Страница:
Карвальевцы подползли к ним из темноты и без выстрела порезали ножами пять человек. Потом отрубили им головы при помощи мачете и воткнули на колышки, вбитые у обочины. Туловища со вспоротыми животами и выпущенными кишками подвесили на деревьях, в самом прямом смысле — за яйца.
— Почти как Ростика разделали, — довольно спокойно заметил Луза. — Помнишь, Ростика, Миш?
— Да, — сказал Гребешок, тоже вспоминая какие-то былые дела. — Только Ростику яйца просто отрезали…
Команданте поглядел на зверство совсем не так равнодушно, как россияне.
Это были его братья по племени. Он влез на моторное отделение «тридцатьчетверки» и сказал:
— Все то же, и даже хуже, будет с Карвалью. Клянусь Революцией!
Траурный митинг на этом закончился, никто возиться с трупами не стал, и колонна пошла дальше, мимо всей этой «наглядной агитации».
Юрке сильно поплохело от этой картинки, но куда денешься…
РАЗБОРКА В МУАНГУ
«ГРЕМЯ ОГНЕМ, СВЕРКАЯ БЛЕСКОМ СТАЛИ…»
— Почти как Ростика разделали, — довольно спокойно заметил Луза. — Помнишь, Ростика, Миш?
— Да, — сказал Гребешок, тоже вспоминая какие-то былые дела. — Только Ростику яйца просто отрезали…
Команданте поглядел на зверство совсем не так равнодушно, как россияне.
Это были его братья по племени. Он влез на моторное отделение «тридцатьчетверки» и сказал:
— Все то же, и даже хуже, будет с Карвалью. Клянусь Революцией!
Траурный митинг на этом закончился, никто возиться с трупами не стал, и колонна пошла дальше, мимо всей этой «наглядной агитации».
Юрке сильно поплохело от этой картинки, но куда денешься…
РАЗБОРКА В МУАНГУ
Примерно, через три километра — на этой дороге километров отродясь не обозначали! — появилась развилка. Луиш прошелся вдоль колонны и забрал всех, кто вчера ходил на Гору Злых Духов.
— Камараду майор! — Механик неожиданно высунулся из люкa. — По-моему, тезку своего вы зря берете. ГВЭП у него все одно не фурычит, «джикеев» там, скорее всего, не будет, так что возьмите лучше меня. А этих «зомбиков» мне подчините. Я справлюсь!
— Да, — подтвердил Болт без улыбки. — Между прочим, лучший ниндзя в бывшем СССР и его окрестностях.
— Хорошо, пожалуйста! — сказал команданте. Вася Лопухин возражать не стал, остался у машин, объявив биороботам, что они подчиняются Механику, и Олег Федорович занял Васино место в строю. Таран успел заметить, как Луиш перегрузил пакет с брюликами в рюкзак Болта — для надежности.
— До Муангу по дороге — пять километров, — наскоро проинструктировал бойцов команданте. — Напрямик, через джунгли, километр до обрыва и еще сто метров вверх. С этой стороны они ни хрена не ждут, если даже услышали звук моторов и проснулись. Танки поползут вверх не спеша, а мы — быстрее.
— Только на предмет мин и всего такого — поосторожнее, — предупредил Механик Топорика, когда тот со скрипом пересаживался в водительский люк. — В такой пылюке можно что хошь зарыть… Металлоискатель и щуп тебе оставляю.
— А в лесу растяжки есть? — опасливо спросил Луза.
— Здесь еще не знают, что это такое, — хмыкнул команданте. — Первобытная дикость, понимаешь!
Не иначе, что в прошлые времена Васку Луиш уже совершал «экскурсии» в эти места. Возможно, еще во времена войны с колонизаторами. Не исключено, что некогда он уже пытался зацапать здесь Карвалью, когда тот навещал дядюшку, но тогда что-то не связалось, и генерал остался при своей голове.
Так или иначе, но потайную тропу через джунгли, ведущую к обрыву, команданте нашел почти сразу же и повел по ней публику почти бегом. Как видно, по уговору с Болтом, сразу после начала марш-броска колонна затарахтела и стала неторопливо ьзбираться в гору, должно быть, для того, чтоб заглушить шум, производимый пешими «коммандос» у подножия обрыва.
Километр миновали за четверть часа, пролезли через какие-то кусты и очутились у вполне приличной скалы. Сто метров не о, а семьдесят тут точно было. Конечно, после путешествия на Дно «стакана», где большая часть стен была и впрямь глаже, чем в унитазе, эта скала выглядела намного более удобной для подъ» ема.
— Сперва надо вон на тот уступ, — заметил Механик. — Там даже кустики растут какие-то. Дальше — вон к той трещинке, ну а потом — на самый верх. Ваня, Валет, следовать за мной!
У Тарана, конечно, были сомнения насчет этого распоряжения. Вася Лопухин небось наверняка не полез бы сам впереди биороботов, а просто приказал им подняться на уступ и оттуда по веревке втащить остальных. Тем более что дедушка-гном — Еремин при своей седой бороде и морщинах в.44 года смотрелся на полных 70! — выглядел уж очень мелким по сравнению с Ваней и Валетом.
Однако, когда все трое полезли на скалу, Юрка аж прибал-дел.
Безо.всякой страховки Механик будто прилип к скале и точно рассчитанными движениями метр за метром преодолевал стену. «Зомби», конечно, выполняли приказ «следовать за мной!», но, похоже, вряд ли смогли бы обогнать Олега Федоровича.
Минут через пять Механик, Валет и Ваня влезли на уступ, находившийся в тридцати метрах над головами тех, кто остался внизу. Валет сбросил вниз веревку, первым застроповали Лузу и довольно быстро втянули детинушку наверх.
Потом подняли Гребешка, Тарана и, наконец, команданте.
Следующим номером программы был подъем к трещине — еще метров двадцать наверх. Правда, тут было осложнение: у трещины больше чем втроем находиться было нельзя, а если с Лузой — то только вдвоем. Поэтому как только Механик, Ваня и Валет очутились в трещине, то Ваня сразу полез наверх, а Механик с Валетом сбросили веревку и подняли к трещине Тарана. После этого Механик, забрав у Валета моток «джикейской» веревки, выбрался из трещины на обрыв. Конец первой веревки сбросили вниз, и Валет с Тараном потянули к трещине Гребешка.
Сразу после этого Тарана обвязали «джикейской» и утянули на самый верх, а Валет с Гребешком стали поднимать команданте. Потом Валета отправили на обрыв, а дальше Гребешок и Луиш, напрягшись, взялись поднимать Лузу с пулеметом. Д простоты детинушку подняли на уровень трещины и сразу же подвязали к нему «джикейскую» веревку. Механик, Ваня и Валет потянули детинушку наверх, а Таран стоял на стреме. Когда Лузу подняли на обрыв, подъем Гребешка и команданте Показался совсем плевым делом.
Отсюда, с обрыва, прекрасно просматривалась главная дорога и даже разгромленный алмейдовский блок. А вот дорога, ведущая в гору от развилки, виделась неважно, хотя гул моторов сюда доносился.
Вообще говоря, «скалолазы» выбрались к сельскому кладбищу. На самом обрыве росли колючие кусты, через которые, однако, Луиш знал относительно безопасный лаз. Правда, когда все проползли через этот лаз, то оказались около полурассыпавшегося каменного креста, на обломках которого разлеглась жирная и длинная змея.
— Мамба! — уважительно произнес команданте. Змеюка подняла башку, зашипела, но кидаться ни на кого не стала и довольно быстро уползла куда-то.
— Оля любит «Мамбу», Коля любит «Мамбу»… — пробормотал Гребешок. — А Миша ее ни хрена не любит.
Дальше змей не попадалось, но могилок с крестами и без таковых попалось на пути немало. Затем сквозь кусты впереди забелело здание церквушки. Когда группа выбралась на зады этого заведения, Васку Луиш провел последний инструктаж:
— Сразу за церковью — площадь. Справа — дом священника, слева школа, далее справа — дом дядюшки Карвалью. Дальше — лавка. Слева — фейтория, то есть типа сельсовета. Все остальное — жилые дома. Кто-то тут говорят, ниндзя?
— Есть немного, — сообщил Механик. — Взорвать ничего не надо?
— А у тебя есть чем? — спросил Васку Луиш.
— Найдется, — кивнул Мех, — из расчета полкило пластита. Могу ни в чем себе не отказывать. Считайте — это четыре кило тола. Если трудно сразу сообразить, могу подсказать. Двести грамм на два БТРа, сто — на «Тойоту», остальное — на дом дя-Дюшки, если гражданин Карвалью у него ночует.
— Все одобряю, за исключением последнего. Мех неслышно юркнул за угол, и когда остальные передвинулись к углу, то разглядеть, куда испарился «ниндзя», никто не смел.
В сумерках на площади можно было разглядеть контуры не-ольких аккуратных белых домиков. Школа была даже двухэтажная. На крыльце ее время от времени появлялся автоматчик, который, позевывая, обходил вокруг здания и, снова поднявшись на крыльцо, уходил внутрь школы. Оттуда же, из школы доносился зычный храп из многих глоток. Похоже, там встала на постой основная масса карвальевцев. Часовой у дядюшкиного дома, рядом с которым стояла покрашенная в камуфляжный цвет «Тойота-Лэндкрузер», нес службу примерно так же, как и его коллега у школы. То есть минут пять ходил вокруг дома, а потом дремал на крылечке.
На дальнем конце площади, как видно, там, где находилась улица, выводящая на грунтовку, по которой в данный момент .поднималась техника, маячили в сумерках неясные контуры бронетранспортеров. Гораздо ближе обнаружился еще один, прежде не учтенный элемент карвальевского отряда — наливник с прицепом. На прицепе имелась надпись «Gasolina», то есть попросту бензин, а на большой цистерне окромя известного всему миру значка «ВР» — «Бритиш петролеум» — никаких иных надписей не было. Между БТРами и наливником тоже пытался бодрствовать часовой. Именно он, похоже, первым обратил внимание на отдаленный гул машин, долетавший со стороны дороги. Карвальевец почесал в затылке, видимо, соображая, надо ли орать: «В ружье!» или там: «Подъем!
Тревога!» и не набьют ли ему морду, если он зря народ побеспокоит. Потом он решил пройти в сторону бронетранспортеров, исчез из поля зрения тех, кто залег у церковной ограды, и больше не появлялся.
— Где ж он, ваш ниндзя? — нервно прошептал Луиш.
— Здесь, — уверенно произнес Гребешок, хотя и тоже шепотом. — Сейчас этот козел, что школу караулит, зайдет за угол и обратно не выйдет…
Действительно, часовой, охранявший школу, двинулся в очередной обход.
Зашел за угол… Все напрягли уши, но ничего-шеньки не расслышали. А часовой действительно больше не появился.
— Сейчас пропадет тот, что у дядюшки, — шепнул Гребешок.
Часовой, стороживший сон самого генерала, отправился за угол, поскрипел немного песком на дорожке и вдруг перестал скрипеть. Больше никаких звуков из-за дома не долетело, а страж на крылечко не вернулся.
— Как он это делает, а? — пробормотал команданте. — Этот солдат был в два раза выше ростом, чем он…
Прошло еще минут пять.Тишина над Муангу ничем не нарушалась, даже отдаленный гул моторов: стих. Вот-вот должно было солнышко подняться.
— Куда же он упилил? — теперь уже и Гребешок выразил недоумение, разглядывая площадь.
— Здесь я, здесь! — шепотом отозвался Механик, который, как оказалось, уже находился внутри церковной ограды, буквально за спиной у команданте. — Ну что, товарищ майор? Можно начинать?
— Что начинать? — Васку Луиш недоуменно поморгал своими африканскими глазами.
— Мероприятие… — невозмутимо ответил Механик.
— Ты разведку провел? — поинтересовался Луиш.
— А что — неясно? Пан генерал дрыхнет с бабой в дальней угловой комнате. Дядюшка с супругой — в ближней. В школе двадцать человек дрыхнет на первом этаже и пятнадцать — на втором. Часовые отдыхают от жизни навовсе. Все нужные закладки произведены. Могу привести в действие одним нежным нажатием кнопки.
И Механик показал команданте маленький пульт, размером с электронный ключ от машины.
— Давай… — с явным недоверием в голосе произнес команданте.
— Пригнитесь за ограду на всякий случай! — посоветовал Механик. — И рты откройте, чтоб не оглохнуть!
Олег Федорович нажал на кнопку каким-то очень обыденным образом, будто канал переключал на телевизоре. Правда, голову тоже убрал за камни.
Шарах! Шарах! Шарах! Шарарах! — строго говоря, все взрывы произошли в одну и ту же секунду. Сверкнули багровые вспышки, вверх полетели обломки, зазвенели выбитые стекла, послышался грохот рушащегося здания, а потом послышались испуганные вопли, визг и вой.
— К бою! — вскричал команданте. — Огонь!
Когда все поглядели на площадь, то уже не увидели мирно-идиллической картинки. «Тойота», оба БТРа и цистерны полыхали, второй этаж школы вместе с бойцами провалился на первый, и там внутри бушевал пожар. Из окон и дверей выпрыгива-ли ibie и безоружные карвальевцы, явно не понимавшие, что тряслось, и тут же попадали под перекрестный огонь, ибо Механик с Ваней и Валетом как-то очень быстро и незаметно переместились на тылы горящей школы и оттуда поливали огнем пространство между горящими БТРами и «Тойотой».
Горящий бензин из прицепа и солярка от «Бритиш петролеум» вылились в канаву, пролегавшую около торговой лавки, и потекли с площади вниз, на улицу.
Огонь лизнул пальмовую крышу, и лавка вспыхнула как порох. Потом загорелось еще одно, другое, третье здание. Вопли, рев, визг женщин и детей слились в один истошный хор. К тому же еще и козы заблеяли, куры за-клохтали, хрюшки заверещали — с ума сойти!
— Всех майомбе — в пепел! — прорычал Васку Луиш и бегом рванул в сторону дома, где ночевал генерал Карвалью, оставив Гребешка, Лузу и Тарана без какого-либо руководства.
Стрелять им было не в кого, потому что из школы успело выскочить не более пятнадцати человек, и всех их уже покосили.
Со стороны дороги грохнуло три или четыре пушечных выстрела, от которых визгу и вою прибавилось вдвое, потом взревели моторы, и на площадь влетел «Т-55», смяв несколько хижин подряд, а затем и «Т-34» с бульдозерным ножом, срезавшим кусты и целые деревья. После этого один за другим вкатили «уазики», старательно объезжавшие горящую канаву.
Несколько автоматных очередей и воплей донеслись из дома, где ночевал генерал Карвалью, потом грохнуло два или три гранатных взрыва. Затем из окна угловой комнаты вылетели два объемистых кейса. Наконец оттуда вылез команданте Луиш, волоча за ноги безжизненное тело в камуфляже, и стал приплясывать, должно быть, исполняя победный танец воинов мазонде. Таран сразу догадался, что он-таки ухрюкал генерала и был этим жутко обрадован.
Потом из зарослей, находившихся позади горящей школы, один за одним стали выскакивать бойцы. Первыми, конечно, — хрен их догонишь! — мчались Ваня и Валет, с большим отставанием от них топал маленький Механик. Все они неслись к танкам.
— А хрена мы тут сидим? — задал риторический вопрос Гребешок. — Вон, Вася нам тачку подогнал! Вперед! Таран и Луза тут же последовали за ним и побежали к «уазикам», где в целости и сохранности восседали не только Вася, но и сам Болт, Агафон и Налим, дружная тройка Борис-Глеб-Богдан — короче, все-все-все. Гребешок с Тараном прибежали первыми, запрыгнув к Васе, который с готовностью вылез из-за баранки, уступив ее Гребешку. Затем послышался треск ломаемых кустов, и появился Луза, как всегда с обиженным воплем:
«А меня-то забыли?!»
Убедившись, что стрелять тут больше не в кого, Болт направился к команданте. Тот все еще приплясывал и пел боевые песни мазонде. Если б Таран не помнил, что у Васку Луиша не было при себе ничего спиртного, то наверня-ка подумал бы, что мужик хлебнул пару стаканов какой-нибудь мацапуры местного розлива.
Команданте находился довольно далеко от Юрки, к тому же его загораживала горящая «Тойота», поэтому Таран не сразу сумел рассмотреть, чем там занимается Луиш. Пока Болт добирался к нему, обходя лужи горящего соляра, команданте перестал петь и нагнулся над трупом. Потом он поднялся, и стало видно, что Луиш держит в правой руке окровавленное мачете и пристально любуется при свете утреннего солнышка чернокожей человеческой головой, явно свежеотрубленной, ибо из шеи еще капала кровь.
— Камараду! — сказал он торжественно, поднявшись во весь рост и показывая всем свой трофей. — Это голова контрреволюционера и мятежника, врага трудового народа, главного вождя ренегатов-майомбе, наймита империалистов-янки генерала Карвалью! Я убил его! Э лутта континуа, э витториа а серта!
ВиваАлмейда!
— Поздравляю, товарищ майор! — сказал Болт с некоторой иронией. Таран должен был себе мысленно признаться, что лично он, если б находился рядом с головой Карвалью, блеванул бы уже через несколько секунд.
— Ну и обычаи! — вздохнул Гребешок. — Прямо как в России!
— Миш, — робко спросил Луза, — и что, он его теперь сожрет, да?
— Конечно! — с полной серьезностью на роже произнес Гребешок. — И нам всем попробовать дадут. Тебе наверняка двойную порцию положат. Когда зажарят, конечно.
— А отказаться нельзя? — с явным испугом пролепетал детинушка.
— Нэт, — неумолимо произнес Гребешок поему-то с кавказским акцентом. — Кровная обида, слушай! Кто не жрет шашлык из контрреволюционера и врага народа, тот сам контрреволюционер и враг народа!
До ушей Болта, видимо, долетела вся эта «хуна», которую молол Гребешок, и он, отодвинувшись подальше от ликующего Луиша, деловито поинтересовался:
— И долго ты его свежевать собираешься?
— Нет, — мрачно ответил Васька. — Пузо вспорю и за яйца подвешу. Я слово дал там, у блокпоста. А голову в штаб армии отвезу. Вместе с документами и деньгами. У него два кейса с собой. В одном всякие планы-карты и прочее, а в другом — баксы. Не меньше миллиона, если не самопальные, конечно.
— Давай-ка ты лучше чемоданчики прибери! — сказал Болт сурово. — Здесь у нас есть ребята даже со сроками за спиной, так что скоммуниздят запросто. И вообще, нам сваливать отсюда пора. Во избежание лишних жертв среди местного населения. Опять же, что будет, если сюда мировая пресса доберется? Очередные дикие зверства кровавых большевиков — вот что из этого получится. Опять же за яйца вешать негигиенично как-то. Можно случайно сифон подхватить.
— Но голову я все равно заберу! — упрямо сказал Луиш.
— Она, поди, протухнуть успеет. И вообще вещмешок испачкаешь.
— В пакет положу. Алмазы у тебя и так доедут. Болт с готовностью достал пластиковый пакет, переложил в рюкзак шкатулку и большой бриллиант, а команданте запихал в пакет генеральскую башку.
— Строиться! — приказал Болт. — Бандформирование, в одну шеренгу — становись!
Когда что-то похожее на строй образовалось, Болт, пошептавшись о чем-то с Васку Луишем, обратился к народу:
— Так, господа присяжные заседатели! Перекур придется прекратить. По известным причинам, местное население, включая домашний скот, покинуло деревню Муангу. Исходя из того, что торчать в доме, откуда сбежали хозяева, как-то неэтично, принял решение оставить деревню и двигаться в район озера Санту-Круш на соединение с частями доблестной 2-й армии. Где-то по дороге будет примерно такой же мост, как тот, на котором я проиграл камараду Луишу несколько бутылок.
На сей раз товарищ Луиш утверждает, что этот мост ни хрена не выдержит. Что из этого следует — догадывайтесь сами. В пути следования не исключены мероприятия, похожие на только что завершившееся, причем с не менее крупными группами противника. ГВЭПов у нас нет, действовать придется исключительно обычным оружием. Надежда только на жаркую погоду, которая нам самим, естественно, не в кассу, да на мужество и героизм, которого у нас, как всегда, до хрена и больше.
По машинам!
— Камараду майор! — Механик неожиданно высунулся из люкa. — По-моему, тезку своего вы зря берете. ГВЭП у него все одно не фурычит, «джикеев» там, скорее всего, не будет, так что возьмите лучше меня. А этих «зомбиков» мне подчините. Я справлюсь!
— Да, — подтвердил Болт без улыбки. — Между прочим, лучший ниндзя в бывшем СССР и его окрестностях.
— Хорошо, пожалуйста! — сказал команданте. Вася Лопухин возражать не стал, остался у машин, объявив биороботам, что они подчиняются Механику, и Олег Федорович занял Васино место в строю. Таран успел заметить, как Луиш перегрузил пакет с брюликами в рюкзак Болта — для надежности.
— До Муангу по дороге — пять километров, — наскоро проинструктировал бойцов команданте. — Напрямик, через джунгли, километр до обрыва и еще сто метров вверх. С этой стороны они ни хрена не ждут, если даже услышали звук моторов и проснулись. Танки поползут вверх не спеша, а мы — быстрее.
— Только на предмет мин и всего такого — поосторожнее, — предупредил Механик Топорика, когда тот со скрипом пересаживался в водительский люк. — В такой пылюке можно что хошь зарыть… Металлоискатель и щуп тебе оставляю.
— А в лесу растяжки есть? — опасливо спросил Луза.
— Здесь еще не знают, что это такое, — хмыкнул команданте. — Первобытная дикость, понимаешь!
Не иначе, что в прошлые времена Васку Луиш уже совершал «экскурсии» в эти места. Возможно, еще во времена войны с колонизаторами. Не исключено, что некогда он уже пытался зацапать здесь Карвалью, когда тот навещал дядюшку, но тогда что-то не связалось, и генерал остался при своей голове.
Так или иначе, но потайную тропу через джунгли, ведущую к обрыву, команданте нашел почти сразу же и повел по ней публику почти бегом. Как видно, по уговору с Болтом, сразу после начала марш-броска колонна затарахтела и стала неторопливо ьзбираться в гору, должно быть, для того, чтоб заглушить шум, производимый пешими «коммандос» у подножия обрыва.
Километр миновали за четверть часа, пролезли через какие-то кусты и очутились у вполне приличной скалы. Сто метров не о, а семьдесят тут точно было. Конечно, после путешествия на Дно «стакана», где большая часть стен была и впрямь глаже, чем в унитазе, эта скала выглядела намного более удобной для подъ» ема.
— Сперва надо вон на тот уступ, — заметил Механик. — Там даже кустики растут какие-то. Дальше — вон к той трещинке, ну а потом — на самый верх. Ваня, Валет, следовать за мной!
У Тарана, конечно, были сомнения насчет этого распоряжения. Вася Лопухин небось наверняка не полез бы сам впереди биороботов, а просто приказал им подняться на уступ и оттуда по веревке втащить остальных. Тем более что дедушка-гном — Еремин при своей седой бороде и морщинах в.44 года смотрелся на полных 70! — выглядел уж очень мелким по сравнению с Ваней и Валетом.
Однако, когда все трое полезли на скалу, Юрка аж прибал-дел.
Безо.всякой страховки Механик будто прилип к скале и точно рассчитанными движениями метр за метром преодолевал стену. «Зомби», конечно, выполняли приказ «следовать за мной!», но, похоже, вряд ли смогли бы обогнать Олега Федоровича.
Минут через пять Механик, Валет и Ваня влезли на уступ, находившийся в тридцати метрах над головами тех, кто остался внизу. Валет сбросил вниз веревку, первым застроповали Лузу и довольно быстро втянули детинушку наверх.
Потом подняли Гребешка, Тарана и, наконец, команданте.
Следующим номером программы был подъем к трещине — еще метров двадцать наверх. Правда, тут было осложнение: у трещины больше чем втроем находиться было нельзя, а если с Лузой — то только вдвоем. Поэтому как только Механик, Ваня и Валет очутились в трещине, то Ваня сразу полез наверх, а Механик с Валетом сбросили веревку и подняли к трещине Тарана. После этого Механик, забрав у Валета моток «джикейской» веревки, выбрался из трещины на обрыв. Конец первой веревки сбросили вниз, и Валет с Тараном потянули к трещине Гребешка.
Сразу после этого Тарана обвязали «джикейской» и утянули на самый верх, а Валет с Гребешком стали поднимать команданте. Потом Валета отправили на обрыв, а дальше Гребешок и Луиш, напрягшись, взялись поднимать Лузу с пулеметом. Д простоты детинушку подняли на уровень трещины и сразу же подвязали к нему «джикейскую» веревку. Механик, Ваня и Валет потянули детинушку наверх, а Таран стоял на стреме. Когда Лузу подняли на обрыв, подъем Гребешка и команданте Показался совсем плевым делом.
Отсюда, с обрыва, прекрасно просматривалась главная дорога и даже разгромленный алмейдовский блок. А вот дорога, ведущая в гору от развилки, виделась неважно, хотя гул моторов сюда доносился.
Вообще говоря, «скалолазы» выбрались к сельскому кладбищу. На самом обрыве росли колючие кусты, через которые, однако, Луиш знал относительно безопасный лаз. Правда, когда все проползли через этот лаз, то оказались около полурассыпавшегося каменного креста, на обломках которого разлеглась жирная и длинная змея.
— Мамба! — уважительно произнес команданте. Змеюка подняла башку, зашипела, но кидаться ни на кого не стала и довольно быстро уползла куда-то.
— Оля любит «Мамбу», Коля любит «Мамбу»… — пробормотал Гребешок. — А Миша ее ни хрена не любит.
Дальше змей не попадалось, но могилок с крестами и без таковых попалось на пути немало. Затем сквозь кусты впереди забелело здание церквушки. Когда группа выбралась на зады этого заведения, Васку Луиш провел последний инструктаж:
— Сразу за церковью — площадь. Справа — дом священника, слева школа, далее справа — дом дядюшки Карвалью. Дальше — лавка. Слева — фейтория, то есть типа сельсовета. Все остальное — жилые дома. Кто-то тут говорят, ниндзя?
— Есть немного, — сообщил Механик. — Взорвать ничего не надо?
— А у тебя есть чем? — спросил Васку Луиш.
— Найдется, — кивнул Мех, — из расчета полкило пластита. Могу ни в чем себе не отказывать. Считайте — это четыре кило тола. Если трудно сразу сообразить, могу подсказать. Двести грамм на два БТРа, сто — на «Тойоту», остальное — на дом дя-Дюшки, если гражданин Карвалью у него ночует.
— Все одобряю, за исключением последнего. Мех неслышно юркнул за угол, и когда остальные передвинулись к углу, то разглядеть, куда испарился «ниндзя», никто не смел.
В сумерках на площади можно было разглядеть контуры не-ольких аккуратных белых домиков. Школа была даже двухэтажная. На крыльце ее время от времени появлялся автоматчик, который, позевывая, обходил вокруг здания и, снова поднявшись на крыльцо, уходил внутрь школы. Оттуда же, из школы доносился зычный храп из многих глоток. Похоже, там встала на постой основная масса карвальевцев. Часовой у дядюшкиного дома, рядом с которым стояла покрашенная в камуфляжный цвет «Тойота-Лэндкрузер», нес службу примерно так же, как и его коллега у школы. То есть минут пять ходил вокруг дома, а потом дремал на крылечке.
На дальнем конце площади, как видно, там, где находилась улица, выводящая на грунтовку, по которой в данный момент .поднималась техника, маячили в сумерках неясные контуры бронетранспортеров. Гораздо ближе обнаружился еще один, прежде не учтенный элемент карвальевского отряда — наливник с прицепом. На прицепе имелась надпись «Gasolina», то есть попросту бензин, а на большой цистерне окромя известного всему миру значка «ВР» — «Бритиш петролеум» — никаких иных надписей не было. Между БТРами и наливником тоже пытался бодрствовать часовой. Именно он, похоже, первым обратил внимание на отдаленный гул машин, долетавший со стороны дороги. Карвальевец почесал в затылке, видимо, соображая, надо ли орать: «В ружье!» или там: «Подъем!
Тревога!» и не набьют ли ему морду, если он зря народ побеспокоит. Потом он решил пройти в сторону бронетранспортеров, исчез из поля зрения тех, кто залег у церковной ограды, и больше не появлялся.
— Где ж он, ваш ниндзя? — нервно прошептал Луиш.
— Здесь, — уверенно произнес Гребешок, хотя и тоже шепотом. — Сейчас этот козел, что школу караулит, зайдет за угол и обратно не выйдет…
Действительно, часовой, охранявший школу, двинулся в очередной обход.
Зашел за угол… Все напрягли уши, но ничего-шеньки не расслышали. А часовой действительно больше не появился.
— Сейчас пропадет тот, что у дядюшки, — шепнул Гребешок.
Часовой, стороживший сон самого генерала, отправился за угол, поскрипел немного песком на дорожке и вдруг перестал скрипеть. Больше никаких звуков из-за дома не долетело, а страж на крылечко не вернулся.
— Как он это делает, а? — пробормотал команданте. — Этот солдат был в два раза выше ростом, чем он…
Прошло еще минут пять.Тишина над Муангу ничем не нарушалась, даже отдаленный гул моторов: стих. Вот-вот должно было солнышко подняться.
— Куда же он упилил? — теперь уже и Гребешок выразил недоумение, разглядывая площадь.
— Здесь я, здесь! — шепотом отозвался Механик, который, как оказалось, уже находился внутри церковной ограды, буквально за спиной у команданте. — Ну что, товарищ майор? Можно начинать?
— Что начинать? — Васку Луиш недоуменно поморгал своими африканскими глазами.
— Мероприятие… — невозмутимо ответил Механик.
— Ты разведку провел? — поинтересовался Луиш.
— А что — неясно? Пан генерал дрыхнет с бабой в дальней угловой комнате. Дядюшка с супругой — в ближней. В школе двадцать человек дрыхнет на первом этаже и пятнадцать — на втором. Часовые отдыхают от жизни навовсе. Все нужные закладки произведены. Могу привести в действие одним нежным нажатием кнопки.
И Механик показал команданте маленький пульт, размером с электронный ключ от машины.
— Давай… — с явным недоверием в голосе произнес команданте.
— Пригнитесь за ограду на всякий случай! — посоветовал Механик. — И рты откройте, чтоб не оглохнуть!
Олег Федорович нажал на кнопку каким-то очень обыденным образом, будто канал переключал на телевизоре. Правда, голову тоже убрал за камни.
Шарах! Шарах! Шарах! Шарарах! — строго говоря, все взрывы произошли в одну и ту же секунду. Сверкнули багровые вспышки, вверх полетели обломки, зазвенели выбитые стекла, послышался грохот рушащегося здания, а потом послышались испуганные вопли, визг и вой.
— К бою! — вскричал команданте. — Огонь!
Когда все поглядели на площадь, то уже не увидели мирно-идиллической картинки. «Тойота», оба БТРа и цистерны полыхали, второй этаж школы вместе с бойцами провалился на первый, и там внутри бушевал пожар. Из окон и дверей выпрыгива-ли ibie и безоружные карвальевцы, явно не понимавшие, что тряслось, и тут же попадали под перекрестный огонь, ибо Механик с Ваней и Валетом как-то очень быстро и незаметно переместились на тылы горящей школы и оттуда поливали огнем пространство между горящими БТРами и «Тойотой».
Горящий бензин из прицепа и солярка от «Бритиш петролеум» вылились в канаву, пролегавшую около торговой лавки, и потекли с площади вниз, на улицу.
Огонь лизнул пальмовую крышу, и лавка вспыхнула как порох. Потом загорелось еще одно, другое, третье здание. Вопли, рев, визг женщин и детей слились в один истошный хор. К тому же еще и козы заблеяли, куры за-клохтали, хрюшки заверещали — с ума сойти!
— Всех майомбе — в пепел! — прорычал Васку Луиш и бегом рванул в сторону дома, где ночевал генерал Карвалью, оставив Гребешка, Лузу и Тарана без какого-либо руководства.
Стрелять им было не в кого, потому что из школы успело выскочить не более пятнадцати человек, и всех их уже покосили.
Со стороны дороги грохнуло три или четыре пушечных выстрела, от которых визгу и вою прибавилось вдвое, потом взревели моторы, и на площадь влетел «Т-55», смяв несколько хижин подряд, а затем и «Т-34» с бульдозерным ножом, срезавшим кусты и целые деревья. После этого один за другим вкатили «уазики», старательно объезжавшие горящую канаву.
Несколько автоматных очередей и воплей донеслись из дома, где ночевал генерал Карвалью, потом грохнуло два или три гранатных взрыва. Затем из окна угловой комнаты вылетели два объемистых кейса. Наконец оттуда вылез команданте Луиш, волоча за ноги безжизненное тело в камуфляже, и стал приплясывать, должно быть, исполняя победный танец воинов мазонде. Таран сразу догадался, что он-таки ухрюкал генерала и был этим жутко обрадован.
Потом из зарослей, находившихся позади горящей школы, один за одним стали выскакивать бойцы. Первыми, конечно, — хрен их догонишь! — мчались Ваня и Валет, с большим отставанием от них топал маленький Механик. Все они неслись к танкам.
— А хрена мы тут сидим? — задал риторический вопрос Гребешок. — Вон, Вася нам тачку подогнал! Вперед! Таран и Луза тут же последовали за ним и побежали к «уазикам», где в целости и сохранности восседали не только Вася, но и сам Болт, Агафон и Налим, дружная тройка Борис-Глеб-Богдан — короче, все-все-все. Гребешок с Тараном прибежали первыми, запрыгнув к Васе, который с готовностью вылез из-за баранки, уступив ее Гребешку. Затем послышался треск ломаемых кустов, и появился Луза, как всегда с обиженным воплем:
«А меня-то забыли?!»
Убедившись, что стрелять тут больше не в кого, Болт направился к команданте. Тот все еще приплясывал и пел боевые песни мазонде. Если б Таран не помнил, что у Васку Луиша не было при себе ничего спиртного, то наверня-ка подумал бы, что мужик хлебнул пару стаканов какой-нибудь мацапуры местного розлива.
Команданте находился довольно далеко от Юрки, к тому же его загораживала горящая «Тойота», поэтому Таран не сразу сумел рассмотреть, чем там занимается Луиш. Пока Болт добирался к нему, обходя лужи горящего соляра, команданте перестал петь и нагнулся над трупом. Потом он поднялся, и стало видно, что Луиш держит в правой руке окровавленное мачете и пристально любуется при свете утреннего солнышка чернокожей человеческой головой, явно свежеотрубленной, ибо из шеи еще капала кровь.
— Камараду! — сказал он торжественно, поднявшись во весь рост и показывая всем свой трофей. — Это голова контрреволюционера и мятежника, врага трудового народа, главного вождя ренегатов-майомбе, наймита империалистов-янки генерала Карвалью! Я убил его! Э лутта континуа, э витториа а серта!
ВиваАлмейда!
— Поздравляю, товарищ майор! — сказал Болт с некоторой иронией. Таран должен был себе мысленно признаться, что лично он, если б находился рядом с головой Карвалью, блеванул бы уже через несколько секунд.
— Ну и обычаи! — вздохнул Гребешок. — Прямо как в России!
— Миш, — робко спросил Луза, — и что, он его теперь сожрет, да?
— Конечно! — с полной серьезностью на роже произнес Гребешок. — И нам всем попробовать дадут. Тебе наверняка двойную порцию положат. Когда зажарят, конечно.
— А отказаться нельзя? — с явным испугом пролепетал детинушка.
— Нэт, — неумолимо произнес Гребешок поему-то с кавказским акцентом. — Кровная обида, слушай! Кто не жрет шашлык из контрреволюционера и врага народа, тот сам контрреволюционер и враг народа!
До ушей Болта, видимо, долетела вся эта «хуна», которую молол Гребешок, и он, отодвинувшись подальше от ликующего Луиша, деловито поинтересовался:
— И долго ты его свежевать собираешься?
— Нет, — мрачно ответил Васька. — Пузо вспорю и за яйца подвешу. Я слово дал там, у блокпоста. А голову в штаб армии отвезу. Вместе с документами и деньгами. У него два кейса с собой. В одном всякие планы-карты и прочее, а в другом — баксы. Не меньше миллиона, если не самопальные, конечно.
— Давай-ка ты лучше чемоданчики прибери! — сказал Болт сурово. — Здесь у нас есть ребята даже со сроками за спиной, так что скоммуниздят запросто. И вообще, нам сваливать отсюда пора. Во избежание лишних жертв среди местного населения. Опять же, что будет, если сюда мировая пресса доберется? Очередные дикие зверства кровавых большевиков — вот что из этого получится. Опять же за яйца вешать негигиенично как-то. Можно случайно сифон подхватить.
— Но голову я все равно заберу! — упрямо сказал Луиш.
— Она, поди, протухнуть успеет. И вообще вещмешок испачкаешь.
— В пакет положу. Алмазы у тебя и так доедут. Болт с готовностью достал пластиковый пакет, переложил в рюкзак шкатулку и большой бриллиант, а команданте запихал в пакет генеральскую башку.
— Строиться! — приказал Болт. — Бандформирование, в одну шеренгу — становись!
Когда что-то похожее на строй образовалось, Болт, пошептавшись о чем-то с Васку Луишем, обратился к народу:
— Так, господа присяжные заседатели! Перекур придется прекратить. По известным причинам, местное население, включая домашний скот, покинуло деревню Муангу. Исходя из того, что торчать в доме, откуда сбежали хозяева, как-то неэтично, принял решение оставить деревню и двигаться в район озера Санту-Круш на соединение с частями доблестной 2-й армии. Где-то по дороге будет примерно такой же мост, как тот, на котором я проиграл камараду Луишу несколько бутылок.
На сей раз товарищ Луиш утверждает, что этот мост ни хрена не выдержит. Что из этого следует — догадывайтесь сами. В пути следования не исключены мероприятия, похожие на только что завершившееся, причем с не менее крупными группами противника. ГВЭПов у нас нет, действовать придется исключительно обычным оружием. Надежда только на жаркую погоду, которая нам самим, естественно, не в кассу, да на мужество и героизм, которого у нас, как всегда, до хрена и больше.
По машинам!
«ГРЕМЯ ОГНЕМ, СВЕРКАЯ БЛЕСКОМ СТАЛИ…»
Болт приказал «Т-55» встать в голову колонны, и сам уселся туда на командирское место. Там была единственная рация, способная «дотянуться» до штаба 2-й армии Жоау Алмейды. Васку Луиш занял место наводчика, а Топорик перебрался к Богдану в «уазик». В других экипажах ничего не поменялось.
— Миш, — со страхом и любопытством в голосе спрашивал Луза, поглядывая на разоренную деревню. — Куда все делись-то, а?
— Хрен его знает. Сбежали куда-то и скот угнали.
— А зачем? Мы ж, вроде, гражданским ничего плохого не делали, верно? А они смылись все. Даже пожар не тушат…
— Ну откуда я знаю? Мы с тобой и Юрка вроде штатских не мочили, а Топорище вон, три халупы развалил. Гусяра, фашист этот, может, и больше ломанул. Палили-то будь здоров — до сих пор в ушах звенит. Механик своим пластитом тоже шороху навел. Наш-то командан вроде бы самому Карвалье голову отрезал… Наверно, думают, что им еще мстить будут за укрывательство. Мало ли чего… Африка, тут хрен поймешь.
Таран, поглядывая на полыхающие и догорающие хижины, только вздохнул.
Лично он, если б кто-то такую разборку где-нибудь в Стожках-Шишовке устроил, надолго запомнил. И простить бы нипочем не смог. Так что ежели тут кто-то здесь русскую речь запомнил, россиянам сюда еще много-много лет лучше не приезжать.
Даже если здешняя войнушка когда-нибудь кончится.
На этой тревожной мысли его размышления оборвались, ибо колонна встала.
Они подъехали к мосту из бревен и тросов, перекинутому через ущелье. Точно на таком же камараду Луиш вы. играл у Болта аж восемь бутылок — две за то, что проехал через него на джипе, и еще шесть за то, что перевел за мост «Т-55».
Сейчас они тоже спорили, но на сей раз, как ни странно, все было наоборот.
Васька утверждал, что машины через мост не пройдут.
— Надо их бросать, капитан! — сказал команданте уверенно. — Пешочком пройти — это не в ущелье лежать.
— Камараду, — удивленно базланил Болт, — какая собачья разница? Сюда мы точно по такому же проехали, а по этому нельзя?!
— Капитан, — нахмурился Луиш. — Вчера, когда мы ехали, был жив вождь камараду Домингуш. Сегодня его нет. Чувствуешь разницу? Сам говорил, что у вас происходило на перевале, когда вас по четыре раза убивало, а вы живы оставались. Если б не было камараду Домингуша, такого быть не могло! Сегодня его нет. И чудес больше не будет.
— Посмотрим! — азартно произнес Болт. — Говоришь, я тебе шестнадцать бутылок должен?
— Я тебе их все прощу, только не лезь на мост с танком! — воскликнул команданте. — И даже на джипе не заезжай!
— Так, — сказал Болт. — Все слышали?! Ставлю свое условие. Если я проваливаюсь, вся моя страховка идет Луишу. Один хрен, семьи нет, памятник на Ваганьковском мне не нужен, а червяки и тут, в пропасти, обглодают нормально.
Одно условие: шестнадцать пузырей выпьешь за помин моей души.
— Не пущу! — взревел команданте. — Я за тебя отвечаю, коз-зел!
— За козла точно ответишь! — хмыкнул Болт. — Механик, брысь из-за рычагов! Колонне сдать на двадцать метров назад!
Сдали. Васку Луиш демонстративно достал из кобуры «макаров», приставил к собственному виску и сказал:
— Капитан, если ты провалишься — я труп!
— Ровней держи, а то промажешь… — благодушно сказал Болт и откатил от моста задом, для разгона. Потом газанул и полным ходом влетел на мост. Юрка подумал: а ну как и вправду все от колдовства зависело? Тогда быть Болту с танком на дне пропасти!
Но «Т-55» нормально проскочил мост и проехал метров сто по дороге, идущей по другой стороне ущелья.
— Этого не может быть… — пробормотал Луиш. Но пистолет спрятал.
Пешком перебежал мост и, запрыгнув к Болту на броню, полез в башенный люк.
Следом за ним Механик пробежал и занял законное место, когда Болт вылез из танка и закурил сигару для успокоения нервов. Потом все пошло быстро и весело:
«уазики» один за другим проскакивали за мост, причем на сей раз никого, даже Лузу, из машин не высаживали. А Гусь на «тридцатьчетверке» с понтом дела проехал медленно, да еще и пел во всю глотку:
Гремя огнем, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход, Когда нам даст приказ товарищ Сталин, И маршал Кейтель в бой нас поведет!
Гусь, как известно, был человеком со странностями, поэтому у него Сталин с Кейтелем могли оказаться в одной команде. Едва он откатил от моста метров на двадцать, как произошло что-то непонятное.
Тросы, на которых держался мост, вроде бы уже полностью освободившиеся от всякой нагрузки, один за другим стали лопаться с легкостью самых тонких гитарных струн. А затем, естественно, все бревна, нанизанные на тросы, со свистом и грохотом ухнули в стометровую пропасть…
— Красиво прошли, братва! — восторженно гаркнул Болт. — Мосту — писдейш! Теперь — только вперед!
Команданте вновь вылез из танка и вернулся в хвост колонны, чтоб поглядеть, что там стряслось.
— Жаль, блин, что мост шибко поздно навернулся! — заметил Гусь с издевочкой. — Шестнадцать пузырей уплыло!
Васку Луиш, пропустив шпильку «танкиста-любителя», тяжело сопя, пробежал к головному танку мимо нашего «уазика», бормоча, должно быть, матерные слова на языке родного племени мазонде.
— Во падла! — заметил Гусь, высунувшись из люка и мотнув головой в сторону команданте. — Знаешь, Юрик, почему он, сука черножопая, хотел, чтоб мы технику бросили? Потому что за нее призовые полагаются. А платить-то русским людям никто не хочет. Ни жиды, ни чурки, ни даже ниггеры эти, понял?! Может, блин, и диверсию замышлял, только не склеилось что-то…
— Слышь, ты, Гусяра, — заметил Гребешок, обернувшись, — завязывай-ка с этим нацизмом, а? А то у меня лично, при чисто нордическом генотипе, на это дело аллергия. Могу в рыло настучать — и очень больно. И пацану не фига мозги засирать, понял?
— Что-о? — прищурился Гусь. — Ты что, на «мамонта» наезжаешь, урка?
— Ты на наших не выступай, — мирно пробасил Луза, — мы иногда очень строгие бываем…
Гусь понял, что с северянами шутки плохи. Тем более что и Агафон заметил:
— Завязывай, а? А то ведь вломят, не посмотрят, кто ты там, слон или «мамонт»…
Конфликт разрешился тем, что колонна двинулась дальше.
— А мне что-то страшно, блин, стало! — пробормотал Луза, поглядев в ту сторону, где был мост. — Еле-еле успели…
— Ничего, — хмыкнул Гребешок, — проехали — и добро.
Они покатили дальше, незнакомой дорогой. Таран поглядывал назад. Когда огибали очередной утес — это было, пожалуй, последнее место, с которого можно было увидеть обломки моста, — Юрке показалось, будто там, в полукилометре от них, воздух зыбко заструился, как над печной трубой. И в этом мареве расплылись и обломки моста, и дорога на той стороне ущелья. Марево держалось несколько секунд, а потом пропало, и вместе с ним начисто исчезли все следы человеческой деятельности на той стороне ущелья. Впрочем, если это и не было обманом зрения, то видел марево только Таран. Большая часть машин уже ушла за утес. Гребешок и Луза в ту сторону не смотрели, а ехавший сзади Гусь имел из танкового люка слишком ограниченный обзор и смотреть назад просто не мог.
— Миш, — со страхом и любопытством в голосе спрашивал Луза, поглядывая на разоренную деревню. — Куда все делись-то, а?
— Хрен его знает. Сбежали куда-то и скот угнали.
— А зачем? Мы ж, вроде, гражданским ничего плохого не делали, верно? А они смылись все. Даже пожар не тушат…
— Ну откуда я знаю? Мы с тобой и Юрка вроде штатских не мочили, а Топорище вон, три халупы развалил. Гусяра, фашист этот, может, и больше ломанул. Палили-то будь здоров — до сих пор в ушах звенит. Механик своим пластитом тоже шороху навел. Наш-то командан вроде бы самому Карвалье голову отрезал… Наверно, думают, что им еще мстить будут за укрывательство. Мало ли чего… Африка, тут хрен поймешь.
Таран, поглядывая на полыхающие и догорающие хижины, только вздохнул.
Лично он, если б кто-то такую разборку где-нибудь в Стожках-Шишовке устроил, надолго запомнил. И простить бы нипочем не смог. Так что ежели тут кто-то здесь русскую речь запомнил, россиянам сюда еще много-много лет лучше не приезжать.
Даже если здешняя войнушка когда-нибудь кончится.
***
Потом Юрка еще долго-долго думал над всеми этими делами-и в конечном итоге додумался до того, что вообще-то они, в натуре, все-таки военные преступники.На этой тревожной мысли его размышления оборвались, ибо колонна встала.
Они подъехали к мосту из бревен и тросов, перекинутому через ущелье. Точно на таком же камараду Луиш вы. играл у Болта аж восемь бутылок — две за то, что проехал через него на джипе, и еще шесть за то, что перевел за мост «Т-55».
Сейчас они тоже спорили, но на сей раз, как ни странно, все было наоборот.
Васька утверждал, что машины через мост не пройдут.
— Надо их бросать, капитан! — сказал команданте уверенно. — Пешочком пройти — это не в ущелье лежать.
— Камараду, — удивленно базланил Болт, — какая собачья разница? Сюда мы точно по такому же проехали, а по этому нельзя?!
— Капитан, — нахмурился Луиш. — Вчера, когда мы ехали, был жив вождь камараду Домингуш. Сегодня его нет. Чувствуешь разницу? Сам говорил, что у вас происходило на перевале, когда вас по четыре раза убивало, а вы живы оставались. Если б не было камараду Домингуша, такого быть не могло! Сегодня его нет. И чудес больше не будет.
— Посмотрим! — азартно произнес Болт. — Говоришь, я тебе шестнадцать бутылок должен?
— Я тебе их все прощу, только не лезь на мост с танком! — воскликнул команданте. — И даже на джипе не заезжай!
— Так, — сказал Болт. — Все слышали?! Ставлю свое условие. Если я проваливаюсь, вся моя страховка идет Луишу. Один хрен, семьи нет, памятник на Ваганьковском мне не нужен, а червяки и тут, в пропасти, обглодают нормально.
Одно условие: шестнадцать пузырей выпьешь за помин моей души.
— Не пущу! — взревел команданте. — Я за тебя отвечаю, коз-зел!
— За козла точно ответишь! — хмыкнул Болт. — Механик, брысь из-за рычагов! Колонне сдать на двадцать метров назад!
Сдали. Васку Луиш демонстративно достал из кобуры «макаров», приставил к собственному виску и сказал:
— Капитан, если ты провалишься — я труп!
— Ровней держи, а то промажешь… — благодушно сказал Болт и откатил от моста задом, для разгона. Потом газанул и полным ходом влетел на мост. Юрка подумал: а ну как и вправду все от колдовства зависело? Тогда быть Болту с танком на дне пропасти!
Но «Т-55» нормально проскочил мост и проехал метров сто по дороге, идущей по другой стороне ущелья.
— Этого не может быть… — пробормотал Луиш. Но пистолет спрятал.
Пешком перебежал мост и, запрыгнув к Болту на броню, полез в башенный люк.
Следом за ним Механик пробежал и занял законное место, когда Болт вылез из танка и закурил сигару для успокоения нервов. Потом все пошло быстро и весело:
«уазики» один за другим проскакивали за мост, причем на сей раз никого, даже Лузу, из машин не высаживали. А Гусь на «тридцатьчетверке» с понтом дела проехал медленно, да еще и пел во всю глотку:
Гремя огнем, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход, Когда нам даст приказ товарищ Сталин, И маршал Кейтель в бой нас поведет!
Гусь, как известно, был человеком со странностями, поэтому у него Сталин с Кейтелем могли оказаться в одной команде. Едва он откатил от моста метров на двадцать, как произошло что-то непонятное.
Тросы, на которых держался мост, вроде бы уже полностью освободившиеся от всякой нагрузки, один за другим стали лопаться с легкостью самых тонких гитарных струн. А затем, естественно, все бревна, нанизанные на тросы, со свистом и грохотом ухнули в стометровую пропасть…
— Красиво прошли, братва! — восторженно гаркнул Болт. — Мосту — писдейш! Теперь — только вперед!
Команданте вновь вылез из танка и вернулся в хвост колонны, чтоб поглядеть, что там стряслось.
— Жаль, блин, что мост шибко поздно навернулся! — заметил Гусь с издевочкой. — Шестнадцать пузырей уплыло!
Васку Луиш, пропустив шпильку «танкиста-любителя», тяжело сопя, пробежал к головному танку мимо нашего «уазика», бормоча, должно быть, матерные слова на языке родного племени мазонде.
— Во падла! — заметил Гусь, высунувшись из люка и мотнув головой в сторону команданте. — Знаешь, Юрик, почему он, сука черножопая, хотел, чтоб мы технику бросили? Потому что за нее призовые полагаются. А платить-то русским людям никто не хочет. Ни жиды, ни чурки, ни даже ниггеры эти, понял?! Может, блин, и диверсию замышлял, только не склеилось что-то…
— Слышь, ты, Гусяра, — заметил Гребешок, обернувшись, — завязывай-ка с этим нацизмом, а? А то у меня лично, при чисто нордическом генотипе, на это дело аллергия. Могу в рыло настучать — и очень больно. И пацану не фига мозги засирать, понял?
— Что-о? — прищурился Гусь. — Ты что, на «мамонта» наезжаешь, урка?
— Ты на наших не выступай, — мирно пробасил Луза, — мы иногда очень строгие бываем…
Гусь понял, что с северянами шутки плохи. Тем более что и Агафон заметил:
— Завязывай, а? А то ведь вломят, не посмотрят, кто ты там, слон или «мамонт»…
Конфликт разрешился тем, что колонна двинулась дальше.
— А мне что-то страшно, блин, стало! — пробормотал Луза, поглядев в ту сторону, где был мост. — Еле-еле успели…
— Ничего, — хмыкнул Гребешок, — проехали — и добро.
Они покатили дальше, незнакомой дорогой. Таран поглядывал назад. Когда огибали очередной утес — это было, пожалуй, последнее место, с которого можно было увидеть обломки моста, — Юрке показалось, будто там, в полукилометре от них, воздух зыбко заструился, как над печной трубой. И в этом мареве расплылись и обломки моста, и дорога на той стороне ущелья. Марево держалось несколько секунд, а потом пропало, и вместе с ним начисто исчезли все следы человеческой деятельности на той стороне ущелья. Впрочем, если это и не было обманом зрения, то видел марево только Таран. Большая часть машин уже ушла за утес. Гребешок и Луза в ту сторону не смотрели, а ехавший сзади Гусь имел из танкового люка слишком ограниченный обзор и смотреть назад просто не мог.