Воронин Андрей Николаевич. Двойной удар Слепого

   – Есть.
   Когда полковник вышел, генерал Потапчук спохватился, что не угостил Лазарева, которому он доверял как честному добросовестному офицеру, чашкой кофе, хотя поднос с кофе стоял на столе.
   «Ничего, угощу в следующий раз», – утешил себя Потапчук и снял трубку телефона.
   Теперь ему уже не пришлось напрягать память, чтобы выловить из нее номер генерала Решетова. Он набрал сперва его рабочий телефон – скорее чисто машинально – и, к своему немалому удивлению, услышал голос коллеги:
   – Решетов слушает.
   – Потапчук тебя беспокоит, Андрей Николаевич.
   Ты, надеюсь, уже в курсе?
   – В курсе чего, Федор Филиппович?
   – В курсе того, что случилось в ресторане.
   – Да, порадовали.
   – Так вот, как мы и предполагали…
   – Да-да, Федор Филиппович. Какие же эти омоновцы болваны! Да и этот твой капитан…
   – Это не совсем мой капитан, – уточнил генерал Потапчук. – А омоновцы вообще тверские.
   – Да ну их всех к черту – бездельники и тунеядцы!
   Им бы только алкоголиков брать. А как вышло посерьезнее дело, их тут же перестреляли, как голубей.
   – Как кого?
   – Как голубей. А что?
   – Нет, ничего…
   Генерал Потапчук с отвращением и раздражением вспомнил свой гнусный сон, но рассказывать о нем, естественно, Решетову не стал. Не поймет.
   Решетов продолжал:
   – Надо было поставить в известность меня. И мри люди, они натренированные, взяли бы Мерцалова на три пятнадцать. Это точно.
   – А как же! Мои б люди его выследили, взяли за руки и держали б до приезда твоих.
   – Завалил ты дело.
   – Я его начал, – напомнил Потапчук, – и не ошибается тот, кто ни хрена не делает.
   – В другой раз без моих людей ни шагу.
   – Да брось ты, Андрей Николаевич! Просто вместо тех трех трупов было бы три трупа твоих людей.
   – Да ты что, Федор Филиппович! Мои молодцы так подготовлены! Я сам лично за этим слежу.
   – Я думал, ты в курсе, Андрей Николаевич, с кем мы боремся, а ты еще, наверное, не понял. Мерцалов – профессионал экстра-класса. Я тебе показывал список его дел, он наследил во многих странах. И вот теперь он здесь, в Москве.
   – Я уже усилил охрану, дал инструкции никого, к моему подопечному близко не подпускать.
   – Знаешь, Андрей Николаевич, с какого расстояния поражает пуля, выпущенная из снайперской винтовки?
   Из хорошей, конечно, снайперской винтовки.
   – Знаю, знаю.
   – Так что, ты думаешь, можно оцепить человека в городе, спрятать и не подпускать к нему никого на расстоянии полукилометра?
   – Во всяком случае, я постараюсь это сделать. Это моя работа.
   – Что ж, постарайся, согласен – это твоя работа.
   – А твоя работа, Федор Филиппович, найти этого мерзавца, выковырять его, как клопа, даже из самой глубокой щели и раздавить к чертям собачьим. Раздавить, раздавить!
   Потапчук понял, что генерал Решетов разнервничался на всю катушку. Ему даже захотелось отвести телефонную трубку подальше от уха в ожидании грязных ругательств в адрес Мерцалова, в адрес омоновцев и в адрес офицера ФСБ, который не смог задержать Мерцалова, не смог того даже ранить. Ведь раненый преступник – это уже совсем другое дело.
   – Я тебе, Андрей Николаевич, для того и звонко, чтобы ты усилил меры предосторожности, может, даже увеличил охрану.
   – Да не учи ты меня, Федор, что делать! Я на этом собаку съел.
   – Можно сказать, нам повезло.
   – В каком смысле повезло, Федор Филиппович?
   – В том смысле, что Мерцалов засветился.
   – Ну, и что из того?
   – Я думаю, мы свяжемся со средствами массовой информации, покажем его фотографию по московскому телевидению, покажем много раз, обратимся за помощью к населению.
   – В этом я тебе могу поспособствовать, Федор Филиппович.
   – Вот и славненько будет, Андрей Николаевич, поспособствуй.
   – Хорошо, пиши бумагу, я подпишу, и мы решим этот вопрос.
   – А министр МВД?
   – А что министр МВД? Он даст добро, – уверенно сказал генерал Решетов, – ему деваться некуда. Ведь не дай Бог что случится, шум поднимется такой, что и ему мало не покажется. На этот раз он сухим из воды не вылезет. Это ему не с Лебедем судиться и не Лебедя отправлять в отставку. В дворцовых интригах он герой, а в деле…
   – Ну что ж, договорились. Хотя еще подумаю, стоит ли шумиху поднимать. Появится информация – сообщу. Да и ты, Андрей Николаевич, держи меня в курсе. Где меня найти, ты знаешь.
   – До связи.
   – В другой раз порадуй чем-нибудь.
   – Обязательно.
   Потапчук положил трубку и понял, чего ему так страстно хочется вот уже больше часа. Он выдвинул нижний ящик письменного стола, вытащил пачку сигарет и с таким ожесточением стал ее распаковывать, что казалось, пачка того и гляди разлетится в клочья.
   «Если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на меня со стороны, то подумал бы, что я старый наркоман. А в пачке не обыкновенные сигареты, а марихуана или еще что-нибудь в этом роде. Да будь она неладна! – пальцы не слушались, но в конце концов Потапчук выдернул сигарету. Он прикурил, жадно затянулся и тут же закашлялся. – Да что за напасть, пропади оно все пропадом!»
   Постепенно к Федору Филипповичу вернулось самообладание, он худо-бедно успокоился. Генерал расхаживал по кабинету, размышляя о том, что бы еще предпринять. И с досадой отметил, что на ум приходит только один вариант. Генерал поглядывал на телефонный аппарат с таким чувством, будто тот был лампой Алладина, но не спешил набирать номер. Позвонить агенту Слепому означало признать свою беспомощность.
   «Пусть поспит, пусть пока отдохнет».
   Федор Филиппович вышел в приемную, и у него появилось ощущение, что сейчас не глубокая ночь, а разгар рабочего дня. Большинство сотрудников присутствовали на местах. Кто-то отправлял по факсу сообщения, кто-то сидел за компьютером.
   Настроение Потапчука в этой деловой атмосфере улучшилось.
   – Свяжитесь с нашими баллистами. Всю информацию мне на стол. Скажите, что срочно, что генерал Потапчук требует. Пусть они ускорят экспертизу и не тянут волынку.
   Однако генерал прекрасно понимал, что кто-кто, а баллисты свое дело знают и тянуть волынку не в их интересах. С плеч долой – из головы вон.
   – Хорошо, Федор Филиппович, – сказал один из помощников и заспешил к экспертам.

Глава 15

   Глеб Сиверов уже позавтракал, выпил кофе и собирался отправиться на свою мансарду. Там он хотел поработать за компьютером.
   – Ты надолго исчезаешь? – спросила Ирина Глеба.
   – Да нет, дорогая, думаю, до вечера.
   – Ты мне позвонишь?
   – Да, обязательно, – кивнул Глеб, доставая из шкафа зимнюю куртку на меху.
   – Ты на чем поедешь?
   – На своей машине.
   – Послушай, может, поедешь на моей и заедешь на станцию техобслуживания? У меня стартер что-то барахлит… Время на это найдется?
   – Хорошо, заеду. Где ключи?
   – Где всегда, – сказала Ирина, взяла с полки ключи от квартиры и машины, прицепленные к одному брелоку, и подала Глебу.
   Глеб перехватил руку Ирины и несильно сжал.
   – Спасибо за завтрак.
   – Ты не всегда помнишь о том, что меня надо благодарить.
   – Обещаю не забывать.
   – То-то…
   Ирина поцеловала Глеба в щеку.
   – И самое главное, – Глеб говорил с Ириной, как учитель с учеником, – ничего тяжелого не поднимай, не волнуйся. Ты же помнишь, что сказал тебе доктор Хинкель?
   – Ой, помню, помню, – махнула рукой Ирина. – Эти доктора, Глеб, всегда говорят одно и то же: тяжелое не поднимать, не нервничать, не есть соленого, горького, острого, горячего…
   – Я вижу, ты сама прекрасно все знаешь, – улыбнулся Сиверов.
   – Конечно же, знаю! И стараюсь выполнять все рекомендации.
   – Как он там, кстати? – Глеб с нежностью посмотрел на Ирину, на ее заметно округлившийся живот.
   – Как он там… Не знаю.
   – Ты же с ним общаешься.
   – Он молчалив, будто обиделся на тебя.
   – Почему на меня?
   – На меня не за что обижаться.
   Ирине было ужасно приятно то, что Глеб проявляет интерес, причем абсолютно искренний. Это было видно по тому, как заблестели его глаза.
   – Мне там, наверное, было бы очень хорошо, – мечтательно сказал Глеб. – Ничего не надо делать, плаваешь себе, спишь… Кормят, поят, тепло, уютно, никаких забот.
   – Я думаю, и ему хорошо, – Ирина постучала по деревянной панели в прихожей.
   – Так что смотри, береги его, – Глеб чмокнул Ирину в щеку и, захлопнув за собой дверь, неторопливо спустился вниз по лестнице.
   Он двигался по маршам бесшумно, ставя ноги на ступени так, как это умел делать только агент Слепой.
   Перламутровый «фольксваген-гольф» Ирины на удивление легко завелся. И Глеб, пожав плечами, подумал, что жена опять сочиняет и что вообще было бы неплохо запретить ей ездить на машине. Пусть лучше сидит дома и никуда не выходит. А то в городе сейчас полно сумасшедших автолюбителей, а дороги не бог весть какие, то залиты грязью, то обледеневшие, скользкие, разбитые. И если не она врежется в кого-нибудь, то кто-нибудь – в нее, и тогда…
   Вот об этом Глебу думать не хотелось. Но он привык размышлять обо всем, чтобы быть готовому к любым, в том числе самым неприятным неожиданностям.
   "Обязательно скажу. А еще лучше – заберу ключи от машины. Вот когда родит, выкормит – пожалуйста.
   А пока, если ей куда надо, буду возить ее сам. Или чего жалеть денег? Можно вызвать такси, сел, поехал – и все проблемы. К врачу, на рынок, в магазин, в театр…
   Или мало еще куда захочется?"
   С этими мыслями Глеб и приехал в малозаметный арбатский переулок, где располагалась его якобы мастерская, оборудованная на чердаке старого жилого дома. Он припарковал машину у тротуара, огляделся по сторонам – это уже вошло у него в привычку. Ничего подозрительного не заметил, вернее, не то чтобы подозрительного, а чего-нибудь такого, что привлекло бы его внимание. Закрыл машину и не спеша, опять же бесшумно, поднялся пешком на самый последний этаж, а затем еще одним лестничным пролетом выше и остановился у двери. Его рука уже держала связку ключей.
   Сиверов внимательно осмотрел дверь. Все было нормально, посторонние здесь не появлялись – впрочем, так было всегда. Мелочь, но приятно. Глеб, войдя в мастерскую, тщательно закрыл дверь, разделся. Казалось, он не покидал мансарду со вчерашнего дня.
   «Ну что ж, как всегда, сначала сварю кофе, послушаю музыку».
   У него появилось два новых компакт-диска – оригинальные записи берлинского симфонического оркестра. Но он решил послушать только один.
   «Надо растянуть удовольствие. Оба диска слушать не стоит, второй послушаю завтра».
   Кофе был сварен. Глеб поудобнее устроился в кресле и уже взял было в руки пульт дистанционного управления музыкальным центром, как зазвонил телефон.
   Глеб не стал задаваться вопросом, кто бы это мог быть. Если не ошиблись номером, значит, звонит генерал Потапчук. Телефон мансарды в справочниках не числился, даже Ирина не знала этого номера.
   Сиверов снял трубку, но голоса не подал.
   – Алло! Это ты. Слепой?
   Так и есть – это был Потапчук.
   – Конечно, я, Федор Филиппович.
   – Я очень рад, что застал тебя.
   – А что, разве могли не застать?
   – Я позвонил домой, Ирина сказала, что ты выехал.
   Я прикинул, сколько времени тебе надо для того, чтобы добраться.
   – Все понятно, Федор Филиппович, – Глеб взял кофейник, налил чашку кофе и, прижав плечом трубку радиотелефона к уху, подошел к музыкальному центру, положил на него пульт. Он уже понял, что музыку послушать не удастся.
   – Нам нужно встретиться, – без нажима, но твердо сказал генерал.
   – Это было бы кстати. У меня к вам есть кое-какой разговор.
   – У меня к тебе – тоже.
   – Разговор или предложение?
   – И то и другое.
   Вот оно, началось… Звонок, которого Глеб ждал в новогоднюю ночь, с отсрочкой, но прозвучал.
   – Как я понимаю, разговор не телефонный? – бросил Глеб.
   – Да, не телефонный. Ты правильно догадался.
   – Тогда где и когда?
   – А ты не будешь против, если я приеду к тебе на часок?
   Глеб на мгновение задумался, а затем сказал:
   – Знаете', Федор Филиппович, лифт у меня в доме не работает, и подняться вам ко мне будет проблематично. Высоковато.
   – Что ты меня за старую развалину держишь?
   – Да нет, не держу, просто не хочу напрягать. Вы уж не обижайтесь. Все-таки вы после ранения не совсем оправились.
   Федор Филиппович рассмеялся. И в этом смехе слышалась досада – досада человека на свой возраст, на то, что он не молод и не в состоянии легко взбежать на седьмой этаж, а затем, не переводя дыхание, начать оживленный разговор. Смех внезапно стих.
   – Федор Филиппович, давайте встретимся на какой-нибудь явочной квартире, – предложил Глеб, но генерал отказался.
   – Нет, давай ты приедешь ко мне в управление.
   – Можно и так.
   – Тогда я сейчас высылаю за тобой машину.
   – Но только не во двор;
   – Это понятно. Машина будет ждать тебя на перекрестке.
   – На каком? – уточнил Глеб.
   – На твоем любимом, перед переулком.
   – Идет.
   – Значит, через полчаса. Шофера ты узнаешь…
   Глеб не дал генералу договорить.
   – Буду, – он нажал на кнопку, отключив телефон.
   «Что же у них стряслось? – все еще держа в правой руке радиотелефон, а в левой – чашку горячего крепчайшего кофе, подумал Глеб. – Но чего гадать? Часа не пройдет, как все узнаю».
   Он не выносил строить догадки и предположения там, где была возможность выяснить все достоверно.
   «Между прочим, надо будет поговорить с генералом о его здоровье. Что-то он мне в последнее время не очень нравится. Хотя уговорить его поехать отдохнуть я, разумеется, не смогу».
   Ровно через Полчаса Сиверов подошел к условленному переулку. Черная «волга» с двумя антеннами и затененными стеклами – та самая, которая ночью привезла генерала Потапчука из дома в управление, уже поджидала его. Она стояла на перекрестке в нарушение правил, и Глеб увидел, как сержант ГАИ вразвалочку подходит к автомобилю. Он постучал жезлом по стеклу.
   Что ему сказал шофер, Глеб, само собой, не слышал: он наблюдал эту сцену с расстояния метров пятидесяти.
   Но гаишник мгновенно вытянулся рядом с машиной по стойке «смирно», и его рука, привыкшая брать взятки и выхватывать документы у запуганных водителей, как марионеточная, дернулась к шапке с кокардой.
   «Ну вот, получил свое».
   Гаишник быстро ретировался, а Глеб, подойдя к машине, открыл дверцу, уселся на заднее сиденье и спросил шофера:
   – Потапчук прислал?
   – Да-да, Потапчук. Это я вас должен привезти?
   – Меня. Добрый день.
   – Какой он к черту добрый! Мотаюсь как проклятый, подняли среди ночи, уже почти сутки не сплю.
   – Куда деваться, – посочувствовал Глеб, – работа есть работа.
   – Работа тогда работа, когда за нее хорошо платят, – буркнул водитель.
   – За безделье вообще ничего не платят.
   Водитель погнал автомобиль, игнорируя правила, проскакивая на желтый и даже один раз на красный свет.
   – А что ты ему сказал? – спросил Глеб, вспомнив об инциденте на перекрестке.
   – Кому?
   – Гаишнику.
   – Сказал, чтобы он валил куда подальше и не мешал работать.
   – Хорошо тебе.
   – Да чего хорошего? Единственная радость в жизни, что гаишники не трогают, обходят за полверсты.
   – Но этот же не обошел?
   – Это дурень какой-то, лимитчик. Без году неделя как из деревни приехал, в номерах не разбирается, а уже деньги у водил вымогает.
   – Так у тебя же обычные номера на машине, не государственно-кремлевские.
   – Конспирируемся, служба такая, – с гордостью сказал водитель.
   Вот за такими нехитрыми разговорами они въехали во внутренний двор огромного здания.
   Внизу Глеба встретил один из помощников генерала Потапчука и повел Сиверова через черный вход, по каким-то запутанным лестницам, пока они наконец не попали в большой коридор, устланный широкой красной ковровой дорожкой, и остановились прямо у двери генеральского кабинета.
   – Сейчас доложу.
   – Да ждет он, точно.
   – Так положено.
   Помощник постучал и открыл дверь. Стоявший у окна генерал Потапчук повернулся и пошел навстречу гостю. По виду генерала Глеб мгновенно догадался, что дела не ахти какие и что Федор Филиппович уже с середины ночи на ногах. На столе стоял дымящийся кофе. Генерал кивнул помощнику, и тот исчез.
   А сам крепко пожал руку Глебу.
   – Ты выглядишь отдохнувшим, Глеб Петрович.
   – Да, ничего, Федор Филиппович, отдыхать не отдыхал, но и не утруждался особо.
   – Как Ирина?
   – Тоже ничего.
   – Как прошла операция?
   – Доктор говорит – успешно, даже рисует самые радужные перспективы.
   – Не верю я ни в какие радужные перспективы, особенно в те, которые рисуют врачи. Рисуй не рисуй – все равно получишь… Правда, к твоему случаю это не имеет отношения.
   – Что случилось?
   – Присаживайся, наливай кофе, и начнем разговор.
   – За тем и приехал.
   Глеб устроился в мягком кожаном кресле перед низким столиком. Генерал Потапчук, как всегда при встречах с агентом Слепым, изменил своим привычкам и сел не за письменный стол, а опустился в другое кресло рядом с гостем, взял чашку в руки и положил пачку сигарет возле пепельницы, в которой громоздилась пирамида окурков.
   «Окурки – трупы сигарет», – подумалось Сиверову.
   – Вот, Глеб, что случилось – Мерцалов в Москве.
   Пессимисты оказались правы.
   Глеб ничем не выдал, что эта новость его сильно удивила. Он глотнул кофе, посмаковал его вкус.
   – Откуда такая информация?
   – Он успел засветиться. Вчера днем в ресторане Мерцалова опознал офицер ФСБ капитан Сергачев.
   И попытался его взять. Сумасшедший, он думал, это легко и просто.
   – Как взять – в одиночку?
   – Никто толком не знает, как это произошло. Его пытались взять Сергачев с двумя омоновцами, которые оказались в ресторане. И у гардероба они попытались захватить Мерцалова.
   Глеб отставил кофе.
   – Хотите, я вам скажу результат?
   – Ну, говори, – сдвинув к переносице седые брови, с какой-то горечью обронил Потапчук.
   – Взять они его не смогли, и, думаю, Мерцалов оставил после себя два трупа.
   Генерал немного злорадно сказал:
   – Ошибаешься, Глеб, не два, а три.
   – Ну что ж, ошибка, конечно, не очень приятная.
   Я хотел сказать, что три, но затем решил преуменьшить.
   Праздники меня расслабляют.
   Потапчук промолчал.
   – А как вы считаете, Федор Филиппович, если бы меня попытался взять офицер ФСБ с двумя омоновцами, это бы им удалось?
   – К счастью, такое возможно только предположить.
   – Можно добавить еще пару человек.
   – Но не нужно… – скривил генерал тонкие губы и добавил:
   – Людей жалко.
   – То же самое и с Мерцаловым. Так что, капитан Сергачев действовал на свой страх и риск, никого не поставив в известность?
   – Получается так. Если бы я об этом знал, все можно было бы переиграть. Мерцалова следовало вести и, только все тщательно продумав, произвести захват.
   – Да, прыть не всегда идет на пользу дела, – философски заметил Сиверов, вновь берясь за кофейную чашку. – А что произошло потом?
   – Я думаю, Глеб, ты знаешь сам. Он исчез, растворился. Без следов.
   – И что вы собираетесь делать?
   – Делаем все, что можем. Кстати, вот результаты баллистической экспертизы, – генерал кивнул на свой стол, на краю которого лежал целлофановый пакет с тремя пулями и тремя гильзами, а также три листа бумаги, сколотые одной скрепкой.
   – Разрешите?
   – Пожалуйста.
   Глеб поднялся с кресла, посмотрел на пули, на гильзы.
   – По-моему, это армейский кольт. Правда, пули какие-то странные: почему они так оцарапаны?
   – Почитай заключение баллистиков.
   Глеб взял листы и быстро прочел.
   – Ну что ж, все правильно. Пули бронебойные, усиленный заряд, армейский кольт.
   – И ты любишь это оружие?
   – Да, генерал, это надежная машина. Почти никогда не дает осечки, позволяет вести прицельную стрельбу. А в случае чего его можно использовать и в рукопашном бою. В общем, тяжелая штука и универсальная.
   – Надеюсь, с собой ты его не носишь?
   – Нет, Федор Филиппович, не ношу. Я же не сумасшедший. Я вообще не люблю оружие, беру в руки, только когда выхожу на работу.
   – Считай, Глеб, ты на работе.
   – Я это понял, генерал.
   – Мерцалова следует найти.
   – Так что все-таки делает, ваше управление? У вас так много людей.
   – Я же сказал, мы пытаемся сделать все, что в наших силах. Фотография Мерцалова распространена, она у каждого сотрудника ФСБ, ФСК, у всех тех, кто с нами сотрудничает. А еще мы хотели – и бумага уже была подписана – несколько раз показать фотографию Мерцалова по телевидению и обратиться к населению.
   – Все понятно, Федор Филиппович. Этим вы ничего не добьетесь.
   – Да, мы отказались от этой затеи. А почему ты так думаешь?
   – Он слишком умен и осторожен, чтобы попасться таким образом.
   – Но, возможно, его кто-нибудь и увидит. Он же должен питаться, выходить в магазин, в ресторан, менять деньги, в конце концов… Не может же он выполнить свою работу, безвылазно сидя где-нибудь в квартире или на чердаке!
   – Естественно, нет.
   – Так что же он будет делать?
   – Он изменит внешность, генерал.
   – Как изменит?
   – Ну, приклеит бороду, усы, наденет парик… Обязательно поменяет костюм, поменяет повадки, походку. Мерцалов не тот человек, который может попасться участковому или сотруднику уголовного розыска.
   – Да, я тоже так думаю. Но ведь что-то же надо делать!
   – Делайте, делайте. Все ваши действия будут заставлять его двигаться, а это самое главное. Двигаться в том смысле, – уточнил Глеб, – предпринимать определенные действия. Чем черт не шутит, вдруг он поведет себя как-нибудь неадекватно, и тогда его можно будет увидеть, засечь.
   – Я тоже надеюсь на это, – сказал генерал, раскуривая уже вторую сигарету.
   – Можно пожелание, Федор Филиппович?
   – Почему же нельзя.
   – Вы не курили бы так много.
   – Ладно тебе. Жена уже достала.
   – Тоже печется о вашем здоровье?
   – Запилила своей опекой.
   – Я не пилю – просто советую.
   – А сам куришь?
   – Да, курю. Но лишь в двух случаях: когда волнуюсь или когда мне очень хорошо.
   У генерала чуть не сорвалась с языка шутка: «И в постели с женщиной ты куришь? Ведь с женщиной тебе хорошо наверняка?» – но он сдержался.
   – Знаете, генерал, я не курю лишь в постели с женщиной.
   Федор Филиппович почувствовал, что кровь прилила к щекам.
   «Вот уж этот Сиверов, чтоб его!.. Насквозь видит, ничего от него не скроешь – даже мысли. А еще кличка у него – Слепой».
   Потапчук пожал плечами и поспешил сменить тему:
   – Так что, Глеб Петрович, давай, начинай заниматься. Если что понадобится, я к твоим услугам. Мои люди тоже. Транспорт.
   – Нет, генерал, я привык действовать в одиночку.
   Хуже всего, что у меня пока нет никаких соображений.
   – Ничего, я все равно отдам распоряжение в случае чего выделить тебе людей и технику, не помешает.
   – Вероятно… Но и не поможет.
   – Ты мне хотел что-то сообщить? Или спросить? – генерал вспомнил телефонный разговор.
   – Вот что, – Глеб запустил руку в карман и вытащил сложенный вчетверо лист белой бумаги, на котором мелким шрифтом были отпечатаны фамилии, имена, адреса, телефоны и всевозможные, на первый взгляд, бессмысленные цифровые данные – часть их начиналась с нуля, – и подал этот листок генералу.
   Тот поморщился и был вынужден достать из кармана пиджака очки.
   – Что это?
   – Это одна моя находка, генерал. По-моему, любопытная. А как она вам?
   – Все-таки объясни, что это. И зачем ты мне это показываешь?
   – Я хотел бы получить информацию по тем людям, чьи фамилии здесь указаны.
   – Откуда у тебя взялись эти фамилии?
   – Вы знаете что-нибудь, Федор Филиппович, об ограблении банка в Женеве, о том ограблении, когда пострадал… – Глеб уже знал имя русского, которого встречал у входа директор банка, но не торопился называть его.
   – Когда пострадал кто?
   – Артем Прохоров.
   – Да, я слышал об этом.
   – Так вот, это информация с его записной книжки, которая случайно попала мне в руки.
   Генерал хохотнул.
   – Ну и случайность, я тебе скажу! Ты удивительный человек, Глеб Петрович, тебе ужасно везет. Ты всегда оказываешься в нужном месте в нужное время. Думаю, за эту книжку тебе очень много заплатил бы ее хозяин.
   – Я тоже так думаю, Федор Филиппович, но деньги мне не нужны.
   – Хорошо, книжку оставь пока у себя. Все, что будет по моему управлению, я тебе дам.
   – Сбросьте мне на дискету, я посмотрю на своем компьютере.
   – Но особо секретную информацию.., выносить из здания…
   – Нет, генерал, только то, что вы посчитаете возможным. Остальное я просмотрю здесь.
   – Договорились. А ты действуй. И вот еще… Эти бумаги присланы мне из Норвегии и… – генерал тяжело вздохнул, – и из Италии. Скорее всего, и там, и там действовал Мерцалов. Он в Риме застрелил Аль-Рашида, а под Оленом заколол стилетом Валентина Батулина. Все эти люди связаны с подписанием контракта по нефти, очень широкомасштабного и значительного, и, если честно сказать, сильно ущемляют интересы одного из наших восточных друзей. Но для того чтобы контракт был сорван окончательно, им нужно…
   – Я все понял. Мерцалов приехал в Россию, чтобы убрать нашего «главного нефтяника»?
   – Да, именно, – хмыкнул генерал. – Хорошо с тобой разговаривать, Глеб Петрович. Я не успеваю додумать мысль, а ты уже произносишь законченную фразу.