Вилсон Фрэнсис Пол. Перекрестья

   — Такую же, как у вас?
   Блондинка покачала головой:
   — Боюсь, что нет. Она только для ТП и только на время наших занятий.
   — Значит, серая?
   — Пет, пока вы не обретете статус ГС — Готового к Слиянию. До той поры вы обязаны носить цвета КС.
   Хотя ее английский был безукоризнен, она все же не справлялась со звуком «тс», произнося вместо него мягкое "з".
   В мужской раздевалке кандидатов на слияние — он удивился, почему ее не назвали МРКС, — Джек нашел дюжину шкафчиков. Десять стояли открытыми, и в каждом висел темно-зеленый парашютный комбинезон, а в замке торчал ключ. Он снял свою одежду и влез в комбинезон, который великоват. Но Джек не стал тратить время в поисках подходящего. Он обратил внимание, что в нем нет карманов — только крохотный кармашек слева на груди, в котором мог поместиться лишь ключ от шкафчика, и больше ничего.
   Ему пришлось оставить свой бумажник и прочие веши в шкафчике.
   Джек улыбнулся. Ловко придумано.
   По возвращении в холл Эвелин подвела его к дверям с табличкой «АП-3», и он поинтересовался, а она объяснила, что АП — это Аппаратура Пробуждения.
   Он вспомнил вчерашние слова Джейми Грант, когда он спросил ее: а что, Занятия по Пробуждению — это всего лишь ряд вопросов?
   О нет. На самом деле это куда больше...
   Джек не мог забыть ухмылку, с которой она произнесла эти слова.
   АП-3 оказалась каморкой без окон, где располагались стол, два стула... и белая мышка. Проволочная клетка с ней стояла на возвышении с правой стороны стола. Эвелин предложила Джеку один из стульев. Сев, он увидел, что перед ним тянется горизонтальная медная труба, закрепленная к столешнице двумя шестидюймовыми кронштейнами — по одному с каждой стороны. Из середины трубы тянулся провод, который шел к черной коробке размером с буханку хлеба, лежащей на столе; другой провод шел от коробки к клетке с мышкой.
   Джеку даже не нужно было имитировать удивление.
   — Надеюсь, вы объясните мне, что это такое?
   — О, конечно, — сказала Эвелин, усаживаясь по другую сторону стола. — Не сомневаюсь, вам известно, поскольку вы читали «Книгу Хокано», цель Занятий по Пробуждению — разбудить вашего Личного Кселтона, ту половинку его, которая спит в вас.
   Джек бросил взгляд на мышку.
   — Это верно. Но зачем?..
   Эвелин подняла руку.
   — Для пробуждения оной необходимо изучить вашу нынешнюю жизнь и прошлые жизни вашего ЛК. — Из верхнего ящика стола она вытащила папку. — С этой целью мы зададим вам ряд вопросов. Некоторые из них покажутся очень личными, но вы должны верить нам — ни одно сказанное вами слово не покинет пределов этой комнаты.
   Информации Джейми Грант этот подход не соответствовал.
   Откинувшись на спинку стула, Джек потер виски, скрыв этим жестом взгляд, который он бросил на решетку, прикрывавшую вентиляционное отверстие. Между двумя ее ребрами он заметил предмет, напоминавший маленькую линзу, которая смотрела прямо на него. Где-то в здании изучалась и, скорее всего, записывалась информация, которая поступала с этого аудиовизуального устройства.
   — Я вам верю, — сказал Джек.
   — Отлично. Итак, это ваш первый шаг в мир удивительных приключений и открытий. Пробудятся воспоминания из многочисленных жизней вашего Личного Кселтона, проснется и он сам, после чего вы приступите к воссоединению вашего ЛК с его двойником на стороне Хокано, в результате чего они сольются в единое целое. Это долгий процесс, требующий многих лет учебы и занятий, но в завершение его вы станете сверхъестественным существом, не боящимся принять любой вызов, сметающим любые препятствия. После ВС вы сможете излечивать все болезни, и жить вы будете вечно.
   В конце этого восторженного речитатива Эвелин широко раскинула руки, и Джек вздрогнул, увидев, что в каждой подмышке у нее таится морской еж. Лишь, чуть позже он осознал, что это волосы.
   — Ух ты, — сказал он, отводя взгляд от ее подмышек. — А ВС — это Великое Слияние, верно?
   Эвелин опустила руки. Акцент в ее речи стал заметнее.
   — Да. Оно произойдет, когда известный нам мир объединится с миром Хокано. И возникнет Возвращенный Рай — но только для тех, у кого выжили их слившиеся Личные Кселтоны и Кселтоны Хокано.
   — Я хочу быть в их числе, — сказал Джек.
   Но для чего тут торчит эта проклятая мышка?
   — Чудесно. В таком случае давайте начнем. Первым делом вы должны обеими руками взяться за тот стержень, что перед вами. И изо всех сил сжать его.
   Джек сделал, как ему было сказано.
   — А зачем это надо?
   — Дабы убедиться, что вы говорите правду.
   Джек изобразил возмущение:
   — Я не лжец.
   — Конечно. Но все мы скрываем правду даже от самих себя, не так ли? Подавляем воспоминания о стыдных поступках. Каждый день врем сами себе. Мы должны отказаться от практики самообмана и проникнуть до самого сердца истины. А вы знаете, где оно находится? В вашем Личном Кселтоне. Ваш ЛК знает истину.
   — А я думал, что мой ЛК спит.
   — Да, но это не означает, что он ничего не чувствует. И, услышав ложь, он будет реагировать.
   — Как?
   — Вы этого даже не заметите. Как и я. Только ВС, Взыскующие Слияния, которые достигли Восьмой Ступени на ЛС, постигнут ее без посторонней помощи.
   — Так как же мы узнаем?..
   Эвелин постучала по черному ящичку:
   — Это УСК — Усилитель Сигналов Кселтона. Он не может усилить сигнал так, чтобы он дошел до нас, но вот мышка его уловит.
   — О'кей. — Джек чувствовал себя так, словно очутился в Зазеркалье и ввязался в беседу с Безумным Шляпником. — А как же мышка нам сообщит?
   — Солгите в ответ на вопрос и увидите. — Эвелин открыла папку. — Давайте начнем.
   — О'кей. Но должен сказать вам, что веду очень скучную жизнь — нудная работа, нет ни семьи, ни домашних животных. Никуда не хожу, и вообще...
   — Поэтому вы и здесь? Чтобы все изменить, не так ли?
   — Так ли. То есть верно.
   — В таком случае возьмитесь за проводник Сигналов Кселтона и мы начнем.
   Джек сжал его. Он почему-то испытывал напряжение.
   Он не сводил глаз с маленькой белой мышки, нервно сновавшей в клетке, пока отвечал на град невинных вопросов — о погоде, о дороге, по которой он шел сюда, и так далее, — и отвечал совершенно искренне.
   Посмотрев на него, Эвелин сказала:
   — Очень хорошо, Джек. А теперь я задам вам важный вопрос: что самое плохое вы сделали в жизни?
   Прямота этого вопроса удивила его.
   — Как я вам уже говорил, моя жизнь настолько неинтересна, что едва ли я сделал что-либо порочное.
   Мышка пискнула и подпрыгнула, словно получила удар. Джек тоже дернулся:
   — Что случилось?
   — Вы сказали неправду. Может, неосознанно, но ваш кселтон услышал ее и отреагировал.
   Эту неправду Джек выдал совершенно сознательно. Он сделал массу неправильных поступков — по крайней мере, с точки зрения других людей.
   Эвелин откашлялась.
   — Может, в данном случае мы подошли слишком общо. Давайте сформулируем вопрос так: вам доводилось красть что-нибудь?
   — Да.
   Мышка не отреагировала.
   — Какую вещь вы украли первой?
   Джек задумался.
   — Помню, что во втором классе стащил пакетик жареного миндаля в аптеке «Рексолл».
   Мышка оставалась спокойной.
   — Хорошо, — кивнула Эвелин. — А какую самую крупную вещь вы украли?
   Джек сделал вид, что погрузился в глубокое раздумье.
   — Скорее всего, тот самый пакетик миндаля.
   Мышка пискнула и подлетела над полом клетки на пару дюймов.
   Его охватило тошнотное чувство. УСК был прав. Он похитил массу вещей и занимался этим довольно часто — обычно у воров, но, тем не менее, его действия именовались кражей. Так что пока УСК не ошибался.
   Должно быть, это совпадение. Но тем не менее...
   — Вы обращаетесь со мной как с преступником. А я не таков.
   Мышка снова подпрыгнула.
   Это уже какая-то мистика. Да, он лгал... само его повседневное существование было уголовным преступлением... но платила за это мисс Мышь.
   Выпустив стержень, Джек замахал руками:
   — Я говорю вам правду!
   — Правду, как понимаете ее вы, Джек. То, что вы говорите, может быть истиной в этой жизни, но не исключено — ваш кселтон когда-то в прошлом обитал в теле вора.
   — Мне это не нравится.
   — Все это — часть процесса, Джек.
   Мисс Мышь забилась в угол клетки и дрожала, съежившись в комочек.
   — Пожалуйста, не обижайте больше мышку.
   — Ее никто не обижает. Правда. Я с ней ничего не делаю. Вы тоже. Но сейчас мы занимаемся вами. Пожалуйста, сожмите снова стержень УС, и мы продолжим.
   Джек подчинился. Он заметил, что у него влажные ладони.
   — Вам доводилось убивать кого-нибудь, Джек?
   Он посмотрел на мышку и сказал:
   — Нет.
   Никакой реакции со стороны мисс Мыши.
   Все понятно, подумал он. Ведь немало людей его стараниями поросли травкой.
   Каким-то образом, может нажимая кнопку в полу, Эвелин пропускает ток через клетку. Очень убедительный способ запудрить мозги новым членам. Колоссальный психологический шок, когда человек видит, что каждая сказанная им неправда заставляет страдать невинное создание.
   — Вы гетеросексуал? — спросила она.
   — Да.
   Мисс Мышь оставалась в том же нервном состоянии.
   — Случалось ли вам кого-нибудь насиловать?
   Еще один вопрос, на который он может ответить
   совершенно искренне.
   — Никогда и никого.
   Болезненный писк мисс Мыши послужил сигналом к окончанию этих паршивых игр. Да и с уровнем гнева все было в порядке.
   Выпустив стержень, Джек вскочил и стал колотить кулаками по столу.
   — Нет! — заорал он. — Это невозможно! Нет, нет и нет! Я никогда не делал ничего подобного! Никогда!
   Лицо Эвелин покрыла бледность.
   — Успокойтесь, Джек. Как я вам говорила, возможно, что-то из прошлых жизней...
   Он еще сильнее врезал по столу:
   — Я не хочу этого слышать! Мне не нужен кселтон, который занимался такими вещами! Вы ошиблись! Все не так! Не-так-не-так-не-так!
   Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались два бритоголовых человека в мундирах красного цвета.
   Более высокий из этой пары схватил Джека за руку.
   — Идем с нами, — сказал он. — И не дергайся.
   — Кто вы такие? — корчась, закричал Джек.
   — Паладины Храма, — объяснила Эвелин. — Вы должны идти с ними.
   — Куда?
   — Тебя хочет видеть Великий Паладин, — сообщил тот, что пониже.
   Эвелин вытаращила глаза:
   — Сам ВП? Сам Ноомри?
   — Ага, — сказал высокий. — Он не сводил с тебя глаз, еще когда утром ты только переступил порог храма.
   Чего Джек и ожидал. И послушно вышел из комнаты.

4

   — Мое имя Дженсен, — сказал огромный черный мужчина, нависнув над Джеком. В его рокочущем, как поезд подземки, голосе Джек отметил легкий африканский акцент. — А как тебя зовут?
   Два ПХ отвели Джека на третий этаж, который, похоже, был отведен под службу безопасности, и оставили в небольшой комнате без окон. Они заставили его просидеть в ожидании минут десять или около того, чтобы он как следует переволновался. Джек подыграл им, ломая пальцы и сплетая их, искусно изображая перепуганную кошку, застигнутую собакой.
   Наконец этот огромный черный тип, рядом с которым Майкл Кларк Дуглас выглядел бы тростиночкой — черт, да у него такой вид, словно он только что употребил Майкла Кларка Дугласа на завтрак, — влетел в двери как пушечное ядро и остановился в двух футах перед Джеком. В его могучей фигуре не было ни капли жира. На лысом черепе размерами с баскетбольный мяч, отвечающий стандартам НБА, плавали блики флуоресцентной лампы. На его черную форму, должно быть, пошло целое покрывало с кровати размером кингсайз.
   Жуткое зрелище, подумал Джек. Если вы склонны пугаться.
   Он начал, заикаясь, выдавливать ответ:
   — Я... я... м-м-м....
   — Только не рассказывай мне, что ты «Джек Фарелл». Мы провели обычную проверку и выяснили, что по адресу, который ты сообщил, нет никакого Джека Фарелла. Строго говоря, и дома-то такого нет.
   — Н-ну ладно, — промямлил Джек. — Мое настоящее имя...
   — Мне плевать, какое у тебя настоящее имя. Я просто хочу узнать, что за игру ты ведешь. На кого работаешь? На этих дешевок из «Лайт», да?
   — Нет. Я никогда и слыхом не слыхивал... не знаю, о ком вы говорите. Я...
   — Тогда почему ты явился к нам со своими выдумками? Ложь в храмах дорментализма непозволительна — тут может звучать только правда.
   — Но я могу убедительно объяснить, почему...
   — Не хочу ничего слышать. С данного момента ты официально числишься НЛ, Нежелательной Личностью, и изгоняешься как из этого храма, так и из всех других храмов дорментализма.
   Дженсен развернулся и направился к дверям.
   — Это нечестно! — успел крикнуть Джек, но Дженсен не обратил на него внимания.
   Как только он вышел, два охранника, которые доставили Джека сюда, отвели его вниз, в раздевалку, постояли у него над душой, пока он оделся, а затем провели к входным дверям и выставили на тротуар. Не проронив ни слова.
   Утро заканчивалось, и Джек с удрученным видом постоял под солнцем, после чего повернулся и побрел в город. Вытащив бумажник, он проверил отделение. где спрятал удостоверение личности Джейсона Амурри. Волосок, которым он обернул пластиковую карточку, исчез.
   Отлично.
   Не пройдя и трех кварталов, он заметил за собой хвост. Но он даже не стал и пытаться оторваться от него. Он хотел, чтобы его выследили.
   Игры начинаются.

5

   Динамик на столе Дженсена заскрежетал голосом его секретарши:
   — ПХ Пири на первой линии, сир.
   Дженсен приказал Пири переодеться в штатскую одежду и проследить за этим лживым подонком Амурри. Сначала, когда рутинная проверка «Джека Фарелла» ровно ничего не дала — его имя, адрес, номер социального страхования не имели к нему отношения, — он заподозрил обычную ситуацию. Большинство неприятностей церкви причиняли члены других верований, которые считали, что дорменталистов надо «спасать», или свои же бывшие члены с выдуманными обидами. Но порой встречались и такие «разгребатели грязи», как та сука Джейми Грант.
   Как Дженсен и ожидал, дав указание проверить шкафчик «Джека Фарелла», пока им занимается Эвелин, обыск выявил набор совершенно других документов. Но, исходя из них, владельца было трудно отнести к одной из обычных категорий.
   Джейсон Амурри. О'кей. Но почему из Швейцарии? Это заинтересовало Дженсена. Чего ради парень приезжает из Швейцарии, чтобы под выдуманным именем вступить в нью-йоркский храм дорментализма? Известно, что этот храм считается центром церкви, ее Ватиканом так сказать... но почему надо было врать? Да еще так неуклюже. Он что — не мог догадаться, что его будут проверять?
   Нет, это никому не сойдет с рук. Не важно, из Швейцарии ты или из Пеории, соврал — получи по заслугам. Таково правило.
   Посмотрев на телефон, Дженсен нахмурился. Что-то рановато для звонка Пири. Он ведь буквально только что начал слежку за этим типом Амурри.
   Разве что...
   Он сорвал трубку.
   — Только не говори мне, что ты его потерял.
   — Нет. Просто пришлось проследовать за ним до южной части Центрального парка. Он остановился в «Ритц-Карлтоне».
   Еще один повод для удивления.
   — С чего ты взял? А вдруг он кого-то навещал там?
   — Потому что я позвонил в отель и попросил соединить с номером Джейсона Амурри. Что через несколько секунд и было сделано.
   «Ритц-Карлтон»? Господи. Несколько лет назад, когда в храме шел ремонт резиденций для гостей, Дженсену пришлось заказывать номера в «Ритце» для знаменитых лиц церкви. Он помнил, что обыкновенный номер для одного человека с окном на кирпичную стену стоил почти семьсот в сутки. И конечно же он не устраивал ни одного из высоких визитеров. Нет, все они хотели иметь вид на парк. Что стоило чертовскую кучу денег.
   — Что мне дальше делать? — спросил Пири.
   — Возвращайся.
   Он отключился. Не имеет смысла заставлять Пири впустую следить за отелем. Теперь ему известно, где обитает этот тип и кто он такой.
   Впрочем, не совсем. Известно только его имя. Домашний адрес в Швейцарии. И что остановился он в самом дорогом отеле города. Это означает, что баксы у него водятся. И что этот Джейсон Амурри — сплошное удивление.
   Какой-то червячок неуверенности грыз Дженсена. Он не любил сюрпризов.
   Потянувшись к зуммеру, он помедлил. Как зовут новую секретаршу? Эти безмозглые маленькие идиотки появляются и исчезают. Разлетаются от него, как цыплята от лисы в курятнике. Их приходится набирать из волонтеров. Неужели он их так пугает?
   Он решил, что ему плевать на имя секретарши, и, нажав кнопку, бросил:
   — Найдите мне Тони Мариготту.
   Дженсену нравились услуги компьютера. Он позволял и другим пользоваться ими — конечно, кроме электронной почты. Тони, один из ПХ, был компьютерным магом и волшебником. Он мог найти все, что было необходимо знать Дженсену.
   Ему оставалось лишь надеяться, что эти сведения не разочаруют его.

6

   — Можешь идти, — сказал Ричи Кордова, протягивая пять долларов мальчишке, который носил ему корреспонденцию.
   Каждый раз, как ему что-то попадало в почтовый ящик, — впрочем, это случалось не чаще чем трижды в неделю, — этот парнишка в свой обеденный перерыв приносил добычу в офис Ричи, находившийся всего в двух кварталах от почтового отделения. Обходилась эта услуга в пятерку. Она сберегала время для Ричи, но, что было куда более важно, его никто не знал в лицо.
   Ему приходилось тщательно избегать постороннего внимания. Никогда нельзя знать, когда одной из его дойных коров придет в голову идиотская идея проверить, кто же открывает 224-й ящик. Увидит Ричи, проследит его до офиса или до дому, а там, глядишь, найдет возможность как-то поквитаться с ним. Нет, эти глупости ему не нужны.
   При той системе доставки, которую организовал Ричи, им придется дожидаться до самой смерти и ни с чем уходить в мир иной, так ничего и не поняв.
   — Итак, что же мы сегодня имеем? — пробормотал Ричи, когда паренек удалился.
   Один плотный конверт. Адрес напечатан. Хмм.
   Он вытащил из ящика стола складной нож и вскрыл конверт. В нем оказался еще один конверт, потоньше. Внутри лежала записка женским почерком и стодолларовая купюра.
   Сто баксов? Что за чушь?
   Записка была от монахини. Со стонами, что, мол, больше дать она не может. Ричи усмехнулся. В принципе он мог с королевским великодушием и плюнуть на столь мелкий платеж — но только не с этой дамочкой. О нет. Ее лично он выжмет досуха.
   Но стоит ли именно сегодня давить на нее?
   Он взял «Пост» и открыл страницу с гороскопом. Утром он уже просматривал ее, но не особенно вдохновился. Посему он сложил таблоид в аккуратный четырехугольник, чтобы прочитать гороскоп по второй раз.
   Близнецы (21 мая — 21 июня). Похоже, что пределы вашего безопасного существования сокращаются. Не возбуждайте агрессию своими инициативами. Живите данной минутой, следуйте правилам, и, несмотря на все препятствия, эта неделя увенчается триумфом.
   Пределы безопасного существования сокращаются... звучит не очень приятно.
   Но может, ничего страшного. Его день рождения приходится на 20 июня, то есть официально он Близнец. Но поскольку Рак начинается 22 июня, многие опытные астрологи считают, что такие люди, как он, находятся «на перепутье», с которого могут идти в любую сторону.
   Он снова принялся за чтение.
   Рак (22 июня — 22 июля). Необходимо испытать то, что, по вашему мнению, необходимо для улучшения ситуации, в которой вы находитесь. Те, кто вам дороги, помогут найти свежие ресурсы, которые, возможно, выведут вас на удивительный новый путь.
   Первое предложение он прочитал три раза, но так и не уяснил, о чем в нем говорится. Что же до остального...
   Те, кто вам дороги? Должно быть, компания у Харли.
   Нечего и сомневаться, что речь идет не о бабах. Семь лет назад он развелся с тупой сукой, на которой его угораздило жениться, а его собственная мать скончалась пять лет назад. В данный момент у него нет никаких подружек — большинство из них были редкостными идиотками, и ни одну из них он не мог долго выносить. Его мать, дай ей Бог, оставила ему дом в Уильямсберге со всей обстановкой. Он вырос в нем, и, поскольку чувствовал себя в его стенах куда лучше, чем в той засранной квартире, в которой обитал, вместо того, чтобы продать дом, он вернулся в него.
   Он понял, что ему говорили гороскопы. Поскольку сегодня он отправляется на поиски «свежих ресурсов», упоминание о «пределах безопасного существования» не имеет значения, и «неделя увенчается триумфом».
   Весьма неплохо.
   Он развернул газету первой полосой наверх и положил ее на стол. Салфеткой стер с пальцев следы типографской краски. Затем подъехал на стуле к радиатору и извлек из-за него пухлый конверт. Сотню монахини прибавил к остальной наличности. Всего в конверте скопилось тысячи три. Пора прогуляться к хранилищу банковских сейфов. Конечно, его офис под зашитой, но он явно не банк. Туда он заглянет в пятницу.
   Когда он вернул конверт обратно в тайник и поднялся, в животе заурчало. Пришлось помассировать объемистый купол. Тот сандвич с колбасой и луком откровенно не хотел перевариваться. Он распустил пояс еще на одно деление — на последнее. Вот дерьмо — если он продолжит толстеть, ему придется закупать новый гардероб. Опять. Один шкаф уже забит одеждой, которую он не в состоянии носить.
   Он втиснулся в пиджак — даже не пытаясь застегнуть его — и привел в порядок письменным стол. Это было несложно. Все выглядело достаточно пристойно — все, кроме его фигуры. Он переставил фотографию Клэнси ближе к левому углу и направился в приемную.
   — Выйду немного пройтись, Эдди, — сказал он секретарше. — Вернусь минут через тридцать или около того.
   Эдвина посмотрела на часы и отметила время на отрывном листке.
   — Понятно, Рич.
   Наглая черная сучка, но работает хорошо — одна из лучших секретарш, с которыми ему приходилось иметь дело. Хотя излишней активности не проявляет, не крутится перед глазами, как некоторые из них. Пару раз бизнес притормаживал, и, строго говоря, ее следовало бы выставить.
   Но пока он решил с этим не торопиться. Немалое число его клиентов обладали баксами. Суммы были не очень уж большими, но его вполне устраивали. Клиенты приезжали к нему из Манхэттена и Куинса — многие из них впервые попадали в Бронкс. Когда они спрашивали, как добраться, то с облегчением узнавали, что Ричи Кордова располагается вблизи зоопарка в Бронксе и Ботанического сада. То есть цивилизация неподалеку.
   Самой неприятной особенностью этого района было следующее: с парковками дело обстояло из рук вон плохо и на улицах клиенты не видели никого напоминавшего их самих. Хорошо же было то, что здесь они никоим образом не могли наткнуться на кого-то знакомого, и это было очень важно. Никто не хотел встречи с приятелем в детективном агентстве.
   Но прибывали они сюда в душевном смятении, и после таких жертв им было необходимо обрести уверенность, которую подкрепляло присутствие вышколенной секретарши.
   Он поправил табличку Эдди со словом «СЕКРЕТАРЬ», чтобы она стояла строго параллельно переднем кромке стола, и вышел.

7

   Сегодня Тремонт ходил ходуном. Но похоже, толпу на тротуарах совершенно не волновали личные доходы. Нет, это была явно не его клиентура.
   Ричи понятия не имел, почему в последнее время бизнес шел с таким скрипом. Он хорошо обслуживал своих клиентов, знал, что он их устраивает, но с лета дела двигались непозволительно вяло.
   Поэтому его второй источник доходов и обрел такую важность. Обычная слежка всегда обеспечивала ему картошку с мясом, а вот подливка к ним поступала от шантажа.
   Шантаж. Он ненавидел это слово. От него несло грязью и коварством. Он годами пытался найти для него какой-то заменитель, но так и не преуспел. Защита личной информации... служба охраны тайн... управление закрытой информацией... — ничто так и не пригодилось.
   Так что он смирился с шантажом... тем самым став шантажистом.
   В заведении Харли он, конечно, на эти темы не разговаривал, но, в конце концов, понятие было не такое уж ужасное. Нет, в самом деле — когда добираешься до сути, то выясняется, что ты просто обеспечиваешь сервис: у меня есть информация относительно вас, а оную информацию вы не хотите доводить до сведения общественности. И, регулярно получая свой гонорар, я буду держать язык за зубами.
   Что может быть более честными условиями? Участие чисто добровольное. Не хотите платить? Не платите. Но будьте готовы, что однажды ваши маленькие грязные секреты вылезут на свет божий.
   Кроме того, он не мог не признать, что ему нравилось дергать за веревочки, заставляя людей танцевать под ту мелодию, которая его устраивала. Это было почти так же приятно, как получать деньги.
   Ричи завернул за угол и вдоль только что выстроенных многоквартирных домов пошел к зоо.
   М-да... шантажист. Не совсем та роль, в которой он видел себя еще ребенком.
   Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Ричи?
   Шантажистом, мамочка.
   Не собирался он быть и копом. В те времена копов называли не иначе как «свиньи». Но, подрастая в условиях мелочной экономии и видя, как его старик потерял работу на фабрике, Ричи начал думать, что, возможно, быть полицейским не так уж и плохо. Шансы потерять службу минимальные, а то и вовсе нулевые, платят прилично, а лет через двадцать — двадцать пять, когда перед тобой еще вся жизнь, можешь выйти на пенсию.