. — О нет! Дженсен был застрелен?
   Другой детектив, Холуша, нахмурился:
   — Дженсен? Кто такой Дженсен?
   — Мой шеф службы безопасности... он погиб этим утром... несчастный случай. Я подумал, вы здесь по поводу...
   — Где ваш пистолет, мистер Брейди? — спросил Янг.
   — Здесь, в столе. — Лютер потянулся к ящику стола. — Вот, я вам покажу...
   Резкий голос Холуши прозвучал как щелчок хлыста:
   — Не прикасайтесь к оружию, мистер Брейди!
   Лютер отдернул руку.
   — Он во втором ящике.
   — Отойдите, пожалуйста, от стола.
   Когда Лютер подчинился, Янг подозвал одного из молодых людей:
   — Романо, оружие здесь.
   Лютеру показалось, что реальность расплывается и исчезает. Здесь, в его святая святых, в его храме, где только его слово было законом, командуют эти штурмовики. Его кабинет, его дом, его святилище подверглось вторжению. Он потерял контроль над событиями.
   И никто не объясняет, в чем дело. У него было ощущение, что он попал в один из романов Кафки.
   Это, должно быть, ошибка. Неужели они думают, что он кого-то застрелил? Кого? Впрочем, это не важно. Он никогда даже не наводил этот пистолет на кого-либо, не говоря уж о том, чтобы выстрелить.
   Когда в этой путанице наконец разберутся, кто-то в прокуратуре округа за это заплатит. Ох как заплатит!
   — Что?.. — Лютер сглотнул. — Что же, по-вашему, я сделал?
   Из нагрудного кармана рубашки Холуша вытащил карточку.
   — Насколько близко вы знакомы с Ричардом Кордовой?
   — Кордовой?
   Лютер лихорадочно рылся в памяти, пока человек, названный Романо, извлекал пистолет из ящика стола. Он держал его за проволочную петельку, пропущенную сквозь спусковую скобу.
   Кордова... это имя ему ничего не говорило. Но что можно вспомнить в таких обстоятельствах?
   — Сомневаюсь, что вообще слышал о нем. Я не в состоянии помнить имена всех членов церкви. У нас так...
   — Мы не думаем, что он был дорменталистом. «Был»?
   — А что с ним случилось?
   — Вчера поздним вечером или сегодня рано утром он был убит. Сначала получил несколько ударов пистолетом, а затем — три пули девятимиллиметрового калибра. Когда вы в последний раз стреляли из своего пистолета, мистер Брейди?
   У Лютера отлегло от сердца. Наконец-то он обрел почву под ногами, может что-то доказать.
   — Четыре, может, пять месяцев назад. В тире по бумажным мишеням, а не по человеку.
   Романо понюхал срез дула и, посмотрев на Янга, покачал головой:
   — Совершенно не соответствует. Из него стреляли недавно. И очень недавно. — Он приподнял пистолет и, поворачивая, стал внимательно рассматривать. — Ай-ай-ай! Если я не ошибаюсь, у нас тут на прицеле кровь и, похоже, клочок ткани.
   Лютер в ужасе смотрел, как Романо опускает пистолет в прозрачный пластиковый мешочек. Этого не может быть! Сначала Дженсен, а теперь...
   — Подождите! Это какая-то ужасная ошибка. Я не знаю никакого Кордовы! Я никогда даже не слышал о нем.
   Холуша ухмыльнулся:
   — А вот он о вас слышал.
   — Я... я не понимаю.
   — Вы, наверно, решили, что тщательно обыскали его дом, но кое-что вы упустили.
   — Что значит — кое-что?
   Холуша только покачал головой, вместо ответа. В надежде получить его Лютер посмотрел на Янга, но все дальнейшие вопросы замерли у него на губах, когда он увидел жесткий взгляд детектива.
   — Мы доставим вас для допроса в 47-й участок, мистер Брейди.
   У Лютера свело желудок.
   — Я арестован?
   — Нет, но нам необходимо получить кое-какие ответы относительно вашего пистолета. И уточнить, где вы были прошлой ночью.
   Хоть так. Мысль, что его в наручниках проведут через храм, была невыносима.
   — Я хочу присутствия моего адвоката.
   — Отлично. Звоните ему, и пусть он нас здесь встречает.
   Он не совершал ничего плохого, но надо, чтобы рядом был Барри, который все приведет в порядок.
   С этим пистолетом они, должно быть, ошиблись... иначе и быть не может.
   Красновато-коричневое пятнышко, которое он заметил у прицела, не могло быть кровью. Но если это не кровь, то что же?

11

   — Так как мне вас называть? — спросил Джек. — Поскольку ваша фамилия не Роселли...
   Пожилая женщина с округлым и гладким лицом рассматривала его, сидя в кресле с высокой гнутой спинкой, доставленном с Дальнего Востока. Ее кисти с узловатыми суставами лежали на серебряной ручке прогулочной трости. В обстановке квартиры все так же чувствовалась любовь к Китаю — она была заполнена ширмами, статуэтками и столиками с инкрустацией. В этот раз на женщине был красный свитер с высоким воротом и свободные синие брюки.
   Она вскинула голову:
   — С чего вы это взяли?
   Джек подвергся строгой оценке со стороны привратника Эстебана и ротвейлера Бенно и сейчас стоял перед
   пожилой леди, которая в свое время представилась ему Марией Роселли.
   — Потому что я нашел Джонни Роселли и он рассказал мне, что его мать умерла четыре года назад. Мне же вы кажетесь более чем живой, миссис...
   — Почему бы вам не называть меня просто Гертой?
   — Это ваше имя?
   Беглая улыбка.
   — Оно не хуже любого другого.
   Что ж, годится.
   — О'кей... Герта. Можно и так. Но...
   Женщина сняла тонкую руку с припухшими суставами с серебряной ручки трости и подняла ее, призывая к молчанию.
   — Разрешите сказать вам, что Джонни был и прав и не прав, когда говорил о смерти своей матери. Это было истиной по отношению к матери, родившей его, но не ко мне. Потому что я тоже его мать. Так же как и ваша.
   Джек почувствовал, как с его плеч спал огромный груз. Он не собирался и не должен был спорить с ней. Она признала, кем на самом деле была.
   Он опустился на стул напротив нее.
   — Значит, так оно и есть: вы одна из них.
   Легкая улыбка осветила овальное лицо.
   — И кого же вы имеете в виду, говоря о «них»?
   — Женщин с собаками. Женщин, которые чертовски много знают. Вы — четвертая.
   Первой в июне была русская. С маламутом. Следующая куда моложе, в сари, и при ней немецкая овчарка. Последней — Аня с Ирвингом, ее бесстрашным малышом чихуахуа. Каждая утверждала, что является его матерью.
   Он не имел представления ни кто эти женщины, ни сколько их вообще, но они каким-то образом представляли таинственную третью силу в вечной войне между Иным и Союзником.
   — Да, предполагаю, что гак и есть.
   — При нашей первой встрече вы сказали, что не знаете Аню Манди. Но не сомневаюсь, что вы ее знали. Много ли другой лжи вы изложили мне?
   В других обстоятельствах Джек испытывал бы гнев, но сейчас он был слишком усталым.
   — Я не лгала. «Вы знаете пожилую женщину по имени Аня?» — сказали вы. Да, я знала о ней, но ко времени нашего разговора ее уже не существовало. Вы должны были спросить меня: «Знали ли вы когда-нибудь пожилую женщину по имени Аня?» Вот тогда вы получили бы от меня совершенно иной ответ.
   Джек, испытывая досаду, наклонился вперед:
   — О'кей. Давайте бросим играть словами и перейдем к делу. Вы манипулировали мной, чтобы заставить связаться с дорментализмом. Зачем?
   Герта погладила Бенно по голове. Пес закрыл глаза и вытянул шею, прижимаясь к руке хозяйки.
   — Потому что он должен быть уничтожен. Или запрещен. Он должен быть разрушен, изуродован, поставлен на колени.
   Эта женщина не колебалась в выборе слов.
   — Потому что он связан с Иным?
   Она кивнула:
   — Которое вдохновило его появление и сделало дорментализм своим оружием.
   — Каким образом космическая сила может способствовать появлению секты?
   — Через человека, чей мозг, отравленный наркотиками, был беззащитен перед влиянием, когда в дело вступил Противник... или, точнее говоря, снова вступил.
   Противник... известный также под именем Тот Самый, который имел куда больше обличий и имен, чем Джек... в этом мире он был агентом-провокатором Иного... и его истинное имя Джек узнал всего несколько месяцев назад...