– Однако мне не терпится поговорить с хозяином, Арман. Что он нам за нашу услугу может предложить? Я, например, надеюсь на это и буду ждать с нетерпением его приглашения.
– Еще бы не ждать, Пьер. Ну а пока можно и свою любимую поискать. В такой кутерьме легко можно будет укрыться от постороннего глаза.
– Смотри, будь поосторожнее, Арман. Как бы до беды не дошло. Я очень этого боюсь.
– Чему быть, того не миновать, Пьер. Я верю в судьбу, а тут такая женщина! Просто огонь! Истинное наслаждение! – И Арман исчез в толпе радостных жителей тигремта.
Пьер поискал его глазами, но безрезультатно. Он вздохнул, вспоминая Ивонну, Эжена и Мари. Что с ними, как они там? Как жаждет он увидеть их всех!
[2] и потомки пророков разных толков готовы разодрать государство на части, лишь бы себе урвать кусок пожирнее.
– Стало быть, ваш султан сильный правитель.
– Мы, его сторонники, верим в это и надеемся на его победу.
– Инша-аллах! Я не против. Мне по душе стремление народа, хоть и самого малого, жить по своему разумению.
– Странно слышать такие речи от тебя, руми.
– Почему же, хозяин? Мне по душе обычная торговля, а не захваты и порабощения. Рабы никогда не смогут создать что-то значительное. Время рабства проходит, и нужно мыслить по-другому.
– И как же? У тебя есть уже толковые соображения на этот счет, руми?
– К сожалению, я не мыслитель, а всего-навсего купец и ничего стоящего по этому вопросу сказать не могу. Для этого нужно много учиться, а у меня времени для этого было мало.
– Скромность твоя мне нравится, руми. И мне будет не хватать тебя, когда ты уедешь. В нашей глуши мало людей, с которыми можно вот так, не опираясь на догматы Корана, спокойно и трезво поговорить. Мне искренне будет жаль с тобой расставаться.
– Я даже не знаю, что тут можно поделать, хозяин, – искренне сожалел Пьер.
Такие беседы происходили теперь довольно часто, и Пьер опасался, что они будут дополнительным препятствием для их отъезда.
Тем временем незаметно подкралась осень. Поля были уже убраны, горы апельсинов и лимонов ждали своей отправки на базары в близкие и дальние деревни и города. Наступило время изобилия, радости и относительного покоя для простых феллахов-крестьян. Небо стало все чаще заволакиваться тучами, перепадали дожди. Друзья заскучали, зная, что в такое время путешествие в горах довольно трудно, а уж о море и говорить нечего.
– Сегодня я видел сон, руми, и он меня очень обрадовал.
– Очень рад за тебя, раис, – бесцветно ответил Пьер, когда их встреча с Аммаром состоялась в очередной раз.
– Тон у тебя не очень-то веселый. С чего бы это?
– Хозяин, время отъезда проходит, впереди зима, и об этом нечего и думать. Так с чего же у меня будет теперь веселье на душе?
– Тебя можно понять, руми. Но не надо отчаиваться. Все дурное проходит. Знать, так угодно Аллаху, руми.
– Все-то ты уповаешь на Аллаха, но и человек что-то значит в этом мире, хозяин. И это не Аллах принудил нас сидеть тут до весны, а ты своим приказом. Вот и посуди сам.
– Это верно, руми, но и мною руководит Аллах, вот и получилось так, как оно есть теперь. Не сердись, зато у меня теперь есть обученные воины, и опасность сильно уменьшилась.
– Однако о сне. Что он тебе обещает, раис?
– А, сон… Он обещает мне хорошего гостя, а им может быть только мой зять Шамси. Ему, конечно, не повезло с моей дочерью, но у него есть и другие жены, а главное, он чтит меня и этот дом считает своим.
– У тебя нет сыновей, хозяин?
– Аллах не послал мне их в былые годы, а теперь и вовсе лишил даже малой надежды.
– Это как же понять, хозяин? – В голосе Пьера слышались нотки недоумения и сочувствия.
– Лишив меня ноги, Аллах лишил меня и мужской силы. Вот так, руми. И теперь я вынужден опираться только на Шамси. Он единственный, на кого я могу рассчитывать. Но и тут Аллах не на моей стороне. Видно, прогневил я его излишне, вот он и не дает мне внука. Дочь моя не может родить ребенка.
– Что ж это за вина такая перед Аллахом, что он обрушил на тебя такое количество напастей?! В хадж, видимо, надо отправиться, не иначе. У Каабы – священного камня, испросить прощение Аллаха и его благодать.
– Я уже думал об этом, да, видишь ли, ноги нет, а без нее трудно совершить столь далекое путешествие, да и не совсем уверен я в пользе хаджа. А такое сомнение – это тоже грех!
Пьер был обескуражен. Он не находил слов для утешения, к тому же не был уверен, что любые его слова придутся Аммару по нраву. Тягостное молчание прервал сам хозяин, сказав:
– Вот почему я так надеюсь на Шамси и привечаю его. Он мой наследник. И только его я жду с нетерпением, вознося молитвы Аллаху, прося ускорить его появление здесь.
У Пьера на языке вертелись вопросы о женах, но он благоразумно промолчал. Лев мог не понять его и выпустить когти, а то и клыки.
И действительно, не прошло и десяти дней, как гонец прискакал из ближайшего дуара и сообщил радостную весть – Шамси к вечеру прибудет в тигремт.
Весть взбудоражила весь муравейник. Готовились помещения для воинов, которые прискачут вместе с Шамси, резали коз и баранов, горы фруктов, винограда, изюма и фиников громоздились в комнатах для гостей, закололи даже верблюда – словом, готовили грандиозный пир для долгожданных гостей.
И когда полтора десятков всадников влетели в открытые настежь ворота, гром труб и свирелей, ритмичные удары барабанов обрушились на тигремт и словно придавили его.
А прибывшие стреляли в воздух из мушкетов и пистолетов, все радовались предстоявшему празднику, а Аммар бен Мухаммед сиял радостью, которую даже не пытался скрыть.
Глава 28
Захра
Три дня весь народ плясал, пел и веселился, сотрясая весь тигремт до основания, и вопреки запрету шариата многие были навеселе. Пальба из мушкетов часто перекрывала весь этот шум, отдаваясь в сердце скупого Бенхима похоронной музыкой.
– Вот уж никак не ожидал увидеть у берберов такого веселья! – восклицал Арман. Он распространял вокруг себя аромат винного перегара, но и Пьер был не лишен возможности отвести душу, и потому им было на это наплевать.
– А у меня все равно на душе неспокойно, Арман, – заметил Пьер. – Марсель не выходит у меня из головы. Я чувствую, что могу не выдержать столь долгого ожидания и сорваться. Так что ты следи за мной, друг.
– Не беспокойся, Пьер. Я не позволю тебе совершить такую ошибку.
– Да, да, пожалуйста. Тебе сейчас не так тоскливо, как мне, у тебя есть отдушина, ведь так?
– Вроде того.
– Что за ответ? У тебя что, не все в порядке?
– Думаю, что не все, Пьер.
– Как тебя понимать? Объясни.
– Захра что-то изменилась ко мне. Не чувствую в ней огня. Как бы она не отшила меня. Это будет слишком тяжело, Пьер.
– Да что ты говоришь! Неужели это тебя так заботит? У тебя же есть и первая возлюбленная. Неужели ты полностью забыл ее?
– Пьер, какая возлюбленная! По сравнению с Захрой она просто ослица.
– Тогда мне нечего опасаться за тебя, Арман. Вскоре и Захра станет у тебя ослицей, а то и хуже.
– Как ты можешь так говорить! Это не женщина, это… – и Арман сделал красноречивый жест, который должен был означать высшее наслаждение и восторг. – Даже слов подобрать не могу, Пьер. Кстати, она расспрашивала о тебе. Интересно послушать?
– Меня это не интересует, Арман. У меня другие заботы и мысли.
– Если бы ты узнал ее ближе, то изменил бы свое мнение, поверь мне. Ведь я достаточно знаю женщин.
– Да что говорить о пустяках, давай лучше отвлечемся, пока есть такая возможность. Зима скоро пройдет, и нас ожидает путь домой! Как хотелось бы приблизить это время! О Господи! Помоги мне в этом трудном ожидании!
Отшумели праздничные дни. Пьер снова интенсивно стал работать, ибо мушкетов прибавилось, прибавилось и учеников. Шамси выполнил обещание и привез два десятка ружей и много пороха. Пули же пришлось отливать самим.
Шамси был высоким стройным мужчиной лет за тридцать. Черные глаза его обрамлялись точеными черными бровями и выглядели жесткими, пристальными. Короткие усы и бородка придавали лицу некоторую мягкость, но в общем он казался волевым и отчаянным человеком.
Он с интересом наблюдал за работой Пьера. Особенно нравилось ему смотреть, как тот управлялся с пушкой. Это его просто завораживало. После нескольких дней знакомства он обратился к Пьеру на хорошем арабском:
– Руми, как это ты так хорошо научился управляться с пушкой?
– Дар Всевышнего, раис. К тому же мне приходилось много этим заниматься.
– Отец рассказывал, что ты купец. Откуда же пушкарские навыки?
– Я много скитался по разным странам, часто попадал в разные переделки, цена которым – жизнь, вот и пришлось научиться.
– Отец говорит, что ты рвешься домой, во Францию?
– Да, это так, раис. Я давно не видел семью.
Шамси замолчал, словно обдумывая услышанное. Потом отошел и несколько дней не заговаривал с Пьером.
С океана стали наваливаться клубы туч, часто шел дождь, завывал ветер, врываясь в долину из ближайшего ущелья. Изредка местность заволакивалась туманом, и Пьер понял, как тяжело и опасно было бы пускаться в путь в такое время. Приходилось ждать, а тоска все увеличивалась, и он все чаще прикладывался к кувшину с вином, отлично понимая, что это не самый лучший способ унять горение души.
Во время очередной встречи с Аммаром Пьер услышал от него:
– Руми, мой зять сильно заинтересовался тобой.
– С чего бы это, хозяин? Я и говорил-то с ним самую малость.
– Он пытливый и умный человек. Наверное, имеет к тебе предложение, и я даже догадываюсь, какое именно.
– Интересно было бы послушать, раис.
– Он в восхищении от твоего умения обращаться с пушкой.
– А какое это имеет значение для твоего зятя?
– Видимо, самое прямое. Но скоро он сам тебе об этом скажет. Во всяком случае мне кажется, что это поможет тебе вернуться домой. А ведь путь совсем не близкий. Обязательно возникнут препятствия, которые легче будет преодолевать вместе.
Этот разговор потом часто вспоминался Пьеру, и он терялся в догадках. Однако решить эту загадку не смог и просто стал ждать. Этому он уже давно научился – привыкать не пришлось.
А тут Арман стал его тревожить. Он бродил по тигремту как неприкаянный и наконец не выдержал:
– Все, Пьер! Жить мне больше не хочется и возвращаться не хочется!
– Что с тобой, друг? Такие речи не для тебя. Что случилось? Говори.
– Эх! Погубят меня когда-нибудь эти женщины!
– Я знал, что всему виной женщина. Вечно они… Рассказывай.
– Отшила она меня! А что я могу сделать? У нее власть и сила! А я теперь не могу найти себе места. Жизнь опостылела мне.
– Перестань ныть, Арман. Это на тебя не похоже.
– Было непохоже, а теперь в самый раз. Подкосила она меня.
– Успокойся, Арман. На ней не сошелся свет клином, как у нас говорят. Найдешь себе другую.
– Другую такую мне не найти больше, Пьер.
– Зато воспоминания будут радовать тебя. А время многое лечит.
– Другого мне и не дано теперь. С ней не поспоришь. Теперь ее занимает другой мужчина. Судя по всему, она любительница быстрых смен.
– Ну и плюнь ты на это. Здесь тебе все равно ничего не светит, так что подожди до Франции.
– Придется так и поступить, Пьер. Здесь такие приключения слишком опасны, а мне еще не расхотелось увидеть мою Францию…
– Вот это другой разговор, Арман! Мне это нравится, – Пьер хлопнул друга по плечу, а потом продолжил: – А мне Аммар сказал, что Шамси интересуется мною и этот интерес может помочь нам добраться домой.
– Хоть мне и кажется странным этот интерес, но если он нам поможет вернуться домой, то на это можно и наплевать. Верно, Пьер?
– Конечно, Арман. Лишь бы это приблизило нас к дому. Однако ждать еще долго. Зима только началась.
Не прошло и десяти дней, как к Пьеру неожиданно подошел евнух и тихо промолвил, коверкая арабские слова:
– Руми, моя хозяйка желает тебя видеть. Следуй за мной.
Пьер опешил от такого предложения и недоуменно глянул на евнуха. Тот невозмутимо стоял, ожидая.
– Чего хозяйке нужно от меня? Я занят и не могу прийти.
– Хозяйка будет очень недовольна, руми. Лучше согласиться и пойти.
– Проваливай и не мешай мне. Сказал ведь, что не пойду. Мне нечего делать у хозяйки.
– Твоя воля, руми. Не пожалел бы ты, – с этими словами евнух удалился. А Пьер остался со смутным чувством тревоги, волнения и раздражения.