Витич Райдо. Фея Лоан

   - Напугали девку до полоумия, - проворчал Прохорыч. Петр только ресницами хлопнул.
   - Да она шутит, - неизвестно с чего решил Витек. - Играется в Диану-охотницу. Так и мы не лыком шиты. Я белку в глаз с полсотни метров бъю!
   И начал дурачиться, желая доказать свою правоту. Качнулся к девушке - та на него острие лезвие направила. Он в сторону - она за ним. Мужчина играл, но Фея этого не понимала. Она видела в глазах землянина туже презрительную насмешку, что в глазах напавшего на нее тэн. И помня преподанный ей урок, была настороже. Клинок предостерегающе свистел, следуя за мужчиной и угрожая любому кто двинется в ее сторону, и пожалуй только Виктор не воспринимал ни девушку, ни оружие всерьез.
   Семен же видел - не шутит девочка. Трясло ее и взгляд был не по-детски серьезный. Затравленный. Мужчина смотрел, как она ловко управляется оружием, как смотрит на Виктора и при этом держит в поле зрения остальных, и понял - девушка не на шутку испугана. Скорее всего какие-то подонки сильно испугали ее, возможно из-за них она в тайге одна оказалась. Рванула в белый свет как в копеечку и понятно дело, потерялась. Такие как она могут, такие о законе, выгоде, правильности думать не будут, когда их чести и достоинству угрожают.
   - Витька, дурак, порежет, - предупредил, не спуская глаз с игры лезвия в руке девушки и ждал, что в любую минуту она вонзит его.
   - Пусть достанет, - хохотнул тот и получил острием по уху. - Черт! - отпрянул, зажав рану.
   - Доигрался? - спросил Иван, от любопытства заглянувший в комнату, но из опасения не зашедший в нее.
   Мужчины развернулись к нему, и в этом был их промах - девушка, увидев пятого и краем глаза движение землян, которое восприняла как начало атаки, взмахнула клинком, упреждая нападение.
   - В сторону! - крикнул Семен, схватив обоих за шивороты и отпрянув вместе с ними к стене. Клинок свистнул в воздухе, как раз пройдя по тому месту, где секунду назад стояли ребята.
   - Ну-ка, не балуй! - начал сердится Прохорыч на девушку. - Вот ты посмотри на нее, бесстыжую. Ей помочь хотели, а она с ножом идет!
   - Пошел-ка я за мужиками, вместе авось скрутим, - протянул Иван.
   - Ты бы еще мину в дом притащил, Семен, - зашипел Витек.
   - Ребят, не в себе она, больна, - попытался заступиться Петя.
   - Заметил! - бросил мужчина, морщась от боли в ухе.
   Семен смотрел на девушку и видел, что разговоры мужчин ее сильно беспокоят.
   - Помолчите, - попросил.
   - Ну, чего, я пошел? - спросил Иван.
   Эйфия не понимая, о чем идет разговор, но, решив, что о ней, и о планах на счет нее, зыркнула в сторону выхода, увидела довольно хлипкого мужчину и поняла, что самое подходящее время, чтобы уйти, наступило. Она прыгнула, махом преодолев спинку кровати, и почти убрала с дороги землянина, как оказалась прижата к стене.
   Семен внимательно следящий за ней успел перехватить девушку, ударом под локоть, выбив кинжал, и нежно, но крепко прижал ее к стене.
   - Нэ-эйй!! - ударило по ушам каждого.
   Иван отпрянул от неожиданного нападения и, не удержавшись на ногах, грохнулся на пол, еще в падении пытаясь разглядеть распоротый на груди джемпер, ровно как по линейке. Одно мужчину порадовало - на коже ни царапинки. Он лежал и недоуменно смотрел то на прореху в своей одежде, то на девушку, что забилась в руках Семена, словно тот ее насиловать собрался.
   Прохорыч осел на тумбочку. Витек забыл о ране, Петя о себе.
   Семен отпрянул от девушки, побелев от страха и ярости. Первой мыслью было - повредил ей что-нибудь, второй - никак девчонку снасильничать хотели? А с чего еще она бы так жутко кричала? И лицо исказилось - того и гляди заплачет.
   Ну, ублюдки!…
   - Тихо! - выставил ладонь. Но Фея скулила, сама того не понимая, в ужасе глядя на здоровяка, что секунду назад мало отобрал священное оружие, так еще обнимал ее! Пусть через одежду, но его руки держали ее за талию!
   Ей конец. Земляне, оказывается, обладают почти такой же реакцией как флэтонцы, но при этом дики, беспринципны и агрессивны. Все. Ей не вырваться.
   - Ти-хо, - повторил Семен мягко, и очень жалел, что не может придушить того ублюдка, что в свое время настолько травмировал эту девочку.
   Эю трясло. Она всеми силами пыталась справиться с собой, взять себя в руки и хоть умереть достойно флэтонке и дочери Лоан - гордо и с честью.
   Надо было совершить сэн-сэш, - мелькнуло в голове. Взгляд упал на клинок, что уже был в руках того, что она не смогла убить. Мужчина внимательно разглядывал его… держа в руках! Он осквернил священное оружие! Оскорбил Модраш и опозорил Эйфию!
   Семен заметил с какой тоской и болью девушка смотрит на потерянный клинок и забрав его у Ивана, подал ей, сообразив, что он ей очень дорог. Конечно, безумие, вновь давать ей в руки оружие, которое с таким трудом выбил, но ему было проще пережить еще одну битву, чем видеть девушку несчастной.
   Эйфия всхлипнула, видя как мэ-гоцо перекочевало к лохматому великану и замерла, не веря своим глазам: мужчина протягивал его ей на ладони.
   С минуту Фея складывала одно с другим, оглядывала притихших мужчин, и словно только сейчас их увидела, только сейчас поняла, что в атмосфере нет и доли частиц агрессии. Эя смутилась, склонила голову, чувствуя себя глупой и виноватой.
   - Возьми, - тихо и мягко предложил Семен, настойчиво протягивая клинок. Эя виновато покосилась на него, и еще больше расстроилась, не увидев в теплых, темных глазах мужчины ничего угрожающего или потаенного.
   Прости, папа, я самая недостойная твоя дочь…
   Робко забрала оружие.
   - Ну, вот и ладно, - вздохнул Прохорыч. - Ты Семен пригляди за ней, а я пойду. Больно хлопотный вечерок-то. Да отвар ей выпои… горячечной. Правда, остыл уж поди. Ну, девка, - качнул головой укоризненно, проходя мимо нее. - Надо же какие фрукты ноне в тайге водятся.
   -  Простите, - тихо прошептала Эйфия.
   - Она не русская, мужики, - заметил Иван, прислонившись спиной к резным столбикам перил.
   - Точно! - встрепенулся Петр.
   - Это ее оправдывает? - скривился Виктор и потрогал ухо.
   Семен сел на табурет и жестом предложил девушке сесть на постель.
   - Вымотался? - спросил Петя. - Давай я за ней присмотрю? Нет, честно…
   - Уйди, а? - устало попросил мужчина. Виктор так и сделал, подмигнув девушке, но парень с места не сдвинулся.
   - Энглишь? Дойч? Франсе? - пристал к девушке. Иван засмеялся, сложив руки на животе:
   - Хинди, Петя, или ранний дравидийский. Изобрази.
   Эйфия услышав смех мужчины, с настороженным любопытством покосилась на него: она не знала, что земляне умеют так искренне и весело смеяться. Семен, видя, что девушка не собирается двигаться и садиться на постель, пододвинул ей свой табурет. Перелил отвар из чайника в чашку и подал:
   - Остыл. Но теплый еще.
   -  Фэй?
   - Что?
   -  Фэй, - заглянув в чашку, робко кивнула на темную жидкость с ароматом трав.
   - Чай, - кивнул, не желая спорить. Голос у девушки - маята для мужчины лишенного женского общества на полгода. - Пей. Тебе надо.
   - Тшайпэйтэнато? - попыталась в знак примирения и признания своей вины воспроизвести язык землян Эйфия. Петр, не сдержавшись, засмеялся, Иван улыбнулся, хитро щурясь на девушку. Семен вздохнул:
   - Откуда ж ты взялась-то?
   Фея поняла, что землянин благосклонно воспринял ее попытку загладить вину, и робко улыбнулась ему.
   Лучше бы она этого не делала - у Семена руки опустились. Он смотрел на это чудо неизвестной местности и не понимал, как можно было обидеть девочку с такой наивной, трогательно-нежной улыбкой, от которой не то, что дух захватывает, мозг аннигилируется.
   Смотрел и… выливал настой на пол. Подошел Иван и вернул чашку в вертикальное положение:
   - Приплыл ты, брат, - заверил, хлопнув его по плечу.
   Колмогорцев очнулся, нахмурился. Петя возмутился:
   - Не понял?! Я с ней первой познакомился! Она сама ко мне подошла!
   - Самэц! - хохотнул Иван и, прихватив Самарина за руку, выволок прочь из комнаты. - Дверь не закрываю. Мало ли, девочка-то с характером… и знатным клинком… Короче, зови если что.
   Семен смутился как пацан, сунул в руку девушки чашку и отошел к окну. Темно уже, а пурга все метет, крутит снежный хоровод.
   Фея оглядела грубый сосуд, подивилась его допотопности и осторожно отхлебнула настойки. И тут же сморщилась: на языке что-то осталось. Вытащила, внимательно уставилась на маленький желтый шарик. Это что, пилюли или энергетический субстрат, который отчего-то не растворился в воде?
   - Что там? - заметил ее маневры Семен. - А. Ромашка. Процедить не успели. Нестрашно.
   -  Я не понимаю,- пожала плечами девушка. Мужчина кивнул, прислонился к подоконнику, поглядывая на нее:
   - Как же с тобой общаться-то? - подумал и решил. - Завтра соображать будем. Ужин я тебе сюда принесу. Твоя это комната теперь, а я у Петьки устроюсь. Ты как вообще? - показал на голову, коснувшись лба. - Не болеешь? Жар у тебя был.
   Эйфия подумала, что у нее испачкан лоб и потерла его.
   Семен лишь невесело усмехнулся и пошел на выход. Девушка за ним.
   - Нет. Нэй, - отрезал. - Здесь оставайся. Тебе лежать надо. Отдыхать.
   Эя поняла, что мужчина не хочет, чтобы она выходила, общалась с ним. Видно еще обижен, простить не может.
   Семен ушел за ужином для девушки, а Фея прошлась по комнате, оглядывая интерьер. Плечами передернула: кошмарная обстановка, примитивная. Приспособления в виде ложа и подставки, однофункциональные, грубые, с ненужными дополнениями в виде подпорок. Пол, стены, потолок, зато из древесины. Странное соединение: уродство дизайна, убогость того что с большой натяжкой можно назвать мебелью в этой конуре, и, безумное и недопустимое транжирство дерева, которое бы росло еще и росло, атмосферу планеты очищало, ауру живых организмов лелеяло, пущено на строительство где можно было стеклопластиком изолятором, пластпортом обойтись. Комфортно, быстро и с сохранением природных ресурсов - шигон за шигоном по всему экватору ставь. А эти на ерунду богатство тратят, имеют целый лес и так бездарно его используют. Дикари, одно слово.
   И что они в таких коморках как эта делают? Судя по неуютному ложу - спят. Судя по намеку на то, что можно использовать с риском для жизни сиденьем - работают, судя по вытянутой гробнице с плоской крышкой, которую используют как подставку для пищи - трапезничают. Так что это? Столовая, кабинет, спальня? И чья, из тех, кто сюда толпой вваливался? Судя по простору и шикарности интерьера - тэн. Они все тэн? Это сепришь? А где хозяйский шигон, туглос, где сам хозяин, эстибы?
   И почему ее оставили здесь? Намек что она тоже теперь тэн? Тогда где хозяйский чип?
   А если не тэн и это не сепришь, тогда что? Почему здесь целая толпа землян? Почему в камере функциональностью обстановки соединено несоеденимое? Они не слышали об удобствах? Они не знают, что едят в столовой, спят в спальне, встречаются в гостиной, а работают в кабинете?
   Эйфия в растерянности что не может решить загадку присела на ложе, хмуро покосившись на ворсистый, грубый покров темного цвета, на подушку лежащую в сторону окна, а не выхода, как энергетически бы было разумнее - кто может спать на таком ложе? Какие ужасы на нем должны сниться?
   Подумала и осторожно прилегла. Жуть конечно, но выбора нет, а она слишком устала, нужно восстановится.
   И не заметила, как заснула.
 
   Мужчина принес ужин, но увидел, что кушать некому - девушка спала. Малышка настолько утомилась, что не воспользовалась подушкой и одеялом, не разделась.
   Семен поставил пищу на тумбочку и присел на корточки рядом с девушкой, невольно залюбовавшись ее безмятежным лицом, густой волной волос, струящихся до пола. Ладонь потянулась к локонам, погладила их, ощутив прохладу и нежность шелка. И показалось ему в тот момент, что именно ее он ждал, именно ее искал, и что они уже повенчаны, хоть еще сами о том не знают.
   Волчица и пурга связали их, и что из этого выйдет лишь им и известно.
   Семен взял второе одеяло из шкафа, накрыл девушку и вышел, прикрыв двери. Он расположился у Петра в комнате за стеной.
   Самарин, взволнованный произошедшими событиями, улетевший мыслями в привычный ему мир иллюзии, размечтался поговорить, но Колмогорцев, устроив себе ложе на полу, повернулся к стене и сделал вид, что спит. А сам смотрел в темноту и видел подарок пурги и волчицы.
 

Глава 17

 
   Эйфии снился кошмар: Рэйсли совершал сэн-сэш из-за позора дочери, что мало оказалась неблагодарной, так еще и трусишкой.
   - Нет, папа, пожалуйста, нет, - умоляла его Эя.
   Нэ-э-эй!! - разнеслось по дому.
 
   Мужчин за стенкой подкинуло. Семен вскочил, и на ходу натянув спортивные брюки, ворвался в свою комнату, уверенный, что случилось что-то из ряда вон. Включил свет и увидел девушку, что сидела на постели, с ужасом таращась перед собой.
   - Сон плохой приснился, - сообразив, сообщил сунувшему нос в помещение парню. - Иди спи, без тебя разберемся, - отправил его восвояси. А сам подошел к тумбочке и, взяв пусть холодный, но чай с мятой, подал девушке:
   - Попей, полегчает. Меня мать научила: как кошмар снится, иду на кухню, что-нибудь пью и все забывается.
   Фея с удовольствием выпила душистый чай, щурясь на странный предмет, свисающий с потолка. Неужели этосветильник?
   -  Убери этот светильник, пожалуйста. Он ужасно яркий,- попросила, показав на него.
   - Лампа? Неприятно? - понял по жесту. - А в темноте не испугаешься?
   -  Пожалуйста, - почти взмолилась, прикрыв ладонью глаза. - Как можно использовать такой яркий светильник? Вы портите себе зрение.
    - Хорошо, хорошо, сейчас выключу, успокойся.
   Свет погас.
   - Лучше? - спросил Семен, ища повод остаться и понимая, что нужно уходить. Эйфия смотрела на него и отчего-то чувствовала расположение, нечто сродное тому ощущению, что вызывал у нее Констант.
   Брат. Его она тоже подвела.
   Голова девушки склонилась под гнетом вины.
   - Что случилось? - подошел к ней Семен, присел на корточки рядом. - Боишься, опять что-нибудь приснится?
   Эя глянула на него:
   -  У тебя красивые глаза и голос, землянин… Мне хочется вернуть прошлое и выучить ваш язык. И много еще что переделать. Ты такой сильный, большой. Ты ростом с моего отца… Странно, что я с тобой разговариваю, ведь ты ничего не понимаешь… А мне все равно хочется поговорить.
   Семен ничего не понимал, но слушал внимательно и не мешал девушке, пытаясь вставить свое. Он молчал и слушал, смотрел на нее, и Эйфии казалось - понимает.
   А ему было все равно, чтоона говорит, главное говорит.
   -  Мне нужно покаяться, но у вас нет къетов, и о Модраш вы не слышали… Я очень виновата и мне нет прощения. Отец нашел мне прекрасного жениха, а я отвергла его, оскорбив и того и другого. Выставила на посмешище и пошла по гиблой тропе. В тупик. Знаешь почему?- Эя встала, начала бродить по комнате, размышляя вслух, а Семен сел на постель и не отрываясь смотрел на девушку, забыв и о сне и о себе. Он чувствовал - ее что-то мучает, и жалел, что не может помочь, потому что меж ними языковой барьер, и чтобы его преодолеть нужно время. - Нужно признать я - трус. Это было ясно давно, но боялась признать в себе этот порок. Трусость - позор для сейти, позор для династии Лоан, для флэтонца. Но теперь я понимаю, в чем неправа. Я думала, что бегу от Ван-Джук, от гнева отца, а бежала от правды… Я хочу домой. Я боялась не замужества, я боялась разлуки с домом, с родными. Мне было страшно оказаться одной в незнакомом месте, в кругу незнакомых людей. А замужество - это отъезд!… Мне нужно было поговорить с отцом, признаться ему в своих страхах. Нет, все, я так и сделаю, я найду выход, придумаю, как связаться с ним, с мамой. Признаю свою вину. Лишь бы вернуться. Мне все равно на наказание. Я больше не стану бояться. В моей семье нет трусов.
   Эйфия села рядом с мужчиной:
    - Ты похож на моего брата, правда, он еще совсем мальчик. Я… дурно обошлась с ним. Из-за меня он пострадает, а так не должно быть, правда?
   Семен услышал вопросительные нотки и кивнул на всякий случай.
   Девушка внимательно посмотрела на него:
   -  Ты странный. Ты как мама, совсем не похож на землянина. Я тебя не боюсь, хотя должна бы. Представь мой ужас, когда я узнала, что попала на Землю? У меня были земные тэн и все агрессивные, злые, непримиримые. Дикари. И-цы не защищенное и все-таки они его не отдают, вернее, отдают так, будто в лицо плюют!… А у тебя очень привлекательное и-цы, теплое и пушистое,- голос девушки утратил нотки тревоги и волнения, стал спокойным и нежным. Волнительным. И как искушение, испытание - ее пальцы потянулись к губам Семена. Мужчина замер боясь пошевелиться, только губы дрогнули, почувствовав легкое прикосновение нежной кожи. - Я все время хотела знать: почему вы выставляете свою энергию, фактически предлагаете ее всем нуждающимся, но при этом очень злитесь, если ее трогают? Логичнее было бы тогда не показывать ее или защищать. Иногда мне кажется, вы не умеете ей правильно распоряжаться, и не хотите учиться. Но тогда зачем она вам, и в чем смысл вашей ненависти к нам, тем, кому она нужна, кто знает ей цену? Скажи? -почти легла ему на грудь, заглядывая в глаза.
   Семен только протянул к ней руку, думая, что она хочет еще раз поцеловаться, как девушка отпрянула:
   - Нэй! - в голосе было возмущение и испуг.
   - Нэй? - нахмурился уже зная, что означает это слово. - Нэй поцелуй? - провел по своим губам.
   - Нэй, - улыбнулась: глупенький. - Мне нравится твое и-цы, оно очень заманчиво. Но я не могу его взять - тебе будет плохо, и потом ты тут же начнешь ненавидеть меня, как и другие.
   Семен решил разобраться, сообразив по тону и улыбке, что против поцелуев девушка ничего не имеет. Тогда в чем дело?
   - Нэй? - протянул к ней руку, желая дотронуться, и она опять отпрянула, а глаза вспыхнули от испуга:
   - Нэй!
   - Не понял. Целовать можно, дотрагиваться нельзя? Что за чудачество?
   -  Нельзя дотрагиваться до незамужней женщины, это бесчестит ее. Неужели неясно? Неужели у вас иные традиции? Почему вы всегда стремитесь к тактильному контакту? Ведь это перенос энергетики, перенос своих частиц на другого, получение чужих себе. Это энергообмен и объединение. Соитие психоэнергетики. Память об этом остается на долгие годы. О какой же чистоте может идти речь при заключении союза, если невеста уже раздала свою энергетику, и вобрала в себя чужую? Разве вы этого не понимаете? Тем более я сейти. Принцесса! -выставила ему на показ ножны с кинжалом, висящие на груди . - Я пример остальным. Моя репутация должна быть безупречной. Я не могу подвести свою семью, опозорив связью с чужаком. Только тот, кто будет моим мужем будет иметь право прикасаться ко мне.
   Семен перевел ее речь как предостережение: убью этим кинжалом того, кто ко мне прикоснется. И озадачился еще больше.
   - Не понял смысла, но дело твое, конечно. У меня есть предложение: чтобы наше общение не напоминало игру в глухой телефон, давай попытаемся объяснятся доступно для каждого. Тогда будет меньше недоразумений. Для начала предлагаю познакомится. Меня зовут: Семен, - указал на себя. - Се-мен, - и указал на девушку, вопросительно выгнув бровь.
   - Сэмэн? - что это значит?
   Мужчина кивнул, приложив ладонь к своей груди:
   - Семен, - и сделал предлагающий жест, выжидательно глядя на девушку. И Эйфия поняла, о чем он. Заулыбалась:
   - Сэмэн! - указала на него.
   - Се- мен, - Колмогорцев отвесил согласный поклон, немного дурашливый, но так и ситуация надо сказать, дурацкая.
   - Семэн, - скопировала его поклон девушка и, указав на себя, сообщила, - Фея.
   У Семена улыбка застыла:
   - Фея? - прошептал. А ведь, правда - фея. Эти волосы, глаза, губы, голос, что тает в воздухе как эхо в горах, аромат странных, дурманящих духов. - Фея, - протянул, смиряясь с тем, что его реальность посетила сказка. И больше не было вопросов, и не вызывало удивления и любопытства странное отношение к поцелуям и прикосновением, распределение: за одно убью, а другое пожалуйста.
   Только до отчаянья грустно стало: феи - дети другого мира и простым смертным путь туда заказан. А сказки? Пора их слишком коротка.
   - Ты мне… понравилась, - признался, пока Фея не понимает его слов, пока еще здесь, рядом. Пока еще есть сказка.
   Девушка услышала грусть в его голосе и подумала, что Семену не понравилось ее имя.
   - Эйфия, - поправила. И только потом удивилась себе: какая ей разница, что нравится, а что нет этому землянину.
   - Эй, Фея? Это как?
   -  Эйфия. Мое имя. Эйфия Лоан, сейти. А сокращенное Фея. Эя. Мама Фея зовет, и братья иногда, а отец не любит это имя, считает его земным.
   - Я понял, что феи делятся на какие-то расы или категории. Предлагаю пока остановиться на всем понятном имени. Фея.
   - Фея, - махнула ладонью девушка: что мучится объясняя?
   - На сегодня ликбез окончим. Спи, Волшебница. Утро уж.
 

Глава 18

 
   Эя осторожно выглянула в проем камеры: ряд однотипных узоров в виде самых примитивных геометрических фигур слева, что-то отдаленно напоминающее окно и ограда перил от него по прямой, угол поворота, опять прямо до спуска вниз. И все из дерева. Да земляне просто варвары! Сколько же они погубили деревьев, чтобы создать подобное убожество?
   Девушка перегнулась через перила, чтобы посмотреть вниз. Слева, вглубь уходит просторная комната, справа проем - вход в другое помещение, прямо двери и под перилами тоже.
   Один землянин прошел, второй и все в одну комнату. Может они братья? Это шигон одной большой семьи? Что же они не могли свой родовой туглос разделить на сектора, чтобы не мешаться, не запинаться друг о друга, не надоедать, а встречаться в гостиной или столовой?
   - Привет! - раздалось над ухом. Эйфия покосилась на землянина: этот, наверное, самый младший. Судя по возрасту не старше Вейфила. Но до чего безвкусен и неаккуратен - повесил себе на плечо какую-то ворсистую тряпку абсолютно диссонирующую по цвету с мешковатой рубахой, широкими до вульгарности брюками, и думает, украсил убогую одежду, которой больше слово "тряпье" подходит.
   Эя опять вниз уставилась, теша любопытство и пытаясь понять: чей это, все-таки, туглос? И отчего настолько неудобен, неуютен, мал и забит проживающими?
 
   Мужчины на завтрак подтягивались.
   Семен проспал. В коридор вышел, а девушка уже у перил стоит вниз поглядывает на суету и Петька рядом. Как без него-то.
   Колмогорцев глянул вскользь на них, в сортир потопал. Лезть он не станет, посмотрит, что к чему, понаблюдает. Сам для себя еще не решил что за фея: то ли обманка, то ли он дурак. Не складывалось, что-то в голове на счет нее, конфликтовало.
   Обратно пошел, а рядом с ней уже и Витек куралесит.
   - С тебя должок за ухо, - улыбнулся.
   - Отстань ты с ухом, - пробурчал Петя, обиженный, что его в сторону оттерли.
   - Иди, Самара-городок, молочка похлебай, - посоветовал ему Пахомов, бросив через плечо, и на девушку опять уставился. - Я не сержусь. До свадьбы заживет, - подмигнул. - Клинок-то не от прабабушки достался? Ничего она его самоцветами украсила, - потянул руку к груди, желая ножны взять и лучше рассмотреть. Фея отпрянула, накрыла их ладонью и… расстегнула комбинезон чуть не до живота, без стеснения открывая взору мужчин полушария груди, неслабый сапфир на цепочке, висящий меж ними.
   Что Петра - Семена в жар кинуло. А девушка спокойно ножны спрятала, застегнулась, и стоит как ни в чем не бывало, на обалдевших мужчин смотрит, глаза наивные, наивные.
   - Впечатлен, - крякнул, придя в себя Витек. Семен не выдержал, подошел, Петра, что так и стоял рот разинув, к лестнице пихнул: ты-то куда, ребятенок? Парень сопротивляться как забыл, скатился со ступеней взад пятки, во все глаза на девушку глядя, а та Семену улыбалась.
   - Смотрю, ночью сладили? - покосился на него Витька.
   - Иностранка она, в смысле иностранная подданная.
   - В смысле - за валюту.
   - В смысле - неприкосновенна.
   - Ну, я и смотрю, - прищурился на нее мужчина. - Недотрога… в пятом поколении. Сколько берет? Золотишко, мех пойдет? Не спрашивал? Сам чем платил? - начал выпытывать деловито у Колмогорцева.
   Семен уставился на него в раздумьях: в лоб дать? А с другой стороны: за что? У самого-то такая же мыслишка мелькнула: волшебница, девочка, да в другом смысле. Наив в глазах, игра в недотрогу, а целует не каждой профиссионалке так суметь, и манеры - без комплексов.
   - Ты полегче, - выдавил на всякий случай.
   - Понял, подожду. Слушай, Сем, она как, совсем по-русски ни бельмеса или мал-мал соображает?
   - Тебе зачем?
   - Договариваться-то как?
   - Вот у нее и спроси, - замкнулся мужчина, отвернулся и сделал вид, что вниз смотрит, на устраивающихся за столом мужиков, а у самого зубы от злости свело.
   - Э-э-э, - начал блеять Виктор, попытался под руку девушку взять. Та отпрянула, насторожилась и ладонь на грудь, где под тканью ножны висят, положила. Пахомин поморщился: намек прозрачен. Нарываться - неохота, но и отступать - тоже. Лялька-то, закачаешся. После ее рекламной акции отсутствия женского белья и идеальных пропорций груди, до сих пор во рту сухо.
   - Однако, подожду, - протянул и на Семена посмотрел вопросительно. - Поди и без трусиков, да?
   Колмогорцев головой качнул, на перила руки сложил: хорошо у Витьки с математикой - сложил уже отсутствие одной тряпочки с отсутствием другой. Так Фея сама виновата: кому, что и зачем показывала? Тем более если уж такая недотрога, то вовсе бы не отсвечивала, по углам жалась. Иностранка - не иностранка, ум-то есть у девушки? Понимает, куда попала? Семь мужиков закрытые на полгода снегом и тайгой от любых соблазнов. Вокруг на сотни и сотни километров никого кроме их добычи - пушного зверя - нет. Тут через месяц дуреть начинаешь, особенно в такую погоду как сейчас, когда носа из дома не высунешь. А они второй месяц уже промышляют.