Воронин Андрей Николаевич. Пощады не будет никому

   Но Рафик лишь толкнул ее ладонью под зад. Та сама разделась, аккуратно повесила шубу, пригладила мех.
   Сапоги, правда, не сняла. Затем вошла в гостиную и осмотрелась. Она поняла сразу, что эта квартира не принадлежит кавказцу. Мебель старая, хоть и добротная, никакой аппаратуры: ни видеомагнитофона, ни музыкального центра, лишь старый черно-белый телевизор, добитая радиола и картины с видами гор на стенах.
   Она взглянула на часы и сказала:
   — Время пошло, мне все равно, чем мы будем заниматься целый час.
   — Почему час? Может, ты мне так понравишься, что останешься на всю ночь?
   — Тогда тебе будет скидка. Каждый следующий час идет по полтиннику.
   — Лады, — сказал Рафик, указывая на диван. — Выпьешь?
   — Не откажусь, только сам не напивайся, не люблю с пьяными кувыркаться. Ты бы хоть музыку какую включил. Тишина, как в могиле.
   Рафик подошел к старой радиоле и вдавил желтую кнопку в панель, затем принялся вертеть ручку настройки.
   Наконец поймал какую-то гнусную, с точки зрения проститутки, восточную мелодию — барабаны с зурной.
   — Повеселее ничего нет?
   — Главное, чтобы мне нравилось, — буркнул Магомедов и отправился на кухню.
   Вернулся он оттуда с двумя хрустальными фужерами и бутылкой коньяка, длинной и узкой. На сгибе локтя он нес тарелку с большим расколотым гранатом.
   — А лимона у тебя нет?
   — Есть, почему же."
   — Неси, если не жаль.
   — Тебе — не жаль.
   Рафик принес и лимон. Проститутка уже успела налить коньяк и теперь чистила лимон, словно апельсин, ломая его на дольки. От этого у Рафика потекла слюна.
   Он несколько секунд смотрел на стакан, на треть наполненный коньяком, а затем вылил все в стакан девушке и налил себе сам столько же, сколько вылил.
   — Боишься, что клофелинчику подсыпала? Это не мой стиль, я работаю честно.
   — Все работают честно, — засмеялся Рафик и смех его был угрожающим.
   — Красть-то тут у тебя нечего.
   Наконец-то он переборол страх, возникший после того, как прозвучал звонок в квартиру.
   «Если бы баба кого-то привела, — подумал Магомедов, — они бы вломились за ней следом. Значит, чисто», — Одна работаешь? — спросил Рафик.
   — А зачем мне с кем-то делиться? Я по голосу могу понять, приличный человек или нет. Но адресок твой записала на календаре.
   — И что, часто тебе приличные попадаются?
   — Иногда бывает.
   — Давай пей, и не будем тянуть время. Время — деньги и для тебя, и для меня.
   — Здесь, что ли? — девушка посмотрела на незастеленный старый кожаный диван, украшенный зеркалом на высокой спинке. — Простыню хоть постели.
   — А кто тебе сказал, что мы будем лежать? — усмехнулся Магомедов, сбрасывая свитер.
   — Можно и стоя.
   — По-всякому.
   Девушка тоже стала раздеваться, спеша, потому что боялась, что кавказец начнет срывать с нее одежду и еще что-нибудь попортит. По глазам мужчины она видела — изголодался.
   «Вот и хорошо — быстрее кончит».
   Она успела раздеться раньше, чем Магомедов стянул свитер через голову.
   — Погоди, — она выставила вперед ногу в сапоге со шпилькой, когда Рафик уже двинулся к ней, и схватила сумочку.
   — Стоять!
   — Чего..
   Магомедов инстинктивно дернулся, выхватывая из-за спины пистолет. Девица тихо ойкнула и прикрылась сумочкой.
   — Ты что, придурок, я же за презервативом в сумку полезла!
   — Не надо, — вкрадчиво произнес Рафик, медленно опуская пистолет и вновь ставя его на предохранитель. — Только в другой раз предупреждай, когда дернешься или икнуть захочешь.
   — Нервный ты, однако.., но без презерватива обойдется дороже.
   — Мне плевать.
   — Деньги вперед, — не опуская ногу, сказала девушка, положив сумку на полочку возле дивана.
   Рафик из заднего кармана джинсов вытащил две сотки и бросил их на сумку.
   — Это для начала, а там посмотрим.
   — Согласна.
   — А то — нет…
   Рафик прямо-таки набросился на проститутку. Такого старый кожаный диван не испытывал от своего создания. Но сработан он был крепко, и черная хромовая кожа выдержала, хотя спинка так стучала о стену, что картины начали раскачиваться. Но это продолжалось недолго. Изголодавшийся Магомедов кончил так быстро и так много, что даже девица, видавшие виды, изумилась. Она извела на себя целых четыре бумажных салфетки вместо одной, как обычно, и посмотрела на Рафика.
   — Ты даешь!
   Тот тяжело дышал, затем, не одеваясь, подошел к столу и хлебнул полстакана коньяка. Он хлебнул его так, словно это был остывший чай, а затем, запрокинув голову, выжал в рот половину граната. Сок тек по его волосатым рукам, по шее, по груди.
   В квартире стоял полумрак.
   — Может, все-таки свет включим? — спросила проститутка.
   Рафик почесал затылок, затем подошел к настольной лампе, старой, с черным жестяным абажуром, и, включив ее, направил свет на проститутку, приводившую себя в порядок. Девушка от этого вообще перестала что-либо видеть за пределами полосы света.
   — Ты что.., как следователь на допросе?
   — Посиди, я на тебя посмотрю.
   — Женщины голой никогда не видел?
   — Давно не видел.
   — В тюрьме сидел?
   — Если бы! Кто ж меня посадит? — хохотнул Рафик, устраиваясь на стуле и пристально, по-мужски, разглядывая проститутку.
   — Чего ты жмешься? Мне ж посмотреть надо.
   — Смотри, с меня не убудет.
   — Ноги раздвинь, да пошире.
   Девушка чувствовала, сейчас наступает самое трудное, и может, самое неприятное для нее. Утолив первый голод, кавказец наверняка станет действовать изобретательнее, растягивать удовольствие.
   — Выпей, — к ней из темноты в конус света протянулась волосатая рука в потеках гранатного сока с половиной стакана коньяка.
   — Нет, я не буду, уже и так голова кружится, не выспалась.
   — Пей, — голос Рафика теперь звучал с хрипотцой, и это напоминало не просьбу, а приказ.
   — Ладно, хотя…
   — Я сказал.
   Двумя руками проститутка взяла стакан и принялась пить коньяк мелкими глотками, давясь, кашляя.
   — Не могу больше, — она отставила стакан.
   — Пей до конца, за мое здоровье.
   — Здоровья у тебя хватает и без моей выпивки.
   В конце концов, мы договаривались трахаться, а не наперегонки пить.
   — Не твое дело, я плачу.
   Пришлось допить, потому что чувствовалось, еще несколько возражений, и ее ударят.
   — Становись, — приказал Рафик. — Да не на пол, а на колени, на диван.
   — Не надо.., я так не работаю.
   — А ну — стала.
   Диван оказался неустойчивым, пружины истошно скрипели.
   — Слезь на ковер, как-нибудь пристроишься, — Рафик схватил проститутку за волосы и стащил на пол. — На корточки присядь, сука крашеная.
   Она особо не упорствовала, понимая, что станет сопротивляться — клок ее крашеных белых волос останется в обросшем шерстью кулаке кавказца. Огромный член покачивался перед ее глазами.
   — Чего смотришь, не знаешь, что делать? — член ткнулся в мокрые губы и замер, — Укусишь — голову откручу, ясно?
   — Не могу…
   — Можешь. Бери!
   — Не получится.
   — Дело нехитрое.
   — Попробую, но. — Все делай нежно.
   Проститутка кивнула и закрыла глаза. Она прекрасно понимала, заводить разговор о деньгах бессмысленно, кавказец думает сейчас только об одном — как удовлетворить свою похоть. Да и с членом во рту особо не поговоришь.
   — Умеешь же. Что, брезговала?
   Рафик стонал, рычал, мычал. Девушка старалась изо всех сил. Внезапно кавказец резко схватил проститутку и чуть не оторвал ей уши, отстраняя от себя.
   — Ты что? — только и успела сказать она, как мужчина уже развернул ее спиной и, буквально переломив надвое, как переламывают ствол охотничьего ружья, заставил ее упереться руками в диван. Затем смачно плюнул на ладонь и намазал густой слюной задний проход.
   — Нет, — воскликнула проститутка, — мы так не договаривались, я так не работаю! Нельзя!
   — Можно!
   — Нельзя!!!
   Но тут девушка получила резкий короткий удар по почкам, к тому же почувствовала, что удар мог быть раз в пять мощнее, тут же заткнулась и смирилась со своей участью. А Рафик принялся терзать ее, буквально насилуя. Откуда только брались у него силы и желание. Вся скопившаяся злость, собственное унижение и неудовлетворенная похоть выходили наружу. В общем, можно было сказать, что он действовал, как жеребец, абсолютно не обращая внимания на то, что ощущает кобыла. Боль была нестерпимой, кровь капала на ковер, но девица боялась даже заикаться об этом. Любое ее возражение Рафик обрывал ударом или по почкам, или по шее.
   — Молчи, сука! А то убью! — сказал он, отталкивая ее от себя.
   Затем он схватил девушку за волосы и поволок в ванную. Там царила кромешная темнота. Рафик ругался, заталкивая ее под душ. Затем щелкнул выключателем. Яркий свет залил помещение. Кровь текла у нее по ногам.
   Девица плакала, размазывая тушь, она закрывала лицо руками, боясь, что этот страшный кавказец сейчас начнет бить ее по лицу.
   — Не надо, я все сделаю…
   А Рафик на всю силу включил, затем резко выключил воду.
   — А ну, садись, сука!
   Девушка присела, прикрыв голову руками, а Рафик принялся мочиться ей на голову, при этом раскатисто хохоча.
   — Рот открой, сука!
   — Нет! Нет!
   — Зубы выбью!
   — Нет!!!
   И тут Рафик бросил ее на дно ванны, продолжая мочиться. Когда она попыталась подняться, чтобы дотянуться до крана, Рафик ударил ее в живот и хлестнул тыльной стороной ладони по лицу. Верхняя губа треснула, кровь полилась по подбородку.
   Внезапно Рафик охладел, посмотрел на себя в зеркало и буркнул:
   — Приводи себя в порядок. Назовешь цену, и мы разойдемся.
   Девица быстро умылась, прижгла раны одеколоном, завизжала от боли. Остыв, покрутилась по ванной в поисках фена, но не нашла его. Наспех грязным полотенцем вытерлась и на цыпочках двинулась в гостиную, боясь, что кавказец вновь набросится на нее.
   — Проходи, не бойся. Ты ничего, мне понравилась.
   Может, завтра продолжим?
   — Да-да, хорошо, позвонишь, — говорила проститутка, в мыслях осыпая кавказца самыми страшными ругательствами, какие ей были известны. Самым мягким из них было «ишак мусульманский».
   — Врешь, падла.
   — Я спешу.
   Рафик сидел голый, положив на колено черный пистолет. Проститутка оделась так быстро, как не одевается солдат по тревоге.
   — И салфетки свои гнусные тоже убери. Может, выпьешь на дорогу?
   — Нет-нет, я пойду, меня мама ждет, — как школьница, оправдывалась проститутка.
   — А мама у тебя тоже блондинка длинноногая? Замужем или, как ты, по вызову трахается? Вдвоем меня обслужите? А? Что молчишь?
   Двести долларов проститутка зажала в кулаке, боясь, что Рафик отберет их, схватила шубу. Даже не стала ее надевать, принялась возиться с замками, от волнения никак не могла их открыть.
   — Куда так спешишь? — абсолютно голый мужчина с пистолетом в руке подошел к двери и схватил девушку за запястье, погнув браслет. — Деньги забыла попросить, я же тебя больше чем на двести баксов трахнул. Но мелких у меня нет, чтобы с тобой правильно рассчитаться. Может, на, двадцатку еще что-нибудь сделаешь?
   — Деньги? — переспросила девушка. — Нет-нет, не надо, мы в расчете, хватит тех, что есть…
   — За работу полностью платить надо, — голос Рафика вновь стал почти нежным.
   Но от этого проститутке сделалось лишь страшнее.
   Она почувствовала, что ком подступил к горлу и ее вот-вот вырвет.
   Рафик с обувной полки достал еще триста баксов и сжал их в пальцах.
   — Сколько я тебе дал, я уже забыл?
   — Хватит, достаточно.
   — Нет, ты покажи сколько я тебе дал, вдруг мало?
   И совсем потеряв рассудок от страха, девушка разжала кулак, в котором лежали смятые двести долларов.
   Рафик аккуратно взял их, расправил, добавил к тремстам:
   — Полштуки за один вечер. Неплохо. Но за деньгами придешь завтра, можешь даже с утра. Я тебя буду ждать.
   А если не придешь — пеняй на себя!
   И тут Рафик ловко вырвал сумочку из рук девушки, запустил в нее руку и извлек паспорт, пролистал.
   — Вот, теперь я знаю, где ты живешь и как тебя зовут. Если кому-нибудь полслова сболтнешь — пеняй на себя, я тебя раздеру, как жабу! Начну с задницы. А теперь — до завтра. Завтра я с тобой буду нежен. И кстати, учти, такси за мой счет.
   Он вытолкал проститутку на площадку, бросил вслед ей сумочку и паспорт, захлопнул дверь. Он был уверен, что все произойдет именно так, как он приказал, ведь он привык, что его приказы исполняются. Но события приняли совершенно другой оборот.
   Ира Васильева, а именно так звали проститутку, побоялась возвращаться домой и направилась к своей подруге, такой же проститутке, как и она сама. Та оказалась дома. И Ира в слезах и соплях, сидя на диване, рассказала ей обо всем, что произошло, взяв с нее обещание, что та никому не скажет ни слова. Когда она закончила рассказ, ей стало немного легче. Она напилась крепкого чая, кое-как замазала рассеченную губу.
   Валентина Меньшова, к которой приехала Ирина, работала, в отличие от своей подруги, с надежным прикрытием, она отстегивала часть денег ментам. Выслушав про кавказца, Валентина насторожилась. Она вытряхнула свою сумку и достала фотографию, перепечатанную на ксероксе.
   — Послушай, Ирка, не этот, случайно? — она показала листок.
   Ирину начало трясти:
   — Этот! Этот, мать его так, только выбритый! А теперь он с бородой.
   — Рафик Магомедов, — сказала Валентина.
   — Я не знаю, как его зовут.
   — Рафик Магомедов. Погоди, подруга, мы ему устроим траханье!
   И дело закрутилось. Валентина Меньшова упала на телефон, принялась вызванивать знакомого опера, именно того, кому она платила за то, что тот ее прикрывал и позволял работать. Созвониться со своим сутенером, носившим капитанские погоны, ей удалось сразу.
   — Валя, Валя, погоди… — кричал в трубку капитан Панкратов. — Кто на тебя наехал, что ты орешь?
   — Да ничего я не ору. Слушай, Олег, тут моя подруга нашла Магомедова.
   — Какого такого Магомедова?
   — Ну, помнишь, ты мне фотографию сунул, на ксероксе напечатанную.., кавказец какой-то, Рафиком зовут.
   Ты еще говорил, что если кто где из моих знакомых или я его увижу.., чтобы сразу тебе. Это было еще с месяц назад или недели три, я уже, честно говоря, забыла…
   — Ты или подруга твоя уже кому-нибудь говорили о нем? — мгновенно изменившимся голосом спросил капитан Панкратов, прижимая трубку к своему уху: он в кабинете находился не один.
   — Нет, никому, тебе первому. Ты же мой покровитель, правда, берешь много.
   — Ну, девчонка, обрадовала! Теперь молчи, сиди, как будто воды в рот набрала. Я сейчас буду. Где ты, откуда звонишь, от себя? Хорошо, сейчас беру машину и еду. Подругу не отпускай. Через полчаса я буду у вас.
   — Ждем.
   Капитан Панкратов примчался к Вальке Меньшовой так быстро, как не приехал бы на похороны своего лучшего друга, погибшего от пули бандитов. Он появился возбужденный и тут же выложил перед Ириной Васильевой качественно изготовленные фотографии.
   — Ну, голубушка, этот? Это он тебя так отделал? Посмотри, только не ошибись.
   — Он, он, сука, — уже осмелев, бормотала Ира Васильева.
   — Ну ничего. Адрес помнишь?
   — Конечно, помню. Но туда больше я ни ногой.
   — А тебе и не придется, я сам им займусь.
   Записав адрес и дав строгие указания двум проституткам не болтать и ничего никому не рассказывать, он опрометью бросился из квартиры, слава Богу, машина с мигалкой стояла возле дома. Капитан Панкратов потирал вспотевшие ладони, деньги сами плыли в руки. Он знал, Чекан пообещал десять тысяч штук зеленью тому, кто найдет Магомедова. А десять штук — деньги немалые. Можно было, конечно, поторговаться и сорвать побольше, но зачем рисковать?
   Полчаса ушло на то, чтобы связаться с Чеканом. Капитан Панкратов помчался в ночное кафе, где всегда дежурили люди из бригады Чекана. Это был своего рода диспетчерский пункт. Там сидел бригадир, вооруженный сотовым телефоном, и пара «быков». Панкратова встретили не очень дружелюбно, ни менты, ни опера в это кафе старались не соваться. Но уже по одному горящему взгляду Панкратова бригадир понял — дело нешуточное.
   — Чекана найди! — выпалил Панкратов, еле переводя дыхание после того, как пробежался по маршам высокой лестницы.
   — А зачем тебе Чекан?
   — Он тебя еще благодарить будет, быстро!
   Прикрываясь рукой от опера, бригадир набрал номер Чекана. Тот ответил сразу же.
   — Слышь, Чекан, тут тебя мент ищет.
   — Кто он?
   — Как твоя фамилия?
   — Скажи — Панкратов Олег, капитан, оперуполномоченный, — каждым следующим словом придавал себе вес Олег.
   — Панкратов, говорит, опер.
   — Ладно, дай ему трубу. Чего он от меня хочет?
   Панкратов, заполучив трубку, отошел в угол и шепотом сообщил:
   — Я Магомедова нашел.
   — Да ну! — протянул Чекан. — И где же он?
   — А ты уговор помнишь?
   — Я свое слово держу, в отличие от вас, ментов.
   — Слушай, Чекан, мне нужны бабки — тебе Магомедов. Только у меня одна просьба.
   — Какая?
   — Скажу при встрече.
   — Жду тебя у въезда в Конюшенный переулок. За пятнадцать минут туда успеешь? — рассмеялся Чекан.
   — Успею, я с мигалкой.
   — Не люблю я ваши мигалки, — буркнул Чекан, — там сядешь ко мне в машину.
   Отдав телефон, Панкратов вновь побежал по лестнице. И не успел Олег пробежать и двух маршей, как телефон в руках бригадира ожил.
   — Слышь, Леха, людей собирай, человек десять.
   На трех машинах, всех, кто под руками.
   — У меня всего семеро под руками, других искать придется.
   — Бросай пост, подъезжай к Конюшенному. И чтоб у всех стволы были.
   «Ни хрена себе мент дело завернул!» — подумал бригадир, бросая на стол карты, и прикрикнул на своих подручных:
   — Живо, все кто здесь — по машинам и поехали! Чекан так сказал.
   Возражать никто не стал. Некоторые уже догадывались, с чем связана такая поспешность, ведь уже дважды пытались взять Магомедова, и каждый раз поднимался такой же переполох. Чекан боялся упустить Рафика.
   Михара, глядя на просветлевшего лицом Чекана, подмигнул ему:
   — Что, выгорело?
   — Боюсь сглазить, но вроде менты дураки-дураки, а нашли Магомедова.
   — И много денег за вето хотят?
   — Я десять штук обещал на это.
   — Недорого, — усмехнулся Михара. — А десять штук у тебя с собой есть?
   — Я их на это дело в отдельный мешочек положил.
   Чекан открыл холодильник, из морозилки достал картонную коробку с надписью «Пельмени», разломил ее над умывальником и успел подхватить заиндевелую пачку денег прежде, чем та упала в мойку.
   — Порядок, ровно десять штук. Поедешь? — спросил он у Михары.
   — Святое дело.
   «БМВ» буквально присела на задние колеса, когда Михара и Чекан сели в салон.
   — Гони к Конюшенному, и быстрее!
   Ничего не спрашивая, Борис погнал «БМВ». А Чекан уже вынул из рукоятки пистолета обойму и проверил, все ли патроны на месте. Затем ловко ударом ладони всадил ее и крутанул пистолет на пальце.
   — Ну, азер, Бог даст, мы с тобой поговорим.
   Олег Панкратов уже стоял на перекрестке в расстегнутом полушубке и высматривал машину, которая должна будет ему привезти десять тысяч баксов. И машина выскочила из-за поворота, рванув на красный свет, затормозила, обдав снежной пылью оперуполномоченного. Панкратов еле успел отскочить на тротуар. Передняя дверца открылась, капитан влез в машину и повернулся. На заднем, сиденье расположились двое.
   То, что рядом с Чеканом матерый уголовник, к тому же недавно освободившийся и только-только облачившийся в дорогую штатскую одежду, Панкратов сразу понял по взгляду Михары.
   — Ну что скажешь, Олег Панкратов, оперуполномоченный? — быстро спросил Чекан.
   — Уговор в силе, обещание сдержишь?
   — Деньги при мне, — Чекан вытащил из внутреннего кармана пачку баксов. — Говори адрес.
   — Погоди, Чекан, знаешь что, я же все-таки на государственной службе…
   — Короче, что хочешь, говори поскорей!
   — Делай с Магомедовым что хочешь, только пообещай, что оставишь его в живых и отдашь мне.
   — Два куша решил срубить? — выдавил из себя Михара, сверкнув золотым зубом. — И бабки, и звезду на погоны? Не подавишься?
   — Не помешает, — сказал Олег.
   — Ладно, может, мы тебя и уважим, хотя живым отдать не обещаю, — сказал Чекан. — Адрес гони!
   — Живым надо…
   — Я за ребят своих не отвечаю.
   Оперуполномоченный отдал бумажку. Чекан расставался с деньгами легко, так, словно это были не баксы, а колода карт, которую можно купить за гроши в любом киоске.
   Панкратов хотел пересчитать, но Михара пробурчал:
   — Слушай, мы кидать тебя не будем. Иди, иди с богом, дома посчитаешь.
   Панкратов выскочил из машины почти на ходу, та тронулась. И он увидел еще три автомобиля с темными стеклами — два джипа и «тойота», которые последовали за «БМВ» Чекана.
   Но ни Чекан, ни Михара, ни Борис, сидевший за рулем, даже не заметили, что еще тогда, когда они выскакивали из подъезда и садились в машину, одновременно с ними из другого конца двора тронулся «опель-кадетт», за рулем которого, зажав сигарету в зубах, сидел крепко сбитый мужчина с неровно подстриженной бородой. Сергей Дорогин видел, как в машину к Чекану подсел капитан милиции, видел три автомобиля с бандитами, пристроившиеся по дороге за «БМВ».
   «Интересно, куда они? Наверное, что-то нешуточное».
   Он выбрался из своей машины, припарковал ее у гастронома, где стояло много легковых машин, и затем почти бегом побежал ко двору на другую сторону улицы, куда заехали машины с бандитами.
   — Ну как, будем дело делать? — спросил Михара, глядя на Чекана.
   — Брать, живьем надо брать.
   — Квартиры в этих домах я знаю, — сказал Михара, — второго выхода в них нет. Когда-то я одну такую квартиру бомбил. Давно дело было, но помню.
   — Спасибо за совет.
   — Слушай, Чекан, может, мы пойдем вдвоем, может, не будем никого посылать? Вдвоем мы его и заломаем.
   — Э нет, Михара, не тот это человек. Во-первых, боксер, чемпион Азербайджана, во-вторых, зверь. Ему терять нечего.
   — Людей положим, — заметил Михара.
   — А ты что, сам на пулю нарваться хочешь?
   — А может, откроем тихо-тихо, войдем и возьмем его тепленьким, гада? Он же наверняка один.
   Они переглянулись.
   — Дело говоришь, — сказал Чекан, — не нужно лишний шум поднимать. Надо глянуть, что там за дверь, а потом решим, как дальше действовать. Какой там номер? — осведомился Михара.
   Чекан назвал номер.
   — Сиди здесь. Тебя он знает, меня нет. Пойду гляну, что к чему, а потом подумаем. Не надо пороть горячку, уйти ему некуда. Из подъезда никого не выпускайте.
   Михара выбрался из машины, неторопливо перешел дворовый проезд, сверил табличку с номерами квартир, затем постоял, подумал, словно размышляя, здесь ли живет его приятель или нет. Затем открыл дверь подъезда и не спеша начал подниматься, прислушиваясь к звукам.
   Он поднялся на третий этаж.
   На площадке расположились три квартиры. Если на одной была хорошая дверь и, судя по коробке, двойная, то в нужной ему квартире дверь была лишь хорошая, но старая, а замки оказались вообще никудышными, такие делали лет двадцать — тридцать тому назад. Михара пригнулся, чтобы его нельзя было увидеть в глазок, припал ухом к двери и стал слушать.
   Он стоял в такой позе минут пять, даже спина замлела, ловил ухом звуки, доносившиеся из квартиры.
   Сперва работал телевизор, затем смолк, послышались шаги, открылась дверь, совсем близко от входной. Михара понял — это туалет или ванная. Затем он услышал шум воды, спускаемой из бачка. После скрипнула следующая дверь, и зашумела вода в ванной. Струя разбивалась о чугунную ванну, и грохот стоял такой, как возле водопада. Вскоре звук воды сменился, вода струей буравила воду.
   «Наверное, набирает ванну», — решил Михара, еще пару минут постоял и понял, что человек закрылся в ванной комнате и сейчас будет принимать ванну. Теперь он уже не медленно шел вниз, а почти бежал, перепрыгивая через несколько ступенек.
   Михара открыл дверь машины и поманил Чекана:
   — Слушай, этот козел сейчас ванную будет принимать, может, уже принимает. Пошли. Дай мне ствол, — Михара обратился к Борису.
   Тот посмотрел на Чекана.
   — Давай.
   Борис из-под сиденья извлек «ТТ» и нехотя подал Михаре. Тот взял пистолет, сунул в глубокий карман пальто, а из другого кармана вытащил отмычку и, не дожидаясь Чекана, двинулся к подъезду. Тот нагнал его на площадке первого этажа.
   — Значит, так, Чекан. Заходим тихо, старайся не дышать. Я открою дверь бесшумно, замки пустяшные.
   — Понял.
   — Ни звука.
   — Ясно, Михара.
   За этим разговором они оказались на третьем этаже.
   Чекан слушал, кивал, полностью соглашаясь с Михарой.
   Теперь нашлось и ему дело. Чекан припал к двери, а Михара принялся осторожно, так, как стоматолог возится с воспаленным зубом, нерв которого обнажен, разбираться с верхним замком. На это дело ушло меньше минуты.
   Чекан слышал, как ригель сдвинулся в сторону, и показал Михаре большой палец правой руки.
   «Один готов».
   Михара вспотел, пот катился по его лбу. Он приложил рукав пальто, промокнул лоб и вытер глаза. Затем перекрестился, и отмычка тихо вошла в прорезь нижнего замка.
   — Раз, два, три, — шептал Михара так, словно он прислушивался к пульсу умирающего. — Опа, — вдруг сказал он, понимая, что отмычка поймала бородку.
   Он еще что-то поколдовал, делая манипуляции с отмычкой, затем вытащил ее из замка. Отмычка скользнула в карман, беззвучно растворившись в нем. Михара надел перчатки, показал Чекану, чтобы тот сделал до же самое.