- Но у меня не осталось выбора, - произнес он вслух в пустой, хотя на самом деле и не совсем пустой комнате. Не было ни прощения, ни оправдания перед жителями Ланти-Юма, если его дела выплывут наружу. А они непременно выплывут наружу, если только он и впредь не будет помогать Глесс-Валледжу и этому гнусному Хаику Ульфу. Сеть, сплетенная Валледжем, захлестнула его надежно и крепко. Он сам ухитрился в ней запутаться, а выбраться не сможет до конца своих дней. Не исключено, горько подумал Бренн, что Валледж теперь в общении с ним обойдется и без помощи Присутствия. Так или иначе, молодой чародей уже повязан по рукам и по ногам.
   Он обнаружил, что думает о Верран и о презрении, которое вспыхнуло бы в ее синих глазах, если бы она узнала про него всю правду. Но она никогда не узнает, потому что Глесс-Валледж и Хаик Ульф решили убить ее и ее нерожденное дитя. Всего через несколько часов ее бездыханный труп будет валяться в пылающем дворце. А убьют ее только за то, что она вышла замуж не за того человека.
   На смену образу Верран перед его мысленным взором возник Фал-Грижни, и Бренн, к собственному изумлению, понял, что уже не питает ненависти к этому человеку - и довольно давно. В конце концов молодой человек мысленно взглянул со стороны на себя самого: Бренн Уэйт-Базеф, предатель и шпион. Жалкий, затравленный, не преуспевший даже в делах шпионажа. Какая горькая насмешка над тем, кто воображал, будто станет великим магом, но стал всего лишь креатурой Глесс-Валледжа, стал ею раз и навсегда...
   Неужели у него нет выхода? Бренн прикинул собственные шансы и счел их удручающе ничтожными. Он мог бы напасть на Валледжа, но такое покушение наверняка ни к чему не приведет. Он мог бы сбежать из Ланти-Юма, но бегство не отменило бы зла, которое он уже успел причинить. Да и в любом случае какая жизнь может быть вне Ланти-Юма? Он мог бы - и одна мысль об этом пролила бальзам на его душевные раны, - он мог бы убежать, мог бы выпутаться из зловещей сети, положив конец собственному существованию. У Бренна вдруг стало легко на душе - так легко, как он не мог уже и надеяться. А что, в конце концов, это выход! Просто, чисто... но опять-таки: самоубийство не отменило бы уже содеянного им зла и не спасло бы Верран. Оставалось только одно: ему необходимо предупредить об опасности Фал-Грижни и остальных, причем необходимо сделать это немедленно. Он быстро продумал эту возможность. В лучшем случае подобное предупреждение, сопряженное с саморазоблачением, окажется мучительным и позорным; в худшем - этого позора не допустит Присутствие. Он задумался над тем, в состоянии ли Присутствие и впрямь лишить его жизни. В состоянии оно или нет, но наверняка постарается сделать именно это.
   За окном меж тем быстро темнело. Бренн принял решение. Он подошел к двери, открыл ее - и обнаружил двух гвардейцев.
   - Пропустите меня, - потребовал он.
   Они удивленно посмотрели на него, а один из гвардейцев ответил:
   - Вас не велено выпускать.
   - Вы что же, не понимаете, что я член ордена Избранных? - тихо спросил Бренн. - Еще раз говорю вам: пропустите меня.
   Его черный плащ и присущая Бренну властность произвели, пожалуй, определенное впечатление на гвардейцев, потому что они встревоженно переглянулись. Однако ни тот, ни другой не шевельнулся и не произнес ни слова.
   Бренн заговорил шепотом, и амулет у него на груди засветился. Не зря он был упорным и старательным адептом знания. Не пользуясь советами какого-нибудь многоопытного мага, он сам развил в себе способность входить в Познание без каких бы то ни было затруднений. Последовали два резких, хотя и негромких щелчка. Гвардейцы с криком опустились наземь: у обоих было сломано по одной ноге. Бренн обошел упавших и заспешил по фиолетовому коридору, оказавшиеся в котором слуги с любопытством поглядывали на его смертельно бледное лицо. Он спустился по главной лестнице, прошел через центральный холл и оказался на причале Валледж. Присутствие не отставало от него ни на шаг.
   Его первым порывом было взять один из домбулисов Валледжа и приказать лодочнику отвезти его во дворец Грижни, где бы он смог найти и предупредить Верран. Но он одумался, вспомнив об одном-единственном факте, который ему удалось не включить в донесение Валледжу. Фал-Грижни этим вечером не должно было оказаться дома. На закатный час он назначил совещание небольшой группы заговорщиков, в которую входил и сам Бренн. И все они - Перло, Совис, Фодин, Веннарил - вместе с Фал-Грижни соберутся в задней комнате "Головы чародея" старого трактира, расположенного на берегу лагуны Парниса прямо напротив острова Победы Неса: в этом трактире часто собирались Избранные. К людям в черных плащах здесь привыкли; именно по этой причине Фал-Грижни и назначил встречу заговорщикам в этом месте. Им предстояло собраться, чтобы уточнить последние детали заговора, и сейчас они, должно быть, уже удивлялись, куда это запропастился Уэйт-Базеф. Ладно, Уэйт-Базеф сейчас прибудет. И его предупреждение спасет жизнь четверым заговорщикам, а Фал-Грижни, вне всякого сомнения, сумеет позаботиться о себе и о своих ближних.
   Бренн взял наемную лодку, взошел на борт и отдал распоряжения лодочнику. Тот искоса посмотрел на него, и тут Бренн осознал, что Присутствие ведет себя не совсем обычно. Оно зависло на уровне локтя, как материализованное подсознание, и это не укрылось от взгляда лодочника. Молодой человек мрачно усмехнулся. Если он не ошибся в своих опасениях, Присутствие успеет проявить себя еще не так, прежде чем самому Бренну удастся выполнить задуманное. Пока свинцовая тень вела себя относительно спокойно, но рассчитывать на ее дальнейшее спокойствие не приходится.
   Лодочник энергично взялся за весла - и вот уже причал Валледж остался далеко позади. Они вплыли в устье канала Лурейс, далее перед ними открылась лагуна Парниса, на самой середине которой массивно темнел остров Победы Неса. Но Бренн Уэйт-Базеф даже не взглянул на остров с его Нессивой, попасть в которую он некогда так стремился. Он не отрываясь смотрел на берег. Довольно скоро он увидел нужный ему трактир; на вывеске были изображены человеческая голова и двуглавый дракон.
   Внезапно Присутствие словно бы очнулось, и Бренн почувствовал знакомый, но все равно смертельный, холод. Он разинул рот, его руки судорожно вцепились одна в другую. Причалив к берегу, лодочник с откровенным удивлением посмотрел на своего пассажира. Бренн расплатился и вышел на крошечный причал почти у самых дверей трактира. Шел он неуверенным шагом, и его зубы стучали от холода, хотя вечер выдался теплый. Сейчас уже почти совсем стемнело, и по всему городу зажглись фонари. Скоро подобные драгоценным камням отблески заиграют на водах лагуны, золотой свет разольется на Прендивет-Саунтер. Было тихо; во всем Ланти-Юме царил обманчивый покой.
   Что-то затуманило Бренну взор, и он понял, что Присутствие уже обволокло его. Сейчас оно загустело, стало похоже на встающий над морем туман, оно отрезало Бренна от остального мира и оставило в полном одиночестве. Ему было страшно холодно, причем это ощущение все усиливалось. Во всем его теле проснулась боль, Бренн чуть было не упал. Как Присутствие догадалось о его намерениях? Вопреки собственному ужасающему положению, он поневоле восхитился мастерством Глесс-Валледжа. Как тому удалось создать нечто, совершенно лишенное разума и в то же самое время способное воспринимать еще не реализованные бунтарские побуждения своей жертвы?
   Бренн почти ослеп. Туман плыл вокруг него, боль вырывалась наружу изнутри, недавняя решимость - он сам это ощутил - пошла на убыль. Какой смысл мериться силами с магом Глесс-Валледжем? Сквозь туман, окружающий его, он все-таки разглядел нескольких горожан, с недоумением и не без усмешек на него посматривающих. Бренн в своем отчаянии обратился к ним:
   - Помогите мне добраться до "Головы чародея". - Голос его был тих, речь звучала невнятно. - Я заболел.
   Прохожие расхохотались.
   - Скажи лучше: напился, - бросил один из них, и они пошли дальше, посмеиваясь на ходу.
   Бренн проводил их безнадежным взглядом. До трактира ему оставалось всего несколько ярдов, но он сомневался в том, что сумеет преодолеть даже такое расстояние. Однако свет из трактира призывно манил - и Бренн кое-как поплелся дальше. Горло ему словно бы сдавили, ему уже стало трудно дышать, а это означало, что вот-вот начнутся ужасающие судороги, которыми всегда карало его Присутствие за ослушание. Он понял, что не сумеет ни о чем предупредить заговорщиков, потому что уже утратил дар речи. Но не имеет значения.
   Наверняка сам его внешний вид известит их об опасности.
   Присутствие сдавило ему легкие железными пальцами. Теперь, как он ни старался, Бренн уже не мог дышать. Он замерзал, он практически ослеп, чуждая воля безжалостно вторгалась ему в сознание.
   Бренн вслепую ткнулся в какое-то препятствие, подавшееся под его рукой, и ввалился в общий зал трактира. На мгновение он остановился здесь, привалившись к стене. Несмотря на теплую погоду и малое количество посетителей, трактирщик не поскупился на дрова: в печи играло веселое пламя. Возможно, внезапный прилив света и тепла не понравился Присутствию, потому что оно немного ослабило хватку - и зрение Бренна несколько прояснилось.
   Воспользовавшись этой временной передышкой, он прошел в заднюю комнату. Правда, идти ему пришлось, опираясь о стену. Редкие посетители общего зала с усмешкой проводили взглядом молодого человека в черном плаще: не часто приходится видеть напившегося мага!
   Кое-как проковыляв по короткой лестнице, ведущей вниз, и отодвинув занавеску на арчатой двери, Бренн попал в помещение, которое разыскивал. Когда он вошел, пятеро находящихся здесь мужчин с удивлением посмотрели на него. Войдя, Бренн обмяк: он привалился к стене и только она не давала ему сейчас упасть. Он открыл рот в мучительной попытке заговорить, однако прозвучал лишь сдавленный хрип. Туман вновь сгустился вокруг него и комната исчезла из его взора.
   Пятеро чародеев обменялись быстрыми понимающими взглядами. Все они видели туман, которым заволокло фигуру вновь пришедшего, все они поняли, что это такое, все они заподозрили, что это должно означать. Рил Веннарил, примерный супруг и отец четверых детей, вскочил с места и бросился к выходу.
   И вновь Бренн тщетно попытался заговорить. Эти усилия привели лишь к тому, что изо рта у него побежала струйка крови. Чудовищный образ Присутствия меж тем материализовался в такой степени, что начал восприниматься визуально. Террз Фал-Грижни заговорил тихим голосом и сделал несколько пассов руками; никто не заметил, что это были за пассы, потому что никто на него сейчас не смотрел. Ледяное давление схлынуло, а Присутствие отпрянуло в угол, где принялось переливаться, явно раздраженное. Полностью изгнать его не удалось, потому что Познание Саксаса Глесс-Валледжа нельзя было сокрушить простыми средствами. Но на какие-то мгновения Бренн Уэйт-Базеф смог дышать и обрел дар речи.
   Он предпочел говорить без обиняков.
   - Я предал вас. Герцогу известно о заговоре. Он знает об участии в нем всех, кто находится здесь. Он уже отдал приказ и прямо сейчас, пока я говорю, Хаик Ульф готовит к выступлению гвардию. Всем вам надлежит бежать немедленно, или вы покойники. Ваше имущество конфискуют, ваших жен и детей бросят в тюрьму или обратят в рабство. Так что не мешкайте. Расходитесь по домам, забирайте жен и детей и бегите из города.
   На мгновение все уставились на него, и хотя выражения их лиц различались между собой, каждое из них было на свой лад неописуемым. Затем все взоры устремились к Фал-Грижни, который быстрым кивком подтвердил справедливость и окончательность сказанного. Никто не стал задавать никаких вопросов; Познание или интуиция подсказали магам, что все так и есть. Бренн не сказал больше ничего, да и не было времени на то, чтобы вдаваться в объяснения. Четверо чародеев поднялись с мест и молча бросились вон из комнаты, спеша рассесться по домбулисам и разъехаться по своим респектабельным домам. Только Хес Перло на мгновение замешкался в арке дверей, словно ему захотелось что-то сказать. В глазах у него сверкала ненависть, он в упор смотрел на предавшего их всех человека. Но, по-видимому, так и не найдя слов, способных выразить его чувства, он отвернулся и бросился вслед за коллегами. В комнате наедине с Бренном Уайт-Базефом остался только Фал-Грижни.
   Фал-Грижни, как всегда, оставался невозмутимым; он никак не выразил ни ненависти, ни презрения, ни хотя бы тревоги. Глядя на него, нельзя было догадаться о том, что недавно могущественный предводитель Избранных узнал о грядущей гибели. И сказал он только:
   - Хотите что-нибудь добавить, маг Уэйт-Базеф?
   - Да, ваша непревзойденность. Саксас Глесс-Валледж позаботился о вашем уничтожении, а я был его лазутчиком. Он стремится занять ваше место и по этой причине хочет заполучить ваши записи, предметы и приборы. Нынче ночью гвардия герцога возьмет штурмом дворец Грижни. Чтобы скрыть кражу вашего имущества, дворец решено сжечь, а всех его обитателей уничтожить. Включая леди Грижни. - На лицо Грижни упала легкая тень, однако Бренн не заметил этого и, не заметив, удивился: неужели у этого человека каменное сердце? А сам продолжал: - Вас они намереваются взять живьем. Предстоит публичный суд и публичная казнь.
   Фал-Грижни не выказал ни гнева, ни страха. И заговорил не спеша, словно время, яростно работавшее сейчас против него, не имело ровным счетом никакого значения.
   - А почему вы решили служить Глесс-Валледжу, маг?
   - У меня было много причин. - Бренн не отвел взгляда. - Разочарование, ревность, ожесточение, невежество. Позднее - ощущение того, что я в долгу перед Валледжем. А потом - страх. Я стыжусь всего этого.
   - А почему вы предупредили нас сегодня?
   - Мне хочется искупить хотя бы часть вреда, который я принес. Я надеюсь, мне удастся спасти ваши жизни.
   - Вам это и впрямь удалось.
   - И у меня есть еще одна надежда. Я надеюсь заслужить ваше прощение.
   На протяжении нескольких намеренно долгих секунд Грижни всматривался в лицо молодого человека. Потом сказал:
   - Вы его получили, маг.
   - Тогда мне добавить нечего. Гвардейцы герцога с мечами и факелами спешат сейчас к вашему дворцу. Если вы хотите оказаться там раньше, чем они, вам не следует терять времени.
   - Я поспею вовремя.
   - Что вы собираетесь предпринять, ваша непревзойденность?
   - Многое. И предлагаю вам составить мне компанию. - Лицо Бренна вспыхнуло от изумления, и Фал-Грижни добавил: - Я простил вас, но ведь найдутся люди, которые не смогут или не захотят простить. А нечисть, насланную на вас Глесс-Валледжем, нельзя уничтожить без долговременного обращения к высшим тайнам Познания. Вы ослабили позиции ее хозяина, и теперь эта тварь жаждет отмщения. Даже сейчас ее сдерживает только мое присутствие. Оставить вас наедине с нею означало бы подвергнуть вас весьма серьезной опасности.
   Бренн посмотрел в угол, где витало Присутствие, подобно ночи, вот-вот готовой опуститься на землю. Он увидел, что Присутствие стало гораздо темнее и, пожалуй, увеличило свои размеры. Из тумана проступали теперь довольно определенные очертания. Это было безголовое туловище с гигантскими руками, которые алчно тянулись к Бренну.
   - Ваш контроль над Присутствием, которое меня терзает, требует от вас расхода энергии Познания, а она нужна вам сейчас полностью для решения других задач. Так что вам будет лучше отправиться отсюда в одиночестве. А я останусь здесь.
   - Вы вполне осознаете последствия?
   - Ваша непревзойденность, я к ним только и стремлюсь.
   - Что ж, пусть так оно и будет. - Фал-Грижни посмотрел на молодого: мага всепонимающим взглядом. - Я оставляю вас. Только не ошибитесь, судя себя с чрезмерной жестокостью. А что касается наших общих врагов, то не сомневайтесь, что им за все воздается. Они или их потомки заплатят страшную цену. Прощайте, Уэйт-Базеф.
   Фал-Грижни вышел из комнаты - и лишь необычайная длина его шага свидетельствовала о том, что он осознает: время яростно работает против него.
   - Прощайте, ваша непревзойденность.
   Но Грижни уже ушел. Бренн остался наедине с Присутствием. Он повернулся лицом к нему. Теперь, утратив малейшую надежду на спасение, он вместе с тем освободился и от страха и в результате оказался способен следить за развитием событии с отстраненным, чуть ли не научным интересом. Конец пришел быстро. Присутствие, пришедшее в неописуемую ярость из-за вероломства "подопечного", в результате чего оно само попало во временное заточение, начало действовать без промедления. Туман, из которого оно состояло, заклубился по комнате тяжелыми грозовыми тучами. Чудовищно широкоплечее безголовое туловище было сейчас отчетливо видно и чуть ли не осязаемо на ощупь. Великанские руки вытянулись, натолкнулись на сопротивление, обрушились на незримую стену. Но барьер, воздвигнутый Познанием, оказался без труда сломлен.
   И Присутствие обволокло Бренна. Ледяной холод парализовал его, боль ужалила еще острее, чем прежде. Его агония, хоть и чрезвычайно мучительная, оказалась недолгой. Так неистов был натиск Присутствия, что жизнь в страхе перед ним бежала. Молодой человек почувствовал, как иссякают его жизненные силы, и в эти последние мгновения обрел покой. Через несколько секунд труп Бренна Уэйт-Базефа неподвижно застыл на полу.
   Какое-то мгновение нечисть парила в воздухе над неподвижным телом, в своем безмыслии ожидая, что сейчас к нему вернутся энергия и тепло. Гнев Присутствия прошел, оно стало светлее, внешние контуры начали расплываться. Скоро оно превратилось в едва заметное облачко, да и это облачко уже начало таять. В конце концов каким-то таинственным органом восприятия оно припало к останкам своей жертвы. Завершив свое предназначение, креатура Валледжа, казалось, подрастерялась. Поплыла по комнате то туда, то сюда, начисто лишившись несокрушимой воли. Время от времени Присутствие возвращалось к трупу, но не находило в нем ничего интересного. И наконец оно совершенно растаяло. И уже в растаявшем виде вылетело из окна, оставило трактир, было подхвачено свежим морским ветром и рассеяно окончательно.
   Глава 18
   Кратчайший и самый быстрый маршрут из "Головы чародея" во дворец Грижни пролегал по суше. Террз Фал-Грижни шел по залитым лунным светом улицам шагом, скорее напоминающим бег. Многие замечали высокорослого мага и провожали его удивленным взглядом, но почти никто не узнавал. Вопреки своей славе, Грижни не любил показываться на публике. Он проходил или пробегал мимо садов с высокими стенами, за которыми в глубине прятались особняки, какими застроены окрестности лагуны Парниса, он проходил мимо статуй, общественных скверов и великого множества фонтанов, которыми славится Ланти-Юм, и каждый его шаг был исполнен суровой решимости. А вот выражение лица то и дело менялось - от ледяного гнева до сомнения, - словно Грижни вдруг поставил под вопрос собственную мудрость или же справедливость принятого им решения. Колокол на башне Ка-Неббинон пробил час, и Грижни пошел еще стремительнее.
   Район особняков, окруженных садами, остался уже позади. Теперь Грижни проходил мимо лепящихся один к другому скромных домишек, мимо безмолвных в этот час рыночных площадей с их рядами заколоченных на ночь торговых будок, пока не вышел на площадь, залитую оранжевым светом, падающим от огромного костра. Площадь была полна народу; здесь шел митинг, слышались яростные голоса спорщиков и ораторов. Занятый собственными тревогами, Грижни почти не заметил ничего этого. Но тут его внимание привлекла к себе большая листовка, поднятая на шесте, как лозунг, над головами негодующей толпы. Это был последний по времени и самый яростный призыв союза патриотов. Фал-Грижни увидел собственный портрет в полный рост и в натуральную величину. Его карикатурный двойник вздымал с гримасой злобного торжества обоюдоострый меч. И оружие, и жест имели символический смысл - для лантийцев и лантийского искусства это была непременная атрибутика смерти. Из-под ног у карикатурного двойника Грижни в ужасе разбегались и расползались людские толпы. Все эти толпы растекались в разные стороны по изображенной на плакате карте города, а стоящая внизу подпись гласила: "Великий разрушитель". Дальнейшая часть текста была напечатана слишком мелко, чтобы ее можно было прочесть на расстоянии, но общий смысл листовки нельзя было не понять. А в руках у многих из собравшихся были уменьшенные копии той же листовки.
   Грижни машинально остановился, и свет фонарей озарил его бледное лицо. Многие из стоящих рядом опознали его - и тут же поднялся тревожный и грозный гомон:
   - Фал-Грижни здесь!
   - Великий разрушитель!
   - Царь демонов!
   У Грижни не было времени на препирательства с лантийской чернью, да и место было явно неподходящим. Он пошел было дальше, но слишком поздно. Со всех сторон его окружили немного трусящие, но негодующие сограждане. Маг смерил их презрительным взглядом, словно мысленно заспорив с самим собой, обращать на них внимание или нет. А затем скомандовал:
   - Разойдитесь! Я не могу здесь остаться.
   - И можете, и должны, магистр Грижни, - язвительно ответили из толпы голос принадлежал пекарю Белдо.
   - Что вам нужно.
   - Ответьте на несколько вопросов, Грижни. Вас изобличил союз патриотов, вы проиграли. Против вас выдвинуты десятки обвинений, а раз уж вы оказались здесь, то извольте на них ответить.
   Фал-Грижни поглядел на пекаря и его дружков с ледяным недоумением.
   - Вы забываетесь. Не так выдвигают обвинения против члена ордена Избранных и лантийского аристократа. Возможно, я соизволю ответить на вопросы, заданные трибуналом, состоящим из людей, равных мне по званию, но уж никак не ниже. Более того, я отказываюсь признавать законность любых обвинений, предъявленных анонимно, под фиктивным именем какого-то союза патриотов. Такие обвинения ничего не стоят.
   - Мы знаем, что вы ненавидите простых людей, магистр.
   - Я не питаю ненависти к простому народу, но разговаривать с ним сейчас не собираюсь. Расступитесь.
   - Друзья, - выкрикнул Белдо. - Фал-Грижни брезгует отвечать на наши обвинения. Даже за людей нас не считает!
   Гневные выкрики прокатились по толпе, но Фал-Грижни и бровью не повел.
   - Мы знаем, что вы содеяли, магистр, и никуда вы отсюда не уйдете, пока не ответите на наши вопросы!
   Фал-Грижни, окинув взглядом яростную толпу, преградившую ему дорогу, ответил:
   - Объяснить я вам могу лишь одно. Я спешу по делу чрезвычайной срочности и не могу допустить того, чтобы меня задерживали. Я уже потерял невосполнимое время. Я согласен поговорить с вами в другой раз, когда для этого выпадет удобный час, но теперь это невозможно.
   Слова Грижни встретили без особой радости. По толпе прокатился ропот недовольства, а кое-откуда послышались и злобные выкрики. Кто-то издевательски запричитал:
   - Грижни говорит, что у него нет времени!
   - Так не пойдет, магистр, - предостерег Белдо. - Вы от нас не отделаетесь. Мы требуем немедленного ответа!
   - Мое терпение не безгранично, - меланхолически заметил Грижни. - Я ведь по-хорошему попросил вас расступиться.
   И так велик был трепет, который внушал людям Фал-Грижни, что кое-кто из лантийцев действительно подался в сторону, выполняя его приказ. Но большинство, черпая смелость в самом своем количестве, еще плотнее сомкнуло круг.
   - Лучше говорите, магистр, не то никому не известно, как дело повернется.
   - Демонов-то ты с собой не прихватил! Кто тебе поможет?
   - Даже твоя мать, страшная Эрта, не поможет тебе!
   И хотя свидетелями дальнейших событий стали целые толпы, никто так и не смог впоследствии объяснить, что же на самом деле выкинул Грижни. Применяя Познание, он умел одновременно несколько затуманивать людям голову. Одни утверждали впоследствии, будто почувствовали огненное прикосновение злых духов. Другие говорили о страшном порыве ветра или о выплеске никому не ведомой энергии. Один из потерпевших даже утверждал, будто его лягнула лошадь-невидимка. Бесспорным было лишь одно: таинственная сила надвое рассекла толпу, дав возможность Фал-Грижни уйти.
   Маг быстрым шагом направился в дальний конец площади. На мгновение воцарилась изумленная тишина, а затем вся толпа хором закричала от ярости. Грижни, казалось, ничего не слышал. Его потрясающая невозмутимость лишь спровоцировала чернь на новые оскорбления и проклятия. Но под всем этим словесным градом он равнодушно проходил мимо. Один из беснующихся, не утерпев, бросил в него камнем. Камень попал Грижни в спину.
   Маг охнул, его глаза расширились от невероятного удивления. Он резко развернулся, чтобы встретить нападающего на него лицом к лицу. Изумление или внезапная боль, должно быть, как-то ослабили его способность сосредоточиваться, потому что сила, удерживающая толпу на почтительном расстоянии, оказалась уже не столь внушительной. Проход, образовавшийся было в расступившейся толпе, исчез; лантийцы подались вперед сомкнутыми рядами. В воздухе замелькали новые камни. Один из них попал Фал-Грижни в лоб, из ссадины побежала кровь.
   - Кровь, - с дикарским восторгом завопила толпа. - Его магия не защищает его.
   Камни полетели градом, часть из них попала в цель.