перечисленными материалами. Продолжая копаться в себе, она поняла, что очень
недовольна Лайонелом. Неужели за этими правильными чертами действительно
ничего нет? Во внезапной отрезвляющей вспышке самобичевания она увидела себя
девицей, которая влюбляется в киноактеров.
Молчание продолжалось. Лайонел начал переминаться с ноги на ногу. Его
муки росли с каждой минутой. Он видел, что Энн крепко вросла в пол, не хуже
дяди Джорджа, когда тот особенно глубоко задумается, и не знал, где найти
красноречие, чтобы сдвинуть ее с места. Уж как доходчиво он объяснил, что
нельзя оставаться в его комнате, а ей - хоть бы хны.
Зайти к кухарке - минутное дело; кто знает, вдруг тетя Кларисса,
распорядившись насчет обеда, вернется продолжить разговор.
- Думаю, это и заставило ее дать тебе деньги? - спросила Энн.
- А?
- То, что Джеф меня поцеловал.
- Мне не нравится, что ты зовешь его Джефом.
- Прости. Но все-таки, это?
- Э... да.
- Перевесило чашу весов?
- Да. Она так сказала.
- А то я гадаю, с чего она вдруг передумала.
- Угу.
- И еще одно меня удивляет. Почему ты не сказал миссис Корк о мистере
Миллере?
- Э?
- Ты отлично знал, кто он. Ты знал, что довольно сказать об этом миссис
Корк, и его к вечеру здесь не будет. Ты должен ненавидеть его всем сердцем.
Так почему?..
В продолжение этих расспросов Лайонел обнаруживал некоторую
нервозность, но она померкла перед эпилептическим приступом паники,
охватившим его в следующую минуту, когда он увидел, что дверь открывается.
Сердце его со свистом ухнуло в пятки, он весь затрясся, словно студень на
пронизывающем ветру.
В следующий миг он увидел, что испугался напрасно. Вошла не миссис
Корк, а всего лишь Джеф.
Джефа привела к Лайонелу Грину душевная щедрость. Как уже сообщалось,
он не любил Лайонела Грина и не горел желанием завести с ним дружбу, но
обещал заботиться о его интересах, а слово Миллеров свято.
Утром он покупал шоколад для Энн в прославленном магазине Даффа и
Троттера на Риджент-стрит и в соседнем отделе случайно увидел большой и
очень аппетитный кусок запеченной свинины в тесте. С похвальной
заботливостью он приобрел свинину для Лайонела. Именно такие проявления
доброты и отличают человека от бессмысленного скота.
За бурными событиями дня он совершенно забыл о покупке, вспомнил только
сейчас и немедленно пошел к Лайонелу.
При виде Энн в штаб-квартире Грина он смутился. Подобно трубадуру,
который, поддавшись худшим инстинктам, обошелся с прекрасной дамой, словно
феодалразбойник, он не знал, как вести себя при следующей встрече. Вероятно,
трубадур бы тоже не нашел ничего лучше, чем криво улыбнуться и сказать "А,
привет".
Энн не ответила, если не считать ответом высокомерный взгляд, насквозь
пронизанный холодом.
- Вот вы где, - сказал Джеф. - Я гадал, куда вы пропали.
- Да?
- Я... я... хотел вас видеть.
- Да?
- Хотел сказать, что не уезжаю.
- Да?
- Да. Миссис Корк очень любезно разрешила мне остаться.
- Да?
Этот несколько односторонний диалог прервал Лайонел Грин. Испуг прошел,
оставив по себе досаду. Джеф его раздражал. Он не любил Джефа, к тому же ему
казалось, что в комнате и так слишком много народу.
- Чего вам надо? - грубо спросил он.
Да, грубо. В другое время Джеф не преминул бы на это указать, однако
вид Энн, далекий от примирительного, совершенно уничтожил его задор. Ему
было зябко, словно его коснулась Снежная королева.
- По джентльменскому соглашению, - потерянно произнес он, - я принес
вам свинину в тесте. - Джеф с мольбою взглянул на Энн, но не сумел поймать
ее взгляда. - Ладно, - закончил он, простояв недолгое время на одной ноге, -
я пошел.
Шатаясь, он побрел прочь, оставив в комнате молчаливую и задумчивую
пару. Лайонел Грин смотрел на свинину в тесте. Энн смотрела на жениха. В
глазах ее был недоверчивый ужас. Поджав губы и подняв брови, она охватила
Лайонела и свинину одним брезгливым взглядом. Слова Джефа о джентльменском
соглашении, вместе с самой покупкой, поведали ей скорбную повесть. Энн умела
делать умозаключения и знала теперь ответ на вопрос, который только что
задала.
Шоры упали с ее глаз. Впервые с того дня, как ее покорила роковая краса
Лайонела, Энн увидела его целиком; и любовь соскользнула с нее, как платье.
Мы осуждаем несчастных, которые продаются за золото; насколько же
омерзительнее нам те, кого можно купить за свинину в тесте. Помня, что дядя
собирался слепить Лайонела из угля и замазки, она подумала, что это
чересчур. Достанет одной замазки, уголь - уже лишнее.
- Так вот в чем дело! - выговорила она.
От переполнявших ее чувств Энн перешла на шепот, а Лайонел был так
поглощен другим, что не услышал ее слов. Лайонел, как зачарованный, смотрел
на свинину в тесте. Еврей, узревший в пустыне небесную манну, и тот бы не
настолько отрешился от всего земного.
Желудок Лайонела Грина отличался желчным, капризным нравом. Вот уже
почти час он настоятельно требовал чего-нибудь существенного и скандалил,
что заказ до сих пор не несут. Теперь он получил официальные заверения, что
главное уже на подходе.
- Ух! - воскликнул он. Голос его дрожал, глаза блестели, как у овечки
при виде крошки-ягненка. - Ты не против? Садись, отрезай кусочек, - радушно
пригласил он, совершенно забыв, что минуту назад уговаривал Энн выйти.
Свинина в тесте от Даффа и Троттера не оставляет место для посторонних
мыслей. - Нож в ящике стола. Боюсь, есть придется руками.
Энн задохнулась, отчасти от мысли разделить свинину позора, отчасти
оттого, что кипение чувств по-прежнему мешало ей говорить.
- Лайонел!
- И соли, конечно, нет.
- Лайонел.
- И горчицы.
- Лайонел, я не выйду за тебя замуж.
- Что?
- Не выйду.
- Куда?
Пол у Лайонела Грина не позволял удовлетворительно топнуть ногой,
поскольку был застлан дорогим и мягким ковром, но все же многократно
превосходил в этом смысле рододендроновую дорожку, и Энн удалось топнуть
довольно громко.
- Не выйду за тебя замуж!
Впервые за долгую историю прославленной фирмы, свинина от Даффа и
Троттера не смогла вполне приковать своего счастливого обладателя. Теперь
Лайонел слушал. При этих словах, таких ясных и недвусмысленных, он
вздрогнул, корочка от свинины отломилась и бесшумно упала на пол. То, что он
не наклонился ее поднять (хотя внутри осталось немало мясного желе),
свидетельствует о глубине его чувств.
- Что?
- Не выйду.
- Не выйдешь за меня замуж?
- Да.
- Не сходи с ума.
- Я и не схожу.
- Ты шутишь?
- Нет.
- Да почему?
- Подумай.
Наступило молчание. Красивое лицо Лайонела Грина побагровело.
- Подумать? - Он рассмеялся горьким, сардоническим смехом и тряхнул
головой. По комнате невидимыми волнами поплыл запах бриллиантина. - Тут и
думать нечего. Все понятно.
- Я надеялась.
- Ты влюблена в этого Миллера.
Ужасное, незаслуженное обвинение лишило Энн дара речи. Она ошарашено
смотрела на Лайонела, а он продолжал развивать тему. Вид его был
непреклонен, глаза суровы. Всякий, кто был на процессе "Пеннифадер против
Тарвина", вспомнил бы адвоката пострадавшей стороны, допрашивающего
свидетеля защиты.
- Я давно подозревал. Вы все время вместе. Без него ты сама не своя. Он
все время тебя целует.
- И совсем не все время! Только один раз!
- Это ты так говоришь! - Лайонел Грин, вновь сардонически хохотнув,
повернулся к зеркалу, чтобы поправить усы. Он чувствовал, что они нуждаются
во внимании, а говорить можно с тем же успехом, если не лучше, стоя спиной к
Энн.
- Если ты думаешь, что я буду спокойно сидеть и смотреть, ты
ошибаешься. Сейчас же пойду к тете Клариссе и скажу, кто он такой. Сегодня
же его здесь не будет.
Теперь усы были безупречны. Он обернулся и увидел, что дальнейшие его
реплики будут обращены к пустоте. Энн исчезла.
Подкашивающиеся ноги увлекли Джефа на первый этаж, через прихожую и
дальше за обитую зеленым сукном дверь в помещения для прислуги. После
разговора с Энн, если это можно назвать разговором, он нуждался в ободрении
и чем-нибудь согревающем. Ему пришло в голову, что все это может
предоставить ему лорд Аффенхем.
- Здравствуйте, молодой человек, - сказал лорд Аффенхем, когда он вошел
в буфетную. - Энн вас искала.
Джеф кивнул.
- Уже нашла, - сказал он. - Можно мне рюмочку портвейна?
- Угощайтесь.
- Спасибо. - Опрокинув рюмку, Джеф почувствовал себя лучше.
Лорд Аффенхем вспомнил, что не только Энн искала его юного друга.
- Лопни кочерыжка! - воскликнул он. - Миссис Корк!
- Она тоже меня нашла.
- Указала вам на дверь?
- Нет. С этой стороны все в порядке. Я с ней поговорил, и она разрешила
мне остаться.
- Поразительно.
- Ничего особенного. Умная женщина. Она поняла, какой это простительный
грех, не быть Дж. Шерингемом Эдером. По ее словам, она сама не Дж. Шерингем
Эдер, и многие ее друзья тоже. Можно еще капельку живительной влаги?
- Наливайте.
Обнаружив, что все препятствия устранены, лорд Аффенхем приготовился
сделать Джефу суровый выговор.
Слова Энн, произнесенные недавно в этой самой буфетной, потрясли
старого альтруиста до глубины души. Доброму пэру было больно, что его совет,
основанный на жизненном опыте и повторенный, как выразился бы Лайонел Грин,
сто раз, не возымел ни малейшего действия.
Соответственно, он начал укоризненным тоном.
- Спиллер.
- Моя фамилия Миллер.
Лорд Аффенхем усомнился.
- Вы уверены?
- Еще бы!
- Путаю имена, - признался лорд Аффенхем. - Всегда путал. Помню, в 1912
девушка по имени Белла дала мне отставку, потому что я в письме обратился к
ней "Мейбл". Будет проще, если я стану звать вас Уолтер.
- Это было бы идеальным решением, если б меня так звали!
- А что, нет?
- Нет.
- Так как же вас, черт возьми, зовут?
- Джеф.
- Конечно, Джеф.
- И я расскажу вам довольно занятную вещь. Мое первое имя Джефферсон,
второе - Джеффри, так что вы точно не промахнетесь, называя меня Джеф.
- В 1907 я был знаком с девушкой по фамилии Джефферсон.
- И оттолкнули ее тем, что послали ей телеграмму на фамилию Смит?
Разговор удачно свернул в то самое русло, куда хотел направить его лорд
Аффенхем.
- Нет, молодой человек. Если хотите знать, я оттолкнул ее тем, что
отгонял от нее мух, словно от спящей Венеры. Я был тогда зеленый юнец, и
воображал, будто женщины любят, когда на них смотрят, как на богинь. Эта
Джефферсон была хористка из мюзик-холла и не понимала такого обращения.
После того, как я покатал ее на лодочке, она стала трепать по всему Лондону,
какой я тютя.
- Какой кто?
- Тютя. Тогдашнее выражение, означавшее слабовольного, бесхарактерного
молодого человека. Миссис Моллой назвала бы его тюфяком, шляпой, рохлей и,
возможно, разиней.
Джеф вздрогнул.
- Вы в последнее время часто видитесь с миссис Моллой?
- Да порядочно.
- Я бы на вашем месте не рассказывал ей лишнего.
- В каком смысле?
- Ну, например, насчет бриллиантов.
- Мой дорогой! Конечно, нет. Мне бы и в голову не пришло.
- Замечательно.
- Когда дело касается тайн, я - могила. Да, - продолжал лорд Аффенхем,
вновь погружаясь в воспоминания, - она растрепала всем, что я - тютя. Я
понял, что она ждала от меня иного, не столь безукоризненного поведения.
Этот случай стал для меня уроком, который я никогда не забуду. Этот урок я
постарался преподать вам. Усвоили вы его? Нет. После того, как я просил - да
что там, молил со слезами на глазах - схватить Энн и прижать к сердцу
посильнее, чтоб ребра хрустнули, вы продолжаете носиться со своим идиотским
трубадурством и, как я предвидел, не продвигаетесь ни на шаг. Она только что
была здесь, талдычила, что любит своего Лайонела Грина. Обидно. Заречешься
впредь кому-нибудь помогать.
Здесь лорд Аффенхем сделал паузу и налил себе еще портвейна. Джеф
воспользовался этим, чтобы вставить слово.
- Ваши сведения несколько устарели, - сказал он. - С нашей последней
встречи в положении дел произошел перелом. В рядах трубадуров убыло и
соответственно прибавилось в рядах сторонников лови-хватай-держи.
- Э? Что?
- Я последовал вашему совету.
- Поцеловали ее?
- Да.
- Отлично. И как?
- Потрясающе. Только теперь она со мной не разговаривает.
- Вот, значит, как.
- Так вот и значит.
Лорд Аффенхем ободряюще тронул Джефа по колену. По крайней мере, тот
счел жест ободряющим, хотя едва не лишился коленной чашечки.
- Не тревожьтесь, мой мальчик, она образумится.
- Вы думаете?
- Уверен.
- Мне не надо кончать с собой?
- Ни в коем разе.
- Отлично, - сказал Джеф. - А то я как раз собирался попросить у вас
полкирпича и кусок бечевки, чтобы утопиться в пруду.
При последнем слове лорд Аффенхем вздрогнул, едва не расплескав рюмку.
- Пруд? Вы мне напомнили. Она не рассказала вам про пруд?
- Нет. Про пруд она не рассказывала. Даже сейчас, - продолжал Джеф, -
вы, видимо, не поняли глубинной сути моих слов. Вам, вероятно,
представляется, будто мы по-прежнему в приятельских отношениях и беседуем о
том, о сем, скажем, - о прудах. Если такие беседы и случаются, говорю
исключительно я. Иногда мне удается извлечь из нее краткое "Да?", и я рад
даже этому, потому что в остальное время она ограничивается леденящими
взглядами. Попытайтесь вообразить женский вариант монаха-трапписта в
особенно неразговорчивое утро, и вы не станете терять драгоценное время,
спрашивая, рассказала ли Энн про пруд. С какой стати она станет говорить мне
про пруд? Даже если бы до этого дошло, что такого она бы могла сказать? И
про какой пруд?
Лорд Аффенхем сделал открытие, которое многие делали прежде, и
поделился им со своим собеседником.
- Молодой человек, вы очень много говорите.
Джеф обиделся.
- Да? Сами видите, что получается, когда я от слов перехожу к делу.
Наверное, я все же попрошу у вас полкирпича, просто на всякий случай.
- Если, черт побери, вы дадите мне вставить слово...
- Конечно, конечно. Хотите поговорить о прудах?
- Вы знаете здешний пруд?
- Разумеется. Прелестный уголок. Пологие берега, устланные цветущей
зеленью, заросли кувшинок...
- Уолтер!
- Джеф.
- Джеф. Можно задать вам простой вопрос?
- Валяйте.
- У вас рот закрывается? Да? Так закройте его, лопни кочерыжка! Можно
подумать, вы шекспировский тип, из тех, что говорит монологи. Я сказал Энн,
что, возможно, спрятал бриллианты в пруду. И знаете, что она ответила?
- Она что-то ответила?
- Ну, конечно.
- Наверное, это было давным-давно.
- Она ответила, что пошлет Лайонела Грина взглянуть.
- Чепуха.
- Вот и я так думаю.
- Лайонел Грин, может быть, настолько переменился со школы, что
способен войти в ванную и за запертой дверью плеснуть себе на руки немного
воды, но в пруд его не затащишь.
- А если и затащишь, он ничего не найдет.
- Хотя, учтите, я с удовольствием бы посмотрел, как он входит в пруд -
с большой неохотой ступая туда, где речки прозрачная плещет вода. Я бы ходил
по бережку и отпускал замечания по поводу утра сентябрьского зябкой порой.
- Уолтер!
- Да?
- Вы опять говорите.
- Прошу прощения.
- Вы уверяете, что Энн не хочет с вами разговаривать. Думаю, вы просто
ей не даете. Из всех пустомель... Ладно, потом. Вам надо поискать в пруду.
- Сегодня же и поищу.
- В темноте?
- Взойдет луна.
- Вы замерзнете.
- Меня согреет любовь.
- Вам понадобятся плавки.
- Одолжу у Шепперсона. У него есть, он выплясывал в них перед
завтраком. Вы уверены, что бриллианты в пруду?
- Не то чтобы уверен. После стольких разочарований я уже ни в чем не
уверен. Впрочем, как я уже говорил, слово "пруд" внезапно возникло в памяти.
Я подумал, это должно что-то значить.
- Для меня лично это будет значить простуду.
- Не дрейфите, Уолтер.
- Я и не дрейфлю. И меня зовут не Уолтер. Я, как говорится, к любой
судьбе готов. Кстати, все это подходит мне как нельзя лучше. Если я найду
бриллианты, то выброшу вам на берег, а сам утоплюсь.
- Мне не нравится, когда вы так говорите.
- Вам вообще не нравится, когда я говорю.
- Я сказал вам, она одумается.
- Вы не можете знать наверняка.
- Знаю.
- Не знаете. Вы строите выкладки на собственном опыте, а здесь он не
годится. Девушки одумывались в 1911, может быть даже в 1912, но Энн -
другая.
- Все они одинаковые.
- Только не Энн. Я совершил непростительный проступок. Оскорбил ее до
глубины души.
- Ничего подобного.
- Уверяю вас. Я сам видел.
Лорд Аффенхем вновь грохнул друга по колену.
- Не тревожьтесь, мой мальчик. Я знаю Энн. Знаю ее с тех пор, как...
- Помню. Под стол пешком ходила.
- ... и уверяю вас, она одумается. Лопни кочерыжка. Вы что думаете,
девушек не целуют?
- Те, кто надо.
- Это вы и есть. Человек, которого бы я ей выбрал. Не изводитесь.
Изводится должен бы я.
- Вы? Почему?
Лицо лорда Аффенхема помрачнело.
- Потому что, если мы не найдем бриллианты, мне придется пойти на
крайнюю жертву.
- Что-что?
- Очень просто. Маленькое состояние Энн доверили моим заботам. Если я
ее разорил, значит, я должен как-то это восполнить, да? Позаботиться, чтобы
она не бедствовала, верно? Как честный человек, я не могу поступить иначе.
Однако, признаюсь откровенно, мне страшно.
- Что страшно?
- Жениться на миссис Корк.
Знакомство с Джорджем, виконтом Аффенхемским, внушило Джефу
уверенность, что его уже ничем не проймешь, но эти слова показали, что он
ошибался. Джеф вытаращил глаза. Лорд Аффенхем сидел очень прямо, воплощая
благородство.
- Что вы сказали? - ошарашено переспросил Джеф. - Вы женитесь на миссис
Корк?
- Если мы не найдем бриллианты. Не могу допустить, чтобы Энн пострадала
из-за того, что я, пусть из лучших побуждений, плохо распорядился ее
деньгами. Это ... как его, черт возьми? На языке вертится.
- Noblesse oblige?
- Да. Noblesse oblige. Спасибо, Джеф.
- Не за что.
- Вот как обстоят дела. Так что, когда будете искать в пруду, ищете
хорошенько.
Джеф пытался привыкнуть к новому повороту событий.
- Думаете, миссис Корк за вас выйдет?
Лорд Аффенхем поднял брови и тихо улыбнулся.
- Ступайте за плавками, - сказал он.
Джеф вышел. Лорд Аффенхем некоторое время сидел неподвижно, все так же
выражая благородство, но постепенно оно сменилось тревогой и страхом. Он
вообразил миссис Корк в качестве спутницы жизни, и картины, возникшие перед
глазами, не привели его в восторг.
Простояв немалое время за ее стулом во время обедов и ланчей, он лучше
всего присмотрелся к ее затылку. Это был далеко не худший затылок, даже
по-своему привлекательный, но лорд Аффенхем не горел желанием навсегда
ввести его в свой обиход. По долгу службы он слышал большую часть ее
разговоров, и это были не те разговоры, которые он мечтал слышать до конца
дней. Нелишним будет отметить и то, что он считал Клариссу Корк
буйнопомешанной и только порадовался бы, если б ее поместили в
соответствующую палату.
Пять минут спустя мысли его стали настолько мрачны, что он повеселел,
когда дверь отворилась. Он ждал Джефа, но вошла Энн. Щеки ее раскраснелись,
глаза горели. Лорд Аффенхем с надеждой подумал, что Джеф встретил ее в
коридоре и поцеловал снова.
Однако румянец и блеск в глазах объяснялись другой причиной, которую
Энн без промедления и выложила.
- Дядя Джордж.
- Да, дорогая.
- Я разорвала помолвку.
- Э?
- Я не выйду за Лайонела. Думаю, ты доволен.
Ничто, даже самая бурная радость не заставила бы человека его
комплекции подпрыгнуть в кресле, однако лорд Аффенхем приподнялся, что в его
случае было почти равносильно, и раскрыл объятия, словно добрый старый отец
в старинной мелодраме.
- Доволен? Я вне себя от радости. Лопни кочерыжка! Когда это случилось?
- Только что.
- Ты правда дала ему от ворот поворот? Образумилась-таки? Ну, ну, ну,
ну, ну, - сказал лорд Аффенхем. - Отлично. Великолепно. Превосходно. Джеф! -
завопил он, когда дверь снова открылась. - Потрясающая новость, друг мой.
Сейчас вы будете плясать и петь. Она порвала помолвку с этим малохольным
обойщиком.
- Не может быть!
- Только что сама мне сказала. Здорово, а?
- Потрясающе.
- Как насчет совета, который я вам дал?
- Забираю назад всю критику.
- Разве я вам не говорил?
- Конечно, говорили.
- Я всегда прав насчет женщин.
- Вы их изучали.
- С детства.
- Теперь мы знаем, зачем была ниспослана трагическая история с мисс
Джефферсон. Чтобы вы на склоне лет...
- Как это на склоне лет?
- Я должен был сказать, в расцвете дней. Чтобы вы в расцвете дней
направляли и утешали достойных юношей. Как говорят ирландцы, мы в песне
поем, что в страданье познали.
- Джеф!
- Э?
- Вы опять слишком много говорите.
- Прошу прощения.
- Боритесь с этим, мой мальчик. Это ваш единственный недостаток.
- Вы так считаете?
- Считаю. Если отбросить обыкновение стягивать разговор на себя, не
давая никому вставить словечко, вы - отличный молодой человек, и я не желал
бы моей племяннице никого другого. Мысль, что она погубит себя за человеком,
который ходит руки в боки и говорит, уберите из гостиной этот стол, он не
гармонирует с обоями, доводила меня до исступления. Теперь у нее все будет
хорошо.
- Вы очень добры.
- Пустяки.
- Я постараюсь сделать ее счастливой.
- Она будет купаться в счастье.
- Не могу выразить, как я вам благодарен. Если бы не вы...
Энн с напряженным, заносчивым лицом слушала заседание общества
взаимного восхваления. Она еще ничего не сказала, поскольку просто не смогла
бы вклиниться в этот поток, но при слове "вы" Джеф сделал паузу и взглянул
на друга и помощника восторженным взглядом, словно подыскивал форму для
кипящих в груди чувств. Энн воспользовалась затишьем.
- Можно мне кое-что сказать?
- Давай, - благодушно разрешил лорд Аффенхем.
- Давайте, - еще благодушнее поддержал Джеф.
- Я хочу сказать только одно, - произнесла Энн, не глядя на него и
обращаясь исключительно к дяде. - Я не выйду за мистера Миллера, хоть бы он
был последний мужчина в мире!
На этой фразе бессчетные героини бессчетных пьес с истерическим хохотом
удаляются за кулисы. Энн не расхохоталась, но из комнаты вышла и хлопнула за
собой дверью.
Наступившее молчание нарушил лорд Аффенхем. Он довольно долго сидел,
нахмурив чело, с задумчивым видом, означавшим, что его великий мозг нашел
себе пищу.
- "Будь", правда?
Джеф встряхнулся. Подобно многим молодым людям, услышавшим из любимых
уст жестокие слова, он чувствовал себя так, будто ему в темечко ударила
молния.
- Будь?
- Не "был бы". "Я не выйду за мистера Миллера, _ будь_ он последний
мужчина в мире". Черт побери, это условное наклонение.
С того памятного ноябрьского дня, когда полузащитник из соседней школы
прыгнул на него и свернул ему шею в штопор, Джеф не испытывал столь сильного
желания нарушить шестую заповедь. Он напомнил себе, что этот человек любит
его, как сына, и желает ему только добра.
- Отодвинем урок грамматики на полминуты, - сказал он почти ласково. -
Что мне теперь делать?
- Э?
- Как бы вы поступили, будь вы последний мужчина в мире, и кто-то
отказался бы выйти за вас замуж?
Лорд Аффенхем отмахнулся от этого пустяка, как от докучной мухи.
- Главное, не волнуйтесь.
- Минуточку! Попробую угадать сам. Она одумается?
- Точно.
- Вы по-прежнему так считаете?
- Больше, чем когда-либо.
- Несмотря на... Вы точно слышали ее последнюю фразу? Ну да, конечно.
Вы же разбирали условное наклонение. Мне она показалась несколько
бесповоротной.
- Ничего подобного.
- Не бесповоротной?
- Ничуть. Девушки и на десять процентов не думают того, что говорят.
Ступайте за ней.
- А она посмотрит на меня, словно на кусок падали? Мне кажется, я уже
упоминал, что в последнее время она не балует меня вниманием.
- Рассмешите ее.
- Рассмешить?
- Вы сможете, если попытаетесь. У нее отличное чувство юмора.
Подначивайте ее. Подкалывайте, как сказала бы миссис Моллой. Я знаю, что вы
себе говорите. Вы спрашиваете себя, как бы на вашем месте поступил трубадур.
Вы убеждены, что должны стенать и биться головой об стену. Прошу и умоляю
вас, дорогой друг, забудьте вы эту трубадурскую чушь и ведите себя разумно.
Будьте веселы. Будьте раскованы. У вас к этому дар. Я вас за него ругал, но
не обращайте внимания. Воспользуйтесь им. Бога ради, не тащитесь за ней с
трагическим видом. Подбородок вперед, большие пальцы в проймы жилета. Она от
вас без ума, иначе с какой стати она бы разорвала помойку со своим унитазных
дел мастером? Я сказал, поцелуйте ее, и все устроится. Так и вышло.
Немного запыхавшись от этого бурного выступления, лорд Аффенхем замолк
и снова наполнил свою рюмку. Джеф заметно приободрился. Заключительная фраза
и впрямь высветила обнадеживающую сторону дела. Что-то и впрямь заставило
Энн разорвать помолвку с Лайонелом Грином. Трудно счесть простым
совпадением, что это произошло сразу после его действий на рододендроновой
дорожке. Куда приятнее верить, что совет лорда Аффенхема принес желаемые
плоды.
Уж коли старый маэстро был прав тогда, есть все основания надеяться,
что он не ошибся и в этот раз.
- Ладно, пойду, и будь - заметьте, не было бы - что будет, - сказал
Джеф. - Должен сознаться, что чувствую себя коммодором Пири на подступах к
Северному полюсу, но я иду и будь, что будет.
- Идите, - сказал лорд Аффенхем, ободряюще прихлебывая портвейн. - Жду.
Через десять минут вы придете и скажете: все в ажуре.
- Простите?
- Еще одно выражение миссис Моллой, - объяснил лорд Аффенхем. -
Премилая маленькая особа.
Если любовь Джефа еще нуждается в доказательстве, то вот оно:
отправляясь за Энн, он не думал о чрезмерной дружбе лорда Аффенхема с
недовольна Лайонелом. Неужели за этими правильными чертами действительно
ничего нет? Во внезапной отрезвляющей вспышке самобичевания она увидела себя
девицей, которая влюбляется в киноактеров.
Молчание продолжалось. Лайонел начал переминаться с ноги на ногу. Его
муки росли с каждой минутой. Он видел, что Энн крепко вросла в пол, не хуже
дяди Джорджа, когда тот особенно глубоко задумается, и не знал, где найти
красноречие, чтобы сдвинуть ее с места. Уж как доходчиво он объяснил, что
нельзя оставаться в его комнате, а ей - хоть бы хны.
Зайти к кухарке - минутное дело; кто знает, вдруг тетя Кларисса,
распорядившись насчет обеда, вернется продолжить разговор.
- Думаю, это и заставило ее дать тебе деньги? - спросила Энн.
- А?
- То, что Джеф меня поцеловал.
- Мне не нравится, что ты зовешь его Джефом.
- Прости. Но все-таки, это?
- Э... да.
- Перевесило чашу весов?
- Да. Она так сказала.
- А то я гадаю, с чего она вдруг передумала.
- Угу.
- И еще одно меня удивляет. Почему ты не сказал миссис Корк о мистере
Миллере?
- Э?
- Ты отлично знал, кто он. Ты знал, что довольно сказать об этом миссис
Корк, и его к вечеру здесь не будет. Ты должен ненавидеть его всем сердцем.
Так почему?..
В продолжение этих расспросов Лайонел обнаруживал некоторую
нервозность, но она померкла перед эпилептическим приступом паники,
охватившим его в следующую минуту, когда он увидел, что дверь открывается.
Сердце его со свистом ухнуло в пятки, он весь затрясся, словно студень на
пронизывающем ветру.
В следующий миг он увидел, что испугался напрасно. Вошла не миссис
Корк, а всего лишь Джеф.
Джефа привела к Лайонелу Грину душевная щедрость. Как уже сообщалось,
он не любил Лайонела Грина и не горел желанием завести с ним дружбу, но
обещал заботиться о его интересах, а слово Миллеров свято.
Утром он покупал шоколад для Энн в прославленном магазине Даффа и
Троттера на Риджент-стрит и в соседнем отделе случайно увидел большой и
очень аппетитный кусок запеченной свинины в тесте. С похвальной
заботливостью он приобрел свинину для Лайонела. Именно такие проявления
доброты и отличают человека от бессмысленного скота.
За бурными событиями дня он совершенно забыл о покупке, вспомнил только
сейчас и немедленно пошел к Лайонелу.
При виде Энн в штаб-квартире Грина он смутился. Подобно трубадуру,
который, поддавшись худшим инстинктам, обошелся с прекрасной дамой, словно
феодалразбойник, он не знал, как вести себя при следующей встрече. Вероятно,
трубадур бы тоже не нашел ничего лучше, чем криво улыбнуться и сказать "А,
привет".
Энн не ответила, если не считать ответом высокомерный взгляд, насквозь
пронизанный холодом.
- Вот вы где, - сказал Джеф. - Я гадал, куда вы пропали.
- Да?
- Я... я... хотел вас видеть.
- Да?
- Хотел сказать, что не уезжаю.
- Да?
- Да. Миссис Корк очень любезно разрешила мне остаться.
- Да?
Этот несколько односторонний диалог прервал Лайонел Грин. Испуг прошел,
оставив по себе досаду. Джеф его раздражал. Он не любил Джефа, к тому же ему
казалось, что в комнате и так слишком много народу.
- Чего вам надо? - грубо спросил он.
Да, грубо. В другое время Джеф не преминул бы на это указать, однако
вид Энн, далекий от примирительного, совершенно уничтожил его задор. Ему
было зябко, словно его коснулась Снежная королева.
- По джентльменскому соглашению, - потерянно произнес он, - я принес
вам свинину в тесте. - Джеф с мольбою взглянул на Энн, но не сумел поймать
ее взгляда. - Ладно, - закончил он, простояв недолгое время на одной ноге, -
я пошел.
Шатаясь, он побрел прочь, оставив в комнате молчаливую и задумчивую
пару. Лайонел Грин смотрел на свинину в тесте. Энн смотрела на жениха. В
глазах ее был недоверчивый ужас. Поджав губы и подняв брови, она охватила
Лайонела и свинину одним брезгливым взглядом. Слова Джефа о джентльменском
соглашении, вместе с самой покупкой, поведали ей скорбную повесть. Энн умела
делать умозаключения и знала теперь ответ на вопрос, который только что
задала.
Шоры упали с ее глаз. Впервые с того дня, как ее покорила роковая краса
Лайонела, Энн увидела его целиком; и любовь соскользнула с нее, как платье.
Мы осуждаем несчастных, которые продаются за золото; насколько же
омерзительнее нам те, кого можно купить за свинину в тесте. Помня, что дядя
собирался слепить Лайонела из угля и замазки, она подумала, что это
чересчур. Достанет одной замазки, уголь - уже лишнее.
- Так вот в чем дело! - выговорила она.
От переполнявших ее чувств Энн перешла на шепот, а Лайонел был так
поглощен другим, что не услышал ее слов. Лайонел, как зачарованный, смотрел
на свинину в тесте. Еврей, узревший в пустыне небесную манну, и тот бы не
настолько отрешился от всего земного.
Желудок Лайонела Грина отличался желчным, капризным нравом. Вот уже
почти час он настоятельно требовал чего-нибудь существенного и скандалил,
что заказ до сих пор не несут. Теперь он получил официальные заверения, что
главное уже на подходе.
- Ух! - воскликнул он. Голос его дрожал, глаза блестели, как у овечки
при виде крошки-ягненка. - Ты не против? Садись, отрезай кусочек, - радушно
пригласил он, совершенно забыв, что минуту назад уговаривал Энн выйти.
Свинина в тесте от Даффа и Троттера не оставляет место для посторонних
мыслей. - Нож в ящике стола. Боюсь, есть придется руками.
Энн задохнулась, отчасти от мысли разделить свинину позора, отчасти
оттого, что кипение чувств по-прежнему мешало ей говорить.
- Лайонел!
- И соли, конечно, нет.
- Лайонел.
- И горчицы.
- Лайонел, я не выйду за тебя замуж.
- Что?
- Не выйду.
- Куда?
Пол у Лайонела Грина не позволял удовлетворительно топнуть ногой,
поскольку был застлан дорогим и мягким ковром, но все же многократно
превосходил в этом смысле рододендроновую дорожку, и Энн удалось топнуть
довольно громко.
- Не выйду за тебя замуж!
Впервые за долгую историю прославленной фирмы, свинина от Даффа и
Троттера не смогла вполне приковать своего счастливого обладателя. Теперь
Лайонел слушал. При этих словах, таких ясных и недвусмысленных, он
вздрогнул, корочка от свинины отломилась и бесшумно упала на пол. То, что он
не наклонился ее поднять (хотя внутри осталось немало мясного желе),
свидетельствует о глубине его чувств.
- Что?
- Не выйду.
- Не выйдешь за меня замуж?
- Да.
- Не сходи с ума.
- Я и не схожу.
- Ты шутишь?
- Нет.
- Да почему?
- Подумай.
Наступило молчание. Красивое лицо Лайонела Грина побагровело.
- Подумать? - Он рассмеялся горьким, сардоническим смехом и тряхнул
головой. По комнате невидимыми волнами поплыл запах бриллиантина. - Тут и
думать нечего. Все понятно.
- Я надеялась.
- Ты влюблена в этого Миллера.
Ужасное, незаслуженное обвинение лишило Энн дара речи. Она ошарашено
смотрела на Лайонела, а он продолжал развивать тему. Вид его был
непреклонен, глаза суровы. Всякий, кто был на процессе "Пеннифадер против
Тарвина", вспомнил бы адвоката пострадавшей стороны, допрашивающего
свидетеля защиты.
- Я давно подозревал. Вы все время вместе. Без него ты сама не своя. Он
все время тебя целует.
- И совсем не все время! Только один раз!
- Это ты так говоришь! - Лайонел Грин, вновь сардонически хохотнув,
повернулся к зеркалу, чтобы поправить усы. Он чувствовал, что они нуждаются
во внимании, а говорить можно с тем же успехом, если не лучше, стоя спиной к
Энн.
- Если ты думаешь, что я буду спокойно сидеть и смотреть, ты
ошибаешься. Сейчас же пойду к тете Клариссе и скажу, кто он такой. Сегодня
же его здесь не будет.
Теперь усы были безупречны. Он обернулся и увидел, что дальнейшие его
реплики будут обращены к пустоте. Энн исчезла.
Подкашивающиеся ноги увлекли Джефа на первый этаж, через прихожую и
дальше за обитую зеленым сукном дверь в помещения для прислуги. После
разговора с Энн, если это можно назвать разговором, он нуждался в ободрении
и чем-нибудь согревающем. Ему пришло в голову, что все это может
предоставить ему лорд Аффенхем.
- Здравствуйте, молодой человек, - сказал лорд Аффенхем, когда он вошел
в буфетную. - Энн вас искала.
Джеф кивнул.
- Уже нашла, - сказал он. - Можно мне рюмочку портвейна?
- Угощайтесь.
- Спасибо. - Опрокинув рюмку, Джеф почувствовал себя лучше.
Лорд Аффенхем вспомнил, что не только Энн искала его юного друга.
- Лопни кочерыжка! - воскликнул он. - Миссис Корк!
- Она тоже меня нашла.
- Указала вам на дверь?
- Нет. С этой стороны все в порядке. Я с ней поговорил, и она разрешила
мне остаться.
- Поразительно.
- Ничего особенного. Умная женщина. Она поняла, какой это простительный
грех, не быть Дж. Шерингемом Эдером. По ее словам, она сама не Дж. Шерингем
Эдер, и многие ее друзья тоже. Можно еще капельку живительной влаги?
- Наливайте.
Обнаружив, что все препятствия устранены, лорд Аффенхем приготовился
сделать Джефу суровый выговор.
Слова Энн, произнесенные недавно в этой самой буфетной, потрясли
старого альтруиста до глубины души. Доброму пэру было больно, что его совет,
основанный на жизненном опыте и повторенный, как выразился бы Лайонел Грин,
сто раз, не возымел ни малейшего действия.
Соответственно, он начал укоризненным тоном.
- Спиллер.
- Моя фамилия Миллер.
Лорд Аффенхем усомнился.
- Вы уверены?
- Еще бы!
- Путаю имена, - признался лорд Аффенхем. - Всегда путал. Помню, в 1912
девушка по имени Белла дала мне отставку, потому что я в письме обратился к
ней "Мейбл". Будет проще, если я стану звать вас Уолтер.
- Это было бы идеальным решением, если б меня так звали!
- А что, нет?
- Нет.
- Так как же вас, черт возьми, зовут?
- Джеф.
- Конечно, Джеф.
- И я расскажу вам довольно занятную вещь. Мое первое имя Джефферсон,
второе - Джеффри, так что вы точно не промахнетесь, называя меня Джеф.
- В 1907 я был знаком с девушкой по фамилии Джефферсон.
- И оттолкнули ее тем, что послали ей телеграмму на фамилию Смит?
Разговор удачно свернул в то самое русло, куда хотел направить его лорд
Аффенхем.
- Нет, молодой человек. Если хотите знать, я оттолкнул ее тем, что
отгонял от нее мух, словно от спящей Венеры. Я был тогда зеленый юнец, и
воображал, будто женщины любят, когда на них смотрят, как на богинь. Эта
Джефферсон была хористка из мюзик-холла и не понимала такого обращения.
После того, как я покатал ее на лодочке, она стала трепать по всему Лондону,
какой я тютя.
- Какой кто?
- Тютя. Тогдашнее выражение, означавшее слабовольного, бесхарактерного
молодого человека. Миссис Моллой назвала бы его тюфяком, шляпой, рохлей и,
возможно, разиней.
Джеф вздрогнул.
- Вы в последнее время часто видитесь с миссис Моллой?
- Да порядочно.
- Я бы на вашем месте не рассказывал ей лишнего.
- В каком смысле?
- Ну, например, насчет бриллиантов.
- Мой дорогой! Конечно, нет. Мне бы и в голову не пришло.
- Замечательно.
- Когда дело касается тайн, я - могила. Да, - продолжал лорд Аффенхем,
вновь погружаясь в воспоминания, - она растрепала всем, что я - тютя. Я
понял, что она ждала от меня иного, не столь безукоризненного поведения.
Этот случай стал для меня уроком, который я никогда не забуду. Этот урок я
постарался преподать вам. Усвоили вы его? Нет. После того, как я просил - да
что там, молил со слезами на глазах - схватить Энн и прижать к сердцу
посильнее, чтоб ребра хрустнули, вы продолжаете носиться со своим идиотским
трубадурством и, как я предвидел, не продвигаетесь ни на шаг. Она только что
была здесь, талдычила, что любит своего Лайонела Грина. Обидно. Заречешься
впредь кому-нибудь помогать.
Здесь лорд Аффенхем сделал паузу и налил себе еще портвейна. Джеф
воспользовался этим, чтобы вставить слово.
- Ваши сведения несколько устарели, - сказал он. - С нашей последней
встречи в положении дел произошел перелом. В рядах трубадуров убыло и
соответственно прибавилось в рядах сторонников лови-хватай-держи.
- Э? Что?
- Я последовал вашему совету.
- Поцеловали ее?
- Да.
- Отлично. И как?
- Потрясающе. Только теперь она со мной не разговаривает.
- Вот, значит, как.
- Так вот и значит.
Лорд Аффенхем ободряюще тронул Джефа по колену. По крайней мере, тот
счел жест ободряющим, хотя едва не лишился коленной чашечки.
- Не тревожьтесь, мой мальчик, она образумится.
- Вы думаете?
- Уверен.
- Мне не надо кончать с собой?
- Ни в коем разе.
- Отлично, - сказал Джеф. - А то я как раз собирался попросить у вас
полкирпича и кусок бечевки, чтобы утопиться в пруду.
При последнем слове лорд Аффенхем вздрогнул, едва не расплескав рюмку.
- Пруд? Вы мне напомнили. Она не рассказала вам про пруд?
- Нет. Про пруд она не рассказывала. Даже сейчас, - продолжал Джеф, -
вы, видимо, не поняли глубинной сути моих слов. Вам, вероятно,
представляется, будто мы по-прежнему в приятельских отношениях и беседуем о
том, о сем, скажем, - о прудах. Если такие беседы и случаются, говорю
исключительно я. Иногда мне удается извлечь из нее краткое "Да?", и я рад
даже этому, потому что в остальное время она ограничивается леденящими
взглядами. Попытайтесь вообразить женский вариант монаха-трапписта в
особенно неразговорчивое утро, и вы не станете терять драгоценное время,
спрашивая, рассказала ли Энн про пруд. С какой стати она станет говорить мне
про пруд? Даже если бы до этого дошло, что такого она бы могла сказать? И
про какой пруд?
Лорд Аффенхем сделал открытие, которое многие делали прежде, и
поделился им со своим собеседником.
- Молодой человек, вы очень много говорите.
Джеф обиделся.
- Да? Сами видите, что получается, когда я от слов перехожу к делу.
Наверное, я все же попрошу у вас полкирпича, просто на всякий случай.
- Если, черт побери, вы дадите мне вставить слово...
- Конечно, конечно. Хотите поговорить о прудах?
- Вы знаете здешний пруд?
- Разумеется. Прелестный уголок. Пологие берега, устланные цветущей
зеленью, заросли кувшинок...
- Уолтер!
- Джеф.
- Джеф. Можно задать вам простой вопрос?
- Валяйте.
- У вас рот закрывается? Да? Так закройте его, лопни кочерыжка! Можно
подумать, вы шекспировский тип, из тех, что говорит монологи. Я сказал Энн,
что, возможно, спрятал бриллианты в пруду. И знаете, что она ответила?
- Она что-то ответила?
- Ну, конечно.
- Наверное, это было давным-давно.
- Она ответила, что пошлет Лайонела Грина взглянуть.
- Чепуха.
- Вот и я так думаю.
- Лайонел Грин, может быть, настолько переменился со школы, что
способен войти в ванную и за запертой дверью плеснуть себе на руки немного
воды, но в пруд его не затащишь.
- А если и затащишь, он ничего не найдет.
- Хотя, учтите, я с удовольствием бы посмотрел, как он входит в пруд -
с большой неохотой ступая туда, где речки прозрачная плещет вода. Я бы ходил
по бережку и отпускал замечания по поводу утра сентябрьского зябкой порой.
- Уолтер!
- Да?
- Вы опять говорите.
- Прошу прощения.
- Вы уверяете, что Энн не хочет с вами разговаривать. Думаю, вы просто
ей не даете. Из всех пустомель... Ладно, потом. Вам надо поискать в пруду.
- Сегодня же и поищу.
- В темноте?
- Взойдет луна.
- Вы замерзнете.
- Меня согреет любовь.
- Вам понадобятся плавки.
- Одолжу у Шепперсона. У него есть, он выплясывал в них перед
завтраком. Вы уверены, что бриллианты в пруду?
- Не то чтобы уверен. После стольких разочарований я уже ни в чем не
уверен. Впрочем, как я уже говорил, слово "пруд" внезапно возникло в памяти.
Я подумал, это должно что-то значить.
- Для меня лично это будет значить простуду.
- Не дрейфите, Уолтер.
- Я и не дрейфлю. И меня зовут не Уолтер. Я, как говорится, к любой
судьбе готов. Кстати, все это подходит мне как нельзя лучше. Если я найду
бриллианты, то выброшу вам на берег, а сам утоплюсь.
- Мне не нравится, когда вы так говорите.
- Вам вообще не нравится, когда я говорю.
- Я сказал вам, она одумается.
- Вы не можете знать наверняка.
- Знаю.
- Не знаете. Вы строите выкладки на собственном опыте, а здесь он не
годится. Девушки одумывались в 1911, может быть даже в 1912, но Энн -
другая.
- Все они одинаковые.
- Только не Энн. Я совершил непростительный проступок. Оскорбил ее до
глубины души.
- Ничего подобного.
- Уверяю вас. Я сам видел.
Лорд Аффенхем вновь грохнул друга по колену.
- Не тревожьтесь, мой мальчик. Я знаю Энн. Знаю ее с тех пор, как...
- Помню. Под стол пешком ходила.
- ... и уверяю вас, она одумается. Лопни кочерыжка. Вы что думаете,
девушек не целуют?
- Те, кто надо.
- Это вы и есть. Человек, которого бы я ей выбрал. Не изводитесь.
Изводится должен бы я.
- Вы? Почему?
Лицо лорда Аффенхема помрачнело.
- Потому что, если мы не найдем бриллианты, мне придется пойти на
крайнюю жертву.
- Что-что?
- Очень просто. Маленькое состояние Энн доверили моим заботам. Если я
ее разорил, значит, я должен как-то это восполнить, да? Позаботиться, чтобы
она не бедствовала, верно? Как честный человек, я не могу поступить иначе.
Однако, признаюсь откровенно, мне страшно.
- Что страшно?
- Жениться на миссис Корк.
Знакомство с Джорджем, виконтом Аффенхемским, внушило Джефу
уверенность, что его уже ничем не проймешь, но эти слова показали, что он
ошибался. Джеф вытаращил глаза. Лорд Аффенхем сидел очень прямо, воплощая
благородство.
- Что вы сказали? - ошарашено переспросил Джеф. - Вы женитесь на миссис
Корк?
- Если мы не найдем бриллианты. Не могу допустить, чтобы Энн пострадала
из-за того, что я, пусть из лучших побуждений, плохо распорядился ее
деньгами. Это ... как его, черт возьми? На языке вертится.
- Noblesse oblige?
- Да. Noblesse oblige. Спасибо, Джеф.
- Не за что.
- Вот как обстоят дела. Так что, когда будете искать в пруду, ищете
хорошенько.
Джеф пытался привыкнуть к новому повороту событий.
- Думаете, миссис Корк за вас выйдет?
Лорд Аффенхем поднял брови и тихо улыбнулся.
- Ступайте за плавками, - сказал он.
Джеф вышел. Лорд Аффенхем некоторое время сидел неподвижно, все так же
выражая благородство, но постепенно оно сменилось тревогой и страхом. Он
вообразил миссис Корк в качестве спутницы жизни, и картины, возникшие перед
глазами, не привели его в восторг.
Простояв немалое время за ее стулом во время обедов и ланчей, он лучше
всего присмотрелся к ее затылку. Это был далеко не худший затылок, даже
по-своему привлекательный, но лорд Аффенхем не горел желанием навсегда
ввести его в свой обиход. По долгу службы он слышал большую часть ее
разговоров, и это были не те разговоры, которые он мечтал слышать до конца
дней. Нелишним будет отметить и то, что он считал Клариссу Корк
буйнопомешанной и только порадовался бы, если б ее поместили в
соответствующую палату.
Пять минут спустя мысли его стали настолько мрачны, что он повеселел,
когда дверь отворилась. Он ждал Джефа, но вошла Энн. Щеки ее раскраснелись,
глаза горели. Лорд Аффенхем с надеждой подумал, что Джеф встретил ее в
коридоре и поцеловал снова.
Однако румянец и блеск в глазах объяснялись другой причиной, которую
Энн без промедления и выложила.
- Дядя Джордж.
- Да, дорогая.
- Я разорвала помолвку.
- Э?
- Я не выйду за Лайонела. Думаю, ты доволен.
Ничто, даже самая бурная радость не заставила бы человека его
комплекции подпрыгнуть в кресле, однако лорд Аффенхем приподнялся, что в его
случае было почти равносильно, и раскрыл объятия, словно добрый старый отец
в старинной мелодраме.
- Доволен? Я вне себя от радости. Лопни кочерыжка! Когда это случилось?
- Только что.
- Ты правда дала ему от ворот поворот? Образумилась-таки? Ну, ну, ну,
ну, ну, - сказал лорд Аффенхем. - Отлично. Великолепно. Превосходно. Джеф! -
завопил он, когда дверь снова открылась. - Потрясающая новость, друг мой.
Сейчас вы будете плясать и петь. Она порвала помолвку с этим малохольным
обойщиком.
- Не может быть!
- Только что сама мне сказала. Здорово, а?
- Потрясающе.
- Как насчет совета, который я вам дал?
- Забираю назад всю критику.
- Разве я вам не говорил?
- Конечно, говорили.
- Я всегда прав насчет женщин.
- Вы их изучали.
- С детства.
- Теперь мы знаем, зачем была ниспослана трагическая история с мисс
Джефферсон. Чтобы вы на склоне лет...
- Как это на склоне лет?
- Я должен был сказать, в расцвете дней. Чтобы вы в расцвете дней
направляли и утешали достойных юношей. Как говорят ирландцы, мы в песне
поем, что в страданье познали.
- Джеф!
- Э?
- Вы опять слишком много говорите.
- Прошу прощения.
- Боритесь с этим, мой мальчик. Это ваш единственный недостаток.
- Вы так считаете?
- Считаю. Если отбросить обыкновение стягивать разговор на себя, не
давая никому вставить словечко, вы - отличный молодой человек, и я не желал
бы моей племяннице никого другого. Мысль, что она погубит себя за человеком,
который ходит руки в боки и говорит, уберите из гостиной этот стол, он не
гармонирует с обоями, доводила меня до исступления. Теперь у нее все будет
хорошо.
- Вы очень добры.
- Пустяки.
- Я постараюсь сделать ее счастливой.
- Она будет купаться в счастье.
- Не могу выразить, как я вам благодарен. Если бы не вы...
Энн с напряженным, заносчивым лицом слушала заседание общества
взаимного восхваления. Она еще ничего не сказала, поскольку просто не смогла
бы вклиниться в этот поток, но при слове "вы" Джеф сделал паузу и взглянул
на друга и помощника восторженным взглядом, словно подыскивал форму для
кипящих в груди чувств. Энн воспользовалась затишьем.
- Можно мне кое-что сказать?
- Давай, - благодушно разрешил лорд Аффенхем.
- Давайте, - еще благодушнее поддержал Джеф.
- Я хочу сказать только одно, - произнесла Энн, не глядя на него и
обращаясь исключительно к дяде. - Я не выйду за мистера Миллера, хоть бы он
был последний мужчина в мире!
На этой фразе бессчетные героини бессчетных пьес с истерическим хохотом
удаляются за кулисы. Энн не расхохоталась, но из комнаты вышла и хлопнула за
собой дверью.
Наступившее молчание нарушил лорд Аффенхем. Он довольно долго сидел,
нахмурив чело, с задумчивым видом, означавшим, что его великий мозг нашел
себе пищу.
- "Будь", правда?
Джеф встряхнулся. Подобно многим молодым людям, услышавшим из любимых
уст жестокие слова, он чувствовал себя так, будто ему в темечко ударила
молния.
- Будь?
- Не "был бы". "Я не выйду за мистера Миллера, _ будь_ он последний
мужчина в мире". Черт побери, это условное наклонение.
С того памятного ноябрьского дня, когда полузащитник из соседней школы
прыгнул на него и свернул ему шею в штопор, Джеф не испытывал столь сильного
желания нарушить шестую заповедь. Он напомнил себе, что этот человек любит
его, как сына, и желает ему только добра.
- Отодвинем урок грамматики на полминуты, - сказал он почти ласково. -
Что мне теперь делать?
- Э?
- Как бы вы поступили, будь вы последний мужчина в мире, и кто-то
отказался бы выйти за вас замуж?
Лорд Аффенхем отмахнулся от этого пустяка, как от докучной мухи.
- Главное, не волнуйтесь.
- Минуточку! Попробую угадать сам. Она одумается?
- Точно.
- Вы по-прежнему так считаете?
- Больше, чем когда-либо.
- Несмотря на... Вы точно слышали ее последнюю фразу? Ну да, конечно.
Вы же разбирали условное наклонение. Мне она показалась несколько
бесповоротной.
- Ничего подобного.
- Не бесповоротной?
- Ничуть. Девушки и на десять процентов не думают того, что говорят.
Ступайте за ней.
- А она посмотрит на меня, словно на кусок падали? Мне кажется, я уже
упоминал, что в последнее время она не балует меня вниманием.
- Рассмешите ее.
- Рассмешить?
- Вы сможете, если попытаетесь. У нее отличное чувство юмора.
Подначивайте ее. Подкалывайте, как сказала бы миссис Моллой. Я знаю, что вы
себе говорите. Вы спрашиваете себя, как бы на вашем месте поступил трубадур.
Вы убеждены, что должны стенать и биться головой об стену. Прошу и умоляю
вас, дорогой друг, забудьте вы эту трубадурскую чушь и ведите себя разумно.
Будьте веселы. Будьте раскованы. У вас к этому дар. Я вас за него ругал, но
не обращайте внимания. Воспользуйтесь им. Бога ради, не тащитесь за ней с
трагическим видом. Подбородок вперед, большие пальцы в проймы жилета. Она от
вас без ума, иначе с какой стати она бы разорвала помойку со своим унитазных
дел мастером? Я сказал, поцелуйте ее, и все устроится. Так и вышло.
Немного запыхавшись от этого бурного выступления, лорд Аффенхем замолк
и снова наполнил свою рюмку. Джеф заметно приободрился. Заключительная фраза
и впрямь высветила обнадеживающую сторону дела. Что-то и впрямь заставило
Энн разорвать помолвку с Лайонелом Грином. Трудно счесть простым
совпадением, что это произошло сразу после его действий на рододендроновой
дорожке. Куда приятнее верить, что совет лорда Аффенхема принес желаемые
плоды.
Уж коли старый маэстро был прав тогда, есть все основания надеяться,
что он не ошибся и в этот раз.
- Ладно, пойду, и будь - заметьте, не было бы - что будет, - сказал
Джеф. - Должен сознаться, что чувствую себя коммодором Пири на подступах к
Северному полюсу, но я иду и будь, что будет.
- Идите, - сказал лорд Аффенхем, ободряюще прихлебывая портвейн. - Жду.
Через десять минут вы придете и скажете: все в ажуре.
- Простите?
- Еще одно выражение миссис Моллой, - объяснил лорд Аффенхем. -
Премилая маленькая особа.
Если любовь Джефа еще нуждается в доказательстве, то вот оно:
отправляясь за Энн, он не думал о чрезмерной дружбе лорда Аффенхема с