Страница:
И для начала она отважилась на экстренный вызов гра-викатера…
А Хоккуз был королевски вознагражден за то, что держал конвой. Все права на находку достались ему. НияТавелиди умела быть благодарной. Починить и поднять боевой корабль в космос не удастся, конечно, однако новое стойбище основать на его основе — почему нет? Одно из самых тяжеловооруженных поселений в мире.
…Лагерь врачей-миссионеров напоминал обороняющийся от всех и вся табор, находящийся в состоянии постоянной готовности к самому худшему варианту развития событий. К нему относились не только природные напасти, но и… не лучшие качества человеческой натуры обитателей планеты. Выживает сильнейший!.. Компактно расположенные по окружности мобильные жилища миссионеров, куполки и полуцилиндры классов “Скит”, “Пилигрим” и “Схрон”, оборудованные всем необходимым, включая систему коллективной обороны, являли собой своеобразную защитную стену практически круглой крепости. Внутри же, в круге, находились служебные помещения передвижного госпиталя, ангары и склады.
Ние повезло. Ей как женщине, а скорее все-таки как всеобщей любимице в свое время достался более комфортабельный и просторный “Схрон”. Один из двух имевшихся. В другом обитал начальник Миссии — известнейший кардиолог АнриШош. Соплеменник. Если уж эрсер выбивался в люди, его уважали ВСЕ.
Она настояла на том, что лечить спасенного пилота будет она, только она, и, конечно же, собственноручно, и находиться он будет не где-либо, а в ее “Схроне”, оборудованном, помимо прочего, и всем необходимым для содержания больных, требующих неустанного квалифицированного наблюдения. Ей даже пришлось из-за этого поссориться с начальником хирургического отделения ЭдСунквом, и породить нелепый слух, что, дескать, наша прелестная Ния запала на безымянного, свалившегося с неба звездолетчика, что свои мужики ей побоку… что…
Только потом, часами глядя на суровые черты лица спасенного, впитывая силу, идущую даже от неподвижно лежащего и неровно дышащего, касаясь во время необходимых процедур и перевязок его мощного тела, она с удивлением почувствовала, что ее действительно влечет к этому человеку. К этому МУЖЧИНЕ. И, почувствовав это, Ния перессорилась с половиной врачей, неадекватно реагируя на всяческое упоминание о личности раненого в связи с ней, или же наоборот. Однажды (шли уже третьи сутки “знакомства”) она, снова и снова мысленно споря со своими коллегами, убеждая в первую очередь себя, что все это чушь, умывала ему лицо тампоном, откровенно любуясь. И вдруг наклонилась, и поцеловала его в губы. И тотчас же шарахнулась в сторону, воровато оглянувшись на какой-то померещившийся ей шорох. Однако в “Схроне” никого, кроме них двоих, не было, да и быть не могло, ведь входные мембраны были заперты. Когда же ее взгляд вернулся к его лицу… по сердцу царапнуло мягкой, но когтистой лапой. ОН СМОТРЕЛ НА НЕЕ! Словно пришел в себя от поцелуя…
Мужчина лежал с открытыми глазами, вряд ли различая, кто или что находится перед ним. Шевельнул губами, не издав ни звука. Шевельнул еще, исторгнув лишь хриплый шепот, в котором Ния скорее почувствовала, чем услышала вопрос:
“Где-е я-а…”
— Лежи, миленький, лежи… Тебе еще нельзя разговаривать… Ты в госпитале… Все будет хорошо… Как хоть зовут-то тебя?
— Ва-аня… — прозвучало ненамного громче.
На губах его проступило подобие улыбки. Возможно, оттого, что голос, ответивший ему, был женским. И глаза захлопнулись, не в силах удерживать поднятыми свинцовые веки.
Всю ночь Ние снились невероятные феерические сны, где главными действующими лицами была она и, конечно же, Ваня… Каких только шалостей они ни вытворяли, и это было так здорово, что, неожиданно проснувшись, молодая женщина долго не могла поверить, что находится в царстве льдов, а ее Ванечка еще и понятия о ней не имеет, да и к тому же находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Только мысль о его самочувствии заставила Нию подняться. Она вскочила и метнулась к ложу раненого. И тут хорошее настроение опять хлынуло в ее сжавшуюся душу — ее Ваня, ее Ванюша, ее ВАНО не спал! И даже более того — уже довольно громко он сказал ей: — Здравствуй, красавица… И она непроизвольно ответила:
— Здравствуй! — И добавила: — Вано…
Сказать, что они подружились, значило ничего не сказать. С этого момента существование Нии наполнилось недостающим смыслом. Оказывается, дело вовсе не в романтике, не в смысле жизни, и даже не в любимом деле, а в одном-единственном человеке, которого любишь… К тому же Иван поправлялся, как говорится, не по дням, а по часам. В буквальном смысле. Она, не вникая в происходящее, считая, что иначе и быть не может, бездумно отнесла сказочно-экстренное выздоровление на свой счет. Хотя, конечно же, как врач не могла не смотреть удивленно на шрамы, белевшие там, где еще пару суток назад были чудовищные, практиче-ски несовместимые с жизнью, рваные раны. На нем заживало, “как на собаке”, хотя Ния понятия не имела, как протекал реабилитационный процесс вымерших канис сапиенс. Все это, хоть и с большой натяжкой, она также относила к живительной силе своей вспыхнувшей любви. А то, что она влюбилась, — уже не вызывало сомнений даже у нее самой.
На шестые сутки ее вызвал АнриШош и, странно поглядывая, словно только сегодня разглядел в этой сотруднице большого специалиста, принялся поздравлять Нию с немыслимым врачебным успехом.
— Знаете, Ния, я видал много случаев за свою врачебную и научную практику, поскитался по мирам, принимал участие в пяти больших миссиях, кстати, Снежный — это моя шестая планета… Так вот, я видел многое, но такого! Чтобы за несколько суток “нежилец по всем параметрам” не только оклемался, но еще и встал на ноги! Ну, знаете! Я не хочу ничего слышать — немедленно принимайтесь-ка за научное обоснование этого феномена. Я жду от вас письменных выкладок, ваши соображения… Короче, все-все, постарайтесь не забыть ничего. Вы сотворили чудо! Ведь даже киберхи-рургический комплекс не способен оживлять практически мертвых. Ваш отчет будет бесценным, ведь мы, волонтеры МВМ, целенаправленно культивируем возврат к “рукотворным” медицинским технологиям, более оптимальным в условиях малоосвоенных пла…
— И даже сколько раз мы с ним?.. — вдруг высказалась Ния.
— Что-что? — мгновенно переспросил АнриШош.
— …разговаривали… и о чем? — удивляясь своей словесной эскападе, закончила Ния.
— М-да… — смутился начальник Миссии. — И еще, Ния… вы уж меня извините за недоверие… Ну, тогда… помните… когда вы прибыли в Ад…
— Ну, что вы… ничего я не помню… — улыбнулась Ния. — В конце концов вы загладили вину, я же в “Схроне” живу!
…ДОМА, как она уже третий стандартный годовой цикл называла свой “Схрон”, ее ждал Вано. Он уже действительно вполне свободно передвигался, и Ния озадаченно подумала: “А что же в отчете-то писать?”… Ей только сейчас пришло в голову, что суть чудесного исцеления вряд ли имеет отношение к ее любви, уж больно немыслимые, прямо-таки суперрегенеративные способности проявил Ванин организм, и обоснование этого феномена одним только чувством, пусть даже и всепоглощающим, и настоящим, было не только ненаучным, но и неправдоподобным. И тогда, впервые с того момента, когда увидела его открытые глаза в первый раз, Ния попросила:
— Ванечка… Расскажи о себе. Как ты попал в этот мир?
— А что рассказывать-то? — усмехнулся невесело Вано, загадочный и немыслимо прекрасный, как и подобает истинному Принцу. — Космобазу, где у меня были неотложные дела, захватили и заминировали террористы. Я чудом пробился на один из эвакуирующихся кораблей… и мы даже успели взлететь. А вот прокалываться пришлось вслепую, потому что оставались считанные секунды до взрыва… Вынырнули в черт знает каком краю Вселенной, а тут новая напасть — на борту эпидемия. В панике народ набивался какой попало, и затолкалось нас в суденышко штук сорок разных… ну и началась взаимная аллергия. Слегли все в считанные часы, выкосило людей подчистую, будто и впрямь на борту сама смер-тушка с косой оказалась… Один я вот такой живучий оказался, не заболел. Хоть было кому народ похоронить, в вечный полет отправить… А потом я сориентировался, обрадовался знакомым рисункам звезд и прокололся по прямой к ближайшей точке, космобазе “Наваринская-30-03”, но там такой радушный прием мне оказали, что пришлось спешно уносить ноги. Очень уж их заинтересовало, где это я раздобыл целый военный корабль… Снова слепой прокол, и вот я здесь. Пульнули мне в корму, правда, так что нормальной посадки не получилось. Свалился с неба, что мешок с мукой. Повезло мне, ты неподалеку оказалась. Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен…
Больше он ничего сообщать явно не желал. Рассыпался в благодарностях только. Разговор угас сам собой, и не возобновлялся. Даже когда Ния спрашивала что-то о прошлом Сола, он переводил беседу на другие темы (в основном расспрашивал о житье-бытье в Аду) или же попросту умолкал.
— Ния… — попросил ее Ваня на следующий день после их неудавшегося разговора. — Мне надо идти дальше… Помоги мне.
— Куда дальше? — удивленно взметнула она длинные ресницы. — Что ты ищешь на этой планете? Ты обманул меня? Ты здесь не случайно?!
— Да нет же. — Он досадливо поморщился. — На ЭТОЙ планете мне делать нечего. Мне надо дальше, в космос… ты даже не представляешь, как далеко. Я, правда, и сам не представляю…
Ния внутренне сжалась и стала рассказывать, что договорилась с АнриШошем, что его возьмут на довольствие, как штатного участника Миссии, что он будет жить в ее “Схро-не”, что…
— Ния, ты не поняла?! Я говорю, что мне надо идти дальше, у меня есть цель, и она не ждет. Как убраться с этой отмороженной планеты?
Она замолчала. Поникла, вдруг отчетливо поняв, что ее мечты были лишь мечтами, и суждено им мечтами остаться. И тихо произнесла после долгой, как здешняя метель, паузы:
— Так же, как и с любой другой планеты. На звездолете. Другого способа пока не изобрели.
— На каком?!
— Можно дождаться чартерного транспортника МВМ и…
— И когда же прибудет этот транспортник?
— Две недели назад улетел, десятого ноября. Следующий месяца через три…
— Не-е-ет! Я не могу столько ждать!!! — неподдельно ужаснулся Иван.
— Не можешь? — подняла Ния на него расширившиеся глаза. — Даже в моем обществе?
— Ния… — смутился он. — Ну что ты говоришь… Ты даже не представляешь, какие страшные последствия могут быть, если я останусь. Не обижайся, пожалуйста, но…
…Она даже не могла объяснить самой себе, как же он сумел-таки ее убедить, что его опасение куда-то опоздать, что его жажда движения в неведомую глубь космоса — стоят того, чтобы она, отринув всю свою прошлую жизнь, безоговорочно и бескорыстно приняла участие в его судьбе. Вот тогда-то она и рассказала ему, что не так далеко — всего в пяти дневных переходах — есть крохотное стойбище, почему-то самими его обитателями именуемое не иначе, как “Точка Контакта Саваоф”. Так вот, рассказывала она враз заинтересовавшемуся информацией Ванечке, находится эта “Точка” сама по себе странная, в том еще странном месте — в Долине Поющих Льдов. По слухам, этих саваофцев наберется от силы человек двадцать. А вот чем они промышляют, какого рожна держатся из года в год за это проклятое, невозможное даже по местным меркам место, да и вообще — что у них за душою, не знает, пожалуй, никто. И было бы вовсе неведомо, как они умудряются выживать, если бы однажды наши врачи не были приглашены к ним оказать медпомощь их главарю. Вот тогда и прознали, что каждый месяц к ним прилетает корабль. А откуда и зачем прилетает, увы…
Впитав услышанную новость, Вано сделался прямо-таки одержим идеей фикс — тут же добраться до этой распроклятой “Точки”! И Ния, уже не в силах наблюдать его терзания, принялась скрепя сердце помогать ему. А потом и сама заразилась этой самоубийственной идеей — помочь своему любимому бросить ее!
И как-то помаленьку у нее получилось убедить своих коллег, что якобы таинственный Иван выполнял некое секретное задание Звездного Патруля и, только ей доверившись и рассказав кое-что, просит помощи, просит доставить его к этой самой “Точке Контакта Саваоф”. И ей поверили. И даже набралось семеро добровольцев. Ну и, конечно же, не остался в стороне проводник Рэймз, давно и безнадежно влюбленный в Нию и наверняка готовый сделать так, чтобы доставить спасенного пилота куда угодно, лишь бы тот поскорее убрался восвояси!..
Они благополучно, продвигались двое суток, за день размеренно покрывая отмеренные проводником отрезки пути, отдыхая потом почти целую ночь. На третьи сутки к вечеру, когда привал уже был сделан, ничего еще не предвещало грядущих страшных событий…
Двое мотонарт, вынырнувших из-за длинного восточного кряжа, стремительно мчались к трем сиротливо трепетавшим на сильном ветру походным палаткам и стайке дром-мфов, сбившихся у саней с поклажей. Сначала миссионеры спокойно смотрели на приближающиеся машины. Врачей обычно не обижали — каждому могла понадобиться их профессиональная помощь. Шевельнувшееся было беспокойство, которое тут же выплеснул из себя проводник Рэймз, торопливо приведя оружие в боевую готовность, не одобрил ни один из семи врачей-мужчин. Вано же стоял с отсутствующим видом, давая понять, что он не разбирается в нюансах местной суровой и недоверчивой к ближнему жизни.
Между тем Ния заметила его напряженный, исподлобья следящий взгляд, желваки мышц, непрестанно гуляющие под скулами, и отчетливо поняла, почувствовала приближающуюся угрозу, интуитивно впитанную Ваней. Она хотела предупредить своих. Она попыталась…
Слепящий неожиданный луч оранжевого цвета резанул от носовой части передних мотонарт, молниеносно дотянувшись до ближайшей палатки. Там, где только что находилось уютное убежище, мгновенно вспыхнул большой костер. Еще один луч пронзил-прострелил пространство от задней машины до плотной группы, в которой стояли врачи, и буквально разорвал грудь Рэймза. Полетели кровавые ошметки. Завоняло паленой плотью…
Все было кончено в считанные минуты. Из резко затормозившей передней машины высыпали трое вооруженных, обильно укутанных в шкуры людей и согнали ошеломленных врачей в жалкое стадо, помогая себе прикладами и просто ногами. И только тут до Нии дошло, что ее миленький Вано исчез. Она даже не поняла, какие чувства борются в ней. Вернее, какое из двух побеждает. С одной стороны, она радовалась, что, возможно, ему повезет и хотя бы он да спасется, останется жив, может быть, даже доберется до “Точки” и отправится обратно в небо выполнять свою сверхважную задачу, не терпящую отлагательств. И тут же, в противовес этому чувству, ее заполняла обида за то, что ОН СБЕЖАЛ. Исчез. Даже не попытался заступиться за нее, не попробовал спасти.
Вторые мотонарты, из которых высунулся бородач-водитель и крикнув спешившимся, чтобы догоняли, умчались прочь, взревев мотором. Бандитов было четверо. Один так и остался в санях, не бросая руль и не глуша двигатель. Остальные трое занимались пленными…
И вдруг крик ужаса вырвался из груди бандита, оказавшегося ближе всех к палаткам. И тут же переродился в судорожный хрип. Взметнувшееся из сугроба громадное сильное тело какого-то безволосого, рослого и зубастого существа, в котором все же угадывалось больше по-эрсеровски человеческого, чем звериного, накинулось на него и, ухватив руками, притянуло к себе и мгновенно перекусило шею. Остальных двух бандитов чуть погодя постигла та же участь, причем ни один из них так и не вспомнил о наличии оружия в своих руках. Впрочем, вряд ли оно им помогло бы, настолько стремительны и отточены были движения даффиянина, ни больше ни меньше, но как минимум являвшегося бойцом элитного спецподразделения. Но на этом потрясения не закончились. Покончив с последним (именно с последним, ибо водитель, увидев такой неожиданный итог налета, дал с места полный газ и исчез в облаке поднятого мотонартами снега), невесть откуда взявшийся незнакомец одним ударом пробил грудь мертвого и, разорвав края пробоины, громадной лапой выдернул окровавленный комок сердца…
Ние стало муторно, и она, погружаясь в спасительную дымку, бессильно обмякла, осев на снег прямо там, где стояла.
Дальнейшее до нее доходило с трудом. Она не верила глазам. Громадный даффиянин, ухмыльнувшись зубастой окровавленной пастью, вдруг судорожно затрясся, его голова зашевелилась, задвигалась, зарябила, как студень, который потряхивают. Неестественно исказилась, и все ее черты одновременно принялись изменять свои размеры и формы. А буквально полминуты спустя перед врачами стоял трансформировавшийся из даффиянина каким-то неведомым способом… Вано. ЕЕ ВАНО!
…Ох как же проклинали ее те, кого еще час назад она искренне считала друзьями, те, кто как минимум по разу каждый поочередно признавался ей в любви! Как остервенело они обвиняли ее в обмане, в предательстве! Чуть ли не в умышленном сговоре с этим чудовищем, с этим непонятно кем, которого они пригрели, спасли от смерти… даже не вспоминая, что только что всех их — от реальной насильственной смерти спас именно он — Ванечка… Ее миленький, любимый Ванечка.
Да пошли они все!.. Разве она может оставить его одного?! Да на что ей тогда сдался весь этот дурацкий мир?!
После того как оскорбленные в лучших чувствах, обиженные обманом Нии, а на самом деле напуганные вусмерть миссионеры повернули свои упряжки назад — она с Ваней, ни о чем его больше ни спрашивая, двинулась дальше. В перепалке с бывшими коллегами он не участвовал. Он рыскал по окрестностям, охраняя их от нового нападения, пока семерка мачо хором орала на одну женщину.
…Снег, лежавший сверху льдин, неожиданно начал разлетаться, кружиться воронками, хотя сколько-нибудь ощутимого ветра не наблюдалось. Ване было простительно — ведь он провел, к своему счастью, только несколько суток на этой холодной планете. Но она-то, она!!! Как же она не заметила начала самого загадочного и страшного явления местной природы — свирепого бурана, который называли нелепым словосочетанием “Снежный Эхозавр”…
Где-то там, за защитными оболочками поглубже вкопанной в снег палатки, завывал ветер, перегонял с места на место стаи снежинок. Где-то, начинаясь над их скромным и ненадежным убежищем и уже никогда не заканчиваясь, таращила вниз свои многомириадные глаза-звезды космическая мгла. Где-то… Все это казалось нереальным и надуманным, ведь здесь, чуть слышно посапывая, рядом с Нией лежал ОН. Ее любимый мужчина. Ее Звездный Принц, которого, как оказалось, она и ждала столько лет, скитаясь по горам родной Новой Сванетии, а затем по заснеженным просторам этой проклятой богами планеты. Долгие полярные ночи, глядя на звезды, она думала о том, где он сейчас и чем занят, и почему, почему, вредный такой мальчишка, не спешит на встречу с ней?! И вот он рядом,<и впервые они наедине. А может, и вообще одни на всем этом ПОИСТИНЕ БЕЛОМ СВЕТЕ. А в самое ближайшее время их, конечно же, найдут, а может быть, переждав метель и откопавшись, они сами как-нибудь из последних сил побредут, доползут до человеческого жилья. В самое ближайшее время… Ния вдруг отчетливо поняла, до чего же ей не хочется, чтобы их нашли… “С милым рай и в шалаше!” — билось в ее голове… “с миленьким”… Нет, терять больше нельзя ни минуты… Лучше замерзнуть, затихнуть, блаженно улыбаясь в остывающих объятиях любимого, чем…
Одежда соскользнула с разгоряченного вожделеющими мыслями тела, как старая лопнувшая кожа. К черту приличия! К черту стыд и моральные метания! Было что-то змеиное в движениях девушки, выползавшей из своих потаенных дум, из нереализованных желаний, стиснутых в капканах волевых импульсов, волна страсти проступала сквозь все преграды, поползла, пропитывая не только движения Нии, но и воздух в нагретой их сдвоенным дыханием палатке. Ния, почувствовав сладкое покалывание незримых игл по коже, потянулась к СВОЕМУ мужчине. Изогнувшись упругим, сладко изнывающим телом, как натянутый лук, она склонила голову над Вано. Волосы, смоченные растаявшими снежинками, тяжелыми прядями упали на его грудь.
— Ваня… ты не спишь?
Его глаза открылись так резко, словно распахнулись створки-ставни. И оттуда — о боже! — проглянул кто-то до такой степени чужой, что буквально пахнуло леденящим холодом. Но не тем холодом бесконечной местной зимы, затаившейся за стенками их убежища, а космической стужей. И еще — страхом. Нет, не ее страхом, а тщательно скрываемым УЖАСОМ самого Ивана. Смертельной боязнью чего? Кого? Неужели ее?! Вырвавшийся из-за открытых век взгляд остановил движение Нии, ощутимо уколол кожу, словно вместо него мгновенно подставили острозаточенные колья, уперевшиеся в лицо. Она, похолодев внутренне, застыла, изучая его растерянным взглядом. Вано молчал. Лежал неподвижно, рассматривая обнаженную Нию, склонившуюся над ним. И МОЛЧАЛ.
— Ния… не нужно… — наконец сорвалось с его губ, как первый камень, что рождает лавину.
— Ваня! Миленький…
— Ния!!! — Голос прозвучал как окрик непослушному ребенку, предостерегающий от чего-то опасного и непоправимого.
Камень все-таки родил лавину.
Голос однозначно что-то разрушил. Что-то уютное и дорогое. То, утрату чего еще не осознал разум, как всегда надеющийся на лучшее и упорно не желающий готовиться к худшему. Голос, вместе с холодом, прорвавшимся из взгляда, сотворил прозрачную, но непроницаемую стену между двумя лицами.
— Ния… остановись!!!
Лавина набирала силу…
Она замерла, боясь пошевелиться, боясь поверить в этот неожиданный кошмар, боясь родить хотя бы один звук, облечь в слова те возникающие чувства, что проступали из черного, повисшего над нею мрака. И вдруг ее прорвало, встречной лавиной:
— Что с тобой, Ва-аня? — с мукой сначала выдохнула она это, а потом, с нарастанием, все остальное. — Ты женоненавистник?! Ты дал обет безбрачия?! Но я ведь и не прошу тебя взять меня в жены!!! Или, может быть, ты импотент?!
— Ния, перестань… — нежно и просительно произнес Вано.
— Что перестать?! Что?! — У Нии начиналась истерика. — Ты!.. Ты знаешь кто?.. Вот скажи, ты меня не хочешь совсем?!
— Ния!..
— Оставь в покое мое имя! — Брезгливая ярость исказила ее прекрасное лицо, превратив его в жуткую харю, А кто есть во Вселенной более непредсказуемый, неуправляемый и опасный, чем отвергнутая женщина, к тому же отвергнутая в тот самый момент, когда она, презрев все каноны и устои, предлагает всю себя, без остатка?!
— Да, я Ния, я! Или, может быть, “не я”? Может, не я тебе нужна, а богатая принцесса из мира класса “А”?! Зачем тебе врачиха из какой-то миссии? Ну, подумаешь, почуяла приближение мечты, настояла на поисках, поставила на уши весь караван, разыскала, спасла… Потом ночей не спала, выхаживала! Потом полюбила… Да! Да-да-да! Я полюбила тебя, Вано! Что же ты со мной делаешь?!
— Ния… Хорошая моя… — бормотал он, растерявшись от такого эмоционального натиска женщины, которая наверняка (это было видно по смущению и боли, проступившей на его искаженном лице), наверняка ему НРАВИЛАСЬ. Которую он, несомненно, ЖЕЛАЛ!
— Значит, хорошая? Почему же ты от меня шарахаешься, как от ведьмы… (еще один всплеск боли в расширенных глазах Вано!) как от какой-то сумасшедшей, выжившей из ума бабенки, которую сто лет никто не трахал, потому что она никому не дает?! Может, тебе нужна парочка таких, как я (еще один импульс боли заставил Вано прикрыть глаза), или пяток, а? Что, даже смотреть уже на меня не хочешь?!
— Ну, постой же! Погоди, Ния, девочка моя… Не делай глупости! Я попытаюсь тебе объяснить… — Он привстал и набросил на нее меховую полость, укутав обнаженную женщину, которую уже колотило не только от гнева, но и от холода. — Мое расследование продолжается, и я не могу…
— Не надо мне ничего объяснять. Не нуждаюсь. Ты хочешь, чтобы я тебя попросила? Чтобы попросила трахнуть меня? Ладно, я прошу тебя, слышишь, Вано? Я! Прошу! Трахни! Меня!!!
Нию бил нервный озноб. Она, уже не владея собой, расплакалась, принялась колотить своими кулачками мужчину, не разбирая, куда попадают ее удары. Он не прикрывался и не хватал ее за руки, только снова и снова пытался накинуть постоянно сваливающуюся шкуру на озябшую женщину… Сквозь рыдания доносились, долетали не слова, а увесистые камни:
— Ты знаешь кто? Ты — сволочь! Ты… козел… Как же я тебя… Ну почему? Почему? Скажи, что во мне не так?! Что?! Скажи! Может, у меня не груди, а тряпочки? Может, ни рожи ни кожи… или одна щека фанерой забита? Неужели я для тебя… Гринда какая-нибудь?!
Слова падали на него камнепадом. И защититься от них было невозможно, даже если бы он этого захотел.
…На них, спустя сутки, через пару часов после внезапно закончившейся пурги, наткнулся охотник-абориген, приметивший оранжевый сигнальный вымпел над сугробом. Споро откопал четырьмя руками, и обнаружил две человеческие фигуры. Они лежали, крепко обнявшись, и пребывали в отключке. НАМОРОЗИЛИСЬ. Форсированно приведя их в чувство и узнав, что им нужно не куда-нибудь, а к “саваофцам”, Жэвез, так звали добытчика, погрузил людей на свободные нарты, отводившиеся для транспортировки добытой дичи. Нарты пустовали, ввиду крайне неудачной охоты — вся живность в радиусе нескольких десятков миль наверняка так надежно спряталась от снежного бурана, что разыскать ее было не под силу даже такому опытному следопыту, как Жэвез. Однако, резонно рассудив, что все равно через пару дней ему придется возвращаться в стойбище, хотя бы для того, чтобы пополнить запас провианта, а спасение двух душ, к тому же, судя по снаряжению, из Миссии, стоило немалого вознаграждения, Жэвез нахлестывал ездовых животных в самом добром расположении духа. Что ни говори, а двое спасенных были отменной “добычей”…
А Хоккуз был королевски вознагражден за то, что держал конвой. Все права на находку достались ему. НияТавелиди умела быть благодарной. Починить и поднять боевой корабль в космос не удастся, конечно, однако новое стойбище основать на его основе — почему нет? Одно из самых тяжеловооруженных поселений в мире.
…Лагерь врачей-миссионеров напоминал обороняющийся от всех и вся табор, находящийся в состоянии постоянной готовности к самому худшему варианту развития событий. К нему относились не только природные напасти, но и… не лучшие качества человеческой натуры обитателей планеты. Выживает сильнейший!.. Компактно расположенные по окружности мобильные жилища миссионеров, куполки и полуцилиндры классов “Скит”, “Пилигрим” и “Схрон”, оборудованные всем необходимым, включая систему коллективной обороны, являли собой своеобразную защитную стену практически круглой крепости. Внутри же, в круге, находились служебные помещения передвижного госпиталя, ангары и склады.
Ние повезло. Ей как женщине, а скорее все-таки как всеобщей любимице в свое время достался более комфортабельный и просторный “Схрон”. Один из двух имевшихся. В другом обитал начальник Миссии — известнейший кардиолог АнриШош. Соплеменник. Если уж эрсер выбивался в люди, его уважали ВСЕ.
Она настояла на том, что лечить спасенного пилота будет она, только она, и, конечно же, собственноручно, и находиться он будет не где-либо, а в ее “Схроне”, оборудованном, помимо прочего, и всем необходимым для содержания больных, требующих неустанного квалифицированного наблюдения. Ей даже пришлось из-за этого поссориться с начальником хирургического отделения ЭдСунквом, и породить нелепый слух, что, дескать, наша прелестная Ния запала на безымянного, свалившегося с неба звездолетчика, что свои мужики ей побоку… что…
Только потом, часами глядя на суровые черты лица спасенного, впитывая силу, идущую даже от неподвижно лежащего и неровно дышащего, касаясь во время необходимых процедур и перевязок его мощного тела, она с удивлением почувствовала, что ее действительно влечет к этому человеку. К этому МУЖЧИНЕ. И, почувствовав это, Ния перессорилась с половиной врачей, неадекватно реагируя на всяческое упоминание о личности раненого в связи с ней, или же наоборот. Однажды (шли уже третьи сутки “знакомства”) она, снова и снова мысленно споря со своими коллегами, убеждая в первую очередь себя, что все это чушь, умывала ему лицо тампоном, откровенно любуясь. И вдруг наклонилась, и поцеловала его в губы. И тотчас же шарахнулась в сторону, воровато оглянувшись на какой-то померещившийся ей шорох. Однако в “Схроне” никого, кроме них двоих, не было, да и быть не могло, ведь входные мембраны были заперты. Когда же ее взгляд вернулся к его лицу… по сердцу царапнуло мягкой, но когтистой лапой. ОН СМОТРЕЛ НА НЕЕ! Словно пришел в себя от поцелуя…
Мужчина лежал с открытыми глазами, вряд ли различая, кто или что находится перед ним. Шевельнул губами, не издав ни звука. Шевельнул еще, исторгнув лишь хриплый шепот, в котором Ния скорее почувствовала, чем услышала вопрос:
“Где-е я-а…”
— Лежи, миленький, лежи… Тебе еще нельзя разговаривать… Ты в госпитале… Все будет хорошо… Как хоть зовут-то тебя?
— Ва-аня… — прозвучало ненамного громче.
На губах его проступило подобие улыбки. Возможно, оттого, что голос, ответивший ему, был женским. И глаза захлопнулись, не в силах удерживать поднятыми свинцовые веки.
Всю ночь Ние снились невероятные феерические сны, где главными действующими лицами была она и, конечно же, Ваня… Каких только шалостей они ни вытворяли, и это было так здорово, что, неожиданно проснувшись, молодая женщина долго не могла поверить, что находится в царстве льдов, а ее Ванечка еще и понятия о ней не имеет, да и к тому же находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Только мысль о его самочувствии заставила Нию подняться. Она вскочила и метнулась к ложу раненого. И тут хорошее настроение опять хлынуло в ее сжавшуюся душу — ее Ваня, ее Ванюша, ее ВАНО не спал! И даже более того — уже довольно громко он сказал ей: — Здравствуй, красавица… И она непроизвольно ответила:
— Здравствуй! — И добавила: — Вано…
Сказать, что они подружились, значило ничего не сказать. С этого момента существование Нии наполнилось недостающим смыслом. Оказывается, дело вовсе не в романтике, не в смысле жизни, и даже не в любимом деле, а в одном-единственном человеке, которого любишь… К тому же Иван поправлялся, как говорится, не по дням, а по часам. В буквальном смысле. Она, не вникая в происходящее, считая, что иначе и быть не может, бездумно отнесла сказочно-экстренное выздоровление на свой счет. Хотя, конечно же, как врач не могла не смотреть удивленно на шрамы, белевшие там, где еще пару суток назад были чудовищные, практиче-ски несовместимые с жизнью, рваные раны. На нем заживало, “как на собаке”, хотя Ния понятия не имела, как протекал реабилитационный процесс вымерших канис сапиенс. Все это, хоть и с большой натяжкой, она также относила к живительной силе своей вспыхнувшей любви. А то, что она влюбилась, — уже не вызывало сомнений даже у нее самой.
На шестые сутки ее вызвал АнриШош и, странно поглядывая, словно только сегодня разглядел в этой сотруднице большого специалиста, принялся поздравлять Нию с немыслимым врачебным успехом.
— Знаете, Ния, я видал много случаев за свою врачебную и научную практику, поскитался по мирам, принимал участие в пяти больших миссиях, кстати, Снежный — это моя шестая планета… Так вот, я видел многое, но такого! Чтобы за несколько суток “нежилец по всем параметрам” не только оклемался, но еще и встал на ноги! Ну, знаете! Я не хочу ничего слышать — немедленно принимайтесь-ка за научное обоснование этого феномена. Я жду от вас письменных выкладок, ваши соображения… Короче, все-все, постарайтесь не забыть ничего. Вы сотворили чудо! Ведь даже киберхи-рургический комплекс не способен оживлять практически мертвых. Ваш отчет будет бесценным, ведь мы, волонтеры МВМ, целенаправленно культивируем возврат к “рукотворным” медицинским технологиям, более оптимальным в условиях малоосвоенных пла…
— И даже сколько раз мы с ним?.. — вдруг высказалась Ния.
— Что-что? — мгновенно переспросил АнриШош.
— …разговаривали… и о чем? — удивляясь своей словесной эскападе, закончила Ния.
— М-да… — смутился начальник Миссии. — И еще, Ния… вы уж меня извините за недоверие… Ну, тогда… помните… когда вы прибыли в Ад…
— Ну, что вы… ничего я не помню… — улыбнулась Ния. — В конце концов вы загладили вину, я же в “Схроне” живу!
…ДОМА, как она уже третий стандартный годовой цикл называла свой “Схрон”, ее ждал Вано. Он уже действительно вполне свободно передвигался, и Ния озадаченно подумала: “А что же в отчете-то писать?”… Ей только сейчас пришло в голову, что суть чудесного исцеления вряд ли имеет отношение к ее любви, уж больно немыслимые, прямо-таки суперрегенеративные способности проявил Ванин организм, и обоснование этого феномена одним только чувством, пусть даже и всепоглощающим, и настоящим, было не только ненаучным, но и неправдоподобным. И тогда, впервые с того момента, когда увидела его открытые глаза в первый раз, Ния попросила:
— Ванечка… Расскажи о себе. Как ты попал в этот мир?
— А что рассказывать-то? — усмехнулся невесело Вано, загадочный и немыслимо прекрасный, как и подобает истинному Принцу. — Космобазу, где у меня были неотложные дела, захватили и заминировали террористы. Я чудом пробился на один из эвакуирующихся кораблей… и мы даже успели взлететь. А вот прокалываться пришлось вслепую, потому что оставались считанные секунды до взрыва… Вынырнули в черт знает каком краю Вселенной, а тут новая напасть — на борту эпидемия. В панике народ набивался какой попало, и затолкалось нас в суденышко штук сорок разных… ну и началась взаимная аллергия. Слегли все в считанные часы, выкосило людей подчистую, будто и впрямь на борту сама смер-тушка с косой оказалась… Один я вот такой живучий оказался, не заболел. Хоть было кому народ похоронить, в вечный полет отправить… А потом я сориентировался, обрадовался знакомым рисункам звезд и прокололся по прямой к ближайшей точке, космобазе “Наваринская-30-03”, но там такой радушный прием мне оказали, что пришлось спешно уносить ноги. Очень уж их заинтересовало, где это я раздобыл целый военный корабль… Снова слепой прокол, и вот я здесь. Пульнули мне в корму, правда, так что нормальной посадки не получилось. Свалился с неба, что мешок с мукой. Повезло мне, ты неподалеку оказалась. Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен…
Больше он ничего сообщать явно не желал. Рассыпался в благодарностях только. Разговор угас сам собой, и не возобновлялся. Даже когда Ния спрашивала что-то о прошлом Сола, он переводил беседу на другие темы (в основном расспрашивал о житье-бытье в Аду) или же попросту умолкал.
— Ния… — попросил ее Ваня на следующий день после их неудавшегося разговора. — Мне надо идти дальше… Помоги мне.
— Куда дальше? — удивленно взметнула она длинные ресницы. — Что ты ищешь на этой планете? Ты обманул меня? Ты здесь не случайно?!
— Да нет же. — Он досадливо поморщился. — На ЭТОЙ планете мне делать нечего. Мне надо дальше, в космос… ты даже не представляешь, как далеко. Я, правда, и сам не представляю…
Ния внутренне сжалась и стала рассказывать, что договорилась с АнриШошем, что его возьмут на довольствие, как штатного участника Миссии, что он будет жить в ее “Схро-не”, что…
— Ния, ты не поняла?! Я говорю, что мне надо идти дальше, у меня есть цель, и она не ждет. Как убраться с этой отмороженной планеты?
Она замолчала. Поникла, вдруг отчетливо поняв, что ее мечты были лишь мечтами, и суждено им мечтами остаться. И тихо произнесла после долгой, как здешняя метель, паузы:
— Так же, как и с любой другой планеты. На звездолете. Другого способа пока не изобрели.
— На каком?!
— Можно дождаться чартерного транспортника МВМ и…
— И когда же прибудет этот транспортник?
— Две недели назад улетел, десятого ноября. Следующий месяца через три…
— Не-е-ет! Я не могу столько ждать!!! — неподдельно ужаснулся Иван.
— Не можешь? — подняла Ния на него расширившиеся глаза. — Даже в моем обществе?
— Ния… — смутился он. — Ну что ты говоришь… Ты даже не представляешь, какие страшные последствия могут быть, если я останусь. Не обижайся, пожалуйста, но…
…Она даже не могла объяснить самой себе, как же он сумел-таки ее убедить, что его опасение куда-то опоздать, что его жажда движения в неведомую глубь космоса — стоят того, чтобы она, отринув всю свою прошлую жизнь, безоговорочно и бескорыстно приняла участие в его судьбе. Вот тогда-то она и рассказала ему, что не так далеко — всего в пяти дневных переходах — есть крохотное стойбище, почему-то самими его обитателями именуемое не иначе, как “Точка Контакта Саваоф”. Так вот, рассказывала она враз заинтересовавшемуся информацией Ванечке, находится эта “Точка” сама по себе странная, в том еще странном месте — в Долине Поющих Льдов. По слухам, этих саваофцев наберется от силы человек двадцать. А вот чем они промышляют, какого рожна держатся из года в год за это проклятое, невозможное даже по местным меркам место, да и вообще — что у них за душою, не знает, пожалуй, никто. И было бы вовсе неведомо, как они умудряются выживать, если бы однажды наши врачи не были приглашены к ним оказать медпомощь их главарю. Вот тогда и прознали, что каждый месяц к ним прилетает корабль. А откуда и зачем прилетает, увы…
Впитав услышанную новость, Вано сделался прямо-таки одержим идеей фикс — тут же добраться до этой распроклятой “Точки”! И Ния, уже не в силах наблюдать его терзания, принялась скрепя сердце помогать ему. А потом и сама заразилась этой самоубийственной идеей — помочь своему любимому бросить ее!
И как-то помаленьку у нее получилось убедить своих коллег, что якобы таинственный Иван выполнял некое секретное задание Звездного Патруля и, только ей доверившись и рассказав кое-что, просит помощи, просит доставить его к этой самой “Точке Контакта Саваоф”. И ей поверили. И даже набралось семеро добровольцев. Ну и, конечно же, не остался в стороне проводник Рэймз, давно и безнадежно влюбленный в Нию и наверняка готовый сделать так, чтобы доставить спасенного пилота куда угодно, лишь бы тот поскорее убрался восвояси!..
Они благополучно, продвигались двое суток, за день размеренно покрывая отмеренные проводником отрезки пути, отдыхая потом почти целую ночь. На третьи сутки к вечеру, когда привал уже был сделан, ничего еще не предвещало грядущих страшных событий…
Двое мотонарт, вынырнувших из-за длинного восточного кряжа, стремительно мчались к трем сиротливо трепетавшим на сильном ветру походным палаткам и стайке дром-мфов, сбившихся у саней с поклажей. Сначала миссионеры спокойно смотрели на приближающиеся машины. Врачей обычно не обижали — каждому могла понадобиться их профессиональная помощь. Шевельнувшееся было беспокойство, которое тут же выплеснул из себя проводник Рэймз, торопливо приведя оружие в боевую готовность, не одобрил ни один из семи врачей-мужчин. Вано же стоял с отсутствующим видом, давая понять, что он не разбирается в нюансах местной суровой и недоверчивой к ближнему жизни.
Между тем Ния заметила его напряженный, исподлобья следящий взгляд, желваки мышц, непрестанно гуляющие под скулами, и отчетливо поняла, почувствовала приближающуюся угрозу, интуитивно впитанную Ваней. Она хотела предупредить своих. Она попыталась…
Слепящий неожиданный луч оранжевого цвета резанул от носовой части передних мотонарт, молниеносно дотянувшись до ближайшей палатки. Там, где только что находилось уютное убежище, мгновенно вспыхнул большой костер. Еще один луч пронзил-прострелил пространство от задней машины до плотной группы, в которой стояли врачи, и буквально разорвал грудь Рэймза. Полетели кровавые ошметки. Завоняло паленой плотью…
Все было кончено в считанные минуты. Из резко затормозившей передней машины высыпали трое вооруженных, обильно укутанных в шкуры людей и согнали ошеломленных врачей в жалкое стадо, помогая себе прикладами и просто ногами. И только тут до Нии дошло, что ее миленький Вано исчез. Она даже не поняла, какие чувства борются в ней. Вернее, какое из двух побеждает. С одной стороны, она радовалась, что, возможно, ему повезет и хотя бы он да спасется, останется жив, может быть, даже доберется до “Точки” и отправится обратно в небо выполнять свою сверхважную задачу, не терпящую отлагательств. И тут же, в противовес этому чувству, ее заполняла обида за то, что ОН СБЕЖАЛ. Исчез. Даже не попытался заступиться за нее, не попробовал спасти.
Вторые мотонарты, из которых высунулся бородач-водитель и крикнув спешившимся, чтобы догоняли, умчались прочь, взревев мотором. Бандитов было четверо. Один так и остался в санях, не бросая руль и не глуша двигатель. Остальные трое занимались пленными…
И вдруг крик ужаса вырвался из груди бандита, оказавшегося ближе всех к палаткам. И тут же переродился в судорожный хрип. Взметнувшееся из сугроба громадное сильное тело какого-то безволосого, рослого и зубастого существа, в котором все же угадывалось больше по-эрсеровски человеческого, чем звериного, накинулось на него и, ухватив руками, притянуло к себе и мгновенно перекусило шею. Остальных двух бандитов чуть погодя постигла та же участь, причем ни один из них так и не вспомнил о наличии оружия в своих руках. Впрочем, вряд ли оно им помогло бы, настолько стремительны и отточены были движения даффиянина, ни больше ни меньше, но как минимум являвшегося бойцом элитного спецподразделения. Но на этом потрясения не закончились. Покончив с последним (именно с последним, ибо водитель, увидев такой неожиданный итог налета, дал с места полный газ и исчез в облаке поднятого мотонартами снега), невесть откуда взявшийся незнакомец одним ударом пробил грудь мертвого и, разорвав края пробоины, громадной лапой выдернул окровавленный комок сердца…
Ние стало муторно, и она, погружаясь в спасительную дымку, бессильно обмякла, осев на снег прямо там, где стояла.
Дальнейшее до нее доходило с трудом. Она не верила глазам. Громадный даффиянин, ухмыльнувшись зубастой окровавленной пастью, вдруг судорожно затрясся, его голова зашевелилась, задвигалась, зарябила, как студень, который потряхивают. Неестественно исказилась, и все ее черты одновременно принялись изменять свои размеры и формы. А буквально полминуты спустя перед врачами стоял трансформировавшийся из даффиянина каким-то неведомым способом… Вано. ЕЕ ВАНО!
…Ох как же проклинали ее те, кого еще час назад она искренне считала друзьями, те, кто как минимум по разу каждый поочередно признавался ей в любви! Как остервенело они обвиняли ее в обмане, в предательстве! Чуть ли не в умышленном сговоре с этим чудовищем, с этим непонятно кем, которого они пригрели, спасли от смерти… даже не вспоминая, что только что всех их — от реальной насильственной смерти спас именно он — Ванечка… Ее миленький, любимый Ванечка.
Да пошли они все!.. Разве она может оставить его одного?! Да на что ей тогда сдался весь этот дурацкий мир?!
После того как оскорбленные в лучших чувствах, обиженные обманом Нии, а на самом деле напуганные вусмерть миссионеры повернули свои упряжки назад — она с Ваней, ни о чем его больше ни спрашивая, двинулась дальше. В перепалке с бывшими коллегами он не участвовал. Он рыскал по окрестностям, охраняя их от нового нападения, пока семерка мачо хором орала на одну женщину.
…Снег, лежавший сверху льдин, неожиданно начал разлетаться, кружиться воронками, хотя сколько-нибудь ощутимого ветра не наблюдалось. Ване было простительно — ведь он провел, к своему счастью, только несколько суток на этой холодной планете. Но она-то, она!!! Как же она не заметила начала самого загадочного и страшного явления местной природы — свирепого бурана, который называли нелепым словосочетанием “Снежный Эхозавр”…
Где-то там, за защитными оболочками поглубже вкопанной в снег палатки, завывал ветер, перегонял с места на место стаи снежинок. Где-то, начинаясь над их скромным и ненадежным убежищем и уже никогда не заканчиваясь, таращила вниз свои многомириадные глаза-звезды космическая мгла. Где-то… Все это казалось нереальным и надуманным, ведь здесь, чуть слышно посапывая, рядом с Нией лежал ОН. Ее любимый мужчина. Ее Звездный Принц, которого, как оказалось, она и ждала столько лет, скитаясь по горам родной Новой Сванетии, а затем по заснеженным просторам этой проклятой богами планеты. Долгие полярные ночи, глядя на звезды, она думала о том, где он сейчас и чем занят, и почему, почему, вредный такой мальчишка, не спешит на встречу с ней?! И вот он рядом,<и впервые они наедине. А может, и вообще одни на всем этом ПОИСТИНЕ БЕЛОМ СВЕТЕ. А в самое ближайшее время их, конечно же, найдут, а может быть, переждав метель и откопавшись, они сами как-нибудь из последних сил побредут, доползут до человеческого жилья. В самое ближайшее время… Ния вдруг отчетливо поняла, до чего же ей не хочется, чтобы их нашли… “С милым рай и в шалаше!” — билось в ее голове… “с миленьким”… Нет, терять больше нельзя ни минуты… Лучше замерзнуть, затихнуть, блаженно улыбаясь в остывающих объятиях любимого, чем…
Одежда соскользнула с разгоряченного вожделеющими мыслями тела, как старая лопнувшая кожа. К черту приличия! К черту стыд и моральные метания! Было что-то змеиное в движениях девушки, выползавшей из своих потаенных дум, из нереализованных желаний, стиснутых в капканах волевых импульсов, волна страсти проступала сквозь все преграды, поползла, пропитывая не только движения Нии, но и воздух в нагретой их сдвоенным дыханием палатке. Ния, почувствовав сладкое покалывание незримых игл по коже, потянулась к СВОЕМУ мужчине. Изогнувшись упругим, сладко изнывающим телом, как натянутый лук, она склонила голову над Вано. Волосы, смоченные растаявшими снежинками, тяжелыми прядями упали на его грудь.
— Ваня… ты не спишь?
Его глаза открылись так резко, словно распахнулись створки-ставни. И оттуда — о боже! — проглянул кто-то до такой степени чужой, что буквально пахнуло леденящим холодом. Но не тем холодом бесконечной местной зимы, затаившейся за стенками их убежища, а космической стужей. И еще — страхом. Нет, не ее страхом, а тщательно скрываемым УЖАСОМ самого Ивана. Смертельной боязнью чего? Кого? Неужели ее?! Вырвавшийся из-за открытых век взгляд остановил движение Нии, ощутимо уколол кожу, словно вместо него мгновенно подставили острозаточенные колья, уперевшиеся в лицо. Она, похолодев внутренне, застыла, изучая его растерянным взглядом. Вано молчал. Лежал неподвижно, рассматривая обнаженную Нию, склонившуюся над ним. И МОЛЧАЛ.
— Ния… не нужно… — наконец сорвалось с его губ, как первый камень, что рождает лавину.
— Ваня! Миленький…
— Ния!!! — Голос прозвучал как окрик непослушному ребенку, предостерегающий от чего-то опасного и непоправимого.
Камень все-таки родил лавину.
Голос однозначно что-то разрушил. Что-то уютное и дорогое. То, утрату чего еще не осознал разум, как всегда надеющийся на лучшее и упорно не желающий готовиться к худшему. Голос, вместе с холодом, прорвавшимся из взгляда, сотворил прозрачную, но непроницаемую стену между двумя лицами.
— Ния… остановись!!!
Лавина набирала силу…
Она замерла, боясь пошевелиться, боясь поверить в этот неожиданный кошмар, боясь родить хотя бы один звук, облечь в слова те возникающие чувства, что проступали из черного, повисшего над нею мрака. И вдруг ее прорвало, встречной лавиной:
— Что с тобой, Ва-аня? — с мукой сначала выдохнула она это, а потом, с нарастанием, все остальное. — Ты женоненавистник?! Ты дал обет безбрачия?! Но я ведь и не прошу тебя взять меня в жены!!! Или, может быть, ты импотент?!
— Ния, перестань… — нежно и просительно произнес Вано.
— Что перестать?! Что?! — У Нии начиналась истерика. — Ты!.. Ты знаешь кто?.. Вот скажи, ты меня не хочешь совсем?!
— Ния!..
— Оставь в покое мое имя! — Брезгливая ярость исказила ее прекрасное лицо, превратив его в жуткую харю, А кто есть во Вселенной более непредсказуемый, неуправляемый и опасный, чем отвергнутая женщина, к тому же отвергнутая в тот самый момент, когда она, презрев все каноны и устои, предлагает всю себя, без остатка?!
— Да, я Ния, я! Или, может быть, “не я”? Может, не я тебе нужна, а богатая принцесса из мира класса “А”?! Зачем тебе врачиха из какой-то миссии? Ну, подумаешь, почуяла приближение мечты, настояла на поисках, поставила на уши весь караван, разыскала, спасла… Потом ночей не спала, выхаживала! Потом полюбила… Да! Да-да-да! Я полюбила тебя, Вано! Что же ты со мной делаешь?!
— Ния… Хорошая моя… — бормотал он, растерявшись от такого эмоционального натиска женщины, которая наверняка (это было видно по смущению и боли, проступившей на его искаженном лице), наверняка ему НРАВИЛАСЬ. Которую он, несомненно, ЖЕЛАЛ!
— Значит, хорошая? Почему же ты от меня шарахаешься, как от ведьмы… (еще один всплеск боли в расширенных глазах Вано!) как от какой-то сумасшедшей, выжившей из ума бабенки, которую сто лет никто не трахал, потому что она никому не дает?! Может, тебе нужна парочка таких, как я (еще один импульс боли заставил Вано прикрыть глаза), или пяток, а? Что, даже смотреть уже на меня не хочешь?!
— Ну, постой же! Погоди, Ния, девочка моя… Не делай глупости! Я попытаюсь тебе объяснить… — Он привстал и набросил на нее меховую полость, укутав обнаженную женщину, которую уже колотило не только от гнева, но и от холода. — Мое расследование продолжается, и я не могу…
— Не надо мне ничего объяснять. Не нуждаюсь. Ты хочешь, чтобы я тебя попросила? Чтобы попросила трахнуть меня? Ладно, я прошу тебя, слышишь, Вано? Я! Прошу! Трахни! Меня!!!
Нию бил нервный озноб. Она, уже не владея собой, расплакалась, принялась колотить своими кулачками мужчину, не разбирая, куда попадают ее удары. Он не прикрывался и не хватал ее за руки, только снова и снова пытался накинуть постоянно сваливающуюся шкуру на озябшую женщину… Сквозь рыдания доносились, долетали не слова, а увесистые камни:
— Ты знаешь кто? Ты — сволочь! Ты… козел… Как же я тебя… Ну почему? Почему? Скажи, что во мне не так?! Что?! Скажи! Может, у меня не груди, а тряпочки? Может, ни рожи ни кожи… или одна щека фанерой забита? Неужели я для тебя… Гринда какая-нибудь?!
Слова падали на него камнепадом. И защититься от них было невозможно, даже если бы он этого захотел.
…На них, спустя сутки, через пару часов после внезапно закончившейся пурги, наткнулся охотник-абориген, приметивший оранжевый сигнальный вымпел над сугробом. Споро откопал четырьмя руками, и обнаружил две человеческие фигуры. Они лежали, крепко обнявшись, и пребывали в отключке. НАМОРОЗИЛИСЬ. Форсированно приведя их в чувство и узнав, что им нужно не куда-нибудь, а к “саваофцам”, Жэвез, так звали добытчика, погрузил людей на свободные нарты, отводившиеся для транспортировки добытой дичи. Нарты пустовали, ввиду крайне неудачной охоты — вся живность в радиусе нескольких десятков миль наверняка так надежно спряталась от снежного бурана, что разыскать ее было не под силу даже такому опытному следопыту, как Жэвез. Однако, резонно рассудив, что все равно через пару дней ему придется возвращаться в стойбище, хотя бы для того, чтобы пополнить запас провианта, а спасение двух душ, к тому же, судя по снаряжению, из Миссии, стоило немалого вознаграждения, Жэвез нахлестывал ездовых животных в самом добром расположении духа. Что ни говори, а двое спасенных были отменной “добычей”…