Вольски Пола. Жена чародея (Чародей - 1)

   - Поставлен под сомнение кем, маг Лис-Дедделис? - со всегдашней невозмутимостью осведомился Фал-Грижни.
   Воцарилась мертвая тишина. Но на Лис-Дедделиса это, похоже, не произвело ни малейшего впечатления.
   - Я предъявляю вам формальный вызов, ваша непревзойденность, провозгласил он. - По праву, дарованному мне общим для нас всех законом, я предъявляю вам вызов!
   Фал-Грижни всмотрелся в лицо молодого соперника.
   - Позвольте мне удостовериться в том, что я понял вас правильно. Вы предъявляете мне формальный вызов и настаиваете на состязании в рамках Познания по правилу Неса. Вы состоите в рядах Избранных всего полгода и претендуете на пост магистра?
   - Совершенно верно, ваша непревзойденность.
   - И это означает, маг Лис-Дедделис, что вы обладаете способностями, о наличии которых мы не подозреваем, не так ли?
   - Чем обладаю, тем и обладаю. Я не утверждаю, будто я достоин председательского поста. Но я твердо убежден в том, что обязан противодействовать акциям, которые представляют собой опасность как для города, так и для самих Избранных. Чего бы это лично мне ни стоило, в этом мой долг. Долг мага и честного человека.
   - Какая глупость, - буркнула Вей-Ненневей, обратившись скорее к себе самой, чем к Верран. - Этот молодой глупец окончательно лишился разума. А я уверена, что Террзу этого совершенно не хочется.
   - Так почему бы ему тогда не отказаться?
   - Он не может отказаться, поскольку ему предъявлен формальный вызов. Отказ равнозначен признанию собственного поражения, и в этом случае Дедделис автоматически становится председателем Совета.
   - Вот этот - и председателем? - брезгливо спросила Верран. - Но у него же совершенно отсутствует достоинство.
   - И это самое малое, что можно о нем сказать.
   После недолгого раздумья заговорил Грижни.
   - Я не отказываюсь принять ваш вызов. И все же я даю вам определенное время на то, чтобы вы самым тщательным образом продумали возможные последствия своих действий.
   - В отличие от вас, ваша непревзойденность, я не страшусь возможных последствий собственных действий и мне не нужно дополнительного времени на размышления. Все, что мне нужно, это прямой ответ.
   - Что ж, вы его получите, - сказал Грижни. - Поскольку вы ссылаетесь на правило Неса, я хочу для вашей собственной пользы напомнить вам о некоем дополнительном праве. Вызов сохраняет силу до тех пор, пока он не принят или не снят инициатором. Но каждый из присутствующих здесь чародеев, превосходящий вас старшинством в структурах организации, имеет право перехватить у вас первенство с тем, чтобы предъявить вызов самому. Лис-Дедделис никак не отреагировал на услышанное. - Не угодно ли кому-нибудь из высокопоставленных магов поступить именно таким образом?
   Двести без малого чародеев принялись отчаянно перешептываться.
   - Что он имеет в виду? - спросила Верран.
   - Любой из высокопоставленных магов может вступить в состязание с Грижни вместо Дедделиса, нравится это самому Дедделису или нет, - пояснила Ненневей. - И если несчастному глупцу повезет, кто-нибудь из его друзей так и поступит.
   Кажется, несчастному глупцу и впрямь повезло, потому что тут слово взял Глесс-Валледж.
   - Ваша непревзойденность, друзья, собратья, чародеи! Страстная приверженность идеалам, присущая магу Дедделису, ставит нас всех в неловкое положение. Убеждения моего молодого друга заставили его предъявить формальный вызов, естественные последствия чего представляются нам всем чрезвычайно нежелательными. - В ровном голосе Валледжа послышались сконфуженные нотки. - Поскольку маг Дедделис вступил в орден Избранных по моей рекомендации, ответственность за создавшуюся ситуацию падает в каком-то смысле на меня. Поэтому я по праву старшинства перехватываю предъявленный вызов у Лис-Дедделиса.
   Дедделис уставился на Валледжа как загипнотизированный. По рядам скамей прошел вздох облегчения. Взгляд бесстрастных глаз Фал-Грижни был обращен теперь на Валледжа.
   - Я не возражаю, - сказал он.- И принимаю решение, согласно которому состязание пройдет здесь и начнется немедленно. Маг Глесс-Валледж, это вас устраивает?
   - Целиком и полностью, ваша Непревзойденность, - спокойно ответил Валледж.- Я считаю это состязание пустой формальностью.
   - Что ж, в таком случае не пожелаете ли вы сами выбрать форму и метод состязания?
   - Как говорится, проверенное временем лучше любых новаций. Давайте вступим в бой согласно Дройлю самого Неса!
   - Что это значит? - спросила Верран у союзницы мужа. - Что такое Дройль? Неужели Валледж и лорд Грижни действительно вступят в бой? Пожалуйста, не допусти этого, Нид.
   Мутант уже давно неодобрительно шипел в кресле рядом с ней. Услышав слова Верран, он умолк, однако не переставал ерзать.
   - Ваш муж и Валледж вовсе не собираются драться. Они померяются силою в рамках Познания. И ни одному из них не грозит физическая опасность. Если бы в поединок с Грижни вступил Лис-Дедделис, то из-за неравенства их способностей это могло бы оказаться для Дедделиса опасным. Но в случае с Валледжем это не так, потому что он и сам обладает великой мощью.
   - Значит, он может выиграть?
   - Едва ли... если, конечно, не... - Вей-Ненневей резко сменила тему. Есть множество форм и методов соревнований по Дройлю. Когда Валледж упомянул о Дройле самого Неса, он тем самым потребовал проведения состязания по самой древней и, собственно, изначальной системе, которая названа так в честь аппарата, изобретенного Несом.
   - Что это за аппарат?
   - Сами увидите.
   На подиум поднялось довольно большое число магов. Избранные не пользовались помощью слуг, потому что им не хотелось подвергать опасности разглашения тайну своих совещаний. Даже наиболее трудоемкие мероприятия и процедуры осуществлялись самими чародеями. Вот и сейчас одетые в черное маги унесли с подиума длинный стол (члены Совета тем временем спустились в зал). На возвышении остались только Валледж и Грижни. Один из магов, не поднимаясь на подиум, привел в действие здешнюю машинерию. Две из плит пола разъехались в разные стороны. С тяжелым лязгом проржавленных пружин в воздух медленно поднялся Дройль самого Неса.
   На взгляд Верран, он представлял собой всего лишь две большие будки прочной конструкции, закрытые со всех четырех сторон каждая. Стены будок были сделаны из темной, слабо поблескивающей субстанции - то ли из металла, то ли из темного стекла.
   - Выглядит не слишком страшно. Что это такое?
   - На внутренние стены в каждой из будок нанесены символы и рисунки, позволяющие члену Ордена избранных всецело сосредоточиться и довести свои мысленные процессы до уровня, способного обеспечить проекцию, - пояснила Ненневей. - Вы не знаете, что такое проекция? Ну, ничего. Сейчас сами увидите.
   Фал-Грижни и Глесс-Валледж прошли в предназначенные для них будки. Двери будок закрыли снаружи на засов, таким образом оба мага превратились в узников. Как только засовы были задвинуты, в глубине каждой из будок вспыхнул слабый свет. И сразу же оба участника состязания стали отчетливо видны сидящим в зале. И Грижни, и Валледж сидели в будках, каждый из них сосредоточенно всматривался в исписанную символами стену.
   - Им не мешает, что все это происходит на глазах у публики? - спросила Верран.
   - Они нас не видят. С их стороны стены непрозрачные. И слышать нас они тоже не могут, потому что вещество, из которого изготовлен Дройль, является звукоизолирующим. Каждый из них отрезан сейчас от остального мира и оставлен наедине с символами, которые помогут ему войти в круг Познания.
   - А что произойдет, когда они войдут?
   Гереза Вей-Ненневей ничего не ответила. Ее внимание было всецело сосредоточено на Дройле. Верран меж тем огляделась по сторонам. Присутствующие в зале чародеи тоже были всецело поглощены происходящим. Ниро Лис-Дедделис подался в кресле вперед, он не отрываясь смотрел на своего наставника Валледжа. Верран почувствовала, как на запястье ей легла когтистая лапа. Обернувшись, она посмотрела на Нида: он отчаянно моргал.
   - Все в порядке, Нид. Никто его не обидит. Мадам Вей-Ненневей сказала, что нет никакой опасности.
   Верран надеялась, что ее слова прозвучали убедительно. Но Ниду так не показалось, и он отвернулся от нее с горестным шипением.
   Чародеи сидели в будках Дройля с одинаково отсутствующим выражением на лицах. Глаза у них были закрыты; казалось, оба погрузились в транс и, возможно, потеряли сознание. Или уснули. Верран всмотрелась в лицо своего мужа. Оно было бледным, но, с другой стороны, он всегда был бледным. Возможно, на челе чуть резче обычного обозначились морщины, однако на таком расстоянии да еще при неважном освещении об этом трудно было судить наверняка. Неважное освещение, но почему? Разве сквозь застекленные сферы купола в зал не льется дневной свет? Верран посмотрела вверх. Застекленные сферы оставались на прежнем месте, однако дневной свет сюда почему-то не проникал. Напротив, в зале становилось все темнее и темнее. Она уже не видела магов, сидящих в задних рядах. Одновременно и непрерывно в зале становилось все холоднее, так что на руках у Верран появилась гусиная кожа. Она потянулась к Ниду, взяла его за лапу и крепко сжала ее. Чем темнее становилось в зале, тем ярче разгорался свет в будках Дройля: сейчас он озарял их глубину, лица их временных обитателей и еще несколько футов темного подиума.
   И тут Верран увидела то, что имела в виду Вей-Ненневей, говоря о проекциях. В двух противоположных концах подиума материализовались две фигуры. Поначалу зыбкие и неопределенные, они приобрели затем четкие очертания и несомненную материальность. Скоро их можно было признать людьми - пусть несколько туманными и не вполне вещественными, но тем не менее людьми. Светлые сперва контуры становились все темнее, расплывчатые лица приобретали характерные черты, стали заметны детали костюма и особенности внешнего облика, - и вот перед публикой предстали два симулякрума, то есть подобия людей. Это были двойники Фал-Грижни и Глесс-Валледжа. Чуть меньше, чем в натуральную величину, но в точности они. Верран перевела взгляд со своего мужа, сидящего в Дройле, на его двойника, стоящего в темном плаще на краю подиума, и удивилась. Тот Фал-Грижни, что оставался в будке, сидел закрыв глаза, и лицо его было бледно. Глаза же симулякрума были широко раскрыты и взор насторожен. И на лице у него можно было прочесть выражение, которое напугало Верран. Она никогда еще не видела его таким, хотя как раз это лицо и повергало в трепет его врагов. Напротив, фигура Саксаса Глесс-Валледжа не производила столь внушительного впечатления - симулякрум был меньше ростом, как-то расплывчат, и лицо у него казалось не столько властным, сколько хитрым.
   Симулякрумы окинули друг друга взглядом. Оба были безоружны, так что Верран подумала, что они едва ли сойдутся в бою. Но вскоре она обнаружила, что ошиблась.
   Проекция Грижни поплыла навстречу своему противнику. Она двигалась медленнее, чем человек, и бесшумно, как облачко пара, подгоняемое легким ветерком, а также неуверенно, как будто сам воздух представлял для нее в своем продвижении серьезное препятствие. Проекция казалась сейчас столь же бесплотной, как дым. Вся ее жизненная сила словно бы ушла в глаза и сосредоточилась в них; свет их в полумраке зала казался на удивление ровным. Проекция Валледжа отступила на шаг и застыла на месте. Симулякрум Грижни выбросил вперед руку, как человек, собирающийся плыть во мраке. Длинный черный рукав тут же вздулся, столкнувшись с сопротивлением воздуха. Из растопыренных пальцев вырвались пять сгустков какого-то черного вещества. На полдороге эти сгустки превратились в змей, и по рядам зрителей прокатился ропот.
   - Террз в отличной форме, - заметила Вей-Ненневей.
   Змеи опустились на плечи второму симулякруму и принялись, извиваясь, расползаться по всему его телу. Скоро симулякрум Валледжа оказался опутан ими с ног до головы, причем со стороны казалось, будто его обволакивает темный и густой дым. В будке истинному Глесс-Валледжу стало трудно дышать; зрители видели, каких сил ему стоит хотя бы не задохнуться вовсе. Его двойник опустил голову, какое-то время простоял, опутанный змеями, а затем широко развел руки. Змеи ниспали с его тела, несколько секунд помелькали в воздухе, а затем исчезли, превратившись в бесформенный пар, который тут же поднялся под купол зала.
   Ободренный таким поворотом поединка, симулякрум Валледжа перешел в контратаку. Он стремительно испустил туман в форме отдельных полос, которые тут же сплелись в сеть, и эта сеть поплыла по воздуху к остановившемуся на месте Грижни. Двойник Грижни поднял обе руки. К вящему изумлению Верран, полупризрачные пальцы удлинились вытянулись, стали плоскими, приобрели резкие края и в конце концов превратились в десять устрашающего вида лезвий. Этими лезвиями симулякрум Грижни изрубил наплывающую на него сеть - и вот уже от нее не осталось ничего, кроме клочьев дыма.
   И вновь симулякрум Грижни подался вперед, угрожающе помахивая в воздухе всеми десятью лезвиями. Проекция Валледжа отступила в сторону и оторвалась от пола. Несколько мгновений она парила в воздухе, а потом опустилась вновь. Пять лезвий тут же впились ей в плечо, разорвав черный плащ и все, что было под ним. Намерение Грижни было ясно: он решил отсечь противнику левую руку.
   Верран ахнула. Чародеи, с волнением следящие за поединком, безмолвствовали. В будке Дройля лицо Саксаса Глесс-Валледжа исказилось гримасой боли, он отчаянно зажмурился. Должно быть, он закричал, запрокинув голову и мучительно напрягая жилы на шее, но звукоизолирующая будка не позволяла этого услышать.
   Отсеченная рука поплыла по воздуху. Широкий черный рукав опустился на пол, кисть отрубленной руки, однако, продолжала то сжиматься, то разжиматься, словно в ней оставалась еще какая-то жизнь. Верран, испугавшись, почувствовала, что на нее накатывает тошнота. Она отвернулась от подиума, стиснула обеими руками когтистую лапу Нида, глубоко вздохнула. Тошнота пошла на убыль.
   "Это ведь не человек, а только проекция, - напомнила она себе. Никакой не человек".
   И она заставила себя вновь посмотреть на подиум.
   Отсеченная рука растаяла. Над тем местом, где она только что лежала и трепетала, парило в воздухе облачко темного дыма. Симулякрум Грижни вплотную придвинулся к сопернику. Симулякрум Валледжа отступил. Сделав глубокий вдох, он выпустил затем воздух изо рта и носа. Но это оказалось не воздухом, а темными смерчами, которые тут же завились вокруг лезвий Грижни, тупя острия и режущие кромки. Черным смерчем заволокло лицо Грижни и даже глаза. Проекция отшатнулась - судя по всему, ее ослепили. У себя в будке настоящий Террз Фал-Грижни поднес руку к глазам. Когда он сделал это, его проекция покачнулась и как бы прошла через первую стадию дематериализации. Но затем Фал-Грижни восстановил полную концентрацию - и соответственно отвердела проекция. Ее лицо оставалось прежним, но лезвия исчезли, и теперь у нее были обыкновенные руки с обыкновенными пальцами. А за это время проекции Глесс-Валледжа удалось частично восстановить отрубленную руку. Теперь из левого плеча у симулякрума торчала полупризрачная культя, пальцев на которой еще не было.
   И вновь симулякрум Грижни пошел в атаку. Теперь он наслал на противника тысячу крошечных дротиков. Они поплыли в воздухе - медленно, по нормальным стандартам, но в контексте данного поединка более чем грозно. Симулякрум Валледжа поднял руку. Рукав - и без того широкий - раздулся и превратился в сотканный из тумана щит, в который понапрасну впились чуть ли не все дротики. Лишь одному или двум удалось миновать преграду и достигнуть цели и они взорвались, оставив в облике симулякрума большие рваные раны. У себя в будке подлинный Глесс-Валледж весь напрягся, и глаза у него невольно раскрылись. А его симулякрум в существенной мере дематериализовался и стал почти совсем прозрачным. Внешние контуры стали расплывчатыми и на какой-то миг вся проекция оказалась на грани распада и исчезновения. Грижни меж тем произвел еще один залп - и симулякрум Валледжа - теперь прозрачный и призрачный - отпрянул на самый край подиума.
   Проекция Грижни, однако же, начала расти. На глазах у всего ордена Избранных она потемнела, отвердела и увеличилась в размерах. Теперь она доходила бы среднему человеку до пояса - и это было свидетельством экстраординарной мощи Фал-Грижни в рамках Познания. Ледяное безжалостное лицо казалось маской, высеченной из белого мрамора, - настолько уже отвердел симулякрум. Плащ стал кромешно-черным, утратив малейший намек на недавнюю прозрачность, и когда симулякрум медленно вознес над головой обе руки, то расточаемая им тьма могла бы сравниться с ночною.
   Но Глесс-Валледж еще не был побежден. На лице его, в будке Дройля, можно было увидеть сейчас глубочайшую сосредоточенность и такую неистовую решимость, сталкиваться с которой людям доводится не часто. Полураспавшийся было симулякрум воспользовался сейчас собственной призрачностью, окружив себя облаком темного пара, в котором окончательно растворилась его фигура. Теперь проекцию Валледжа было невозможно увидеть. Весь подиум заткал густой туман, сквозь который можно было различить лишь фигуру симулякрума Грижни и обе будки Дройля.
   Несколько мгновений Грижни провел, пытаясь отыскать в наплывающем со всех сторон тумане своего исчезнувшего противника. Затем, словно в порыве внезапной осторожности, крупная фигура съежилась, вернувшись к первоначальным размерам. И это оказалось со стороны Террза Фал-Грижни дьявольски умным ходом. Потому что какую-то долю секунды спустя из тумана ударил ослепительный всполох света, заряженного энергией, - и ударил он как раз туда, где только что находилась голова "подросшего" симулякрума. И свет этот вовсе не поплыл с неторопливостью пара - нет, он ударил со скоростью и силой миниатюрной молнии. Чародеи, присутствующие в зале, разразились дружным вздохом изумления, потому что никогда еще на состязаниях по системе Дройля не происходило ничего подобного. И почти сразу же вслед за первой из тучи ударила вторая молния, на этот раз удар пришелся заметно ниже и попал симулякруму Грижни в грудь. В теле симулякрума образовалась сквозная рана, а точнее, зияющая дыра, и тут же весь подиум заволокло кромешно-черным туманом.
   Верран невольно вскрикнула, а Нид яростно зашипел. Проекция Грижни напомнила корабль, пораженный прямым попаданием вражеской батареи. Туман мало-помалу начал рассеиваться - и сквозь него забрезжил симулякрум Валледжа - серая фигура, в распоряжении у которой по-прежнему находился страшный огонь. Валледж уже полностью восстановил левую руку. Из его рук вылетела еще одна молния - и попала в цель, практически лишив проекцию Грижни правого плеча. Верран посмотрела в будку. Лицо ее мужа скривилось от боли, и это чудовищно напугало ее; кроме того, было видно, что он с трудом удерживается у себя в кресле.
   Раздался треск, вспыхнуло пламя, ударила еще одна молния и отрубила симулякруму Грижни ногу по колено. Отрубленная нога просуществовала еще несколько секунд, прежде чем утратила очертания и превратилась в пар. Не будучи в состоянии удержаться на ногах, симулякрум опустился на колено.
   Верран судорожно стиснула руки, она почувствовала, что у нее самой разламывается все тело.
   - Как это отвратительно!
   К ее удивлению, Вей-Ненневей согласилась с нею:
   - Валледж ведет себя неэтично. Его поведение, согласно нашему моральному кодексу, можно даже назвать преступным.
   - В каком смысле?
   - Он пользуется формой Познания, не принятой в состязаниях по системе Дройля, и это дает ему преимущество. Он освоил новую технику, тщательно подготовился, а затем приказал своей креатуре Дедделису призвать к общему голосованию в надежде застигнуть Фал-Грижни врасплох. Что ж, это ничуть меня не удивляет, такое похоже на Глесс-Валледжа. Но не извольте сомневаться, я непременно оспорю победу, достигнутую столь беззастенчивым способом.
   Следующая молния повергла симулякрум Грижни на пол. Медленно и бесшумно проекция опустилась и какое-то время пролежала в неподвижности, одновременно утрачивая четкость очертаний. Лицо настоящего Фал-Грижни выглядело сейчас совершенно пустым.
   Проекция Валледжа приблизилась к поверженному наземь сопернику и нанесла ему еще один световой удар. От этого удара симулякруму Грижни снесло полчерепа, и в аудитории послышался приглушенный ропот.
   Вей-Ненневей вздохнула.
   - Вот и конец. Но я буду протестовать.
   Какое-то время Верран с ужасом смотрела на симулякрума. У него отсутствовало пол-лица. Часть головы превратилась в бесформенное облако темного пара, а часть - исчезла напрочь. Верран быстро перевела взгляд на будку, в которой ее муж сидел бледнее самой смерти, однако живой и здоровый.
   Поверженная и практически уничтоженная фигура внезапно затрепетала и выпустила тонкую струйку заклубившегося по подиуму тумана. Судя по всему, у Фал-Грижни оставались волевые резервы, о которых и не подозревал его противник. Туман обвился вокруг проекции Валледжа, быстро поднявшись на уровень грудной клетки. На лице у симулякрума и на лице у реального Валледжа в будке было написано совершенно одинаковое изумление.
   Остатки симулякрума Грижни подползли к проекции Валледжа, и в зале принялись перешептываться, придя в полное смущение.
   Террз Фал-Грижни поднял голову, выражение его лица изменилось, он весь подобрался, словно для последнего усилия. И в этот миг проекция Грижни беззвучно взорвалась, разлетевшись на тысячи острых, как иголки, осколков, которые пронеслись по воздуху на поразительной скорости. Град острых обломков обрушился на проекцию Валледжа, вспорол дымчатое и нетвердое вещество, из которого она сейчас состояла, и превратил фигуру с человеческими пропорциями в бесформенные клочья тумана.
   Саксас Глесс-Валледж бессильно поник, упершись лбом в стену будки. Глаза его были широко раскрыты, взгляд казался незрячим. Над подиумом парили в воздухе легкие черные облачка - это было все, что осталось от обеих проекций. На какое-то время эти облачка зависли в некоей неопределенности. Затем, словно подхваченные незримым ветром, некоторые из них слетелись навстречу друг дружке, слились, потемнели - и вот из образовавшейся тучи медленно выплыла фигура Фал-Грижни. Туман еще вился вокруг нее. Возродившаяся к жизни проекция Грижни махнула рукой - и весь туман, и все, что осталось от Валледжа, сразу же испарилось и уже паром поплыло над рядами амфитеатра. Когда облачко проплывало над головой у Верран, она привстала с места и дотронулась до него. Облачко оказалось горячим, как человеческая кровь, и она торопливо отдернула руку.
   Облачка сперва посветлели, потом исчезли окончательно. И лишь проекция Грижни, который, несомненно, вышел из поединка победителем, гордо постояла на подиуме, а затем дематериализовалась без постороннего понуждения. Состязание по системе Дройля было закончено. В зале сразу же стало и теплее, и гораздо светлее.
   Фал-Грижни каким-то образом открыл запертую снаружи на засов дверь и выбрался из будки. Осанка его оставалась горделивой, а шаг - твердым. Никаких признаков того, что он только что выдержал жесточайшее испытание, заметно не было. Вопреки своей всегдашней сдержанности, Избранные разразились бурными рукоплесканиями.
   Грижни поблагодарил публику за овацию легким кивком.
   - Займитесь чародеем Валледжем, - ровным голосом распорядился он. - И уберите Дройль.
   Люди сразу же бросились выполнять его распоряжение. Двое магов низшего звена извлекли Глесс-Валледжа из будки и на руках унесли с подиума. Глаза Валледжа были открыты, однако, судя по всему, он лишился чувств. Сработала незримая машинерия, и Дройль начал опускаться под пол.
   Террз Фал-Грижни повел совещание, стремясь к его скорейшему завершению. Судя по всему, победа в состязании убедила его в правомочности единолично принятого решения. Он объявил о том, что сконструированные Избранными устройства, предназначенные для отражения нападения со стороны убийц, грабителей, похитителей и насильников, должны впредь стать недоступными герцогу и всем, кто его поддерживает.
   Эти слова не вызвали никаких возражений.
   В домбулисе по дороге домой Грижни молчал, а Верран не решалась потревожить его. Чародей, сидя на корме, смотрел на воду. Облака рассеялись, и солнце светило ему сейчас прямо в лицо, вследствие чего все черты проступали со скульптурной четкостью. Верран поневоле исподтишка поглядывала на него. Ее муж был неестественно бледен. Вокруг глаз лучиками расходилось великое множество мелких морщинок, на которые она прежде никогда не обращала внимания. Тени на лице казались такими черными, словно их наложили углем, а чело рассекала глубокая вертикальная складка. Верран увидела или скорее почувствовала, что он смертельно устал и, возможно, испытывает физическое страдание. Ей пришло в голову, что она могла бы положить руку ему на чело, чтобы разгладить морщины, и она уже почти собралась сделать это, но все-таки не решилась.
   Они прибыли во дворец Грижни. Извинившись перед женою со всегдашней учтивостью. Фал-Грижни удалился в свои покои. Там он и пробыл в уединении весь остаток дня. Он ничего не сказал Верран о своих намерениях, но она сама решила, что ему хочется отоспаться.
   День выдался долгим, одиноким и скучным. Верран какое-то время провела в саду, но вскоре пресытилась даже тамошней красотою. Она хотела было написать какие-то письма, но не сумела сосредоточиться, потому что перед ее мысленным взором витали события, разыгравшиеся нынешним утром. Она ненадолго зашла к мутантам, но обнаружила, что не в настроении выслушивать кряканье и шипение. В конце концов она направилась в огромную дворцовую библиотеку с ее несметными залежами манускриптов, карт, юридических грамот и переписанных от руки книг. Она выбрала книгу Рева Беддефа "История Избранных" и принялась за чтение. Рев Беддеф был, судя по всему, на редкость эрудированным чародеем. И кроме того, он до самой смерти был одним из немногих друзей Фал-Грижни. Интересно, а что поделывает сейчас сам Фал-Грижни? Утомило его состязание или, может быть, наделило недугом? Такого не может быть - он же неуязвим! Но почему у него тогда такой болезненный и утомленный вид? И нет никакого смысла в том, чтобы послать кого-нибудь из мутантов его проведать. Ни одно из этих существ, даже Нид, никогда не осмелится переступить через порог его личных покоев, пока не будет призван хозяином.