Влодавец Леонид. Атлантическая премьера (Black Box - 1)

   Поэтому, после некоторых раздумий, я ответил:
   - Передай, чтобы они снимали охрану со склада, где заперты бразильцы, а затем быстренько грузились на "Орион" и полным ходом уходили на Хайди. Скажи, что мы пойдем на "Дороти"...
   Соледад повторила все, как надо, и я погладил ее по волосам.
   С горы было хорошо видно, как заворочалась команда на "Орионе". Яхты расцепились, заурчали лебедки, снимающие "Орион" с якорей, затем он с помощью дизеля отошел от "Дороти", развернулся на середине лагуны и двинулся по направлению к выходу. По другую сторону хребта несколько черных фигурок побежали к пирсу, и вскоре оттуда отчалила моторка. "Орион" вышел из пролива и застопорил ход у выхода из западной лагуны, чтобы принять на борт лодку. После этого на пиратской яхте врубили газотурбинную установку, и "Орион" с огромной скоростью понесся в направлении Хайди. Как раз в это время солнце уже наполовину село.
   - Так, - сказал я, - переодевайтесь в черное. Брезгливость засуньте себе в задницу!
   Никто не возражал. Я влез в комбинезон Варгаса, с трех остальных сняли одежду и оружие Синди, Мэри и Джерри. Марсела уже пришла в себя, но ей пришлось идти как есть. Соледад заткнули рот и поверх кляпа еще завязали повязкой. Я повел ее перед собой. Ведь еще оставался один охранник у лодки...
   Когда мы спустились, было уже совсем темно. Охранник привстал, сделал нам шаг навстречу и произнес:
   - Ну, слава Богу, сколько ждать можно... Конечно, он дождался. Автомат коротко крякнул, и темная фигура осела на песок. Марсела автомат взяла, но надевать черное отказалась. Впрочем, нам оставалось только добраться до "Дороти". И все же я опасался, что пираты оставили человек пять на яхте.
   Моторкой я управлял сам. Мы подошли к неосвещенной яхте, забросили кошку. Я кое-как вскарабкался на борт, сбросил штормтрап и помог влезть Мэри, которая привела в действие стрелу. Лодка вместе со всеми была поднята на борт.
   - Пока вы занимались сексом, - сообщила Мэри, - я починила компьютер, и теперь все у нас в порядке. Но дойти отсюда мы можем только до Гран-Кальмаро, дальше не хватит топлива.
   - Ну, ладно, - согласился я, - пойдем туда.
   - Заодно побываем на вилле, которую нам обещал подарить папа, - сказал Джерри. - Очень приличное место!
   - Но мне хочется домой! - заныла Синди. - Мне уже осточертели все эти тропики.
   - Господи, да ведь нам надо хоть чуточку подождать, когда вернется отец... - пробормотал Джерри.
   - Твой отец вряд ли вернется, - сказал я довольно безжалостно. - Соледад подстроила ему авиакатастрофу.
   Джерри побледнел. В салоне, где мы сидели, было яркое освещение, и разглядеть это было нетрудно.
   - Вы знали об этом и молчали?! - вскричал он, и я пожалел, что дал автомат ему, а не Марселе.
   - Да, да! - заорала и Синди. - Может быть, вы, мистер Родригес, все-таки объясните, что у вас за разлад в семействе? Или ваша супруга решила прикончить вас просто из ревности?
   - Идиотизм, - пробормотала Мэри.
   - Знаете что, господа, - позволил я себе заметить, - если бы не я и не малышка Марсела, то все мы сейчас находились бы на пути к Акульей отмели, где разбился самолет вашего отца. Там необычайно прожорливые белые акулы длиной в двадцать футов каждая, и к утру мы успели бы перевариться у них в желудках. А если бы я во время переговоров с вами начал играть не в ту игру, какую подготовила мисс Соледад, то все мы попали бы туда еще вчера днем, но перед этим нас хорошенько помучили бы.
   Соледад завертелась на своем стуле и замычала что-то через повязку.
   - Вы хотите что-то сказать, мисс? - осведомился я и, размотав повязку, вытащил кляп.
   - Скотина! - следом за кляпом изо рта моей крошки посыпались слова, одно нецензурней другого. Однако весь основной запас тюремной брани Соледад, как видно, исчерпала еще на горе, потому что на сей раз ее ругани не хватило даже на пять минут.
   - Надо же, - заметил Джерри, когда Соледад притихла, - а ведь как изящно выражалась при разговорах на деловые темы! Производила впечатление вполне культурной женщины...
   - Да, - сказал я с сожалением, - по-моему, Соледад, ты еще не вполне поняла, что произошло. За ту подлость, которую ты устроила на горе, я с удовольствием прикончил бы тебя таким способом, который даже тебе, дырке вонючей, в голову не приходил! Ей-Богу, я насадил бы тебя на крючок, привязал к корме яхты и волок так до тех пор, пока на тебя не клюнула акула!
   - Да что вы говорите! - всплеснула руками Синди.
   - Анхель! - выкрикнула Соледад почти умоляюще, похоже, приняв все за чистую монету. Возможно, на моей физиономии она прочитала нечто неприятное.
   - Что "Анхель"?! - проворчал я, чувствуя, что убить эту прекрасную гадюку все-таки не смогу - воспитание не позволит.
   - Я же шутила! - воскликнула она. - У тебя нет чувства юмора! Я вовсе не собиралась вас убивать. Просто у меня возникла мысль, что неплохо бы вас напугать. Это такой оригинальный переход - от нежности к смерти.
   - Сейчас ты можешь говорить все, что угодно. Если бы Марсела случайно не угостила очередью твоих холуев, то мы уже давно были бы нашпигованы свинцом.
   Соледад заплакала, поникла, и мне стало ее жалко. Все-таки она была слишком красивая.
   - Ладно, - сказал я, - Мэри, у вас есть где запереть эту дрянь?
   - Да в любой каюте! - пожала плечами та. Я повел Соледад в свою каюту. Усадив ее со связанными руками на постель, запер дверь, отложил подальше автомат, а затем развязал руки. Соледад уткнулась в подушку и тихо плакала, шмыгая носом и всхлипывая.
   - Перестань хныкать, - сказал я, - я знаю, что ты прекрасная актриса. Твои штучки действуют! Я уже начал думать, что ты и впрямь по-дурацки шутила... Но я ведь тебя спрашивал, шутишь ты или нет. А ты сделала серьезное лицо. Так когда ты играла, там или сейчас?
   - Да, - зло призналась Соледад, - я хотела расстрелять вас, потому что вы все очень много знали, и таковы суровые законы жизни: не оставляй тех, кто знает о твоих деньгах. Я тебе могу сказать все, что я хотела делать дальше. Мы погрузили бы золото из клада Эванса и повезли бы его в Колумбию. У меня там есть связи, и я смогла бы положить в банк хорошую сумму. Потом мы бы взяли все, что осталось на "Санта-Фернанде", а под конец, когда все денежки лежали бы на моих счетах, я уничтожила бы всю свою команду вместе с яхтой и стала бы жить на проценты, ничего не делая, кроме как проворачивая кое-какие делишки через прорывные программы Джерри Купера...
   - Вот это на тебя похоже, - согласился я. - Все?
   - Нет! - взвизгнула Соледад. - Не все! Я бы не могла убить тебя! За те дни, что мы вместе, я полюбила тебя! Да, полюбила!
   - "Мыльная опера" - так определил я этот жанр. - Ты хочешь меня разжалобить? Напрасно, малышка, ты считаешь меня круглым дураком... Кстати, а Джерри ты, случайно, не собиралась помиловать, или тебе уже не нужны его миллиончики?
   Соледад, опухшая от слез, подняла лицо от подушки. Она, подурневшая, растрепанная, исцарапанная, вызывала у меня мерзкое сомнение в самом себе. Я все больше ощущал себя подлым садистом, издевающимся над беззащитной, честной и порядочной женщиной.
   - Ты ведь лжешь все время, на каждом шагу, походя, - проворчал я, пытаясь подавить в себе жалость, но при этом непроизвольно обнял Соледад за плечи. Ты все время говоришь одно, а думаешь другое, и от тебя можно ждать чего угодно! Если бы ты не пристрелила на моих глазах старика профессора и не отдала Астрид на растерзание своей банде, я бы мог думать, что ты из баловства плетешь всякие ужасы, а на самом деле - мухи не убьешь. Но когда ты влепила Бьернсону пулю в лоб, с легкостью и гнусными шуточками, - тут, знаешь ли, я поверил во все остальные ужасы. Даже в то, что ты приготовишь из моего члена кровяную сосиску...
   - Да, все, что я тебе говорила, - правда. Я исповедалась перед тобой! Потому что ни к одному падре я уже не смогла бы подойти. Мне назначен ад, это я знаю.
   - Господь разберется, - сказал я очень сердито, но при этом положил ей руку на грудь и стал рассеянно поглаживать прохладное тело, такое нежное, ласковое... на ощупь! Соледад прикрыла глаза, откинулась на мою руку, я опустил ее на подушку и, ужасаясь тому, что никак не могу преодолеть дьявольскую власть этой жуткой женщины, стал сдергивать с нее одежду... Бесстыжая каналья! Она умела подать себя даже человеку, которого чуть-чуть не скормила акулам!
   - Анхель, - простонала она, - я так виновата... Я страшная, гадкая, мерзкая... Убей, убей меня!
   Сейчас у меня были другие планы, и я не принял это всерьез. Но Соледад, извиваясь у меня в руках, шептала:
   - Мне так стыдно перед тобой... Ты простишь меня? Простишь?
   - Отвяжись... - пробормотал я, стаскивая с ее бедер трусики.
   - Накажи меня! - с мазохистской страстью зашептала она. - Отстегай ремнем! И я буду покорной, нежной, как никогда!
   Надо сказать, отчего-то эта мысль показалась мне забавной. Я вытащил из бельевого шкафа ремень, которым удерживались брюки моего парадного костюма, и, сложив его вдвое, подошел к Соледад. Та уже улеглась на живот, лицом в подушку, подставив свои аппетитные половинки под грядущие удары ремня.
   Первый раз я хлестнул ее несильно. Соледад дернулась и с легким стоном произнесла:
   - Сильнее...
   Я повиновался, но Соледад, видимо, и этого было мало, потому что она вновь потребовала:
   - Сильней!
   Я ударил так, что поперек ягодиц закраснела яркая полоса.
   - А-а! - вскричала она от восторга, а не отболи, спрыгнула на пол и, встав на четвереньки, протиснулась у меня между ногами.
   - Бей! - крикнула она, и я, сжав коленями ее бока, принялся хлестать наотмашь, чуть ли не изо всей силы. Я порол ее минут пять, не меньше, пока у нее весь зад не побагровел. Она орала истошно, визжала пронзительно, наверняка все это было слышно даже в носовом салоне. Но даже не это было главным, и даже не то, что она хотела получить мазохистское удовлетворение. Главным было то, что она хотела заставить меня получать удовольствие от насилия и возжаждать ее тела еще больше. Меня и впрямь все это возбудило. Мне приходилось быть осторожным, чтобы не хлестнуть себя по члену, который болтался из стороны в сторону, словно гик яхты, вставшей под встречный ветер.
   Наконец я не выдержал, отшвырнул ремень и подхватив Соледад, уволок ее на кровать, намереваясь уложить на спину.
   - Нет! - прошептала она. - На живот клади, на живот...
   Мне было все равно, я подчинился и лег ей на спину.
   - Вот сюда... - сладострастно простонала Соледад, чуть приподнялась, и я не стал отказываться от предложенного. Тут было не до брезгливости. Крепко нажав, я въехал к Соледад с черного хода и не пожалел об этом...
   Продолжение прогулки
   Заснуть в одной постели с Соледад я не решился. Это было бы равносильно самоубийству. Я почти не сомневался, что она именно этого добивалась, когда в очередной раз ошарашила меня своей плотью. Признаюсь, что желание остаться было у меня большое. Мне потребовалось немалое усилие над собой, чтобы, выйдя из душа вместе с Соледад, не прилечь обратно на смятую постель. Но все же осторожность помогла мне преодолеть искушение. Как бы ни уверяла меня Соледад в своей любви, я бы скорее поверил островной жарараке, чем этой, гораздо более опасной, змее. Тем не менее мне было жалко ее, когда она сказала:
   - Спасибо, я была так счастлива...
   Но береженого и Бог бережет. Как следует заперев за собой дверь и задраив иллюминатор снаружи, я не решился оставить каюту Соледад без присмотра. Проще всего было, конечно, остаться самому, но в себе я был уверен меньше всех. Еще меньше надежды было на Джерри. Уж этого-то очкарика оставлять на посту у двери было просто опасно. Во-первых, я не был уверен, что он точно знает, каким местом стреляет автомат, а во-вторых, Соледад ничего не стоило его к себе заманить. Со мной-то она побоялась, быть может, сцепиться врукопашную, а вот Джерри - добыча весьма легкая. В каюте было вполне достаточно разных предметов, которыми умелый человек может угробить другого, если тот не имеет навыков самозащиты. Синди тоже слишком хлипкая и, кроме того, может заснуть. Марсела совершенно случайно может пристрелить и Соледад, и вообще кого угодно, поэтому ставить ее в коридоре с автоматом опасно. Соледад, как я считал, надо сохранить живой хотя бы для суда, а всем остальным вообще надо было еще жить да жить. Самым надежным человеком была Мэри. Она, хоть и занималась с Соледад лесбосом, имела твердый характер и прекрасно представляла себе опасность общения с этой милой дамой накоротке. Кроме того, у Мэри было достаточно силы, чтобы скрутить негодяйку, если она начнет рыпаться. Наконец, Мэри умела стрелять, это я уже слышал от нее, хотя и не видел, как она это делает. Обычно дамы такого характера, как Мэри, не любят хвастаться.
   Таким образом, я попросил Мэри покараулить, а Синди отослал в рубку, чтобы она отправила нас на Гран-Кальмаро. Джерри поперся за ней, а мы с Марселой остались вдвоем на верхней палубе.
   - Ты что, пытал Соледад? - спросила Марсела, закуривая сигарету. - Она орала так, будто из нее выпускали все кишки.
   - На кой черт мне нужны ее кишки? - проворчал я. - Я отстегал ее ремнем.
   - А потом, конечно, изнасиловал, - убежденно произнесла креолочка.
   - Это еще кто кого изнасиловал, - сказал я мрачно, - она имеет привычку не мытьем так катаньем заставлять людей делать то, что хочет она.
   - Тут ты прав, - кивнула Марсела, - уж на что Хорхе был железный мужчина, а она и из него веревки вила.
   Заработал двигатель яхты, "Дороти" двинулась к выходу из лагуны. Марсела спросила:
   - Тут перед тем, как идти на горку, ты спрашивал Соледад: "Мы, случайно, не за сокровищем идем?" Это шутка была?
   - Да вроде бы где-то на вершине горы зарыт клад пирата Эванса. Дело очень давнее...
   - Слушай! - вдруг загорелась Марсела. - А давай слетаем туда на вертолете? Ты же умеешь?
   - Ночью, на гору? - подумал я вслух. - Там может и площадки подходящей не быть.
   - Ну, тогда вернемся... А почему бы не попробовать?
   - Ну и зачем это нужно? Прилетим, допустим, сядем. Начнем с того, что эта самая вершина может находиться за целую милю от места посадки. Придется нам с тобой топать ночью по джунглям, а как это приятно, можешь вспомнить, да нас одни москиты заедят! И потом, неужели ты думаешь, что там, на горе, просто лежит куча золота? Там надо копать, рыть, долбить киркой. Да еще - что самое главное - найти место, куда этот клад могли запихнуть.
   - Говорят, что Эванс награбил несметные богатства! - сказала Марсела. Если он спрятал их в каком-то одном месте, то это должна быть большая пещера, а не сундук в ямке. Вот если мы найдем пещеру, то считай - сокровища у нас в кармане.
   - Наивная ты девочка! - вздохнул я, потрепав ее по волосам. - Если б эта пещера была, то в нее уж давно забрались бы туристы. Сюда ведь довольно часто приезжают яхтсмены и прочая публика.
   - Да уж, часто, - хмыкнула Марсела, - кроме нас и "Ориона", тут никого не было.
   - Это потому, что ожидался ураган. Сейчас он прошел, и через три дня тут будет куча народу. Во всяком случае, я видел у Мэри рекламный проспект, и там стоит штук двадцать палаток.
   - Думаешь, сюда приезжают искать клады или лазать по джунглям? Здесь купаются и ловят рыбу. Сам же видел - троп никаких. Ясно, что мало желающих влезать в эту маленькую сельву. Если бы туристам нравилось это занятие, то все давно было бы истоптано. К тому же, по-моему, есть закон или соглашение, точно не помню, что на Санто-Фернандо запрещено строительство. Поскольку неизвестно, чей это остров, наш или гран-кальмарский, а значит, неизвестно, кому платить налоги.
   Яхта между тем уже миновала пролив и вышла в открытый океан. Остров удаляться не спешил, яхта обходила его, чтобы взять курс на Гран-Кальмаро. Я зашел в рубку, где попивали кофе Синди и Джерри.
   - Как вы смотрите на то, чтобы мы с Марселой ненадолго взяли ваш вертолет? Мы чуточку проветримся и вернемся, - спросил я.
   - А вы умеете пилотировать вертолет? - удивилась Синди.
   - Мы ведь улетели с Хайди на вертолете, - напомнил я. - Правда, у нас кончилось горючее, и мы сели на воду.
   - То есть плюхнулись в воду и утопили машину? - уточнила беляночка. Хорошую рекламу вы себе сделали как летчику! Теперь я припоминаю, что мы с Мэри той ночью слышали какой-то "бултых", но не стали выяснять, что произошло.
   - Тем не менее я бы все же попробовал. Если я угроблю весь вертолет, то можете вычесть его цену из стоимости золота, снятого с "Санта-Фернанды".
   - Тем не менее я бы очень не хотела отправлять вас с Марселой... вздохнула Синди, но Джерри посмотрел очень ревниво, и она тут же продолжила в совсем ином духе:
   - Впрочем, летите. Если вы угробитесь вдвоем, то наша с Мэри доля вырастет вдвое.
   - Фи! - сказал богобоязненный Джерри. - Как не стыдно говорить такие вещи!
   Так или иначе, но Синди нажатием кнопки подняла вертолет на палубу из кормового гаража-ангара, куда Мэри убрала его на время урагана. Более того, она даже помогла нам надеть летные комбинезоны, снабженные огромным количеством карманов. В карманах лежали аварийный паек, фонарик, ракетница, "токи-уоки", леска и крючки для ловли рыбы - словом, все, с чем можно было падать в океан за тысячу миль от суши.
   В своих оранжевых костюмах мы выглядели как пришельцы из космоса, тем более, что эти скафандры еще и светились от люминофорной краски. Одно меня утешало - эти костюмы почти наглухо изолировали от комаров, да и крепкие сапоги позволяли рассчитывать на то, что никакие жарараки их не прокусят.
   В общем, мы благополучно поднялись в черное небо и полетели обратно на остров. У этой легонькой стрекозы имелось вполне приличное оборудование для ночных полетов. На бортовом локаторе четко высвечивался остров, и я без труда смог выйти к его наивысшей точке.
   - Да тут голая скала! - сказала Марсела, когда я прошел в двадцати футах над этой самой верхушкой.
   - Ну и слава Богу, - проворчал я, поскольку в лес садиться не собирался.
   - А вот там есть площадочка, - заметила Марсела, полагая, что мне все подвластно. Да, площадочка была - примерно двадцать на двадцать ярдов. Странно, но почему-то я тоже не стал упираться, завис над этим пятачком, по всем сторонам которого были стофутовые обрывы, а затем посадил на него вертолет.
   - Ну вот, - сказал я, - теперь вылезай и ищи клад Эванса - это и есть та самая наивысшая точка острова... Синди, дай нам наши координаты!
   Последнюю фразу я бросил в микрофон.
   - 15° 25' 07" северной широты, - доложила Синди.
   - Долготу можешь не давать, - прервал я ее.
   - Что ты там спрашивал? - спросила Марсела.
   - Сущую ерунду, - поиздевался я, - не хочется ли ей солененького? По-моему, на этой площадке просто негде спрятать даже один дайм.
   - Кроме вон той ямки, - возразила настырная креолка.
   Действительно, всего в трех шагах от правой дверцы вертолета, которую Марсела уже успела открыть, ее фонарик высветил заметное углубление. Моя непоседа выпрыгнула из вертолета и подошла к ямке. Я тоже вылез и последовал за ней...
   - Да-а, - протянул я удивленно, - вот это ямка! Это был настоящий колодец - глубину было определить трудно, потому что свет фонаря пробивал тьму всего футов на пятьдесят.
   - Да, - вздохнул я, - тут нужна хорошая веревка...
   - Я видела в кабине моток капронового троса и веревочный трап! - радостно сообщила Марсела, и я понял, что лезть в эту преисподнюю мне все-таки придется. Действительно, трап на вертолете был, как и капроновый трос. Для трапа у правой дверцы вертолета имелся прочный крюк, на который накидывалась верхняя петля со стальным протектором. Защелкнув петлю трапа карабином крюка, я сбросил свободный конец трапа в колодец, обмотался тросом и стал спускаться вниз, укрепив фонарик на специальной защелке вертолетного шлема.
   - Марсела, - сказал я, уже забравшись в колодец по горло, - постарайся без меня ничего не трогать и не орать в колодец, а разговаривать со мной по "токи-уоки". Это очень просто. Если ты не будешь нажимать вот эту кнопку, то будешь слышать то, что я тебе говорю, а если нажмешь, то я услышу то, что ты скажешь.
   Она кивнула, а я полез дальше. Стенки колодца были неровные, но хранили следы ударов киркой. Похоже, что здесь действительно поработал какой-то осел, которому не терпелось запрятать свои сокровища так глубоко, чтобы их никто не смог достать. Единственно, что занимало мою голову, так это то, почему десятки самолетов и вертолетов, пролетавших над Сан-Фернандо, не замечали этой дыры с воздуха, и почему никто из вертолетчиков не догадался приземлиться и посмотреть, что внутри этой дыры. Тогда бы мне не пришлось лезть в колодец, поскольку он давно бы стал туристической достопримечательностью под названием "Пещера Эванса". По колодцу пустили бы скоростной лифт или пробили снизу горизонтальный туннель, после чего каждый желающий мог бы в сопровождении толкового гида за какие-нибудь пять долларов побывать в пещере и убедиться, что никаких сокровищ в пещере давно нет. Конечно, там поместили бы бочку с порохом, пиратское знамя, пару ржавых сабель и пластиковый скелет с аккуратно просверленной в черепе дыркой. Впрочем, это могло случиться только в том случае, если бы к этому времени правительства Хайди и Гран-Кальмаро смогли разобраться, кому принадлежит этот каменный крендель.
   Стофутовый трап кончился, а колодец кончаться не собирался.
   - Марсела! - позвал я в "токи-уоки", - ты меня слышишь?
   Радио хрюкнуло и ответило:
   - Ага!
   - Я сейчас полезу дальше, трап кончился. Через каждые пять минут мигай фонариком.
   Привязав трос к нижней петле трапа самым прочным из морских узлов, которые сохраняла моя память, я обнял трос ногами и стал не спеша скользить по нему вниз. Для страховки я обвязал нижний конец троса вокруг пояса. В крайнем случае, я мог повиснуть в этой петле, словно елочная игрушка, и, уперевшись ногами в стены, смог бы подняться до трапа.
   Однако Бог миловал, и наконец я оказался на твердой почве. Обшарил стены. Сверху мигнул слабенький свет - Марсела была пунктуальна. Радио сказало:
   - Ты скоро там? Мне страшно тут одной!
   - Я только-только добрался до дна.
   - Ну и как, там много золота?
   - По-моему, его тут нет, никогда и не было, - ответил я, освещая фонариком нижнюю часть колодца. Дно его было засыпано гравием, но в самом низу, в боку колодца виднелся полукруглый, очень узкий лаз из тех, что спелеологи называют "шкуродерами". Я присел на корточки и заглянул в лаз, посветив вперед фонариком. Ничего хорошего этот лаз не обещал. Впереди он заметно сужался, к тому же сверху нависали очень острые и, как мне казалось, не слишком надежные камни. Если бы одному из них вздумалось опуститься мне на голову, я даже не успел бы ощутить, как мой череп вместе со шлемом и фонарем превращается в плоскую лепешку. Но это был бы еще лучший исход. Хуже получилось бы, если б камень прилег мне на спину, переломав позвоночник и ребра, но дав возможность сердцу еще немного потрепыхаться, а нервам - донести до мозга всю боль и весь ужас моего положения... Нет, лезть в эту дыру я не хотел.
   Гравийное дно колодца было сырое, судя по всему, во время урагана сюда хлестал ливень. Но вряд ли здесь, на глубине в полтораста футов, вода так быстро успела высохнуть. Лило почти сутки, тут, пожалуй, должно было набраться несколько тонн дождевой воды. И куда же она делась? Я поскреб гравий и обнаружил, что на дне его совсем немного - слой дюймов пять, не больше, а дальше - монолитная коренная порода. Нет, вода ушла отсюда именно в боковую дыру... А раз так, то очень может быть, что откуда-то она вытекает на поверхность... Или, скажем, в океан...
   Не знаю, то ли осознание того, что из дыры можно выйти наверх, то ли еще что-то укрепило мой дух, но я все-таки полез в дыру. Фонарь пришлось снять со шлема и держать в руке. Как выяснилось, ход был не прямой, а извилистый, и именно поэтому поначалу казался сужающимся. На самом деле, он почти на всем протяжении был примерно одного диаметра. Кое-где на стене можно было заметить следы ударов каким-то стальным орудием - то ли ломиком, то ли каким-то шахтерским орудием вроде тех, какими пользовались углекопы в начале века. Но мне уже было ясно, что и колодец, и подземный ход были пробиты водой, а люди только расширили их для своих надобностей.
   Лаз, постепенно расширяясь, уводил меня все дальше от колодца. Все больше чувствовался уклон, я полз вниз головой по сырой, мелкообкатанной гальке. Впрочем, чем круче становился уклон, тем меньше было неровностей и отдельных камешков, а пол лаза ощущался все более гладким и скользким. Вполне могло оказаться, что где-нибудь уклон станет слишком крутым, я начну скользить по нему и долбанусь головой о что-нибудь достаточно крепкое. Однако вскоре я смог сесть - до того расширился ход, а впереди, как я убедился, посветив фонариком, можно было идти пригнувшись. Так я и сделал. Пройдя ярдов двадцать, я смог распрямиться. По полу журчал ручеек - вода сочилась из многочисленных трещин, и здесь вполне мог произойти обвал, чего мне, конечно, очень не хотелось. Здесь было нечто вроде естественного коллектора, многочисленные ручейки отовсюду сливались в один. Ручеек нес с собой песок и мелкие камешки, но лежали здесь и вполне объемистые булыжники. Наверно, когда сюда низвергался ливень, то по этой на первый взгляд безобидной трубе вряд ли можно было идти так спокойно. Скорее всего на конечный пункт, попади я в этот поток, прибыло бы бездыханное месиво, размолотое камнями и водой.