Вольски Пола. Жена чародея (Чародей - 1)

Вольски Пола
Жена чародея (Чародей - 1)

   Пола Вольски
   Жена чародея
   (Чародей - 1)
   Глава 1
   Мажордом не без трепета доложил Дрису Веррасу о том, что дочь его светлости сбежала.
   - Я же велел тебе держать ее под замком!
   Дрис Веррас был человеком спокойным и выдержанным, но дни его были сочтены, а терпение - на исходе.
   - Мы так и поступили, ваша светлость.
   - Как же она тогда убежала? Из окна спальни она выпрыгнуть не могла там четыре этажа над каналом!
   - Леди Верран, судя по всему, сплела из постельного белья веревочную лестницу, привязала ее к балюстраде балкона, спустилась на третий этаж, вернулась в дом, а затем, воспользовавшись, очевидно, лестницей для прислуги, спустилась к каналу.
   Дрис Веррас мрачно покачал головой.
   - Умная девушка. Почему бы ей не проявлять свой ум там, где это действительно важно?
   Мажордом почтительно промолчал.
   - Сколько времени моя дочь отсутствует?
   - Наверняка не больше часа-другого, милорд.
   - И кому об этом известно?
   - Шести или семи слугам, милорд.
   - Отлично. Проследи за тем, чтобы для остальных это оставалось тайной. И особенно позаботься о том, чтобы ничего не проведали приверженцы лорда Грижни. Верран же надо найти незамедлительно. Возьми тех слуг, которым уже известно о ее побеге, и вместе с ними обшарь весь город. Сперва, конечно, порт и его окрестности: ей может прийти в голову проникнуть на какое-нибудь судно. Поставь кого-нибудь караулить южные ворота: возможно, она решила искать прибежище у родственников по материнской линии в Гард-Ламмисе. Побывайте в домах ее друзей, но соблюдайте при этом полную дискретность. Дрису Веррасу пришло в голову еще кое-что. - И загляните к молодому Бренну Уэйт-Базефу в башню Шевелин - она может оказаться и там. А когда найдете ее, приведите обратно, но тоже, по возможности не поднимая шума. Все это может показаться лорду Грижни намеренным оскорблением.
   - А что, если леди Верран откажется вернуться с нами, ваша светлость?
   - На это у нее едва ли хватит смелости. Стоит мне только задуматься о том, какая неслыханная честь оказана этой несносной девчонке, и о том, как упрямо, как глупо, как неблагодарно и неблагородно она себя повела... - Дрис Веррас не без труда совладал со своими чувствами. - В случае категорической необходимости можете применить силу. Но, разумеется, с головы этой сумасбродки не должно упасть и волоса.
   - А если мы так и не найдем ее, ваша светлость?
   Дрис Веррас представил себе, как он волей-неволей докладывает лорду Террзу Фал-Грижни, магистру ордена Избранных, объединявшему всех чародеев и мудрецов Ланти-Юма, о том, что его нареченная сбежала. Дрис Веррас побледнел при одной мысли об этом.
   - Если вам не удастся найти ее, то я погиб. В таком случае пусть девчонка бродяжничает, нищенствует, умирает с голоду или выходит на панель, мне это безразлично. Я никогда не бил ее, никогда не наказывал и теперь понимаю, что поступал неправильно. - Встретив испытующий взор мажордома, он скомкал конец монолога. - Найди ее. Приступай к этому немедленно.
   Дрис Веррас вышел из комнаты, мысленно проклиная судьбу, наградившую его столь сумасбродной дочерью.
   У мажордома чесался язык поделиться с другими ошеломляющей новостью. Но кто посмел бы распространять слухи, столь оскорбительные для лорда Террза Фал-Грижни? Поэтому слуга в полном молчании отправился выполнять приказ своего господина.
   Утверждали, будто в жилах города Ланти-Юм течет вода, тогда как в жилах у горожан - огонь. Это поэтическое сравнение относилось к системе каналов города, и впрямь похожей на систему вен и артерий, а также определяло страстный нрав, якобы присущий большинству жителей города. Но Ланти-Юм, судя по богатству здешней литературы, представлял собой прежде всего неиссякающий источник вдохновения.
   Ланти-Юм - город городов великого острова Далион - был расположен на своих прославленных Девяти Островах, с трех сторон охраняемый морем, а с четвертой, которая связывала его с главной частью великого острова, древней крепостной стеной Вейно. С незапамятных времен став средоточием мощи, богатства, красоты и колдовства, город казался своим гордым сыновьям и дочерям центром Вселенной. А центром этого центра Вселенной был Лурейский канал, застроенный по обе стороны фантастическими дворцами богатых и знатных и пересеченный мостами из зеленого мрамора и золоченого хрусталя. По водам Лурейса скользили суда всех видов: легкие лодки, которые можно было взять напрокат вместе с профессиональным лодочником; частные домбулисы, плывущие по воле своих владельцев куда им заблагорассудится; баржи, на которых грузы и товары любого рода доставлялись и в здешние особняки, и на бесчисленные маленькие рынки, расположенные едва ли не на каждой городской площади; и здесь и там мелькали и изысканные венеризы, служащие увеселению высшей знати, украшенные фантастической резьбой по всему корпусу, с роскошно отделанными и обставленными каютами, отполированными веслами и на редкость причудливо разодетыми рабами-гребцами.
   На одном из судов - в домбулисе с черными полированными бортами и высоким, причудливо изогнутым носом - ехала миниатюрная светловолосая девушка в чрезвычайно дорогом одеянии. Ее ручки были переплетены на обтянутых шелком коленях, а по хорошенькому, еще совсем юному личику бежали крупные слезы. Лодочник то и дело исподтишка поглядывал на нее. Девушка наверняка была из хорошей семьи. Почему же она отправилась в путь одна-одинешенька, не прихватив с собой хотя бы служанку? Он видел, что она плачет, видел, как она волнуется. Возможно, она сбежала из дому, а если так, то не навлечет ли он на себя неприятности, невольно помогая ей скрыться? И лодочник тревожился не зря. Его пассажиркой была леди Верран, вознамерившаяся сбежать из отчего дома.
   Верран смотрела на набережную. Повсюду было полно народу: стражники в зеленой, расшитой золотом форме; знатные господа в бархате; дамы в шелках, играющих всеми цветами радуги; купцы в синем сукне; нищие во всегдашних лохмотьях; бродячие артисты и школяры; крестьяне, приехавшие в город на ярмарку; профессиональные игроки в карты и кости; уличные музыканты; рабы; воры; паломники из внутренней части острова в зеленых клобуках; рослые иностранцы, покрытые татуировкой лица которых выдавали в них стреллийцев, воинов Гард-Ламмиса; жрицы Эрты с расписанными золотом лицами; и даже кое-где внушительного вида люди, на плащах у которых был вышит золотом двуглавый дракон, что свидетельствовало об их принадлежности к Избранным. Тысячи и тысячи людей наполняли улицы и набережные, скользили в челнах по водам канала, гуляли по садам и бульварам, образуя в своей совокупности калейдоскопическую картину, которая за все столетия существования Ланти-Юма ни разу не повторилась дважды. Над головами летали, перекликаясь, морские птицы. Далеко внизу великий город отражался в воде, словно королева в серебряной ванне.
   Зрелище было неописуемое, но Верран ничего не замечала.
   - Остановимся здесь, - сказала она лодочнику, разрешив тем самым мучащую его загадку.
   Он подвел домбулис к причалу у подножия башни Шевелин и помог юной пассажирке выбраться на берег. Она расплатилась с чрезмерной щедростью должно быть, просто не привыкла иметь дело с деньгами, а затем, не оборачиваясь, поспешила в выложенную яркими изразцами башню. На мгновение лодочнику стало не по себе. В достаточной ли безопасности будет это юное существо, предоставленное самой себе? Девочка была, судя по всему, умной, но на редкость неискушенной. Должно быть, в башне Шевелин у нее друзья или родные. А если так, то, значит, не о чем беспокоиться. Пожав плечами, лодочник пошел прочь.
   Леди Верран легко взбежала по мраморным ступеням. Взглянув на нее со стороны, никто не заподозрил бы, что в башне Шевелин она еще никогда не бывала, - столь стремительно и уверенно она шла. И вот она уже увидела дверь, которую искала, и забарабанила по ней кулачками. Наконец Бренн Уэйт-Базеф откликнулся. С первого взгляда на него стало ясно, что Бренна мучает одна из его частых и тяжелых немочей. Бледное лицо, синяки под глазами, опущенные плечи - все свидетельствовало вдобавок и о глубоком унынии.
   - Верран! А мне сказали, что тебя увезли из города. Мои письма возвращались нераспечатанными, вот я и подумал... но ты плакала!
   - Тебе солгали. Родители держали меня под замком последние трое суток. А сегодня мне удалось убежать, и я отправилась прямо к тебе. Мне необходима помощь.
   - Войди же и расскажи обо всем! - Он отошел в сторонку, давая девушке пройти, но она замешкалась. - В чем дело?
   - Бренн, мне туда нельзя! Я одна, и...
   - И что скажут люди? Ты что, еще совсем ребенок?
   Верран вздернула подбородок.
   - Какой же я ребенок, мне шестнадцать лет!
   Она вошла в комнату и, остановившись, осмотрелась. В комнате были скелеты - сотни скелетов. Скелеты птиц, летучих мышей, рыб, овец, собак, каких-то огромных клыкастых существ и даже, похоже, скелет единорога.
   - Какая гадость! Для чего ты держишь эти старые кости?
   У Бренна загорелись глаза. Всего минуту назад он пребывал в глубоком унынии, но теперь его охватил страстный энтузиазм. Бренн Уэйт-Базеф был переменчив по натуре. Причем бурная смена настроения сплошь и рядом протекала совершенно непредсказуемо. К тому же и внешность у него была точь-в-точь как у героя поэмы "Занибуно, проклятый император": черные волнистые волосы, бледное лицо, орлиный профиль и горящие глаза. Верран обожала эту поэму и не сомневалась в том, что Бренна она обожает тоже.
   - Это часть моего экзамена, - пояснил Бренн, в волнении совершенно позабыв об опасности, угрожающей девушке. - Выдержав его, я стану полноправным членом ордена Избранных. Меня уже несколько лет морят в кандидатах на прием, но все переменится, когда они увидят это. Вот погляди-ка.
   На шее у него висел медальон на перекрутившейся цепочке. Это был один из тех магических предметов, к помощи которых прибегают городские ученые-чародеи, желая продемонстрировать свое могущество и сопричастность к Познанию. Бренн произнес несколько загадочных слов - и медальон засверкал, хотя и ничуть не ярче, чем глаза его хозяина. Бренн закончил заклятье - и собранные в комнате скелеты словно бы ожили. Птицы затрепетали крыльями, кошки зашевелили лапками, змеи принялись извиваться всем телом. Леди Верран вскрикнула от удивления и отвращения. Бренн подхватил скелет рыбы и бросил его в банку с водой. Белые рыбьи кости неуклюже поплыли.
   - Вот видишь!
   Он торжествующе посмотрел на гостью.
   А та наблюдала за происходящим со все нарастающим отвращением.
   - Конечно, все это... интересно... Но, Бренн, зачем это?
   Она коснулась его больного места, и он вспыхнул.
   - Ты даже не удосужилась задуматься над значением моего открытия! Только подумай, благодаря этому частному проявлению Познания я могу контролировать движения мертвых оголенных костей! А если бы эти кости не были голыми? Если бы на них по-прежнему оставались мышцы и кожа? А что, если бы речь и вовсе шла не о мертвой материи? Неужели ты не понимаешь? Благодаря моему открытию когда-нибудь станет возможно полностью контролировать движения других существ, включая людей, причем их мозг, сознание, эмоциональный мир и воля останутся целыми и невредимыми.
   - Но это звучит жестоко.
   - А сейчас ты просто сморозила глупость. Конечно, кто-нибудь бессовестный сможет воспользоваться моим открытием и в нехороших целях, но в открытии, как таковом, нет ничего злого или жестокого. Научные исследования сами по себе высоконравственны. - Как правило, подобные высокопарные и идеалистические речения Бренна восхищали Верран, но сейчас она ни малейшего восхищения не испытывала. - Это важное открытие, и когда о нем узнают, никто больше не посмеет отказывать мне в сопричастности к ордену Избранных!.. А я-то думал, ты за меня порадуешься.
   - Да я радуюсь, Бренн, честное слово, радуюсь. Только вот...
   - Что еще такое?
   - Почему тебе так не хочется оставаться обыкновенным человеком? Разве обязательно становиться колдуном?
   - Колдуном? Не употребляй этого слова, Верран. Оно вульгарно. Членов ордена Избранных называют учеными. Иногда пользуются словами "исследователи" или "экспериментаторы". Но только не колдуны и ни в коем случае не волшебники.
   - А почему? Они ведь и занимаются магией, не так ли?
   Она подошла к креслу, на сиденье которого обнаружила, однако же, скелет то ли крысы, то ли белки. Бренн произнес заклятие - и скелет замер. Верран брезгливо переложила кости на стол, а сама села в кресло.
   - Магия или волшебство означают занятия чем-то неестественным. А ученые из ордена Избранных изучают... возможности. Они понимают силу, которая правит миром, и знают поэтому, как ею пользоваться. Это жизнь, исполненная благородства.
   - Само собой.
   - Меня давным-давно признали бы ученым, если бы не...
   Бренн смешался, маятник его настроения вновь качнулся в сторону уныния. Он мог и не договаривать последнюю фразу до конца. К роду Уэйт-Базефов из замка Ио-Веша люди относились с предубеждением и подозрением. И повелось так с тех самых пор, когда предок Бренна Стаз Уэйт-Базеф возглавил неудачное восстание против герцога Ланти-Юма. Стаз закончил свои дни на плахе, а перед казнью его еще и пытали, но, на взгляд жителей города, род Уэйт-Базефов искупил свою вину еще не полностью.
   - Вечно одно и то же! Мир не простит мне этого никогда.
   Бренн совсем осунулся - и тем сильнее походил сейчас на проклятого короля Занибуно, однако леди Верран это печальное зрелище на сей раз не тронуло.
   - Тебя не интересует, зачем я пришла сюда? - негромко спросила она.
   - Разумеется, интересует. И мне не терпелось поговорить с тобой.
   Сознавая, что привлекла к себе сейчас все внимание молодого человека, но не уверенная в том, насколько длительным окажется этот успех, леди Верран приступила прямо к сути дела.
   - Отец держал меня взаперти в моей комнате, потому что понимал, что при первой же возможности я сбегу. Я сама объявила ему об этом в тот день, когда он поделился со мною планом выдать меня за... за... - Чувствовалось, что произнести ненавистное имя ей непросто. - За Террза Фал-Грижни.
   Реакция Бренна вознаградила ее за все испытания. Он буквально побелел.
   - Это правда?
   - Правда.
   - Тебя выдают замуж за магистра Избранных?
   - Если ты не поможешь мне этого избежать.
   - Но не могут же тебя выдать замуж за старика! Он старше тебя лет на пятьдесят.
   - Он старше меня на тридцать лет.
   - Это чудовищно!
   - Возраст его мне безразличен. Дело гораздо хуже. Всю свою жизнь я слышала про Фал-Грижни - да и кто о нем не слышал? - и я его боюсь. Я не могу выйти за него замуж: я даже не уверена в том, что он человек! - Верран отчаянно старалась не расплакаться, но в конце концов проиграла эту схватку с самой собой. Голос ее дрогнул, и слезы полились ручьями. - Говорят, он на самом деле не человек, а сын Эрты - откуда иначе взяться его нечеловеческим познаниям? Говорят, что он заодно с белыми демонами пещер, которые пожирают неосторожных путников. Правда, в это я как раз не верю. Но кое-кто утверждает, будто он вступил в союз с силами разрушения, а вот в это я как раз могу поверить! Я не хочу выходить замуж за того, кто вызывает у меня ужас. Я не хочу губить свою жизнь!
   - А ты сказала родителям о том, как ты относишься к возможному замужеству?
   - Они и слушать меня не хотят. Они только и думают о выгодах, которые сулит нашей семье родство с домом Грижни. А когда я сказала отцу о том, как мне страшно, он ответил: ты слишком мала, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо.
   - А про нас с тобой ты им рассказала? Сказала, что собираешься выйти за меня?
   - Я попробовала. - Верран вздохнула. - Отец страшно разозлился. Ты, Бренн, ему совсем не нравишься.
   - Это я знаю. - Молодой человек отвернулся к окну и уставился на роскошную панораму канала Лурейс. - Террз Фал-Грижни, магистр ордена и председатель Совета Избранных. Не будь его, меня бы уже давным-давно сделали полноправным членом. Но род Грижни всегда питал ненависть к нашему роду. А теперь еще и это. Его непревзойденность вправе взять любую женщину, которую заблагорассудится. Ему сгодилась бы любая здоровая девушка из хорошей семьи, которая родила бы ему нормальных детей. Но нет, ему понадобилась та, которую выбрал я, - и только затем, чтобы продемонстрировать свое могущество. Он зашел слишком далеко!
   - Но как мне заставить отца переменить решение, Бренн?
   Синие глаза Верран смотрели на молодого человека, явно ожидая от него какого-то чуда.
   - Я скажу тебе, как ты должна поступить. Мы с тобой убежим сегодня же. Убежим и поженимся.
   - Но мы не сможем сделать этого! Отец нас задержит.
   - Не задержит, если не сумеет найти.
   Верран задумалась.
   - Но что станет тогда с моей семьей? Гнев лорда Грижни...
   - А чего ради тебе трепетать за судьбу твоей семьи? Твои родители уже доказали, что твоя собственная судьба им безразлична, не так ли?
   Внутренне она не согласилась с этими словами, однако же промолчала. По собственному опыту она знала, что возражения только вызовут у Бренна вспышку гнева.
   - Верран, любишь ты меня или нет? До сих пор мне казалось, что любишь.
   - Мне кажется, люблю.
   - Но предпочтешь выйти замуж за Фал-Грижни, потому что он знаменит и могуществен, не так ли?
   - Это несправедливо и просто нечестно, Бренн!
   - Тогда выходи за меня замуж. Сегодня же.
   Леди Верран посмотрела на него, испытывая сильнейшее искушение ответить согласием. Как он красив и умен, какую увлекательную жизнь поведут они вдвоем! А что касается его соперника... Согласие уже заиграло у нее на устах, но так и не было произнесено. Потому что в этот миг в дверь Бренна Узит-Базефа постучали.
   - Не отворяй!
   Бренн, проигнорировав ее слова, широко распахнул дверь. Трое слуг Дриса Верраса, включая мажордома, стояли на пороге.
   - Что вам угодно?
   - Лорд Уэйт-Базеф! Лорд Дрис Веррас разыскивает дочь! - торжественно возвестил мажордом и тут же увидел Верран. - Вам придется отправиться с нами, леди.
   - Никуда она с вами не отправится! Она останется здесь, со мной. Так и передайте Дрису Веррасу и Фал-Грижни, если вам угодно.
   Бренн говорил сравнительно спокойным голосом, но глаза у него сверкали, а лицо было белое как мел. Нижняя челюсть, пожалуй, слишком изящная для истинного мужа войны, была гордо выпячена. И несмотря на его молодость, вид у него был более чем угрожающий.
   - Лорд Уэйт-Базеф, мы не собираемся с вами пререкаться. У нас приказ доставить молодую леди в отчий дом.
   - Отец молодой леди может проваливаться ко всем чертям! Никто не расстроится. А она останется здесь.
   Мажордом понял, что дальнейший спор с молодым человеком бесполезен, и решил обратиться к самой барышне.
   - Леди, ваш проступок, если о нем станет известно, запятнает честное имя вашего рода на ближайшие двадцать лет. Неужели ваши родители заслуживают от вас такого к себе отношения? Подчинитесь чувству долга и вернитесь домой.
   Верран явно дрогнула, и мажордом шагнул к ней навстречу, следом за ним сделали по шагу вперед и двое других.
   - Не смейте переступать порог! - воскликнул Бренн. - Верран, я не хочу, чтобы ты его слушала.
   Но ни Верран, ни мажордом не подчинились его приказам.
   - Леди, от имени вашего отца я вынужден настаивать...
   Мажордом протиснулся в комнату.
   Бренн Уэйт-Базеф отчаянно покраснел. Он что-то забормотал, и медальон у него на груди засветился. Что-то треснуло, коротко и резко. Мажордом, отчаянно закричав, отступил. Он прижимал к груди только что сломанную руку.
   - Бренн! Прекрати! Прошу тебя! - выкрикнула Верран.
   Но он оставил ее слова без ответа.
   - Передайте мой ответ Дрису Веррасу и Террзу Фал-Грижни. - Слуги смотрели на него разинув рот. Двое младших по чину поддерживали изувеченного мажордома. - А теперь убирайтесь отсюда и больше не возвращайтесь! - Леди Верран невольно шагнула вслед за слугами. - Верран, ты останешься здесь.
   Она обернулась к нему. В глазах у нее сверкали слезы ярости.
   Превозмогая боль, заговорил мажордом.
   - Леди, прошу вас в последний раз. Увести вас силой мы не в состоянии. - Он посмотрел на медальон, глубоко вздохнул и продолжал: - Но если вы не вернетесь, ваш род будет опозорен, а гнев лорда Грижни окажется воистину чудовищным. Ваше сегодняшнее решение предопределит судьбу многих. Умоляю вас тщательно продумать это и сделать мудрый выбор.
   - Бесчестье той семьи ее не касается. Ее семья - это я, а другой семьи ей не надо! - воскликнул Бренн. - И гнева Грижни ей бояться нечего, потому что я могу защитить ее, и она сама это знает. Пусть лучше побережется сам Грижни!
   Леди Верран изумленно уставилась на этого... неуравновешенного мальчишку! Глаза у нее расширились. Определение возникло у нее в мозгу нежданно-негаданно. И она сама не могла поверить в то, что именно так неуравновешенным мальчишкой - только что назвала своего возлюбленного Бренна. Но слово было - пусть и мысленно - произнесено и закружилось над ней, словно выпущенная из клетки летучая мышь. Впервые за несколько дней она задумалась четко и трезво, а задумавшись, пришла к неожиданным для себя самой выводам.
   Она подошла к двери.
   - Я ухожу, Бренн.
   - Верран, я думал...
   - Взвесив все обстоятельства, я считаю, что так будет лучше.
   - Тогда ради чего ты сюда вообще явилась? Чтобы посмеяться надо мной?
   - Домбулис моего отца ждет внизу? - поинтересовалась леди Верран. Мажордом с глубоким облегчением кивнул. - Вот и отлично. Вернемся домой и позаботимся о твоей руке.
   Она бросила последний несчастный взгляд на Бренна Уэйт-Базефа, который как пораженный громом застыл посреди великого множества скелетов, а затем в сопровождении отцовских слуг покинула башню Шевелин и уселась в домбулис.
   Вернувшись домой, леди Верран выдержала чудовищное объяснение с разгневанным отцом. Вопреки ее обещаниям впредь вести себя хорошо Дрис Веррас распорядился держать ее в ее собственных покоях под стражей и постоянным наблюдением до самого дня бракосочетания с Фал-Грижни.
   Глава 2
   В утро бракосочетания небо было таким же пасмурным, как и настроение леди Верран.
   Впрочем, тучи на небе останутся ненадолго, на этот счет у нее не было никаких сомнений, - их наверняка разгонит могучая воля великого Фал-Грижни. Разгонять тучи или, если вздумается, скликать их было в его власти.
   Вокруг Верран хлопотали прислужницы, но она сама воспринимала эти хлопоты с их непременными ахами и охами апатично. В молчании она облачилась в вышитое подвенечное платье цвета слоновой кости и в атласные туфельки, молча надела несколько самых дорогих и изысканных драгоценностей. Фал-Грижни заранее известил о том, что великое множество драгоценностей, которые традиционно надевают идущие под венец представительницы знатных родов города, не в его вкусе. Поэтому Верран пришлось отказаться от ослепительного ожерелья и драгоценного пояса, доставшихся ей от матери. И вместо шитой золотом фаты, в которой венчалась еще ее бабка, она надела прозрачное покрывало, усеянное крошечными бриллиантами. Сравнительная безыскусность всего наряда в целом пришлась по душе Фал-Грижни, сама же леди Верран отнеслась ко всему этому равнодушно, потому что у нее не было ни малейшего желания угождать своему внушающему ей ужас жениху. Женщины расчесали ей волосы, но не стали над ними излишне мудрить, и это было к лучшему, так как длинные волосы Верран в этом и не нуждались. В качестве заключительного штриха одна из прислужниц коснулась щек леди Верран румянами, чтобы скрыть бледность, естественную после бессонной ночи.
   Верран посмотрела на себя в зеркало. Прислужницы сопроводили этот осмотр возгласами восторга, напоминающими радостный птичий щебет, но сама невеста словно бы ничего не слышала. Ей были безразличны и подвенечное платье, и фата, и даже стремительное превращение из обычной хорошенькой девушки в истинную красавицу, которое она претерпела. Вглядываясь в собственные глаза, она читала в них уныние и печаль, растерянность и глубокий страх. Леди Верран выпрямилась и поджала губы. Кем бы ни оказался на самом деле ее супруг - чародеем, призраком или сыном Эрты, - он не должен заметить ее страх и не должен этому страху порадоваться.
   Одна из прислужниц подала Верран букет бледных лилий с кремовыми лепестками. Эти цветы были традиционным знаком прощания новобрачной с отчим домом. При выходе из дому в ожидающую карету или домбулис было принято метить, рассыпая лепестки цветов, свой путь. Верран механически проделала то, чего от нее ждали, - она обрывала холодные лепестки и выпускала их из рук. Их летучий аромат окружал ее; следом за ней размеренным шагом выступали прислужницы. Когда она в последний раз переступила порог собственных покоев, дожидающиеся за дверью музыканты присоединились к процессии и заиграли на своих инструментах. На мгновение леди Верран показалось, будто все это всего лишь детский спектакль в домашнем театре, но тут же она подумала о происходящем иначе: свадебное шествие показалось ей похоронной процессией, и ее шаг дрогнул.
   Церемонно она вышла из главных ворот дома на набережную канала, где уже собрались члены семьи и слуги, все в праздничных одеяниях. Верран раздала слугам серебряные монеты и выпила пряное вино из фамильной чаши рода Веррасов. Все это она проделала правильно, но несколько отстраненно, и без каких бы то ни было признаков подлинных чувств заключила в объятия отца и мать.