Воронин Андрей Николаевич. Комбат в западне

Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН
КОМБАТ В ЗАПАДНЕ

Глава 1

   Двое появились в ресторане в центре Москвы уже за полночь. Их глаза поблескивали, они были явно возбуждены, похлопывали друг друга по плечам, подмигивали.
   В общем, вели себя так, как обычно ведут себя люди давным-давно знакомые, но продолжительное время не встречавшиеся.
   — Ну ладно тебе прибедняться, — говорил Павел Свиридов в прошлом капитан ОМОН своему спутнику, подталкивая его в плечо, — проходи, проходи. Ресторан ночной, так что до утра посидим, отдохнем. Ты расскажешь, как там было.
   — Да что рассказывать, — махнул рукой спутник Павла Свиридова Сергей Бородин, в недавнем прошлом капитан ФСБ.
   Мужчины осмотрелись. В зале оглушительно гремела музыка, на сцене дергалась полуголая певица, воздух был синеватый от сигаретного дыма. Почти все столики были заняты.
   Павел Свиридов тут же направился к официанту, развязно подмигнул ему и вытащил из кармана светлой куртки двадцатидолларовую бумажку.
   — Мужчины хотят отдохнуть? — заискивающе улыбнувшись, осведомился официант, принимая купюру.
   — Да, хотелось бы, именно отдохнуть, — ответил Свиридов, разжимая пальцы.
   — Ну что ж, сейчас устроим в лучшем виде.
   Когда-то этот ресторан был совсем не таким, как сейчас. Дешевая мебель, грязные скатерти, невзыскательные посетители и не очень разворотливые официантки. Сейчас же все изменилось к лучшему, кроме публики. Веселье было в самом разгаре, ресторан — полон девиц, готовых ко всякого рода услугам, лишь помани, лишь извлеки из кармана бумажник и раскрой его, как тут же любая из них, не церемонясь, сядет к тебе на колени и станет улыбаться, предлагая поехать к ней на квартиру. Но этим двум мужчинам никого не хотелось видеть, им просто хотелось посидеть вдвоем., А в этот ресторан их привели воспоминания.
   Ведь когда-то много лет назад они любили сюда захаживать после службы, выпить пивка, водки, покурить, побалагурить, иногда даже пошуметь. Раньше они всегда встречали здесь знакомых. Их хорошо знали. А теперь многое изменилось и в их жизни и в интерьере ресторана, лишь окна остались на прежних местах и вид за окнами был тот же — улица, старинное здание напротив, фонари и проносящиеся автомобили.
   — Нам бы, дорогой, — сказал Свиридов официанту, — где-нибудь у окошка так, чтобы по ногам не ходили и чтобы никто в душу не лез.
   — Сейчас все устроим, хоть это и сложно, — тут же добавил официант с большой залысиной, доходящей почти до темечка, и мгновенно растворился в публике.
   Появился он минуты через две-три.
   — Господа, прошу за мной.
   Мужчины двинулись за официантом, брезгливо поглядывая на его вихляющийся узкий зад.
   — Мерзкий он какой-то, — сказал Сергей приятелю.
   — Они здесь все такие. Раньше нормальные были, хоть и грязные, а теперь какой-то сброд.
   — А ты глянь, Серега, по сторонам, — сказал Павел, — одни морды, сплошь уголовники.
   — Какие это на хрен уголовники! Просто отморозки, это поросль, которая пробилась сквозь асфальт.
   — Да, отморозки, — кивнул Павел.
   Мужчины разговаривали между собой так, словно бы шли по залам музея и рассматривали экспонаты, размещенные в витринах, которые никак не могут отреагировать на их реплики.
   — И девицы какие-то здесь…
   — Я тебя понимаю, Серега, — сказал Павел Свиридов, — после Европы тебе, наверное, все здесь навозом пахнет.
   — Нет, не пахнет, просто смотреть противно.
   — А как там жилось? — задал вопрос Свиридов.
   — Нормально. Только нам там не место. Отдохнуть можно, а вот жить я бы не согласился.
   — Так тебе, как мне известно, никто вид на жительство и не предлагал.
   — Ты же знаешь, я не спрашиваю. Если бы захотелось — остался бы.
   — Значит, не захотелось?
   — Не захотелось, — ответил Сергей Бородин.
   Официант подвел их к столику.
   — Вот, господа, садитесь. Чего желаете? — и вновь слово «господа» у него прозвучало фальшиво. — Что будете заказывать?
   — А что у вас есть?
   — Раньше здесь были дежурные блюда. — заметил Бородин и подмигнул своему приятелю. Тот кивнул.
   — Раньше? — не понимающе пробормотал официант.
   — Да, раньше, любезный, когда это заведение еще называлось «Золотая осень».
   — А, так это было черт знает когда — в старорежимные времена. Я еще в школу ходил.
   — Но было же все-таки!
   Мужчины уселись. Официант стоял, ожидая заказа.
   — Значит так, — сказал Павел Свиридов, даже не раскрывая меню, — нам две бутылки водки и самой хорошей. Водка должна быть холодной.
   — Импортной или отечественной?
   — Две бутылки «Абсолюта», — уточнил Павел.
   — Что ж, хорошо, — даже не записывая пробормотал официант.
   — Ну а на закуску сам смотри. В общем, принеси, чтобы можно было поесть и нормально сидеть.
   — А девочек мужчины не хотят?
   — Пока не хотим, — ответил Сергей Бородин. — Потом, может быть…
   — Какие девочки, Серега! Ты что? — заметил Свиридов.
   — Да мало ли… Может, захочется после первой.
   Официант понял, такие мужчины привыкли женщин брать сами.
   Свиридов с Бородиным положили на стол пачки сигарет, зажигалки, закурили и посмотрели друг на друга.
   — Ну, рассказывай, Борода, как работалось тебе в Европе?
   — Все нормально.
   — Где ты его достал?
   — Долгая песня.
   — А мы с тобой не спешим, расскажи.
   — Что рассказывать, — отмахнулся Сергей Бородин, но ему хотелось рассказать, хотелось поделиться своими подвигами. Тем более, он знал, Павел Свиридов — человек, которому можно рассказать почти все. А то, что все рассказывать никому нельзя, в этом Борода был убежден.
   — Где ты его достал?
   — Вначале я его зацепил в Париже. Но он же, сволочь, богат, на одном месте не сидит. Я его даже не спугнул. Правда, может, он что-нибудь и почувствовал, смылся. Я его две недели искал. Нашел в Каннах, думал, там все и сделаю. Но он уехал и оттуда. Слушай, Павел, какие у него бабы! Тебе такие и не снились.
   — Поллюциями не страдаю. Ясное дело. Если бы у меня было столько денег, как у этого банкира, так и у меня баб наскреблось бы…
   — Да, бабы у него что надо. И жил он не отказывая себе ни в чем. Яхту арендовал, плавал на ней с теми же бабами. В общем, к нему по привычному не подобраться, одни неудобства.
   На столе появилась водка. На то время, пока официант расставлял бутылки и тарелки со снедью мужчины смолкли, лишь выпускали дым тонкими струйками. Бородин выпускал колечки, а Павел Свиридов выпускал дым тонкой прерывистой струйкой, время от времени попадая в центр белого расплывающегося кольца. Официант смотрел на этих двух широкоплечих мужчин как-то странно. В общем, эти двое были не похожи на всех остальных посетителей.
   — Сделал дело и иди, любезный, — недовольно буркнул Бородин, когда официант попытался разлить водку в рюмки, — мы с таким делом сами справимся.
   — Как желаете, — официант удалился.
   Бородин сунул руку за пазуху, словно бы что-то поправляя, затем вытащил из внутреннего кармана носовой платок, вытер им ладони.
   — Давай за встречу.
   Мужчины подняли рюмки, быстро выпили, даже не чокаясь, будто на поминках. Немного поели и тут же на" лили по второй.
   А вокруг кипела жизнь. Где-то в центре ресторана началась ссора, которая тут же переросла в драку, правда, быстротечную. Завизжали девицы, загремела разбитая посуда. А когда охранники ресторана оказались у столика, перед ними уже стоял, разведя руки в сторону, парень с массивной золотой цепью на шее и двумя перстнями на указательном пальце правой руки. Его рубашка была залита красным вином.
   — Все нормально, ребята, идите на место. Мы сами разберемся.
   — Как скажешь, Качан.
   Охранники удалились и ресторан опять погрузился в бурное подобие жизни. Пили, курили, кричали, тискали девиц, целовались, хохотали. Кто-то начинал петь, кто-то громко кричал. В общем, жизнь клокотала, как вода в стоящем на огне чайнике.
   И как кусочек, как осколок льда выглядел тот столик, за которым сидели Павел Свиридов и Сергей Бородин. Они молча пили водку маленькими рюмками. Они ее даже не смаковали, а просто наливали рюмки и опрокидывали их в рот. А затем вилками подхватывали то маслину, то кусочек семги. К еде они относились с большим почтением, чем к выпивке — они не просто ели, а смаковали.
   — И что было дальше?
   — А дальше в Монако я попал в неприятную историю.
   — В какую?
   — Меня прихватила их полиция. Слава богу, успел от оружия избавиться. Продержали они меня несколько часов. У меня с собой были деньги, а деньги, как ты понимаешь, решают все. Они меня отпустили, предложив убраться из страны в течение двадцати четырех часов.
   Самое интересное то, что пистолет я нашел. Он лежал там же, где я его оставил — в кустах.
   — Повезло, — сказал Свиридов.
   — А этот козел, пока со мной разбирались полицейские, сел в машину и укатил. А я-то думал он на яхте плавает. Словом, опять пришлось менять страну и транспорт.
   — А где же ты его все-таки достал?
   — Никогда не догадаешься. Достал я его в Италии.
   Какого черта он туда поехал? Вообще он носился по Европе, как ошпаренный, словно у него иголка в заднице торчала или ему жопу перцем намазали. Нигде больше чем на трое суток не задерживался. Я столько денег извел пока за ним ездил! Правда, зато потом месяц отдохнул и уже ни о чем не думал.
   — Домой хотелось? — спросил Свиридов.
   — И да и нет. Вначале не хотелось, а недели через три тошно стало. Скука там дикая, Паша. Там либо работать надо, либо быть больным. Я и приехал туда на работу. Работу сделал, отдохнул, сил набрался и не знаю чем заняться. Бабы надоели. Ты же знаешь, я не большой любитель трахаться. Так, когда очень захочется, под настроение… А итальянки, к твоему сведению, гнусные — маленькие, черненькие, коротконогие. В общем, как наши цыганки или молдаванки. Ты же знаешь какие молдаванки гнусные? Мы же с тобой ездили пару раз в Кишинев.
   — По-моему, там были цыганки, — засмеялся Свиридов.
   — Вот видишь, ты тоже их отличить не можешь.
   Да еще язык у них на молдавский похож.
   — А как ты, кстати, с языковым барьером?
   — Как, как… По-английски, ты же знаешь, я говорю неплохо, но в Европе, по-моему, его только англичане и знают. А все остальное можно показать на пальцах.
   А можно показать деньги, это тоже сразу же решает кучу проблем.
   И действительно, Сергей Бородин выглядел загоревшим, отдохнувшим. Но его загар был вызывающе не местным, и его это выделяло среди людей, находившихся в ресторане.
   Первая бутылка была выпита, а Бородин со Свиридовым лишь немного раскраснелись, лишь чуть-чуть стали развязнее и движения их сделались несколько раскованнее. Они уже сидели расслабившись, откинувшись на спинки кресел, и наслаждались тем, что видят друг друга, и никто не мешает им вести неторопливую беседу.
   — Я его уложил со второго выстрела в лифте отеля.
   Я все рассчитал, — сказал Бородин. — Он вошел в лифт, я поднялся по лестнице бегом. Нажал кнопку и изготовился. Дверь лифта открылась… Ты бы видел его глаза!
   Он меня узнал. Хотел крикнуть, но, наверное, не смог.
   А вот в штаны наделал наверняка. Я выстрелил, он упал.
   На всякий случай я еще раз нажал на спуск. Лифт закрылся и помчался вверх, а там, по-моему, двадцать семь этажей. Я спокойно спустился, сел в машину и уехал. А утром об этом было напечатано в газетах, показали по телевизору. Я понял, работу свою сделал и могу отдохнуть. Заслужил.
   — Да, нелегкая работа… А какого хрена, Серега, он ехал в лифте один, без охраны?
   — Вот этого я не знаю. Времени на раздумье у меня не было. Если бы я не хлопнул его в отеле, то не знаю где бы я его достал снова. Может, он сел бы в самолет и улетел куда-нибудь в Чикаго или в Сан-Франциско. Он вел себя так, словно бы за ним гонится стая бешеных псов.
   — Еще бы! Если бы ты прихватил столько чужих денег, думаю, носился бы еще почище.
   — Мне чужого не надо.
   — Мне тоже, я зарабатывать умею — головой и руками.
   — Но в таком случае, я не носился бы, а залег где-нибудь, переждал годик-другой, а потом бы зажил.
   — Это тебе только кажется, — сказал Свиридов.
   Мужчины были уверены, что им никто не помешает и они вот так, за неторопливыми разговорами будут сидеть до утра, а затем возьмут такси и поедут туда, где их ждут. Но судьбе было угодно распорядиться иначе.
   Пару раз к их столику подходили девицы, предлагая себя, предлагая сначала потанцевать, затем выпить.
   Или наоборот, вначале выпить, затем потанцевать, а уж поздней пусть мужчины делают что хотят, они на все согласны. Но каждый раз девицы нарывались даже не на грубость, а на презрительные взгляды, на недовольные гримасы и им приходилось ретироваться, при этом соблазнительно виляя задами и при этом корча недовольные рожи. Ведь новых клиентов в ресторане не прибавлялось, а все сидевшие уже сделали свой выбор. К тому же на вид эти двое были похожи на тех, кто может легко потратить сотню-другую баксов, потратить не жалея и не задумываясь.
   Может быть, они и досидели бы до утра, но в ресторане произошли еще две короткие стычки, два скандала.
   Правда, они пока мужчин не касались, и Бородин со Свиридовым лишь удостоили происходящие рядом с ними события брезгливыми презрительными взглядами.
   — Ну, расскажи, Паша, что у вас здесь в Москве или где ты был?
   — Я был там.
   — Тогда понятно. Кениг — город хороший.
   — Я в Москве всего лишь пару дней.
   — Кого возил?
   — Есть один очень богатый лох, коньяком торгует. А потом я три дня под городом сидел, его ломал Жутко там.
   — И мне придется туда скоро съездить.
   — Не завидую, — сказал Павел Свиридов. — Хотя какая-то прелесть в этом все-таки есть. Знаешь, иногда интересно посмотреть на этих козлов, когда они корчатся и разговаривают совсем по-другому, чем здесь — тихо, шепотом. Тут-то они крутые, на мерсах ездят с охраной, баб меняют, как туалетную бумагу в пятизвездочном отеле. А там они совсем другие, там в дерьмо превращаются, за корку хлеба плясать готовы.
   — Да, придется еще под Кенигом попотеть, — сказал Бородин и тут же, повернув голову, увидел, как к их столику, покачивая бедрами, направляется роскошная блондинка в шитой блестками блузке.
   Девица подошла, оперлась о край столика двумя руками и молча посмотрела в глаза Бородину:
   — А ты мне нравишься, — прошептала она, облизывая ярко накрашенные губы, — может, развлечемся, а?
   — А ты мне не нравишься, — сказал Сергей Бородин, опрокидывая в рот рюмку водки.
   — Ты уверен?
   — Абсолютно…
   — А поконкретнее.
   — Не нравишься и все тут.
   — Чего это я тебе не нравлюсь? Всем нравлюсь, а ты что, какой-то особенный? Может, импотент? Может, у тебя не стоит или тебе вообще бабы не нравятся?
   — Нет, бабы нравятся. Но ты не баба.
   — Ты по жизни ничего не понимаешь.
   — Ты фарфоровая собачка, жизни в тебе нет.
   — Попробуй — увидишь.
   — Мордочка у тебя ничего, но я наглых не люблю.
   Иди отсюда, — спокойно ответил Бородин.
   Девица презрительно скривилась и обратила свое внимание на Павла Свиридова. Тот встретил ее взгляд с таким же презрением, как и его друг.
   — Слушай, иди отсюда, не мешай. Видишь, два серьезных человека ведут неторопливую беседу, а ты тут со своими предложениями. Не созрели мы еще, не созрели.
   Иди. Да и пахнет от тебя.
   — Духами?
   — Потом пахнет. А я грязных не люблю, небось только полгода прошло, как ты задницу мыть научилась.
   — Козлы вонючие! — сказала девица и грязно громко выругалась.
   Ни Бородин, ни Свиридов на это не отреагировали.
   Бородин вытряхнул из пачки сигарету. Девица потянулась к его пачке, но он несильно хлопнул ее по руке.
   — Не трогай, не твое.
   — Что, тебе жалко?
   — Да, жалко, — сказал Сергей Бородин. — Попросила бы — дал.
   — Я тебе себя предлагала, так ты же не хочешь.
   — Ладно, иди. Возьми сигарету и топай. Ровненько топай к своему столику, а то там тебя, небось, заждались, — Бородин посмотрел в глубину зала — туда, откуда пришла девица в блестящей блузке.
   За ней наблюдали двое парней и еще две девицы сидели за тем же столиком с сигаретами в пальцах.
   — Ну как знаешь, — зло пробурчала девица, — сейчас вас здесь не будет.
   — А это мы еще посмотрим, — буркнул Бородин, взял бутылку и наполнил рюмку. А затем посмотрел по сторонам, ища взглядом официанта.
   Тот появился тут же, словно бы вырос из-под земли.
   — Послушай, это блюдо мы не заказывали, — он указал на девушку.
   — Тут многие заказывают это блюдо.
   — Это — несвежее, — уточнил Бородин.
   — Я тут, понимаете… Я не могу вмешаться, они тут хозяева.
   — А ты кто?
   — Я официант.
   — Так вот скажи им, чтобы не лезли к нам без мыла, — вставил свои пять копеек Павел Свиридов. — И принеси еще бутылочку водки. Только холодной.
   — Сейчас будет сделано.
   Девица, стояла рядом со своими подругами, активно жестикулировала и громко говорила. Время от времени Бородин и Свиридов слышали грязные ругательства в свой адрес. Расторопный официант принес бутылку водки, забрал грязные тарелки, добавил салфеток и шепнул:
   — Поосторожнее. Лучше с ними не заводитесь.
   — Вот как?
   — Даже хозяин их побаивается.
   — Хорошо, — сказал Свиридов, наполняя рюмки.
   — Мы к ним цепляться не станем.
   Мужчины выпили уже по бутылке водки и начали третью, а пьяны не были, лишь слегка захмелели — ровно настолько, чтобы веселее смотреть на мир и разговаривать более раскованно. Сергей Бородин увидел, как двое здоровенных парней в кожанках направляются к их столику. Идут не торопясь, явно чувствуя, что никто в этом зале противостоять им не может. Парни подошли.
   Один кивнул другому.
   Тот подошел к соседнему столику, взял два кресла и толкнул к столу, за которым сидели Бородин и Свиридов. Парни уселись, продолжая молчать.
   Бородин покосился на них, а затем сказал отчетливо и довольно дружелюбно, всем своим видом показывая, что не хочет скандала:
   — А вас, ребята, никто не приглашал.
   — Нас не приглашают даже на похороны, мы сами приходим.
   — Ах, вы сами приходите! — хмыкнул Свиридов — Да, сами, и на твои придем.
   Один из парней запустил руку в карман куртки и вытащил нож — бельгийский, длинный. Нажал кнопку, выскочило тонкое сверкающее лезвие.
   — Мы сами приходим, — сказал он, цепляя острием клинка прозрачный как янтарь кусочек семги и медленно отправляя его в рот. — А когда приходим мы, то дураков уносят, а умные договариваются с нами.
   — Слушай, родной, — устало произнес Бородин, — видишь, здесь два человека, в общем-то почтенных по сравнению с вами. Никого не трогают, ни к кому не лезут. Сидят, разговаривают. А вот ты пришел со своим другом и начинаешь хамить. Это может не понравиться.
   — Кому?
   — Мне и моему другу.
   — Слушай, козел, — сказал парень, сдвигая тарелки на край стола, — если ты еще что-нибудь вякнешь, то тебя отсюда унесут, правда, Алик?
   Тот уже не выглядел таким уверенным. Он понял, что перед ним не какие-нибудь залетные провинциалы-командированные, случайно попавшие в этот ресторан.
   Эти знают себе цену и скорее всего, могут за себя постоять. Но кто они — на бизнесменов не похожи, так же не похожи и на бандитов. Странные мужики, трудно было понять что они из себя представляют. Ни наколок, ни дорогих перстней. Выбритые, недавно постриженные, пахнут хорошим одеколоном, одеты прилично — дорого, но не вызывающе. Кем они могли быть трудно было понять, не заглянув в их карманы. То, что они не сотрудники каких-нибудь органов было понятно. Сотрудники ФСБ или МВД не станут проводить время в ночнике, не обращая никакого внимания на публику. То, что они не военные, тоже понятно. В общем, странные мужики.
   И именно это не понравилось Алику и его приятелю. Бородин со Свиридовым казались здесь чужеродным телом, куском льда в кипящей воде, притом льда, который не хочет таять.
   — Вы обидели нашу подружку, обидели крошку Зину. Она хотела трахнуться, заработать немного денег для своей маленькой дочурки, которую ей сделал такой же урод, как ты. А если женщина просит, ей отказывать нельзя.
   — Ты что, ее сутенер? — из-подо лба взглянул на Алика Бородин.
   — Я сутенер? — Алик оскалился, показывая крепкие белые зубы, затем тронул массивную в палец толщиной золотую цепь на мускулистой шее. — Я здесь козырной, меня тут каждый таксист знает. Я тут каждый вечер бываю, а вот вас вижу…
   — Ладно, я тебя не знаю и я тебя не видел. Иди, Алик, своей дорогой, — сказал Свиридов, — и приятеля забери, и нож свой закрой, а то ненароком пальцы порежешь.
   — Что ты сказал? — принялся свирепеть Алик.
   Такого в своем ресторане он стерпеть не мог. Ведь сейчас весь зал на него смотрел, даже певица на маленькой сцене перестала дергаться и, сжимая в пальцах перед лицом похожий на член микрофон, застыла в ожидании жестокой развязки. Охрана бара делала вид, что ничего не происходит.
   Сергей Бородин чуть-чуть отодвинул свое кресло от стола, положил локти на скатерть.
   — Слушай, Алик, иди отсюда подобру-поздорову, а не то тебя унесут. Видишь, мы заняты разговором?
   — А это мы сейчас посмотрим кого понесут.
   Лезвие ножа блеснуло прямо перед лицом Бородина.
   Но тот даже не вздрогнул, сразу поняв, что пока его лишь пытаются напугать. Павел Свиридов сделал такое же движение, что и Алик, но пустой рукой. Парень сразу отшатнулся.
   — Что же ты боишься, если такой козырной? Рука-то у меня пустая.
   — Сука!
   Разъяренный Алик еще раз взмахнул рукой, пытаясь пригвоздить кисть Свиридова к столешнице. Нож воткнулся в доски. Рука Павла Свиридова сдвинулась чуть-чуть в сторону.
   — Не попал ты, Алик, — сказал Бородин.
   А второй отморозок уже вскочил с места и в его руке тоже сверкнул нож. Бородин понял, сейчас этот урод воспользуется ножом, попытается ударить прямо в горло или в живот. Сергей Бородин положил правую руку себе на грудь и посмотрел в глаза парню.
   — Угомонись, я тебя прошу.
   — У меня тоже терпение не резиновое, — Свиридов сидел со скучающим видом.
   Алик стоял и ждал что сделает его друг. Ведь тот должен был броситься на одного из двоих противников.
   И тут Алик понял, что его друг струсил.
   — Козел ты моченый, — сказал Алик, выдергивая нож из стола и взмахивая рукой, готовясь нанести удар сверху, в то место, где шея сходится с плечом. Он метил в Павла Свиридова, хотя и глядел на Бородина.
   И тут под столом раздался какой-то странный звук, негромкий но отчетливый. Алика словно ударили в лоб.
   Его глаза закатились, он качнулся и с ножом, занесенным для удара, начал медленно падать на Павла Свиридова. Тот легко качнулся в кресле, и Алик девяностокилограммовой тушей загремел прямо на стол, опрокидывая посуду, бутылки и все, что скопилось на скатерти.
   Нож скрежетнул по столешнице, зигзагом разрезая скатерть, оставляя за собой царапину.
   — И ты хочешь? — негромко спросил Бородин, глядя прямо в глаза второму отморозку.
   — Я…я…
   — Головка ты от… — дальше Бородин произнес мат, первый за этот вечер.
   А затем быстро нагнулся и вложил свой пистолет с глушителем, предварительно вытерев рукоятку краем скатерти, в левую руку Алика. Он проделал это так ловко и быстро, что никто даже и глазом моргнуть не успел.
   — Вот видишь, — обратился он к Павлу, — стрелять не умеет, а оружие с собой носит. Вот ведь незадача! — а затем приложил пальцы к артерии на шее Алика и сокрушенно покачал головой:
   — Представляешь, саданул себе прямо в голову. Девять граммов такую тушу свалили. Наповал, как быка.
   Свиридов участливо покачал головой и добавил:
   — Аппетит у меня что-то пропал, гнусное место.
   Пойдем отсюда, что ли?
   — Погоди, нельзя же вот так все оставлять. Мы же свидетели и не рассчитались.
   — Свидетелей хватит и без нас, — махнул рукой Свиридов.
   К их столику уже подбежали трое охранников ресторана, но никто не прикасался к распростертой туше Алика. В одной руке у мертвого парня был пистолет с коротким глушителем, а в другой он сжимал нож с длинным узким лезвием.
   — Вот ведь не повезло парню, — Бородин был явно расстроен. Он говорил так, словно бы сам верил своим словам. — Ни с того ни с сего, представляете, ребята, подбежал к нам, ножичком размахивать начал… Да что я говорю, вы же сами все видели.
   Минуты через три появился ОМОН — ребята в пятнистом камуфляже с короткими автоматами.
   Ни Свиридов, ни Бородин даже не пытались убегать.
   Они сидели возле стены, спокойно курили, стряхивали пепел на чистые тарелки и переглядывались, сокрушенно покачивая головами. Руководил нарядом ОМОН дюжий майор. Он глянул на распростертое тело бандита и понял, вмешательство врача уже не требуется. Затем посмотрел на Бородина и Свиридова.
   Павел поднялся, завидев майора, и широко улыбнулся:
   — Петя, привет!
   Майор дернулся, отпрянув в сторону, затем пристально посмотрел на Свиридова.
   — Паша, ты?
   — Я, а то кто же!
   — Что у вас здесь случилось?
   — Да вот парень ножичком и пистолетиком играть надумал и, видишь, не повезло ему. Пьяный в задницу…
   Знаешь, движения у пьяных неточные. Нажал на курок, пистолет, дурак, сработал и прямо в голову.
   — Понятно, понятно… — майор покачал головой и крепко сжал руку своему бывшему коллеге, капитану ОМОН Павлу Свиридову.
   — А это, Петя, тоже наш коллега.
   Майор ОМОН пожал ладонь Сергея Бородина.
   — Очень приятно, очень приятно, — сказал он чуть хрипловатым баском. — И как вас угораздило прийти в этот ресторан? Сюда же нормальный человек не сунется.