Страница:
Но один снимок заставил меня легонько охнуть.
Около пня, в примятой траве лежал черный прямоугольный предмет. Видно, товарищ Шнеерсон очень удачно выбрал точку съемки, потому что смог зафиксировать даже тусклый блик солнца на гладкой длинной грани этого предмета. И, пожалуй, именно этот блик сразу навел меня на мысль, что я вижу вещь, с которой уже сталкивался и, более того, употреблял в дело.
Это был Black Box. Но каких размеров! Отнюдь не коробочка 25х10х10, а большущий параллелепипед, похожий на мраморное надгробие. Судя по установленной вертикально нивелирной рейке, которую держал какой-то человек в телогрейке и обшитых кожей кавалерийских галифе, торцевая грань была метр на метр, а длина - два с половиной метра!
В описании предмета было сказано:
"12. Шлифованный брус из черного сверхтвердого минерала (алмазом не царапается), размером 2500х1009х1001 мм. Обнаружен на вост. склоне сопки 21/VIII-1936 г. в 250м от места падения аппарата (см. карту-схему)".
Я прекрасно понимал, что для доставки всех "предметов" в Москву "Пихте" нужен был как минимум буксир с баржей водоизмещением тонн на 50, не меньше. Но, во-первых, ни один буксир или даже катер с осадкой свыше метра не протиснулся бы через Малую Пареху и Порченую, тем более - в летнюю межень, А во-вторых, никто "Пихте" этого буксира с баржей и предоставить не мог. Поэтому они взяли с собой только пять самых малоразмерных предметов, числившихся в описи под номерами 4, 17, 23, 35 и 38. Однако этих предметов в чемодане не было. Их везли в отдельной стальной коробке, как указывалось в примечании к списку. Что же это были за штуковины?
"4. Металлический гладкий, зеркально отшлифованный диск светло-золотистого оттенка, тверже алмаза, тяжелый (370 г). Диаметр - 35 мм, толщина - 11 мм, со скругленными краями. Обнаружен на тропе, идущей по восточному склону сопки, 19/VI1I-1936 г. в 350м от места аварии.
17. Кольцо плоское, из серого матового металла. Большой диаметр - 35 мм, малый - 25 мм, толщина - 1,7 мм. Вес - 1,5 г. Найдено на ветке куста у подножия восточного склона сопки 20/VIII-19 36 г. в 780м от места аварии.
23. Трубка из светло-золотистого отшлифованного металла длиной 325 мм, внешним диаметром 14 мм, внутренним диаметром - 2 мм. На одном конце наглухо прикрепленная насадка в форме диска из того же металла диаметром 35 мм и толщиной 11 мм. Внутри заполнена стекловидным веществом. Вес 1600 г. Обнаружена на северном склоне сопки 19/VIII-1936 г. в 200 м от места падения аппарата.
35. Диск из толстого стекловидного материала очень высокой прозрачности, по ребру покрашен светло-золотистой краской. Диаметр - 35 мм, толщина - 11 мм. Вес - 950 г. Обнаружен на северном склоне сопки 21/VIII-1936 г. в 90м от места аварии.
38. Цилиндр из светло-золотистого металла, со сквозным отверстием через торцы. Длина - 300мм, внешний диаметр - 35 мм, диаметр отверстия - 14 мм. Вес 1045 г. Обнаружен на северном склоне сопки 20/VIII-1936 г. в 230м от места аварии".
Надо сказать, найди я лично фигулины из светло-желтого металла, да еще такие тяжеленькие, непременно подумал бы, что это золотишко. Пусть не 985-й пробы, но имеющее весьма приличную цену. А если они еще и лежали в опечатанной стальной коробке, то тем более могли привлечь внимание такого потертого жизнью человека, как Родя. Поэтому одной из версий исчезновения коробки с образцами "предметов неизвестного назначения" была та, что Родион - не потому ли он засмущался, когда друг Федот спросил его, не надеялся ли он найти в чемодане золото? - уже изъял из чемодана коробку. И, возможно, закопал ее где-нибудь на той же даче. А потом решил закинуть удочку к богатому дружку. Дескать, поможет "реализовать" бесхозные документы, можно будет с ним работать и по золотишку. Все это оказалось домыслом. Несмотря на то что Чудо-юдо в такую версию поверил и даже организовал небольшой наезд на оставшуюся без хозяина дачу на предмет производства раскопок в различных подозрительных местах. Но металлоискатель ничего приятного не нашарил.
Вторая версия была такая, что металл могли, допустим, изъять официально и сдать в Гохран, скажем, под одну гребенку с ценностями, конфискованными у троцкистов и других врагов народа. Само собой, Чуду-юде получить справочку о подобных поступлениях было не так уж трудно, но среди актов приемки он ничего похожего не нашел. Ни за 1936-й, ни за 1937-й, ни даже за 1938 год. Идея поискать дальше как-то выдохлась.
Третья версия выглядела еще проще. Некто, узнав, что группа "Пихта" не существовала юридически, а весь ее личный состав в течение одного года прекратил и физическое существование (причем и сам Николай Иванович Ежов, создавший группу, пережил "Пихту" лишь на краткое время), рискнул изъять чемодан и обратить в личный доход "предметы золотистого цвета". С позиций современности версия была очень соблазнительной, но Чудо-юдо убедил меня в том, что заместитель Ежова, Лаврентий Палыч Берия, сменивший шефа, вряд ли позволил бы такие финты. Не те времена-с! За халатность тогда легко было превратиться во "вредителя", а уж за хищение госсобственности - стать врагом народа ничего не стоило.
В общем, мы бы так и не узнали ничего, если б не нашли отколовшуюся от рапорта Савельева бумажку. Текст ее, должно быть, предполагалось вставить в рапорт после слов:
"Второй осмотр района "Котловина" проводился 18 - 21/VIII, после того как наблюдателями было зафиксировано падение аппарата неизвестной конструкции в ночь с 17 на 18 авг. Всего было обнаружено 346 (триста сорок шесть) обломков аппарата и предметов неизвестного назначения разных размеров. Малогабаритные предметы первоначально предполагалось вывезти в Москву, однако, ввиду особых обстоятельств, они были оставлены в тайнике неподалеку от заимки Лисова".
Той самой заимки, в 500 метрах от которой наши "Бураны" никак не хотели заводиться.
ХОЗЯИН
В тот самый момент, когда запас мата, которым располагали Борис, Глеб и Богдан, иссяк, как и соображения по поводу причин незапуска "бурановских" двигателей, с той стороны, в какую мы намеревались ехать, послышался рокот мотора. Единственным техническим средством, которое могло находиться в этом районе, кроме наших нефурычащих "Буранов", был снегоход, принадлежащий хозяину здешних мест, внуку Парамона Лукича, Дмитрию Петровичу Лисову.
Действительно, уже через пару минут "Буран" вынесся из-за поворота реки и, стремительно преодолев последнюю сотню метров, лихо тормознул рядом со своими прихворнувшими собратьями. Наши смотрелись, конечно, получше - ни царапин, ни вмятин пока не имели, - но не могли сдвинуться с места. А этот, местный, потертый, помятый, с треснувшим стеклом фары, с какими-то явно домодельными обтекателями и самой натуральной пулевой пробоиной на ветровом щитке, залепленной синей изолентой, - бегал.
Водитель действующего снегохода смотрелся солидно и вызывал уважение. Прежде всего тем, что имел на вооружении охотничий карабин "сайга", то есть демобилизованный "АКМ" с уменьшенным магазином. Впрочем, в то же окошко вполне можно было вставить и нормальный автоматный на 30 патронов. На поясе, в отделанных лосиной шкурой ножнах, висел режуще-колющий инструмент, напоминавший небольшой меч или саблю. Собственные физические данные у сибирского жителя тоже были о-го-го: рост - под метр девяносто без пыжиковой шапки, в плечах - почти метр, даже с вычетом толстого овчинного полушубка, кулаки такие, что я бы на месте здешних медведей под прямые удары этого дяди не подворачивался. Даже с учетом того, что подъехавший был одет в плотные ватные брюки и подшитые кожей светло-серые пимы с голенищами почти до колен и вряд ли мог быстро двигаться без снегохода, я бы не хотел оказаться его противником. Более того, гражданин этот был нам очень необходим в качестве друга и соратника, а самое главное - проводника, поскольку он один знал все многочисленные особенности этого района.
В том, что подъехавший является Дмитрием Петровичем Лисовым, можно было не сомневаться. Я прекрасно запомнил в лицо его деда, Парамона Лукича, 1897 года рождения, который в наступившем году мог бы отметить столетие, если б не ушел добровольцем на фронт в 1942 году. Запомнил, естественно, по немому фильму, снятому сержантом ГБ Кулеминым, потому что этот фильм начинался именно с того кадра, в котором 39-летний богатырь Парамон Лукич показывал "геодезистам" огромный отпечаток трехпалой ступни длиной 52 сантиметра. Именно ступни, а не лапы пресмыкающегося или птицы. Правда, между отпечатками этих трех пальцев отчетливо просматривались отпечатки перепонок, но все же на человечью ступню этот след походил больше, чем на утиную лапку. Сержант Кулемин в основном держал в кадре след, но несколько раз крупно показал лицо Парамона Лукича. Если отбросить всякие несущественные различия типа того, что действие происходило летом, а не зимой, и потому дед был одет в полотняную рубаху, суконные штаны и лапти с онучами, на голове у него была косынка, повязанная так, как носят нынешние спецназовцы, и за спиной плетеный из лыка пестерь, а не брезентовый рюкзачок, как у внука, - Лисовы были похожи абсолютно. Оба бородатые, темноволосые, скуластые, глаза для европейца узковаты, для азиата широки. Поэтому я позволил себе, не дожидаясь вопроса, поздороваться:
- Здравствуйте, Дмитрий Петрович!
- Здравствуйте, - не без настороженности кивнул таежник, - не припомню, чтоб раньше виделись, однако. Кто такие будете?
- Геофизики, - ответил я, - из Москвы.
- Интересно. - На лице Лисова явственно отразилось недоверие. - Документы посмотреть можно?
Нет, его явно не радовало наше прибытие. Боюсь, если бы у меня не было под рукой папки с бумагами, подтверждавшими наши полномочия - по уверениям Чуда-юда, абсолютно подлинными, - мой тезка мог бы, опираясь на авторитет "сайги", приказать нам лечь на снег, а если б мы не подчинились, то уложил бы.
Когда я подал ему эту папку, он уселся на свой "Буран" боком к рулю, положил на колени карабин и внимательно проглядел бумаги. Потом, видимо, убедившись, что все в порядке, вернул мне папку.
- Получите, Дмитрий Сергеевич. Как я понял, вы у меня на заимке хотите базу устроить? Не больно это хорошее дело. Вы мне тут, по соседству, одним своим духом все зверье разгоните. А техника грохотом бед наделает.
- Ее еще завести надо, - проворчал Богдан.
- Понятно, - сказал хозяин тайги. - Совсем плохо, товарищи ученые. Не хотят вас тут видеть. Не с добром пришли.
- Поясните, пожалуйста, - произнес я, постаравшись придать голосу максимально интеллигентное звучание.
- А это, дорогой товарищ или господин, так просто не поясняется. Есть такая примета, что если у того, кто сюда пришел, техника не заводится - мотор лодочный, снегоход или даже вертолет, то это от какого-то зла, которое вы в себе несете. Может, против меня чего-то задумали, а может - против реки, леса, зверья или другой экологии. Или, допустим, чего-нибудь врете. Например, насчет того, кто вы такие и зачем сюда прилетели. Потому что финансовое положение той самой конторы, которая вас вроде бы среди зимы отрядила в экспедицию, мне хорошо известно. В трубе они. И спонсора им взять негде. Стало быть, и денег на посылку дополнительного отряда с арендой вертолета у них тоже нет. А бумаги - это фигня. Здесь не Москва, адрес простой: речка Порченая, заимка Лисовых. Тут сама природа все читает и крутить-вертеть собой не дает. Пока не скажете, не поедете, да еще и пешком не дойдете.
Все подчиненные, даже Валет и Ваня, смотрели на меня. Ждали чего-то решительного, наверное. Хотя, как и я, прекрасно понимали ситуацию. В том смысле, что с господином Лисовым вышел полный облом. Конечно, можно попробовать его замочить, хотя без потерь это сделать не удастся. Оружие сейчас держит готовым к бою только он один, и хрен позволит кому-то другому так просто вытащить его, тем более, что у большинства оно лежит в упакованном виде. У меня есть пистолет под курткой, но не успею, точно не успею... Нет, пожалуй, все-таки лучше пока избегать силовых решений.
- В общем, как я понял, товарищ Лисов, - беззаботным тоном сказал я, - с вами надо говорить откровенно и честно. Тогда я должен вам сообщить, что мы действительно из Москвы, но не геофизики. Наши документы - прежде всего для того, чтобы местная власть особенно не волновалась, чтобы в прессе не было ажиотажа и так далее. Потому что мы занимаемся изучением НЛО. И у нас есть точные сведения, что здесь, в том месте, которое называется "Котловина", в августе 1936 года погиб инопланетный космический корабль, от которого осталось немало обломков.
- Вот это уже похоже на дело. - Дмитрий Петрович подобрел. - Хоть и не всю правду, но правду. Раз так, можете заводить "Бураны". Пойдут...
В общем-то, как уверяли Чудо-юдо разные инстанции, при нормальном нашем поведении Лисов может быть сговорчивым и приличным человеком. Его так и так требовалось посвящать в задачу экспедиции, хотя первоначально это планировалось сделать позже. Сначала надо было поболтать на всяческие темы, потом подойти к вопросу о загадках НЛО, показать Лисову фильм, снятый Кулеминым, с участием Парамона Лукича, расстрогать. А тут все оказалось проще и быстрее.
- Заводи, заводи! - почти с улыбкой подбодрил мой сибирский тезка. Заработают!
Борис и Глеб, поглядев на меня, на Лисова и друг на друга, попробовали. Снегоходы завелись, как говорится, с пол-оборота. Богдан невнятно произнес еще пару матерных слов и уселся за спину Бориса. Ваня с Валеркой устроились на нартах, а я занял место на "Буране" Глеба.
- Давай за мной в след! - перекрикивая рев трех моторов, скомандовал Дмитрий Петрович, развернул свой снегоход и направил его вниз по закованной в лед реке Порченой. - Держись, механизмы столичные!
Пятьсот метров на снегоходе, даже по льду извилистой речки - дистанция совсем маленькая. Два-три поворота сделали - и на месте. Честно говоря, мне подумалось, что Лисов блефовал, когда пугал нас тем, что мы пешком эти 500 метров не смогли бы пройти. Даже с учетом того, что пришлось бы тянуть за собой нарты и "Бураны", дошли бы за полчаса. Хотя, конечно, Лисову виднее, он тутошний, а мы нет. Мало ли какая чертовщина бывает в пору ослабления диалектико-материалистического учения!
Накатанная "Бураном" лыжня наискось свернула с реки на берег, в узенькую, двухметровой ширины, просеку. Лисов сбавил скорость и повел свой видавший виды "механизм" по просеке. Сразу же почуялся уклон. Просека не лезла прямо на горку, иначе и "Бураны" бы не вытянули - круто! - а шла параллельно реке, постепенно, под небольшим углом поднимаясь вверх.
Наконец вся наша "кавалькада" оказалась на ровном и расчищенном от леса участке - немного больше двадцати соток по площади, как мне показалось. В середине этой площадки стояло основательное бревенчатое сооружение, чем-то похожее на американские деревянные форты времен войн с индейцами. Во всяком случае такие, какие показывают в вестернах.
Правда, высоченного частокола, как в американских фортах, не наблюдалось, но зато была трехметровая бревенчатая стена, охватывавшая не совсем правильный прямоугольник 20 на 30 метров. По верху стены была пристроена колючая проволока. Из-за стены проглядывали заметенные снегом крыши деревянных строений. Вокруг внешней стены тоже были наметены здоровенные сугробы. Кое-где на снегу были отчетливо заметны цепочки следов какого-то зверья. Четыре здоровенные лайки, чуя незнакомых, подняли лай.
Свернув по лыжне за угол, оказались перед массивными двустворчатыми деревянными воротами. К одной из створок привалило сугроб, к тому же слежавшийся и заледенелый. Как мне представилось, открыть эту створку раньше, чем сойдет снег, вряд ли удалось бы. Вторая створка, судя по концентрическим бороздам на снегу и отсутствию сугроба, периодически открывалась. Но не широко, ровно на столько, чтобы "Буран" смог пройти.
Притормозив перед воротами, Лисов слез с "Бурана" и взял стоявшую у ворот крепкую длинную рогульку. Он уложил ее на заснеженную крышу ворот, поддел одним из рогов какой-то металлический крюк, нажав на рогульку снизу, толкнул вверх - что-то скрежетнуло-лязгнуло, и ворота со скрипом открылись.
- Загоняйте технику! - распорядился Лисов, отодвигая створку ворот. - Вон под тот навес ставьте. Места хватит.
Справа и слева от ворот вдоль стены были устроены навесы для дров, сена, какие-то хлевушки и курятники. Где-то кто-то похрюкивал и мычал. Похрапывала лошадь.
- Вот тут и живу, - доложил Дмитрий Петрович. - Независимости еще не провозглашал, но кое-какой суверенитет имею. Вроде с районом вопрос уладил, насчет пользования и прочего. Если удержится власть, может, и собственностью сделаю.
Я в вопросы приватизации лесных угодий вникать не собирался. Хотелось в тепло и пожрать, но надо было для начала разобраться со своим багажом.
- Вот в эти две комнаты загружайтесь, - велел Лисов, подавая мне солидный ключ от амбарного замка. - И печку затапливайте, как раз к ночи прогреете. Я-то один тут, экономлю. Сыновья промышляют, а я тут на хозяйстве. Если не доберут пуха, сам схожу, а так посмотрим... Должны ж они привыкать помаленьку?
- Наверно, - согласился я, - а лет им сколько?
- Старшему двадцать пять, среднему двадцать три, младшему двадцать. Все отслужили.
Мне чего-то странно стало. Больше чем на сорок лет Лисов не смотрелся, неужели старшего в четырнадцать лет соорудил? Бывают, конечно, вундеркинды вроде негритенка Мануэля, но то ж в жарких странах...
- А вы сами с какого года? - спросил я.
- С тридцать седьмого, - ухмыльнулся Лисов.
- Так вам шестьдесят скоро?! - изумился я.
- Так точно. Из Лисовых в двадцатом веке я дольше всех живу, повезло. Прадеда Луку в десятом году медведь заломал, отец в сорок первом погиб под Москвой. Двадцать три года всего было. Дед через год - под Сталинградом. Тоже не старый - сорок пятый доживал. Дядя Алексей немного раньше - под Харьковом, дядя Андрей после войны в сорок девятом умер. Из дедовых братовьев четверо малыми померли, одного колчаки запороли, другого Чека в двадцать первом году расстреляла. Племянников двоих уже нет. Одного в тюрьме зарезали - никто не знает, как и за что, а другого - в Афгане убили.
- Невесело... - посочувствовал я вполне искренне.
- Все оттуда! - Лисов указал пальцем в небо.
ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР
Возня с обустройством заняла весь остаток светового дня. Спальные места оборудовали на полатях, под потолком. Про полати я слышал, но об их устройстве понятия не имел. Оказалось, это сооружение состоит из двух толстенных и широченных досок, одним концом врубленных в стену, а другим - в деревянный бортик печной лежанки. Поверх них укладывались короткие досочки, а поверх досок - тюфяки. Поверх тюфяков мы пристроили спальные мешки со вкладышами и запросто устроились все вшестером.
Распаковали оружие, приборы, которые привезли Борис и Глеб. Развернули спутниковый приемно-передающий комплекс (СППК), хозяином которого оказался Богдан. Я и не знал, что такие компактные ящички содержат набор предметов, спокойно обеспечивающий отсюда, прямо из сибирской глуши, связь с любой столицей мира. Тарелка, установленная нами на внутреннем дворе, принимала и передавала сигналы аж через несколько спутников, на которые ее можно было соответственно настроить. Можно было, например, посмотреть спутниковое ТВ без всяких там станций "Орбита", включиться в компьютерные сети "INTERNET" и "RELCOM", передать Чуду-юду в Москву кодированный доклад в виде архивированного файла или отправить любимой жене в Швейцарию факс-модемное любовное послание по поводу именин одной из ее составляющих - Танечки Кармелюк.
Компьютеров у нас было три, однотипные "пентюхи-ноутбуки, со встроенными принтерами, CD-ROM`ами и высокоскоростными модемами. Работало все это от аккумуляторов и мини-ГЭС, которую Чудо-юдо раздобыл на одном из предприятий оборонки. Ее еще при Горбачеве разработали в порядке конверсии, но в массовое производство отчего-то не пустили. Потому, должно быть, что для рядового обывателя была слишком дорога.
Внешне она напоминала большой автомобильный глушитель, только трубы были малость пошире. Поскольку карты района заимки мы с Чудом-юдом внимательно изучили еще в Москве, то знали, что поблизости, всего в ста метрах от дома, протекает быстрый ручей, впадающий в Порченую. Там мы с Валетом и Ваней под наблюдением Лисова и пристроили эту полезную машину.
Вообще-то у Лисова на заимке имелся свой движок - дизель, снятый с рассроченного "ДТ-75", а также пара бочек солярки, но он им больше двух-трех часов в день не пользовался - дизтопливо экономил.
Зато дров он не пожалел ни на отопление наших комнат, ни на баню. Я, видимо из-за своего многонационального происхождения и появившейся за последние годы привычки к теплым морям и ваннам, баню не мог оценить по достоинству. Валет и Ваня, в силу их полной безэмоциональности, тоже. Зато Богдан, Борис и Глеб прямо-таки выли от восторга.
Получив от хозяина поздравления с легким паром, сели за стол, где получился обед, плавно переходящий в ужин. Выпили не много - две бутылки на семь человек. Но славно при этом закусили. И московскими деликатесами, и хозяйской рыбой, грибками, моченой брусникой.
Первая половина разговора посвящалась в основном делам глобально-политическим, о которых мы знали не так уж и много. Дмитрий Петрович, как мне показалось, знал не меньше нашего: хотя телевизора не имел, ежедневно слушал радио, тратя на него драгоценные ватты своего движка. Поскольку наша мини-ГЭС уже вкалывала, мы настроили СППК на прием телепередач и даже смогли показать Лисову программу "Время" по ОРТ. Обсудили, всерьез ли болен Президент или прикидывается.
Ну а потом, уже в приподнятом настроении, почуяв, что общий язык найден, заговорили о деле.
- Мы ведь тебе, Петрович, - в поддатом состоянии я бы и английскую королеву на "ты" назвал, - один сюрприз привезли.
И я достал из кейса видеокассету, на которую был переписан фильм, отснятый сержантом Кулеминым.
- Это чего? - строго спросил Лисов. - Если похабство - прятай тут же. Мне вон свояк в Красноярске показал такую же - едва не блеванул.
- Нет, тезка, - я отрицательно мотнул головой и вставил кассету в приемник привезенной нами маленькой видеодвойки, - это не порнуха. Глянь, не пожалеешь!
Сначала на экране замелькали разные крестики, звездочки, полосы, а потом, сразу, без титров, появился Парамон Лисов...
- Эх ты ж, якуня-ваня! - вырвалось у внука. - Дедуня! Мать честная, как живой! Пестерь-то сейчас порвался, а ведь лежит на чердаке где-то. Лапти я размякал, а пестерь сохранился... Надо же... Да-а, теза! Это ж надо же!
Я остановил кадр на том месте, где Лисов ушел лицом из кадра и оставил только руку, указывающую на трехпалый перепончатый след.
- Видали такой камушек? - спросил я.
- Видал, - кивнул Лисов. - Ты все прокрути, тогда поговорим. Дед-то еще будет?
- Будет, раза четыре или пять.
Кассета закрутилась дальше. Опять появился Парамон Лукич, который показывал другой отпечаток трехпалой ноги на глубоко вросшем в почву валуне у кривой сосны. Потом в кадр попал человек в кепке и белой рубахе, промеряющих метровой линейкой огромный след. Его лицо на пару секунд мелькнуло в три четверти. Чудо-юдо, выражаясь по-научному, атрибутировал все лица, запечатленные на фото- и кинокадрах, а заодно и меня заставил запомнить в лицо всех участников той экспедиции. Мужик в кепке был старшим оперуполномоченным лейтенантом ГБ Шкирдой.
В следующем, очень плохом и прыгающем кадре впервые появлялся тот самый таинственный район "Котловина",
- Знакомое место... - произнес Дмитрий Петрович задумчиво.
Должно быть, Кулемин очень торопился и снимал не со штатива, а с рук, времени на подготовку не было. То, что запечатлелось, появилось внезапно, и сам момент появления на пленке не зафиксировался. Но и того, что зафиксировалось, вполне хватило бы для научной сенсации.
После того как камера в руках явно волновавшегося Кулемина более-менее утряслась и перестала показывать то небо, то траву, то размазанные изображения деревьев, в поле ее зрения попали три черные - пленка была не цветная, и какими их на самом деле видел оператор, неизвестно - человекообразные фигуры.
В документах "Пихты" об обстоятельствах этой съемки ничего поясняющего не нашлось. Можно было только догадаться, что сержант залег с кинокамерой на высоком обрыве, по-видимому, на краю этой самой "Котловины". Слева и справа в кадр попали какие-то неясные темные контуры - вероятно, двух валунов, за которыми укрылся кинооператор.
Сама по себе "Котловина" впечатляла. Когда я еще не посмотрел фильм, то представлял себе некое понижение между сопками, заросшее лесом или, может быть, заполненное болотом или озером.
На самом же деле пленка запечатлела нечто похожее не то на кратер потухшего вулкана, не то на штатовский Большой каньон, не то на железорудные карьеры Курской магнитной аномалии. Ни деревца, ни кустика, ни травинки камни, камни и опять камни. Можно сравнить с лунными пейзажами, хотя небо днем светлое.
С потухшим вулканом "Котловину" роднило то, что она располагалась внутри вполне нормальной сопки, каких поблизости был не один десяток. Та же "Контрольная", например, стоявшая совсем близко (от ее вершины, где находился наблюдательный пункт "Пихты", до дна "Котловины" было по диагонали около километра), хоть и была намного выше, от подножия смотрелась точно так же. Пологие, чуть скругленные у вершины склоны. Собственно, "Котловина" и "Контрольная" были одной сопкой с двумя вершинами, между которыми располагалась небольшая седловина. В профиль они смотрелись, как маленький Эльбрус, только у того вершины намного остроконечней. Это мне было известно из других кадров "Кулемин-фильма" и компьютерных макетов местности, которые мы с Чудом-юдом моделировали при подготовке к экспедиции.
Около пня, в примятой траве лежал черный прямоугольный предмет. Видно, товарищ Шнеерсон очень удачно выбрал точку съемки, потому что смог зафиксировать даже тусклый блик солнца на гладкой длинной грани этого предмета. И, пожалуй, именно этот блик сразу навел меня на мысль, что я вижу вещь, с которой уже сталкивался и, более того, употреблял в дело.
Это был Black Box. Но каких размеров! Отнюдь не коробочка 25х10х10, а большущий параллелепипед, похожий на мраморное надгробие. Судя по установленной вертикально нивелирной рейке, которую держал какой-то человек в телогрейке и обшитых кожей кавалерийских галифе, торцевая грань была метр на метр, а длина - два с половиной метра!
В описании предмета было сказано:
"12. Шлифованный брус из черного сверхтвердого минерала (алмазом не царапается), размером 2500х1009х1001 мм. Обнаружен на вост. склоне сопки 21/VIII-1936 г. в 250м от места падения аппарата (см. карту-схему)".
Я прекрасно понимал, что для доставки всех "предметов" в Москву "Пихте" нужен был как минимум буксир с баржей водоизмещением тонн на 50, не меньше. Но, во-первых, ни один буксир или даже катер с осадкой свыше метра не протиснулся бы через Малую Пареху и Порченую, тем более - в летнюю межень, А во-вторых, никто "Пихте" этого буксира с баржей и предоставить не мог. Поэтому они взяли с собой только пять самых малоразмерных предметов, числившихся в описи под номерами 4, 17, 23, 35 и 38. Однако этих предметов в чемодане не было. Их везли в отдельной стальной коробке, как указывалось в примечании к списку. Что же это были за штуковины?
"4. Металлический гладкий, зеркально отшлифованный диск светло-золотистого оттенка, тверже алмаза, тяжелый (370 г). Диаметр - 35 мм, толщина - 11 мм, со скругленными краями. Обнаружен на тропе, идущей по восточному склону сопки, 19/VI1I-1936 г. в 350м от места аварии.
17. Кольцо плоское, из серого матового металла. Большой диаметр - 35 мм, малый - 25 мм, толщина - 1,7 мм. Вес - 1,5 г. Найдено на ветке куста у подножия восточного склона сопки 20/VIII-19 36 г. в 780м от места аварии.
23. Трубка из светло-золотистого отшлифованного металла длиной 325 мм, внешним диаметром 14 мм, внутренним диаметром - 2 мм. На одном конце наглухо прикрепленная насадка в форме диска из того же металла диаметром 35 мм и толщиной 11 мм. Внутри заполнена стекловидным веществом. Вес 1600 г. Обнаружена на северном склоне сопки 19/VIII-1936 г. в 200 м от места падения аппарата.
35. Диск из толстого стекловидного материала очень высокой прозрачности, по ребру покрашен светло-золотистой краской. Диаметр - 35 мм, толщина - 11 мм. Вес - 950 г. Обнаружен на северном склоне сопки 21/VIII-1936 г. в 90м от места аварии.
38. Цилиндр из светло-золотистого металла, со сквозным отверстием через торцы. Длина - 300мм, внешний диаметр - 35 мм, диаметр отверстия - 14 мм. Вес 1045 г. Обнаружен на северном склоне сопки 20/VIII-1936 г. в 230м от места аварии".
Надо сказать, найди я лично фигулины из светло-желтого металла, да еще такие тяжеленькие, непременно подумал бы, что это золотишко. Пусть не 985-й пробы, но имеющее весьма приличную цену. А если они еще и лежали в опечатанной стальной коробке, то тем более могли привлечь внимание такого потертого жизнью человека, как Родя. Поэтому одной из версий исчезновения коробки с образцами "предметов неизвестного назначения" была та, что Родион - не потому ли он засмущался, когда друг Федот спросил его, не надеялся ли он найти в чемодане золото? - уже изъял из чемодана коробку. И, возможно, закопал ее где-нибудь на той же даче. А потом решил закинуть удочку к богатому дружку. Дескать, поможет "реализовать" бесхозные документы, можно будет с ним работать и по золотишку. Все это оказалось домыслом. Несмотря на то что Чудо-юдо в такую версию поверил и даже организовал небольшой наезд на оставшуюся без хозяина дачу на предмет производства раскопок в различных подозрительных местах. Но металлоискатель ничего приятного не нашарил.
Вторая версия была такая, что металл могли, допустим, изъять официально и сдать в Гохран, скажем, под одну гребенку с ценностями, конфискованными у троцкистов и других врагов народа. Само собой, Чуду-юде получить справочку о подобных поступлениях было не так уж трудно, но среди актов приемки он ничего похожего не нашел. Ни за 1936-й, ни за 1937-й, ни даже за 1938 год. Идея поискать дальше как-то выдохлась.
Третья версия выглядела еще проще. Некто, узнав, что группа "Пихта" не существовала юридически, а весь ее личный состав в течение одного года прекратил и физическое существование (причем и сам Николай Иванович Ежов, создавший группу, пережил "Пихту" лишь на краткое время), рискнул изъять чемодан и обратить в личный доход "предметы золотистого цвета". С позиций современности версия была очень соблазнительной, но Чудо-юдо убедил меня в том, что заместитель Ежова, Лаврентий Палыч Берия, сменивший шефа, вряд ли позволил бы такие финты. Не те времена-с! За халатность тогда легко было превратиться во "вредителя", а уж за хищение госсобственности - стать врагом народа ничего не стоило.
В общем, мы бы так и не узнали ничего, если б не нашли отколовшуюся от рапорта Савельева бумажку. Текст ее, должно быть, предполагалось вставить в рапорт после слов:
"Второй осмотр района "Котловина" проводился 18 - 21/VIII, после того как наблюдателями было зафиксировано падение аппарата неизвестной конструкции в ночь с 17 на 18 авг. Всего было обнаружено 346 (триста сорок шесть) обломков аппарата и предметов неизвестного назначения разных размеров. Малогабаритные предметы первоначально предполагалось вывезти в Москву, однако, ввиду особых обстоятельств, они были оставлены в тайнике неподалеку от заимки Лисова".
Той самой заимки, в 500 метрах от которой наши "Бураны" никак не хотели заводиться.
ХОЗЯИН
В тот самый момент, когда запас мата, которым располагали Борис, Глеб и Богдан, иссяк, как и соображения по поводу причин незапуска "бурановских" двигателей, с той стороны, в какую мы намеревались ехать, послышался рокот мотора. Единственным техническим средством, которое могло находиться в этом районе, кроме наших нефурычащих "Буранов", был снегоход, принадлежащий хозяину здешних мест, внуку Парамона Лукича, Дмитрию Петровичу Лисову.
Действительно, уже через пару минут "Буран" вынесся из-за поворота реки и, стремительно преодолев последнюю сотню метров, лихо тормознул рядом со своими прихворнувшими собратьями. Наши смотрелись, конечно, получше - ни царапин, ни вмятин пока не имели, - но не могли сдвинуться с места. А этот, местный, потертый, помятый, с треснувшим стеклом фары, с какими-то явно домодельными обтекателями и самой натуральной пулевой пробоиной на ветровом щитке, залепленной синей изолентой, - бегал.
Водитель действующего снегохода смотрелся солидно и вызывал уважение. Прежде всего тем, что имел на вооружении охотничий карабин "сайга", то есть демобилизованный "АКМ" с уменьшенным магазином. Впрочем, в то же окошко вполне можно было вставить и нормальный автоматный на 30 патронов. На поясе, в отделанных лосиной шкурой ножнах, висел режуще-колющий инструмент, напоминавший небольшой меч или саблю. Собственные физические данные у сибирского жителя тоже были о-го-го: рост - под метр девяносто без пыжиковой шапки, в плечах - почти метр, даже с вычетом толстого овчинного полушубка, кулаки такие, что я бы на месте здешних медведей под прямые удары этого дяди не подворачивался. Даже с учетом того, что подъехавший был одет в плотные ватные брюки и подшитые кожей светло-серые пимы с голенищами почти до колен и вряд ли мог быстро двигаться без снегохода, я бы не хотел оказаться его противником. Более того, гражданин этот был нам очень необходим в качестве друга и соратника, а самое главное - проводника, поскольку он один знал все многочисленные особенности этого района.
В том, что подъехавший является Дмитрием Петровичем Лисовым, можно было не сомневаться. Я прекрасно запомнил в лицо его деда, Парамона Лукича, 1897 года рождения, который в наступившем году мог бы отметить столетие, если б не ушел добровольцем на фронт в 1942 году. Запомнил, естественно, по немому фильму, снятому сержантом ГБ Кулеминым, потому что этот фильм начинался именно с того кадра, в котором 39-летний богатырь Парамон Лукич показывал "геодезистам" огромный отпечаток трехпалой ступни длиной 52 сантиметра. Именно ступни, а не лапы пресмыкающегося или птицы. Правда, между отпечатками этих трех пальцев отчетливо просматривались отпечатки перепонок, но все же на человечью ступню этот след походил больше, чем на утиную лапку. Сержант Кулемин в основном держал в кадре след, но несколько раз крупно показал лицо Парамона Лукича. Если отбросить всякие несущественные различия типа того, что действие происходило летом, а не зимой, и потому дед был одет в полотняную рубаху, суконные штаны и лапти с онучами, на голове у него была косынка, повязанная так, как носят нынешние спецназовцы, и за спиной плетеный из лыка пестерь, а не брезентовый рюкзачок, как у внука, - Лисовы были похожи абсолютно. Оба бородатые, темноволосые, скуластые, глаза для европейца узковаты, для азиата широки. Поэтому я позволил себе, не дожидаясь вопроса, поздороваться:
- Здравствуйте, Дмитрий Петрович!
- Здравствуйте, - не без настороженности кивнул таежник, - не припомню, чтоб раньше виделись, однако. Кто такие будете?
- Геофизики, - ответил я, - из Москвы.
- Интересно. - На лице Лисова явственно отразилось недоверие. - Документы посмотреть можно?
Нет, его явно не радовало наше прибытие. Боюсь, если бы у меня не было под рукой папки с бумагами, подтверждавшими наши полномочия - по уверениям Чуда-юда, абсолютно подлинными, - мой тезка мог бы, опираясь на авторитет "сайги", приказать нам лечь на снег, а если б мы не подчинились, то уложил бы.
Когда я подал ему эту папку, он уселся на свой "Буран" боком к рулю, положил на колени карабин и внимательно проглядел бумаги. Потом, видимо, убедившись, что все в порядке, вернул мне папку.
- Получите, Дмитрий Сергеевич. Как я понял, вы у меня на заимке хотите базу устроить? Не больно это хорошее дело. Вы мне тут, по соседству, одним своим духом все зверье разгоните. А техника грохотом бед наделает.
- Ее еще завести надо, - проворчал Богдан.
- Понятно, - сказал хозяин тайги. - Совсем плохо, товарищи ученые. Не хотят вас тут видеть. Не с добром пришли.
- Поясните, пожалуйста, - произнес я, постаравшись придать голосу максимально интеллигентное звучание.
- А это, дорогой товарищ или господин, так просто не поясняется. Есть такая примета, что если у того, кто сюда пришел, техника не заводится - мотор лодочный, снегоход или даже вертолет, то это от какого-то зла, которое вы в себе несете. Может, против меня чего-то задумали, а может - против реки, леса, зверья или другой экологии. Или, допустим, чего-нибудь врете. Например, насчет того, кто вы такие и зачем сюда прилетели. Потому что финансовое положение той самой конторы, которая вас вроде бы среди зимы отрядила в экспедицию, мне хорошо известно. В трубе они. И спонсора им взять негде. Стало быть, и денег на посылку дополнительного отряда с арендой вертолета у них тоже нет. А бумаги - это фигня. Здесь не Москва, адрес простой: речка Порченая, заимка Лисовых. Тут сама природа все читает и крутить-вертеть собой не дает. Пока не скажете, не поедете, да еще и пешком не дойдете.
Все подчиненные, даже Валет и Ваня, смотрели на меня. Ждали чего-то решительного, наверное. Хотя, как и я, прекрасно понимали ситуацию. В том смысле, что с господином Лисовым вышел полный облом. Конечно, можно попробовать его замочить, хотя без потерь это сделать не удастся. Оружие сейчас держит готовым к бою только он один, и хрен позволит кому-то другому так просто вытащить его, тем более, что у большинства оно лежит в упакованном виде. У меня есть пистолет под курткой, но не успею, точно не успею... Нет, пожалуй, все-таки лучше пока избегать силовых решений.
- В общем, как я понял, товарищ Лисов, - беззаботным тоном сказал я, - с вами надо говорить откровенно и честно. Тогда я должен вам сообщить, что мы действительно из Москвы, но не геофизики. Наши документы - прежде всего для того, чтобы местная власть особенно не волновалась, чтобы в прессе не было ажиотажа и так далее. Потому что мы занимаемся изучением НЛО. И у нас есть точные сведения, что здесь, в том месте, которое называется "Котловина", в августе 1936 года погиб инопланетный космический корабль, от которого осталось немало обломков.
- Вот это уже похоже на дело. - Дмитрий Петрович подобрел. - Хоть и не всю правду, но правду. Раз так, можете заводить "Бураны". Пойдут...
В общем-то, как уверяли Чудо-юдо разные инстанции, при нормальном нашем поведении Лисов может быть сговорчивым и приличным человеком. Его так и так требовалось посвящать в задачу экспедиции, хотя первоначально это планировалось сделать позже. Сначала надо было поболтать на всяческие темы, потом подойти к вопросу о загадках НЛО, показать Лисову фильм, снятый Кулеминым, с участием Парамона Лукича, расстрогать. А тут все оказалось проще и быстрее.
- Заводи, заводи! - почти с улыбкой подбодрил мой сибирский тезка. Заработают!
Борис и Глеб, поглядев на меня, на Лисова и друг на друга, попробовали. Снегоходы завелись, как говорится, с пол-оборота. Богдан невнятно произнес еще пару матерных слов и уселся за спину Бориса. Ваня с Валеркой устроились на нартах, а я занял место на "Буране" Глеба.
- Давай за мной в след! - перекрикивая рев трех моторов, скомандовал Дмитрий Петрович, развернул свой снегоход и направил его вниз по закованной в лед реке Порченой. - Держись, механизмы столичные!
Пятьсот метров на снегоходе, даже по льду извилистой речки - дистанция совсем маленькая. Два-три поворота сделали - и на месте. Честно говоря, мне подумалось, что Лисов блефовал, когда пугал нас тем, что мы пешком эти 500 метров не смогли бы пройти. Даже с учетом того, что пришлось бы тянуть за собой нарты и "Бураны", дошли бы за полчаса. Хотя, конечно, Лисову виднее, он тутошний, а мы нет. Мало ли какая чертовщина бывает в пору ослабления диалектико-материалистического учения!
Накатанная "Бураном" лыжня наискось свернула с реки на берег, в узенькую, двухметровой ширины, просеку. Лисов сбавил скорость и повел свой видавший виды "механизм" по просеке. Сразу же почуялся уклон. Просека не лезла прямо на горку, иначе и "Бураны" бы не вытянули - круто! - а шла параллельно реке, постепенно, под небольшим углом поднимаясь вверх.
Наконец вся наша "кавалькада" оказалась на ровном и расчищенном от леса участке - немного больше двадцати соток по площади, как мне показалось. В середине этой площадки стояло основательное бревенчатое сооружение, чем-то похожее на американские деревянные форты времен войн с индейцами. Во всяком случае такие, какие показывают в вестернах.
Правда, высоченного частокола, как в американских фортах, не наблюдалось, но зато была трехметровая бревенчатая стена, охватывавшая не совсем правильный прямоугольник 20 на 30 метров. По верху стены была пристроена колючая проволока. Из-за стены проглядывали заметенные снегом крыши деревянных строений. Вокруг внешней стены тоже были наметены здоровенные сугробы. Кое-где на снегу были отчетливо заметны цепочки следов какого-то зверья. Четыре здоровенные лайки, чуя незнакомых, подняли лай.
Свернув по лыжне за угол, оказались перед массивными двустворчатыми деревянными воротами. К одной из створок привалило сугроб, к тому же слежавшийся и заледенелый. Как мне представилось, открыть эту створку раньше, чем сойдет снег, вряд ли удалось бы. Вторая створка, судя по концентрическим бороздам на снегу и отсутствию сугроба, периодически открывалась. Но не широко, ровно на столько, чтобы "Буран" смог пройти.
Притормозив перед воротами, Лисов слез с "Бурана" и взял стоявшую у ворот крепкую длинную рогульку. Он уложил ее на заснеженную крышу ворот, поддел одним из рогов какой-то металлический крюк, нажав на рогульку снизу, толкнул вверх - что-то скрежетнуло-лязгнуло, и ворота со скрипом открылись.
- Загоняйте технику! - распорядился Лисов, отодвигая створку ворот. - Вон под тот навес ставьте. Места хватит.
Справа и слева от ворот вдоль стены были устроены навесы для дров, сена, какие-то хлевушки и курятники. Где-то кто-то похрюкивал и мычал. Похрапывала лошадь.
- Вот тут и живу, - доложил Дмитрий Петрович. - Независимости еще не провозглашал, но кое-какой суверенитет имею. Вроде с районом вопрос уладил, насчет пользования и прочего. Если удержится власть, может, и собственностью сделаю.
Я в вопросы приватизации лесных угодий вникать не собирался. Хотелось в тепло и пожрать, но надо было для начала разобраться со своим багажом.
- Вот в эти две комнаты загружайтесь, - велел Лисов, подавая мне солидный ключ от амбарного замка. - И печку затапливайте, как раз к ночи прогреете. Я-то один тут, экономлю. Сыновья промышляют, а я тут на хозяйстве. Если не доберут пуха, сам схожу, а так посмотрим... Должны ж они привыкать помаленьку?
- Наверно, - согласился я, - а лет им сколько?
- Старшему двадцать пять, среднему двадцать три, младшему двадцать. Все отслужили.
Мне чего-то странно стало. Больше чем на сорок лет Лисов не смотрелся, неужели старшего в четырнадцать лет соорудил? Бывают, конечно, вундеркинды вроде негритенка Мануэля, но то ж в жарких странах...
- А вы сами с какого года? - спросил я.
- С тридцать седьмого, - ухмыльнулся Лисов.
- Так вам шестьдесят скоро?! - изумился я.
- Так точно. Из Лисовых в двадцатом веке я дольше всех живу, повезло. Прадеда Луку в десятом году медведь заломал, отец в сорок первом погиб под Москвой. Двадцать три года всего было. Дед через год - под Сталинградом. Тоже не старый - сорок пятый доживал. Дядя Алексей немного раньше - под Харьковом, дядя Андрей после войны в сорок девятом умер. Из дедовых братовьев четверо малыми померли, одного колчаки запороли, другого Чека в двадцать первом году расстреляла. Племянников двоих уже нет. Одного в тюрьме зарезали - никто не знает, как и за что, а другого - в Афгане убили.
- Невесело... - посочувствовал я вполне искренне.
- Все оттуда! - Лисов указал пальцем в небо.
ВЕЧЕРНИЙ РАЗГОВОР
Возня с обустройством заняла весь остаток светового дня. Спальные места оборудовали на полатях, под потолком. Про полати я слышал, но об их устройстве понятия не имел. Оказалось, это сооружение состоит из двух толстенных и широченных досок, одним концом врубленных в стену, а другим - в деревянный бортик печной лежанки. Поверх них укладывались короткие досочки, а поверх досок - тюфяки. Поверх тюфяков мы пристроили спальные мешки со вкладышами и запросто устроились все вшестером.
Распаковали оружие, приборы, которые привезли Борис и Глеб. Развернули спутниковый приемно-передающий комплекс (СППК), хозяином которого оказался Богдан. Я и не знал, что такие компактные ящички содержат набор предметов, спокойно обеспечивающий отсюда, прямо из сибирской глуши, связь с любой столицей мира. Тарелка, установленная нами на внутреннем дворе, принимала и передавала сигналы аж через несколько спутников, на которые ее можно было соответственно настроить. Можно было, например, посмотреть спутниковое ТВ без всяких там станций "Орбита", включиться в компьютерные сети "INTERNET" и "RELCOM", передать Чуду-юду в Москву кодированный доклад в виде архивированного файла или отправить любимой жене в Швейцарию факс-модемное любовное послание по поводу именин одной из ее составляющих - Танечки Кармелюк.
Компьютеров у нас было три, однотипные "пентюхи-ноутбуки, со встроенными принтерами, CD-ROM`ами и высокоскоростными модемами. Работало все это от аккумуляторов и мини-ГЭС, которую Чудо-юдо раздобыл на одном из предприятий оборонки. Ее еще при Горбачеве разработали в порядке конверсии, но в массовое производство отчего-то не пустили. Потому, должно быть, что для рядового обывателя была слишком дорога.
Внешне она напоминала большой автомобильный глушитель, только трубы были малость пошире. Поскольку карты района заимки мы с Чудом-юдом внимательно изучили еще в Москве, то знали, что поблизости, всего в ста метрах от дома, протекает быстрый ручей, впадающий в Порченую. Там мы с Валетом и Ваней под наблюдением Лисова и пристроили эту полезную машину.
Вообще-то у Лисова на заимке имелся свой движок - дизель, снятый с рассроченного "ДТ-75", а также пара бочек солярки, но он им больше двух-трех часов в день не пользовался - дизтопливо экономил.
Зато дров он не пожалел ни на отопление наших комнат, ни на баню. Я, видимо из-за своего многонационального происхождения и появившейся за последние годы привычки к теплым морям и ваннам, баню не мог оценить по достоинству. Валет и Ваня, в силу их полной безэмоциональности, тоже. Зато Богдан, Борис и Глеб прямо-таки выли от восторга.
Получив от хозяина поздравления с легким паром, сели за стол, где получился обед, плавно переходящий в ужин. Выпили не много - две бутылки на семь человек. Но славно при этом закусили. И московскими деликатесами, и хозяйской рыбой, грибками, моченой брусникой.
Первая половина разговора посвящалась в основном делам глобально-политическим, о которых мы знали не так уж и много. Дмитрий Петрович, как мне показалось, знал не меньше нашего: хотя телевизора не имел, ежедневно слушал радио, тратя на него драгоценные ватты своего движка. Поскольку наша мини-ГЭС уже вкалывала, мы настроили СППК на прием телепередач и даже смогли показать Лисову программу "Время" по ОРТ. Обсудили, всерьез ли болен Президент или прикидывается.
Ну а потом, уже в приподнятом настроении, почуяв, что общий язык найден, заговорили о деле.
- Мы ведь тебе, Петрович, - в поддатом состоянии я бы и английскую королеву на "ты" назвал, - один сюрприз привезли.
И я достал из кейса видеокассету, на которую был переписан фильм, отснятый сержантом Кулеминым.
- Это чего? - строго спросил Лисов. - Если похабство - прятай тут же. Мне вон свояк в Красноярске показал такую же - едва не блеванул.
- Нет, тезка, - я отрицательно мотнул головой и вставил кассету в приемник привезенной нами маленькой видеодвойки, - это не порнуха. Глянь, не пожалеешь!
Сначала на экране замелькали разные крестики, звездочки, полосы, а потом, сразу, без титров, появился Парамон Лисов...
- Эх ты ж, якуня-ваня! - вырвалось у внука. - Дедуня! Мать честная, как живой! Пестерь-то сейчас порвался, а ведь лежит на чердаке где-то. Лапти я размякал, а пестерь сохранился... Надо же... Да-а, теза! Это ж надо же!
Я остановил кадр на том месте, где Лисов ушел лицом из кадра и оставил только руку, указывающую на трехпалый перепончатый след.
- Видали такой камушек? - спросил я.
- Видал, - кивнул Лисов. - Ты все прокрути, тогда поговорим. Дед-то еще будет?
- Будет, раза четыре или пять.
Кассета закрутилась дальше. Опять появился Парамон Лукич, который показывал другой отпечаток трехпалой ноги на глубоко вросшем в почву валуне у кривой сосны. Потом в кадр попал человек в кепке и белой рубахе, промеряющих метровой линейкой огромный след. Его лицо на пару секунд мелькнуло в три четверти. Чудо-юдо, выражаясь по-научному, атрибутировал все лица, запечатленные на фото- и кинокадрах, а заодно и меня заставил запомнить в лицо всех участников той экспедиции. Мужик в кепке был старшим оперуполномоченным лейтенантом ГБ Шкирдой.
В следующем, очень плохом и прыгающем кадре впервые появлялся тот самый таинственный район "Котловина",
- Знакомое место... - произнес Дмитрий Петрович задумчиво.
Должно быть, Кулемин очень торопился и снимал не со штатива, а с рук, времени на подготовку не было. То, что запечатлелось, появилось внезапно, и сам момент появления на пленке не зафиксировался. Но и того, что зафиксировалось, вполне хватило бы для научной сенсации.
После того как камера в руках явно волновавшегося Кулемина более-менее утряслась и перестала показывать то небо, то траву, то размазанные изображения деревьев, в поле ее зрения попали три черные - пленка была не цветная, и какими их на самом деле видел оператор, неизвестно - человекообразные фигуры.
В документах "Пихты" об обстоятельствах этой съемки ничего поясняющего не нашлось. Можно было только догадаться, что сержант залег с кинокамерой на высоком обрыве, по-видимому, на краю этой самой "Котловины". Слева и справа в кадр попали какие-то неясные темные контуры - вероятно, двух валунов, за которыми укрылся кинооператор.
Сама по себе "Котловина" впечатляла. Когда я еще не посмотрел фильм, то представлял себе некое понижение между сопками, заросшее лесом или, может быть, заполненное болотом или озером.
На самом же деле пленка запечатлела нечто похожее не то на кратер потухшего вулкана, не то на штатовский Большой каньон, не то на железорудные карьеры Курской магнитной аномалии. Ни деревца, ни кустика, ни травинки камни, камни и опять камни. Можно сравнить с лунными пейзажами, хотя небо днем светлое.
С потухшим вулканом "Котловину" роднило то, что она располагалась внутри вполне нормальной сопки, каких поблизости был не один десяток. Та же "Контрольная", например, стоявшая совсем близко (от ее вершины, где находился наблюдательный пункт "Пихты", до дна "Котловины" было по диагонали около километра), хоть и была намного выше, от подножия смотрелась точно так же. Пологие, чуть скругленные у вершины склоны. Собственно, "Котловина" и "Контрольная" были одной сопкой с двумя вершинами, между которыми располагалась небольшая седловина. В профиль они смотрелись, как маленький Эльбрус, только у того вершины намного остроконечней. Это мне было известно из других кадров "Кулемин-фильма" и компьютерных макетов местности, которые мы с Чудом-юдом моделировали при подготовке к экспедиции.