голова и плечи миссис Моллой. Казалось, она перебирает плети вьющегося
растения, высаженного в каменный, античных пропорций, вазон. Джефу пришло в
голову, что сейчас самое время сделать завуалированный намек.
- Там миссис Моллой.
- Да.
- Не смотрите в ее сторону, - предупредил Джеф. - Что вы о ней думаете?
- Приятная дама.
- Вы не замечали в ней ничего зловещего?
- Нет. А вы?
- Замечал.
- Наверное, сыщикам везде мерещится что-то зловещее.
- Натренированная интуиция позволяет заглянуть в самую суть человека.
От ребят с увеличительным стеклом много не скроешь. За этими Моллоями надо
приглядывать в оба. Они могут оказаться жуликами.
- Так считает мистер Трампер.
- Вот как? Проницательный тип.
- Вчера он пришел ко мне и просил употребить мое влияние на миссис
Корк, чтобы та не покупала у мистера Моллоя нефтяные акции. Увы, у меня нет
никакого влияния. Однако продолжайте. Не понимаю, как они могут повредить
нам, даже будь они первые жулики в стране.
- А бриллианты?
- Что бриллианты?
- Положим, они найдут бриллианты.
- Они же о них не знают.
- Могут узнать. Миссис Моллой постоянно торчит у вашего дяди. Что, если
он проговорится?
- Не проговорится.
- А вдруг?
- Он не сумасшедший.
- Кто вам сказал?
Энн показалось, что пришло время одернуть собеседника. Он ей нравился.
Она не помнила, чтобы кто-нибудь нравился ей так сильно после столь
недолгого знакомства. Однако Энн чувствовала, что пора его приструнить. Она
прошла несколько шагов, остановилась, холодно взглянула на Джефа и открыла
рот.
В тот же самый миг античный вазон откололся от стены и упал на дорожку
в полушаге от них. Энн вскрикнула.
Джеф горько корил себя. Он не должен был и на сто футов приближаться к
миссис Моллой и античному вазону, опаснейшему сочетанию на земле, тем более
- вместе с Энн Бенедик. Он бы встревожился, если бы на ее головку упал
розовый лепесток, а тут - античный вазон. Все поплыло перед его глазами, он
сам не понимал, что делает.
Из тумана донесся сердитый голос.
- Будьте любезны, отпустите меня.
Джеф понял, что произошло: в страхе за Энн он прижал ее к сердцу. И
вновь на него накатило сильнейшее желание присоединиться к грубой
аффенхемовской школе. Чувствуя рядом с собой ее стройное тело он утолял
глубинный голод души.
Впрочем, подумавши, Джеф решил, что пережимать не стоит - по крайней
мере, сейчас. Что-то в манере Энн подсказывало ему, что он поторопился, и
любые дальнейшие действия вызовут нежелательный результат. Он оторвал ее от
земли, но не от реальности.
- Ой, простите, - сказал он, выпуская ее из рук.
Энн из белой сделалась розовой.
- Спасибо.
Из калитки в стене торопливым шагом показалась миссис Моллой. Ее
хорошенькое личико было встревожено.
- Не задело? - воскликнула она. - Я бы и за мильон долларов не
согласилась, чтоб вас зашибло!
Ее милые извинения звучали на редкость естественно, однако Джеф смотрел
на миссис Моллой, словно на гремучую змею, к которым никогда не питал особой
привязанности.
- Я вроде как на нее оперлась, а она возьми и упади. Мне так жаль!
- Ничего, - отвечала Энн. - Просто я немного испугалась.
- Еще бы. Струхнули, небось, до полусмерти.
Энн легонько вскинула подбородок, недовольная, что ее назвали трусихой.
- Нет, нет. Я просто вздрогнула. Не беспокойтесь. А теперь мне пора.
Миссис Корк ждет.
Она ускользнула, и миссис Моллой, повернувшись к Джефу, увидела его
сведенное судорогой лицо.
- Ха! - сказал Джеф.
Долли рассмеялась. Смех ее, довольно музыкальный, Джефу не понравился.
- Стерва! - сказал он.
В голосе его явно звучала неприязнь, но миссис Моллой продолжала
веселиться.
- Укладываешь вещички, малыш? - спросила она. - Советую поторопиться.
Не все ж я буду промахиваться, когда-нибудь да попаду.
- Тьфу! - И Джеф, повернувшись на каблуках, пошел прочь. Он чувствовал,
что выразился не вполне к месту, но не мог придумать ничего лучше. Увы, он
был воспитан в правилах, согласно которым мужчина не может коснуться женщины
иначе как с лаской, не то бы непременно двинул ей в глаз. В жизни каждого
мужчины наступает момент, когда он хотел бы оказаться Джеймсом Кегни.
Долли вернулась на террасу. Когда она уходила, Мыльный дремал над
детективным романом, но сейчас его шезлонг был пуст. Она обратилась к миссис
Барлоу, женщине с подбородками, выполнявшей на лужайке дыхательные
упражнения.
- Не видали моего мужа, миссис Барлоу?
- Мне кажется, миссис Моллой, его позвали к телефону.
В этот самый миг пропавший муж показался в стеклянной двери. На его
благообразном лице читалось волнение. Он торопливо подошел к жене.
- Киска!
- В чем дело, пупсик?
Мистер Моллой бросил взгляд на миссис Барлоу. Она вернулась к
дыхательным упражнениям, но даже у глубоких дыхателей есть уши. Мистер
Моллой поманил жену в дальний конец веранды.
- Звонил Шимп.
- Чего ему надо? Решил снова поторговаться насчет условий?
Мистер Моллой мотнул подбородком. Он ответил не сразу. Всегда неприятно
сообщать горькую весть.
- Нет, - отвечал он. - Боюсь, киска, я тебя огорчу. Он в местной
гостинице и думает утром заявиться сюда.
Долли уставилась на мужа, не веря своим ушам. На лужайке миссис Барлоу
начала исполнять африканский танец. В другое время она приковала бы к себе
все взгляды, но сейчас ее па остались без внимания.
- Что?!
- Правда.
- Едет сюда?
- Завтра, как только встанет.
- А белобрысый тип?
Мистер Моллой помрачнел еще больше.
- Сдается, киска, на этот раз нам крупно неповезло. Белобрысый тип
больше Шимпу не помеха. Вот ведь подлость: он написал Шимпу письмо.
Оказывается, Шимп зря думал, будто тот на него зол. История долгая, я
половины не понял, но, если верить Шимпу, этот тип кидался в него не
булыжниками, а какими-то пирожками, которые не хотел оставлять на тарелке,
чтобы не огорчать хозяйку. А по лестнице бежал, чтобы извиниться. Бред
какой-то, но так уверяет Шимп.
- Черт!
- Вот и я думаю, - кивнул мистер Моллой. - Мало нам этот типа. Если еще
и Шимп будет отираться рядом и смотреть под руку, мы далеко не уедем. Ты же
его знаешь. У него глаза на затылке.
- Надо избавиться от Шимпа, вот и все.
- Вот и все! А как?
- Придумаю. Поди, погуляй, а я пораскину мозгами.
Мистер Моллой послушно отправился гулять. Время от времени, совершая
очередной круг по лужайке, он бросал взгляд на задумчивую подругу жизни.
Может быть, думал он, она сумеет выпутаться и в этих исключительных
обстоятельствах. Долли всегда была мозгом их фирмы. Сам он сознавал свою
ограниченность. Дай ему доверчивого слушателя (желательно, чтобы в детстве
того лягнула по голове лошадь), час времени, чтобы рассказать про нефтяные
акции, и простор для жестов - вот тогда он совершит чудеса. Увы, это
единственный дар, которым наделила его природа.
На середине четвертого круга она заметил, что Долли сошла с террасы и
направляется к нему. Сердце его всколыхнулось, когда он прочел вдохновение
на сияющем лице. Он понял: ее острый ум вновь отыскал решение. Не впервые он
испытал священный трепет при мысли, что сумел завоевать любовь такой
замечательной женщины. Женщины, которая своими белыми ручками обеспечивает
себя перчатками, носовыми платками, духами, сумочками и даже украшениями без
малейших затрат с его стороны, а вдобавок легко разрешает все мелкие
семейные затруднения.
- Неужто уже придумала? - ахнул он.
- Конечно. Надо было только чуток пораскинуть умишком.
- Ты - чудо, - сказал мистер Моллой. - Теперь таких не делают.
Разучились. Выкладывай, киска. Я весь внимание.
Миссис Моллой порозовела от удовольствия. Она любила мужа, и его хвалы
ласкали ей слух.
- Ну, вот, - начала она. - Ты говорил, Шимп в гостинице.
- В гостинице, крошка.
- Ты приходишь к нему, а сам как будто весь трясешься. Сможешь?
- Так?
- Нет, не так. Не хватало, чтобы он вообразил, будто у тебя пляска
святого Витта! Просто приходишь весь такой взвинченный, как будто узнал, что
лорд Кейкбред отыскал стекляшки, спрятал у себя в комнате и собирается
завтра свалить.
- Всю эту туфту я должен скормить Шимпу?
- Да.
- А что это нам даст, зайчик?
- Ну, пошевели мозгами. Если бы лорд Кейкбред собирался завтра слинять
вместе с камушками, это бы означало, что сегодня его надо обчистить?
- Конечно.
- И кому-то из нас пришлось бы лезть в его комнату?
- Ну да.
- Так вот, ты не можешь, потому что у тебя кишка тонка и от одной этой
мысли трясутся поджилки.
- Что? - вскричал мистер Моллой, оскорбленный таким недоверием.
- Ты это скажешь Шимпу.
- А! - Мистер Моллой оттаял. - Это часть замысла!
- Тут спросит, почему не я.
- Глупо ему говорить, что тебе не хватит решимости.
- Верно. Скажи ему, что решил меня надуть. Мол, лорд Кейкбред сказал
мне, я сказала тебе, а ты решил свистнуть стекляшки без моего ведома. "Шимп,
заберем их, разделим на двоих, а Долли скажем, будто ты ничего нашел".
Мистер Моллой кивнул. Замысел постепенно прояснялся в его голове.
- На это Шимп клюнет. Его хлебом не корми, дай кого-нибудь надуть. Ему
это - как коту валерьянка. А что потом?
- Потом скажешь, что главное - за ним.
- Лезть к лорду Кейкбреду.
- Только лезть не придется. Скажешь, что можно просто войти. Перед
обедом, например, когда дворецкий занят по дому. Скажешь, это самое
подходящее время. А потом объяснишь, где комната.
- А где?
- На первом этаже, с задней стороны, куда подъезжают торговцы. Не
ошибешься. Под окном бочка для воды, а сбоку могильная плита с надписью
"Верному другу Понто". Наверное, там зарыли собаку, - добавила Долли,
справедливо рассудив, что члена семьи не похоронили бы под окнами.
Мистер Моллой изумился.
- Откуда ты все знаешь?
- Да как-то проснулась рано, вышла прогуляться и увидела старикана в
окне. Он делал зарядку. В одних брюках с подтяжками. Вылитый Кинг-Конг. -
Долли невольно перешла на хриплый шепот. Вид лорда Аффенхема, голого по
пояс, в армейских подтяжках на могучем торсе, произвел на нее сильнейшее
впечатление. - Ладно, значит, скажешь Шимпу, что старикан спрятал камушки
где-то у себя в комнате, объяснишь, где она и когда в нее лучше наведаться,
и что лезть придется ему, потому что ты сдрейфил. Ясно?
Мистер Моллой колебался. Ему не хотелось ответить "нет" и выставить
себя идиотом. Это уже случалось с ним, когда он сомневался в гениальных
планах своей жены.
С другой стороны, он действительно не видел в ее словах никакого
смысла.
- Ладно, я отвечу тебе, крошка, - сказал он. - Все, что ты говорила,
ясно, как божий день, только мне кажется, что ничего не выйдет. Шимп
залезет, пороется, пороется, не найдет стекляшек, потому что их там нет, и
вылезет обратно. И что мы получим? Ну разве выставим Шимпа дураком. Я-то
надеялся, ты придумаешь такое, чтоб он сюда и носа не сунул.
- Я и придумала.
- Не вижу.
Долли хотела ответить, что он не увидел бы магазин Вулворта, стоя
напротив с подзорной трубой, но сдержалась - отчасти потому, что любила мужа
и не хотела его обижать, отчасти по недостатку времени.
- Что будет, когда лорд Кейкбред его застукает?
- Ты же сказала, он будет занят.
- Я этого не говорила. Я сказала, чтобы ты сказал это Шимпу. Как только
ты позвонишь, что он вышел, я иду к лорду Кейкбреду и советую ему держать
ухо востро. Мол, я узнала, что какой-то подонок собрался сегодня обчистить
его комнату. И что? Он прячется и ловит Шимпа за шкирку. Может, отлупит,
может, просто пугнет. Пусть после этого Шимп попробует подъехать на
следующее утро и в виде миллионера! Тут же лорд Кейкбред выйдет вперед и
скажет миссис Корк: "Какой он к чертям собачьим миллионер! Воришка, и все
тут", а миссис Корк достанет ружье и велит Шимпу убираться, пока она не
всадила ему в спину унцию свинца и не спустила собак. Теперь понял?
Мистер Моллой не повергся лицом в прах, но был к этому близок. Никогда,
поклялся он мысленно, никогда больше не усомнится он в планах этой чудесной
женщины, даже если их достоинства не сразу открываются неповоротливому
мужскому уму. Его красивые, честные глаза вспыхнули.
- Ну, класс!
- Согласна.
- Непременно сработает.
- Непременно.
- Шимпа как ветром сдует.
- Уедет, и больше не покажется.
- Бегу в гостиницу.
- Давай. Позвони мне с почты, что он вышел, а я сразу к Кейкбреду. Тут
главное скорость.
Мистер Моллой двинулся широким шагом. Его ноги, обычно не склонные к
быстрой ходьбе, словно обрели крылья. Не прошло и получаса, как Долли,
узнав, что Шимп слопал наживку вместе с крючком и должен быть с минуты на
минуту, вошла к лорду Аффенхему в буфетную.
Стеклянное выражение его глаз - мыслитель отдыхал - исчезло при виде
Долли. Она так явно тянулась к его обществу, что старый лорд понемногу
привык считать ее своей старой подружкой. Он тяжело поднялся, словно бизон,
отходящий от водопоя, и уже собирался предложить гостье бокал портвейна,
когда заметил, что кулаки ее сжаты, а взор пылает огнем. С маленькой
очаровательной женщиной что-то явно стряслось. Его доброе сердце защемило от
жалости и желания помочь. Долли всегда пробуждала в нем инстинкт защитника.
Она казалась такой хрупкой, такой неприспособленной к жизни.
- Что случилось, мэм? - спросил он.
Долли сглотнула.
- Ох! Я сама не своя. Одурела, как мокрая курица.
В другую минуту это высказывание натолкнуло бы лорда Аффенхема на целую
череду размышлений: как именно дуреют мокрые курицы, по каким признакам
можно различить это состояние ума, и как они соотносятся, скажем, с
мартовскими зайцами или членами угубианской колонии миссис Корк. Однако
сейчас он думал только о Долли и ее беде.
- Что случилось? - повторил он и добавил совсем некейкбредовское "Э?".
Как мы видели, он старался не выходить из роли, но сейчас волнение было
слишком сильно.
- Слушайте, что я вам скажу, - так же взволнованно продолжала Долли. -
Я услышала, что они послали частного сыщика обыскать вашу комнату, будто вы
там укрываете краденое. Я просто осатанела! Бросить тень на вашу репутацию!
Энн рассказала лорду Аффенхему, что первой тень на его репутацию
бросила сама миссис Моллой, и она же предложила нанять частного сыщика. Он
мог бы ответить обидно и резко. Однако он давно простил маленькой подружке
ее необдуманный промах. Разумеется, тогда она не знала его так близко.
- Вы про юного Эдера, как он себя зовет?
Долли посчитала нужным вздрогнуть от неожиданности. Она помнила, что ей
не положено знать о знакомстве собеседника с юным Эдером.
- Вам про него известно?
Лорд Аффенхем довольно хихикнул.
- Да.
- Какой вы проницательный!
- Многие так говорят, - заметил лорд Аффенхем, хотя и не уточнил, кто.
- Я решительно не возражаю, если юный Эдер обыщет мою комнату.
- Но это не он, - сказала Долли. - Другой.
Спокойствие лорда Аффенхема улетучилось.
- Э? - вскричал он, окончательно выходя из роли. - Какой еще другой?
- Я говорила с этим старым пролазой Трампером. Ему не нравится Эдер.
Дескать, слишком молодой и разбитной. Поэтому он, ничего не говоря миссис
Корк, пошел и нанял своего шпика, чтобы тот обыскал вашу комнату.
Лорд Аффенхем затрясся.
- И когда этот гад заявится?
- Сегодня. С минуты на минуту. Он выбрал это время, зная, что вы будете
заняты по дому. Мне кажется, вам надо его подкараулить и хорошенько
отдубасить.
- Еще бы! Тварь ползучая!
- У вас в комнате можно спрятаться?
- Да, за ширмой.
- Отлично! - Долли, как школьница, захлопала в ладоши. - Прячьтесь и не
стреляйте, пока не различите белки его глаз.
Несколькими минутами позже лорд Аффенхем, идя через прихожую по пути из
столовой, где проверял, все ли в порядке, чтобы отлучиться на время,
встретил мистера Трампера, который направлялся в бильярдную. Он пригвоздил
его таким ледяным взглядом, что несчастный вжал голову в плечи, словно птица
при виде змеи. В присутствии дворецкого он всегда чувствовал себя виноватым,
словно надел галстук на резинке или ел суфле вилкой для рыбы.
В семь пятнадцать вечера того же дня Шимп Твист вошел в ворота
Шипли-холла, мурлыкая себе под нос веселую арию и чувствуя, что Господь на
небесах, и все-то в мире ладно. Он оглядел просторный парк и восхитился им.
Он слушал чириканье птиц и находил его весьма музыкальным. Даже букашка,
запутавшаяся в нафабренных усах, произвела на него самое приятное
впечатление - жаль, знакомство было недолгим. Короче, его настроение было
сладким, как сахарин. В таком настроении он мог бы погладить по головке
проходящего мимо мальчика и одарить его шестипенсовиком, хотя, вероятно, в
следующее мгновение догнал бы и забрал монетку обратно.
Письмо, которое Джеф прислал утром с рассыльным, доставило сыщику
облегчение и довольство жизнью, какое не дает самого разрекламированное
средство. С деловой встречи, на которой он вынужден был доверить Моллоям
практическую часть предприятия, Шимп Твист терзался мыслью, как бы не
остаться с носом. Он хорошо знал друзей и не сомневался, что они не упустят
случая его нагреть.
Если, с тяжелым сердцем думал он, они отыщут стекляшки, то он никак не
сможет это проверить, а если есть на свете работники, за которыми нужен глаз
да глаз, то это Моллои, мистер и миссис.
И вдруг приходит письмо, устраняющее все преграды на пути в Шипли-холл,
а затем и сам Моллой с оглушительной вестью о находке алмазов.
Все это, думал Шимп, проплывая по солнечному саду, так просто, что даже
не интересно. Когда же, остановившись под окном лорда Аффенхема, он увидел,
что рамы распахнуты, его уверенность в успехе достигла предела.
До сего дня Шимп Твист не имел опыта в таком полезном и прибыльном
деле, как квартирные кражи, и зарабатывал исключительно умственным трудом.
Однако теперь, когда обстоятельства принудили его поработать руками, он не
чувствовал ни колебаний, ни робости. Может быть, когда он лез через
подоконник, его сердце билось чаще обычного, но это был единственный
неприятный симптом.
Он открыл дверь в коридор и прислушался. Где-то вдалеке женский голос
прочувствованно выводил псалом - человек, знакомый с распорядком жизни у
миссис Корк, сказал бы, что кухарка начала готовить шпинат - но больше ни
один звук не нарушал тишину дома. Шимп оставил дверь приоткрытой, чтобы
слышать, если кто пойдет, и с удовольствием отметил, что пол в коридоре -
каменный. Шаги в нем будут стучать гулко, как танец слона на жести. Он
успеет ретироваться.
Комната, в которой стоял Шимп, изумила его роскошью убранства,
необычной для простого дворецкого. Объяснялось это просто: лорд Аффенхем,
согласившись прислуживать в собственном доме, доходчиво объяснил племяннице,
что скорее лопнет, чем поступится комфортом. Он собрал со всего дома кресла,
картины, приятные безделушки, мягкий ковер и даже шезлонг, на котором мог
вечером полежать без ботинок. Все это придавало комнатке вид настоящего
светского будуара.
Впрочем, Шимп не сомневался, что попал по адресу. Под самым окном
стояла бочка, про которую говорил Мыльный, а рядом - трогательный мемориал
безвестному Понто, увековечивший его верность и дружелюбие. Значит,
оставалось лишь прошерстить комнату и надеяться на лучшее.
Шимп принялся за работу споро и бесшумно, словно нью-йоркский
таможенник, досматривающий багаж опереточной дивы, которая, возвращаясь из
Парижа в родную Америку, объявила, что не везет ничего лишнего. Он заглянул
в комод, проверил шкафы, сунул нос за стулья и за картины, даже помял обивку
шезлонга, проверяя, нет ли двойного дна.
Работа была нелегкая. Вскоре Шимпу пришлось остановиться и утереть лоб.
В этот миг взгляд его упал на красивую лаковую ширму в дальнем конце
комнаты. Между полом и краем ширмы виднелась пара исполинских ботинок.
Ботинки поразили Шимпа своими размерами, но ничуть не испугали. Просто
ботинки, чувствовал он, скорее всего - запасная пара. Только со второго
взгляда он приметил, что их венчают брючины. И тут от страха хребет его
размягчился до состояния шпината, который варился сейчас на кухонной плите:
до него дошло, что в брючинах скрываются ноги. Короче, за ширмой стояли не
мирные запасные ботинки, а самые что ни есть боевые, вкупе со своим
обладателем.
Он еще не успел опомниться, когда мощная рука отодвинула ширму и вперед
выступил человек, подобных которому Шимп Твист никогда в жизни не видел.
- Ну что, гаденыш? - спросил этот внушительный господин.
Лорд Аффенхем думал совершить свой выход гораздо раньше, однако, как
всегда, стоило ему задержаться на одном месте, мысли его плавно утекли в
сторону. Негромкие звуки, возвестившие, что гость прибыл, навели его на
размышление о частных сыщиках - что толкает их на этот путь, чем они
занимаются на досуге, что заставляет женщин выходить за них замуж, и каков
примерно их годовой доход.
Теперь он очнулся и снова был готов к рукоприкладствам, стратагемам и
выходкам.
На вопрос "Ну что, гаденыш?" трудно сразу ответить удовлетворительно.
Шимп Твист даже не пытался. Он с открытым ртом смотрел на хозяина комнаты,
который, словно вследствие какой-то оптической иллюзии, с каждым мгновением
становился все больше. Как часто бывало с ним в минуты смятения, Шимп
машинально поднял руку подкрутить ус.
Лорда Аффенхема это взбесило. Подкручивание усов напомнило ему о
Лайонеле Грине.
- Прекратите, - строго сказал он.
- Сэр? - раболепно переспросил Шимп.
- Оставьте их в покое, - потребовал лорд Аффенхем, с растущим
любопытством глядя на гадкую растительность. - Эти усы, давно они у вас? -
спросил он тоном доктора, задающего вопрос о развитии неприятной болезни. -
Когда вы впервые их почувствовали?
Шимп слегка удивился, но и обрадовался, что разговор получается таким
мирным. Он ответил, что упомянутая поросль возникла сравнительно недавно.
Первые шаги к нафабренным усам были сделаны всего два года назад.
- Почему они торчат? - спросил лорд Аффенхем, все дальше углубляясь в
тему усов.
Шимп готов был говорить о чем угодно, пока это не касалось его
пребывания в комнате.
- Мазь, - отвечал он почти весело.
- Вы их мажете?
- Да, сэр, мажу.
- Чем?
- Вообще-то, сэр, я обычно пользуюсь мылом.
- Каким мылом?
- Туалетным. Или кремом.
- Сапожным?
- Нет, для бритья.
- Тогда почему вы сказали "мазь"?
- Иногда я пользуюсь фаброй, это такая мазь для усов.
- Ну, выглядят они просто ужасно, - откровенно признал лорд Аффенхем. -
На вашем месте я бы их сбрил. Чего ради вы носите этот древесный гриб?
На последний вопрос у Шимпа Твиста мог быть только один ответ. Усы -
единственное, кроме денег, что он по-настоящему любил, о чем и сказал лорду
Аффенхему.
- Тогда вы болван и плут, - объявил лорд Аффенхем. - Впрочем,
разумеется, вы болван и плут, иначе не пошли бы в частные сыщики. - А
теперь, - продолжал он, поводя плечами, чтобы размять мышцы, - я переломаю
тебе кости, жалкий криворожий недомерок.
Несмотря на приятельский тон, в котором разговор протекал до этой
минуты, Шимп и на мгновение не упускал из виду возможность подобного
поворота. Отвечая на расспросы в самом свойском духе, он, тем не менее,
держался от хозяина комнаты на расстоянии вытянутой руки, а сам старался
расположиться между ним и дверью.
Слова лорда Аффенхема застали его в стратегической позиции, из которой
он мог, не мешкая, юркнуть в дверь. Кролик, окажись он свидетелем этой
сцены, понял бы, что видит истинного мастера своего дела и постарался
запомнить этот маневр. Лорд Аффенхем рассказывал, что в юные годы сыщики
ходили за ним толпой; однажды ему удалось затаиться в темной подворотне и
выскочить на преследователя, шедшего за ним от Сент-Джонс-вуд до
Беркли-сквера. С тех пор ему ни разу не доводилось видеть, чтобы служители
сыска двигались с таким же проворством.
Лорд Аффенхем опечалился. Он корил себя, что увлекся любопытством,
когда надо было сосредоточиться на главном. Теперь он навсегда лишил себя
радости взять частного сыщика за шею и завязать ее морским узлом. Случай
стучится к нам в дверь лишь однажды, и он проморгал этот стук.
Лорд Аффенхем, подобно поэту, чувствовал, что горше слов не выведет
перо, чем эти: так могло бы статься.
Вырвавшись от лорда Аффенхема, Шимп Твист метнулся вправо по коридору.
Знай он топографию дома, он свернул бы налево и легко ускользнул через
заднее крыльцо, от которого его отделяли лишь несколько шагов.
Однако рок судил, чтобы он побежал в главную часть дома и вскоре
оказался перед дверью, обитой зеленым сукном. На миг он помедлил, но только
на миг. Он не знал, чтО за дверью, зато отчетливо помнил, чтО позади,
поэтому ринулся на преграду, как бык на ворота. Дверь легко повернулась на
петлях, и Шимп оказался в просторном помещении, заставленном стульями,
столиками и старыми дубовыми диванами. С одного конца виднелась тяжелая
дубовая дверь, с другого - широкая лестница на верхние этажи. Короче, он был
в прихожей, и здесь на мгновение задумался, решая, что предпринять дальше.
Шимп радовался передышке и даже не столько радовался, сколько дивился.
Он не мог взять в толк, почему не слышит топота тяжелых ног, и почему обитая
зеленым сукном дверь не распахнется, явив взорам разгневанного
преследователя. Он гадал, что сталось с лордом Аффенхемом.
Последний и впрямь пробежал несколько шагов, однако комплекция его
скорее способствовала величавой медлительности, чем суетливой беготне. С
растения, высаженного в каменный, античных пропорций, вазон. Джефу пришло в
голову, что сейчас самое время сделать завуалированный намек.
- Там миссис Моллой.
- Да.
- Не смотрите в ее сторону, - предупредил Джеф. - Что вы о ней думаете?
- Приятная дама.
- Вы не замечали в ней ничего зловещего?
- Нет. А вы?
- Замечал.
- Наверное, сыщикам везде мерещится что-то зловещее.
- Натренированная интуиция позволяет заглянуть в самую суть человека.
От ребят с увеличительным стеклом много не скроешь. За этими Моллоями надо
приглядывать в оба. Они могут оказаться жуликами.
- Так считает мистер Трампер.
- Вот как? Проницательный тип.
- Вчера он пришел ко мне и просил употребить мое влияние на миссис
Корк, чтобы та не покупала у мистера Моллоя нефтяные акции. Увы, у меня нет
никакого влияния. Однако продолжайте. Не понимаю, как они могут повредить
нам, даже будь они первые жулики в стране.
- А бриллианты?
- Что бриллианты?
- Положим, они найдут бриллианты.
- Они же о них не знают.
- Могут узнать. Миссис Моллой постоянно торчит у вашего дяди. Что, если
он проговорится?
- Не проговорится.
- А вдруг?
- Он не сумасшедший.
- Кто вам сказал?
Энн показалось, что пришло время одернуть собеседника. Он ей нравился.
Она не помнила, чтобы кто-нибудь нравился ей так сильно после столь
недолгого знакомства. Однако Энн чувствовала, что пора его приструнить. Она
прошла несколько шагов, остановилась, холодно взглянула на Джефа и открыла
рот.
В тот же самый миг античный вазон откололся от стены и упал на дорожку
в полушаге от них. Энн вскрикнула.
Джеф горько корил себя. Он не должен был и на сто футов приближаться к
миссис Моллой и античному вазону, опаснейшему сочетанию на земле, тем более
- вместе с Энн Бенедик. Он бы встревожился, если бы на ее головку упал
розовый лепесток, а тут - античный вазон. Все поплыло перед его глазами, он
сам не понимал, что делает.
Из тумана донесся сердитый голос.
- Будьте любезны, отпустите меня.
Джеф понял, что произошло: в страхе за Энн он прижал ее к сердцу. И
вновь на него накатило сильнейшее желание присоединиться к грубой
аффенхемовской школе. Чувствуя рядом с собой ее стройное тело он утолял
глубинный голод души.
Впрочем, подумавши, Джеф решил, что пережимать не стоит - по крайней
мере, сейчас. Что-то в манере Энн подсказывало ему, что он поторопился, и
любые дальнейшие действия вызовут нежелательный результат. Он оторвал ее от
земли, но не от реальности.
- Ой, простите, - сказал он, выпуская ее из рук.
Энн из белой сделалась розовой.
- Спасибо.
Из калитки в стене торопливым шагом показалась миссис Моллой. Ее
хорошенькое личико было встревожено.
- Не задело? - воскликнула она. - Я бы и за мильон долларов не
согласилась, чтоб вас зашибло!
Ее милые извинения звучали на редкость естественно, однако Джеф смотрел
на миссис Моллой, словно на гремучую змею, к которым никогда не питал особой
привязанности.
- Я вроде как на нее оперлась, а она возьми и упади. Мне так жаль!
- Ничего, - отвечала Энн. - Просто я немного испугалась.
- Еще бы. Струхнули, небось, до полусмерти.
Энн легонько вскинула подбородок, недовольная, что ее назвали трусихой.
- Нет, нет. Я просто вздрогнула. Не беспокойтесь. А теперь мне пора.
Миссис Корк ждет.
Она ускользнула, и миссис Моллой, повернувшись к Джефу, увидела его
сведенное судорогой лицо.
- Ха! - сказал Джеф.
Долли рассмеялась. Смех ее, довольно музыкальный, Джефу не понравился.
- Стерва! - сказал он.
В голосе его явно звучала неприязнь, но миссис Моллой продолжала
веселиться.
- Укладываешь вещички, малыш? - спросила она. - Советую поторопиться.
Не все ж я буду промахиваться, когда-нибудь да попаду.
- Тьфу! - И Джеф, повернувшись на каблуках, пошел прочь. Он чувствовал,
что выразился не вполне к месту, но не мог придумать ничего лучше. Увы, он
был воспитан в правилах, согласно которым мужчина не может коснуться женщины
иначе как с лаской, не то бы непременно двинул ей в глаз. В жизни каждого
мужчины наступает момент, когда он хотел бы оказаться Джеймсом Кегни.
Долли вернулась на террасу. Когда она уходила, Мыльный дремал над
детективным романом, но сейчас его шезлонг был пуст. Она обратилась к миссис
Барлоу, женщине с подбородками, выполнявшей на лужайке дыхательные
упражнения.
- Не видали моего мужа, миссис Барлоу?
- Мне кажется, миссис Моллой, его позвали к телефону.
В этот самый миг пропавший муж показался в стеклянной двери. На его
благообразном лице читалось волнение. Он торопливо подошел к жене.
- Киска!
- В чем дело, пупсик?
Мистер Моллой бросил взгляд на миссис Барлоу. Она вернулась к
дыхательным упражнениям, но даже у глубоких дыхателей есть уши. Мистер
Моллой поманил жену в дальний конец веранды.
- Звонил Шимп.
- Чего ему надо? Решил снова поторговаться насчет условий?
Мистер Моллой мотнул подбородком. Он ответил не сразу. Всегда неприятно
сообщать горькую весть.
- Нет, - отвечал он. - Боюсь, киска, я тебя огорчу. Он в местной
гостинице и думает утром заявиться сюда.
Долли уставилась на мужа, не веря своим ушам. На лужайке миссис Барлоу
начала исполнять африканский танец. В другое время она приковала бы к себе
все взгляды, но сейчас ее па остались без внимания.
- Что?!
- Правда.
- Едет сюда?
- Завтра, как только встанет.
- А белобрысый тип?
Мистер Моллой помрачнел еще больше.
- Сдается, киска, на этот раз нам крупно неповезло. Белобрысый тип
больше Шимпу не помеха. Вот ведь подлость: он написал Шимпу письмо.
Оказывается, Шимп зря думал, будто тот на него зол. История долгая, я
половины не понял, но, если верить Шимпу, этот тип кидался в него не
булыжниками, а какими-то пирожками, которые не хотел оставлять на тарелке,
чтобы не огорчать хозяйку. А по лестнице бежал, чтобы извиниться. Бред
какой-то, но так уверяет Шимп.
- Черт!
- Вот и я думаю, - кивнул мистер Моллой. - Мало нам этот типа. Если еще
и Шимп будет отираться рядом и смотреть под руку, мы далеко не уедем. Ты же
его знаешь. У него глаза на затылке.
- Надо избавиться от Шимпа, вот и все.
- Вот и все! А как?
- Придумаю. Поди, погуляй, а я пораскину мозгами.
Мистер Моллой послушно отправился гулять. Время от времени, совершая
очередной круг по лужайке, он бросал взгляд на задумчивую подругу жизни.
Может быть, думал он, она сумеет выпутаться и в этих исключительных
обстоятельствах. Долли всегда была мозгом их фирмы. Сам он сознавал свою
ограниченность. Дай ему доверчивого слушателя (желательно, чтобы в детстве
того лягнула по голове лошадь), час времени, чтобы рассказать про нефтяные
акции, и простор для жестов - вот тогда он совершит чудеса. Увы, это
единственный дар, которым наделила его природа.
На середине четвертого круга она заметил, что Долли сошла с террасы и
направляется к нему. Сердце его всколыхнулось, когда он прочел вдохновение
на сияющем лице. Он понял: ее острый ум вновь отыскал решение. Не впервые он
испытал священный трепет при мысли, что сумел завоевать любовь такой
замечательной женщины. Женщины, которая своими белыми ручками обеспечивает
себя перчатками, носовыми платками, духами, сумочками и даже украшениями без
малейших затрат с его стороны, а вдобавок легко разрешает все мелкие
семейные затруднения.
- Неужто уже придумала? - ахнул он.
- Конечно. Надо было только чуток пораскинуть умишком.
- Ты - чудо, - сказал мистер Моллой. - Теперь таких не делают.
Разучились. Выкладывай, киска. Я весь внимание.
Миссис Моллой порозовела от удовольствия. Она любила мужа, и его хвалы
ласкали ей слух.
- Ну, вот, - начала она. - Ты говорил, Шимп в гостинице.
- В гостинице, крошка.
- Ты приходишь к нему, а сам как будто весь трясешься. Сможешь?
- Так?
- Нет, не так. Не хватало, чтобы он вообразил, будто у тебя пляска
святого Витта! Просто приходишь весь такой взвинченный, как будто узнал, что
лорд Кейкбред отыскал стекляшки, спрятал у себя в комнате и собирается
завтра свалить.
- Всю эту туфту я должен скормить Шимпу?
- Да.
- А что это нам даст, зайчик?
- Ну, пошевели мозгами. Если бы лорд Кейкбред собирался завтра слинять
вместе с камушками, это бы означало, что сегодня его надо обчистить?
- Конечно.
- И кому-то из нас пришлось бы лезть в его комнату?
- Ну да.
- Так вот, ты не можешь, потому что у тебя кишка тонка и от одной этой
мысли трясутся поджилки.
- Что? - вскричал мистер Моллой, оскорбленный таким недоверием.
- Ты это скажешь Шимпу.
- А! - Мистер Моллой оттаял. - Это часть замысла!
- Тут спросит, почему не я.
- Глупо ему говорить, что тебе не хватит решимости.
- Верно. Скажи ему, что решил меня надуть. Мол, лорд Кейкбред сказал
мне, я сказала тебе, а ты решил свистнуть стекляшки без моего ведома. "Шимп,
заберем их, разделим на двоих, а Долли скажем, будто ты ничего нашел".
Мистер Моллой кивнул. Замысел постепенно прояснялся в его голове.
- На это Шимп клюнет. Его хлебом не корми, дай кого-нибудь надуть. Ему
это - как коту валерьянка. А что потом?
- Потом скажешь, что главное - за ним.
- Лезть к лорду Кейкбреду.
- Только лезть не придется. Скажешь, что можно просто войти. Перед
обедом, например, когда дворецкий занят по дому. Скажешь, это самое
подходящее время. А потом объяснишь, где комната.
- А где?
- На первом этаже, с задней стороны, куда подъезжают торговцы. Не
ошибешься. Под окном бочка для воды, а сбоку могильная плита с надписью
"Верному другу Понто". Наверное, там зарыли собаку, - добавила Долли,
справедливо рассудив, что члена семьи не похоронили бы под окнами.
Мистер Моллой изумился.
- Откуда ты все знаешь?
- Да как-то проснулась рано, вышла прогуляться и увидела старикана в
окне. Он делал зарядку. В одних брюках с подтяжками. Вылитый Кинг-Конг. -
Долли невольно перешла на хриплый шепот. Вид лорда Аффенхема, голого по
пояс, в армейских подтяжках на могучем торсе, произвел на нее сильнейшее
впечатление. - Ладно, значит, скажешь Шимпу, что старикан спрятал камушки
где-то у себя в комнате, объяснишь, где она и когда в нее лучше наведаться,
и что лезть придется ему, потому что ты сдрейфил. Ясно?
Мистер Моллой колебался. Ему не хотелось ответить "нет" и выставить
себя идиотом. Это уже случалось с ним, когда он сомневался в гениальных
планах своей жены.
С другой стороны, он действительно не видел в ее словах никакого
смысла.
- Ладно, я отвечу тебе, крошка, - сказал он. - Все, что ты говорила,
ясно, как божий день, только мне кажется, что ничего не выйдет. Шимп
залезет, пороется, пороется, не найдет стекляшек, потому что их там нет, и
вылезет обратно. И что мы получим? Ну разве выставим Шимпа дураком. Я-то
надеялся, ты придумаешь такое, чтоб он сюда и носа не сунул.
- Я и придумала.
- Не вижу.
Долли хотела ответить, что он не увидел бы магазин Вулворта, стоя
напротив с подзорной трубой, но сдержалась - отчасти потому, что любила мужа
и не хотела его обижать, отчасти по недостатку времени.
- Что будет, когда лорд Кейкбред его застукает?
- Ты же сказала, он будет занят.
- Я этого не говорила. Я сказала, чтобы ты сказал это Шимпу. Как только
ты позвонишь, что он вышел, я иду к лорду Кейкбреду и советую ему держать
ухо востро. Мол, я узнала, что какой-то подонок собрался сегодня обчистить
его комнату. И что? Он прячется и ловит Шимпа за шкирку. Может, отлупит,
может, просто пугнет. Пусть после этого Шимп попробует подъехать на
следующее утро и в виде миллионера! Тут же лорд Кейкбред выйдет вперед и
скажет миссис Корк: "Какой он к чертям собачьим миллионер! Воришка, и все
тут", а миссис Корк достанет ружье и велит Шимпу убираться, пока она не
всадила ему в спину унцию свинца и не спустила собак. Теперь понял?
Мистер Моллой не повергся лицом в прах, но был к этому близок. Никогда,
поклялся он мысленно, никогда больше не усомнится он в планах этой чудесной
женщины, даже если их достоинства не сразу открываются неповоротливому
мужскому уму. Его красивые, честные глаза вспыхнули.
- Ну, класс!
- Согласна.
- Непременно сработает.
- Непременно.
- Шимпа как ветром сдует.
- Уедет, и больше не покажется.
- Бегу в гостиницу.
- Давай. Позвони мне с почты, что он вышел, а я сразу к Кейкбреду. Тут
главное скорость.
Мистер Моллой двинулся широким шагом. Его ноги, обычно не склонные к
быстрой ходьбе, словно обрели крылья. Не прошло и получаса, как Долли,
узнав, что Шимп слопал наживку вместе с крючком и должен быть с минуты на
минуту, вошла к лорду Аффенхему в буфетную.
Стеклянное выражение его глаз - мыслитель отдыхал - исчезло при виде
Долли. Она так явно тянулась к его обществу, что старый лорд понемногу
привык считать ее своей старой подружкой. Он тяжело поднялся, словно бизон,
отходящий от водопоя, и уже собирался предложить гостье бокал портвейна,
когда заметил, что кулаки ее сжаты, а взор пылает огнем. С маленькой
очаровательной женщиной что-то явно стряслось. Его доброе сердце защемило от
жалости и желания помочь. Долли всегда пробуждала в нем инстинкт защитника.
Она казалась такой хрупкой, такой неприспособленной к жизни.
- Что случилось, мэм? - спросил он.
Долли сглотнула.
- Ох! Я сама не своя. Одурела, как мокрая курица.
В другую минуту это высказывание натолкнуло бы лорда Аффенхема на целую
череду размышлений: как именно дуреют мокрые курицы, по каким признакам
можно различить это состояние ума, и как они соотносятся, скажем, с
мартовскими зайцами или членами угубианской колонии миссис Корк. Однако
сейчас он думал только о Долли и ее беде.
- Что случилось? - повторил он и добавил совсем некейкбредовское "Э?".
Как мы видели, он старался не выходить из роли, но сейчас волнение было
слишком сильно.
- Слушайте, что я вам скажу, - так же взволнованно продолжала Долли. -
Я услышала, что они послали частного сыщика обыскать вашу комнату, будто вы
там укрываете краденое. Я просто осатанела! Бросить тень на вашу репутацию!
Энн рассказала лорду Аффенхему, что первой тень на его репутацию
бросила сама миссис Моллой, и она же предложила нанять частного сыщика. Он
мог бы ответить обидно и резко. Однако он давно простил маленькой подружке
ее необдуманный промах. Разумеется, тогда она не знала его так близко.
- Вы про юного Эдера, как он себя зовет?
Долли посчитала нужным вздрогнуть от неожиданности. Она помнила, что ей
не положено знать о знакомстве собеседника с юным Эдером.
- Вам про него известно?
Лорд Аффенхем довольно хихикнул.
- Да.
- Какой вы проницательный!
- Многие так говорят, - заметил лорд Аффенхем, хотя и не уточнил, кто.
- Я решительно не возражаю, если юный Эдер обыщет мою комнату.
- Но это не он, - сказала Долли. - Другой.
Спокойствие лорда Аффенхема улетучилось.
- Э? - вскричал он, окончательно выходя из роли. - Какой еще другой?
- Я говорила с этим старым пролазой Трампером. Ему не нравится Эдер.
Дескать, слишком молодой и разбитной. Поэтому он, ничего не говоря миссис
Корк, пошел и нанял своего шпика, чтобы тот обыскал вашу комнату.
Лорд Аффенхем затрясся.
- И когда этот гад заявится?
- Сегодня. С минуты на минуту. Он выбрал это время, зная, что вы будете
заняты по дому. Мне кажется, вам надо его подкараулить и хорошенько
отдубасить.
- Еще бы! Тварь ползучая!
- У вас в комнате можно спрятаться?
- Да, за ширмой.
- Отлично! - Долли, как школьница, захлопала в ладоши. - Прячьтесь и не
стреляйте, пока не различите белки его глаз.
Несколькими минутами позже лорд Аффенхем, идя через прихожую по пути из
столовой, где проверял, все ли в порядке, чтобы отлучиться на время,
встретил мистера Трампера, который направлялся в бильярдную. Он пригвоздил
его таким ледяным взглядом, что несчастный вжал голову в плечи, словно птица
при виде змеи. В присутствии дворецкого он всегда чувствовал себя виноватым,
словно надел галстук на резинке или ел суфле вилкой для рыбы.
В семь пятнадцать вечера того же дня Шимп Твист вошел в ворота
Шипли-холла, мурлыкая себе под нос веселую арию и чувствуя, что Господь на
небесах, и все-то в мире ладно. Он оглядел просторный парк и восхитился им.
Он слушал чириканье птиц и находил его весьма музыкальным. Даже букашка,
запутавшаяся в нафабренных усах, произвела на него самое приятное
впечатление - жаль, знакомство было недолгим. Короче, его настроение было
сладким, как сахарин. В таком настроении он мог бы погладить по головке
проходящего мимо мальчика и одарить его шестипенсовиком, хотя, вероятно, в
следующее мгновение догнал бы и забрал монетку обратно.
Письмо, которое Джеф прислал утром с рассыльным, доставило сыщику
облегчение и довольство жизнью, какое не дает самого разрекламированное
средство. С деловой встречи, на которой он вынужден был доверить Моллоям
практическую часть предприятия, Шимп Твист терзался мыслью, как бы не
остаться с носом. Он хорошо знал друзей и не сомневался, что они не упустят
случая его нагреть.
Если, с тяжелым сердцем думал он, они отыщут стекляшки, то он никак не
сможет это проверить, а если есть на свете работники, за которыми нужен глаз
да глаз, то это Моллои, мистер и миссис.
И вдруг приходит письмо, устраняющее все преграды на пути в Шипли-холл,
а затем и сам Моллой с оглушительной вестью о находке алмазов.
Все это, думал Шимп, проплывая по солнечному саду, так просто, что даже
не интересно. Когда же, остановившись под окном лорда Аффенхема, он увидел,
что рамы распахнуты, его уверенность в успехе достигла предела.
До сего дня Шимп Твист не имел опыта в таком полезном и прибыльном
деле, как квартирные кражи, и зарабатывал исключительно умственным трудом.
Однако теперь, когда обстоятельства принудили его поработать руками, он не
чувствовал ни колебаний, ни робости. Может быть, когда он лез через
подоконник, его сердце билось чаще обычного, но это был единственный
неприятный симптом.
Он открыл дверь в коридор и прислушался. Где-то вдалеке женский голос
прочувствованно выводил псалом - человек, знакомый с распорядком жизни у
миссис Корк, сказал бы, что кухарка начала готовить шпинат - но больше ни
один звук не нарушал тишину дома. Шимп оставил дверь приоткрытой, чтобы
слышать, если кто пойдет, и с удовольствием отметил, что пол в коридоре -
каменный. Шаги в нем будут стучать гулко, как танец слона на жести. Он
успеет ретироваться.
Комната, в которой стоял Шимп, изумила его роскошью убранства,
необычной для простого дворецкого. Объяснялось это просто: лорд Аффенхем,
согласившись прислуживать в собственном доме, доходчиво объяснил племяннице,
что скорее лопнет, чем поступится комфортом. Он собрал со всего дома кресла,
картины, приятные безделушки, мягкий ковер и даже шезлонг, на котором мог
вечером полежать без ботинок. Все это придавало комнатке вид настоящего
светского будуара.
Впрочем, Шимп не сомневался, что попал по адресу. Под самым окном
стояла бочка, про которую говорил Мыльный, а рядом - трогательный мемориал
безвестному Понто, увековечивший его верность и дружелюбие. Значит,
оставалось лишь прошерстить комнату и надеяться на лучшее.
Шимп принялся за работу споро и бесшумно, словно нью-йоркский
таможенник, досматривающий багаж опереточной дивы, которая, возвращаясь из
Парижа в родную Америку, объявила, что не везет ничего лишнего. Он заглянул
в комод, проверил шкафы, сунул нос за стулья и за картины, даже помял обивку
шезлонга, проверяя, нет ли двойного дна.
Работа была нелегкая. Вскоре Шимпу пришлось остановиться и утереть лоб.
В этот миг взгляд его упал на красивую лаковую ширму в дальнем конце
комнаты. Между полом и краем ширмы виднелась пара исполинских ботинок.
Ботинки поразили Шимпа своими размерами, но ничуть не испугали. Просто
ботинки, чувствовал он, скорее всего - запасная пара. Только со второго
взгляда он приметил, что их венчают брючины. И тут от страха хребет его
размягчился до состояния шпината, который варился сейчас на кухонной плите:
до него дошло, что в брючинах скрываются ноги. Короче, за ширмой стояли не
мирные запасные ботинки, а самые что ни есть боевые, вкупе со своим
обладателем.
Он еще не успел опомниться, когда мощная рука отодвинула ширму и вперед
выступил человек, подобных которому Шимп Твист никогда в жизни не видел.
- Ну что, гаденыш? - спросил этот внушительный господин.
Лорд Аффенхем думал совершить свой выход гораздо раньше, однако, как
всегда, стоило ему задержаться на одном месте, мысли его плавно утекли в
сторону. Негромкие звуки, возвестившие, что гость прибыл, навели его на
размышление о частных сыщиках - что толкает их на этот путь, чем они
занимаются на досуге, что заставляет женщин выходить за них замуж, и каков
примерно их годовой доход.
Теперь он очнулся и снова был готов к рукоприкладствам, стратагемам и
выходкам.
На вопрос "Ну что, гаденыш?" трудно сразу ответить удовлетворительно.
Шимп Твист даже не пытался. Он с открытым ртом смотрел на хозяина комнаты,
который, словно вследствие какой-то оптической иллюзии, с каждым мгновением
становился все больше. Как часто бывало с ним в минуты смятения, Шимп
машинально поднял руку подкрутить ус.
Лорда Аффенхема это взбесило. Подкручивание усов напомнило ему о
Лайонеле Грине.
- Прекратите, - строго сказал он.
- Сэр? - раболепно переспросил Шимп.
- Оставьте их в покое, - потребовал лорд Аффенхем, с растущим
любопытством глядя на гадкую растительность. - Эти усы, давно они у вас? -
спросил он тоном доктора, задающего вопрос о развитии неприятной болезни. -
Когда вы впервые их почувствовали?
Шимп слегка удивился, но и обрадовался, что разговор получается таким
мирным. Он ответил, что упомянутая поросль возникла сравнительно недавно.
Первые шаги к нафабренным усам были сделаны всего два года назад.
- Почему они торчат? - спросил лорд Аффенхем, все дальше углубляясь в
тему усов.
Шимп готов был говорить о чем угодно, пока это не касалось его
пребывания в комнате.
- Мазь, - отвечал он почти весело.
- Вы их мажете?
- Да, сэр, мажу.
- Чем?
- Вообще-то, сэр, я обычно пользуюсь мылом.
- Каким мылом?
- Туалетным. Или кремом.
- Сапожным?
- Нет, для бритья.
- Тогда почему вы сказали "мазь"?
- Иногда я пользуюсь фаброй, это такая мазь для усов.
- Ну, выглядят они просто ужасно, - откровенно признал лорд Аффенхем. -
На вашем месте я бы их сбрил. Чего ради вы носите этот древесный гриб?
На последний вопрос у Шимпа Твиста мог быть только один ответ. Усы -
единственное, кроме денег, что он по-настоящему любил, о чем и сказал лорду
Аффенхему.
- Тогда вы болван и плут, - объявил лорд Аффенхем. - Впрочем,
разумеется, вы болван и плут, иначе не пошли бы в частные сыщики. - А
теперь, - продолжал он, поводя плечами, чтобы размять мышцы, - я переломаю
тебе кости, жалкий криворожий недомерок.
Несмотря на приятельский тон, в котором разговор протекал до этой
минуты, Шимп и на мгновение не упускал из виду возможность подобного
поворота. Отвечая на расспросы в самом свойском духе, он, тем не менее,
держался от хозяина комнаты на расстоянии вытянутой руки, а сам старался
расположиться между ним и дверью.
Слова лорда Аффенхема застали его в стратегической позиции, из которой
он мог, не мешкая, юркнуть в дверь. Кролик, окажись он свидетелем этой
сцены, понял бы, что видит истинного мастера своего дела и постарался
запомнить этот маневр. Лорд Аффенхем рассказывал, что в юные годы сыщики
ходили за ним толпой; однажды ему удалось затаиться в темной подворотне и
выскочить на преследователя, шедшего за ним от Сент-Джонс-вуд до
Беркли-сквера. С тех пор ему ни разу не доводилось видеть, чтобы служители
сыска двигались с таким же проворством.
Лорд Аффенхем опечалился. Он корил себя, что увлекся любопытством,
когда надо было сосредоточиться на главном. Теперь он навсегда лишил себя
радости взять частного сыщика за шею и завязать ее морским узлом. Случай
стучится к нам в дверь лишь однажды, и он проморгал этот стук.
Лорд Аффенхем, подобно поэту, чувствовал, что горше слов не выведет
перо, чем эти: так могло бы статься.
Вырвавшись от лорда Аффенхема, Шимп Твист метнулся вправо по коридору.
Знай он топографию дома, он свернул бы налево и легко ускользнул через
заднее крыльцо, от которого его отделяли лишь несколько шагов.
Однако рок судил, чтобы он побежал в главную часть дома и вскоре
оказался перед дверью, обитой зеленым сукном. На миг он помедлил, но только
на миг. Он не знал, чтО за дверью, зато отчетливо помнил, чтО позади,
поэтому ринулся на преграду, как бык на ворота. Дверь легко повернулась на
петлях, и Шимп оказался в просторном помещении, заставленном стульями,
столиками и старыми дубовыми диванами. С одного конца виднелась тяжелая
дубовая дверь, с другого - широкая лестница на верхние этажи. Короче, он был
в прихожей, и здесь на мгновение задумался, решая, что предпринять дальше.
Шимп радовался передышке и даже не столько радовался, сколько дивился.
Он не мог взять в толк, почему не слышит топота тяжелых ног, и почему обитая
зеленым сукном дверь не распахнется, явив взорам разгневанного
преследователя. Он гадал, что сталось с лордом Аффенхемом.
Последний и впрямь пробежал несколько шагов, однако комплекция его
скорее способствовала величавой медлительности, чем суетливой беготне. С