Страница:
– Ты Зиг? – спросил Рашид.
– С утра был им. Пожалуй, я и сейчас Зиг – великий и ужасный. А ты, по-моему, тот турецкий придурок, что нанялся тренером в этот дурацкий клуб. Чего тебе от меня надо? Учти, я не пойду в твою трахнутую команду даже за миллион фунтов.
– Я не взял бы тебя даже за два, – честно признался Рашид. – У меня к тебе дело.
– Дело? Какое же у тебя может быть ко мне дело? Имей в виду, я не трахаю турок.
– Коммерческое дело, – сдерживаясь, сообщил Рашид. Обезьяньи ужимки чернокожих раздражали его – да так, что у него снова разболелась голова.
– Ладно, – решил Зиг, – полезай в машину, а то из окна дует.
Рашид сел рядом с ним на заднее сиденье. Чернокожий клоун, говоривший с ним на улице, тоже залез в машину и, перекрутившись в своем кресле винтом, недоброжелательно уставился на турка из-за подголовника. Третий негр, сидевший за рулем, также повернул к Рашиду широкое черное лицо с таким видом, будто сроду в глаза не видел турка.
– Ну, мать твою, говори, что у тебя ко мне за дело, – потребовал Зиг.
– Для начала оставь в покое моих родственников, – сказал Рашид. – Иначе я покалечу тебя раньше, чем твои клоуны успеют хотя бы открыть рот.
Он вырос в бедном квартале и знал, какую реакцию может вызвать подобное обещание. Чтобы не ударить лицом в грязь, Зиг, этот микроскопический царек здешних дворов и помоек, мог действительно устроить драку, и тогда Рашиду и впрямь пришлось бы его покалечить, а может быть, даже убить. Шансы были достаточно велики: салоны европейских автомобилей, в отличие от американских четырехколесных чудищ, не рассчитаны на ведение активных боевых действий, особенно когда ты сидишь на переднем сиденье, а твой противник – на заднем. Учитывая спортивное прошлое Рашида, его внушительные габариты и спокойную уверенность, с которой он держался, любой здравомыслящий человек на месте Зига поостерегся бы продолжать беседу в том же тоне; оставалось только выяснить, насколько этому главарю молодежной банды присуще такое ценное качество, как здравомыслие.
– А этот парень мне нравится, – весело сообщил Зиг своим клевретам на переднем сиденье. Хвала аллаху, какие-то мозги в этой черной голове все-таки водились. – Спорим, – продолжал он, обращаясь к Рашиду, – я в два счета уделаю тебя на баскетбольной площадке?
– Мы проверим это позже, – ничем не рискуя, пообещал Рашид, – если на то будет воля Аллаха.
Зиг благоразумно воздержался от высказывания своих религиозных воззрений, хотя по его лицу было заметно, что слово "аллах" давно стало для него пустым звуком, если вообще когда-либо что-нибудь для него означало.
– Мне нужен пистолет, – сообщил Рашид, пресекая дальнейшие бессмысленные разговоры и прямо переходя к делу.
– Ха! – воскликнул Зиг. – Вот так коммерческое дело! Зачем тебе пушка – застрелиться?
– Это касается только меня, – сказал Рашид.
– Ты ошибаешься, мать твою, но мне на это наплевать. Сколько у тебя денег?
Рашид молча выгреб из бумажника все, что в нем было, и показал Зигу. Чернокожий пренебрежительно фыркнул.
– Негусто, приятель. "Глок" или "магнум" на это не купишь.
– Я не собираюсь хвастаться им перед телками, – для скорейшего завершения дела переходя на понятный Зигу язык, сообщил Рашид. – Мне надо, чтобы пушка стреляла, больше ничего.
Зиг на минуту задумался.
– Хорошо, – сказал он. – Приходи на это же место через час. И если приведешь легавых...
– У меня нет столько времени, – перебил его Рашид. – Ствол нужен мне прямо сейчас.
– Куда ты так торопишься, чокнутый турецкий ублюдок? Ладно, мне плевать. Заг, отдай ему свою пушку! – приказал Зиг, обращаясь к негру на переднем сиденье.
Несмотря на серьезность ситуации, Рашид опешил.
– Я не ослышался? – удивленно переспросил он. – Этого клоуна на переднем сиденье действительно зовут Заг?
– Это не клоун, мать твою, а мой родной брат!
– Ах, вы еще и братья?! И тебя зовут Зиг, а его – Заг?
– Ну да, мать твою! И я не вижу в этом ничего смешного. Попробуй только улыбнуться, и я перегрызу твою трахнутую глотку!
– Нет, что ты, – сдерживая распиравший его изнутри хохот, мрачно сказал Рашид. – Вы же не виноваты, что вашей маме нравилось смотреть юмористические шоу по телевизору.
– Я его сейчас прикончу, – пообещал с переднего сиденья Заг.
– Лучше отдай ему свою пушку, и пусть катится ко всем чертям, – проворчал Зиг.
– Это моя пушка! Она мне самому нужна, – запротестовал Заг. – Почему ты не отдашь ему свою?
– Потому что моя стоила семьсот фунтов, – объяснил Зиг, вынимая из-под искусственной шубы огромный серебристый пистолет и поворачивая его из стороны в сторону, чтобы все присутствующие могли полюбоваться чистотой линий и искусной отделкой. – А твоей давно пора на помойку.
Недовольно ворча, Заг полез за пазуху, долго копался там и наконец неохотно протянул Рашиду неказистый, далеко не первой молодости, обшарпанный пистолет двадцать второго калибра с рябым от кое-как отчищенной ржавчины стволом.
– Это стреляет? – усомнился Рашид.
– Еще как, мать твою! А если не нравится, ступай в оружейную лавку и попытайся купить там что-нибудь за свои жалкие гроши. Только не забудь сначала получить у легавых разрешение. Его тебе выдадут сразу же, как только ты получишь британское подданство. Сколько тебе еще осталось до этого радостного дня – года четыре, пять?
Крыть было нечем. Рашид отдал деньги и забрал у Зага пистолет. Патронов в обойме было всего четыре; пятый выпал из ствола, когда турок на пробу оттянул затвор. Вопреки ожиданиям, механизм оказался прекрасно вычищен и смазан, а затвор пошел назад легко и стал на место с приятным маслянистым щелчком. Рашид загнал в обойму выпавший патрон, осторожно спустил курок, поставил пистолет на предохранитель и спрятал в карман куртки.
– Не отстрели себе яйца, придурок, – благожелательно напутствовал его Зиг.
– Поцелуй меня в задницу, кретин, – вежливо попрощался Рашид и вышел из машины.
Сворачивая за угол, турок заметил следующего за ним по пятам бедно одетого парнишку лет двенадцати и припомнил, что, кажется, уже видел эту чумазую физиономию, когда выходил из дому. Однако, занятый своими мыслями, он не обратил на это немаловажное обстоятельство ровным счетом никакого внимания.
Перед тем как свернуть налево, водитель фургона притормозил, чтобы пропустить двигающийся навстречу темно-синий "ровер", дребезжащий на ходу, как ржавое ведро с болтами, но зато украшенный наклейкой в виде клетчатого гоночного флага. Проезжая мимо, "ровер" издевательски просигналил.
– Чего ты дудишь, урод? – вызверился водитель микроавтобуса.
– Сам ты урод, – сказал ему сидевший рядом хорошо одетый мужчина средних лет с холеным, начальственным лицом. Говорил он, как и водитель, по-русски.
– А чего он дудит? – трогая машину с места и с натугой поворачивая заедающий руль, обиженно произнес водитель.
– Дудит, потому что чайника увидел, – сообщил пассажир. – Здесь Англия, а не Рязань, пугало ты огородное! Движение тут левостороннее, левый поворот – это все равно что у нас правый.
– Блин, – сказал водитель под аккомпанемент злорадного фырканья и соленых шуточек, раздавшихся в этот момент в грузовом отсеке.
Там, в грузовом отсеке, на жестких, укрепленных вдоль голых железных бортов скамьях сидели четверо мужчин средних лет с широкими плечами и крутыми спортивными затылками. Лица у них были малоподвижные, глаза холодные; черты этих лиц были разными, но что-то роднило их, делая похожими, как будто они принадлежали близким родственникам. При взгляде на любое из этих лиц немедленно возникало устойчивое впечатление, что, ударив обладателя такого вот лица по голове, скажем, железным ломом, можно добиться только одного результата, а именно безнадежно испортить ценный инструмент.
Это были те самые люди, про которых давеча говорил одноглазый араб: достаточно инициативные и храбрые, чтобы со временем стать настоящими авантюристами, и по этой причине своевременно втиснутые в жесткие рамки армейской дисциплины. Организация, взявшая их под свое могучее крыло и превратившая в почти совершенные боевые механизмы с рудиментарными проявлениями интеллекта, называлась Федеральной службой безопасности России, а сидевший на переднем сиденье слева от водителя человек с надменным лицом крестьянского сына, выбившегося в большие начальники, был их боевой командир, генерал ФСБ Дмитрий Владимирович Андреичев.
В данный момент генерал Андреичев испытывал странное чувство свободного полета в условиях невесомости. Это ощущение возникло у него в тот самый миг, когда самолет оторвался от взлетной полосы аэропорта "Шереметьево-2" и взял курс на лондонский Хитроу. Оно не прошло до сих пор, и Дмитрий Владимирович точно знал, что ощущение сохранится, пока все это так или иначе не кончится.
Спору нет, генералу Андреичеву и раньше не раз приходилось действовать на свой страх и риск, находя компромисс между служебным долгом и личной выгодой. Но раньше игра шла в основном по мелочи: и страх был не так уж страшен, и риск не так велик. Теперь же речь шла не о мелком ослушании, а о прямом нарушении приказа главы государства, а если уж быть откровенным до конца – о государственной измене.
Одноглазый араб был прав, когда говорил, что европейские государства намеренно отбирают потенциальных авантюристов с целью превращения их в послушные, высокоэффективные машины для убийства. Но бывают люди, которые ухитряются пройти сквозь жернова армейской дрессуры, сохранив при этом и ясный ум, и предприимчивость, и инициативу. Именно они со временем выходят в генералы. Таким был – или, по крайней мере, считал себя – генерал ФСБ Андреичев.
Всю свою сознательную жизнь, с того самого дня, когда армейский особист рекомендовал рядового Андреичева для поступления в школу КГБ СССР, Дмитрий Владимирович ждал своего звездного часа – события, которое вырвет его из привычной рутины и вознесет на небывалые, немыслимые высоты успеха, славы и богатства. К сорока годам стало уже окончательно ясно, что генералиссимусом ему не стать ввиду отсутствия в российской армии такого звания, славы Александра Македонского не стяжать – опять же из-за отсутствия на горизонте военного конфликта подходящего масштаба, а наворовать достаточно денег, чтобы считать себя богатым, и не угодить при этом на нары вряд ли удастся. Дмитрий Владимирович использовал все мыслимые возможности карьерного роста, вплоть до женитьбы на дочери большого начальника, когда-то давно разом продвинувшей его на несколько ступенек вверх по служебной лестнице; он вскарабкался достаточно высоко, однако дальше хода не было – генерал Андреичев уперся в свой персональный потолок, и все, что он теперь мог, это удерживать завоеванный рубеж до выхода в отставку. Это тоже требовало ума, смелости и изобретательности, однако мечтал Дмитрий Владимирович вовсе не об этом.
А потом возникло это дело с бен Ладеном. Если бы все шло обычным порядком, Дмитрий Владимирович скорее всего махнул бы на него рукой: где ты ничего не можешь, там ты ничего не должен хотеть. Он слетал в Америку, договорился об обмене и привез заманчивое финансовое предложение. Можно было ожидать, что ему с этого дела что-нибудь обломится при любом развитии событий. Ему, единственному участнику исторических переговоров с российской стороны, в любом случае было гарантировано определенное вознаграждение. Если бы было принято решение менять Ладена на Адамова, упомянутое вознаграждение выразилось бы в орденах, званиях, должностях и соответствующих прибавках к денежному довольствию. Если бы Ладена решили просто продать за деньги, генерал Андреичев мог твердо рассчитывать на долю от выручки – пусть не слишком большую, но и не маленькую.
Но все вышло иначе. Потапчук, эта хитрая сволочь, каким-то образом умудрился пролезть в высшие сферы и выложить все обстоятельства этого дела до последней запятой. В результате Потапчук был публично осмеян и изгнан с глаз долой, но только идиоты могли злорадно хихикать по этому поводу: это ж надо, что наш Федор Филиппович отмочил; на старости лет в клоуны подался, кто бы мог подумать!
Генерал Андреичев идиотом не был. Честно говоря, на месте Потапчука он сам именно так бы и поступил. В конце концов, араба нашел Потапчук, и зачем в таком случае он должен делиться плодами своей победы со всей генеральской сворой? Проще все-таки спрятаться за президента и из-за его широкой спины крутить всем остальным кукиши: на-кась, выкуси! А уж президент, какое бы решение ни принял, Федю Потапчука не забудет...
Словом, операция была официально признана бредом сивой кобылы и отменена, читай: засекречена. От всех засекречена, даже от высшего руководства ФСБ и ГРУ. И, осознав этот простой факт, генерал Андреичев понял еще одно: теперь ничто не мешало ему на свой страх и риск попытаться обставить чертова Потапчука и в одиночку довести до победного конца это "несуществующее" дело.
Но реальные очертания замысел генерала Андреичева обрел лишь два дня назад, когда ему доложили, что буквально за двое суток до памятного президентского разноса в Завидовском заповеднике Потапчук вернулся из краткосрочной поездки в Лондон.
В Лондон!
Все стало на свои места. Ну конечно же! Где же еще можно с таким комфортом спрятаться от всего мира, как не в гостеприимном Британском королевстве, издавна предоставляющем убежище и покровительство всем без разбору – от членов свергнутых династий до проворовавшихся олигархов, числящихся в розыске киллеров и чеченских полевых командиров!
Генерал Андреичев предполагал, что отыскать бен Ладена там не составит особого труда: без малого двухметровый араб с искусственным глазом и сам по себе заметен, как верстовой столб в чистом поле, а этот тип в придачу ко всему еще и не из тех, кто станет тихо лежать на дне. Он, как любое дерьмо, любит плавать поверху, где его будет нетрудно поймать сачком...
Водитель выжал сцепление, передвинул рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и нажал на тормоз. Изношенные тормозные колодки протяжно заныли, заставив собаку, которая исследовала содержимое мусорного бачка, испуганно шарахнуться.
– Черт, ну что за корыто! – выругался генерал.
– Какие деньги, такое и корыто, – угрюмо огрызнулся водитель, который и сам был не в восторге от машины.
– Почему стоим? – уклоняясь от дальнейшего обсуждения финансовых вопросов, поинтересовался генерал.
– Приехали, – сообщил водитель. – Вот он, этот самый спортивный клуб.
Исключительно в силу давней, выработавшейся еще в советские времена привычки разминая пальцами сигарету, генерал посмотрел на указанное водителем здание. Широкое, приземистое, оно выглядело как гибрид спортивного зала с развлекательным комплексом, то есть именно так, как и должно было выглядеть здание, выполняющее подобные функции. Окна первого этажа тянулись вдоль всего фасада узкой горизонтальной полосой, расположенной значительно выше человеческого роста; широкие стеклянные двери были закрыты, а над крыльцом поблескивала облезлой позолотой вывеска с названием клуба. Еще одна вывеска, не такая парадная, висела на проволочном заборе, окружавшем территорию клуба. "Частное владение, – гласила она. – Вход строго по пропускам!"
– Глуши мотор, – приказал Андреичев, разглядывая бетонные стены, испещренные незатейливыми рисунками и надписями, сделанными при помощи аэрозольных баллончиков.
– Заглушить – не проблема, – проворчал водитель. – Главное, чтобы он потом завелся.
– Пусть только попробует не завестись, – с деланым добродушием, которое никого не могло обмануть, сказал генерал. – Спрашивать, сам понимаешь, я буду не с мотора, а с тебя.
Водитель воздержался от дальнейших пререканий и повернул ключ зажигания. Машина содрогнулась в последний раз, и стало тихо. Дмитрий Владимирович сунул наконец в зубы свою сигарету и лишь теперь обнаружил, что выкрошил из нее добрую половину табака. Негромко выругавшись, бросил сигарету под ноги и достал новую. Закурив, генерал потратил некоторое время на то, чтобы очистить полы пальто от табачных крошек.
– Что делать будем? – спросил кто-то из сидевших в грузовом отсеке.
– Ждать, – не оборачиваясь, ответил генерал. – Больше нам пока ничего не остается.
В грузовом отсеке промолчали, и в этом молчании генералу почудилось неодобрение. Он и сам знал, что так серьезные дела не делаются. Что это такое, в самом деле? Без подготовки, без разведки, без надежной легенды, почти без денег, а главное, без каких бы то ни было конкретных планов – просто сорвались и прилетели как угорелые в этот чертов Лондон с его громадным населением и левосторонним движением, от которого, ей-богу, с ума можно сойти... И вот он – спортивный клуб, место, где некий таинственный миллионер арабского происхождения пытается отвлечь мусульманскую молодежь от уличной преступности, дав ей в руки вместо складных ножей и шприцев с героином баскетбольный мячик. Смешно, честное слово! Как будто не ясно, что одно другому никогда не мешало. Молодежь – она молодежь и есть, особенно мусульманская. Ее куда ни целуй, все равно потом окажется, что целовал ты ее в задницу. Сейчас он в спортивном зале с мячиком бегает, а выйдет за дверь и первым делом отнимет у прохожего кошелек, а то и прирежет... Решение проблем мусульманской молодежи в Европе виделось генералу Андреичеву следующим образом: как только такой вот черномазый клоун попался на правонарушении – любом, вплоть до неправильного перехода улицы, – его, подонка, надо сразу кастрировать без суда и следствия, чтоб не плодил себе подобных. И – на историческую родину. В двадцать четыре часа и без лишних разговоров. Это было бы разумно и очень эффективно во всех отношениях, вот только власти на это не пойдут – ни здесь, в Европе, ни даже дома, в России. Уж очень все гуманные стали – по крайней мере, делают вид...
Словом, вся эта затея с баскетбольным клубом выглядела дурацкой причудой и пустой тратой денег – если, конечно, клуб действительно преследовал именно те цели, о которых писали в газетах. А вот если здесь под стук мячей и разговоры о закупке спортивного инвентаря втихаря вербовали боевиков для "Аль-Каиды", тогда, конечно, существование данного спортивного клуба выглядело логичным и оправданным. И это местечко действительно могло иметь прямое отношение к небезызвестному одноглазому джентльмену арабского происхождения. Где же еще, скажите на милость, почти двухметровый араб может спрятаться лучше, чем среди целой толпы таких же долговязых арабов?!
В этих рассуждениях было полным-полно слабых мест, и генерал Андреичев прекрасно о них знал. Это дело с самого начала затевалось как авантюра, и очень, очень многое в нем зависело от самой обыкновенной удачи, которая, как известно, слепа. Утешало лишь то, что, ошибившись, не отыскав чертова араба, Дмитрий Владимирович мог просто тихонько вернуться домой и сделать вид, что ничего не случилось. Официально он находился в краткосрочном отпуске, и никто не мог запретить ему потратить это время на туристическую поездку в столицу, сами понимаете, Великобритании.
Почему бы и нет, в конце концов? Рождество в Лондоне – это уж как-нибудь не хуже, чем новогодняя попойка в каком-нибудь родимом Забубенске...
Вот только возвращаться из Лондона с пустыми руками Дмитрию Владимировичу очень не хотелось. Не для того он сюда ехал, чтобы слушать волынщиков под рождественскими елками и бегать по магазинам, скупая морально устаревшие тряпки по бросовым ценам. Но что-то подсказывало ему, что все сложится именно так, как нужно. Он чувствовал кураж, как карточный игрок, поймавший фарт, и нисколько не удивился бы, если бы человек, которого он искал, прямо сейчас вышел из здания клуба – как есть, в чалме и при бороде, в дурацком восточном халате и с "калашом" китайского производства поперек груди...
Из-за угла, поблескивая лаковыми бортами, выехал новенький "мерседес" представительского класса. Чуть слышно жужжа идеально отлаженным двигателем, он прокатился мимо потрепанного микроавтобуса, набитого русскими разведчиками, и въехал на стоянку перед спортивным клубом. Генерал Андреичев напрягся, будто и впрямь ожидая увидеть перед собой самого бен Ладена, но из "мерседеса" выбрался какой-то незнакомый ему европеец – сухопарый, подтянутый, одетый с иголочки и при плоском кейсе, придававшем ему вид серьезного бизнесмена, каковым он, наверное, и являлся на самом деле. Заперев машину, джентльмен поднялся на крыльцо клуба, и выросший будто из-под земли охранник почтительно распахнул перед ним дверь, даже не подумав спросить пропуск.
– Что за птица? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался генерал.
– Артур Рэмси, – послышалось из грузового отсека. – Казначей и менеджер клуба.
– Вот и прекрасно, – сказал Дмитрий Владимирович. – Такая важная персона не может не знать, на кого работает. Надо бы как-то потолковать с этим мистером Рэмси по душам в спокойной, деловой обстановке.
– Как два пальца обо... гм... об асфальт, – сказали сзади. – Он же без охраны ездит. Совсем обнаглели, сволочи!
– Вот и прекрасно, – повторил генерал Андреичев, чувствуя, что все и впрямь идет как по маслу. – Давай-ка, Коля, – обратился он к водителю, – заводи свою колымагу. Надо припарковаться где-нибудь, а то торчим тут, как эти... Подождем мистера Рэмси, а потом предложим ему прокатиться с нами...
– До ближайшего пустыря, – подсказали сзади.
– Там видно будет, – неопределенно ответил Дмитрий Владимирович и, бросив окурок на пол кабины, растер его по резиновому коврику подошвой новенького английского ботинка.
Глава 19
– С утра был им. Пожалуй, я и сейчас Зиг – великий и ужасный. А ты, по-моему, тот турецкий придурок, что нанялся тренером в этот дурацкий клуб. Чего тебе от меня надо? Учти, я не пойду в твою трахнутую команду даже за миллион фунтов.
– Я не взял бы тебя даже за два, – честно признался Рашид. – У меня к тебе дело.
– Дело? Какое же у тебя может быть ко мне дело? Имей в виду, я не трахаю турок.
– Коммерческое дело, – сдерживаясь, сообщил Рашид. Обезьяньи ужимки чернокожих раздражали его – да так, что у него снова разболелась голова.
– Ладно, – решил Зиг, – полезай в машину, а то из окна дует.
Рашид сел рядом с ним на заднее сиденье. Чернокожий клоун, говоривший с ним на улице, тоже залез в машину и, перекрутившись в своем кресле винтом, недоброжелательно уставился на турка из-за подголовника. Третий негр, сидевший за рулем, также повернул к Рашиду широкое черное лицо с таким видом, будто сроду в глаза не видел турка.
– Ну, мать твою, говори, что у тебя ко мне за дело, – потребовал Зиг.
– Для начала оставь в покое моих родственников, – сказал Рашид. – Иначе я покалечу тебя раньше, чем твои клоуны успеют хотя бы открыть рот.
Он вырос в бедном квартале и знал, какую реакцию может вызвать подобное обещание. Чтобы не ударить лицом в грязь, Зиг, этот микроскопический царек здешних дворов и помоек, мог действительно устроить драку, и тогда Рашиду и впрямь пришлось бы его покалечить, а может быть, даже убить. Шансы были достаточно велики: салоны европейских автомобилей, в отличие от американских четырехколесных чудищ, не рассчитаны на ведение активных боевых действий, особенно когда ты сидишь на переднем сиденье, а твой противник – на заднем. Учитывая спортивное прошлое Рашида, его внушительные габариты и спокойную уверенность, с которой он держался, любой здравомыслящий человек на месте Зига поостерегся бы продолжать беседу в том же тоне; оставалось только выяснить, насколько этому главарю молодежной банды присуще такое ценное качество, как здравомыслие.
– А этот парень мне нравится, – весело сообщил Зиг своим клевретам на переднем сиденье. Хвала аллаху, какие-то мозги в этой черной голове все-таки водились. – Спорим, – продолжал он, обращаясь к Рашиду, – я в два счета уделаю тебя на баскетбольной площадке?
– Мы проверим это позже, – ничем не рискуя, пообещал Рашид, – если на то будет воля Аллаха.
Зиг благоразумно воздержался от высказывания своих религиозных воззрений, хотя по его лицу было заметно, что слово "аллах" давно стало для него пустым звуком, если вообще когда-либо что-нибудь для него означало.
– Мне нужен пистолет, – сообщил Рашид, пресекая дальнейшие бессмысленные разговоры и прямо переходя к делу.
– Ха! – воскликнул Зиг. – Вот так коммерческое дело! Зачем тебе пушка – застрелиться?
– Это касается только меня, – сказал Рашид.
– Ты ошибаешься, мать твою, но мне на это наплевать. Сколько у тебя денег?
Рашид молча выгреб из бумажника все, что в нем было, и показал Зигу. Чернокожий пренебрежительно фыркнул.
– Негусто, приятель. "Глок" или "магнум" на это не купишь.
– Я не собираюсь хвастаться им перед телками, – для скорейшего завершения дела переходя на понятный Зигу язык, сообщил Рашид. – Мне надо, чтобы пушка стреляла, больше ничего.
Зиг на минуту задумался.
– Хорошо, – сказал он. – Приходи на это же место через час. И если приведешь легавых...
– У меня нет столько времени, – перебил его Рашид. – Ствол нужен мне прямо сейчас.
– Куда ты так торопишься, чокнутый турецкий ублюдок? Ладно, мне плевать. Заг, отдай ему свою пушку! – приказал Зиг, обращаясь к негру на переднем сиденье.
Несмотря на серьезность ситуации, Рашид опешил.
– Я не ослышался? – удивленно переспросил он. – Этого клоуна на переднем сиденье действительно зовут Заг?
– Это не клоун, мать твою, а мой родной брат!
– Ах, вы еще и братья?! И тебя зовут Зиг, а его – Заг?
– Ну да, мать твою! И я не вижу в этом ничего смешного. Попробуй только улыбнуться, и я перегрызу твою трахнутую глотку!
– Нет, что ты, – сдерживая распиравший его изнутри хохот, мрачно сказал Рашид. – Вы же не виноваты, что вашей маме нравилось смотреть юмористические шоу по телевизору.
– Я его сейчас прикончу, – пообещал с переднего сиденья Заг.
– Лучше отдай ему свою пушку, и пусть катится ко всем чертям, – проворчал Зиг.
– Это моя пушка! Она мне самому нужна, – запротестовал Заг. – Почему ты не отдашь ему свою?
– Потому что моя стоила семьсот фунтов, – объяснил Зиг, вынимая из-под искусственной шубы огромный серебристый пистолет и поворачивая его из стороны в сторону, чтобы все присутствующие могли полюбоваться чистотой линий и искусной отделкой. – А твоей давно пора на помойку.
Недовольно ворча, Заг полез за пазуху, долго копался там и наконец неохотно протянул Рашиду неказистый, далеко не первой молодости, обшарпанный пистолет двадцать второго калибра с рябым от кое-как отчищенной ржавчины стволом.
– Это стреляет? – усомнился Рашид.
– Еще как, мать твою! А если не нравится, ступай в оружейную лавку и попытайся купить там что-нибудь за свои жалкие гроши. Только не забудь сначала получить у легавых разрешение. Его тебе выдадут сразу же, как только ты получишь британское подданство. Сколько тебе еще осталось до этого радостного дня – года четыре, пять?
Крыть было нечем. Рашид отдал деньги и забрал у Зага пистолет. Патронов в обойме было всего четыре; пятый выпал из ствола, когда турок на пробу оттянул затвор. Вопреки ожиданиям, механизм оказался прекрасно вычищен и смазан, а затвор пошел назад легко и стал на место с приятным маслянистым щелчком. Рашид загнал в обойму выпавший патрон, осторожно спустил курок, поставил пистолет на предохранитель и спрятал в карман куртки.
– Не отстрели себе яйца, придурок, – благожелательно напутствовал его Зиг.
– Поцелуй меня в задницу, кретин, – вежливо попрощался Рашид и вышел из машины.
Сворачивая за угол, турок заметил следующего за ним по пятам бедно одетого парнишку лет двенадцати и припомнил, что, кажется, уже видел эту чумазую физиономию, когда выходил из дому. Однако, занятый своими мыслями, он не обратил на это немаловажное обстоятельство ровным счетом никакого внимания.
* * *
Тарахтя дизельным движком, потрепанный грузовой микроавтобус неторопливо катился по узкой улице между двумя рядами припаркованных у обочины автомобилей. Машины были сплошь потрепанные, все европейского или японского производства – одним словом, такие, какие можно увидеть на улицах любого провинциального городка в российской глубинке. Вот разве что руль у них у всех был расположен не слева, как в России, а справа. Ну, так на то и Англия; у гордых британцев все не как у людей.Перед тем как свернуть налево, водитель фургона притормозил, чтобы пропустить двигающийся навстречу темно-синий "ровер", дребезжащий на ходу, как ржавое ведро с болтами, но зато украшенный наклейкой в виде клетчатого гоночного флага. Проезжая мимо, "ровер" издевательски просигналил.
– Чего ты дудишь, урод? – вызверился водитель микроавтобуса.
– Сам ты урод, – сказал ему сидевший рядом хорошо одетый мужчина средних лет с холеным, начальственным лицом. Говорил он, как и водитель, по-русски.
– А чего он дудит? – трогая машину с места и с натугой поворачивая заедающий руль, обиженно произнес водитель.
– Дудит, потому что чайника увидел, – сообщил пассажир. – Здесь Англия, а не Рязань, пугало ты огородное! Движение тут левостороннее, левый поворот – это все равно что у нас правый.
– Блин, – сказал водитель под аккомпанемент злорадного фырканья и соленых шуточек, раздавшихся в этот момент в грузовом отсеке.
Там, в грузовом отсеке, на жестких, укрепленных вдоль голых железных бортов скамьях сидели четверо мужчин средних лет с широкими плечами и крутыми спортивными затылками. Лица у них были малоподвижные, глаза холодные; черты этих лиц были разными, но что-то роднило их, делая похожими, как будто они принадлежали близким родственникам. При взгляде на любое из этих лиц немедленно возникало устойчивое впечатление, что, ударив обладателя такого вот лица по голове, скажем, железным ломом, можно добиться только одного результата, а именно безнадежно испортить ценный инструмент.
Это были те самые люди, про которых давеча говорил одноглазый араб: достаточно инициативные и храбрые, чтобы со временем стать настоящими авантюристами, и по этой причине своевременно втиснутые в жесткие рамки армейской дисциплины. Организация, взявшая их под свое могучее крыло и превратившая в почти совершенные боевые механизмы с рудиментарными проявлениями интеллекта, называлась Федеральной службой безопасности России, а сидевший на переднем сиденье слева от водителя человек с надменным лицом крестьянского сына, выбившегося в большие начальники, был их боевой командир, генерал ФСБ Дмитрий Владимирович Андреичев.
В данный момент генерал Андреичев испытывал странное чувство свободного полета в условиях невесомости. Это ощущение возникло у него в тот самый миг, когда самолет оторвался от взлетной полосы аэропорта "Шереметьево-2" и взял курс на лондонский Хитроу. Оно не прошло до сих пор, и Дмитрий Владимирович точно знал, что ощущение сохранится, пока все это так или иначе не кончится.
Спору нет, генералу Андреичеву и раньше не раз приходилось действовать на свой страх и риск, находя компромисс между служебным долгом и личной выгодой. Но раньше игра шла в основном по мелочи: и страх был не так уж страшен, и риск не так велик. Теперь же речь шла не о мелком ослушании, а о прямом нарушении приказа главы государства, а если уж быть откровенным до конца – о государственной измене.
Одноглазый араб был прав, когда говорил, что европейские государства намеренно отбирают потенциальных авантюристов с целью превращения их в послушные, высокоэффективные машины для убийства. Но бывают люди, которые ухитряются пройти сквозь жернова армейской дрессуры, сохранив при этом и ясный ум, и предприимчивость, и инициативу. Именно они со временем выходят в генералы. Таким был – или, по крайней мере, считал себя – генерал ФСБ Андреичев.
Всю свою сознательную жизнь, с того самого дня, когда армейский особист рекомендовал рядового Андреичева для поступления в школу КГБ СССР, Дмитрий Владимирович ждал своего звездного часа – события, которое вырвет его из привычной рутины и вознесет на небывалые, немыслимые высоты успеха, славы и богатства. К сорока годам стало уже окончательно ясно, что генералиссимусом ему не стать ввиду отсутствия в российской армии такого звания, славы Александра Македонского не стяжать – опять же из-за отсутствия на горизонте военного конфликта подходящего масштаба, а наворовать достаточно денег, чтобы считать себя богатым, и не угодить при этом на нары вряд ли удастся. Дмитрий Владимирович использовал все мыслимые возможности карьерного роста, вплоть до женитьбы на дочери большого начальника, когда-то давно разом продвинувшей его на несколько ступенек вверх по служебной лестнице; он вскарабкался достаточно высоко, однако дальше хода не было – генерал Андреичев уперся в свой персональный потолок, и все, что он теперь мог, это удерживать завоеванный рубеж до выхода в отставку. Это тоже требовало ума, смелости и изобретательности, однако мечтал Дмитрий Владимирович вовсе не об этом.
А потом возникло это дело с бен Ладеном. Если бы все шло обычным порядком, Дмитрий Владимирович скорее всего махнул бы на него рукой: где ты ничего не можешь, там ты ничего не должен хотеть. Он слетал в Америку, договорился об обмене и привез заманчивое финансовое предложение. Можно было ожидать, что ему с этого дела что-нибудь обломится при любом развитии событий. Ему, единственному участнику исторических переговоров с российской стороны, в любом случае было гарантировано определенное вознаграждение. Если бы было принято решение менять Ладена на Адамова, упомянутое вознаграждение выразилось бы в орденах, званиях, должностях и соответствующих прибавках к денежному довольствию. Если бы Ладена решили просто продать за деньги, генерал Андреичев мог твердо рассчитывать на долю от выручки – пусть не слишком большую, но и не маленькую.
Но все вышло иначе. Потапчук, эта хитрая сволочь, каким-то образом умудрился пролезть в высшие сферы и выложить все обстоятельства этого дела до последней запятой. В результате Потапчук был публично осмеян и изгнан с глаз долой, но только идиоты могли злорадно хихикать по этому поводу: это ж надо, что наш Федор Филиппович отмочил; на старости лет в клоуны подался, кто бы мог подумать!
Генерал Андреичев идиотом не был. Честно говоря, на месте Потапчука он сам именно так бы и поступил. В конце концов, араба нашел Потапчук, и зачем в таком случае он должен делиться плодами своей победы со всей генеральской сворой? Проще все-таки спрятаться за президента и из-за его широкой спины крутить всем остальным кукиши: на-кась, выкуси! А уж президент, какое бы решение ни принял, Федю Потапчука не забудет...
Словом, операция была официально признана бредом сивой кобылы и отменена, читай: засекречена. От всех засекречена, даже от высшего руководства ФСБ и ГРУ. И, осознав этот простой факт, генерал Андреичев понял еще одно: теперь ничто не мешало ему на свой страх и риск попытаться обставить чертова Потапчука и в одиночку довести до победного конца это "несуществующее" дело.
Но реальные очертания замысел генерала Андреичева обрел лишь два дня назад, когда ему доложили, что буквально за двое суток до памятного президентского разноса в Завидовском заповеднике Потапчук вернулся из краткосрочной поездки в Лондон.
В Лондон!
Все стало на свои места. Ну конечно же! Где же еще можно с таким комфортом спрятаться от всего мира, как не в гостеприимном Британском королевстве, издавна предоставляющем убежище и покровительство всем без разбору – от членов свергнутых династий до проворовавшихся олигархов, числящихся в розыске киллеров и чеченских полевых командиров!
Генерал Андреичев предполагал, что отыскать бен Ладена там не составит особого труда: без малого двухметровый араб с искусственным глазом и сам по себе заметен, как верстовой столб в чистом поле, а этот тип в придачу ко всему еще и не из тех, кто станет тихо лежать на дне. Он, как любое дерьмо, любит плавать поверху, где его будет нетрудно поймать сачком...
Водитель выжал сцепление, передвинул рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и нажал на тормоз. Изношенные тормозные колодки протяжно заныли, заставив собаку, которая исследовала содержимое мусорного бачка, испуганно шарахнуться.
– Черт, ну что за корыто! – выругался генерал.
– Какие деньги, такое и корыто, – угрюмо огрызнулся водитель, который и сам был не в восторге от машины.
– Почему стоим? – уклоняясь от дальнейшего обсуждения финансовых вопросов, поинтересовался генерал.
– Приехали, – сообщил водитель. – Вот он, этот самый спортивный клуб.
Исключительно в силу давней, выработавшейся еще в советские времена привычки разминая пальцами сигарету, генерал посмотрел на указанное водителем здание. Широкое, приземистое, оно выглядело как гибрид спортивного зала с развлекательным комплексом, то есть именно так, как и должно было выглядеть здание, выполняющее подобные функции. Окна первого этажа тянулись вдоль всего фасада узкой горизонтальной полосой, расположенной значительно выше человеческого роста; широкие стеклянные двери были закрыты, а над крыльцом поблескивала облезлой позолотой вывеска с названием клуба. Еще одна вывеска, не такая парадная, висела на проволочном заборе, окружавшем территорию клуба. "Частное владение, – гласила она. – Вход строго по пропускам!"
– Глуши мотор, – приказал Андреичев, разглядывая бетонные стены, испещренные незатейливыми рисунками и надписями, сделанными при помощи аэрозольных баллончиков.
– Заглушить – не проблема, – проворчал водитель. – Главное, чтобы он потом завелся.
– Пусть только попробует не завестись, – с деланым добродушием, которое никого не могло обмануть, сказал генерал. – Спрашивать, сам понимаешь, я буду не с мотора, а с тебя.
Водитель воздержался от дальнейших пререканий и повернул ключ зажигания. Машина содрогнулась в последний раз, и стало тихо. Дмитрий Владимирович сунул наконец в зубы свою сигарету и лишь теперь обнаружил, что выкрошил из нее добрую половину табака. Негромко выругавшись, бросил сигарету под ноги и достал новую. Закурив, генерал потратил некоторое время на то, чтобы очистить полы пальто от табачных крошек.
– Что делать будем? – спросил кто-то из сидевших в грузовом отсеке.
– Ждать, – не оборачиваясь, ответил генерал. – Больше нам пока ничего не остается.
В грузовом отсеке промолчали, и в этом молчании генералу почудилось неодобрение. Он и сам знал, что так серьезные дела не делаются. Что это такое, в самом деле? Без подготовки, без разведки, без надежной легенды, почти без денег, а главное, без каких бы то ни было конкретных планов – просто сорвались и прилетели как угорелые в этот чертов Лондон с его громадным населением и левосторонним движением, от которого, ей-богу, с ума можно сойти... И вот он – спортивный клуб, место, где некий таинственный миллионер арабского происхождения пытается отвлечь мусульманскую молодежь от уличной преступности, дав ей в руки вместо складных ножей и шприцев с героином баскетбольный мячик. Смешно, честное слово! Как будто не ясно, что одно другому никогда не мешало. Молодежь – она молодежь и есть, особенно мусульманская. Ее куда ни целуй, все равно потом окажется, что целовал ты ее в задницу. Сейчас он в спортивном зале с мячиком бегает, а выйдет за дверь и первым делом отнимет у прохожего кошелек, а то и прирежет... Решение проблем мусульманской молодежи в Европе виделось генералу Андреичеву следующим образом: как только такой вот черномазый клоун попался на правонарушении – любом, вплоть до неправильного перехода улицы, – его, подонка, надо сразу кастрировать без суда и следствия, чтоб не плодил себе подобных. И – на историческую родину. В двадцать четыре часа и без лишних разговоров. Это было бы разумно и очень эффективно во всех отношениях, вот только власти на это не пойдут – ни здесь, в Европе, ни даже дома, в России. Уж очень все гуманные стали – по крайней мере, делают вид...
Словом, вся эта затея с баскетбольным клубом выглядела дурацкой причудой и пустой тратой денег – если, конечно, клуб действительно преследовал именно те цели, о которых писали в газетах. А вот если здесь под стук мячей и разговоры о закупке спортивного инвентаря втихаря вербовали боевиков для "Аль-Каиды", тогда, конечно, существование данного спортивного клуба выглядело логичным и оправданным. И это местечко действительно могло иметь прямое отношение к небезызвестному одноглазому джентльмену арабского происхождения. Где же еще, скажите на милость, почти двухметровый араб может спрятаться лучше, чем среди целой толпы таких же долговязых арабов?!
В этих рассуждениях было полным-полно слабых мест, и генерал Андреичев прекрасно о них знал. Это дело с самого начала затевалось как авантюра, и очень, очень многое в нем зависело от самой обыкновенной удачи, которая, как известно, слепа. Утешало лишь то, что, ошибившись, не отыскав чертова араба, Дмитрий Владимирович мог просто тихонько вернуться домой и сделать вид, что ничего не случилось. Официально он находился в краткосрочном отпуске, и никто не мог запретить ему потратить это время на туристическую поездку в столицу, сами понимаете, Великобритании.
Почему бы и нет, в конце концов? Рождество в Лондоне – это уж как-нибудь не хуже, чем новогодняя попойка в каком-нибудь родимом Забубенске...
Вот только возвращаться из Лондона с пустыми руками Дмитрию Владимировичу очень не хотелось. Не для того он сюда ехал, чтобы слушать волынщиков под рождественскими елками и бегать по магазинам, скупая морально устаревшие тряпки по бросовым ценам. Но что-то подсказывало ему, что все сложится именно так, как нужно. Он чувствовал кураж, как карточный игрок, поймавший фарт, и нисколько не удивился бы, если бы человек, которого он искал, прямо сейчас вышел из здания клуба – как есть, в чалме и при бороде, в дурацком восточном халате и с "калашом" китайского производства поперек груди...
Из-за угла, поблескивая лаковыми бортами, выехал новенький "мерседес" представительского класса. Чуть слышно жужжа идеально отлаженным двигателем, он прокатился мимо потрепанного микроавтобуса, набитого русскими разведчиками, и въехал на стоянку перед спортивным клубом. Генерал Андреичев напрягся, будто и впрямь ожидая увидеть перед собой самого бен Ладена, но из "мерседеса" выбрался какой-то незнакомый ему европеец – сухопарый, подтянутый, одетый с иголочки и при плоском кейсе, придававшем ему вид серьезного бизнесмена, каковым он, наверное, и являлся на самом деле. Заперев машину, джентльмен поднялся на крыльцо клуба, и выросший будто из-под земли охранник почтительно распахнул перед ним дверь, даже не подумав спросить пропуск.
– Что за птица? – ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовался генерал.
– Артур Рэмси, – послышалось из грузового отсека. – Казначей и менеджер клуба.
– Вот и прекрасно, – сказал Дмитрий Владимирович. – Такая важная персона не может не знать, на кого работает. Надо бы как-то потолковать с этим мистером Рэмси по душам в спокойной, деловой обстановке.
– Как два пальца обо... гм... об асфальт, – сказали сзади. – Он же без охраны ездит. Совсем обнаглели, сволочи!
– Вот и прекрасно, – повторил генерал Андреичев, чувствуя, что все и впрямь идет как по маслу. – Давай-ка, Коля, – обратился он к водителю, – заводи свою колымагу. Надо припарковаться где-нибудь, а то торчим тут, как эти... Подождем мистера Рэмси, а потом предложим ему прокатиться с нами...
– До ближайшего пустыря, – подсказали сзади.
– Там видно будет, – неопределенно ответил Дмитрий Владимирович и, бросив окурок на пол кабины, растер его по резиновому коврику подошвой новенького английского ботинка.
Глава 19
Придя в клуб, Закир Рашид первым делом поднялся на второй этаж и, миновав раздевалки для спортсменов, свернул в коридор административного крыла. Здесь, как всегда, было пусто; всю администрацию клуба как таковую можно было без труда разместить в одной комнате, и тренер, впервые попав сюда, сильно удивился: зачем любительскому спортивному клубу столько лишних помещений? Ведь их можно было бы сдавать в аренду, хоть немного снизив тем самым бремя накладных расходов, которые пока что даже и не начали окупаться. Но теперь, после разговора с французским журналистом, он перестал удивляться: в конце концов, здесь, в клубе, была масса куда более удивительных вещей, чем десяток неиспользуемых офисных помещений. Будь Закир Рашид полицейским, он бы наверняка постарался разузнать, какие дела проворачиваются здесь за ширмой благотворительности, какой инвентарь хранится в запертых подвальных кладовых и к каким свершениям на самом деле готовят молодых людей, которые сюда приходят.
Но турок не имел никакого отношения к полиции, и единственным, что его в данный момент интересовало, была возможность сделать всего один меткий выстрел. Лучше бы, конечно, два или все пять, но Закир Рашид был реалистом и понимал, что вряд ли успеет выстрелить больше одного раза. Да и для того, чтобы обеспечить себе этот единственный выстрел, следовало хорошенько постараться.
Он невесело усмехнулся, представив себе, как француз в этот самый момент гонит машину в сторону донкастерского поместья. Рашид всей душой желал журналисту Сиверу удачи. Ему было глубоко безразлично, чья именно рука спустит курок; главное, чтобы одноглазый дьявол перестал отравлять воздух своим смрадным дыханием. Он был мозгом организации, виновной в смерти жены и дочерей Рашида, и турок собирался всадить в этот мозг пулю. Или, на худой конец, порадоваться известию о том, что это сделал кто-то другой – например, корреспондент агентства "Рейтер" Алек Сивер...
Огромные кроссовки Рашида негромко шлепали по гладкому полу, в котором размытыми пятнами света отражались потолочные светильники. Вообще, турку нечего было здесь делать, но он заранее придумал, что скажет, если кто-то пристанет к нему с расспросами: он пришел, чтобы поинтересоваться у мистера Рэмси ходом переговоров о рекрутировании легионеров. Между делом ему подумалось, что этим и впрямь стоило бы поинтересоваться, но какие уж тут легионеры!.. Собственные профессиональные обязанности и все связанные с ними хлопоты и переживания теперь казались Рашиду мелкими, далекими и ненужными. То, что целиком занимало в данный момент его мысли, не имело ни малейшего отношения к баскетболу.
В коридоре ему так никто и не встретился, и, свернув за угол, турок оказался в коротком тупичке, где располагались туалеты. Их было два, хотя за время своей работы в клубе Рашид ни разу не видел здесь женщин. Впрочем, здание это было построено уже давно, и те, кто его проектировал, вряд ли рассчитывали, что оно будет использоваться в качестве закрытого мужского клуба. Они ведь строили всего-навсего спортивно-развлекательный комплекс, а вовсе не штаб-квартиру террористической организации...
Туалет сверкал первозданной чистотой. Рашид впервые очутился здесь – в раздевалке для спортсменов имелись все удобства, в том числе уборная и душевые кабины, – но сориентироваться было нетрудно. Одну за другой он проверил все четыре кабинки и, установив, что они пусты, заперся в крайней справа.
Но турок не имел никакого отношения к полиции, и единственным, что его в данный момент интересовало, была возможность сделать всего один меткий выстрел. Лучше бы, конечно, два или все пять, но Закир Рашид был реалистом и понимал, что вряд ли успеет выстрелить больше одного раза. Да и для того, чтобы обеспечить себе этот единственный выстрел, следовало хорошенько постараться.
Он невесело усмехнулся, представив себе, как француз в этот самый момент гонит машину в сторону донкастерского поместья. Рашид всей душой желал журналисту Сиверу удачи. Ему было глубоко безразлично, чья именно рука спустит курок; главное, чтобы одноглазый дьявол перестал отравлять воздух своим смрадным дыханием. Он был мозгом организации, виновной в смерти жены и дочерей Рашида, и турок собирался всадить в этот мозг пулю. Или, на худой конец, порадоваться известию о том, что это сделал кто-то другой – например, корреспондент агентства "Рейтер" Алек Сивер...
Огромные кроссовки Рашида негромко шлепали по гладкому полу, в котором размытыми пятнами света отражались потолочные светильники. Вообще, турку нечего было здесь делать, но он заранее придумал, что скажет, если кто-то пристанет к нему с расспросами: он пришел, чтобы поинтересоваться у мистера Рэмси ходом переговоров о рекрутировании легионеров. Между делом ему подумалось, что этим и впрямь стоило бы поинтересоваться, но какие уж тут легионеры!.. Собственные профессиональные обязанности и все связанные с ними хлопоты и переживания теперь казались Рашиду мелкими, далекими и ненужными. То, что целиком занимало в данный момент его мысли, не имело ни малейшего отношения к баскетболу.
В коридоре ему так никто и не встретился, и, свернув за угол, турок оказался в коротком тупичке, где располагались туалеты. Их было два, хотя за время своей работы в клубе Рашид ни разу не видел здесь женщин. Впрочем, здание это было построено уже давно, и те, кто его проектировал, вряд ли рассчитывали, что оно будет использоваться в качестве закрытого мужского клуба. Они ведь строили всего-навсего спортивно-развлекательный комплекс, а вовсе не штаб-квартиру террористической организации...
Туалет сверкал первозданной чистотой. Рашид впервые очутился здесь – в раздевалке для спортсменов имелись все удобства, в том числе уборная и душевые кабины, – но сориентироваться было нетрудно. Одну за другой он проверил все четыре кабинки и, установив, что они пусты, заперся в крайней справа.