Воронин Дмитрий. Операция "Одиночество"

   Сегодня, пожалуй, был первый прием, о приходе на который он не жалел. И причина этому стояла сейчас рядом с ним, закутавшись в меха и с наслаждением вдыхая прохладный воздух. Не смотря на постоянный контроль за своей речью и даже мыслями, Рейкер осознавал, что компания этой рекни приносит ему радость.
   — Скажите, Рейкер, что вы думаете о моем отце? — внезапно спросила Рами, повернувшись лицом к спутнику. — Только честно.
   На мгновение он задумался, затем совершенно искренне ответил:
   — Я его уважаю. И, наверное, боюсь.
   — Его все боятся — пожала плечами Рами — Это очевидно и доказательств не требует. Я тоже его боюсь, может и несколько по другим причинам, чем все остальные. А вот уважать — это интересно. За что?
   — Почему это вас так интересует?
   — О, не думайте, что я выполняю его задание! — расхохоталась Рами, увидев озабоченное лицо полковника и тем самым вгоняя его в краску — Нет, серьезно. Он, разумеется, попросил меня уделить вам побольше внимания, но это его стандартное «поручение», и я не отчитываюсь перед ним, по крайней мере — тут она сделала многозначительную паузу, которую Рейкер, при желании, мог истолковать более чем двусмысленно — По крайней мере в том, в чем не считаю нужным. А что касается моего интереса, то все очень просто. Я часто задаю подобный вопрос. Одни говорят о страхе, другие — и поверьте, таковых немало — о ненависти, неприязни и других подобных чувствах. Вы первый заговорили об уважении. Ужасно интересно, чем может папочка заслужить уважение такого как вы. Обычно полицейские ищейки вызывают в лучшем случае презрение, а то и неприкрытую враждебность.
   Рейкер вновь задумался, в душе решив быть искренним почти до конца. Сейчас он перепроверял свои чувства к Брассу и постепенно приходил к выводу, что действительно уважает графа, несмотря на то, что во всей Империи сейчас у него нет более опасного врага.
   — Видите ли, граф — профессионал. Я не могу не относиться с искренним уважением к рекну, который в работе успешно совмещает два принципа «желаю» и «умею». Знаете ли... Рами, в армии много тех, кто слишком часто говорит «желаю», хотя по умственному уровню многие рядовые солдаты на голову их выше. В то же время есть немало умных и образованных специалистов, которые с удовольствием будут плевать в потолок, как только им представится такая возможность, вместо того, чтобы применять свои знания там, где они нужны.
   — Наверное, вы правы — задумчиво сказала Рами, облокотившись на перила и рассматривая раскинувшийся вокруг город, погруженный в сумерки и расцвеченный тысячами огней. — Да, папа всегда был профи... Работа прежде всего, прежде семьи, прежде меня, прежде мамы... Когда мама умерла, он, кажется, даже этого не заметил. Только работать стал больше. Вы не будете возражать, полковник, если мы сбежим отсюда. Я устала, проводите меня домой.
   — Конечно, графиня...
   — Называйте меня Рами, полковник. Я люблю свое имя. Его дала мне мать, папе оно никогда не нравилось.
 
   На свою виллу Рейкер попал только утром — оказалось, что Рами совсем не так уж и устала. Пожалуй, за последний год это была первая рекни, с которой он был близок, и сейчас полковник прислушивался к своим чувствам. Графиня ему чертовски нравилась, и с этим ничего нельзя было поделать. В постели она была именно такой, какой ему хотелось ее видеть — в меру опытная, но совершенно не распущенная. Очевидно³², он не первый ее сексуальный партнер, однако в ней не было той раскрепощенности, которая идет как следствие от избытка постельных приключений. Конечно, нотку застенчивости можно симулировать, и он не был большим знатоком в этой области, однако шестое чувство подсказывала ему, что рекни была сама собой, она хотела его и немного стеснялась этого. Он ее заинтересовал, и это — приходилось признать — было взаимно.
   И все равно на душе было неспокойно, хотя он не смог определить причину этого. Тревога вряд ли была связана с Рами, хотя усиление внимания со стороны Брасса не могло его не волновать. И на работе все вроде шло нормально — Император в последнее время его не трогал, видимо, не возникало особой потребности в его «советах», так что дни проходили монотонно и скучно. И тем не менее что-то подсказывало о приближении опасности — возможно, это нормальное состояние разведчика, однако Рейкер привык доверять своим чувствам и интуиции.
   Он протянул руку, и нажал кнопку звонка. Как обычно, Риш появился почти мгновенно. Полковник молча указал старику на стул, и тот сел на краешек, ссутулившись — годы давали себя знать, от них никуда не скроешься. Старику пора было на покой, и Рейкер не раз предлагал тому очень солидную пенсию, однако Риш упрямо отказывался от этакой (весьма редкой в Империи) благодати, уверяя господина что без него этот дом полетит в тартарары. Кое в чем он был прав, и господин это не мог не признать.
   Некоторое время оба молчали, Риш все так же неподвижно сидел на стуле, Рейкер задумчиво крутил в руках ножницы из письменного набора. Затем он поинтересовался:
   — Риш, я могу тебе доверять?
   — Конечно, милорд.
   — Всецело, как самому себе, не опасаясь предательства?
   Или Рейкеру показалось, или глаза старика предательски заблестели. Во всяком случае, голос дворецкого (эта должность автоматически следовала за получением Рейкером дворянства, хотя его вилла никак не тянула на дворец) слегка дрожал.
   — Неужели, милорд, я чем-то заставил вас усомниться в моей преданности? Столько лет я служу в этом доме и ваш батюшка, бывало, не раз поверял мне свои проблемы. И, смею вас уверить, ничто из того, что попало мне в уши, никогда не слетало с моего языка.
   — Хорошо, Риш, извини, если обидел.
   Рейкер еще немного помолчал, обдумывая свой план. Если Риш передаст его слова тем, кому их слышать нельзя, то его карьера, как разведчика, скорее всего завершится очень быстро. С другой стороны, ему просто необходима была поддержка. Однако сказать старику об истинном положении вещей он и не думал — как и все остальные, старик люто ненавидел землян и все, что с ними связано. Иногда полковнику казалось, что будь Риш немного помоложе, было бы сложно удержать его от попытки завербоваться в армию. Нет, сыграть надо на другом, на естественной и искренней неприязни, которую каждый нормальный рекн питает к УБИ и его представителям.
   — Дело вот в чем. Сейчас, когда я занял такое высокое место при дворе Мудрейшего, у меня появилось немало новых друзей. Но не только... — Риш понимающе кивнул, полковник задумчиво пробарабанил пальцами по столу, затем продолжил — Да, появились и враги. Зависть, она, знаешь ли, многое может. А Справедливейший Император под горячую руку способен расстрелять и собственного сына. Потом, конечно, будет сожалеть, однако... В общем, мне бы не хотелось попасть под порыв его гнева, тем более, что Мудрейший — человек настроения.
   — Могу ли я чем-то помочь вам, милорд?
   — Можешь, и именно об этом я хотел бы поговорить. Вернее, попросить тебя. Иногда я буду звонить домой и спрашивать, как идут дела. И тогда ты ответишь мне так, чтобы только ты и я поняли, о чем идет речь. Если все идет как обычно, и никакой тревоги нет, то ты скажешь «все нормально» или «все по-старому». Если у меня дома возникли сложности, о которых мне еще неизвестно, то я хочу услышать слова «все хорошо». А если... ну, в общем, если для меня появиться дома стало смертельно опасно, то ты скажешь «все идет прекрасно». Иногда полезно скрыться с глаз его милости на некоторое время и подождать, пока схлынет его гнев. А граф Брасс, поверь Риш, очень меня не любит, и с удовольствием ухватится за любой шанс навредить мне. И ему достаточно недовольного взгляда Императора, чтобы смешать меня с грязью.
   — Разумеется, милорд. Я понял — чем хуже, тем больше я хвалю обстановку. Поверьте, милорд, мало найдется рекнов, не мечтавших хоть когда-нибудь насолить функционерам УБИ. Будьте спокойны. Но что, если меня не будет на месте?
   — Что ж, значит не судьба. Впрочем, в этом случае я постараюсь перезвонить позже. Спасибо, Риш. А теперь оставь меня, мне надо привести себя в порядок.
   — Вам помочь, милорд.
   — Нет, справлюсь сам. По счастью, от меня не требуется ежедневно облачаться в эти помпезные наряды. Будет достаточно обычного мундира. И пусть приготовят машину, я еду во дворец.
   Дворецкий исчез за дверью, а Рейкер долго смотрел ему вслед, думая о том, не подведет ли его старик. Действительно, он служил им так долго, что сам полковник давно считал его в какой-то мере членом семьи. Однако время сейчас было страшное, бывало, что и дети доносили на родителей, брат на брата, слуги на своих господ, и наоборот. И все же это был оправданный риск. Теперь были шансы, что его вовремя предупредят.
   С наслаждением сбросив крикливый наряд, одетый по случаю вчерашнего приема, полковник принял душ, затем облачился в повседневный мундир и вышел из кабинета. Предстоял очередной рабочий день, и неизвестно, что его ждет. Особенно, если Брасс узнает о том, где Рейкер провел большую часть ночи. «Впрочем — поправил себя полковник — не если, а когда. Граф непременно узнает, работа у него такая — все знать. Будь проклята его работа, его профессионализм, и сам он вместе со всем своим управлением».
   В отношении осведомленности Брасса Рейкер оказался прав.
 
   — Слышал, вы неплохо повеселились. — от голоса Брасса веяло таким холодом, что Рейкеру казалось — еще немного и он примерзнет к креслу.
   Граф зашел в кабинет полковника буквально через пятнадцать минут после его прибытия — похоже, ждал. Некоторое время в упор разглядывал хозяина кабинета, прислонясь к косяку двери, затем равнодушно произнес свой полувопрос-полуутверждение. Ответ его, похоже, не сильно интересовал, однако Рейкер все же ответил:
   — В целом вечер был скучен.
   — Однако его продолжение вам понравилось, не так ли? Молчите, полковник, не надо лишних слов. С тех пор, как моя дочь научилась самостоятельно формулировать мысли, никому не удавалось заставить ее что-то сделать помимо ее воли. Поэтому я вас не обвиняю — Рейкеру явственно послышалось пропущенное «пока». — Однако запомните — голос стал еще суше и еще холодней, хотя, казалось бы, дальше уж и некуда. — Запомните, Рейкер, если вы обидите девочку, я вас сгною. Поверьте, это не так уж и сложно.
   — Охотно верю — криво усмехнулся Рейкер — У вас оригинальный подход к заботе о ребенке.
   В глазах Брасса мелькнула грусть и на мгновение Рейкеру стало даже немного жалко этого выжатого работой рекна, потерявшего жену и уже готовящегося потерять дочь. Рами была уже в том возрасте, когда замужество из далекой перспективы становилось животрепещущей проблемой. И тогда он останется один, один — со своими компьютерами, агентами, осведомителями и прочим дерьмом, которое еще никому не приносило счастье. Брасс даже как-то сразу постарел, полковник на миг увидел просто уставшего и очень немолодого рекна, который кроме работы ничего в жизни не видел и, похоже, никогда уже и не увидит. Однако наваждение быстро спало, плечи графа распрямились, взгляд снова стал колючим и жестким. И теперь у двери снова стоял могущественный серый кардинал, самый опасный человек в Империи и его, Рейкера, самый непримиримый враг. По крайней мере, станет этим врагом, если узнает или хотя бы заподозрит правду.
   — Ладно. Вообще говоря, я зашел по другому поводу. Император желает вас видеть... не вскакивайте, не сейчас. Позже, зайдете к нему часов в одиннадцать. Где его кабинет, надеюсь, знаете?
   Больше не проронив ни слова, Брасс вышел из кабинета, оставив Рейкера в недоумении. Зачем это он столь скоропалительно понадобился Мудрейшему? Ох, не к добру это все, чует его сердце.
   Его размышления прервал звонок видеофона. Включив прием, он увидел лицо Рами — несколько растрепанное после сна, но все равно потрясающе красивое. Голос был полон жизнерадостности.
   — Привет, полковник. Я так чудесно выспалась...
   — Я рад за вас, Рами. Мне, увы, не удалось.
   — Во-первых, мне кажется, нам пора бы перейти на «ты». Во вторых я вам искренне сочувствую — больше всего на свете люблю хорошо поспать, поэтому примите мои соболезнования. И тем не менее мы можем сегодня поужинать?
   — Конечно, я весь к твоим услугам.
   — Чудненько. В таком случае, дорогой, я жду тебя в восемь. Надеюсь, мы сможем найти какое-нибудь уютное местечко? Где никто не мешает, вкусно готовят, нет той музыки, от которой потом неделю не болит голова и, желательно, подальше от города.
   — Разумеется, я знаю по крайней мере пару таких заведений.
   — Ох, Рейкер, до чего тебя доводит работа. Даже я знаю подобных мест куда больше, хотя подобные спокойные ресторанчики не входят в круг интересов молодежи. Впрочем, выбор я оставлю за тобой — обожаю сюрпризы, особенно если они приятные. До вечера!
   Что ж, вечер обещал быть приятным. А пока пора разбираться с документами, выбирать крохи полезной информации и думать, что из этого пригодилось бы Императору, а что — Сергееву. Надо отдать Рейкеру должное — Сергееву обычно доставалось больше.
   Время летело незаметно, и наконец подошел тот момент, когда пора было складывать бумаги, закрывать кабинет и идти туда, где ему еще бывать не приходилось — в личные апартаменты Императора.
   Разумеется, полковник знал, где находятся приемные покои Высочайшего, по крайней мере в теории. Оказалось, что теория весьма расходится с практикой — размеры дворца могли кого угодно свести с ума. Суммарная протяженность коридоров исчислялась чуть ли не сотней километров, при этом большая их часть друг с другом не пересекалась и соединялось только системой лифтов или грависпусков. Большинство сотрудников смертельно боялись грависпуска — еще бы, заставить себя шагнуть в пустую на вид шахту, пронизывающую десять видимых и еще тридцать подземных этажей огромного сооружения. Тем более что среди персонала упорно ходили слухи, что иногда грависпуски отключают на ремонт, никого об этом не предупреждая. Этому бреду полковник не верил, поэтому, когда понял, что уже с полчаса блуждает не по тому уровню, спокойно шагнул в ближайшую шахту. Силовое поле подхватило его и понесло вниз с постоянной скоростью — несколько быстрее, чем в лифте. Ухватившись за скобу на уровне нижеследующего этажа, он ловко выпрыгнул в дверной проем. Вот теперь он был на верном пути. Правда, до цели было еще далеко.
   Когда он подошел к двери в приемную императора, было без одной минуты одиннадцать. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность — вышел за час до назначенного срока — и недобрым словом помянув тех, кто составлял схему дворца, Рейкер вошел в кабинет.
   — Здравствуйте, полковник, вы исключительно точны, это у нас ценят. Император сейчас вас примет, он уже справлялся — секретарь нажала кнопку селектора — Полковник Рейкер к его величеству.
   Выслушав ответ, который, будучи предназначен исключительно для ушей секретаря, не был слышен Рейкеру, она кивнула ему на дверь.
   — Высочайший ждет вас. Ваше оружие прошу оставить на столе.
   Рейкер выложил игломет на специальный столик и вошел в тамбур перед кабинетом Императора. Ему было прекрасно известно, что прошел он не через обычный дверной проем, а через исключительно совершенный сканер, который ощупал его чуть ли не до клеточного уровня, отыскивая то, что могло бы послужить оружием. Если бы компьютер, управляющий сенсорами, заподозрил наличие чего-то, что может представлять опасность для жизни или здоровья хозяина кабинета, то вторая дверь тамбура просто не открылась бы. Однако в данном случае Рейкер был чист и в следующую дверь его пропустили беспрепятственно. Полковник усмехнулся — все эти меры предосторожности выеденного яйца не стоили. Убить живое существо можно и без пистолета или ножа — листом бумаги, брошенным орденом, в конце концов, просто голыми руками. Эти сенсоры были рассчитаны на дилетантов.
   Кабинет был обставлен просто, без той вычурности, которая была свойственна дворцу в целом. Словно Император хотел дать понять любому посетителю, что идет война и для роскоши не время и не место. Вообще-то говоря, так оно и было, и более того, сам Император, хотя и не будучи аскетом, тем не менее относился к роскоши равнодушно. Хотя он поощрял роскошные парадные мундиры своих офицеров и следил за тем, чтобы овеянные славой истории ордена и те, что он придумал уже сам, были достаточно блестящими и украшенными солидной порцией драгоценностей, сам он предпочитал простой синий мундир, отличающийся от повседневного офицерского только королевским цветом.
   Последнее время Императору нездоровилось — возможно причина этому была чисто психологическая. Одно за другим обрушившиеся поражения не могли не ударить по его болезненному самолюбию. Разжаловав Бразраара, правда не до «нуля», как обещал, а всего лишь до уровня командира отдельного авианосца, Мудрейший нисколько не улучшил ситуацию и о крайней мере от себя этого не скрывал. Несмотря ни на что, Бразраар был лучшим его адмиралом, и он лихорадочно искал возможность вернуть старого флотоводца на его привычное место, и при этом «не потерять лицо». Откровенно говоря, последнее беспокоило его не меньше, а может даже и больше, чем судьба флота.
   Поэтому сейчас он принял решение, может и не столь уж идеальное, но по крайней мере позволявшее несколько подправить плоды своих поспешных приказов.
   — Рад вас видеть, полковник. Как идет работа?
   — Накопилось много материалов, Ваше Величество. Дел невпроворот, но я и мои подчиненные прилагаем все усилия.
   — Понимаю. И тем не менее, вам придется снова отложить дорогие вашему сердцу бумаги и вновь вступить на борт корабля.
   — Я возвращаюсь во флот?
   — Нет, полковник. Вы все еще нужны мне здесь. Однако перед вами будет поставлена важная задача... Впрочем, подождем Бразраара, мой приказ касается вас обоих.
   Ожидание не протянулось долго, и вскоре к ним присоединился Бразраар. Старик осунулся, тяжело переживая понижение в должности и тот факт, что те, кто еще недавно выполняли его приказы, теперь смотрели на него несколько свысока, как на попавшего в опалу. Однако он всеми силами старался не подать виду — Император не любил упавших духом.
   — Итак, господа — Император уселся в кресло и милостиво кивнул офицерам на стоящие вдоль стены стулья. — Я пригласил вас сюда, чтобы поручить вам одно важное дело. Я должен сказать, что от успешного выполнения этого задания зависит очень многое, в том числе и ваше будущее, адмирал.
   Немного помолчав, Император достал из стола информационный диск и протянул его адмиралу.
   — Здесь находятся координаты планеты, на которой перед самой войной высадились земные колонисты. Они назвали ее Ойкумена — язык сломаешь, верно? Там и сейчас есть макаки, может, несколько тысяч. Планета не охраняется — слишком мало поселение, чтобы выделять для его охраны крейсера, а эвакуироваться они отказались. Макаки порою бывают до странного нелогичны.
   Эта информация поступила к Императору от Брасса всего несколько дней назад, а тот, в свою очередь, получил данные от Геллера, которому попался контракт на доставку к этой малоизвестной планетке партии инструментов и роботов. Получив гонорар за выполненную работу, Геллер не замедлил сообщить координаты Ойкумены Мастеру, рассчитывая получить еще одну, не менее крупную сумму.
   — Вы, адмирал, и ваш корабль пойдут к Ойкумене. Рейкер, вы присоединитесь к адмиралу. Также возьмете какой-нибудь транспорт, побольше. Захватите как можно больше пленных. Это я говорю вам, адмирал, удержите в узде своих десантников. Нам сейчас жизненно необходимы пленные. И как источник питания, и, в первую очередь, в политических целях.
   Адмирал сухо кивнул. Приказ был понятен, как было совершенно очевидно и то, что посылая его в эту пустяковую экспедицию, Император надеется в дальнейшем раздуть из мухи слона и вновь повысить его, Бразраара, в должности. И успешное завершение этой операции нужно ему лишь для того, чтобы выглядеть справедливейшим в глазах общественности — подчиненный проштрафился — наказать, отличился — поощрить.
   — Вы, Рейкер, проследите, чтобы пленные были живы и здоровы к моменту их прибытия на Рекн. Ну там питание, медикаменты, в общем, разберетесь. Отправляетесь завтра. Да, забыл... Бразраар, возьмете пять эсминцев, для страховки. Все. Вы свободны.
   Рейкер и Бразраар вышли из кабинета Императора и переглянулись. Авианосец и пять эсминцев — для того, чтобы захватить жалкую тысячу людей на богом забытой планете. Да, похоже, Мудрейший решил подстраховаться...
 
   Ужин был отменным, даже Рами оценила выбранный Рейкером ресторан. Тот, в свою очередь, знал, что делал — это место было действительно уединенным и тихим, и в то же время очень уютным. Зал был оформлен под лес — настоящие живые деревья, почти натуральные ручьи, в которых плескалась самая что ни на есть живая рыба... Густая зелень почти полностью изолировала столики от соседних, создавая незабываемое впечатление ужина на двоих в чаще девственного леса. Эффект был дополнительно усилен маломощными силовыми экранами, недостаточно крепкими, чтобы задержать или хотя бы приостановить человека, но полностью поглощавшими все звуки. И только журчание воды, шорох листьев и щебет птиц нарушали тишину и уединение.
   Готовили здесь тоже превосходно, и Рейкер, наплевав на патриотизм, заказал для Рами настоящий шашлык — в последнее время из меню большинства ресторанов это блюдо исчезло. Наслаждаясь пахнущим дымом мясом, они провели под сенью зеленых сводов пару восхитительных часов.
   — Рейкер, завтра мы увидимся?
   — Боюсь, что нет, любовь моя — тут он был искренен, втюрился в красавицу, как студент, с первого взгляда. — Увы, дела...
   — А послезавтра? — Рами неудержимо тянуло к этому офицеру. Если говорить объективно, то она сама не знала, что в нем нашла. Ну красив, благородная седина — так подобных красавцев-офицеров вокруг хоть пруд пруди. Герой... но это ее, вообще говоря, никогда не интересовало, да и сам Рейкер не находил в своих поступках ничего геройского. Выполнять свой долг — это не подвиг, и в этом она была с ним согласна. Умен... да уж, среди ошивающихся в столице молодых и не очень молодых повес это качество встречалось не так уж и часто.
   — Тоже не получится — вздохнул Рейкер. Вместо этого идиотского рейда он бы с куда большим удовольствием посвятил день ухаживанию за юной графиней — Я улетаю по личному приказу Императора. Когда вернусь, точно не знаю. Надеюсь, что скоро.
   — Вы летите один? Рейкер, милый, я так за вас беспокоюсь...
   — Ну что ты, Рами, куда сейчас можно лететь в одиночку. Со мной полетит Бразраар... вернее, я с ним. И небольшая эскадра впридачу.
   — Я полечу с вами.
   — Ты с ума сошла, Рами — нахмурился Рейкер. — Во-первых, это занятие не для молоденьких девушек, а во-вторых, даже если бы у тебя была квалификация, то экипажи кораблей все равно уже укомплектованы и никаких изменений вноситься не будет.
   — Да? Ну-ну...
   Собственно, на этом тема была исчерпана. Сам Рейкер не без оснований (и даже с некоторой долей сожаления) предполагал, что возвращения на прежнюю должность Бразраару этот рейд не принесет. Сергеев, получив сообщение полковника, должен был немедленно организовать эвакуацию. Во всяком случае, таково было предложение самого разведчика, но он не исключал и такой возможности, что Патруль захочет перехватить и уничтожить имперские силы. Даже если это будет стоить жизни самому Рейкеру.
 
   — Ну почему, скажи на милость, мы не можем воспользоваться случаем и уделать Бразраара? — возмущался Алмейда, нервно расхаживая по кабинету. — Господи, такая возможность.
   — Да можем мы, можем. Но во-первых, мы угробим и Рейкера, а для нас он сейчас важнее двух таких адмиралов. Если мы снова дадим ему бежать, то в это не поверят и школьники, не говоря уже об УБИ. Не говоря о том, что в бою он может банально погибнуть. Но дело, вообще говоря, не только в этом. Нам все равно придется эвакуировать Ойкумену, не сейчас, так позднее. Ради одного поселка нет смысла держать на орбите приличные силы, а оставить им в качестве прикрытия пару эсминцев или один крейсер — тоже глупо, рекны непременно захотят отыграться. Поэтому оборона этой планетки нам попросту невыгодна.
   Уже битый час Сергеев пытался уговорить Алмейду и, казалось, уже вполне было в этом преуспел. Однако, как только контр-адмирал узнал, что на флагмане будет Бразраар, спор разгорелся с новой силой. Испанец никак не мог простить имперскому адмиралу тот факт, что в прошлый раз тому удалось улизнуть буквально из-под носа Патруля.
   — Ну ладно, черт с ним, пусть живет — наконец сдался Алмейда, не выдержав натиска аргументов Сергеева. — Когда начнешь эвакуацию?
   — Уже начал, — усмехнулся Сергеев — Часа четыре назад.