Витич Райдо. Игры олигархов

   - Только уговор!
   - Опять?! - притворно ужаснулся мужчина. Сейчас он был готов пойти на любую сделку с любым, даже с Дьяволом, а уж отказать девушке даже в самых дерзких требованиях - не мог и помыслить.
   - Да! В горы идем без охраны. Ты и я. Представляешь: горы, снег, небо и никого вокруг - только мы!
   - Ооо! Ты была в горах?
   - Не-а, а ты?
   - "Не-а", - передразнил и оба рассмеялись. - Но ты умеешь делать предложения, от которых невозможно отказаться, - улыбнулся: конечно, глупышка, охрана будет держать дистанцию.
   И поцеловал все-таки. Сладкий это был поцелуй, необычный, возвращающий в юность, безбрежную и мятежную.

Глава 18

   Что-то изменилось, неявно и не быстро, но прокралось в особняк, внедрилось в устоявшийся годами уклад, подтачивая его. Отношение обитателей дома к новой жительнице стали другими: она не чуралась их, они ее.
   Отношения Алекса и Ярославы тоже менялись. Девушка прекрасно понимала, что доверие нужно заслужить, а натуру тяжело исправить за день или месяц, поэтому была терпелива к мужчине, улыбалась на его вспышки и раздражение, смеялась над приказным тоном и снимала возникшее напряжение комплиментом, поцелуем. Алекс терялся, удивлялся и… млел. Конечно, он не верил в то, что она тогда сказала, но ему было приятно делать вид, что он принял ее наивное предложение, потому что беды от этого не было, а положительная сторона была налицо.
   Единственное что вызывало у него досаду - Расмус. Только за прошедшую неделю он появился в особняке без приглашения два раза, что уже слишком для гостеприимства Лешего, а в воскресенье вовсе приехал с предложением обмена девушки. Ченч был предложен не плохой, но запоздалый, а может быть и наоборот, слишком ранний. В любом случае у Алекса не было ни малейшего желания обменивать Ярославу, чтобы ему не предложили. Более того, он сам готов был дать отступного, лишь бы их оставили в покое.
   - Что ты уперся? - не понимал Игорь.
   - Вопрос больше к тебе.
   Расмус задумался:
   - Мало? Но это разумная цена.
   - Возможно. Но у меня есть, что мне надо, и я не желаю ничего менять. У тебя каприз, но пардон, я не твоя нянюшка ему потакать. В
   Альпы, я так понимаю, не едешь, другое загорелось?
   - Ну, это тебе просто - кинул дела на управляющих и улетел куда захотел, - расхаживаясь в раздумьях, проворчал мужчина. - А у меня контингент - глаз да глаз за ними нужен. Пока сам не позаботишься, ни черта делать не будут. Так что, раньше конца декабря мне все равно не вырваться.
   - Кадры нужно нормальные выращивать.
   - Ай, - отмахнулся: даже в этом Лешему везет, а еще сидит, поучает, будто тяжелым трудом досталось, вот опытом и делится. В голову мысль пришла - повернулся к другу. - Предложение есть.
   Алекс поморщился:
   - У тебя навязчивая идея - фикс.
   - Нееет. Ты послушай: откуда ты знаешь, какая она? Давай проверим. Эксперимент, как с той. Если я прав, она окажется как та, ты мне ее отдаешь, нет - я больше не поднимаю эту тему. Пари, как тогда. В случае моей правоты, ты в накладе не остаешься - ченч твой, в случае моего провала - ни чуть не страдаешь. Ставка, - Игорь ткнул в папочку на столе. - Я выиграл - пакет документов твой, девка моя. Проиграл - девчонка твоя.
   - И конезаводик с акциями твоего банка, - решил Алекс.
   - Не много ли?
   - А смысл иначе? В конце концов, это твое желание, а не мое.
   - Ох, ты и… ладно, идет! - рискнул Расмус, уверенный, что не проиграет. - Расклад прежний?
   - Да, - заверил, а внутри дрогнуло: не слишком ли он самоуверен, не слишком ли он полагается на Ярославу. Женщины все одинаковы.
   - Тогда до завтра, - порадовался Игорь, протянул руку. Алекс поколебался и все же пожал ладонь, закрепляя сделку. Ему было интересно, чем дело кончится. С одной стороны он был уверен в
   Ярославе, с другой - абсолютно неуверен. Но хотелось проверить и себя и ее, а заодно понять, имеет ли место в жизни то, что она говорит. Болтать о чем угодно можно, а как на счет доказательств?
   Его не раз заверяли, что "ради тебя", "только ты", "самый лучший",
   "твоя до гроба", но чуть помани и "всего раз, хотела сравнить и поняла - ты лучше", "что-то нашло", "так получилось", "он сам полез, что я могла сделать?"
   - Но учти - сама.
   - Как тогда, - развел руками заулыбавшийся Расмус, и ушел, оставив Лешинского в раздумьях и сомненьях.
 
   Ярослава на веранде на улице стояла, обозревала просторы
   "именья", ожидая Алекса. Никита подошел, пристроился рядом, сложив руки на перила:
   - Привет. Не виделись сегодня.
   - Здравствуй, - улыбнулась. - Все хорошо?
   - Да, что мне?… Хозяина ждешь.
   - Алекса. С Игорем заболтался.
   - Расмус просто так не крутится, - заметил невзначай. Девушка на мужчину покосилась:
   - Ты к чему?
   - Будь осторожнее. Расмус гнилой мужик.
   - Я это в первую встречу поняла.
   - Вот и держись от него подальше.
   - Думаешь, убьет или изнасилует? - улыбнулась - смешно.
   - Убить - нет, остальное, - плечами передернул. - Забавы у него скотские, имей ввиду. На хозяина сильно не надейся.
   - Алекс меня в обиду не даст, мы с ним друзья.
   Мужчина фыркнул:
   - Пиянерка - комсомолка. Друзья у него - связи, финансы и статус. Все остальное - приложение.
   - Ну, у тебя же нет.
   - А я чего? Я секъюрити - "бык".
   - Приятный и умный мужчина.
   - Ладно тебе комплименты раздавать, - скривился, покосившись, но было видно - приятно ему хорошее слышать. - Я к тому Слава, что баба ты неплохая, по-человечьи к нам. Правильно только пойми, да?
   Здесь до тебя десяток побывал, и я точно знаю, что Расмус зря крутиться не станет. Будет что-то. Мне бы не хотелось, чтоб тебе прилетело. Так что, мозги включай, не дура.
   - Ты о всех так заботился?
   - Вот еще! - перекривился. - Жанка вообще сукой была конченной. Только и делала, что по бутикам и ювелирным шлындала, к нам, как к скотам относилась. Босс, блин! Стал бы я для нее что -то делать - сейчас!
   - Ты не нервничай, - сжала его руку ладонью. - Все хорошо будет.
   - Не знаю. Расмусу подлянку кинуть, что высморкаться.
   - Ну и Бог на него, нашел, чем и кем голову себе забивать.
   - Беспечной не будь, - предупредил, видя, что девушка всерьез его предупреждение не воспринимает. А Ярославе действительно было все равно - это одной тяжело, а их двое: она и Алекс.
   Никита ушел, на крыльцо Расмусов вышел. Натянул перчатки, улыбаясь Ярославе:
   - Все цветете?
   - Спасибо. Что так быстро уходите?
   - Дела, дела, - шагнул к ней, за руку взял. - Чудесное видение, скажите мне, - подтянул к себе, обнял. - Не заскучали ли вы в логове колченогого фавна?
   - Вы про своего друга? - прищурилась недобро, отодвинулась.
   Мужчина выдал улыбку, чуть кривую, и больше презрительную, чем смущенную. Девушку отпустил, но руку ее так и держал, не давая уйти далеко.
   - Но ведь скучно с ним. Вам с красотой вашей блистать надо.
   - Я блистаю, - заверила, взглядом давая понять, что пошел бы где-нибудь в другом месте сам поблистал.
   - В гости ко мне приехать не хотите?
   - Здесь хорошо.
   - Как же наша сделка?
   - Она еще не заключена.
   - Почти, - широко улыбнулся Расмус. - Алекс согласен прервать контракт с вами.
   Лицо Ярославы невольно изменилось.
   - Не огорчайтесь. Он всегда был таков - ни одна женщина долго не задерживается. Подумайте об этом, посмотрите с другой стороны: зачем вам старый, страшный и ветреный? Вам о будущем думать надо, а в этом он не помощник. Я помогу, как обещал, - взял ее за подбородок. - Со мной скучно не будет, - заверил с томностью в голосе и накрыл ее губы поцелуем. Ярослава дернулась в сторону и, не раздумывая, влепила ему пощечину. Вышло довольно сильно и грубо - Игоря перекосило, взгляд на минуту стал злым.
   Мужчина потер щеку, глядя на испуганную и смутившуюся девушку и, выдавил улыбку:
   - Горяча. Люблю темпераментных, - пошел к машине. - Скоро увидимся, кошечка.
   - Чтоб ты провалился, - посоветовала Ярослава ему в спину, губы оттерла и передернулась: фу! Тьфу!
   И услышала смех - Алекс стоял у дверей, поглядывая на нее:
   - Ох, и манеры у вас девушка. За что так гостя-то? - спросил, но не строго. Видно было - не сердиться, наоборот, вроде как радуется.
   - А чего он лезет? Тоже мне, прынц из сказки нашелся.
   - Разве он не красив?
   - С его красоты только удавиться можно. Мы гулять идем или нет?
   - Хочется?
   - Зубы почистить хочется! - прошла в дом. Она понимала, что не может требовать от Алекса, чтобы тот поставил своего друга на место, но ей очень хотелось, чтобы он что-нибудь сделал в ответ на выпад
   Игоря. Хоть бы слово ему сказал, понять дал, что так нельзя, а то ведь получается - можно. Подумаешь - целоваться полез!
   Ярослава на обоих разозлилась, а позже, вспомнив слова Расмусова, про то, что Алекс согласен ее ему отдать, испугалась. Тогда и на секунду ему не поверила, а потом подумала - не подтверждает ли его слова бездействие Лешего? Выходило, что очень даже все может быть. И как следствие, получалось, что вся ее затея показать мужчине иные, нормальные отношения, проваливается с треском. Либо она переоценила себя и его, либо недооценила воздействие привычки, окружение.
   Паршиво.
 
   Весь день она думала над этим, а вечером, когда уже ложились спать, не выдержала:
   - Тебя ничего сегодня не смутило?
   Алекс лег на кровать и прищурил глаз на девушку:
   - Должно было? - легкое, как дымок от сигареты любопытство и ничего больше.
   - Твой друг.
   - Мой и что?
   Ярослава встала у него в ногах, уставилась в глаза мужчины:
   - Он сказал, что ты готов меня отдать ему.
   Скажи да или нет, и все встанет на свои места, но Леший предпочел уклониться, неопределенно повел плечами и только. Девушка смотрела на него, пытаясь собрать разбежавшиеся слова, справиться с собой:
   - Ты… Разве я рабыня? Ты забыл, что мы с тобой друзья? Не знаешь, что рабство отменено, друзей не продают?
   Алекс молчал.
   - Алекс!… Ты не можешь меня отдать! - психанула.
   - Почему?
   Этот вопрос как обухом по голове подействовал. И как объяснить элементарное? Как себя заставить после этого уважать Лешинского, относится к нему с доверием и теплом? Да его задушить хочется!
   - Что ты делаешь?! Что ты творишь?!!
   - Ты кричишь, - сказал спокойно.
   Ярослава стиснула зубы, помолчала и схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть: ей стало тошно до головокружения. Одна мысль, что все это происходит не во сне и ее, как вымпел могут передать другому, сводила ее с ума.
   - Я человек, а не рабыня и не красное знамя Гвардейской дивизии!
   Не нравится, устал, скучно, надоело - отпусти! Я, между прочим, здесь не по собственной воле и не просилась! Хоть сейчас домой! С радостью! Какое ты имеешь право распоряжаться мной?!
   - Контракт, - бросил равнодушно.
   Алекс наблюдал за ней и не знал, как отнестись к тому, что она сильно нервничает. Плохо это или хорошо, говорит за то, что она не желает уходить от него или всего лишь не хочет достаться другому?
   Что вообще стоит за ее тревогой? Что-то знает, предполагает? А как на счет доверия? Забыла? Сама говорила, а теперь словно не было того разговора. Она верит, что Леший может ее отдать. Вот! Вот что его задело. Значит, не поняла его, значит, ничего не поняла про него.
   Принимает его за одного из избалованных сукиных сынов с их скотскими забавами. Нет, он тоже не ангел, и никого не осуждает, но женщин как папки из рук в руки не передает - они сами решают к кому идти, кого выбрать. И отчего-то решают не в пользу Лешего.
   Это уже разозлило. И он решил подлить масла в огонь: пусть нервничает, пусть думает что хочет, пусть, наконец, снимет с глаз свои шоры иллюзий и проявит свои страхи и комплексы!
   И сказал бы, но Ярослава вдруг схватилась за горло и ринулась в ванную. Ее тошнило.
   Неожиданность.
   Алекс сел на постели, не понимая, что с девушкой, отчего такая реакция?
   Прошел в ванную, когда она уже умывалась:
   - Что это было? - спросил, требовательно глядя в глаза ее отражению в зеркале.
   - Не знаю, - прохрипела. - Наверное, от волнения.
   Мужчина повернул ее к себе, оглядел пытливо:
   - Давно?
   - Что?
   - От волнения давно тошнит?
   - Пару раз было.
   - Голова кружится?
   Ярослава удивленно глянула на него: какая разница? К чему он клонит?
   - Ну, кружится.
   - Часто?
   - Не очень! Речь о другом!…
   - Грудь болит? - положил ладонь на ее грудь.
   - Что? - нахмурилась и поняла, к чему он спрашивает. Так и захотелось рявкнуть: не дождешься! Но промолчала, взяла себя в руки, памятуя, что с Алексом лучше разговаривать спокойно и аргументировано. - Саша, мне действительно нехорошо, когда я сильно волнуюсь, беременность тут не причем. Я, наверное, стала старой…
   - Угу, - во взгляде насмешка появилась.
   - Серьезно. У меня раньше такое было, правда, очень редко: перед экзаменами, например. А здесь… я здесь вообще вся на нервах, что ты хочешь? Одно последнее что стоит! Ну, ты вдумайся, представь я отдаю кому-то тебя - ты как себя чувствовать будешь? Как вообще в голову такое может приходить?
   - Паршиво буду чувствовать, - не то сказал, не то плюнул, причем раздраженно, обиженно. - Но я о тебе лучшего мнения - мне в голову не придет, что ты на такое способна. А еще я в отличие от тебя верю себе, не тому что мне кто нипоподя говорит.
   Развернулся и ушел в спальню.
   Ярослава стояла, чувствуя себя идиоткой, причем виноватой. Но разобраться - сам виноват, что она так подумала. Мог бы просто сказать "нет", мог бы Игорю что-нибудь за его вольности сказать, корректное конечно, но такое, что тот больше тронуть ее не посмеет.
   Уж что-что, а это Алекс умеет виртуозно.
   Прошла в спальню, стянула халатик, легла.
   - Лучше? - спросил минут через пять мужчина.
   - Да. Но ты не прав. Ты сам мне дал право подумать, что Игорь сказал правду.
   Леший даже приподнялся, чтобы на нее посмотреть: какой к чертям
   Игорь?!
   - Кто -то смеет лезть к твоему другу, к твоей женщине с поцелуями, а ты молчишь. Уже загадка. Если молчишь, значит не против, пожалуйста. Что еще думать?! - начала опять нервничать девушка. - Ты поставь себя на мое место, что я должна подумать, что сделать? А если в следующий раз он дальше пойдет, ты опять промолчишь? Мне что делать в таком случае?! Понятно, что я ему рожу разобью, и тебя, между прочим, прямо предупреждаю - молчать не буду, терпеть тоже. А потом уйду: плюну на тебя контракт, подруг. Пойду к ним, все расскажу! И вообще, я с тобой как с человеком! Мы с тобой договорились, я думала, ты все понял! Ничего подобного - все заново!
   Ты не имеешь права так вести себя, ни этического, ни морального, ни мужского, ни человеческого, я тебе не девочка по вызову!…
   И смолкла, опять в ванную кинулась.
   Алекс проследил за ее полетом до ванной комнаты и растекся по постели: она беременна?
   Это было столь неожиданно, что он не мог понять, как воспринимать новость, как он относится к ней. Поэтому понятия не имел, что делать: пусть рожает или на аборт послать? Пока он был не готов отвечать на вопросы, лежал, в полной растерянности глядя в потолок и силился уяснить для себя: хочет ли он в принципе, готов ли стать отцом?
   Какой Расмус? О нем, как и договоре с ним, Леший забыл напрочь.
   Девушка вернулась, встретилась с настороженным, обалдевшим взглядом мужчины и легла на постель. Она ждала, что он хоть обнимет ее, но Алекс не приблизился.
   Она заснула, а он не мог. Пол ночи разглядывал потолок и пытался понять: нравится ему или не нравится, что Ярослава беременна? Хочет он ребенка или нет? И решил, что время еще есть, он подумает, посмотрит и тогда вынесет окончательный вердикт.

Глава 19

   Леший вызвал в кабинет Штольца и заявил:
   - Сегодня придет господин Расмусов…
   И смолк, закрутился в кресле обдумывая, что вроде бы уже обдумал.
   Но в голову вдруг в последнюю секунду пришла мысль: а что если и на этот раз девушка поддастся гнилому очарованию Расмуса, купится на его смазливость или увещевания? Конечно, она не Жанна, продавшая себя более симпатичному любовнику за какой-то браслетик, но что можно сказать наверняка? Только то, что Леший не стал симпатичнее, стройнее, с тех пор, как выкинул Жанну. И характер у него, в этом
   Ярослава права - не сахар. Но кто вообще точно может сказать, что хочет женщина, как она поведет себя в той или иной ситуации? Есть прогнозируемые люди, а есть абсолютно непредсказуемые.
   А что если Ярослава лишь создает видимость честности, чистоты и лояльности к нему? Банально покупает, хоть и платит знакомой ей, а не ему "монетой"?
   А что если она в тайне мечтает уйти к более молодому и смазливому любовнику? Она ведь не знает, что кроется за вывеской лощеного франта Расмуса. Она женщина и "любит ушами", а потом глазами, и не допускает к этому вопросу разум. В этом вопросе девушка не исключение.
   Но готов ли он ее потерять, тем более сейчас?
   Алекс вздохнул: а зачем оставлять, тем более брать на себя отцовство ребенка от такой женщины как Жанна, та же Ирма? Вроде бы
   Ярослава другая, но как узнаешь точно, не проверив? И потом, если
   Игорь ошибется, наконец? Это бы потешило самолюбие Лешего и серьезно подкосило "неотразимого" Расмуса. И решило вопрос с ребенком.
   Да, пожалуй, Алекс не против познать прелести и тяготы отцовства.
   Наверное, даже пора. Но мать его ребенка - не любовница, она должна быть безукоризненна и он должен доверять ей чуть больше, чем остальным, именно потому что ей будет доверен его ребенок. На основе слов же, мужчина доверяться не привык.
   - Александр Адамович? - напомнил о себе Штольц.
   - Да. Придет Расмусов.
   - Понял.
   - Проводишь его в библиотеку к Ярославе. И обеспечь мне видеонаблюдение.
   - Понял. Я свободен?
   - Да.
   Мужчина замялся.
   - Ну, - поторопил его Алекс, видя, что тот хочет что-то сказать.
   - Боксер вернулся.
   Понятно. Должность может уплыть к прежнему хозяину. Ох, "заботы"!
   - Ты остаешься на его должности. Виталий пусть принимает твои дела. Теперь он зам, а ты его начальник.
   Мужчина повеселел:
   - Понял.
   И вышел.
 
   Весь день Алекс странно смотрел на нее, она бы сказала - ошарашено, но знала, что того ничем не удивишь, да вроде и не удивляла, и поэтому прогоняла эту мысль, как нестоящую внимания, старалась не обращать на взгляды мужчины внимания. И позволил себе немного по-обижаться на Лешего за вчерашнее, хотя больше сожаления чувствовала, чем обиды. Жалко было себя, его, дурочка с перекошенной психикой, отогреть хотелось и самой отогреться. Но получалось что она во всем "некчемуха", за что не возьмись, о чем не мечтай.
   Ярослава залезла с ногами в кресло в библиотеке и, обнявшись с томиком Шиллера смотрела на позолоченный циферблат часов у стены.
   Красавцы - антиквариат, век восемнадцатый. Здесь что ни возьми, куда не посмотри - пышность и высокий класс экстерьера, только живет в этой атмосфере не прошлое, не настоящее и не дай Бог, будущее, скорее нечто вне времени и пространства, вне обычных человеческих чувств, ощущений, мнений переживаний. И она всего лишь интерьер, как не откидывай эту мысль. И стала чужой себе, такой же странной, как атмосфера в этом доме. И так же как все и все здесь, словно зависла между прошлым и будущим, между временем и пространством. И была ли?
   Будет?
   Даже самой себе она кажется фальшивой, ненастоящей, чем-то похожей на эти часы, вроде реальные, а вроде нет. Пришедшей как они из другого мира и недоумевающей, почему осталась, как они, наверняка, удивляются происходящему вокруг.
   А было ли иначе? Сейчас вспомнить, не вериться - был ли институт,
   Гриша, все те переживания, что перевернули ее жизнь так нелепо и страшно. И что делать дальше? Она тратит день за днем, ломает себя, терпит, пытается, что-то наладить, изменить, но снова и снова наталкивается на глухую стену непонимания. Вроде вот же - нормальная человеческая душа, но миг и словно раковина моллюска захлопывается.
   Как же расковырять ее, как оголить, заставить прорвать заслоны и бастионы? Опустить руки, сдаться? Так хочется… но разве можно?
   Жалко, безумно жалко его, себя, девочек. Гришу.
   О нем особенное помнилось и печальное, поэтому Ярослава старалась не думать вовсе - так проще, спокойнее. Она лишь позволила себе раз представить, чтобы было, если бы их отношения не разрушил Алекс и, поняла - ничего бы не было. Ни-че-го. Потому что у того чего нет, не может быть будущего. Как у нее сейчас.
   Гриша не понимал ее, как не понял, не понимал Алекс.
   Так странно, если вдуматься: что между ними общего? а вот - нашлось. И у нее с Лешинским есть одинаковое - оба слишком одиноки и зажаты: у него явно какие-то комплексы, у нее фобии. А Гриша, хоть и одинок как все в этом мире, в век технократии и высоких технологий, вечно спешащих куда-то людей, не замечающих друг друга, но все же он в более выгодном положении, чем Алекс и Ярослава. Он свободен, волен что-то решить сам, волен стремиться к чему он хочет и добиваться. А что может она?
   Девушка покачала головой: странные перепады настроения - то кажется, горы свернуть может, то легла бы и не вставала, пусть даже поезд бы по ней прошел. И эта странная, патологическая привязанность к Алексу, болезненная больная, мятежная, бросающая из крайности в крайность: то хочется обнять, то ненависть давит настолько сильно, что придушила бы его.
   Она не понимала, что с ней происходит.
   Зависимость жертвы от палача? Но последнее время он не подходит на эту роль.
   Зависимость женщины от мужчины?
   Женское сострадание, чувствительность… глупость?
   А может?… Нет, не может. Это было бы слишком!
   Ярослава резко поднялась, сбегая от мыслей и качнувшись, рухнула обратно в кресло, не сообразив, как это произошло. На какой-то миг перед глазами стало темно, накатила дурнота и вспыхнуло, закружилось интерьером библиотеки. Девушка закрыла глаза ладонью, испугавшись своего состояния. Неужели она действительно беременна?
   Эта мысль раздавила девушку, приморозив к креслу.
   Минут пять, вне пространства и самой жизни, в ступоре, оледенении. А затем лихорадочная работа мысли: что делать? Что?!!
   Рожать?
   Нет!
   На аборт?
   Как можно? Нет.
   И где выход?
   На минуту захотелось все бросить, сбежать, забыв об обязательствах, о подругах. Пусть сами, как хотят! Почему она должна так страшно расплачиваться? За что? А они за что? За то, что богачам было скучно?!
   Ярослава оттерла с лица проступившую испарину и прикусила большой палец руки зубами, чтобы не раскричаться и не расплакаться, как-то удержать себя от истерики. Ей показалось, что вернулось отчаянье месячной давности и она вновь готова хоть в омут головой, хоть с обрыва вниз, хоть убить, хоть разнести этот особняк, клоаку, вертеп монстров.
   Рожать от Алекса?! Помилуй все святые! Это же крест на жизни, конец учебе и карьере, конец всему, гроб мечтам!
   Значит аборт? Значит, калечить себя, рисковать остаться без ребенка совсем, убить, то что зародилось? Говорят, даже зародыш чувствует настроение матери, отношение, пропускает через себя все переживания и впечатления. Он чувствует! А она его… часть себя… но ведь и часть Алекса!
   Девушку передернуло: детей она не планировала, тем более в таких обстоятельствах от подобного папаши, но убить дитя не смогла бы.
   Осознание было четким и одарило еще большим отчаяньем. Опять тупик.
   Еще больший и глухой, как стены казематов Петропавловки.
   Мама, мамочка, что делать? Куда она потом с ребенком? Мать не примет, отец… А если Алекс отберет у нее ребенка? Да нет, зачем он ему? А если нужен?
   Знать не хотелось, узнавать - тем более. У нее хватает проблем, еще одной ей не выдержать. Лучше аборт, лучше переступить через себя и не превращать зернышко в снежный ком. Если он это не сделает, проблемы покатятся одна за другой, стоит только Алексу узнать.
 
   Леший покачивался в кресле, поглядывая в окно и пытаясь утихомирить расшалившиеся нервы. Разумом он понимал, что делает все правильно, как всегда, но что-то внутри мешало ему принять вполне отлаженную схему, не раз пройденную. Что-то бастовало внутри, маяло и ело поедом, до дикого желания послать Расмуса к чертям, отменить уговор, обычное и привычное пари.
   - Александр Адамович, господин Расмусов прибыл.
   Леший вздрогнул от голоса Штольца и с трудом удержался, чтобы не бросить: "гони его".
   - Хорошо, - выдавил.
   - Все по плану? - дал последний шанс хозяину Адам, видно угадав по голосу сомнения.
   - Да! - рыкнул Леший и скинул к чертям вместо Расмуса письменный набор.
   Позолоченный принадлежности с грохотом упали на пол, сверкнув откатилась к окну ручка. Золото. "Посмотри: золото, золото. А где ты? Ты замерз уже от него", - кажется так сказала ему Ярослава.
   Замерз.
   Но разве иначе выжить, прожить? Разве иначе живут и чувствуют себя другие?
   Перед кем он оправдывается, в чем?! Что вдруг его стали посещать подобные мысли?! Что такого в этой девчонке, что он готов плясать под ее дудку, как мальчишка - студент ходить за ней хвостиком, заглядывать в рот, вслушиваться в каждый вздох, каждое слово?
   Какое развлечение? Сумасшествие!
   Взгляд ушел в сторону экрана, на котором Расмус, как всегда элегантный и самоуверенный, насвистывая, вальяжно двигался в библиотеку. Еще пару шагов… Можно остановить, есть еще время, возможность, есть жуткое желание это сделать… Нет! Пусть все идет, как идет!
   Лешинский поднял ручку с пола и зажал ее в руке: "золото" всегда спасало его и прикрывало. Оно было единственным понятным и действенным средством от любых проблем и "болезней". Другого пока не придумали. Сила, власть, свобода - в деньгах, а не романтических иллюзиях наивной студенточки. Не было бы этого у Лешего, не было бы и ее.