Воробьев Александр Николаевич. Нашествие

   — Господи, да что же это дееться то?!
   Она, спотыкаясь и тяня за собой Виталика и Марьюшку, кинулась к избе. Подпол! Он достаточно глубок и если бог милует, то они смогут отсидеться там! Спящий на руках Игорек, от тряски проснулся и начал взахлеб плакать.
   — Подожди, сынок, потерпи маленький.
   Они спустились в подпол. Глубокий, надежный подпол, выкопанный еще во время Великой отечественной, даст бог, здесь их не найдут.
   В то злополучное утро, Игорь с десятком людей находился в семи километрах от главного поселка, сопровождая восемь груженных продовольствием телег. В очередной, контролируемой их родом деревне отряд уже ждали. Игорь пересчитал мешки с молодой, только что выкопанной картошкой и удовлетворенно кивнул, сделав пометку в блокноте. Староста, седой, но еще крепкий мужик в поношенном камуфляже, достал из-за уха загодя свернутую козью ножку.
   — Все сходиться, Игорь Викторович, лично проверял, сорок мешков.
   — Да, теперь жди нас после уборки хлеба.
   — Урожай нынче не очень, Игорь Сергеич.
   — Лишнего не заберем, Степан Кондратьич, но и своего не оставим.
   Староста крякнул, но возразить не успел, из-за яблоневого сада к ним бежал босоногий пацаненок.
   — Дядя Степан, дядя Степан, беда!
   — Что за беда то, етить твою, постреленок?
   — Овинцево горит, звонили оттуда, напали на них!
   Игорь помертвел. Семья! Он ухватил пацаненка за плечо.
   — Кто напал?!
   Тот шмыгнул носом и пожал плечами.
   — Не знаю, дяденька. Мне тетя Оля сказала, что позвонили, крикнули, мол напали на них и все.
   Игорь выпрямился, до боли сжав кулаки.
   — Степан Кондратьич, телеги я оставлю у вас. Отряд, ко мне!
   Они подбежали, на ходу дожевывая яблоки.
   — Выпрягайте коней, Козлов, Валентайн, вы остаетесь здесь, остальные, за мной!
   — Что случилось то, командир?
   — На Овинцево напали! Быстрее, вашу мать!
   Он первый кинулся к телегам, не глядя рубанул ножом по постромкам, и отбросив оглобли вскочил верхом.
   — За мной! Не отставайте!
   Игорь перекинул пулемет за спину и с места рванул галопом, не заботясь о том, догонят ли его отставшие. Таня, дети, что с ними?! Господи, быстрее! Мимо проносились деревья, неширокий ручеек, с крутыми берегами, конь перепрыгнул, едва не сорвавшись, но Игорь перенес вес вперед и тот все же сумел зацепиться копытами за берег. Быстрее! Он гнал, практически ничего не видя перед собой, захваченный лишь одним — оказаться рядом с семьей, спасти! Он должен успеть!
   Запах гари он почуял, еще будучи в паре километров от поселка. Почуял и зашедшись в смертной тоске огрел коня подкованными ботинками, заставляя измученное бешенной скачкой животное нестись быстрее и быстрее. Поселок горел, горели все до единого дома. Игорь понял это, еще не успев выскочить из леса на берег озера. Густой, едкий дым застилал округу и тут, Игорь увидел тела, много тел. Женщины, старики, дети, они лежали там, где их настиг разящий удар лазерного жгута. Он спрыгнул с коня, с безумной надеждой вглядываясь в искаженные смертной мукой лица мертвых людей. Нет, не они, здесь их не было. Но тогда! Сердце заходилось бешенным ритмом, где они, где же они, если их нет среди лежащих?! Игорь взвыл, этого не могло быть! Они живы! Игорь вскочил в седло, развернул коня и поскакал среди объятых пламенем домов. Здесь тоже валялись тела, и мало кто из них сжимал в руках оружие. Слишком внезапной была атака, не бой, а истребление!
   Его дом, крепкий, заботливо построенный дом горел, пламя вздымалось так, что нечего было и мечтать подойти ближе десяти шагов. Но он рванулся туда, среди гудящего пламени ему послышался женский крик. Таня!!!
   — Игорь, стой!
   Его обхватили чьи то сильные руки, он рванулся, отбрасывая их, ему должен спасти их! Спасти, или разделить с семьей свою участь! Его повалили на землю, в горе Игорь не слышал обращенных к нему слов, а Белкин, прижав его к дымящейся земле, все шептал и шептал ему на ухо что-то успокаивающее. Игорь не слышал, все сущее заглушал вой дикой боли и горя.
   — Пуууусти!!!
   Он кричал и старался вырваться, проклиная державшего и не понимая, что его держат, казалось, сама судьба не дает ему войти в пламя и спасти! Темнота забытья накрыла его, милостиво погасив сознанье.
   Очнулся он от того, что ему на лицо лили холодную воду.
   — Игорь прости, но… — Белкин умолк и опустил голову. — Они погибли.
   — Как? — голос Игоря срывался, ощущение неестественности происходящего, вот пожалуй и все, что отделяло его от безумия. Все это происходит не с ним, такое просто не может происходить с ним!
   — Они задохнулись в дыму. Ты ничем бы не мог им помочь.
   Игорь сел, глядя прямо перед собой помертвевшими глазами.
   — Где они?
   — Пойдем, я покажу.
   Игорь встал, храня безмолвие, его лицо не выражало ровным счетом ничего.
   — Веди.
   Дома уже догорели, он пробыл без сознания долго, вокруг смеркалось. От домов, от новеньких, поставленных два — три года назад домов, остались лишь печные трубы, с немым укором вздымающиеся к небу. Сергей шел впереди.
   — Из всего поселка уцелело лишь пять человек.
   Игорь молчал. Он механически передвигал ногами, не глядя, переступая через дымящиеся куски дерева. Люди, что прибыли из окрестных поселков и деревень расступались перед ними, провожая Игоря жалостливым взглядом.
   — Вот они, мы их вытащили, как только сумели разобрать развалины, хороший подвал был, огонь до них так и не добрался.
   Сергей осекся и отошел в сторону, оставляя Игоря наедине с семьей. Они лежали все вместе, его Таня и дети. Младший, крохотный Игорек, лежал на груди у матери. Огонь не коснулся их, не смея пятнать тех, кого он любил больше жизни. Игорь упал рядом, сил не осталось даже на рыдания. Слез не было, лишь мертвая тоска, такая, что нет больше смысла жить. Он обнял свою семью, опоздавший, так и не успевший разделить с ними судьбу. Он лежал, прижав к себе самых дорогих ему людей. За что?!!!
   Игорь похоронил их на берегу озера, там, где на высоком песчаном берегу росли корабельные сосны и всегда, даже в самую жару стояла приятная прохлада. В том самом месте, где они впервые увиделись с Таней. В том месте, где их больше никто не потревожит. Четыре могилки, четыре маленьких холмика, вот и все что у него осталось.
   Такого тяжелого удара, род еще не получал. Да, они умели сражаться, но с тех самых пор, как была разгромлена их часть, никто и никогда не слышал о вооруженном нападении пришельцев. Люди иное дело, с разрозненными и даже с организованным и многочисленными, хорошо организованными бандами они могли бороться на равных и превосходить их. Но теперь приходилось приспосабливаться к новым напастям. Через два дня подобному же нападению подвергся второй поселок, но благодаря своевременному оповещению с постов, выдвинутых к самым границам владений, большинство населения успели вывести, оставив на месте лишь добровольцев, которым поручалось увести нападавших за собой. Потери оказались минимальны, но теперь роду пришлось основывать новые поселения в лесных глубинах, практически не имея времени до наступления холодов. На какое-то время о комфорте пришлось забыть.
   По слухам, пришельцы, про присутствие которых до сих пор напоминали лишь немногочисленные инверсионные следы воздушных патрулей, теперь активизировались везде, нанося разящие удары по центрам, где люди вновь пытались создать хоть какое-то подобие инфраструктуры.
   Игорь же поселился в маленькой лесной деревушке, надежно укрытой среди болот. Изба, выбранная им для жилья, стояла на окраине, у самой опушки леса, что окружал, смыкаясь в небе над десятком дворов. Друзья обеспечили его на первое время самым необходимым, род выделил зерно для посевов, немного картошки, пару свиней. Осень прошла в хлопотах подготовки к зиме. Нужно было заново покрыть крышу, застеклить окна, приготовить запас дров. Хлопоты по хозяйству отвлекали от воспоминаний, не давали погрузиться в бездну отчаянья, держали на плаву. Вечерами, едва касаясь подушки, Игорь отключался, впадая в глубокий сон без сновидений.
   Тоска убивала его, постепенно угас и трудовой пыл, все чаще и чаще Игорь, просыпаясь утром, так и не вставал с кровати до самого вечера. Ничего не хотелось, даже ел он через день, когда приходившие соседи чуть не силком усаживали его за стол. Дни смешались с ночами, сон почти ничем не отличался от яви. Его семья снова была с ним, он слышал смех детей, чувствовал прикосновения нежных рук его Танечки, они любили друг друга. Кусочком холодного, отстраненного рассудка, Игорь понимал, что начинает медленно сходить с ума, что на самом деле его семья мертва, но все его существо вопило о том, что это неправда, что они рядом, что просто вот сейчас дети на улице, а Таня вышла в погреб, принести что-нибудь из продуктов. Они живы!

 
Созидающий башню сорвется
Будет страшен стремительный лет
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет
Разрушающий будет раздавлен
Опрокинут обломками плит,
И, всевидящим богом оставлен,
Он о муке своей возопит
А ушедший в ночные пещеры
Или к заводям тихой реки
Повстречает свирепой пантеры
Наводящие ужас зрачки
Не спасешься от доли кровавой,
Что земным предназначила твердь.
Но молчи: несравненное право —
Самому выбирать свою смерть.
 

   Он угасал, потеряв волю к жизни. Зачем, зачем жить, если у жизни больше нет цели? Зачем что-то делать, если все равно те, кого он любит не увидят плодов этой работы? Воспоминания, вот все что остается в этом мире у тех, кто лишился будущего. Но воспоминаниями нельзя жить вечно. Те, кто отказался от будущего, недолго остаются в этом мире.
   Изредка его навещал Серей, счастливчик, у которого уцелела семья, бывшая в момент атаки на реке. Белкин, глядя на заросшего дикой бородой, осунувшегося, с потухшими глазами Игоря, с каждым визитом мрачнел все больше и больше. Он пытался разговорить убитого горем друга, но тот отделывался односложными ответами, а то и вовсе молчал, игнорируя попытки завести разговор. Аргументы не помогали, Игорь кивал, соглашаясь, что жизнь продолжается, что его жене было бы неприятно видеть в кого он превратился, что нужно жить вопреки всему и доказать Вселенной право на существование! Соглашался и вновь отворачивался к стене, безучастный к разговору. Что значат слова, когда нет смысла жить?
   Никто не знает, сколько бы продержался Игорь, если бы однажды, холодным октябрьским утром, к нему в дом не ввалились трое его бывших подчиненных. Белкин, Нахалов и Валлентайн. Сергей оглядел заросшую грязью избу и скривился, всем обликом выражая крайнее отвращение.
   — Ну и срач у тебя, Гоша.
   Игорь реплику проигнорировал, неясно было даже, разбудил его приход друзей, или он по прежнему оставался в плену сновидений. Белкин подошел ближе к кровати, демонстративно морща нос от заполняющего дом тяжкого сырого духа.
   — Ты совсем опустился, командир. Тебя бы в баньку. Ну, чего молчишь?
   Игорь шевельнулся, повернув в сторону вошедших заросшее лицо.
   — Уйди Серега.
   — А вот хрен тебе! В кого ты превратился, мудило! На тебя смотреть страшно!
   — Не смотри.
   Белкин подозвал напарников.
   — Мужики, откройте-ка тут окна, и… растопите печь. А ты вставай!
   Игорь промолчал, Белкин заметив отсутствие реакции, побагровел, голос его приобрел характерные, угрожающие нотки.
   — Вставай, я тебе говорю! Пока прошу по доброму!
   Игорь вяло усмехнулся.
   — Можешь попросить и по плохому. Мне больше нечего делать в этом мире.
   — Ах вот оно как. Жить тебе значит надоело?
   Ответа не последовало. Белкин нехорошо улыбнулся.
   — Очень хорошо. Молчание — знак согласия. Леха, Отто, подсобите-ка…
   Игорь успел увидеть лишь тяжеленный кулак, летящий ему в лицо, и потерял сознание.
   В себя он пришел от холода, лежа на краю высоченного речного откоса, в десятке километров от дома. Сидящий рядом Белкин, увидев, что Игорь очнулся, потрепал его по щеке.
   — Не желаешь значит жить. Молодца! А я, как твой друг, обязан помочь тебе исполнить желание. Лети отсюда!
   Пинок сбил Игоря с края откоса и, завопив от неожиданности, он, подняв фонтан брызг, пластом грохнулся в ледяную октябрьскую воду.
   Холод ожег до костей, и тут же, глубоко внутри вспыхнуло пламя ненависти. Его собрались утопить как слепого кутенка! Его! Скоты! Не связав рук, словно уже вовсе не считали его живым!!! Ярость поборола слабость, выскочив, как пробки из воды, Игорь сильными гребками бросил тело к берегу. Ненависть полыхала, огненной метлой выметя остатки слабости и рассудок. Порвать! Втоптать в песок того, кто предал его дружбу, кто поднял на него руку!
   Он выскочил на песчаный откос, с матами стал карабкаться наверх. Десяток метров он преодолел с легкостью, удивившей бы и циркового гимнаста. Белкин стоял неподвижно, ожидая, когда Игорь доберется до него. Первый удар бросил Сергея на колени, а потом сзади на Игоря набросилось еще двое. Он шипел и сыпал проклятьями, пытаясь выбраться из под навалившейся на него груды тел. Но первый приступ ярости уже прошел, и обессиленное долгой неподвижностью тело не выдержало нагрузки.
   — Да стой ты, чертушко! Денисов, уймись! — голос Белкина стал прорываться сквозь пелену ненависти. — Гоша, уймись!
   Игорь прохрипел.
   — Ты что творишь, сволочь?! Он закашлялся, пытаясь вырваться из державших его рук. Белкин присел рядом.
   — Что творю, спрашиваешь? Пытаюсь тебя, дурака, к жизни вернуть. Ну, успокоился? — Голос Белкина приобрел новые, неслыханные ранее металлические нотки. — Перестань рыпаться и выслушай меня! Ну, отпускать тебя?
   — Отпускай.
   С него слезли. Игорь длинно выругался и только тут заметил, что сидит на свежем осеннем воздухе в одних трусах.
   — Одежду верните!
   Валентайн кинул ему сверток с чистой одеждой.
   — Иди к огню, мы костер разожгли, греться надо.
   — Заботливые, мля. Серега, зачем ты это сделал?
   — Тебя мудака в жизнь возвращал. На-ка, глотни.
   Игорь принял протянутый стакан и одним глотком влил в себя грамм сто пятьдесят крепчайшего самогона. Белкин забрал стакан, внимательно оглядел Игоря и заметил.
   — Вот так то гораздо лучше, уже почти похож на человека.
   — Я разве просил тебя помогать?
   Белкин разлил остатки самогона в четыре стакана, раздал всем присутствующим. Нахалов и Валентайн тут же отошли подальше, сев на край того самого откоса, с которо не так давно летал Игорь. Белкин оглянувшись на них, подсел поближе.
   — А что, лучше дать тебе сгнить заживо?
   — Может и лучше. Пойми, Серега, мне незачем больше жить. Уже двадцать восемь лет, и все, все, чем я дорожил, все исчезло.
   Белкин подбросил в костерок пару веток, любуясь в сумерках танцем оранжевых языков огня.
   — Гоша, а ты заметил, что это самая длинная твоя фраза за последние месяцы?
   — И что?
   Белкин назидательно поднял палец.
   — Шоковая терапия, Гоша. После купания ты хотя бы стал задумываться о жизни. Хватит жить прошлым, мой друг! Оглянись вокруг, их нет, но жизнь продолжается. И ты нужен в этой жизни!
   — Серега, у меня нет цели. Для чего мне все это, если нет цели?
   — Так найди себе эту гробанную цель! Сейчас нельзя ломаться, Гоша. Пока ты валялся в своем дерьмище, вокруг многое изменилось. Нас не оставили в покое, как мы надеялись все это время.
   — Пришельцы? — Игорь нисколько не сомневался, каким будет ответ.
   — Они самые. У нас сожгли еще две деревни, и накрыли лесное убежище на болотах. И тут еще все более менее тихо. С юга и запада опять пошли беженцы, как тогда, в девяносто пятом. Там говорят выжгли вообще все. Главы деревень сейчас в центральном поселке, завтра будет решатся вопрос об эвакуации. — Белкин одним глотком опорожнил кружку. — Нужно уходить дальше в леса. Сейчас на счету каждый человек с твоим опытом, на новом месте придется все начинать с нуля.
   Сергей перевел дыхание.
   — Игорь, боль не перетопишь в себе. Нужно выплеснуть ее в делах, или ты убьешь себя! Паршивое завершение жизни, скажу я тебе. Пойми ты, друг, ты жив, и значит должен идти вперед, хотя бы для того, чтобы отомстить!
   Игорь молчал, прислушиваясь к себе. Да, ледяная купель что-то сдвинула в нем, тоска не ушла, нет, она затаилась где-то в глубине его души, но наружу вышло что-то другое, чему он еще не мог дать названия. Он искал цель, новую цель. Ведь человек не может жить без цели.
   — Серега, оставьте меня сейчас одного, ладно?
   — Не понял.
   Игорь повторил.
   — Оставьте меня одного. Возвращайтесь домой, я завтра приду к тебе, а сейчас мне все же нужно побыть одному.
   — Ты уверен?
   — Не бойся, я не намерен делать глупости, мне просто нужно о многом подумать. Пожалуйста!
   Сергей кивнул.
   — Будь по твоему, Игорь. Вот там в сумке еда и фляга с чаем. Дровишки есть, на ночь хватит, а утром мы вернемся.
   — Не нужно, я приду сам. Иди!
   Белкин встал, и свистнув друзей, взгромоздился на телегу.
   — Игорь, я буду ждать у тебя дома!
   Он щелкнул кнутом и гнедая лошадка, запряженная в скрипучую телегу, меланхолично затрусила по проселку. Вечерело. Игорь подбросил дровишек и закутавшись в меховую безрукавку стал глядеть на реку. где-то далеко, за излучиной реки, заунывно куковала одинокая кукушка, шумел в кронах деревьев сумрачный ветер. Сознание, долгие месяцы погруженное вовнутрь, теперь жадно заглатывало новые ощущения, заполняя пустоты, загоняя внутрь ноющую тяжесть потери.
   Игорь расстелил заботливо приготовленное друзьями одеяло и лег на спину, смотря на медленно проступающие сквозь угасающий свет звезды. Такие далекие, и внезапно оказавшиеся такими близкими. Близкими до боли. Именно эти звезды отняли у него всех, кого он любил, они виновны в том, что он лишен последней доступной радости — радости быть любимым. Убийцы, пришедшие со звезд, они должны изведать мести. Мы должны стать сильными, такими сильными, чтобы никто никогда больше не смог причинить нам зла. Это не должно повториться! Сила, вот единственное, что способно удержать боль.
   Миры, чужие миры, пылающие и закованные в ледяной панцирь, газообразные и мертвенно пустые. И среди них другие, живые, населенные, ищущие смысл, источающие угрозу. Угроза насыщала вселенную, питая ростки силы. Соперничество и боль потерь наполняли ее. Нам повезло, понял он. Не более чем предупреждение. То что случилось, не более чем урок, выполнив который, мы будем способны пережить и большее. Враг, сколь бы силен он не казался на первый взгляд, все же слаб, и нам под силу искоренить его, получив драгоценный опыт выживания в Большом мире. Но этот урок больше никогда не должен повториться, Человечество не выживет, провалив этот тест.
   Сожженные города, огонь, выхлестывающий за пределы атмосферы, предсмертная боль миллиардов погибших.
   — А-а-а-а-а-а!!!
   Игорь вынырнул из забытья, заходясь в крике. Эта хлестнувшая по нему боль была столь реальна…
   Костер уже потух, лишь неяркое свечение еще проглядывало из под золы, вокруг царствовала ночь. Тьма. Времена Тьмы.
   — И в наших силах разогнать Тьму. — Игорь прошептал это, сам не зная, откуда пришли слова. — Нужно просто разжечь огонь внутри себя!
   Утром, замерзший и голодный, он рывком открыл незапертую дверь своего дома. Все еще спали, набившись на нетопленные полати русской печи. Игорь взял со стола чайник и всласть напившись, гаркнул.
   — Батарея подъем!
   С печи высунулись три заспанные физиономии, Сергей, внимательно оглядев его, радостно крякнул.
   — Вот таким ты мне нравишься куда как больше!
   — Пожрать есть?
   Нахалов, отодвинув плечом Сергея спрыгнул вниз, задвигал плечами, разминая затекшие мышцы, Отто хохотнул.
   — Игор, кто хозяин в этом доме? У гостей спрашивать о еде, не есть прилично.
   — Отто, не подкалывай, у меня хоть шаром покати, ты же видишь.
   Валентайн указал на валяющуюся у стола сумку.
   — Там хлеб и мясо, ешь. И еше, Игор.
   — Да?
   — Я рад, что ты выздоровел.
   Игорь едва заметно приподнял уголки губ.
   — Спасибо, Отто.
   Он жадно проглотил все, что было в сумке, запивая остывшим чаем. Есть хотелось неимоверно, будто организм наверстывал упущенное за месяцы, да, пожалуй Отто прав, за месяцы болезни. Однако этой еды ему было мало, что такое для выздоровевшего мужика полбуханки домашнего хлеба и кусок проваренного мяса? Игорь кивнул на подпол, произнес незнакомым, непререкаемым тоном..
   — Леха, там должна была остаться картошка, возьми полведра, поставь вариться прямо в мундире. Отто, сходи за водой, ведра в сенях.
   Названные, без пререканий поднялись и пошли выполнять поручение. Сергей искоса посмотрел, плюхнулся рядом на лавку.
   — А ты изменился, Гоша.
   Да, он изменился, изменился за одну ночь, за одну, бессонную ночь. Изменился настолько, что частичка его прежнего я, зажатая внутри оков желания мести, сжалась, не узнавая в нем, новом, себя старого. Бодрость и сила переполняла тело, словно он отдыхал целую неделю, а не метался по песчаному берегу в поисках истины. Необычайная ясность ума. Или все это признак безумия? И нет никакой ясности ума? Проверим, проверим!
   — Говоришь сегодня будет собрание старост деревень?
   — Да, после обеда.
   — Отлично, тогда поедим и двинемся в путь, мне есть что сказать.
   Сергей вылил себе в стакан остатки заваренного с вечера чая.
   — Игорь, ты не слишком резко взял с места? Не горячись, обдумай все более взвешенно.
   — Я о многом думал сегодня ночью. И знаешь, я кажеться понял, что происходит. Еще не полностью, но скоро пойму до конца.
   Из подпола вылез Нахалов, с наполненным молодой картошкой ведром. Игорь не отвлекаясь, указал пальцем на кастрюлю.
   — Дрова у забора.
   Белкин облокотился на столешницу, приблизив лицо почти вплотную.
   — И что же ты понял?
   — Серега, у них не так много сил, как нам кажется. Большую часть они использовали в первом ударе, когда разнесли нам всю инфраструктуру.
   — Это не новость, я слышал и такое мнение.
   — Да погоди ты. Они накапливали силы, разворачивали промышленность, укреплялись на захваченном плацдарме. Все эти годы мы были для них безвредны. А теперь, когда начала складываться новая структура, когда мы начали налаживать связи с соседями и думать не только о выживании, они вновь начали наносить уколы, прицельно вынося наши центры. И ты заметил, все выжившие говорили, о том, что пришельцы частенько используют нашу технику.
   — Знаю, это вполне рационально, теперь нам особо нечего противопоставить даже вертолетам. Но я не понимаю, к чему ты это говоришь?
   — Нам больше нельзя прятаться. Вообще нашей ошибкой было то, что мы начали прятаться с самого начала. Но еще и сейчас не поздно! Мы должны перейти в контрнаступление.
   Сергей засмеялся, таким негромким и от того еще более обидным смехом.
   — Гоша, сразу после той весны никто физически не мог перейти в контрнаступление. Партизанская война может и была бы эффективна, но нам просто не дали времени ее организовать, все основные силы были уничтожены еще до развертывания, ты же помнишь. А потом все просто потеряли связь друг с другом. Линии то может где и сохранились, да вот центры связи они вынесли в первую очередь, даже военные.
   Игорь разгорячено грохнул кулаком по столу.
   — Серега, но сейчас у нас есть шанс! Их силы не беспредельны, а мы теперь хотя бы приблизительно знаем возможности их техники. Нужно торопиться, пока у нас самих регресс не зашел слишком далеко, пока нас не вырезали к едреной матери! Сколько можно бегать от них?! В общем, сегодня я подам заявку на общее собрание.
   — Глупо.
   — Люди нас рассудят.
   — Как знаешь.
   Они наспех позавтракали вареной картошкой, и уже через час, подперев двери поленом, Игорь выехал в центральный поселок. Да, за месяцы его депрессии в округе многое изменилось, даже дорога, по которой они ехали, несла следы запустения. Невооруженным глазом было видно, что по ней практически не ездят. Зато лесная тропинка, на которую они свернули через пару километров, была утоптанной и несла на себе множество следов тележных колес. Лес в этих краях рос полосами, шириной не более километра, чередуясь с широченными просторами полей, и тропинка огибала поля, не рискуя высунуться под открытое небо, что опять, как и годы назад, таило в себе угрозу. Две деревни, что они миновали, зияли провалами мертвых окон, люди ушли под покровы леса, спеша обосноваться там до наступления холодов. Третья оказалась выжженной дотла. Игорь обратил внимание на оплавленный дорожный указатель «Остроговицы»
   — Это же далеко от южной границы.
   — Пришельцы идут не сплошным фронтом, удары наносятся в самые крупные поселения.
   — Думаешь спутниковая разведка?
   Телегу тряхнуло на ухабе, Сергей выругался и покрепче ухватившись за борт, ругнулся на сидящего с вожжами Нахалова.
   — Леха, ради бога, смотри куда едешь!
   Возчик огрызнулся.
   — Не нравиться, веди сам.
   Игорь покашлял, привлекая внимание, Белкин смачно сплюнув на дорожную пыль, переключил внимание обратно.
   — А что же еще, по твоему, телепатия? Сейчас снова ввели светомаскировку. С низкой орбиты освещенный поселок только слепой не обнаружит.
   — Толку то от светомаскировки, если они инфракрасный диапазон используют.
   Сидящий по другую сторону телеги Валентайн философски заметил.
   — От судьбы не уйдешь.
   — Но постараться можно. Дымоходы с рассеиванием сделать, или еще что-нибудь. Хотя…