Влодавец Леонид. Адская рулетка (Black Box - 4)

   Не знаю, что произошло. Каким ветром мне дунуло в голову, каким клеем склеило кусочки неясных подозрений в единое целое. Возможно, это была реакция на ключевое слово, заложенное мне в мозг настоящим Чудом-юдом или настоящим Сарториусом. Могу только предполагать, что это было слово "намоделировал". А может, все как-то само по себе раскрутилось. И черт дернул меня за язык:
   - А вы сами-то, случайно, не "Черным камнем" смоделированы?
   Сверкнула яркая вспышка - точь-в-точь такая, как те, что сверкали при срабатывании Black Box` а в снах, где я был Майком Атвудом.
   Но меня не выбросило в реальный мир.
   После вспышки я оставался все в том же помещении, только Чудо-юдо и Сарториус оттуда исчезли. В одиночестве, однако, я пребывал недолго. В одном из темных проемов-арок появился очередной гость. Точнее, гостья.
   - Привет, - послышался полудетский голосок Тани-Вики. - Это я. Ты мне рад?
   - Рад, - ответил я, хотя был убежден, что и она смоделирована "Черным камнем"
   - Ой ли? - Вика с явно Хрюшкиным ехидством посмотрела на меня, кокетливо прищурив левый глаз. - А я думала, тебе с Лусией в постельке уютней.
   Она была одета в длинное черное платье с закрытым воротом, которое облегало фигуру в бедрах. Ничего похожего в Ленкином гардеробе не было, да и Таня вряд ли носила что-нибудь похожее. Но в сочетании с короткой стрижечкой и сережками в открытых ушках оно уж больно симпатично смотрелось. А вообще мне и личико нравилось - давно не видел.
   - Ты сейчас где вообще-то?
   - Уже в Москве. В Швейцарии сейчас не до нас. Прокуроры разные катаются, всех чужие деньги интересуют. Чудо-юдо велел там не маячить. Лучше повременить немножко.
   - Хорошо там?
   - Прекрасно. Горы, снег, лес, солнце.
   - Прямо как у нас тут, в Сибири. Только там горы повыше.
   - И мороз поменьше.
   - Как ребята? По-прежнему не признают?
   - Почему? Признают. Бабушка им сказала, что я их новая гувернантка. Зинка ведь уехала, а сидеть с ними кому-то надо. Я их теперь в тир вожу, бегаю кругами, в хоккей играю. Я с Колькой на пару, а Катька, Ирка и Сережка против нас. У нас в воротах Винюшка стоит, а у них Зейнабка. Когда шайбу кидают, они сразу задницей поворачиваются и визжат.
   - Весело!
   - А как ты думал? Связи с вами неделю не было, никто толком не знал, то ли вас соловьевцы постреляли, то ли Сарториус, то ли просто пургой замело. Вот и носилась как угорелая, чтоб голову всякой дурью не забивать. А как ты тут?
   - На лыжах катаюсь. На паралете летаю. Нервы успокаиваю, понемножку за Лусией ухаживаю.
   - Понятно-понятно! Нашли, значит, уютную избушечку и развлекаются. Ты не думай, я все знаю.
   - Да я чего? Я ничего.
   - Сама знаю, что ничего. Тебя сейчас надо автокраном поднимать, чтоб было "чего".
   - Между прочим, у меня все в норме. Если б на месте Лусии была ты...
   - Скажите пожалуйста, какие мы благородные! Ну а как насчет того, чтоб провести ночь с законной женой?
   - Да здесь, что ли? Тут и не устроиться нигде... Я понимал, что "Черный камень" полощет мне мозги. Четко понимал, хотя и не знал, как мне от него отделаться.
   - Идем... - позвала Вика томным голоском. До этого момента она была все в том же черном платье, то есть была похожа на темный и плоский силуэт с более-менее четким лицом. Теперь платье приобрело голубой цвет, глубокий вырез, и в нем Вика стала ужас какой соблазнительной.
   - Куда? - спросил я, чтобы выиграть хоть пару лишних секунд. Поскольку уже знал, что потащусь за ней. Сбросить с себя этот чарующий дурман мне никак не удавалось.
   - Идем, идем... Не пожалеешь!- проворковало это наваждение в юбке и ухватило меня за руку. Никакого ощущения искусственности не было: теплая, добрая, ласковая женская ладошка. Вполне живая, хотя я прекрасно понимал, что это ненастоящий мир.
   И я пошел. Потопал туда, в один из черных таинственных арочных проемов.
   Оттуда, из этого проема, повеяло теплом, влажным таким, не то тропическим, не то банным.
   - Раздевайся... - прошептал из темноты голос Вики. - Там жуткая жарища...
   Самое странное, что я не помнил, как был одет в начале сна, когда присутствовал при диалоге отца с Сарториусом. А тут оказалось, я одет в те самые шмотки, что были на мне перед тем, как я улегся на нары.
   - Не бойся... - жарко бормотала Вика откуда-то из темноты. - Потрогай - я уже голенькая...
   И ее ладошка приложила мою пятерню к нежной и гладкой грудке... Мозги затуманило еще больше. Если до этого момента я отдавал себе отчет, что все это имитация, очередная подлянка "Черного камня", то после прикосновения к груди виртуальной Вики, ощущавшегося совершенно натурально, настороженность почти пропала. Я начал быстро скидывать одежду, а темнота, в которой скрывалась невидимая, но вполне осязаемая Вика, все время поторапливала:
   - Ну скорее, скорее, что ты возишься...
   И я торопился, хотя в голове еще сигналило с отчаянной назойливостью: "Опасно! Опасно!" Эти сигналы были слышны не сильнее, чем звук будильника, накрытого подушкой.
   Когда я остался в чем мать родила, Викины руки притянули меня к себе, обхватили, прижали к теплой и влажной коже...
   - Я так ждала... Так ждала... - прошелестело из тьмы. - Идем...
   Обнимая ее за талию, но вместе с тем ясно ощущая себя ведомым, я сделал несколько шагов вперед.
   - Там дверь, ее надо открыть... - последовала инструкция, сопровождавшаяся новыми игривыми пробегами ее ладошек по моему освобожденному от одежды телу.
   Я послушно взялся за металлическую ручку, которую мне помогла нащупать Вика, почуял под рукой холодный металл, коснулся войлока. Что-то знакомое было в этой двери, хорошо знакомое... но я уже забыл, что именно.
   Когда дверь открылась, на меня накатил поток влажного жара, будто я выходил из самолета, прилетевшего из прохладной Европы на тропический остров. На Хайди, например. Даже повеяло какими-то ароматами цветов, моря, буйной зелени...
   - Все это там... - прошептал из непроглядной тьмы голос Вики. - Впереди. Надо открыть еще одну дверь - и мы будем счастливы...
   Последние тревожные звонки сознания угасли. Я был полностью во власти этой темноты, этих запахов, этой тропической жары, возбуждающей необузданную страсть. Даже то, что вторую дверь пришлось открывать, выдергивая откуда-то деревянный брус, не навело меня на здравую мысль.
   Дверь открылась, и жаркое солнце ослепило меня. Я услышал гул прибоя, крики чаек, шелест пальмовых листьев. Впереди был просторный пляж, усыпанный горячим белым песком, гибкие пальмы стояли невдалеке от прибоя, дальше ярусами поднимались в гору буйно-зеленые джунгли... Вика, выскользнув из двери на пляж, смуглая, вольная, легконогая, побежала по песку к морю, крича на бегу:
   - Догоняй!
   И я рванулся за ней. Полностью утратив понимание того, что происходит.
   Но тут моя левая нога - слава ей, зачастую несправедливо ругаемой! зацепилась за что-то жестяное и брякающее, вдобавок больно тюкнув по жести нестриженым ногтем большого пальца.
   Острая боль пронизала тело и разбудила одурманенный мозг.
   ПОГОНЯ
   Наваждение как рукой сняло. Я очнулся так же быстро, как, помнится, просыпался в армейской учебке, услышав грозный рык прапорщика Кузяева: "Подъем! Тридцать пять секунд, последнего - убиваю!"
   Я действительно был в чем мама родила, но никаких тропиков, конечно, не наблюдалось. Да, было солнце, но не горячее, как у теплого Карибского моря, а холодное, красноватое, окутанное морозной дымкой. И, разумеется, не просматривалось никакого моря, окромя "зеленого моря тайги", да и то зеленым его можно было назвать с большой долей условности, потому что вся эта зелень была покрыта толстыми снежными шапками. А вместо накаленного солнцем белого песка имелся белый холодный снег. Вот на этом снегу я и очутился в момент пробуждения. Рядом со мной валялось опрокинутое помойное ведро, которое я установил между внутренней и внешней дверями избушки, извиняюсь, для сортирных нужд. Хорошо, что обновить его еще не успели.
   Загорать на снегу я не собирался и, вскочив на ноги, юркнул в избу, которая после снежной ванны показалась мне протопленной баней.
   Помнится, первой мыслью было побыстрее одеться, пока Лусия не проснулась и не подумала, что я сексуальный маньяк или идиот, жаждущий заполучить простуду. Но когда я, захлопнув за собой обе двери, повернулся, у меня екнуло сердце.
   Нары были пусгы. Шкура, под которой мы спали, оказалась сброшенной на пол, а по всей избе валялись вперемешку предметы обмундирования. И моего, и ее. Проклятый "Черный камень"!
   Это означало, что он работал не только против меня, но и против Лусии. Что она видела во сне, я еще не знал, но ясно, что бедной научной мышке, как и мне, грешному, тоже привиделось нечто сексуально-тропическое, ибо она стянула с себя все, вплоть до трусиков. И это не виртуальная Вика убегала от меня по горячему тропическому песку, а натуральная Лусия, охмуренная злодейским инопланетным интеллектом, голышом рванула в тайгу, без лыж, по снегу, при морозе под тридцать градусов!
   Первая мысль была не менее идиотской, чем мое поведение во сне: я хотел тут же, как был, выскочить за ней и отловить. Позже, оценивая, что бы случилось, поддайся я этой мысли, я иногда думал, что поймал бы невольную беглянку, прежде чем она успела бы удалиться от избушки. Но нет, боюсь, это ничем хорошим не кончилось бы. Лусия бежала во сне, ощущая кайф от внушенного ей "Камнем" тропического жара и всех прочих иллюзий. Пока "Черный камень" нагонял на нее свои заморочки, ей было море по колено. А я-то, если б решился ее ловить, не одевшись и не взяв лыжи, закоченел бы очень быстро. Мне кстати вспомнился рассказ старшего Лисова о том, как он ловил в новогоднюю ночь деда Лешку - Леонтия Савельевича Кислова. Старик, разбросав по дороге всю одежду, пробежал восемь километров и не замерз, гонясь за призраком своей ожившей якобы Ксюшки...
   Поэтому я не стал пороть горячку, а принялся подбирать с пола свою разбросанную одежду. Заодно прихватывал и Лусиины Шмотки, сваливал в кучку.
   Напялив поверх всего паралетный комбез, подшлемник, который вроде бы должен был защищать от воздействия "Черного камня", но, судя по вчерашнему опыту, ни фига не защищал, и даже нахлобучив шлем, я обнаружил, что потратил аж полчаса. Мне казалось, это не слишком много, и я извел еще пять минут на то, чтобы запихать все Лусиино обмундирование внутрь ее паралетного комбинезона. Связав правую штанину с левым рукавом, а левую - с правым, я получил нечто вроде ранца, похожего на те, с какими солдаты Кутузова ходили защищать Отечество от Бонапарта. Поверх всего засунул в комбинезон флягу с трофейным спиртом.
   Потом встал вопрос о лыжах для Лусии. Сперва я не хотел их брать, решив, что отдам ей свои, а себе из подручного материала сделаю снегоступы. Но, посомневавшись пару минут, решил, что, пока я буду мастерить, чертов "Камень" может ей еще какое-нибудь наваждение придумать, а то и меня заморочить.
   Разорвав один из перевязочных пакетов, я сложил лыжи, связал спереди и сзади. Не скажу, что был рад этой дополнительной навьючке, потому как прихватил с собой все оружие, которое мы вчера приволокли, в том числе и тяжеленный "ПК" с одним-единственным, но очень ценным крестообразно надпиленным патроном. Кроме "ПК" был еще и автомат, взятый у соловьевцев, моя личная "дрель", а также "ПП-90", который Лусия, должно быть, получила в наследство от Лукьяна. Да еще семь магазинов к автомату - жадность, жадность проклятая! - и запасная обойма к "дрели". Плюс нож. Его надо было в зубы взять, чтоб быть воистину до зубов вооруженным.
   Я прособирался почти час. Вполне достаточно, чтоб Лусия, убежавшая голышом на мороз, успела замерзнуть. Но мне что-то подсказывало, что еще не поздно и я сумею спасти непутевую мышку.
   С лыжами, притороченными поперек спины к ранцу, сварганенному из комбеза, я, наверно - да простит меня Господь! - был похож на гражданина Иисуса из Назарета, тащившего свой крест на Голгофу. Ему было проще, поскольку он знал, что страдает за грехи человеческие, является искупительной жертвой и вообще сыном Божьим, которого папа в беде не оставит. У меня тоже был папа, и довольно серьезный, но надеяться на то, что он вот-вот появится, я не мог. Хотя в памяти еще были свежи впечатления от сна, где он демонстрировал неплохую осведомленность в моих делах, было бы ошибкой безоглядно в это поверить. "Черный камень", судя по всему, мог выдать любую дезу на мою микросхему, и самое правильное, что я должен был сейчас делать, это ни в коем случае не влезать ни в какую виртуальность. ГВЭП - его начисто разбило пулей я бросил в избе и не боялся, что меня потянет его применять.
   Анализируя сон, я пытался понять, когда в него пролез "Черный камень", с самого начала или попозже? Потом плюнул и решил не загружать башку. Слишком уж легко было запутаться. Смущало только одно. В некоторых местах мне вроде бы давали пояснения, как бороться с этими пришельцами. Либо это "Черный камень" специально подсказывал разные глупости, либо то была верная информация, которую давали Сарториус с Чудом-юдом. Но факт есть факт: от попадания пуль с крестообразными пропилами "длинные-черные" развалились и сгорели синим пламенем.
   Но тут, как-то сам по себе, напросился весьма неожиданный вывод. Это кто ж крестов не любит? Согласно ненаучным данным, исключительно граждане с рогами и хвостами. Помнится, представитель сельского пролетариата кузнец Вакула именно с помощью крестного знамения превратил одного такого в удобное транспортное средство и совершил скоростной беспосадочный перелет по маршруту Полтавская губерния - Петербург, а также своевременно доставил потребителю ценный груз в объеме одной пары эксклюзивной женской обуви.
   Хохмить в нашем государстве уже не запрещается. Кроме того, объявлена свобода совести, а потому верить в потустороннее никого не заставляют. Правда, раньше антирелигиозную пропаганду вели лекторы, пытавшиеся всем доказать, что Бога нет, а теперь ее ведут попы, пытающиеся опять же всех убедить, что Бог есть.
   Вопрос о том, есть ли Бог, меня изредка волновал, но сегодня о Боге я думал мало. Гораздо серьезнее меня беспокоило, есть ли черт.
   Действительно, ежели я имею дело с чем-либо естественным, то есть с высокоразвитой цивилизацией, пусть даже вредной и пакостной, то это не так страшно. Во-первых, эти господа тоже смертны, а во-вторых, с ними можно найти общий язык. Хотя и сложно, если мы для них обезьяны или, того хуже, букашки.
   Но если речь идет о контакте со сверхъестественным - с Сатаной и его ведомством - то тут дела плохи. Во-первых, они неуничтожимы, раз сам Господь не может с ними справиться, а во-вторых, основной целью их существования является сотворение Зла, что исключает возможность заключения более-менее приемлемого соглашения. Насчет того, что бывают и неприемлемые лично для меня соглашения типа продажи души, я был наслышан и знал, что заключать такие сделки даже более опасно, чем договора о продаже квартир в Москве.
   В общем, было над чем подумать, пока я, пыхтя под тяжестью всего, что по доброй воле взвалил себе на хребтину, шел по лыжне вдоль цепочки следов, оставленных босыми пятками Лусии на прикатанном снегу. Проваливалась она неглубоко, лишь по щиколотки, и бежала довольно быстро. Это показалось мне очень странным. Я попробовал в одном месте, сняв лыжу, стать ногой на снег ушел по колено.
   Ну, допустим, она полегче, без одежды, без навьючки, но все-таки... Нечистая сила ее поддерживает, что ли?
   Следы уводили все дальше. Я уже прошел мимо замерзшей лужи, образовавшейся после уничтожения "длинных-черных", иными словами, те самые 1159 метров, которые мы с Лусией еле проползли прошлой ночью. Надо сказать, меня поразила скорость, которую развила Лусия. По идее она должна была уже утомиться, упасть на снег в полубездыханном состоянии и начать замерзать, быть может, видя напоследок, что загорает на пляже где-нибудь в "Касабланке де Лос-Панчос". Однако вовсе не спортивная научная мышка, судя по следам, мчалась со скоростью весьма приличной, причем ни разу не остановилась, чтобы перевести дух.
   Самое любопытное, что я, хоть и катился на лыжах довольно быстро, благо все те подъемы, которые я преодолевал ночью, теперь превратились в спуски, но все равно отчего-то ощущал, будто отстаю от этой тропической "моржихи" - как еще назвать бабу, которая голышом бегает по промерзшей тайге, я не знаю.
   Через час или чуть больше я добрался до того места, где была развилка. Та самая, на которой я сперва избрал дорогу вниз и в результате вернулся на исходную точку.
   Именно тут я услышал отдаленный рокот мотора. Похоже, кто-то приближался ко мне на "Буране". Поначалу я даже не понял, с какой дороги ждать его появления. Кроме того, было трудно определить, насколько далеко он находится. Наконец, было совсем непонятно, кто это. Соловьевцев вроде бы ожидать не следовало, но и к Сарториусу мне как-то не хотелось попадать. Дружеские беседы в виртуальном мире - одно, а суровая правда жизни - другое. Тем более что вся эта дружеская беседа могла быть изображена "Черным камнем" и не иметь никакого касательства к реальным взаимоотношениям Сергея Сергеевича с Сергеем Николаевичем. Угодить в заложники и послужить причиной лишних расходов родного отца мне не улыбалось. Впрочем, и вести безнадежную перестрелку с головорезами Сорокина мне тоже не мастило.
   Поэтому я на всякий случай прибавил ходу. Вовсе не потому, что рассчитывал оторваться от моторизованных товарищей, просто хотел точно знать, с какой стороны их ждать. На развилке было два направления, а дальше, на длинном подъеме, я, по крайней, мере буду уверен, что снегоход может появиться только сзади. При этом я надеялся успеть свернуть с лыжни в чащу, где меня будет не так-то просто разыскать.
   Тут еще оказалось, что на лыжню, по которой я двигался вслед за одуревшей бегуньей, с разных сторон выходит еще несколько троп и просек. Правда, на них не было свежих следов от лыж и гусениц, многие вообще были давно не хожены, но черт его знает, может, тот, кто едет за мной на снегоходе, лучше знает здешние тропы и выскочит откуда-то сбоку? В общем, уверенности у меня не прибыло.
   Однако я благополучно прошел весь подъем, который вчера был для меня спуском и перешел на спуск, который вчера был тягуном. Как ни странно, тарахтение "Бурана", временами различавшееся очень отчетливо, постепенно куда-то потерялось. То ли ветер изменил направление, то ли гора отразила звук в другую сторону. Короче говоря, добраться до мостика через ручей я сумел, так и не увидев, кто ж там катается на технике.
   Приятно было посмотреть на результаты своей ночной деятельности и убедиться, что это не было ни имитацией, ни кошмарным сном. Покошенные из "ПК" соловьевцы лежали на своих местах, заледеневшие и заметенные поземкой. Все шестеро, лишних не прибавилось и прежних не убыло. Это я смог рассмотреть примерно от того места, откуда вел огонь сперва по соловьевцам, а потом по "длинным-черным". Там был примят снег и вокруг валялось множество гильз.
   А следы Лусии вели на мостик. Поехал.
   Вблизи вчерашние мишени выглядели не больно аппетитно. Некоторым мозги по снегу раскидало, а крови на обледенелых бревнышках попримерзло тоже немало. Ничего, прошел, выкатил в начало просеки, ведущей на склон "Котловины".
   Тут я решил отделаться от "ПК", который меня явно перегружал. Рядом с теми двумя, которых я подсек последними, лежал трехлинейный карабин. Он немного замерз, но его вполне можно было отогреть. Подергав затвор туда-сюда, я обнаружил, что дедовская техника все еще пригодна к стрельбе, хотя и без патронов. Это даже хорошо, потому что обычных патронов у меня было навалом. А вот с пулей, имеющей крестообразный распил, - только один. Тащить из-за него "ПК"? Загнав свой суперпатрон и ствол нетленного творения генерал-майора Мосина, я оставил детище другого русского оружейного гения лежать рядом с убиенными из него соловьевцами, а карабин повесил за спину прикладом вверх. И не пожалел об этом.
   Следы Лусии вели вверх, должно быть, она даже не обратила внимания на убитых, хотя, будь я на ее месте - в смысле, если б уже пробежал к этому времени километров пять по морозу и голышом, - наверняка бы позаимствовал у жмуриков хотя бы валенки.
   На эту узкую дорожку, ведущую наверх, я вступил без большого оптимизма. У меня была только одна надежда: может быть, успею догнать Лусию раньше, чем она добежит до края пропасти, то есть кратера сопки "Котловина", и прыгнет с высоты ста метров на зов "Черного камня".
   Почему мне пришло в голову, что все будет именно так? Да потому, что если б я имел такие возможности морочить людям голову, то придумал бы что-нибудь в этом роде. Во всяком случае, замораживать бедняжку я бы не стал, постарался бы угробить ее как-нибудь по-быстрому.
   Поднимаясь помаленьку, я вспоминал все ту же рассказку Лисова-старшего, как он отлавливал старика Кислова. Правда. там дело было ночью, а сейчас до заката было еще далеко. Но вверх по склону я поднимался медленно, вовсе не уверенный, что успею обернуться туда и обратно до темноты. Перспектива еще одну ночку пошляться по этому чертовому месту меня не очень устраивала. И вообще мне уже надоела вся эта экзотика. Несколько месяцев назад, вольно или невольно перемещаясь по теплым островам Карибского бассейна, я немножко скучал по снегу и прочей российской атрибутике. Сейчас мне очень хотелось хоть на часок смотаться на Хайди, чтобы чуточку отогреться,
   Следы пяток вели все дальше и дальше. Мне, правда, показалось, что бегунья сбавила шаг. Потом я заметил в одном из следов капельку крови. То ли Лусия порезала ногу о твердый наст, то ли рассадила ее о какую-то ветку. Стало заметно, что она прихрамывает, так как следы левой, здоровой ноги стали заметно глубже. Стало быть, она ощущала боль, но продолжала бежать. Это немного противоречило тому, что было со мной. Я-то сразу вышел из забытья, когда ударился ногтем большого пальца ноги, хотя ни капельки крови не пролил, не сорвал и даже не обломал этот ноготь. А порезавшая ногу Лусия, чувствуя, что ей больно наступать на пятку, тем не менее продолжала бег. Неужели ее даже боль не может разбудить?
   Лыжня была хорошо накатана. Должно быть, вчера по ней ездили несколько человек. Видимо, соловьевцы все-таки добрались до поляны, а может, и провели там кое-какие поиски. Потом, вероятно, появились "длинные-черные", которые их напугали и заставили драпануть прямо под огонь моего пулемета. Чуть позже я увидел лыжню, уводящую с тропы в лес. Возможно, именно по этой лыжне отправились те двое, что ночью преследовали Лусию.
   В этих размышлениях я продолжал свой путь и примерно через час выбрался на ту самую "проплешину", где до вчерашнего дня лежал "Черный камень". Вид у этой поляны, был не совсем такой, как я представлял себе по фильму Кулемина и рассказу Лисова.
   Поляна была запечатлена на пленку 60 с лишним лет назад и с тех пор заросла кустами, елочками, и не только маленькими. Размеры ее заметно сократились, и теперь следовало бы говорить не об одной, а о нескольких полянках. К тому же съемка была сделана летом, а сейчас стояла зима. Сугробы тут были приличные, и лыжня здорово петляла между ними.
   Место, где располагался "Черный камень", я обнаружил на третьей по счету мини-полянке из тех, на которые разделилась прежняя большая. На снегу оставался отпечаток огромного правильного параллелепипеда. Около него виднелись следы вертолетчиков. Тут я невольно почувствовал себя преступником. Ребята, которых Чудо-юдо прислал сюда с "Ми-26", немало поработали, а я все их труды пустил прахом, хотя и не по своей воле, а по злому умыслу гнусного "Черного камня".
   Сесть на такой пятачок огромная машина не могла. Скорее всего винтокрылый гигант завис метрах в тридцати над поляной - зависать ниже, как мне представлялось, было опасно, так как можно было невзначай зацепиться за какие-нибудь елки-палки. С него по тросу съехала вниз десантная группа, главной задачей которой было застроповать "Черный камень". По-видимому, ее высадили загодя, до посадки вертолета в кратер. Они отчистили снег с краев, горным перфоратором наискось продолбили две дыры под "Камнем" и протащили через них стальные тросы с петлями. Потом вернулся вертолет, спустил крюк и потащил "Черный камень" в кратер. Наверно, для того, чтобы на время положить его туда, а затем перетащить в грузовой отсек. И возможно, это было уже осуществлено, и вертолет вернулся за стропальщиками, поднял их на борт, но тут появился паралет "Троди", с которого невменяемый Баринов открыл огонь из ГВЭПа...
   Срамота! Вспоминать о том, как легко я угодил на крючок к super-Black Box`y, было тошно. Ну и, конечно, ощущалась жуткая вина перед теми, кто ни за понюх табаку гробанулся там, в кратере. Вот так меня пробило на покаяние при виде их следов.
   Однако на той же полянке я обнаружил и другие следы.
   Похоже, сюда еще до прилета "Ми-26" наведывались соловьевцы. Но "Черный камень" оказался им не по зубам. Появление большого вертолета их спугнуло, и они взялись за работу уже после того, как "Ми-26" был сбит.
   Должно быть, они что-то искали. Причем надеялись найти это с помощью взрыва. Поскольку я этого взрыва не слышал, он мог быть произведен тогда, когда я находился в отключке после взрыва вертолета и падения на дерево.
   Эти козлы - другого слова не придумаю! - забурились чем-то в мерзлую землю, зарядили взрывчатку, шарахнули и выворотили несколько тонн грунта.
   О том, что они взорвали "могилу", где некогда дед Кислов схоронил двух "длинных-черных", найденных среди обломков корабля, погибшего в августе 1936 года, я догадался, увидев обломки подгнившего деревянного креста.