Воронин Андрей Николаевич. Мишень для Слепого

   А Софья выстирала его одежду, развесила сушиться у печки и отправилась в свою большую спальню, где, усевшись на край огромной кровати, поставила себе па колени пепельницу и закурила. Из се глаз покатились по щекам слезы. И если бы Глеб ее увидел сейчас, то она не показалась бы ему такой очаровательной и такой уверенной в себе.

Глава 17

   Генерал Потапчук жил на четвертом этаже большого шестиэтажного сталинского дома. Дом был прекрасный – с толстыми кирпичными стенами, с широкими лестницами и большими площадками перед квартирами, огромными окнами, паркетным полом…
   И отношения между жильцами были прекрасными в этом ведомственном доме, где все знали друг друга. В доме не было лишних людей, вернее, людей из другого круга. Многие из офицеров Госбезопасности уже умерли, и сейчас их квартиры занимали дети, вдовы.
   Рядом с Потапчуком на площадке размещалась квартира уже двенадцать лет как покойного генерала КГБ Изумрудова. У генерала Изумрудова имелся сын Павел. Он не пошел по стопам отца, как водится в подобных семьях, не стал потомственным офицером, а избрал другой путь.
   Павел окончил какой-то торговый институт и занимал неплохую должность во Внешторге. Ум, предприимчивость, талант плюс хорошие связи в органах Госбезопасности, оставшиеся после отца, позволили ему сделать славную карьеру даже по московским масштабам. А затем, когда начались перестройки-переделки, он бросил официальную карьеру, сообразив, что открываются пути куда более перспективные.
   Он организовал собственную фирму. Пользуясь связями, он набрал кредитов под смешные проценты, быстро их вернул, после чего фирма развила кипучую деятельность в самых различных областях. Дела Павла пошли в гору, и он сумел выкупить соседнюю квартиру. Соединил две квартиры в одну, сделал евроремонт. Вставил в ампирные окна стеклопакеты, положил новый паркет, установил фирменную сантехнику, бронированные двери – словом, сделал все, что положено в случаях, когда человек имеет много денег и дорожит своим спокойствием.
   Генералы Потапчук и Изумрудов в свое время приятельствовали, Павел вырос на глазах у Федора Филипповича, и добрососедские отношения между семействами сохранились по сей день. Иногда Павел заходил к генералу, а иногда приглашал генерала к себе на какое-нибудь семейное торжество. На все старые и новые праздники семья генерала Потапчука и семья Павла Изумрудова обменивались небольшими приятными подарками.
   У Павла была красавица жена, лет на десять моложе его, и двое детей. Старший мальчик Кирилл уже пошел в школу. Он был устроен в какую-то престижную гимназию, где изучал сразу три иностранных языка и кучу всевозможных предметов, которые вряд ли когда-нибудь пригодятся ему в жизни. А вот дочка Настенька родилась совсем недавно, ей не исполнилось еще и года. И жена Изумрудова Светлана каждый день по два раза спускалась на лифте, катя шикарную коляску во двор, где прогуливалась с маленькой дочкой.
   Иногда генерал Потапчук сталкивался со Светланой, вежливо раскланивался, заглядывал в коляску и удивлялся:
   – О, какая большая девушка! – он со стариковским умилением глядел на Настю, активно теребящую соску и размахивающую розовыми ручонками.
   – Да, большая, большая, Федор Филиппович, – говорила Светлана, довольно улыбаясь. – Вот только что-то зубки у нас плохо растут.
   – Ничего страшного, Светлана, зубы дело наживное.
   Я не видел ни одного ребенка, у которого не выросли бы зубы. Обязательно вырастут!
   – Два верхних у нее уже наметились, а вот нижние что-то не растут.
   – Не расстраивайтесь, Светлана, вырастут и нижние.
   И вообще она у вас девушка красивая.
   Настя начинала хныкать, и Светлана спешила к лифту или к себе в квартиру, подолгу возясь со связкой ключей: замки в бронированной двери были мудреные, и быстро их открыть никогда не удавалось.

* * *

   Генерал Потапчук сегодня вернулся домой на удивление рано – в восемь вечера. Вошел в квартиру – и вдруг почувствовал, насколько устал и измотан служебными проблемами.
   «Может, спать пораньше сегодня лечь?» – подумал генерал, готовя себе чай и бутерброды.
   Вся его семья находилась на даче, там они жили по полгода – с ранней весны до поздней осени. Сам генерал бывал там лишь во время отпуска, да раза два-три, по великой необходимости, наезжал в выходные.
   В дверь позвонили. Генерал Потапчук, уже одетый по-домашнему, в толстой вязаной жилетке поверх рубахи, в вельветовых старых брюках пошел открывать. Он не задавал себе вопрос, кто это мог быть, он даже не заглянул в глазок, а сразу распахнул дверь.
   На пороге стоял Павел Изумрудов в отличном костюме, в дорогом галстуке с золотой булавкой. От Павла пахло дорогим терпким одеколоном.
   – Добрый вечер, Федор Филиппович, – показывая в улыбке крепкие белые зубы, произнес Изумрудов. – Вы, наверное, заняты?
   – Добрый вечер, Павел, проходи. Я действительно занят, ты не ошибся. Вот готовлю ужин.
   – А я видел, как вы приехали, и решил зайти. Давненько мы с вами не виделись.
   – Да. Наверное, прошло недели две, – сказал генерал, смутно припоминая, когда же в последний раз он столкнулся на лестнице со своим соседом.
   – Федор Филиппович, может быть, вам не стоит готовить ужин?
   – А что такое? – Потапчук пытливо взглянул на гостя.
   – У нас небольшой праздник. Кириллу сегодня семь лет. Я поэтому пораньше вернулся, а жена с мамой уже все приготовили. И вот имеем честь пригласить вас на маленькое семейное торжество.
   – Ну, Павел, ты меня врасплох застал – сказал Потапчук. – Нельзя же вот так неожиданно…
   – Можно, можно, Федор Филиппович! Только так, на мой взгляд, и нужно. А иначе вы начнете отказываться, ссылаться на свою занятость. Я же помню, как вел себя отец.
   Генерал пытался отнекиваться – не оставалось у него сил на торжества, – но Павел был непреклонен.
   – Ну ладно, Павел, через пару минут буду, – сдался Потапчук.
   – Тогда мы, не начинаем, Федор Филиппович, ждем вас.
   Когда генерал закрыл за Изумрудовым дверь, он спохватился, что на день рождения с пустыми руками не пойдешь.
   Федор Филиппович крепко призадумался.
   "Что бы такое подарить семилетнему пацану? – он стал осматривать книжные полки. В голову ничего не приходило. Наконец, Федор Филиппович с облегчением улыбнулся:
   – Да, есть у меня подарок, есть. Как это я о нем забыл? Правда, придется забраться па антресоли, но подарок замечательный. У меня внучки, и им такие игрушки ни к чему, они технику не любят. Зато Кирилл, может быть, оценит".
   И генерал принес из кладовки дюралевую стремянку, установил ее и взобрался на антресоль. Он нащупал большую коробку, снял ее, вытер пыль, открыл. Все лежало на месте. Это была миниатюрная железная дорога – паровоз и четыре вагона. Дорога складывалась из частей и становилась большой. А паровоз, который нужно было завести блестящим ключиком, начнет бегать кругами по рельсам, таща за собой вагончики, а полосатые шлагбаумы возле двух будочек будут сами открываться. Все как настоящее!.. Замечательный подарок!
   Проблема была решена.
   Генерал с чистой совестью отправился в гости.
   Виновник торжества действительно по достоинству оценил подарок Федора Филипповича и весь вечер не отходил от железной дороги.
   Вкусный ужин, шампанское, коньяк, чай, замечательно приготовленные пироги со всевозможной начинкой… За генералом Потапчуком ухаживали, как за родным. Генерал и думать забыл о своей усталости, расслабился. Ему было хорошо в кругу своих добрых знакомых – соседей.
   Он поглядывал на Павла, удивляясь, как быстро летит время. Ведь Павла, когда его отец и Потапчук получили эти квартиры, еще не было на свете. А сейчас это взрослый мужчина, уверенный в себе, разбирающийся в жизни, сам отец семейства.
   – Я так рад, – сказал Федор Филиппович, – что мой подарок понравился Кириллу.
   – Да, – отозвался Павел, – Кирилл вообще завернутый на всякой технике и компьютерных играх. Я купил ему полгода назад компьютер, так он уже обыгрывает меня в два счета. Вот поколение, смышленое до невероятности!
   В двенадцатом часу генерал Потапчук вернулся к себе. Читать на ночь не стал, а постарался поскорее заснуть: завтра ему выпадал тяжелый день и предстояло очень много дел. А самое главное то, что завтра, скорее всего, ему должны будут позвонить Сиверов или Софья и доложить о том, что происходит в Калининграде. С этими мыслями генерал Потапчук и уснул, по-детски подсунув кулак под щеку.

* * *

   Донельзя замотанный служебными передрягами и погруженный в раздумья, Федор Филиппович Потапчук и не заметил, что к нему приставлено наблюдение.
   Впрочем, оно велось настолько искусно и профессионально, что заметить его было и вправду непросто.
   За Потапчуком следили уже два дня. Провожали на службу, встречали. На хвосте его «волги», как приклеенный, висел автомобиль с двумя молодыми людьми в салоне. Автомобилем этим были или серенькие неприметные «жигули», или серый же микроавтобус «фольксваген». Молодые люди – наблюдатели – не менялись.
   Они, поглядывая на циферблаты, заносили в блокнот все перемещения генерала Потапчука.
   Иногда эти люди с кем-то связывались по телефону, получали инструкции и продолжали заниматься своим делом. Той ночью, когда генерал спал после дня рождения Кирилла, они проникли в подъезд, открыли лифтовую шахту и минут пятнадцать возились, что-то устанавливая под пластиковым плафоном на потолке кабины.
   Когда работа была закончена, они съехали с шестого этажа вниз и покинули подъезд.
   Сели в «жигули» и стали есть холодные гамбургеры, запивая их чаем из большого термоса.
   – Вроде бы все нормально. Как ты считаешь, Олег?
   – Вроде нормально. Так что завтра, наверное…
   – Давай сейчас позвоним шефу, – Илья Железовский, взяв трубку радиотелефона, принялся нажимать кнопки, фосфоресцирующие в полумраке салона. – Мы все сделали, – коротко доложил Илья майору Коптеву. – Так когда?
   – Завтра утром. Не облажаетесь?
   – Комар носа не подточит, – пообещал Илья.
   Отключив телефон, старший лейтенант Железовский посмотрел на капитана Барташова. Тот остановил унылый взгляд на красной тлеющей точке сигареты в руке.
   – Гнилое это дело, Илья.
   – Сам знаю.
   – Очень гнилое, – капитан тяжело вздохнул. – Ну и хрен с ним, не впервой.
   – Что, генералов убирать не впервой? – ехидно спросил Железовский.
   – Какая на хрен разница – генерал, полковник или еще кто-то?
   Коптев с Разумовским рассчитали грамотно. На одной площадке с Потапчуком живет известный бизнесмен Изумрудов. И если что, всегда можно свалить на какие-то разборки, на месть конкурентов… Бизнес – штука опасная.
   В общем, ситуация со всех точек зрения складывалась выгодная для убийства генерала, вернее, для того чтобы замести следы и направить сыщиков из ФСБ по ложному пути. А то, что этим займется именно ФСБ, не вызывало никаких сомнений. Слишком уж видной фигурой был генерал Потапчук, и такое дело, естественно, на самотек не пустят, будут копаться до последнего.
   – Слушай, Олег, – вдруг почти шепотом произнес Илья, – а может, ну его на хрен, а? Деньги у нас есть, небольшие, правда, но есть.
   – Что ты имеешь в виду? – подозрительно уставился Олег на младшего напарника.
   – Что я имею в виду? Пойти и заложить Коптева…
   – Да-а, – протянул Олег, – а ты не подумал, парень, мы же столько всего наворотили, что, если всплывет, мало не покажется и вышак будет для нас выходом из всей этой истории.
   – В общем-то да. Но ведь мы действовали не по своей воле. Нам приказывал наш начальник, а мы, как дисциплинированные офицеры, приказы выполняли.
   – Потом ты никому ничего не докажешь – документов никаких нет. А без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек.
   – Ты еще шутишь? А мне как-то фигово. Я, правда, не знаю этого генерала, может, он и дерьмо порядочное… Но как-то вот так взять и взорвать человека, по-моему, не дело.
   – Вовремя ты о человеколюбии вспомнил! Когда пенсионеров, как цыплят, мочил, о чем думал? – фыркнул Олег и от докуренной до фильтра сигареты прикурил новую По этому его действию Илья догадался, что и капитан нервничает, что и у него душа не на месте.
   Железовский посмотрел на часы.
   – Еще часов семь ждать.
   – Наше дело маленькое – сидеть. А когда надо будет, нажмем кнопку, лифт взорвется, и можем уезжать.
   По бумагам мы с тобой числимся где? На работе. При исполнении, – капитан жадно затягивался, – от его затяжки сигарета истлела почти на треть.
   – Ну ты и куришь! – сказал Железовский. – Дышать нечем! Приоткрой окно, пусть вытягивает. Давай сделаем так, – предложил он, – я сплю два часа, потом ты.
   – Давай, – согласился напарник.
   Илья устроился на заднем сиденье, подсунул кепку под голову и почти мгновенно уснул.
   А Олег Барташов продолжал сидеть, глядя на темный пустынный двор, на черные окна спящего дома… Часы тянулись бесконечно долго.
   Наконец Барташов толкнул приятеля в плечо.
   – Давай, вставай!
   – Что, два часа прошло? Как одна минута, – сказал Железовский, сонно потягиваясь, похрустывая суставами. – Спать в этой таратайке невозможно! Дал бы нам сегодня Коптев микроавтобус. Там развалишься, спишь как человек. Только что одеяла нет. А здесь – как в скворечнике.
   – Ладно, не ной, – одернул его капитан, – вставай, садись и смотри.
   – А что смотреть? Времени до семи хоть отбавляй.

* * *

   А в семье Павла Изумрудова случилось ЧП. Настеньке среди ночи стало плохо, подскочила температура. Мать, отец и бабушка всполошились, перепугались и не знали, что предпринять: такое с ребенком случилось впервые.
   Вдова генерала Изумрудова бросилась вызвать «скорую». Но от сильного волнения не могла набрать номер.
   Тогда Павел выхватил трубку, сам набрал номер и закричал:
   – Срочно приезжайте! Срочно! Моему ребенку плохо. – высокая температура, дрожит вся. Немедленно приезжайте!
   – Говорите адрес, – вежливо попросила диспетчер.
   – Ах, да, адрес… – Изумрудов назвал адрес и бросил трубку.
   Он дважды или трижды за десять минут подбегал к окну, пытаясь высмотреть «скорую помощь», но машины не было. И он принялся звонить повторно.
   – Да не беспокойтесь, машина уже едет, – ответили ему.
   – Едет? Где она к черту едет? Никакой нет машины, я уже трижды подходил к окну!
   – Сейчас приедет, – диспетчер положила трубку.
   – Сейчас будет, – бодро сказал Изумрудов, пытаясь своим тоном успокоить разволновавшихся жену и мать.
   А Настенька вся горела, металась. Суматоха в доме была невероятная.
   Автомобиль «скорой помощи» влетел во двор с включенной мигалкой. Илья Железовский, дежурящий в машине, даже подскочил на сиденье, когда «скорая» пронеслась рядом с «жигуленком».
   – Что за чертовщина! – пробормотал он и только сейчас обратил внимание, что окна в соседней с генералом Потапчуком квартире ярко светятся и за шторами мелькают тени.
   Бригада «Скорой помощи» вбежала в лифт и поехала на четвертый этаж. Они побыли в квартире Изумрудовых минут двадцать пять. Девочке был сделан укол, даны какие-то лекарства, выписан рецепт, и молодой врач начал втолковывать взволнованным родителям и бабушке Насти:
   – Утром, сразу же, как откроется поликлиника, покажите ребенка участковому врачу. Так будет лучше. У нее, по-видимому, режутся зубки. Маленький ребенок, он же не скажет, что у него болит, что его беспокоит.
   Медики покинули квартиру Изумрудовых. Настенька от укола успокоилась и уснула на руках у матери.
   А утром, в начале восьмого, Павел Изумрудов вызвал свою машину с водителем для того чтобы отвезти дочь, которую он любил безумно, в поликлинику. Они вышли все вместе – отец, мать Настеньки и бабушка. На площадке они столкнулись с генералом Потапчуком – его автомобиль тоже был уже у подъезда.
   Железовский и Барташов сидели в своей машине.
   Они видели, как подъехала черная «волга» с двумя антеннами и темными тонированными стеклами.
   – Доброе утро, – поздоровался генерал Потапчук с соседями. – Куда это вы спешите? Павел, что стряслось?
   – Да вот, Федор Филиппович, Настенька заболела, везем в поликлинику.
   – Давайте, давайте, – генерал вызвал лифт, дверь кабины открылась, и он пропустил вперед Светлану с девочкой на руках, бабушку с коляской и Павла. Места в лифте для генерала уже не оставалось. Павел хотел потесниться, но Федор Филиппович махнул рукой:
   – Поезжайте, поезжайте, я успею, – он ободряюще кивнул Изумрудову, мол, не волнуйся, все обойдется.
   Павел кивнул генералу в ответ и с тревогой посмотрел на ребенка, уже начинавшего капризничать. Дверцы лифта сомкнулись, и он медленно заскользил вниз.
   Где-то между вторым и третьим этажом раздался глухой взрыв, секундой спустя – еще один, более громкий.
   Генерала буквально отшвырнуло к стене.
   «Что за дьявол!»
   Подъезд, да и весь дом, казалось, пошатнулся, словно от мощного подземного толчка. Посыпались стекла, запахло гарью. Разбитый вдребезги лифт рухнул в шахту.
   Водитель генерала Потапчука бросился к подъезду. Туда же кинулся и шофер шикарного синего «шевроле», принадлежавшего Павлу Изумрудову. Генерал Потапчук побежал вниз по лестнице, где плотным слоем висели клубы дыма и пыли. Двери квартир начали открываться, послышались вопли. И в этой панике никто не заметил, как серый «жигуль», стоявший в середине двора, сдал назад, а затем развернулся у подъезда и быстро выехал в арку, покидая двор.
   Квартала через три машина преступников прижалась к обочине, пропуская мчащийся по улице с включенной сиреной и мигалкой автомобиль «Скорой помощи» и два красных автомобиля пожарной охраны.
   – Отбомбились, Илюша! – Барташов хлопнул Железовского по плечу.
   – Как будто…
   Им и в голову не могло прийти, что погибли люди, абсолютно не причастные к их делам. Из четверых находившихся в лифте Бог помиловал лишь девятимесячную Настеньку. Ее-то и вытащили два дюжих пожарника, забравшихся в лифтовую шахту к обломкам искореженной кабины и трем трупам.
   Генерал Потапчук готов был сойти с ума от охвативших его горя и ненависти.
   – Суки! Подонки!
   «Не в Изумрудова целились, С бизнесменами так не разбираются. Вы целились в меня. Но ничего, я до вас, мерзавцев, доберусь, и мало вам не покажется!»
   Во дворе вскоре появились и тележурналисты. Генерал Потапчук сел в свою машину и отрывисто распорядился:
   – На службу. Скорее!
   Черная «волга» с трудом продралась сквозь скопление пожарных, милицейских и санитарных автомобилей, а также огромную толпу зевак, которая собралась почти мгновенно. Генерал Потапчук был подавлен и мрачен, как никогда. Он чувствовал себя виновным в смерти близких для него людей.

* * *

   Минут через сорок после того как прогремел взрыв, унеся три жизни, капитан Барташов, откинувшись на спинку сиденья в машине, припаркованной в одном из переулков рядом с Петровкой, потянулся к телефону.
   – Кому ты собираешься звонить? – спросил Железовский.
   – Как кому? А ты что, не догадываешься, что надо доложить?
   – Блин, – сказал Илья, – у меня это совсем вылетело из головы!
   – Вообще-то надо было сразу доложить. Коптев не любит проволочек.
   – Ладно, скажем, долго выезжали с места происшествия. Сам будешь говорить?
   Барташов набрал номер, прижал трубку к уху. Прислушивался несколько секунд, потом начал трясти ее.
   – Херня какая-то! – пробурчал он. – Да что это такое!
   Он еще раз тряхнул трубку и принялся стучать пальцем по микрофону. Железовский посоветовал:
   – Олег, набери еще раз, может, не сработала долбаная электроника! Не люблю я все эти телефоны с наворотами.
   – Не из таксофона же звонить, – огрызнулся Олег.
   Он отключил телефон, вновь включил, набрал номер повторно. Наконец «долбаная электроника» сработала.
   – Это мы. Это я, – сказал в трубку Барташов. – Все вроде бы чики-чики.
   – Какие на хер чики-чики! Вы что там устроили, придурки? Олухи! Я вас всех… – из наушника хлынул длиннющий мат. Коптев кричал так громко, что слышал даже Железовский.
   Барташов пожал плечами и с недоумением посмотрел на приятеля. Тот тоже явно ничего не понимал.
   – Майор, майор!!! – закричал так же громко и истерично Барташов. – Мы все сделали! Что случилось?!
   – Что вы сделали, козлы?! Вы хоть знаете?
   – А что?
   – Радио включите, олухи! Вы кого грохнули?!
   – Как это кого – Потапчука. Он вышел из квартиры, прибор сработал, затем сел в лифт, мы и…
   – Долболобы!.. В лифте погибло трое, а четвертый – ребенок! Погибла семья Изумрудова!
   – Какого еще Изумрудова?
   – Какого!.. Соседа Потапчука! Уроды, пни долбаные! Мудаки! Ничего нельзя поручить!
   Железовский и Барташов сидели с бледными, перекошенными от ужаса лицами, тупо глядя друг на друга.
   – Где вы сейчас? – послышался нервный голос майора Коптева.
   – Возле Петровки.
   – Бросьте машину, загоните куда-нибудь, уничтожьте, чтобы никаких следов! Вам все понятно, мудаки?
   – Да, понятно, – наконец взяв трубку из потной руки Барташова, сказал Железовский.
   – Тогда действуйте. И смотрите у меня! Потом сразу доложите, я буду на связи.
   Зеленый индикатор погас.
   – Во бля, – сказал Олег Барташов и стал дрожащими пальцами извлекать из пачки сигарету.
   – Дай и мне, – протянул руку Железовский.
   – На. Во, блин, заморочка! Откуда же мы могли знать, что там на площадке появятся люди?
   – Так что же выходит… – до Ильи Железовского наконец-то дошло, что случилось в подъезде. – Получается, генерал жив?
   – А хрен его знает! Наверное, жив.
   – Взрыв-то был направленный, кабину в ошметки разнесло и тех, кто был в ней. Представляю, что сейчас там творится! – Железовского передернуло. Он засопел, закрыл ладонями лицо, втянул голову в плечи. Казалось, он сейчас разрыдается.
   – Да что ты слюни распустил, придурок! Надо думать, как выпутываться.
   – Все, нам каюк, Олег. Ты это понимаешь?
   – Да все я понимаю. Но безвыходных ситуаций не бывает. Коптев прикроет, не сдаст.
   – А за майором ведь тоже стоят люди. Ну, погиб какой-то там бизнесмен. Мало ли их гибнет? Ну и совпадалово: хотели генерала рвануть и сказать, что это шла охота на бизнесмена, но вот генерал жив, а бизнесмен подорвался.
   – А куда он перся, отморозок, ни свет ни заря? Все было четко, – словно бы оправдываясь, бормотал Барташов. – Прибор сработал, что квартира Потапчука открылась, лифт поехал вверх, на четвертый этаж. Затем дверь лифта закрылась, и он пошел вниз. Откуда мы могли знать, что в лифте не Потапчук, а кто-то?
   – Да не могли мы знать! – заорал Железовский. – Не могли! Не могли! И надо будет на этом стоять.
   – Фиг ли толку? Сейчас нам с тобой кранты, Илюха, – Барташов, наоборот, стал говорить очень тихо. – И даже бежать некуда, найдут же гады. Вот грохнули бы генерала, все было бы нормально.
   – Слушай, а чего мы сидим в этой машине?
   – Как чего? Хочешь – выходи, иди в другую сторону.
   Может, твою фотографию уже раздали всей милиции.
   – Да нет, думаю, что до этого еще не дошло.
   Олег поерзал на сиденье и угрюмо сказал:
   – Ладно, запускай мотор, поехали отсюда. Рванем где-нибудь эту тачку, а сами сядем в такси – и на квартиру. Пусть Коптев расхлебывает, это же был его план.
   – А что ему расхлебывать, – тяжело вздохнул Железовский, поворачивая ключ зажигания, – ему все по хрен. С него как с гуся вода. А нам с тобой, Олег, из этой передряги не выбраться.
   – Не паникуй раньше времени…
   Офицеры-убийцы поочередно начинали нервничать и горячиться и так же поочередно успокаивали друг друга. И оба при этом осознавали, что попали в жуткую историю, выбраться из которой будет невероятно трудно или вовсе невозможно.
   – Долбаный генерал! – повторял и повторял Барташов. – Долбаный генерал! Везучий, как змея. Ей отрубят хвост, а он заново отрастает.
   – Зоологию учить получше надо было. Это у ящериц хвосты отрастают!
   Илья вырулил со двора, и «жигули», взревев мотором, помчались вниз по улице, к Лубянской площади. Барташов принялся настраивать приемник на московские новости. И вскоре они услышали профессионально бесстрастный голос диктора, который сообщил, что в семь тридцать утра водном из домов произошел сильный взрыв. По мнению специалистов, объем взрывчатки равнялся полутора килограммам тротила. Взрыв был направленный, в результате три человека – известный предприниматель Павел Изумрудов, его жена и мать – погибли, и чудом осталась в живых девятимесячная Настя Изумрудова. Далее шло рассуждение о том, что преступность распоясалась и органы правопорядка ничего с ней не могут поделать…
   – Слышал? – спросил Барташов.
   – Слышал, – ответил Железовский. – Надо же было такому случиться! Ведь мы же не хотели, правда?
   – Правда.
   По радио уже передавали сводку погоды и курсы валют в разных московских банках.
   Железовский, не выпуская руль, одной рукой выключил приемник и уныло проговорил:
   – Ну и дела! Хоть в петлю.
   Барташов отозвался не менее убитым голосом:
   – И не говори.
   – Как ты думаешь, нас найдут?
   – Нас будут искать, – убежденно сказал Барташов.

Глава 18

   Показываться на глаза Ирине Быстрицкой в том виде, в котором он вернулся из Калининграда, с еще кровоточащей раной, с повязкой на плече, Глеб не хотел. К чему лишний раз волновать женщину? И так он доставляет ей много тревог и беспокойств. Глеб прибыл в Москву в середине дня и, взяв такси, сразу же отправился к себе на мансарду. Глядя на него со стороны, ни за что было не догадаться, что у этого человека прострелено плечо. Глеб двигался по-прежнему ловко и собранно, и лишь когда неосторожно шевелил левой рукой, его левый глаз чуть заметно прищуривался: рана все-таки напоминала о себе острой болью.