Страница:
— А где же наши гроссмейстеры? — спросила Сутолокина у стариков Агаповых, сидевших в теньке на скамеечке.
Ответил Дмитрий Константинович:
— Да они вчера с чего-то собрались и уехали. То ли телеграмму получили, то ли еще чего.
— Небось помер кто-нибудь, — предположила Нина Васильевна. — Морят нас, ветеранов, морят… Специально, по указке ЦРУ!
— Да кому мы нужны? — отмахнулся дед. — Мы уж все пережили, что могли. И чего я в восьмидесятом не помер, а? Такой инфаркт был обширный! А после — как назло, ничего такого. Вылечило Четвертое Главное…
— Будет тебе ныть-то! — проворчала бабка. — Коммунист ты или тряпка? Держись! Даже смерть должна быть партийной работой!
— Ну, да… На том свете тоже, поди, и взносы платят, и собрания устраивают… Вот ведь нутром чую.
— Насчет того света — это буржуазные сказки. И нечего тебе ехидничать. Мягкотелость проявляешь, Агапов, к оппортунизму скатываешься.
— Нет, — еще раз вздохнул дед, — вовремя надо помирать, вовремя… Тем, кто в семидесятые помер, больше всего завидую. Какая жизнь была! Помнишь этого Позднякова? Ну, инструктора? Помнишь? Какие похороны были! Сам Косогребов выступал! Салют из автоматов дали. Везли на пушке.
— Тогда помирать не хотелось, потому что уж очень все хорошо было. Пить, правда, много приходилось.
— Не без того… — повеселел Дмитрий Константинович. — Бывало, Косогребов нас на природу вывозил. Банька, рыбалка, ушица… А то и на охоту брал. Шашлычки из свежатинки! Зав. сектором учета был по ним спец. И куда все ушло?
— Зато вам есть что вспомнить, — сказала Сутолокина, — а торопиться умирать не надо. Жизнь сама по себе — это разве не радость?
И Сутолокина пошла по дорожке. Нина Васильевна растроганно посмотрела ей вслед, а затем объявила:
— Пойдем, старый хрыч, и правда, по лесу, что ли, пройдемся. Ничего тут не высидишь, а дни-то уходят!
— Пойдем, — согласился Дмитрий Константинович. — Какая славная женщина! Ничего вроде бы особенного не сказала, а жить захотелось.
Они встали с лавочки и двинулись к лесу.
— Внимание! — тревожно завопила «тарелка». — Два возможных объекта поражены активным плюсом!
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — озабоченно вскричал Шамбалдыга. — Началось! Надо срочно вводить в дело Котова-2! Только он может ее как-то ослабить, а Вальку придется чуть-чуть попозже выпустить. О дьявол, сколько народу из лесу поперло! Ведь она сейчас всех плюсом облучит!
Тютюка прекратил прожарку Котова-2 и велел ему плыть обратно через озеро. Дистанционно управляемый биоробот переплыл, оделся и пошел точно навстречу Сутолокиной.
— Боевая тревога! — заверещала «тарелка». — По азимуту тридцать семь, дальность шестьсот группа плюсовиков в количестве шести единиц.
— Тютюка, работай один! Выхожу на перехват!
— Отставить! — гаркнула ультрасвязь. — Это Култыга! Шамбалдыга, я тебе приказываю — отставить!
— Они через мой участок на прорыв идут! — уперся Шамбалдыга. — Там наших только три единицы, у двоих поражения крестами по пятнадцать процентов сущности. Что они против шестерки сделают?
— По азимуту тридцать восемь, дальность семьсот еще группа! Десять единиц! — выкрикнула «тарелка».
— Шамбалдыга! Стартуй! — изменил решение Култыга. — Держись, пока сможешь! Води их, как сумеешь, только не допускай прорыва! Через десять минут будет подкрепление! И стажера возьми, все-таки потенциал лишний!
— Эх, дела! — крякнул Шамбалдыга. — Повоюем сейчас!
Тютюка испытывал радость и страх. Пылинка с субсветовой скоростью вынеслась за пределы атмосферы, развернулась в нормальные линейные размеры, завернулась в двухслойную защиту, ощетинилась искровыми излучателями.
— Залп! — орала «тарелка».
— Попадание!
Тютюка до этого видел лишь учебные бои. Там, если не удавалось всадить искру в цель, инструктор лишь объявлял: «Контрольное время на поражение вышло. Тютюка, вы аннигилированы! Оценка — неуд!» Здесь аннигилировать могли по-настоящему.
— Балага! Забора! Мугура! — вызывал Шамбалдыга. — Идите на десятку! Шестерку мне! Побольше маневра! Держитесь, сейчас подкрепление будет!
Шамбалдыга и Тютюка, окруженные двухслойной защитой аппарата, сжавшись в зеленые ежи размером с футбольный мяч и образовав единое целое с энергосистемой тарелки, совершали маневры, которые даже в страшных снах не снились ни космонавтам, ни летчикам-истребителям. А вокруг них столь же немыслимые виражи выписывали аппараты плюсовиков: белесые облакоподобные образования, вроде бы безобидные и эфемерные, но на деле смертельно опасные для минус-астральных субъектов.
Изредка по воле Шамбалдыги «тарелка» выбрасывала длинную зеленоватую искру, уносившуюся в направлении плюсовиков. Облака, казавшиеся полупрозрачными, сгущались в яркие, тугие шары, искра сворачивалась в спираль, закольцовывалась и рассыпалась на искорки. В ответ плюсовики выстреливали белым крестом, он мчался сначала куда-то в сторону и вдруг оказывался совсем рядом, налетал на иглы ежа, дробился на белые блестки и исчезал.
— Энергию! Энергию берегите! — орал Шамбалдыга. — Ага! Молодец Забора! Есть второй!
Зеленая искра перечеркнула облако, не сумевшее отразить удар, и облако ослепительно засветилось, словно бы загорелось внутри, а затем мгновенно исчезло.
— Энергия аннигиляции принята! — выкрикнула «тарелка».
Теперь против Шамбалдыги и Тютюки сражалось пять плюсовиков, а против трех остальных — девять. Но крестов, летевших по самым невообразимым траекториям, становилось все больше.
— Лупите, лупите! — срывался на визг Шамбалдыга. — Тратьте энергию, понимаешь! А мы подловим… Пуск! Вот она! Третий!
Еще одно облако вспыхнуло и расплылось, но тут же целая куча крестов обрушилась на мчавшийся вдали зеленый еж. Он лопнул, разошелся в четырех направлениях, но каждый из этих кусков еще раз попал под удар и, вспыхнув оранжево-алым, исчез.
— Мугуру накрыли… Ну, я вам!
— Снят один слой защиты, опасно! — прокомментировала «тарелка». Действия Шамбалдыги ей не нравились.
Мощная искра, значительно больше прежних, поразила еще одного плюсовика.
— Разделение аппарата! — скомандовал Шамбалдыга. — Держи этих двоих, не стреляй, всю энергию на защиту. Уводи их по азимуту семьдесят один, кривизна двадцать семь! Дуй!
Тютюка, выражаясь по-земному, сильно волновался. В связке с мудрым и опытным офицером он чувствовал себя защищенным, а тут — одному против двоих. Хотя по яркости крестов можно было определить, что оставшиеся два плюсовика не самые сильные, все же они вовсю лупили по усиленной защите. Вокруг ведомой Тютюкой «полутарелки» искрилось облако из блесток от рассыпавшихся крестов. Закуклившись вновь в двойную защиту, Тютюка точно выполнял приказ.
— Есть! — завопил стажер. — Попал! Пробил!
— С почином тебя, сынок! — поздравил по ультрасвязи Зуубар Култыга. — Молодец! Присоединяйся к Шамбалдыге. Плюсовики уходят.
Через двадцать секунд Тютюка проскользнул обратно в субастрал. Плюсовики уже покинули район боя, потому что вокруг вилось минимум двадцать ежей. Половины «тарелки» состыковались, и Шамбалдыга похвалил Тютюку:
— Хорошо сработал, вовремя. На прощание, так сказать. Очень я, понимаешь, боялся, что начнешь искрить с перепугу, все раскидаешь и голым останешься. Тут они бы тебя и закрестили. А так — молодец, прищучил плюсовичка. Это, брат, большое дело: на стажировке — и уже отличился.
— Рано трубить в фанфары! — вмешался Култыга из своего «прекрасного далека». — Спасибо, конечно, за помощь, но надо возвращаться в зону.
«Тарелка» выскользнула в материальный мир, опять свернулась в пылинку и пошла на посадку.
— Ну и дела! — вздохнул Шамбалдыга, когда на прозрачном экране возникла световая карта зоны вокруг Светлого озера. — Смотри, вон Сутолокина — белая точка, а вокруг нее — плюсовой купол. А вот мелочь, пораженная плюсом. Подсчет!
— Сорок пять единиц.
— Бой-то всего двадцать минут продолжался, — посетовал Шамбалдыга, — всего! А сколько эта стерва уже наворочала! Где Котов-2?
«Тарелка» показала красную точку далеко в лесу, за воротами дома отдыха.
Шамбалдыга выругался:
— Ангел тебя побери! Он, дуралей, так и попилил мимо нее, как мы послали… Неуправляемый, можно сказать, на автопилоте. Хорошо еще, что под машину не попал.
— Ну и что? — удивился Тютюка. — Какая разница? Это ж не оригинал…
— Только врачи и милиция об этом не знают. Они запишут, что Котов Владислав Игнатьевич погиб в ДТП, а тут наш, настоящий Котов явится. Представляешь ситуэйшен? Вот так, понимаешь… Ну ладно, давай ему команду на возвратное движение.
— Есть! — Тютюка подал команду, увидел, как отметка, изображавшая Котова-2, стала перемещаться в обратном направлении, и доложил:
— Котов-2, судя по траектории, прошел через плюсовой купол Сутолокиной. Он-то как, не поражен плюсом?
— В нем же сущности нет, — отмахнулся Шамбалдыга, — ничего с ним не станется. Будем дистанционно работать, чтоб не получить поражение.
— Дистанция великовата будет. Прохождение сигнала затруднится.
— Набросим мощность, попробуем отстроиться от помех. Конечно, трудненько будет, но за то ведь нам и джоули идут, чтоб работали… Ну а пока Котов-2 передвигается, давай Котова-1 разбудим. Пусть девок долларами обсыплет и запузыринские останки приберет. Он уже нормально работает, почти как кадровый…
— А могут его в кадры забрать?
— Попробуем довести. Если через Зуубара, Ужута и Люцифера протянем до Главного — зачислят. Сейчас отбор строгий. После того как в прошлом году Умаал прокололся с одним президентом благотворительного фонда, ужесточили… Но если сочтут возможным — это премия будь здоров!
— Какими будем выдавать? — спросил Тютюка. — Сотенными?
— Можно… Это не суть важно. Ну давай сто пачек по сто сотенных.
Котов не заметил, что вспышка появилась позже, чем накануне, но когда на полу у кровати возник брикет из зеленых бумажек, немного удивился. «Фальшивые?» Взял одну пачку, открыл, поглядел, попробовал, пошуршал… Номера не совпадали, в бумагу были впечатаны какие-то волоски, водяные знаки на месте, бумага похрустывала — вроде все нормально. Котов приказал пачке заклеиться, поглядел на брикет и подумал, что не худо бы уложить его в красивую, оклеенную алым бархатом коробку и обвязать розовой широкой лентой с бантом-розочкой. «Еще подерутся, если будет только одна! — хмыкнул про себя Котов. — А ну, давай второй такой же ящик и с той же начинкой!»
Появилась еще одна коробка с лентой и бантом. Котов ухмыльнулся, попробовал на вес, сравнил с первой, и даже смотреть не стал, что внутри. Он уже уверовал в безотказность всемогущей силы, которая ему помогала.
Владислав сходил под душ, а затем, удивившись, что вчера ему не пришло в голову попросить тайную силу выстирать и высушить одежду, приказал это сделать сейчас. Уже выходя из комнаты, он почему-то решил, что надо оставить девушкам прощальную записку. Эта мысль реализовалась в виде двух огромных настенных календарей, на каждом из которых была изображена Таня в обнаженном виде, на уровне бедер прикрытая поперечной надписью на английском и русском языках: «Благодарим за покупку!»
После этого Котов хотел было сразу перенестись к себе в номер, но почему-то зашагал к кабинету Запузырина. Тютюка постарался, вовремя стрельнув коротким импульсом.
Дверь открылась по первому желанию Котова, хотя была заперта на два замка и прикрыта звукоизолирующей шторкой. Котов прошел дальше, в спальню, и увидел на полу полузасохшую лужу крови и труп Запузырина с головой, пробитой навылет… В закоченелой ладони был зажат парабеллум, а в нескольких метрах от тела веселенько поблескивала стреляная гильза.
Котову стало неприятно. Хотя Запузырина ему было ни чуточки не жалко и в мертвом виде он был намного безопаснее, чем в живом, но все-таки инстинкты у Владислава еще проявлялись. И подсознательно он пожелал, чтобы Запузырин, следы крови и вообще все, связанное с убийством или самоубийством, — Котов не был криминалистом и не мог сделать точное заключение — исчезло…
— А такая команда прошла бы?
— Нет, конечно, не прошла бы. Возврат из Астрала, тем более из Великого ЛАГа может только сам Сатана санкционировать.
— А чего тогда волноваться?
— Ну, тогда пришлось бы искусственного Запузырина создавать. Вроде Котова-2, только посложнее. Может, даже какую-то сущность в него заряжать.
— Почему?
— А потому, что если бы Котов усек неисполнение команды, то мог бы сообразить, хотя бы по наитию, что имеет дело не с физическим явлением и не с инопланетянами. Ну, короче, понимаешь, он испугаться мог. А то с дурной головы и в церковь кинуться или еще куда. Поплюсоветь, в общем. Теперь Запузырина нет, он исчез. Это хорошо. Надо только, чтобы секретарь его и все прочие как можно дольше ничего не знали, а еще лучше, чтоб считали, что все в норме. На курорт уехал, на Гавайи. Или в Майами-бич. Вот так, понимаешь.
— Вспышка! — вскрикнул Тютюка.
— Спокойно, спокойно… — пробормотал Шамбалдыга. — Ничего нештатного. Трансформация внешнего облика, только и всего. Сейчас он сообразит, выйдет из образа, вернется в свою шкуру…
Котов поднял глаза на зеркало, висевшее на стене. Сначала он подумал, что сходит с ума или произошло нечто ужасное. Там, в зеркале, отражался Запузырин, живой и здоровый, в халате, но без дыр в голове. Котов остолбенело глядел в зеркало, не соображая, что видит самого себя. Но когда он пошевелил рукой, Запузырин в зеркале тоже пошевелился. Минуту-две Котов разглядывал то отражение, то свое тело, руки, ноги. Запузырин! Он превратился в Запузырина! Но только внешне. Сущность, то есть душа, у него оставалась своя. Котов усмехнулся и приказал вернуть себе прежний облик. Это было исполнено мгновенно.
— Ну вот, даже раньше, чем я думал… — произнес с облегчением Шамбалдыга. — Хотя… Наверно, это может ему пригодиться. И нам — тоже. Ух, сколько он сейчас сможет грехотонн набрать! Ну-ка, стажер, долбани его еще парой коротких!
Котов откинулся в кресле. «Так, что из этого следует? А из этого следует, что я могу быть попеременно то Котовым, то Запузыриным — прямо как доктор Джекил и мистер Хайд. А могу, наверно, и сразу обоих сделать. Ведь смог же я второго себя к Вальке Бубуевой подложить! И наверно, могу вообще в кого угодно превратиться… Вот это да!»
— Ну у него и мысли… — удивился видавший виды Шамбалдыга.
— Хочет сразу всего, но не знает, что выбрать.
— Но если выберет — может наделать делов! Это, понимаешь, не здорово. Вот, например, мыслишка — сделать весь мир богатым и счастливым. Ничего замах, а? Нормально! А эта? Вселиться в президента и возродить Великую Россию! Каково! Так… Полная экологическая очистка планеты, всеобщее разоружение, погашение инстинктов разрушения и убийства, примирение всех наций… Да-а! И это при том, что наш Котов — минусовой! Ну вот это еще ничего: улететь в Америку, начать там мощный бизнес и разорить всех капиталистов. А вот самая страшная: управлять миром с помощью собственных мыслей. Еще раз такое мелькнет — глуши сразу! Надо его на что-нибудь попроще направить, а то он, сукин сын, Великое Равновесие нарушит! Пусть куда-нибудь переместиться захочет. Только не в прошлое!
— У него есть такой вектор, — заметил Тютюка. — Но можно ведь с блокировкой…
— Знаем мы, как эта блокировка срабатывает. Хреново! И Дубыга тому пример. Конечно, если он к фараонам или там римлянам попрет, еще ничего. А если его в застойные времена утянет?
— А в будущее?
— Это пусть, только надо потом приглядывать, чтобы он дальше, 2029 года не влетел. Согласно «Книге Судеб».
— У него там чего, естественная смерть записана?
— Точно. Вообще-то просчитанных альтернатив много, но 2029 год — это уж финиш.
— Ждать-то еще сколько! — разочарованно протянул Тюткжа. — Мы тут стараемся, минус поднимаем, а ему еще жить да жить…
Шамбалдыга усмехнулся:
— Молодо-зелено! Я тебе еще раз говорю: мы не доставщики, мы предобработчики. Они только готовое берут, ну, может, еще чуть-чуть грехотонн добавляют для плана. А мы сущность готовим, соблазняем, выражаясь по-местному. Это, понимаешь, разница. Конечно, можно было бы его прямо сейчас сдать. Но это неразумно, недальновидно. Сдадим, а кто зло творить будет? А тут тридцать семь лет впереди. Сколько он минуса произведет? То-то. Поэтому у нас главная задача — провести его через эти тридцать семь лет так, чтобы он ни процента минуса не потерял, ни грехотонны не сбросил. Конечно, программу «Исполнение желаний» мы скоро вырубим, но прежде все-таки заставим его поработать…
Котов вновь принял облик Запузырина, открыл гардероб, надел свежую рубашку, галстук, бежевый костюм. Сунул в дипломат пакет с прорывными программами и позвонил секретарю в «свой», то есть запузыринский офис.
— Закажите мне билет на ближайший рейс Москва — Париж. Через двадцать минут приеду.
— Что он придумал? — недоуменно спросил Тютюка. — Зачем это? Ведь может хоть через секунду быть в Париже.
— Это он Запузырину собирается официальную смерть от автомобильной катастрофы устроить. И одновременно уничтожить пакет с программами, — расшифровал мысли Котова Шамбалдыга. — Смотри-ка, он уже пять процентов минуса потерял! Что-то неладное!
— Но Париж-то ему зачем?
— Для прикрытия. Сейчас выедет за ворота, промчится по шоссе к мосту, где угробились Колышкин и Лбов, оставит в машине манекен Запузырина, а сам переместится сюда. Он, дуралей, хочет избавить мир от своих программ! Это ж плюсовое действие! Немедленно долби коротким, чтобы изменил решение!
— Не проходит что-то… — виновато пробубнил Тютюка.
— А ну, дай я попробую… Точно! Не проходит! Даю длинный! Что же там в нем творится?
— Командир! Это Сутолокина! Сутолокина о нем думает, помехи ставит!
Тютюка тут же увидел перед собой карту Светлого озера, мерцающие точки, обозначающие Сутолокину и Котова. Александра Кузьминична, судя по всему, бродила где-то у дачи Запузырина, а белый купол плюса, исходивший от нее, накрывал собой ту часть дома, где находился Котов.
— Еж твою двадцать! Где второй Котов, понимаешь?
— Выполняет команду на возвратное движение, — доложила «тарелка».
— Заболтались мы с тобой, стажер, а этот болван уже метров за сто от озера ушел! Поворачивай… Нет, неси его прямо к Сутолокиной!
Котов-2, шагавший по дорожке для терренкура, мгновенно исчез и возник в лесу, неподалеку от Александры Кузьминичны.
— У нее чего-то интенсивность плюса повысилась! — доложил Тютюка.
— Тут еще, блин, и святой ручей рядышком, — озабоченно пробормотал Шамбалдыга. — Вы с Дубыгой туда леших накидали, но если она сейчас окунется… Не дай Сатана! Все насмарку.
— Пробный импульс на Котова-2, — доложила «тарелка».
— Ничего, сейчас она свой предмет увидит… Ага! Вот оно! Интенсивность внимания на Котова-2 увеличилась!
— В самый раз! — восхитился Тютюка и с удовольствием добавил реликтовое выражение:
— Ништяк!
— Пусть-ка подолбит теперь его плюсом! — злорадствовал Шамбалдыга. — Пусть тратится. Эй, как там интенсивность по куполу?
— Семьдесят восемь в центре и около пяти на границе жесткости.
— Нормальненько, ни до дачи, ни до ручья не достанет. Управляй Котовым-1.
— Сигнал прошел…
Настоящий Котов, уже готовый спуститься вниз в обличье Запузырина, свернул в сторону от лестницы и постучал в комнату Тани…
— Это что за самодеятельность? — удивился Шамбалдыга. — На фига это нужно?
— А он сейчас придет и увидит, что Таня — одна, никаких подарков нету, и подумает, что все ему приснилось… — пояснил Тютюка.
— Ишь, как скоро оперяться стал, юноша! Я такую команду давал? Нет уж, пусть все будет как есть — и подарки, и девки. Пусть «Запузырин» скажет, что улетает в Париж, попрощается и объявит охране, чтобы слушались обеих Тань. Затем Котов должен дойти до автомобиля, сесть в него вместе с шофером и охранником, а потом… В общем, все, как он задумал, только программы оставить в целости… Тогда его действия становятся минусовыми. А теперь все внимание на Котова-2!
Биоробот стоял посреди леса, прислонившись к дереву. Незримый, но довольно прочный канал связи и управления тянулся к его мозгу от «тарелки», зависшей на безопасном расстоянии от границы жесткости плюсового купола Сутолокиной. Александра Кузьминична все ближе подходила к Котову-2, разумеется ничего не зная о подмене.
— Добрый день! — произнесла Сутолокина с такой открытой и приветливой улыбкой, что у любого на душе полегчало бы.
— Да, денек еще тот… — весьма кисло ответил Котов-2, управляемый Шамбалдыгой.
— Вам нездоровится? Может быть, я могу чем-то помочь?
— Чем? — криво усмехнулся Котов-2. — Мне никто не поможет, кроме меня самого.
— И все-таки? У вас что-то стряслось? В таких случаях надо побеседовать с кем-то, поглядеть на себя со стороны. Иногда совет постороннего человека может быть весьма полезен…
— Один «посторонний» уже посоветовал… Семьдесят лет мучились.
— Это вы о Ленине? — Сутолокина раньше никогда бы не поняла такого юмора. — Странно, что вы, именно вы так говорите. Мне кажется, что это у вас наносное. Слишком злое и примитивное.
— А мне надоело быть сложным. — Котов-2 даже не подозревал, открывая рот, насколько близок был к истине, ведь говорил он не свои фразы, а те, что диктовал ему Шамбалдыга. — Мне надоели разговоры о политике, мне надоели идеи. Я хочу зарабатывать, делать много денег и не думать о том, куда движется мир. Я тут недавно понял, что проживу всего каких-нибудь тридцать-сорок лет, если раньше не угробят. Для мира в целом — сущая ерунда. Даже если я буду напрягаться изо всех сил, то мне удастся изменить направление его движения лишь на какую-то миллиардную долю градуса. Это будет бессмысленная и выматывающая работа, никому в принципе не нужная, но она отнимет у меня эти тридцать-сорок лет, которые я смог бы прожить в свое удовольствие.
… Шамбалдыга радостно подсчитывал, сколько энергии утягивал в себя Котов-2 из несогласной с его словами Сутолокиной, и удовлетворенно бормотал:
— Ну надо же, какой молодец! Жмет!
— А потенциал-то у нее не больно сокращается, — заметил Тютюка. — И потом, она, по-моему, в него не только плюс, но и минус гонит.
— Да? — Шамбалдыга с трудом отделался от победной эйфории. — Тогда хрено…
Но Шамбалдыгу перебило сообщение «тарелки»:
— Внимание! Нештатная с Котовым-1!
РАЗБОРКА НА ДОРОГЕ
Ответил Дмитрий Константинович:
— Да они вчера с чего-то собрались и уехали. То ли телеграмму получили, то ли еще чего.
— Небось помер кто-нибудь, — предположила Нина Васильевна. — Морят нас, ветеранов, морят… Специально, по указке ЦРУ!
— Да кому мы нужны? — отмахнулся дед. — Мы уж все пережили, что могли. И чего я в восьмидесятом не помер, а? Такой инфаркт был обширный! А после — как назло, ничего такого. Вылечило Четвертое Главное…
— Будет тебе ныть-то! — проворчала бабка. — Коммунист ты или тряпка? Держись! Даже смерть должна быть партийной работой!
— Ну, да… На том свете тоже, поди, и взносы платят, и собрания устраивают… Вот ведь нутром чую.
— Насчет того света — это буржуазные сказки. И нечего тебе ехидничать. Мягкотелость проявляешь, Агапов, к оппортунизму скатываешься.
— Нет, — еще раз вздохнул дед, — вовремя надо помирать, вовремя… Тем, кто в семидесятые помер, больше всего завидую. Какая жизнь была! Помнишь этого Позднякова? Ну, инструктора? Помнишь? Какие похороны были! Сам Косогребов выступал! Салют из автоматов дали. Везли на пушке.
— Тогда помирать не хотелось, потому что уж очень все хорошо было. Пить, правда, много приходилось.
— Не без того… — повеселел Дмитрий Константинович. — Бывало, Косогребов нас на природу вывозил. Банька, рыбалка, ушица… А то и на охоту брал. Шашлычки из свежатинки! Зав. сектором учета был по ним спец. И куда все ушло?
— Зато вам есть что вспомнить, — сказала Сутолокина, — а торопиться умирать не надо. Жизнь сама по себе — это разве не радость?
И Сутолокина пошла по дорожке. Нина Васильевна растроганно посмотрела ей вслед, а затем объявила:
— Пойдем, старый хрыч, и правда, по лесу, что ли, пройдемся. Ничего тут не высидишь, а дни-то уходят!
— Пойдем, — согласился Дмитрий Константинович. — Какая славная женщина! Ничего вроде бы особенного не сказала, а жить захотелось.
Они встали с лавочки и двинулись к лесу.
— Внимание! — тревожно завопила «тарелка». — Два возможных объекта поражены активным плюсом!
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — озабоченно вскричал Шамбалдыга. — Началось! Надо срочно вводить в дело Котова-2! Только он может ее как-то ослабить, а Вальку придется чуть-чуть попозже выпустить. О дьявол, сколько народу из лесу поперло! Ведь она сейчас всех плюсом облучит!
Тютюка прекратил прожарку Котова-2 и велел ему плыть обратно через озеро. Дистанционно управляемый биоробот переплыл, оделся и пошел точно навстречу Сутолокиной.
— Боевая тревога! — заверещала «тарелка». — По азимуту тридцать семь, дальность шестьсот группа плюсовиков в количестве шести единиц.
— Тютюка, работай один! Выхожу на перехват!
— Отставить! — гаркнула ультрасвязь. — Это Култыга! Шамбалдыга, я тебе приказываю — отставить!
— Они через мой участок на прорыв идут! — уперся Шамбалдыга. — Там наших только три единицы, у двоих поражения крестами по пятнадцать процентов сущности. Что они против шестерки сделают?
— По азимуту тридцать восемь, дальность семьсот еще группа! Десять единиц! — выкрикнула «тарелка».
— Шамбалдыга! Стартуй! — изменил решение Култыга. — Держись, пока сможешь! Води их, как сумеешь, только не допускай прорыва! Через десять минут будет подкрепление! И стажера возьми, все-таки потенциал лишний!
— Эх, дела! — крякнул Шамбалдыга. — Повоюем сейчас!
Тютюка испытывал радость и страх. Пылинка с субсветовой скоростью вынеслась за пределы атмосферы, развернулась в нормальные линейные размеры, завернулась в двухслойную защиту, ощетинилась искровыми излучателями.
— Залп! — орала «тарелка».
— Попадание!
Тютюка до этого видел лишь учебные бои. Там, если не удавалось всадить искру в цель, инструктор лишь объявлял: «Контрольное время на поражение вышло. Тютюка, вы аннигилированы! Оценка — неуд!» Здесь аннигилировать могли по-настоящему.
— Балага! Забора! Мугура! — вызывал Шамбалдыга. — Идите на десятку! Шестерку мне! Побольше маневра! Держитесь, сейчас подкрепление будет!
Шамбалдыга и Тютюка, окруженные двухслойной защитой аппарата, сжавшись в зеленые ежи размером с футбольный мяч и образовав единое целое с энергосистемой тарелки, совершали маневры, которые даже в страшных снах не снились ни космонавтам, ни летчикам-истребителям. А вокруг них столь же немыслимые виражи выписывали аппараты плюсовиков: белесые облакоподобные образования, вроде бы безобидные и эфемерные, но на деле смертельно опасные для минус-астральных субъектов.
Изредка по воле Шамбалдыги «тарелка» выбрасывала длинную зеленоватую искру, уносившуюся в направлении плюсовиков. Облака, казавшиеся полупрозрачными, сгущались в яркие, тугие шары, искра сворачивалась в спираль, закольцовывалась и рассыпалась на искорки. В ответ плюсовики выстреливали белым крестом, он мчался сначала куда-то в сторону и вдруг оказывался совсем рядом, налетал на иглы ежа, дробился на белые блестки и исчезал.
— Энергию! Энергию берегите! — орал Шамбалдыга. — Ага! Молодец Забора! Есть второй!
Зеленая искра перечеркнула облако, не сумевшее отразить удар, и облако ослепительно засветилось, словно бы загорелось внутри, а затем мгновенно исчезло.
— Энергия аннигиляции принята! — выкрикнула «тарелка».
Теперь против Шамбалдыги и Тютюки сражалось пять плюсовиков, а против трех остальных — девять. Но крестов, летевших по самым невообразимым траекториям, становилось все больше.
— Лупите, лупите! — срывался на визг Шамбалдыга. — Тратьте энергию, понимаешь! А мы подловим… Пуск! Вот она! Третий!
Еще одно облако вспыхнуло и расплылось, но тут же целая куча крестов обрушилась на мчавшийся вдали зеленый еж. Он лопнул, разошелся в четырех направлениях, но каждый из этих кусков еще раз попал под удар и, вспыхнув оранжево-алым, исчез.
— Мугуру накрыли… Ну, я вам!
— Снят один слой защиты, опасно! — прокомментировала «тарелка». Действия Шамбалдыги ей не нравились.
Мощная искра, значительно больше прежних, поразила еще одного плюсовика.
— Разделение аппарата! — скомандовал Шамбалдыга. — Держи этих двоих, не стреляй, всю энергию на защиту. Уводи их по азимуту семьдесят один, кривизна двадцать семь! Дуй!
Тютюка, выражаясь по-земному, сильно волновался. В связке с мудрым и опытным офицером он чувствовал себя защищенным, а тут — одному против двоих. Хотя по яркости крестов можно было определить, что оставшиеся два плюсовика не самые сильные, все же они вовсю лупили по усиленной защите. Вокруг ведомой Тютюкой «полутарелки» искрилось облако из блесток от рассыпавшихся крестов. Закуклившись вновь в двойную защиту, Тютюка точно выполнял приказ.
— Есть! — завопил стажер. — Попал! Пробил!
— С почином тебя, сынок! — поздравил по ультрасвязи Зуубар Култыга. — Молодец! Присоединяйся к Шамбалдыге. Плюсовики уходят.
Через двадцать секунд Тютюка проскользнул обратно в субастрал. Плюсовики уже покинули район боя, потому что вокруг вилось минимум двадцать ежей. Половины «тарелки» состыковались, и Шамбалдыга похвалил Тютюку:
— Хорошо сработал, вовремя. На прощание, так сказать. Очень я, понимаешь, боялся, что начнешь искрить с перепугу, все раскидаешь и голым останешься. Тут они бы тебя и закрестили. А так — молодец, прищучил плюсовичка. Это, брат, большое дело: на стажировке — и уже отличился.
— Рано трубить в фанфары! — вмешался Култыга из своего «прекрасного далека». — Спасибо, конечно, за помощь, но надо возвращаться в зону.
«Тарелка» выскользнула в материальный мир, опять свернулась в пылинку и пошла на посадку.
— Ну и дела! — вздохнул Шамбалдыга, когда на прозрачном экране возникла световая карта зоны вокруг Светлого озера. — Смотри, вон Сутолокина — белая точка, а вокруг нее — плюсовой купол. А вот мелочь, пораженная плюсом. Подсчет!
— Сорок пять единиц.
— Бой-то всего двадцать минут продолжался, — посетовал Шамбалдыга, — всего! А сколько эта стерва уже наворочала! Где Котов-2?
«Тарелка» показала красную точку далеко в лесу, за воротами дома отдыха.
Шамбалдыга выругался:
— Ангел тебя побери! Он, дуралей, так и попилил мимо нее, как мы послали… Неуправляемый, можно сказать, на автопилоте. Хорошо еще, что под машину не попал.
— Ну и что? — удивился Тютюка. — Какая разница? Это ж не оригинал…
— Только врачи и милиция об этом не знают. Они запишут, что Котов Владислав Игнатьевич погиб в ДТП, а тут наш, настоящий Котов явится. Представляешь ситуэйшен? Вот так, понимаешь… Ну ладно, давай ему команду на возвратное движение.
— Есть! — Тютюка подал команду, увидел, как отметка, изображавшая Котова-2, стала перемещаться в обратном направлении, и доложил:
— Котов-2, судя по траектории, прошел через плюсовой купол Сутолокиной. Он-то как, не поражен плюсом?
— В нем же сущности нет, — отмахнулся Шамбалдыга, — ничего с ним не станется. Будем дистанционно работать, чтоб не получить поражение.
— Дистанция великовата будет. Прохождение сигнала затруднится.
— Набросим мощность, попробуем отстроиться от помех. Конечно, трудненько будет, но за то ведь нам и джоули идут, чтоб работали… Ну а пока Котов-2 передвигается, давай Котова-1 разбудим. Пусть девок долларами обсыплет и запузыринские останки приберет. Он уже нормально работает, почти как кадровый…
— А могут его в кадры забрать?
— Попробуем довести. Если через Зуубара, Ужута и Люцифера протянем до Главного — зачислят. Сейчас отбор строгий. После того как в прошлом году Умаал прокололся с одним президентом благотворительного фонда, ужесточили… Но если сочтут возможным — это премия будь здоров!
* * *
… Котов проснулся. Голова не болела, но к женщинам, лежавшим около него, он чувствовал сильное отвращение и презрение. «За удовольствие надо платить…» Последнюю мысль подсказал Тютюка коротким импульсом. Этот же импульс заставил Котова вспомнить о том, что вчера все его желания исполнялись. «А что, если подарить им миллион долларов?» — подумал Котов. Ему было просто интересно: получится или нет?— Какими будем выдавать? — спросил Тютюка. — Сотенными?
— Можно… Это не суть важно. Ну давай сто пачек по сто сотенных.
Котов не заметил, что вспышка появилась позже, чем накануне, но когда на полу у кровати возник брикет из зеленых бумажек, немного удивился. «Фальшивые?» Взял одну пачку, открыл, поглядел, попробовал, пошуршал… Номера не совпадали, в бумагу были впечатаны какие-то волоски, водяные знаки на месте, бумага похрустывала — вроде все нормально. Котов приказал пачке заклеиться, поглядел на брикет и подумал, что не худо бы уложить его в красивую, оклеенную алым бархатом коробку и обвязать розовой широкой лентой с бантом-розочкой. «Еще подерутся, если будет только одна! — хмыкнул про себя Котов. — А ну, давай второй такой же ящик и с той же начинкой!»
Появилась еще одна коробка с лентой и бантом. Котов ухмыльнулся, попробовал на вес, сравнил с первой, и даже смотреть не стал, что внутри. Он уже уверовал в безотказность всемогущей силы, которая ему помогала.
Владислав сходил под душ, а затем, удивившись, что вчера ему не пришло в голову попросить тайную силу выстирать и высушить одежду, приказал это сделать сейчас. Уже выходя из комнаты, он почему-то решил, что надо оставить девушкам прощальную записку. Эта мысль реализовалась в виде двух огромных настенных календарей, на каждом из которых была изображена Таня в обнаженном виде, на уровне бедер прикрытая поперечной надписью на английском и русском языках: «Благодарим за покупку!»
После этого Котов хотел было сразу перенестись к себе в номер, но почему-то зашагал к кабинету Запузырина. Тютюка постарался, вовремя стрельнув коротким импульсом.
Дверь открылась по первому желанию Котова, хотя была заперта на два замка и прикрыта звукоизолирующей шторкой. Котов прошел дальше, в спальню, и увидел на полу полузасохшую лужу крови и труп Запузырина с головой, пробитой навылет… В закоченелой ладони был зажат парабеллум, а в нескольких метрах от тела веселенько поблескивала стреляная гильза.
Котову стало неприятно. Хотя Запузырина ему было ни чуточки не жалко и в мертвом виде он был намного безопаснее, чем в живом, но все-таки инстинкты у Владислава еще проявлялись. И подсознательно он пожелал, чтобы Запузырин, следы крови и вообще все, связанное с убийством или самоубийством, — Котов не был криминалистом и не мог сделать точное заключение — исчезло…
* * *
— Уф-ф! — облегченно вздохнул Шамбалдыга. — Молодец, Тютюка, вовремя стегнул коротким. Я ведь засек, что у него уже наклевывалось желание оживить…— А такая команда прошла бы?
— Нет, конечно, не прошла бы. Возврат из Астрала, тем более из Великого ЛАГа может только сам Сатана санкционировать.
— А чего тогда волноваться?
— Ну, тогда пришлось бы искусственного Запузырина создавать. Вроде Котова-2, только посложнее. Может, даже какую-то сущность в него заряжать.
— Почему?
— А потому, что если бы Котов усек неисполнение команды, то мог бы сообразить, хотя бы по наитию, что имеет дело не с физическим явлением и не с инопланетянами. Ну, короче, понимаешь, он испугаться мог. А то с дурной головы и в церковь кинуться или еще куда. Поплюсоветь, в общем. Теперь Запузырина нет, он исчез. Это хорошо. Надо только, чтобы секретарь его и все прочие как можно дольше ничего не знали, а еще лучше, чтоб считали, что все в норме. На курорт уехал, на Гавайи. Или в Майами-бич. Вот так, понимаешь.
* * *
Котов сел в запузыринское кресло, вытянул ноги и уложил их на стол по американскому обычаю времен Дальнего Запада. На секунду, всего на секунду он представил себе, как хорошо быть таким, как Запузырин, или вообще просто быть Запузыриным…— Вспышка! — вскрикнул Тютюка.
— Спокойно, спокойно… — пробормотал Шамбалдыга. — Ничего нештатного. Трансформация внешнего облика, только и всего. Сейчас он сообразит, выйдет из образа, вернется в свою шкуру…
Котов поднял глаза на зеркало, висевшее на стене. Сначала он подумал, что сходит с ума или произошло нечто ужасное. Там, в зеркале, отражался Запузырин, живой и здоровый, в халате, но без дыр в голове. Котов остолбенело глядел в зеркало, не соображая, что видит самого себя. Но когда он пошевелил рукой, Запузырин в зеркале тоже пошевелился. Минуту-две Котов разглядывал то отражение, то свое тело, руки, ноги. Запузырин! Он превратился в Запузырина! Но только внешне. Сущность, то есть душа, у него оставалась своя. Котов усмехнулся и приказал вернуть себе прежний облик. Это было исполнено мгновенно.
— Ну вот, даже раньше, чем я думал… — произнес с облегчением Шамбалдыга. — Хотя… Наверно, это может ему пригодиться. И нам — тоже. Ух, сколько он сейчас сможет грехотонн набрать! Ну-ка, стажер, долбани его еще парой коротких!
Котов откинулся в кресле. «Так, что из этого следует? А из этого следует, что я могу быть попеременно то Котовым, то Запузыриным — прямо как доктор Джекил и мистер Хайд. А могу, наверно, и сразу обоих сделать. Ведь смог же я второго себя к Вальке Бубуевой подложить! И наверно, могу вообще в кого угодно превратиться… Вот это да!»
— Ну у него и мысли… — удивился видавший виды Шамбалдыга.
— Хочет сразу всего, но не знает, что выбрать.
— Но если выберет — может наделать делов! Это, понимаешь, не здорово. Вот, например, мыслишка — сделать весь мир богатым и счастливым. Ничего замах, а? Нормально! А эта? Вселиться в президента и возродить Великую Россию! Каково! Так… Полная экологическая очистка планеты, всеобщее разоружение, погашение инстинктов разрушения и убийства, примирение всех наций… Да-а! И это при том, что наш Котов — минусовой! Ну вот это еще ничего: улететь в Америку, начать там мощный бизнес и разорить всех капиталистов. А вот самая страшная: управлять миром с помощью собственных мыслей. Еще раз такое мелькнет — глуши сразу! Надо его на что-нибудь попроще направить, а то он, сукин сын, Великое Равновесие нарушит! Пусть куда-нибудь переместиться захочет. Только не в прошлое!
— У него есть такой вектор, — заметил Тютюка. — Но можно ведь с блокировкой…
— Знаем мы, как эта блокировка срабатывает. Хреново! И Дубыга тому пример. Конечно, если он к фараонам или там римлянам попрет, еще ничего. А если его в застойные времена утянет?
— А в будущее?
— Это пусть, только надо потом приглядывать, чтобы он дальше, 2029 года не влетел. Согласно «Книге Судеб».
— У него там чего, естественная смерть записана?
— Точно. Вообще-то просчитанных альтернатив много, но 2029 год — это уж финиш.
— Ждать-то еще сколько! — разочарованно протянул Тюткжа. — Мы тут стараемся, минус поднимаем, а ему еще жить да жить…
Шамбалдыга усмехнулся:
— Молодо-зелено! Я тебе еще раз говорю: мы не доставщики, мы предобработчики. Они только готовое берут, ну, может, еще чуть-чуть грехотонн добавляют для плана. А мы сущность готовим, соблазняем, выражаясь по-местному. Это, понимаешь, разница. Конечно, можно было бы его прямо сейчас сдать. Но это неразумно, недальновидно. Сдадим, а кто зло творить будет? А тут тридцать семь лет впереди. Сколько он минуса произведет? То-то. Поэтому у нас главная задача — провести его через эти тридцать семь лет так, чтобы он ни процента минуса не потерял, ни грехотонны не сбросил. Конечно, программу «Исполнение желаний» мы скоро вырубим, но прежде все-таки заставим его поработать…
Котов вновь принял облик Запузырина, открыл гардероб, надел свежую рубашку, галстук, бежевый костюм. Сунул в дипломат пакет с прорывными программами и позвонил секретарю в «свой», то есть запузыринский офис.
— Закажите мне билет на ближайший рейс Москва — Париж. Через двадцать минут приеду.
— Что он придумал? — недоуменно спросил Тютюка. — Зачем это? Ведь может хоть через секунду быть в Париже.
— Это он Запузырину собирается официальную смерть от автомобильной катастрофы устроить. И одновременно уничтожить пакет с программами, — расшифровал мысли Котова Шамбалдыга. — Смотри-ка, он уже пять процентов минуса потерял! Что-то неладное!
— Но Париж-то ему зачем?
— Для прикрытия. Сейчас выедет за ворота, промчится по шоссе к мосту, где угробились Колышкин и Лбов, оставит в машине манекен Запузырина, а сам переместится сюда. Он, дуралей, хочет избавить мир от своих программ! Это ж плюсовое действие! Немедленно долби коротким, чтобы изменил решение!
— Не проходит что-то… — виновато пробубнил Тютюка.
— А ну, дай я попробую… Точно! Не проходит! Даю длинный! Что же там в нем творится?
— Командир! Это Сутолокина! Сутолокина о нем думает, помехи ставит!
Тютюка тут же увидел перед собой карту Светлого озера, мерцающие точки, обозначающие Сутолокину и Котова. Александра Кузьминична, судя по всему, бродила где-то у дачи Запузырина, а белый купол плюса, исходивший от нее, накрывал собой ту часть дома, где находился Котов.
— Еж твою двадцать! Где второй Котов, понимаешь?
— Выполняет команду на возвратное движение, — доложила «тарелка».
— Заболтались мы с тобой, стажер, а этот болван уже метров за сто от озера ушел! Поворачивай… Нет, неси его прямо к Сутолокиной!
Котов-2, шагавший по дорожке для терренкура, мгновенно исчез и возник в лесу, неподалеку от Александры Кузьминичны.
— У нее чего-то интенсивность плюса повысилась! — доложил Тютюка.
— Тут еще, блин, и святой ручей рядышком, — озабоченно пробормотал Шамбалдыга. — Вы с Дубыгой туда леших накидали, но если она сейчас окунется… Не дай Сатана! Все насмарку.
— Пробный импульс на Котова-2, — доложила «тарелка».
— Ничего, сейчас она свой предмет увидит… Ага! Вот оно! Интенсивность внимания на Котова-2 увеличилась!
— В самый раз! — восхитился Тютюка и с удовольствием добавил реликтовое выражение:
— Ништяк!
— Пусть-ка подолбит теперь его плюсом! — злорадствовал Шамбалдыга. — Пусть тратится. Эй, как там интенсивность по куполу?
— Семьдесят восемь в центре и около пяти на границе жесткости.
— Нормальненько, ни до дачи, ни до ручья не достанет. Управляй Котовым-1.
— Сигнал прошел…
Настоящий Котов, уже готовый спуститься вниз в обличье Запузырина, свернул в сторону от лестницы и постучал в комнату Тани…
— Это что за самодеятельность? — удивился Шамбалдыга. — На фига это нужно?
— А он сейчас придет и увидит, что Таня — одна, никаких подарков нету, и подумает, что все ему приснилось… — пояснил Тютюка.
— Ишь, как скоро оперяться стал, юноша! Я такую команду давал? Нет уж, пусть все будет как есть — и подарки, и девки. Пусть «Запузырин» скажет, что улетает в Париж, попрощается и объявит охране, чтобы слушались обеих Тань. Затем Котов должен дойти до автомобиля, сесть в него вместе с шофером и охранником, а потом… В общем, все, как он задумал, только программы оставить в целости… Тогда его действия становятся минусовыми. А теперь все внимание на Котова-2!
Биоробот стоял посреди леса, прислонившись к дереву. Незримый, но довольно прочный канал связи и управления тянулся к его мозгу от «тарелки», зависшей на безопасном расстоянии от границы жесткости плюсового купола Сутолокиной. Александра Кузьминична все ближе подходила к Котову-2, разумеется ничего не зная о подмене.
— Добрый день! — произнесла Сутолокина с такой открытой и приветливой улыбкой, что у любого на душе полегчало бы.
— Да, денек еще тот… — весьма кисло ответил Котов-2, управляемый Шамбалдыгой.
— Вам нездоровится? Может быть, я могу чем-то помочь?
— Чем? — криво усмехнулся Котов-2. — Мне никто не поможет, кроме меня самого.
— И все-таки? У вас что-то стряслось? В таких случаях надо побеседовать с кем-то, поглядеть на себя со стороны. Иногда совет постороннего человека может быть весьма полезен…
— Один «посторонний» уже посоветовал… Семьдесят лет мучились.
— Это вы о Ленине? — Сутолокина раньше никогда бы не поняла такого юмора. — Странно, что вы, именно вы так говорите. Мне кажется, что это у вас наносное. Слишком злое и примитивное.
— А мне надоело быть сложным. — Котов-2 даже не подозревал, открывая рот, насколько близок был к истине, ведь говорил он не свои фразы, а те, что диктовал ему Шамбалдыга. — Мне надоели разговоры о политике, мне надоели идеи. Я хочу зарабатывать, делать много денег и не думать о том, куда движется мир. Я тут недавно понял, что проживу всего каких-нибудь тридцать-сорок лет, если раньше не угробят. Для мира в целом — сущая ерунда. Даже если я буду напрягаться изо всех сил, то мне удастся изменить направление его движения лишь на какую-то миллиардную долю градуса. Это будет бессмысленная и выматывающая работа, никому в принципе не нужная, но она отнимет у меня эти тридцать-сорок лет, которые я смог бы прожить в свое удовольствие.
… Шамбалдыга радостно подсчитывал, сколько энергии утягивал в себя Котов-2 из несогласной с его словами Сутолокиной, и удовлетворенно бормотал:
— Ну надо же, какой молодец! Жмет!
— А потенциал-то у нее не больно сокращается, — заметил Тютюка. — И потом, она, по-моему, в него не только плюс, но и минус гонит.
— Да? — Шамбалдыга с трудом отделался от победной эйфории. — Тогда хрено…
Но Шамбалдыгу перебило сообщение «тарелки»:
— Внимание! Нештатная с Котовым-1!
РАЗБОРКА НА ДОРОГЕ
Котов-1 в обличье Запузырина с шофером и телохранителем выехал за ворота дачи. Вороненый «мерседес» презрительно шелестел шинами по не шибко гладкому русскому асфальту и, должно быть, проклинал свою судьбу, забросившую его в этот богом забытый край, где нет ни автобанов в шесть рядов, ни нормальных бензоколонок с современным автосервисом и улыбчивыми и ловкими людьми, которые не пытаются устранять все дефекты с помощью кувалды и «едрены матери»…
Котов-Запузырин сидел на заднем сиденье, надежно прикрытый широкими спинами своих спутников и тонированным стеклом от посторонних взглядов. Рядом с ним лежал дипломат с пакетом программ, и Котов знал, что его детищу осталось недолго жить и соблазнять людей на грехи. Он твердо решил, что у моста, там, где погибли Колышкин и Лбов, «мерседес» взорвется, но при этом он и его спутники не пострадают. Шофер и телохранитель отделаются легкими ушибами и порезами, а оболочка Запузырина останется в машине, в то время как Котов перенесется обратно на дачу и продолжит свои развлечения с Танями. Впрочем, Котов мог перенестись и обратно в свой номер или в комнату Вали. Это он еще не решил, а Шамбалдыга с Тютюкой оставили ему выбирать, куда исчезнуть после катастрофы.
Однако все получилось иначе. В ту самую прошлую ночь, когда Котов удивлялся чудесам и творил их напропалую, в скромный двухэтажный домик Светозара Забулдыгина, тихо спавшего рядом с верной супругой после напряженного трудового дня, постучали. Стучали трое, подъехавшие на неприметных серых «Жигулях». Сначала они постучали в калитку, закрытую на засов, но не удостоились ответа; потом, решив, что нехорошо, когда хозяева столь неприветливы, достали из багажника крепкую кованую «кошку» с капроновым тросом. Забросив «кошку» на ворота, один из этих людей ловко перебрался по другую сторону забора, открыл калитку и впустил еще двоих. Четвертый — шофер — остался в машине.
Котов-Запузырин сидел на заднем сиденье, надежно прикрытый широкими спинами своих спутников и тонированным стеклом от посторонних взглядов. Рядом с ним лежал дипломат с пакетом программ, и Котов знал, что его детищу осталось недолго жить и соблазнять людей на грехи. Он твердо решил, что у моста, там, где погибли Колышкин и Лбов, «мерседес» взорвется, но при этом он и его спутники не пострадают. Шофер и телохранитель отделаются легкими ушибами и порезами, а оболочка Запузырина останется в машине, в то время как Котов перенесется обратно на дачу и продолжит свои развлечения с Танями. Впрочем, Котов мог перенестись и обратно в свой номер или в комнату Вали. Это он еще не решил, а Шамбалдыга с Тютюкой оставили ему выбирать, куда исчезнуть после катастрофы.
Однако все получилось иначе. В ту самую прошлую ночь, когда Котов удивлялся чудесам и творил их напропалую, в скромный двухэтажный домик Светозара Забулдыгина, тихо спавшего рядом с верной супругой после напряженного трудового дня, постучали. Стучали трое, подъехавшие на неприметных серых «Жигулях». Сначала они постучали в калитку, закрытую на засов, но не удостоились ответа; потом, решив, что нехорошо, когда хозяева столь неприветливы, достали из багажника крепкую кованую «кошку» с капроновым тросом. Забросив «кошку» на ворота, один из этих людей ловко перебрался по другую сторону забора, открыл калитку и впустил еще двоих. Четвертый — шофер — остался в машине.