Страница:
— Писатели? Писатели… — неохотно кивнул господин Юргенс. — В морду дать некому — кругом одни пис-сатели!
…и шпионы с бандитами, хотел прибавить Владимир Александрович. Но сдержался, тем более что принесли десерт и к нему требовалось заказать еще чего-нибудь покрепче.
Остаток вечеринки, которую, скорее, следовало назвать ночным бдением, Виноградов провел в неудачной дискуссии со случайными соседями-англичанами о Василии «голубых» на телевидении. В общем-то, делить было нечего, и конфликт исчерпался сам собой… С обсуждения прав сексуальных меньшинств постепенно перешли на сравнительный анализ имевшихся в баре сортов виски, потом, как водится между европейцами, пожурили Америку за бездуховность — и внезапно обнаружили, что основная часть публики уже разбредается по номерам.
За столом не было уже неугомонного Пако, куда-то исчезла Дэльфин со своими французами… «Сладкая парочка» удалилась еще раньше, так и не потрудившись прервать очередной затянувшийся поцелуй.
— Сколько сейчас времени? Bay! Пора и нам…
— Эй, хефе! — подозвал официанта кто-то из новых знакомых. И вскоре перед каждым клиентом лежал безошибочно вынесенный «приговор».
— Ну что же — неплохо! — кивнул слегка осоловевший от выпитого Юргенс, изучая свой ресторанный счет.
Процедура оплаты много времени не заняла — каждый выложил за себя причитающуюся сумму, вслух или молча вознося небесам благодарность за традиционную испанскую дешевизну.
Странное дело! Переведя песеты в рублевый эквивалент, Владимир Александрович понял, что за такие деньги в приличном питерском кабаке он в лучшем случае получил бы салатик с пивом…
— Может быть, еще чего-нибудь закажем? — В конце концов, ужин будет числиться по графе «оперативные расходы» и на размер личных Виноградовеких командировочных никак не повлияет.
— Нет, я пас. Но в каждом номере должен быть мини-бар… — Немец от души зевнул и потянулся, не слишком заботясь о приличиях. При этом он задел и смахнул со скатерти на пол бумажник: — Ш-шайзе!
Владимир Александрович кинулся помогать, сосед тоже наклонился — и они чуть не стукнулись лбами.
— Извините…
— Все в порядке! — Господин Юргенс потрепал майора по плечу и быстро, на одном дыхании добавил: — Сиди у себя, дверь не запирай.
Последнюю фразу он произнес по-немецки, но никто, кроме Виноградова, все равно не смог бы ее расслышать — как раз в этот момент по мостовой в сторону моря прогрохотал тяжеленный ночной мусоровоз.
Владимир Александрович без слов, одним движением век подтвердил, что информация принята. Впрочем, это вовсе не значило, что поступит он соответственно…
У стойки портье покачивалась грудастая пьяная тетка из голландской съемочной группы. Поигрывая ключами, она с ненавистью и надеждой изучала бредущих мимо мужчин. Одного, зазевавшегося, даже остановила — но тот, вежливо щелкнув зажигалкой, дал прикурить и отправился дальше.
«Сволочь, — читалось во взгляде тоскующей дамы. — Я бы, конечно, его к себе не пустила, но… почему же он даже не попытался!»
В душе Виноградова, а может — чуть ниже, шевельнулся подогретый вином и хорошей пищей бесенок: а почему бы и нет? В конце концов, голландка — это тоже экзотика… Но потом майор все-таки посчитал, что не стоит смешивать сказку с постелью и шагнул в кабину лифта.
…К себе он входил не то чтобы со страхом, но и без малейшей уверенности в собственном персональном светлом будущем. Однако ни обнаженных красавиц, ни громил с пистолетами за дверью не оказалось, и это само по себе было не так уж плохо.
В номере стало довольно свежо и почти прохладно — перед тем как сойти в ресторан, Владимир Александрович оставил приоткрытой форточку, и запах дамских сигарет успел выветриться до приемлемой концентрации.
За окном уже скоро должно было начинаться утро. Чтобы не заснуть, Виноградов открыл банку «пепси»…
Неожиданно громко рассыпался трелью забытый напрочь телефонный аппарат. Было бы преувеличением сказать нечто вроде того, что «звук его ударил по напряженным нервам», но и приятного в этом показалось Владимиру Александровичу мало.
— Хэллоу?
А в ответ — тишина… И короткие гудки отбоя.
Начинается, подумал майор. Начинается…
Выброшенный в кровь неожиданным ночным звонком адреналин постепенно вернулся в исходное состояние. Владимир Александрович в несколько глотков прикончил безалкогольное содержимое банки — и услышал негромкий стук.
— Хирайн, — блеснул Виноградов познаниями в немецком.
Стук, однако, повторился.
— Входите, не заперто! — повторил уже по-английски майор, подходя к двери.
С той стороны то ли не слышали, то ли не понимали. Владимир Александрович взялся за ручку, нажал на нее, потянул на себя…
Первый удар пришелся по переносице — так, что Виноградов даже не успел среагировать на выброшенную из темноты коридора руку. Вторым ударом его отнесло назад, почти к самой кровати, а третьего майор уже не почувствовал.
ЧАСТЬ 2
-Добрый день!
— Здравствуйте.
— Его уже вызвали на допрос.
Тайсон сидел один, как и положено потенциальному смертнику. Он еще не был осужден, даже следствие не закончилось, но судьба арестованного ни у кого сомнений не вызывала… В таких случаях предписывается особый режим содержания — терять человеку все равно нечего, и он запросто может, к примеру, задушить сокамерника или изуродовать зазевавшегося контролера.
Впрочем, именно к этому парню у администрации следственного изолятора ФСБ претензий не было: дисциплинирован, не агрессивен, правила внутреннего распорядка и личной гигиены соблюдает.
— Вы готовы? Насчет пропуска…
— Не беспокойтесь. Все в порядке.
Так уж получилось, что сам Генерал никогда не служил в ленинградском управлении КГБ. Но соответствующее пенсионное удостоверение у него имелось — по нему можно было практически беспрепятственно проходить в Большой Дом, не привлекая лишнего внимания. Делать какой-то другой документ прикрытия не имело смысла — названия конторы и ее подразделений изменялись уже по несколько раз, и действующие сотрудники госбезопасности просто не успевали фотографироваться на бланки с новыми реквизитами…
— Можем идти? — Встречающий занимал в Управлении не слишком высокий, но достаточно значимый пост. Придя в контрразведку перед самым разгоном партийных органов, он уверенно и неторопливо делал карьеру на новом месте.
Такие люди больше дорожат собственной репутацией, чем интересами государства. На этом их обычно и вербуют…
— Разумеется.
Для пешеходов как раз загорелся зеленый сигнал светофора, и мужчины пересекли оживленный проспект — вроде бы и вместе, но на некотором расстоянии один от другого.
Все как обычно… Шумный, вонючий поток автомобилей, вечно раздолбанные трамвайные пути и ветер с Невы. Генерал родился и вырос на Шаболовке, поэтому к северной столице испытывал присущее большинству москвичей смешанное чувство завистливой робости и пренебрежения.
На углу Литейного и Захарьевской лениво ощупывал глазами прохожих патруль ОМОНа, а прямо напротив гаишник единственным жестом полосатой волшебной палочки вытянул из транспортного потока не приглянувшийся ему серебристый «лендровер». Двое в штатском провели к «милицейскому» входу какого-то стриженого бугая с синяком под глазом и вывернутыми назад руками.
Интересно, подумал Генерал. В начале девяностых он услышал от местного коллеги, что здание пресловутого питерского Большого дома строилось вовсе не для Управления внутренних дел. И до сих пор является неоспоримой собственностью органов госбезопасности, как бы они не назывались! Несмотря на то, что ребятам из ГУВД предоставлен парадный подъезд, а сами хозяева пользуются чуть ли не черным ходом — исторически так сложилось, что милиция является тут всего лишь арендатором.
И с формальной точки зрения договор аренды может быть расторгнут в любой момент…
— Чудны дела твои, Господи!
— Что, простите? — обернулся сопровождающий.
— Нет, это я так.
Формальности при входе не отняли много времени. Хотя Управление являлось и является чуть ли не самым охраняемым объектом города, всеобщее падение нравов и паралич власти не могли не коснуться даже святая святых… Так, недавно петербургская пресса смаковала скандальную кражу со взломом из книжного киоска: пикантность ситуации заключалась в том, что киоск этот располагался в одном из секретных внутренних коридоров УФСБ.
Преступников, кажется, все-таки нашли…
Оставалось добраться до цели. Спутник то и дело с кем-то раскланивался, кому-то пожимал руку, и Генерал на всякий случай чуть-чуть поотстал. Впрочем, здесь никто ни на кого не обращал внимания — главное было идти с уверенным видом и не задавать вопросов.
Лифтом пользоваться не стали — мало ли кто попадется в кабине… Пересекли внутренний дворик с воротами, через которые шестьдесят лет назад по ночам выезжали неприметные до безобразия грузовики с мертвецами.
Сопровождающий посчитал своим долгом прокомментировать — благо, вокруг в поле зрения никого: Особое совещание… расстрельные списки… тайные пустоши. Пишут, что многих поубивали именно здесь — где сейчас оборудованы сарайчики для хозяйственного инвентаря.
Генерал едва заметно пожал плечами — грехи отцов и «старших товарищей» его волновали мало, со своими бы разобраться.
— Сюда, пожалуйста!
Миновали чисто вымытый, обитый бледно-голубой вагонкой переход — здесь уже начиналось то, что когда-то именовали «внутренней тюрьмой НКВД»… Но особое впечатление производил непривычно натуралистический бюст товарища Дзержинского в одном из полутемных углов — вид у Железного Феликса был усталый и растрепанный, как после ночи допросов.
— Уже почти пришли…
По пути сопровождающий привычно нажимал кодовые комбинации и сигнальные кнопки, предупреждая охрану о том, что идут свои — так уж было заведено, хотя их изображение и без того передавалось на центральный пульт множеством видимых и невидимых телекамер.
— А вот это, говорят, сам Шемякин расписывал! — снова не удержался спутник, показывая на какое-то декоративное фанерное панно революционно-патриотического содержания. — Когда у нас находился.
На этот раз Генерал кивнул…
В одном из следственных кабинетов курил немолодой уже мужчина в коричневом пиджаке.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте! — Увидев, что вошедшие непроизвольно морщатся, он принялся торопливо разгонять рукой загустевший табачный дым: — Извините. С этой вентиляцией…
— Вы свободны, товарищ Лобанов. До… двенадцати тридцати! — распорядился тот, кто привел сюда Генерала.
Дождавшись, пока за следователем, который официально «вел» арестованного, закроется дверь, он поинтересовался:
— Я еще нужен?
— Нет. Можете идти.
— Побуду здесь, рядом. Подстрахую…
Честно говоря, сопровождающий не совсем понимал, почему нельзя было организовать эту встречу обычным порядком. Но если руководство управления сочло необходимым соблюсти некоторую видимость конспирации — ну, что же… наше дело маленькое.
— Да, кстати… — Он выдвинул ящик стола и достал средних размеров полиэтиленовый сверток: — Как просили!
— Отлично.
Дверь опять закрылась, но почти сразу же по селекторной связи доложили о том, что подследственный доставлен.
— Введите!
…Несколько секунд они молча смотрели друг на друга — плохо выбритый, с изуродованным ухом гигант и седой старичок в неудобном кресле.
— Присаживайся.
— Может, для начала наручники снимите?
— Не знаю… Боюсь, что ты без них разных глупостей понаделаешь.
— Хотел бы — и в этих ваших железках понаделал! — хмыкнул человек по прозвищу Тайсон, оглядывая щуплую фигуру собеседника. — Не верите?
— Верю.
Генерал нажатием кнопки вызвал выводящего контролера и отдал команду. Когда они снова остались вдвоем, развернул лежащий на столе пакет:
— Шоколад. Сигареты… Там еще должна быть копченая колбаса, как ты любишь.
— А пива нет? — массируя свои огромные, размером со среднестатистический бицепс, запястья, поинтересовался Тайсон.
— Нет, — серьезно ответил старик. — Не положено.
Подследственный пожал плечами, без стеснения порылся в содержимом свертка и распечатал пачку «Кэмела»:
— А спичку дайте?
— Как7 то не подумали… — искренне огорчился чужой нерасторопности Генерал. — Сейчас!
Опять пришлось нажимать на кнопку вызова… Наконец, все мелкие технические проблемы были устранены.
— А где этот, майор Лобанов?
— Твой следователь? Что — уже скучаешь?
— Да не то чтобы… Но в тюрьме, знаете ли, все перемены — к худшему.
— Знаю. Я сидел. Побольше твоего — и здесь, в Союзе, и… там! — Старик жестом показал куда-то на юго-восток, в сторону сопредельного государства. — Только меня еще били к тому же.
— А вы кто?
— Генерал, — представился собеседник.
— Из этих? — Тайсон обвел взглядом угрюмые стены Большого дома.
— Нет. Просто — Генерал. Но не надо даже мечтать о том, чтобы взять меня в заложники, ладно?
— Здрас-сте! Почему вы решили, что… — не очень естественно изобразил удивление собеседник.
— Да потому, что я в твоей ситуации подумал бы сейчас о том же самом!
Тайсон внимательно посмотрел в глаза сидящему напротив человеку, почесал то место, где некогда красовалась ушная раковина — и потянулся за следующей сигаретой:
— Ну что же… Как говорили раньше сватам родители невесты: «у нас товар — у вас купец»!
— А разве не наоборот? — удивился Генерал, имея в виду, конечно, не русские свадебные традиции, а свое появление. И немного понизил голос: — Хотя, наверное, ты прав.
Все-таки увечье сказывалось — подследственный все время вынужден был напрягать слух и старался повернуться к собеседнику здоровым ухом. От этого в позе его то и дело угадывалась некоторая ущербность и страх показаться смешным.
— Жаль, но я все рассказал на следствии. И вряд ли смогу еще что-то добавить…
— Посмотрим. Не возражаешь, если мы чуть-чуть пробежимся по протоколам твоих допросов?
— Давайте. Мне все равно.
— Не надо кокетничать. Всегда есть, что терять… и на что надеяться. Итак! — Генерал положил перед собой блокнот и пролистнул несколько заполненных пометками страничек. Чувствовалось, что у него было время и возможность основательно поработать с уголовным делом, допуск к которому строго ограничен. — Итак, ты был комиссован после ранения…
— После третьего ранения! И тяжелой контузии, кстати.
— Да, я читал. Награды?
— «Звезда» и «Боевые заслуги» — после Афгана. Вторая «звездочка» за Карабах, а в прошлом году «Отвагу» дали и еще крестик этот новый… Ну значки, конечно, всякие.
«Значками» бывалые офицеры называют различные юбилейные медали и те, что вручают за выслугу лет.
— Достойно! Достойно уважения…
— Спасибо. А то товарищ следователь как-то на днях мне выдал, что порядочный человек должен в принципе презирать и ордена, и звания!
— Наверное… — пожал плечами старик. — Но все-таки лучше их сначала заслужить, получить, а потом уже презирать — имея!
Он усмехнулся чему-то своему и подчеркнуто громко продолжил:
— Это есть у меня один приятель, детективы пишет. Прорвался наконец в Союз писателей… Я спрашиваю — зачем? А он в ответ: «Чтобы иметь моральное право сказать, что Союз этот — такое же дерьмо, как и все остальное!»
Подследственный еще раз внимательно, оценивающе посмотрел на собеседника:
— Жаль, что мы не встретились раньше.
— Может, оно и к лучшему… Ладно! После демобилизации ты купил туристическую путевку в Париж — зачем?
Вопрос прозвучал диковато, но оба знали, о чем в действительности идет речь:
— Там же написано. Чистосердечное признание…
— Повторить?
— А почему я должен вам отвечать?
Впрочем, вскоре бывший спецназовец по прозвищу Тайсон уже не тратил времени на бессмысленные пререкания… Круг интересов странного посетителя касался в первую очередь вещей, остававшихся ранее далеко за рамками официальных протоколов уголовного дела — более того, арестованному показалось даже, что сама история с нападением на блокпост и уничтожением армейского наряда волнует его куда меньше, чем многое другое.
— После того, как не получилось с поступлением во французский Иностранный легион… ты вернулся в Россию?
— Нет. Мы сразу полетели на остров.
— Ты имеешь в виду турецкую часть Кипра?
— Да. «Муслимы» ее в семьдесят четвертом году оккупировали, провозгласили свою республику. Никаких проблем — платишь за визу десять баксов…
— Вы были вдвоем? С этим твоим бывшим подчиненным?
— Да. Его тоже не приняли, мы уже хотели возвращаться домой, но у Айболита оказался знакомый азербайджанец. Он сейчас в Париже наркотой торгует… Так вот, этот Вагиф и подсказал, как добраться до базы под Фамагустой.
— Как фамилия Вагифа?
— Не знаю, — пожал плечами подследственный.
— Нехорошо… Отправить человека на тот свет — и даже фамилии не запомнить!
— Откуда вы знаете? — Тайсон скорее удивился, чем испугался. В принципе, еще один «мокрый» эпизод, да еще и на территории Франции, ему ничем не грозил.
— Знаю. Я вообще очень много чего знаю. Сломали бедному-эмигранту шейные позвонки, а потом сымитировали самоубийство… Ай-яй-яй!
— Деньги понадобились, — с нехорошей улыбкой развел руки одноухий верзила. — Нам бы даже на билет до Кипра не хватило. И что прикажете делать?
— Ладно, невелика потеря для человечества… Кто руководит базой?
— Формально, разумеется, турки. Но непосредственно всеми вопросами специальной подготовки ведают наши.
— Русские?
— Нет. Лица, как бы сказать, известной южной национальности. Горцы!
— И они вас нормально приняли?
— А почему нет? Они моих «бешеных» в деле видели, у себя дома… Прокатали, конечно, сначала — спарринги, стрельба. А потом зачислили.
— Да уж! Восток — дело тонкое… — покачал головой Генерал.
— А Кавказ — дело темное! — согласился Тайсон.
И тот, и другой могли привести массу примеров того, как причудливо трансформируются под горным солнцем привычные, казалось бы, понятия: друг, враг, измена, выгода…
Например, оба знали историю о том, как наряд одного из ОМОНов задержал в зоне боевых действий двух подозрительных бородачей без документов. Сговорились «по-божески» — всего за тысячу долларов и пять миллионов российских рублей боевики отправились восвояси. Но, то ли жадность их обуяла, то ли просто стало — слю-шай! — обидно… Словом, дети гор пришли к родственникам, в республиканскую прокуратуру, созданную из Москвы, но укомплектованную местными кадрами. Там у них с радостью приняли заявление, все показательно оформили, выписали постановления на задержание омоновцев… и отправили гонца к подполковнику, командиру сводного Отряда. Отправили не с лихим конвоем военной комендатуры, а с выгодным коммерческим предложением — выкупить дурно пахнущие документы всего за пятнадцать миллионов!
И подполковник заплатил. Не сам, конечно — что-то вернули «виновники торжества», что-то пришлось взять из казенных, выделенных на скудное милицейское пропитание сумм… А как прикажете поступить? Мог получиться показательный процесс, а тут столичная комиссия, пресса — даже советник президента на МВД бочку катит. Карьера дороже!
А деньги местные товарищи между собой поделили честно — долю пострадавшим боевикам, долю в местную прокуратуру… Еще и в наваре остались.
Так что Восток — дело тонкое, а Кавказ…
— Тебя назначили старшим группы… Сколько в ней было человек?
— Со мной — одиннадцать. Славяне. Трое русских, поляк, болгарин… Остальные — хохлы-националисты.
— Какая ставилась задача?
— Нас, конкретно, готовили к похищению Радована Караджича, лидера боснийских сербов. Он обвиняется Международным трибуналом в этнических чистках, но мусульмане считают, что это был фактически геноцид. И хотят судить его у себя, по своим законам…
Генерал кивнул — сказанное походило на правду. Когда-то израильским спецслужбам удалось проделать то же самое с Эйхманом, нацистским преступником — они его выкрали, а потом, кажется, казнили.
— Почему сменили задание?
— Прибыл «крутой» заказчик. Посмотрел пару дней тренировки — и ему понравилось, как мои парни работают. Хотя и в других группах тоже были бойцы классные. С начальством проблем не было…
— Ваше мнение спрашивали?
— Ну формально… да! Хотя, в принципе, и мне, и ребятам было плевать, где по горам лазать — лишь бы платили. А этот пообещал в полтора раза больше.
— Что требовалось сделать?
— Обычная диверсионная боевая задача — перехватить на перевале колонну, уничтожить и забрать документы. Затем выйти к точке десантирования и вертолетами обратно, на территорию сопредельного государства.
— Что за документы?
— Не знаю. Они должны были находиться в черном портфеле-«дипломате» с кодовым замком. — И не дожидаясь дальнейших вопросов, Тайсон продолжил: — Операция сорвалась не по вине ребят… Просто козлы-пилоты сбились в горах с маршрута и высадили нас на двенадцать километров севернее. Когда добрались, дорога уже была пуста, колонны и след простыл. Удалось только засечь идущую обратно «Ниву» — ее номера значились в списке машин, сопровождавших груз.
Генерал молча слушал. Собеседник вытянул из пачки очередную сигарету, помял ее, но прикуривать передумал:
— Дальше все есть в материалах дела… Хотелось перехватить «Ниву» тихо, где-нибудь по пути, но эти бедолаги, пацаны с блокпоста, тормознули ее раньше — и ждать уже было нельзя. Мы не успели бы к вертолетам! Пришлось… Вы понимаете?
— Понимаю… Так сказать, производственная необходимость. — Старческий голос звучал громко и вполне нейтрально. — Список номерных знаков и приметы автомобилей колонны вы тоже получили от «заказчика»?
— Да. Наводка была очень качественная.
Человек напротив положил на стол не сколько фотографий:
— Кого-нибудь узнаешь?
Не разумом и логикой, а звериным чутьем матерого диверсанта Тайсон понял, что этот момент в разговоре является ключевым. Вот он — «товар», за который «купец» готов платить!
Взяв в руки снимки, он, не торопясь, перетасовал их, потом положил обратно:
— Что мне будет? За ответ?
— А что ты хочешь?
— Нетрудно догадаться! — Сейчас бывшего спецназовца интересовала только собственная жизнь.
— В принципе, ведь имеются самые разные способы… Будет очень больно! Или на оборот — превратишься в веселого идиота.
— У меня теперь есть адвокат.
— Шутишь…
Некоторое время собеседники сидели молча, стараясь почему-то не встречаться взглядами. Потом Тайсон коротким движением разметал по столу веер фотографий и выбрал нужную:
— Этот! «Заказчик»… Все называли его Посланником. Остальных я не знаю.
— Не путаешь?
— Нет. Все приказы, деньги и снаряжение я получал непосредственно от этого парня.
Генерал повернул к себе снимок:
— Сукин сын! — с черно-белого матового прямоугольника на него дружелюбно смотрел недавний партнер по переговорам в Прибалтике.
— Я вам больше не нужен? — вместо задуманной дешевой бравады в вопросе одноухого явственно послышались заискивающие нотки. Он и сам это почувствовал, поэтому осекся и замолчал.
Генерал не стал спешить с ответом.
Выдержат паузу, аккуратно сложил фотографии в стопку и спрятал их во внутренний карман светлого пиджака:
— Посмотрим. Возможны варианты…
Глава четвертая
Дорога. Опять дорога…
Путешествующий по необходимости человек находится в некоем относительном небытии — в начале пути его уже нет, а до конечного пункта еще предстоит добраться.
Другое дело, когда едешь для собственного удовольствия. Тогда уже сам процесс становится конечной целью, глаза распахнуты, чувства обострены, и хочется не упустить ничего из неудержимо меняющегося калейдоскопа впечатлений.
Владимиру Александровичу Виноградову чаще приходилось оказываться странником поневоле. Дослужившись до погон с двумя просветами, он не успел побывать только разве что в Австралии и в Антарктиде — а так, считай, везде отметился.
Добрую половину Европы исколесил…
Добрую половину… Скорее уж как раз — недобрую! Потому что маршруты майора пролегали в основном по бесчисленным «болевым точкам» планеты: видимым, истекающим кровью и пока не заметным, внешне благополучным, по тем, что не сходят со страниц газет — и по тем, что еще только завтра появятся в экстренных выпусках новостей.
Идеалы остались в прошлом. На смену им пришел порожденный опытом потерь циничный профессионализм наемника. Чередовались страны, задачи, фамилии и документы… Виноградов выстраивал хитрые оперативные комбинации, вербовал и терял агентуру, что-то вынюхивал, дрался, стрелял, убивал — но и сам уже тысячу раз мог быть убит. Партизанские базы в горах, вонючий туман берлинских окраин и ласковое Средиземноморье…
…и шпионы с бандитами, хотел прибавить Владимир Александрович. Но сдержался, тем более что принесли десерт и к нему требовалось заказать еще чего-нибудь покрепче.
Остаток вечеринки, которую, скорее, следовало назвать ночным бдением, Виноградов провел в неудачной дискуссии со случайными соседями-англичанами о Василии «голубых» на телевидении. В общем-то, делить было нечего, и конфликт исчерпался сам собой… С обсуждения прав сексуальных меньшинств постепенно перешли на сравнительный анализ имевшихся в баре сортов виски, потом, как водится между европейцами, пожурили Америку за бездуховность — и внезапно обнаружили, что основная часть публики уже разбредается по номерам.
За столом не было уже неугомонного Пако, куда-то исчезла Дэльфин со своими французами… «Сладкая парочка» удалилась еще раньше, так и не потрудившись прервать очередной затянувшийся поцелуй.
— Сколько сейчас времени? Bay! Пора и нам…
— Эй, хефе! — подозвал официанта кто-то из новых знакомых. И вскоре перед каждым клиентом лежал безошибочно вынесенный «приговор».
— Ну что же — неплохо! — кивнул слегка осоловевший от выпитого Юргенс, изучая свой ресторанный счет.
Процедура оплаты много времени не заняла — каждый выложил за себя причитающуюся сумму, вслух или молча вознося небесам благодарность за традиционную испанскую дешевизну.
Странное дело! Переведя песеты в рублевый эквивалент, Владимир Александрович понял, что за такие деньги в приличном питерском кабаке он в лучшем случае получил бы салатик с пивом…
— Может быть, еще чего-нибудь закажем? — В конце концов, ужин будет числиться по графе «оперативные расходы» и на размер личных Виноградовеких командировочных никак не повлияет.
— Нет, я пас. Но в каждом номере должен быть мини-бар… — Немец от души зевнул и потянулся, не слишком заботясь о приличиях. При этом он задел и смахнул со скатерти на пол бумажник: — Ш-шайзе!
Владимир Александрович кинулся помогать, сосед тоже наклонился — и они чуть не стукнулись лбами.
— Извините…
— Все в порядке! — Господин Юргенс потрепал майора по плечу и быстро, на одном дыхании добавил: — Сиди у себя, дверь не запирай.
Последнюю фразу он произнес по-немецки, но никто, кроме Виноградова, все равно не смог бы ее расслышать — как раз в этот момент по мостовой в сторону моря прогрохотал тяжеленный ночной мусоровоз.
Владимир Александрович без слов, одним движением век подтвердил, что информация принята. Впрочем, это вовсе не значило, что поступит он соответственно…
У стойки портье покачивалась грудастая пьяная тетка из голландской съемочной группы. Поигрывая ключами, она с ненавистью и надеждой изучала бредущих мимо мужчин. Одного, зазевавшегося, даже остановила — но тот, вежливо щелкнув зажигалкой, дал прикурить и отправился дальше.
«Сволочь, — читалось во взгляде тоскующей дамы. — Я бы, конечно, его к себе не пустила, но… почему же он даже не попытался!»
В душе Виноградова, а может — чуть ниже, шевельнулся подогретый вином и хорошей пищей бесенок: а почему бы и нет? В конце концов, голландка — это тоже экзотика… Но потом майор все-таки посчитал, что не стоит смешивать сказку с постелью и шагнул в кабину лифта.
…К себе он входил не то чтобы со страхом, но и без малейшей уверенности в собственном персональном светлом будущем. Однако ни обнаженных красавиц, ни громил с пистолетами за дверью не оказалось, и это само по себе было не так уж плохо.
В номере стало довольно свежо и почти прохладно — перед тем как сойти в ресторан, Владимир Александрович оставил приоткрытой форточку, и запах дамских сигарет успел выветриться до приемлемой концентрации.
За окном уже скоро должно было начинаться утро. Чтобы не заснуть, Виноградов открыл банку «пепси»…
Неожиданно громко рассыпался трелью забытый напрочь телефонный аппарат. Было бы преувеличением сказать нечто вроде того, что «звук его ударил по напряженным нервам», но и приятного в этом показалось Владимиру Александровичу мало.
— Хэллоу?
А в ответ — тишина… И короткие гудки отбоя.
Начинается, подумал майор. Начинается…
Выброшенный в кровь неожиданным ночным звонком адреналин постепенно вернулся в исходное состояние. Владимир Александрович в несколько глотков прикончил безалкогольное содержимое банки — и услышал негромкий стук.
— Хирайн, — блеснул Виноградов познаниями в немецком.
Стук, однако, повторился.
— Входите, не заперто! — повторил уже по-английски майор, подходя к двери.
С той стороны то ли не слышали, то ли не понимали. Владимир Александрович взялся за ручку, нажал на нее, потянул на себя…
Первый удар пришелся по переносице — так, что Виноградов даже не успел среагировать на выброшенную из темноты коридора руку. Вторым ударом его отнесло назад, почти к самой кровати, а третьего майор уже не почувствовал.
ЧАСТЬ 2
Интерлог
Если б я имел коня —
Это был бы номер!
А если б конь имел меня…
Я б, наверно, помер!
Автор неизвестен
-Добрый день!
— Здравствуйте.
— Его уже вызвали на допрос.
Тайсон сидел один, как и положено потенциальному смертнику. Он еще не был осужден, даже следствие не закончилось, но судьба арестованного ни у кого сомнений не вызывала… В таких случаях предписывается особый режим содержания — терять человеку все равно нечего, и он запросто может, к примеру, задушить сокамерника или изуродовать зазевавшегося контролера.
Впрочем, именно к этому парню у администрации следственного изолятора ФСБ претензий не было: дисциплинирован, не агрессивен, правила внутреннего распорядка и личной гигиены соблюдает.
— Вы готовы? Насчет пропуска…
— Не беспокойтесь. Все в порядке.
Так уж получилось, что сам Генерал никогда не служил в ленинградском управлении КГБ. Но соответствующее пенсионное удостоверение у него имелось — по нему можно было практически беспрепятственно проходить в Большой Дом, не привлекая лишнего внимания. Делать какой-то другой документ прикрытия не имело смысла — названия конторы и ее подразделений изменялись уже по несколько раз, и действующие сотрудники госбезопасности просто не успевали фотографироваться на бланки с новыми реквизитами…
— Можем идти? — Встречающий занимал в Управлении не слишком высокий, но достаточно значимый пост. Придя в контрразведку перед самым разгоном партийных органов, он уверенно и неторопливо делал карьеру на новом месте.
Такие люди больше дорожат собственной репутацией, чем интересами государства. На этом их обычно и вербуют…
— Разумеется.
Для пешеходов как раз загорелся зеленый сигнал светофора, и мужчины пересекли оживленный проспект — вроде бы и вместе, но на некотором расстоянии один от другого.
Все как обычно… Шумный, вонючий поток автомобилей, вечно раздолбанные трамвайные пути и ветер с Невы. Генерал родился и вырос на Шаболовке, поэтому к северной столице испытывал присущее большинству москвичей смешанное чувство завистливой робости и пренебрежения.
На углу Литейного и Захарьевской лениво ощупывал глазами прохожих патруль ОМОНа, а прямо напротив гаишник единственным жестом полосатой волшебной палочки вытянул из транспортного потока не приглянувшийся ему серебристый «лендровер». Двое в штатском провели к «милицейскому» входу какого-то стриженого бугая с синяком под глазом и вывернутыми назад руками.
Интересно, подумал Генерал. В начале девяностых он услышал от местного коллеги, что здание пресловутого питерского Большого дома строилось вовсе не для Управления внутренних дел. И до сих пор является неоспоримой собственностью органов госбезопасности, как бы они не назывались! Несмотря на то, что ребятам из ГУВД предоставлен парадный подъезд, а сами хозяева пользуются чуть ли не черным ходом — исторически так сложилось, что милиция является тут всего лишь арендатором.
И с формальной точки зрения договор аренды может быть расторгнут в любой момент…
— Чудны дела твои, Господи!
— Что, простите? — обернулся сопровождающий.
— Нет, это я так.
Формальности при входе не отняли много времени. Хотя Управление являлось и является чуть ли не самым охраняемым объектом города, всеобщее падение нравов и паралич власти не могли не коснуться даже святая святых… Так, недавно петербургская пресса смаковала скандальную кражу со взломом из книжного киоска: пикантность ситуации заключалась в том, что киоск этот располагался в одном из секретных внутренних коридоров УФСБ.
Преступников, кажется, все-таки нашли…
Оставалось добраться до цели. Спутник то и дело с кем-то раскланивался, кому-то пожимал руку, и Генерал на всякий случай чуть-чуть поотстал. Впрочем, здесь никто ни на кого не обращал внимания — главное было идти с уверенным видом и не задавать вопросов.
Лифтом пользоваться не стали — мало ли кто попадется в кабине… Пересекли внутренний дворик с воротами, через которые шестьдесят лет назад по ночам выезжали неприметные до безобразия грузовики с мертвецами.
Сопровождающий посчитал своим долгом прокомментировать — благо, вокруг в поле зрения никого: Особое совещание… расстрельные списки… тайные пустоши. Пишут, что многих поубивали именно здесь — где сейчас оборудованы сарайчики для хозяйственного инвентаря.
Генерал едва заметно пожал плечами — грехи отцов и «старших товарищей» его волновали мало, со своими бы разобраться.
— Сюда, пожалуйста!
Миновали чисто вымытый, обитый бледно-голубой вагонкой переход — здесь уже начиналось то, что когда-то именовали «внутренней тюрьмой НКВД»… Но особое впечатление производил непривычно натуралистический бюст товарища Дзержинского в одном из полутемных углов — вид у Железного Феликса был усталый и растрепанный, как после ночи допросов.
— Уже почти пришли…
По пути сопровождающий привычно нажимал кодовые комбинации и сигнальные кнопки, предупреждая охрану о том, что идут свои — так уж было заведено, хотя их изображение и без того передавалось на центральный пульт множеством видимых и невидимых телекамер.
— А вот это, говорят, сам Шемякин расписывал! — снова не удержался спутник, показывая на какое-то декоративное фанерное панно революционно-патриотического содержания. — Когда у нас находился.
На этот раз Генерал кивнул…
В одном из следственных кабинетов курил немолодой уже мужчина в коричневом пиджаке.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте! — Увидев, что вошедшие непроизвольно морщатся, он принялся торопливо разгонять рукой загустевший табачный дым: — Извините. С этой вентиляцией…
— Вы свободны, товарищ Лобанов. До… двенадцати тридцати! — распорядился тот, кто привел сюда Генерала.
Дождавшись, пока за следователем, который официально «вел» арестованного, закроется дверь, он поинтересовался:
— Я еще нужен?
— Нет. Можете идти.
— Побуду здесь, рядом. Подстрахую…
Честно говоря, сопровождающий не совсем понимал, почему нельзя было организовать эту встречу обычным порядком. Но если руководство управления сочло необходимым соблюсти некоторую видимость конспирации — ну, что же… наше дело маленькое.
— Да, кстати… — Он выдвинул ящик стола и достал средних размеров полиэтиленовый сверток: — Как просили!
— Отлично.
Дверь опять закрылась, но почти сразу же по селекторной связи доложили о том, что подследственный доставлен.
— Введите!
…Несколько секунд они молча смотрели друг на друга — плохо выбритый, с изуродованным ухом гигант и седой старичок в неудобном кресле.
— Присаживайся.
— Может, для начала наручники снимите?
— Не знаю… Боюсь, что ты без них разных глупостей понаделаешь.
— Хотел бы — и в этих ваших железках понаделал! — хмыкнул человек по прозвищу Тайсон, оглядывая щуплую фигуру собеседника. — Не верите?
— Верю.
Генерал нажатием кнопки вызвал выводящего контролера и отдал команду. Когда они снова остались вдвоем, развернул лежащий на столе пакет:
— Шоколад. Сигареты… Там еще должна быть копченая колбаса, как ты любишь.
— А пива нет? — массируя свои огромные, размером со среднестатистический бицепс, запястья, поинтересовался Тайсон.
— Нет, — серьезно ответил старик. — Не положено.
Подследственный пожал плечами, без стеснения порылся в содержимом свертка и распечатал пачку «Кэмела»:
— А спичку дайте?
— Как7 то не подумали… — искренне огорчился чужой нерасторопности Генерал. — Сейчас!
Опять пришлось нажимать на кнопку вызова… Наконец, все мелкие технические проблемы были устранены.
— А где этот, майор Лобанов?
— Твой следователь? Что — уже скучаешь?
— Да не то чтобы… Но в тюрьме, знаете ли, все перемены — к худшему.
— Знаю. Я сидел. Побольше твоего — и здесь, в Союзе, и… там! — Старик жестом показал куда-то на юго-восток, в сторону сопредельного государства. — Только меня еще били к тому же.
— А вы кто?
— Генерал, — представился собеседник.
— Из этих? — Тайсон обвел взглядом угрюмые стены Большого дома.
— Нет. Просто — Генерал. Но не надо даже мечтать о том, чтобы взять меня в заложники, ладно?
— Здрас-сте! Почему вы решили, что… — не очень естественно изобразил удивление собеседник.
— Да потому, что я в твоей ситуации подумал бы сейчас о том же самом!
Тайсон внимательно посмотрел в глаза сидящему напротив человеку, почесал то место, где некогда красовалась ушная раковина — и потянулся за следующей сигаретой:
— Ну что же… Как говорили раньше сватам родители невесты: «у нас товар — у вас купец»!
— А разве не наоборот? — удивился Генерал, имея в виду, конечно, не русские свадебные традиции, а свое появление. И немного понизил голос: — Хотя, наверное, ты прав.
Все-таки увечье сказывалось — подследственный все время вынужден был напрягать слух и старался повернуться к собеседнику здоровым ухом. От этого в позе его то и дело угадывалась некоторая ущербность и страх показаться смешным.
— Жаль, но я все рассказал на следствии. И вряд ли смогу еще что-то добавить…
— Посмотрим. Не возражаешь, если мы чуть-чуть пробежимся по протоколам твоих допросов?
— Давайте. Мне все равно.
— Не надо кокетничать. Всегда есть, что терять… и на что надеяться. Итак! — Генерал положил перед собой блокнот и пролистнул несколько заполненных пометками страничек. Чувствовалось, что у него было время и возможность основательно поработать с уголовным делом, допуск к которому строго ограничен. — Итак, ты был комиссован после ранения…
— После третьего ранения! И тяжелой контузии, кстати.
— Да, я читал. Награды?
— «Звезда» и «Боевые заслуги» — после Афгана. Вторая «звездочка» за Карабах, а в прошлом году «Отвагу» дали и еще крестик этот новый… Ну значки, конечно, всякие.
«Значками» бывалые офицеры называют различные юбилейные медали и те, что вручают за выслугу лет.
— Достойно! Достойно уважения…
— Спасибо. А то товарищ следователь как-то на днях мне выдал, что порядочный человек должен в принципе презирать и ордена, и звания!
— Наверное… — пожал плечами старик. — Но все-таки лучше их сначала заслужить, получить, а потом уже презирать — имея!
Он усмехнулся чему-то своему и подчеркнуто громко продолжил:
— Это есть у меня один приятель, детективы пишет. Прорвался наконец в Союз писателей… Я спрашиваю — зачем? А он в ответ: «Чтобы иметь моральное право сказать, что Союз этот — такое же дерьмо, как и все остальное!»
Подследственный еще раз внимательно, оценивающе посмотрел на собеседника:
— Жаль, что мы не встретились раньше.
— Может, оно и к лучшему… Ладно! После демобилизации ты купил туристическую путевку в Париж — зачем?
Вопрос прозвучал диковато, но оба знали, о чем в действительности идет речь:
— Там же написано. Чистосердечное признание…
— Повторить?
— А почему я должен вам отвечать?
Впрочем, вскоре бывший спецназовец по прозвищу Тайсон уже не тратил времени на бессмысленные пререкания… Круг интересов странного посетителя касался в первую очередь вещей, остававшихся ранее далеко за рамками официальных протоколов уголовного дела — более того, арестованному показалось даже, что сама история с нападением на блокпост и уничтожением армейского наряда волнует его куда меньше, чем многое другое.
— После того, как не получилось с поступлением во французский Иностранный легион… ты вернулся в Россию?
— Нет. Мы сразу полетели на остров.
— Ты имеешь в виду турецкую часть Кипра?
— Да. «Муслимы» ее в семьдесят четвертом году оккупировали, провозгласили свою республику. Никаких проблем — платишь за визу десять баксов…
— Вы были вдвоем? С этим твоим бывшим подчиненным?
— Да. Его тоже не приняли, мы уже хотели возвращаться домой, но у Айболита оказался знакомый азербайджанец. Он сейчас в Париже наркотой торгует… Так вот, этот Вагиф и подсказал, как добраться до базы под Фамагустой.
— Как фамилия Вагифа?
— Не знаю, — пожал плечами подследственный.
— Нехорошо… Отправить человека на тот свет — и даже фамилии не запомнить!
— Откуда вы знаете? — Тайсон скорее удивился, чем испугался. В принципе, еще один «мокрый» эпизод, да еще и на территории Франции, ему ничем не грозил.
— Знаю. Я вообще очень много чего знаю. Сломали бедному-эмигранту шейные позвонки, а потом сымитировали самоубийство… Ай-яй-яй!
— Деньги понадобились, — с нехорошей улыбкой развел руки одноухий верзила. — Нам бы даже на билет до Кипра не хватило. И что прикажете делать?
— Ладно, невелика потеря для человечества… Кто руководит базой?
— Формально, разумеется, турки. Но непосредственно всеми вопросами специальной подготовки ведают наши.
— Русские?
— Нет. Лица, как бы сказать, известной южной национальности. Горцы!
— И они вас нормально приняли?
— А почему нет? Они моих «бешеных» в деле видели, у себя дома… Прокатали, конечно, сначала — спарринги, стрельба. А потом зачислили.
— Да уж! Восток — дело тонкое… — покачал головой Генерал.
— А Кавказ — дело темное! — согласился Тайсон.
И тот, и другой могли привести массу примеров того, как причудливо трансформируются под горным солнцем привычные, казалось бы, понятия: друг, враг, измена, выгода…
Например, оба знали историю о том, как наряд одного из ОМОНов задержал в зоне боевых действий двух подозрительных бородачей без документов. Сговорились «по-божески» — всего за тысячу долларов и пять миллионов российских рублей боевики отправились восвояси. Но, то ли жадность их обуяла, то ли просто стало — слю-шай! — обидно… Словом, дети гор пришли к родственникам, в республиканскую прокуратуру, созданную из Москвы, но укомплектованную местными кадрами. Там у них с радостью приняли заявление, все показательно оформили, выписали постановления на задержание омоновцев… и отправили гонца к подполковнику, командиру сводного Отряда. Отправили не с лихим конвоем военной комендатуры, а с выгодным коммерческим предложением — выкупить дурно пахнущие документы всего за пятнадцать миллионов!
И подполковник заплатил. Не сам, конечно — что-то вернули «виновники торжества», что-то пришлось взять из казенных, выделенных на скудное милицейское пропитание сумм… А как прикажете поступить? Мог получиться показательный процесс, а тут столичная комиссия, пресса — даже советник президента на МВД бочку катит. Карьера дороже!
А деньги местные товарищи между собой поделили честно — долю пострадавшим боевикам, долю в местную прокуратуру… Еще и в наваре остались.
Так что Восток — дело тонкое, а Кавказ…
— Тебя назначили старшим группы… Сколько в ней было человек?
— Со мной — одиннадцать. Славяне. Трое русских, поляк, болгарин… Остальные — хохлы-националисты.
— Какая ставилась задача?
— Нас, конкретно, готовили к похищению Радована Караджича, лидера боснийских сербов. Он обвиняется Международным трибуналом в этнических чистках, но мусульмане считают, что это был фактически геноцид. И хотят судить его у себя, по своим законам…
Генерал кивнул — сказанное походило на правду. Когда-то израильским спецслужбам удалось проделать то же самое с Эйхманом, нацистским преступником — они его выкрали, а потом, кажется, казнили.
— Почему сменили задание?
— Прибыл «крутой» заказчик. Посмотрел пару дней тренировки — и ему понравилось, как мои парни работают. Хотя и в других группах тоже были бойцы классные. С начальством проблем не было…
— Ваше мнение спрашивали?
— Ну формально… да! Хотя, в принципе, и мне, и ребятам было плевать, где по горам лазать — лишь бы платили. А этот пообещал в полтора раза больше.
— Что требовалось сделать?
— Обычная диверсионная боевая задача — перехватить на перевале колонну, уничтожить и забрать документы. Затем выйти к точке десантирования и вертолетами обратно, на территорию сопредельного государства.
— Что за документы?
— Не знаю. Они должны были находиться в черном портфеле-«дипломате» с кодовым замком. — И не дожидаясь дальнейших вопросов, Тайсон продолжил: — Операция сорвалась не по вине ребят… Просто козлы-пилоты сбились в горах с маршрута и высадили нас на двенадцать километров севернее. Когда добрались, дорога уже была пуста, колонны и след простыл. Удалось только засечь идущую обратно «Ниву» — ее номера значились в списке машин, сопровождавших груз.
Генерал молча слушал. Собеседник вытянул из пачки очередную сигарету, помял ее, но прикуривать передумал:
— Дальше все есть в материалах дела… Хотелось перехватить «Ниву» тихо, где-нибудь по пути, но эти бедолаги, пацаны с блокпоста, тормознули ее раньше — и ждать уже было нельзя. Мы не успели бы к вертолетам! Пришлось… Вы понимаете?
— Понимаю… Так сказать, производственная необходимость. — Старческий голос звучал громко и вполне нейтрально. — Список номерных знаков и приметы автомобилей колонны вы тоже получили от «заказчика»?
— Да. Наводка была очень качественная.
Человек напротив положил на стол не сколько фотографий:
— Кого-нибудь узнаешь?
Не разумом и логикой, а звериным чутьем матерого диверсанта Тайсон понял, что этот момент в разговоре является ключевым. Вот он — «товар», за который «купец» готов платить!
Взяв в руки снимки, он, не торопясь, перетасовал их, потом положил обратно:
— Что мне будет? За ответ?
— А что ты хочешь?
— Нетрудно догадаться! — Сейчас бывшего спецназовца интересовала только собственная жизнь.
— В принципе, ведь имеются самые разные способы… Будет очень больно! Или на оборот — превратишься в веселого идиота.
— У меня теперь есть адвокат.
— Шутишь…
Некоторое время собеседники сидели молча, стараясь почему-то не встречаться взглядами. Потом Тайсон коротким движением разметал по столу веер фотографий и выбрал нужную:
— Этот! «Заказчик»… Все называли его Посланником. Остальных я не знаю.
— Не путаешь?
— Нет. Все приказы, деньги и снаряжение я получал непосредственно от этого парня.
Генерал повернул к себе снимок:
— Сукин сын! — с черно-белого матового прямоугольника на него дружелюбно смотрел недавний партнер по переговорам в Прибалтике.
— Я вам больше не нужен? — вместо задуманной дешевой бравады в вопросе одноухого явственно послышались заискивающие нотки. Он и сам это почувствовал, поэтому осекся и замолчал.
Генерал не стал спешить с ответом.
Выдержат паузу, аккуратно сложил фотографии в стопку и спрятал их во внутренний карман светлого пиджака:
— Посмотрим. Возможны варианты…
Глава четвертая
ИСПАНИЯ
Сэр, мои шпионы и получающие от меня
плату люди находятся повсюду. Признаюсь,
здесь самое простое дело нанять человека
для того, чтобы он предал своих друзей.
Даниэль Дефо, разведчик и литератор
Дорога. Опять дорога…
Путешествующий по необходимости человек находится в некоем относительном небытии — в начале пути его уже нет, а до конечного пункта еще предстоит добраться.
Другое дело, когда едешь для собственного удовольствия. Тогда уже сам процесс становится конечной целью, глаза распахнуты, чувства обострены, и хочется не упустить ничего из неудержимо меняющегося калейдоскопа впечатлений.
Владимиру Александровичу Виноградову чаще приходилось оказываться странником поневоле. Дослужившись до погон с двумя просветами, он не успел побывать только разве что в Австралии и в Антарктиде — а так, считай, везде отметился.
Добрую половину Европы исколесил…
Добрую половину… Скорее уж как раз — недобрую! Потому что маршруты майора пролегали в основном по бесчисленным «болевым точкам» планеты: видимым, истекающим кровью и пока не заметным, внешне благополучным, по тем, что не сходят со страниц газет — и по тем, что еще только завтра появятся в экстренных выпусках новостей.
Идеалы остались в прошлом. На смену им пришел порожденный опытом потерь циничный профессионализм наемника. Чередовались страны, задачи, фамилии и документы… Виноградов выстраивал хитрые оперативные комбинации, вербовал и терял агентуру, что-то вынюхивал, дрался, стрелял, убивал — но и сам уже тысячу раз мог быть убит. Партизанские базы в горах, вонючий туман берлинских окраин и ласковое Средиземноморье…