Вольски Пола. Жена чародея (Чародей - 1)

   Он боролся с мыслью попросить прощения у Глесс-Валледжа, который, вне всякого сомнения, стоял за дверью, именно этого и ожидая, но в любом случае он уже лишился дара речи. Боль становилась все сильнее и сильнее. Когда она стала невыносимой, он потерял сознание.
   Очнувшись, Бренн обнаружил, что вновь находится в гостиной. Он сидел, бессильно обмякнув, в одном из роскошных кресел. Напротив него сидел Глесс-Валледж с видом похоронных дел мастера. Бренн с трудом открыл глаза и в растерянности огляделся по сторонам.
   - Как вы себя чувствуете, Бренн? - встревоженно спросил Валледж. - Вы плохо выглядите. Может, что-нибудь выпьете?
   Бренн, собравшись с силами, ответил:
   - Я чувствую себя неплохо. - И тут к нему вернулась память; он сразу сел прямее. - Где оно?
   - Где что? Ах, вы имеете в виду Присутствие?
   - Как вы сказали? Присутствие?
   - Или, если вам угодно, Идентичность. Вы имеете в виду коллегу, с которым я вас только что познакомил?
   Бренн кивнул.
   - Вы напугали меня, друг мой. Должен признаться, что я и не представлял себе, каким испытанием обернется для вас эта встреча. Вы действительно уверены том, что нормально себя чувствуете?
   - Что это было и где оно сейчас?
   - Кратковременный недуг не уменьшил вашего любопытства. Что ж, прекрасно. Это, Бренн, признак отлично организованного интеллекта. Но от молодого человека, способности которого я так высоко ценю, я, честно говоря, меньшего и не ждал. - Бренн, ничего не отвечая, мрачно уставился на собеседника, и Валледж усмехнулся. - Что же касается Присутствия, то оно сейчас находится здесь, с нами. Когда вы полностью восстановите силы, вы сами это заметите.
   - Здесь и сейчас? В этом помещении?
   - Не сомневаюсь. Позвольте, я вам покажу.
   Валледж взял со столика кувшин, подошел к очагу и плеснул воды в огонь. Из камина повалили дым и пар, посреди комнаты они сгустились в нечто вроде серой тучи. Пока эта туча дрейфовала в угол комнаты, она мало-помалу обретала определенные очертания. Это был громоздкий и бесформенный образ чего-то горбатого. Две кряжистые ноги, похожие на человеческие; пара рук, гротескно длинные, но тем не менее также напоминающие руки человека; широченные, прямо-таки исполинские плечи; голова же у этого чудища отсутствовала напрочь.
   Рассматривая призрачное создание, Бренн испытывал и ужас, и профессиональное Любопытство.
   - У него нет головы, - заметил он.
   - А она и не нужна. Экономия усилий, друг мои. Экономия усилий - вот черта, по которой можно определить истинного мастера.
   - А что это такое?
   - Ну, я бы назвал его напоминателем, Бренн. Да, именно так. Напоминателем.
   - Что вы имеете в виду?
   Черная фигура уже начала расплываться; Бренн с трудом улавливал ее недавние очертания.
   - Этот напоминатель создан затем, чтобы вы не забывали о своем долге перед городом-государством, перед Избранными и перед теми, кто помог вам лично. Я огорчен, что пришлось создать этот напоминатель, я даже несколько разочарован, но вы, в конце концов, очень молоды, а молодости свойственно известное сумасбродство. Но теперь в надежде на ваше полноценное сотрудничество я готов забыть о той злосчастной ошибке.
   - А под полноценным сотрудничеством вы подразумеваете дальнейшее наушничанье?
   - Иногда, друг мой, наши обязанности бывают крайне неприятными. Иногда настолько неприятными, что мы оказываемся склонны пренебречь ими. Поэтому для вашего же блага - и появился напоминатель.
   - Что ж, он выполнил свое предназначение. - Бренн воровато посмотрел в угол комнаты. Присутствие вновь стало невидимым, но оно оставалось в комнате вместе с собеседниками, на этот счет не было ни малейших сомнений. Просто поразительно, с какой силой ощущал Бренн его напор; казалось, чудовище навалилось на него каменной глыбой. - Вы сформулировали свою точку зрения, а теперь отошлите его.
   - Еще не сейчас. Познакомившись с вами, Присутствие уже успело к вам привязаться. Оно останется с вами навсегда.
   - Вы хотите сказать, что напоминатель пребудет со мной постоянно?
   - А это уж смотря по обстоятельствам. Возможно, со временем вы разовьете присущее вам чувство долга до такого совершенства, что Присутствие можно будет и удалить. Но до тех пор само его существование служит нашим общим интересам наилучшим образом.
   - Валледж, я не хочу, чтобы эта штука таскалась за мной повсюду. Это же просто нестерпимо!
   - Вы чересчур чувствительны, - урезонил молодого чародея Валледж. Скорее всего. Присутствия не будет замечать никто, кроме вас. А вам оно не причинит никакого вреда, если, конечно, вы сами не ступите на стезю деструктивных действий.
   - А в противоположном случае?
   - В противоположном случае последствия могут оказаться для вас более чем неприятными.
   Бренн вскочил с места. Нанесенное ему оскорбление, казалось, придало ему новые силы.
   - С этим у вас ничего не выйдет. Избранные не потерпят подобного обращения с одним из равноправных членов общества.
   - Если мы оба будем держать язык за зубами, то весьма маловероятно, чтобы кто-нибудь вообще хоть что-то заметил. В конце концов. Присутствие невидимо.
   - Я сообщу об этом всему собранию Избранных.
   - Прошу прощения, но с вашей стороны это было бы ошибкой.
   - Это уж мне самому судить. И немедленно.
   Бренн решительно шагнул к двери.
   - Дорогой Бренн, в ваших собственных интересах, прошу вас, остановитесь.
   Бренн и не подумал послушаться. Но на пути к двери он почувствовал легкое, однако нарастающее давление со стороны Присутствия. Внезапно в комнате стало холодно. Воздух вокруг Бренна проникся ледовитой стужей, и это ощущение было ему уже знакомо. Его взгляд неуверенно заметался по комнате. Он увидел, что Саксас Глесс-Валледж остается в кресле и глядит на самого Бренна с тревогой. В нескольких футах от Валледжа Бренн увидел или скорее почувствовал Присутствие. Потому что увидел он лишь какую-то тенистую дымку. На этот раз не было плывущего по воздуху дыма, благодаря которому можно было разглядеть внешние очертания Присутствия. И тем не менее Бренн увидел этот чудовищный образ во всей его зыбкой неопределенности. Присутствие подступало к Бренну, невесомо скользя по воздуху, как пар, который оно внешне напоминало. И в то же самое время Бренн ощутил его в глубине собственного тела, ощутил, как оно вонзает призрачные когти в каждый нерв, и в разгар боли понял, что исчадию Валледжа каким-то образом удалось воссоединиться с ним, и теперь он бессилен от него избавиться.
   Закричав, Бренн застыл на месте. Боль пошла на убыль. Он продолжал стоять, и его состояние мало-помалу улучшалось. В то же время тень Присутствия бесследно растаяла в воздухе.
   - Друг мой, я прошу вас одуматься, - сказал Валледж. - Видя, как вы страдаете, я и сам страдаю.
   Бренн, онемев, уставился на него.
   - Вы должны наконец осознать, что я вам друг. Мы преследуем одни и те же цели. Мои сегодняшние действия, которые могут показаться жестокими, призваны предостеречь вас против поступков, которые наверняка нанесли бы ущерб нашему общему делу. Я настоятельно прошу вас воспринимать мою опеку как в некотором смысле отеческую. Поймите, я не стремлюсь ни к чему, кроме вашего блага.
   Темные глаза Бренна горели пламенем бессильного гнева.
   - И прежде чем вы покинете меня, друг мой могу ли я надеяться на то, что услышу из ваших уст признание, что я совершенно прав? Мне бы хотелось удостовериться, что я и впредь смогу надеяться на наше сотрудничество.
   - В создавшейся ситуации у меня едва ли имеется возможность отказаться.
   - Мне хотелось бы считать, что вы соглашаетесь на сотрудничество добровольно. В конце концов, Бренн... - Лицо Валледжа приобрело властное выражение, повелительно зазвучал и голос. - ...вам нельзя забывать о том, кто вам друг, а кто нет. Это я ваш друг. А Террз Фал-Грижни - ваш враг. Ваш враг, мой враг, враг герцога и всего города-государства. Раньше вы это отлично осознавали, а с недавних пор вдруг запамятовали. Не ссорьтесь со своими союзниками. Приберегайте свой гнев для врагов, для тех, кто и впрямь заслуживает его. Понимаете?
   Бренн неуверенно кивнул.
   - Превосходно. 'Тогда давайте забудем о былых разногласиях. Вы по-прежнему будете сообщать мне о деятельности Фал-Грижни, а обо всей этой неприятной истории мы оба постараемся забыть. Все к лучшему, Бренн. Надеюсь, вы и сами это понимаете: все к лучшему.
   Бренн Уэйт-Базеф ушел, едва ли не раскачиваясь из стороны в сторону. И пока он шел, молчаливое и невидимое Присутствие шло рядом с ним.
   После ухода своего протеже Глесс-Валледж какое-то время просидел в одиночестве. Лицо его лучилось радостью.
   Бренн вернулся к себе в башню Шевелин. Здесь, в тишине собственной лаборатории, он начал разрабатывать экспериментальную программу, которая избавила бы его от чудовища. Но его усилия остались бесплодными, а Присутствие осталось с ним, унылое, как нежеланная любовница.
   Глава 15
   Когда келдхар из Гард-Ламмиса потребовал временной передачи ему крепости Уит в обмен на отсрочку платежей по последнему лантийскому долгу, герцог Повон счел себя вынужденным согласиться и на это. Магистр ордена Избранных Фал-Грижни возразил на это со столь неожиданной и непривычной вялостью, что многие подумали: а не растерял ли доблестный Грижни свой боевой пыл? Да и самому герцогу начало казаться что-то в том же роде, потому что в последнее время Избранные редко встречали его очередные решения сильным и согласованным противодействием. В тех случаях, когда герцогу доводилось встречаться со своим - недавно столь грозным - оппонентом, Грижни вел себя с ледяным бесстрастием, в котором чувствовалось, однако же, что-то тревожащее. Но что именно, сказать было трудно. Повон решил бы, что все дело в глазах Грижни, не будь они абсолютно непроницаемы. Все это было, конечно крайне неприятно, но, по крайней мере, в последнее время оказалось покончено со всегдашними возражениями и попреками со стороны знаменитого мага, а это следовало расценить как шаг в правильном направлении. Пусть Фал-Грижни расхаживает по городу ожившей статуей самого Возмездия, пусть делает это, сколько ему вздумается, - до тех пор, пока он держится молча!
   "И раз уж речь зашла о возмездии, - размышлял Повон, - не могло ли случиться так, что информация о столь неудачно завершившемся похищении молодой леди Грижни дошла до ушей ее мужа? Подлинная информация... Нет, это исключено". Саксас заверил герцога, что все это осталось тайной. Даже сама похищенная не знала и не могла опознать похитителей, а значит, бояться было нечего, совершенно нечего. Пожав рыхлыми плечами, герцог решил сменить тему размышлений, но обнаружил, что и мысли о привычных удовольствиях и усладах больше его не радуют. Даже халат из живого шелка не доставлял радости. Необходимо было придумать что-нибудь новенькое.
   Однако герцог не был бы настроен столь безмятежно, знай он о том, что на самом деле удалось обнаружить во время похищения леди Верран.
   Верран была на последнем месяце беременности и старалась без крайней необходимости не покидать собственные покои. Тем не менее от ее внимания не укрылась непривычная активность, царящая во дворце Грижни, - активность, не прекращающаяся уже на протяжении нескольких недель, прошедших после ее похищения и чудесного освобождения.
   Во дворце постоянно бывали посетители. Они являлись в любое время дня и ночи, когда поодиночке когда небольшими группами. Их с нею никогда не знакомили, но порой ей удавалось издалека мельком увидеть их: это были осанистые люди в темных плащах, и от самого их облика веяло решимостью. Лишь однажды она узнала одного из них: это был чародей Чес Килмо, присутствовавший на том собрании Избранных, которое посетила и сама Верран. Конечно, ничего удивительного не было в том, что мужа посещают его коллеги по ордену Избранных, но почему они делают это столь скрытно, часто глубокой ночью? И почему Фал-Грижни уединяется с ними на долгие часы, засиживаясь иногда до рассвета?
   Верран безуспешно пыталась придумать происходящему какое-нибудь объяснение. Но ее муж, как правило терпеливо относившийся к проявлениям ее любопытства, на эти расспросы отвечать отказывался категорически. Он сухо пояснял ей, что речь на таких встречах идет о внутренних делах общества, которые не могут представлять для нее ни малейшего интереса. А когда ей вздумывалось настаивать, муж просто-напросто прерывал беседу.
   И вдобавок депеши. Они прибывали по ночам, и доставляли их слуги в масках, дожидавшиеся только устного ответа и немедленно после этого убиравшиеся восвояси. Верран ни разу не удалось просмотреть ни одну из этих депеш, потому что Фал-Грижни по прочтении незамедлительно предавал их огню. И отказывался обсуждать с нею их содержание.
   И вдобавок частые необъяснимые отлучки Грижни из дому. Как правило, он исчезал не более чем на пару часов, но так было только вначале. В последние дни отлучался он чаще - и задерживался на долгое время. Однажды он покинул дворец в полночь, а вернулся на следующий день ближе к вечеру. Отказался хоть как-то объяснить это и решительно пресек дальнейшие расспросы.
   Что-то происходило. Верран не знала, что именно, но подозревала, что речь идет о деятельности немаловажной и очень опасной. Но что бы это ни было, Фал-Грижни категорически не хотел вовлекать ее в свои планы, не хотел даже посвящать ее в них. Но, с другой стороны, разве не такова же была его всегдашняя политика по отношению к жене? Он запретил ей покидать дворец, а сам ни о чем не рассказывал. Это несправедливо, решила Верран. Но, с другой стороны, несправедливы и ее собственные упреки. Муж старается оберечь ее только и всего; если бы речь шла о чем-нибудь законном, он наверняка ввел бы ее в курс дела. Взял же он ее с собой на собрание Избранных, одобряет же он ее стремление читать и учиться, да что там, развитие ее интеллекта, несомненно, радует его. И если сейчас он утаивает от нее информацию, значит, он поступает так в ее собственных интересах. Но тайна, которой было окутано происходящее, лишь раззадоривала ее любопытство, и она преисполнилась решимости докопаться до всего самой. Или по меньшей мере попробовать докопаться. Так размышляла Верран в ожидании прихода Бренна Уэйт-Базефа.
   Она не видела его и не слышала о нем с тех пор, как состоялся их неприятный разговор на Солнечном плоту. Тогда она была уверена, что ей никогда больше не захочется с ним увидеться. Но сейчас Фал-Грижни вручил ей какие-то документы, которые следовало передать Уэйт-Базефу, и молодой маг должен был явиться за ними во дворец Грижни. Грижни вызвали по одному из бессчетных и безымянных поводов, вот он и поручил это дело жене. Конечно, она могла, в свою очередь, препоручить это кому-нибудь из слуг, чтобы избежать вполне возможного неприятного объяснения, но она уже несколько недель не выходила из дворца и сейчас была рада любому гостю. Более того, создавшаяся ситуация интриговала ее. Если ее муж решил вручить Уэйт-Базефу что-то из сокровищ собственной библиотеки, значит, отношения между двумя чародеями носят дружественный характер. А ведь Бренн при последней встрече с нею пылал по отношению к Фал-Грижни лютой ненавистью. Теперь же что-то заставило его забыть о недавней вражде. Но что именно? А впрочем, стоит ли ломать над этим голову? Бренн такой сумасброд, подобной метаморфозе может найтись тысяча объяснений. Ясно только одно. Раз Бренн ходит теперь в союзниках у Грижни, то и самой Верран следует с ним помириться. И эта перспектива ее радовала.
   Она решила принять его в своей лучшей гостиной. Всего раз или два с тех пор, как она вышла замуж и переехала сюда, Верран принимала гостей именно здесь. Сейчас она уселась в похожее на трон кресло, положив на маленький столик документы и книги, которые ей предстояло передать. На ней было просторное дорогое платье, которое почти полностью скрадывало ее беременность. На пороге появился слуга-мутант и на свой лад доложил о прибытии гостя. Верран кивнула, и в гостиную вошел Бренн Уэйт-Баэеф.
   Улыбка замерла на губах у Верран, и она с трудом удержалась от крика ужаса. Бренн выглядел чудовищно - настолько чудовищно, что этому могло найтись одно-единственное объяснение: он серьезно болен. Бренн страшно исхудал. Стройный молодой человек превратился в живой скелет. Испитое и усталое лицо было мертвенно-бледным. Темные глаза, некогда напоминавшие о герое поэмы "Занибуно", теперь глубоко запали и горели нездоровым огнем. Верран, умевшая читать мысли и настроения Бренна по выражению его лица, поняла, что молодой человек находится на грани отчаяния. И еще кое-что новое заметила она в нем: он затравленно озирался по сторонам.
   - Здравствуй, Верран, - угрюмо произнес он. Ее тщательно приготовленная приветственная речь оказалась забытой начисто. Да и былая обида растаяла без следа.
   - Здравствуй, Бренн. Я рада, что ты пришел, --неуверенно сказала она. Не хочешь ли сесть? Он кивнул и устало опустился в кресло.
   - Я распоряжусь подать вина.
   - Нет. - Он покачал головой. - Мне ничего не нужно.
   Наступило молчание; Верран мучительно подыскивала, что бы такое сказать. Раньше для нее никогда не составляло труда найти тему для разговора с Бренном, но ведь она его никогда и не видела в таком состоянии.
   - Видишь ли, - в конце концов заговорила Верран. - Лорда Грижни неожиданно вызвали, и он не может с тобою встретиться. Он попросил меня проследить за тем, чтобы ты получил все, что тебе обещано. Надеюсь, в этих документах и рукописях найдется информация, которая поможет тебе в твоих исследованиях.
   - Да, - равнодушно ответил он. - Книга Дрида Гардрида "Заметки о бесконечно подвижной кости". Магистр полагает, что это поможет мне при создании моих скелетообразных рабов.
   - Да, я припоминаю. А твоя работа подвигается хорошо?
   - Кажется, так, - все с тем же равнодушием ответил он. - В последнее время я мало над этим думаю.
   - Так странно. Ты ведь горел таким энтузиазмом!
   - Сейчас меня волнует другое.
   - Ага, понятно. Но, надеюсь, ничего неприятного?
   - А почему ты об этом спрашиваешь?
   - Ну, мне не хочется быть навязчивой, но...
   Верран смешалась.
   - Ну а все же?
   В его голосе послышались отзвуки былой горячности.
   - Пожалуйста, не сердись. Ты неважно выглядишь.
   - Я плохо сплю, только и всего.
   - А мне кажется, что ты заболел, и это меня тревожит.
   - А с какой стати тревожиться по этому поводу вам, леди Грижни?
   - Разумеется, я тревожусь, - воскликнула она, забывая о том, что идет светская беседа. - Послушай, Бренн, мы с тобой поссорились, и от нашей последней встречи остался неприятный осадок, но мне бы хотелось покончить с этим раз и навсегда. Ты был и останешься одним из немногих людей в этом городе, до которых мне есть дело. И я хочу, чтобы мы остались друзьями. Если с тобой что-то не так, то позволь помочь тебе всем, чем могу.
   - Спасибо, Верран. Я верю, что ты сказала это искренне. - Его переменчивое настроение вновь качнулось в другую сторону, и он заговорил с признательностью в усталом голосе: - Мне тоже хочется, чтобы мы с тобой оставались друзьями, потому что мои чувства к тебе по-прежнему... ладно, не стоит в это вдаваться. У меня и в самом деле неприятности, только ты бессильна помочь мне. Да и все бессильны.
   - Вот тут ты как раз ошибаешься. Нет таких проблем, которые не поддаются решению. Скажи мне, что тебя тревожит? Даже если я не смогу помочь тебе, то наверняка это сумеет сделать лорд Грижни.
   - Ха-ха-ха, Грижни! Если бы хоть на миг представила себе... Ладно, давай исходить из того, что Фал-Грижни последний человек на свете, способный мне помочь.
   - Не понимаю, почему ты говоришь такое. Ты нравишься лорду Грижни, он к тебе хорошо относится. Он же дает тебе книги из своей библиотеки, не так ли? Он никогда бы не сделал этого, не уважай он тебя и не доверяй тебе.
   - Он меня уважает? Он мне доверяет?
   Слова, сказанные Верран, как это ни удивительно, ошарашили Бренна.
   - Я в этом уверена. Если бы ты только знал, как он трясется над этими книгами и документами... да, впрочем, ты это знаешь. Ты чародей, ты член ордена Избранных точно так же, как сам Фал-Грижни. Ты любишь науку - и он тоже, и тебя подобно ему заботит будущее Ланти-Юма. У вас с ним и впрямь много общего. Так почему же ты думаешь, что он тебе не поможет? Ты должен сказать ему, что у тебя за неприятности, и он наверняка тебе поможет.
   - Нет, не поможет. Ты ведь не знаешь... Я не могу...
   Бренну, казалось, становилось все труднее и труднее говорить. Он уже задыхался и почему-то выглядел страшно испуганным.
   - Поговорить с лордом Грижни гораздо проще, чем тебе это, возможно, кажется. Тот факт, что ты прибыл сюда сегодня, доказывает, что ты перестал его ненавидеть, и это меня чрезвычайно радует. Но я буду просто счастлива в тот день, когда вы с ним подружитесь по-настоящему. А пока этого еще не произошло, мы-то с тобой дружны, и значит, ты можешь быть со мной вполне откровенен. Скажи мне, что тебя тревожит, и наверняка от одного этого тебе полегчает. А потом, если хочешь, я сама поговорю с лордом Грижни и попрошу его помочь тебе. Он наверняка согласится, а ведь не так уж много проблем с которыми он не в силах справиться.
   Она пристально посмотрела на Бренна. Губы ее были полураскрыты, а лицо светилось добротой и участием.
   Затравленные глаза Бренна на мгновение закрылись.
   - Ты великодушна. Ты всегда была великодушна. Но ты и понятия не имеешь о том, что случилось со мной... во что я ввязался...
   - Так расскажи мне, и, может быть, я пойму.
   Он глубоко вздохнул.
   - Тебе кажется, будто ты меня знаешь, но вещи в своей глубине не всегда таковы, какими они выглядят на поверхности. Мне не хотелось бы, чтобы ты считала меня худшим человеком, чем я есть на самом деле, поэтому, пожалуйста, поверь, что мотивами я руководствовался самыми благородными.
   - Руководствовался в чем?
   - Не так давно я совершил страшную ошибку. Я ввязался в...
   Приступ удушья прервал признание Бренна. Разинув рот, он задрожал всем телом, пальцы его вцепились в ручки кресла. Спина его прогнулась, а на лице появилась гримаса нестерпимой боли. Верран и сама смотрела на него какое-то время как загипнотизированная. Бренн застонал, но стон получился таким сдавленным, как будто в горло ему уперся железный кулак. Дыхание молодого человека стало совсем трудным, руки взметнулись к горлу. Еще какое-то мгновение он пытался заговорить, а затем сдался, всецело предавшись собственным мучениям.
   Верран вскочила с места.
   - Что это? - вскричала она.
   Он ничего не ответил, да и не мог ответить. Глаза его были полны гнева, страха и какой-то неизъяснимой ненависти. Проследив за направлением его взгляда, Верран практически ничего не увидела. Разве что легкое облачко дыма, повисшее в воздухе возле его кресла. А больше ничего. Ничего, что могло бы объяснить его мучения. Она подбежала к колокольчику, резко позвонила, вернулась к Бренну. Кровь струилась у него из носа, а на губах выступила розовая пена. Он запрокинулся в кресле, он сейчас уже не столько сидел в нем, сколько лежал, а хриплые звуки, доносящиеся у него изо рта, были просто-напросто страшны.
   Верран опустилась возле него на колени.
   - Бренн, сейчас придут слуги. Мы позовем врача, он скоро явится. А до тех пор сами как-нибудь постараемся облегчить твою боль. У лорда Грижни есть удивительные снадобья...
   Бренн все еще не мог говорить, однако здесь он покачал головой.
   - Непременно прими, тебе это нужно...
   Спазм медленно проходил. Железная хватка у него на горле разжалась.
   - Никаких лекарств, - с трудом прошептал Бренн. - И никакого врача.
   Он откинулся в кресле, закрыл глаза.
   - Но ты так болен...
   - Это сейчас пройдет.
   - Хотелось бы мне быть в этом уверенной.
   - Да уж, будь уверена. Такого рода приступы бывают у меня часто. И, как правило, они быстро проходят.
   - И с каких пор у тебя эти приступы?
   - Недавно. И началось это для меня совершенно неожиданно.
   Открыв глаза, он виновато улыбнулся ей.
   В дверях появились двое мутантов. Верран жестом отослала их, однако уйти им почему-то не захотелось. Они принялись переминаться с ноги на ногу, стоя на пороге, их красноватые глазки неуверенно бегали по комнате, их ноздри раздувались, - одним словом, все выглядело так, будто что-то их раздражает. Верран повторила свой жест с большей категоричностью - и мутанты нехотя удалились. Тихое шипение свидетельствовало о том, что они чем-то недовольны.
   Бренн принял в кресле нормальное положение. Вид у него был еще более изможденный, чем раньше, но общее состояние несомненно улучшилось.
   - Я ухожу.
   - Да что ты! Ты еще слишком слаб.
   - Не тревожься, Верран. В этом нет ни малейшей необходимости.
   - А мне кажется, что есть. Что-то с тобой не так, совсем не так, и мне хочется помочь тебе. Только позволь мне...