открыть нечто подобное в Америке. Это его расхолодит.
Мистер Трампер нахмурился.
- Я ему не доверяю. По-моему, он жулик.
- Не говорите чепухи.
- Я твердо уверен. Только жулик может быть таким вкрадчивым.
- Чушь. Мистер Моллой очаровательный, прекрасно воспитанный американец.
И к тому же миллионер.
- Кто вам сказал, что он миллионер?
- Он сам сказал.
Мистер Трампер предпочел оставить эту тему. У него нередко возникали
поводы дивиться, как женщина, легко усмирявшая охотников за головами,
становилась столь легкой добычей для отбросов цивилизации.
- В любом случае, - взмолился несчастный, - он не узнает. Позвольте мне
остаться, Кларисса.
Миссис Корк дрогнула. Она могла движением брови остановить разъяренного
носорога, но и у нее было слабое место. Кроме племянника Лайонела, у нее не
было никого ближе Юстэса Трампера; к тому же от нее не укрылось его
безмолвное обожание. Миссис Корк взглянула на голову антилопы над камином,
словно ожидая подсказки, и принципы уступили чувству.
- Ладно. Но чтобы больше это не повторялось.
- Никогда. Ни за что.
- Тогда не будем больше об этом, - отрезала миссис Корк.
Последовало молчание, неловкое, как всегда после бурной сцены. Юстэс
Трампер тихо елозил ногой по полу. Миссис Корк по-прежнему смотрела на
антилопу. Мистер Трампер заговорил первым, предварив свою речь легким
покашливанием, поскольку собирался коснуться весьма щекотливой темы.
- Вы позвонили Лайонелу?
- Конечно. Он приедет сегодня вечером.
- Отлично. После такого испытания лучше всего побыть в кругу тех, кто
тебя любит.
Последнее слово, видимо, разбередило в душе миссис Корк свежую боль.
Лицо ее посуровело, в голосе прорезался металл.
- Любит? Хм. Занятно, что вы так сказали. Юстэс, вы не замечали ничего
между Лайонелом и мисс Бенедик?
- Нет, а что?
- Мне кажется, она его завлекает. Если так, я быстро с этим покончу.
Пусть она племянница лорда Аффенхема, но за душой у нее явно ни пенса, а то
зачем бы она пошла ко мне в секретари-компаньонки?
- А с чего вы вообще это взяли?
- Я смотрела на них, когда Лайонел последний раз здесь гостил. И мне не
понравилось, как она читала о допросе Лайонела этим жутким Дж. Дж. Миллером.
Голос ее дрожал, глаза горели, а когда я сказала, что задушила бы Дж. Дж.
Миллера своими собственными руками, у нее вырвался ревнивый вздох.
- На мой взгляд, это вполне естественно. Я сам не могу думать о Миллере
без внутреннего содрогания. Все знакомые Лайонела крайне возмущены. После
завтрака я говорил с Кейкбредом, и он сказал, что кухарка высказывается по
этому поводу в самых крепких выражениях.
- Кейкбредом? - Миссис Корк застыла. - Вы что, обсуждаете с дворецким
семейные дела?
Мистер Трампер покраснел.
- Нет, нет, - поспешно отвечал он. - Как правило, конечно, нет. Просто
я неожиданно наткнулся на него в своей спальне, а вы знаете, как трудно
найтись в такой ситуации. Особенно, когда сталкиваешься с Кейкбредом.
Сознаюсь, он несколько на меня давит.
- В спальне. Он вам не прислуживает. Что он делал у вас спальне?
- Мне показалось, он что-то искал под кроватью.
Миссис Корк вздрогнула.
- Не далее как вчера я застала его у себя в комнате. Он рылся в буфете
и сказал, что ищет мышь.
- Мне он сказал, что высматривает жучков.
- Не нравится мне это, Юстэс.
- Странная история. Я определенно не видел никаких жучков.
- Надеюсь, он порядочный человек.
- Должен признаться Кларисса, этот вопрос приходил в голову и мне. С
виду он безусловно порядочный, но это черта всех дворецких. У него были
надежные рекомендации?
- Я их не смотрела. Переездом занималась мисс Бенедик. По ее словам,
дядя выставил условие, чтобы дворецкий остался. Она сказала, так принято, и
я не видела причин возражать. Естественно, я полагала, что он выше любых
подозрений. Но теперь...
Она смолкла, но не потому, что закончила мысль. Из глубины дома донесся
яростный женский вопль, потом грохот, словно высыпали тонну угля.
- Что еще за черт? - удивилась миссис Корк.
Мистер Трампер кузнечиком скакнул к дверям, на мгновение исчез и снова
возник, чтобы сообщить:
- Это Кейкбред. Кажется, он упал с лестницы. Ой, простите!
Последние слова адресовались миссис Моллой, которая, подвинув его
плечом, вихрем ворвалась из коридора и остановилась посреди комнаты с видом
оскорбленной матроны.
- Эй, миссис Корк! - взвизгнула она.
К хранительнице Шипли-холла таким тоном не обращались, но женское
любопытство взяло верх над желанием осадить гостью.
- Что-то случилось, миссис Моллой?
- Спрашиваете! Знаете что, или держите вашего дворецкого на цепи, или я
за себя не отвечаю. Черт возьми, всему есть предел.
- Боюсь, я не поняла. Что сделал дворецкий?
- Сейчас я его застукала. Рылся в моей комнате! Второй раз за два дня!
Торчит из-под ночного столика, словно гора Эверест, и еще имеет наглость
утверждать, будто ищет, откуда пахнет. Пахнет ему, держи карман шире! Ничем
там не пахнет! Ну и порядочки в вашем заведении! Всякое бывает, но чтобы
дважды за два дня! Поневоле озвереешь!
Трампер сопровождал эту энергичную речь мышиным попискиванием.
- Просто поразительно, - выдавил он наконец. - Как раз когда мы об этом
говорили, Кларисса.
- Мистер Трампер только что говорил мне, - пояснила миссис Корк, - что
сегодня утром застал Кейкбреда в своей комнате при весьма подозрительных
обстоятельствах. А я рассказывала, что не так давно видела его у себя. Когда
вы вошли, мы согласились, что надо принимать меры.
- Вот и я говорю: надо принимать меры. Ежу понятно, что у него на уме:
обчистить заведение и дать деру. Странно, что он еще здесь. Мой вам совет,
выбросьте его пинком под зад, не то плакали наши вещички.
- Вполне с вами согласна. Сегодня же его рассчитаю.
Миссис Корк величаво шагнула к столу и заговорила в телефонную трубку.
- Мисс Бенедик.
- Да, миссис Корк? - отвечал чарующий голос.
- Зайдите ко мне, пожалуйста.
- Да, миссис Корк.
Спустя несколько минут, в которые миссис Корк решительно рассуждала о
бесчестных дворецких, мистер Трампер попискивал, а Долли Моллой молча кипела
яростью, дверь отворилась и вошла Энн Бенедик.
В мисс Бенедик природа создала небольшой шедевр. Это была стройная
особа лет двадцати трех, из тех живых, мальчишеского вида девушек, глядя на
которых сразу представляешь, каким веселыми они были детьми. Губы ее то и
дело трогала загадочная улыбка, глаза смотрели так, словно во всем видят
смешную сторону. Любой мужчина (за исключением мистера Трампера, почитавшего
за честь близость к свой богине), сказал бы, что она достойна лучшего, чем
сидеть у телефона и отвечать "Да, миссис Корк".
Хозяйка, как всегда, без промедления перешла к делу.
- Мисс Бенедик. Кейкбред. Выплатите ему месячное жалование, и чтоб
сегодня его здесь не было.
Сказано это было настолько безоговорочно, что оставалось только
ответить "Да, миссис Корк". Однако, к изумлению последней и возмущению
мистера Трампера, Энн Бенедик выбилась из тона.
- Что? - вскричала она. - Почему?
Туземный носильщик как-то сказал миссис Корк "почему?". Если вам
случится посетить его деревушку, вы легко узнаете этого человека по слегка
пришибленному виду и привычке вздрагивать, когда к нему обращаются. Это было
десять лет назад и с тех пор не повторялось. От неожиданности миссис Корк на
мгновение онемела, и еще не отошла от потрясения, когда вмешалась Долли
Моллой.
- Я вам объясню, почему, - грозно произнесла она. - Не знаю, кто нанял
этого треклятого Кейкбреда слоняться по дому, но он оказался жуликом. Нельзя
шагу ступить, чтоб на него не наткнуться. Растекается повсюду, как
протоплазма. То он у миссис Корк в спальне, то у мистера Трампера, то у
меня, по два раза на дню. Мы тут сошлись, что его надо выставить, пока он не
выбрал, что полезет ему в чемодан, а что - нет.
- Вот именно, - сказала миссис Корк. - Выставить немедленно.
Губы Энн Бенедик чуть заметно дрогнули. Казалось, что ей смешно.
- Боюсь, его нельзя выставить.
И вновь миссис Корк испытала потрясение.
- Как нельзя?
- Боюсь, что нельзя. Вероятно, вы невнимательно читали договор об
аренде, иначе заметили бы пункт насчет Кейкбреда. Мой дядя настоял, чтобы
его включили.
- Пункт? Какой еще пункт?
- Что его ни при каких обстоятельствах нельзя увольнять.
Миссис Корк вытаращила глаза.
- Что?!
- Боюсь, так оно и есть.
Наступила тишина. Потом миссис Корк объявила, что в жизни не слышала
подобного, а мистер Трампер пробормотал что-то невразумительное. Долли
Моллой не сказала ничего. Похоже, она думала.
- Разумеется, это досадно.
- Мягко сказано!
- Но мой дядя сдал дом только на этом условии.
Миссис Моллой вышла из задумчивости.
- Послушайте! - вскричала она. - Там не написано, что его нельзя
отвести в кутузку, если его поймают за руку?
- Думаю, не написано, - произнесла Энн, - но, уверяю вас, миссис Корк,
вы заблуждаетесь. Просто у него любознательный склад ума.
- Так вот, - продолжала миссис Моллой, - я вам скажу, как это можно
обстряпать. Наймите сыщика, пусть проследит за ним.
Она с надеждой взглянула на миссис Корк. Ее быстрый ум уже различил
здесь один из тех случаев, когда одним выстрелом можно убить двух зайцев:
обеспечить неприкосновенность своей собственности и залучить в дом опытного
союзника, который следил бы за маневрами Мыльного среди роз.
Взор миссис Корк просветлел.
- Отличная мысль.
- Превосходная, - подхватил мистер Трампер.
- У меня и адресок для вас есть, - сказала миссис Моллой. - Шерингем
Эдер, Холси-корт, Мейфэр.
- Мейфэр, - уважительно повторил мистер Трампер.
- Мейфэр, - с удовлетворением произнесла миссис Корк. - Звучит солидно.
- Говорят, он в своем деле мастак. Один из лучших сыщиков страны.
- Тогда я поручу ему это дело. Вы записали фамилию и адрес, мисс
Бенедик? Шерингем Эдер, Холси-корт, Мейфэр.
- Но...
- Пожалуйста, не нокайте. Отправляйтесь немедленно. Если вы поедете в
Лондон на двухместной машине, то успеете застать его до конца рабочего дня.
Постарайтесь привезти его с собой. Я не буду чувствовать себя спокойно, пока
этот Кейкбред в доме.
Энн Бенедик еле заметно пожала стройными плечами, но выучка не
позволила ей возразить. Те, кому выпала честь служить миссис Корк, вскоре
приобретали почти военную выправку. Хотя секретарь-компаньонка видела, что
кто-то делает глупость, ей оставалось лишь спуститься в гараж, завести
двухместный автомобильчик и за час десять минут достичь Лондона.
И все же, невзирая на внешнюю покорность, направилась она вовсе не в
гараж, а в буфетную. Злополучный Кейкбред сидел за столом и играл сам с
собой в шахматы. Судя по довольному выражению лица, он выигрывал.
- А, это ты, дорогая, - сказал он. - Зашла поболтать?
- Нет, - сурово отвечала Энн Бенедик. - Если хочешь знать, душа моя, я
еду в Лондон нанимать сыщика. Слышишь? Сыщика. Будет смотреть на тебя в
увеличительное стекло. Ну ты и заварил кашу, дядя Джордж!
Примерно в то же время, когда Энн Бенедик проезжала лондонские
предместья на пути к Холси-билдингс, Джеф Миллер стоял, высунувшись в окно
третьего этажа Холси-чемберз и не сводил глаз со входа во двор. Вид у него
был встревоженный и даже напуганный, как у мистера Трампера перед беседою с
миссис Корк.
Всякий, знакомый с обстоятельствами, ничуть бы этому не удивился. Утром
пришла телеграмма, извещавшая о скором вторжении Миртл Шусмит в его
холостяцкое жилище, а если Миртл сорвалась с места и мчится к нему из
деревни, это может означать только одно. Она прочла подробный отчет о деле
"Пеннифадер против Тарвина", который появился сегодня во всех газетах.
Это может показаться странным, учитывая незначительность дела, и
следует, наверное, пояснить, что причиной столь внезапного интереса пишущей
братии стало необыкновенное поведение защитника пострадавшей стороны.
Джеф не стал бы для собственного удовольствия вспоминать этот отчет, но
при необходимости мог бы повторить его наизусть. Слова стояли перед глазами,
словно выжженные огненными буквами.
Защитник: - Вы не будете отрицать, Грин...
Судья: - Мистер Грин.
Защитник: - Простите.
Судья: - Ничего, мистер Миллер, продолжайте.
Защитник: - Хорошо, спасибо. Вы не будете отрицать, мистер Грин, что в
школе вас звали Вонючкой? Что вы не могли сказать слово правды, не надорвав
тем самым пупка? Что вы редко, а практически - никогда, не мылись? Что вас
дважды лупили старосты за кражу бутербродов с повидлом из школьного буфета?
Свидетель: - Ваше влиятельство!
Судья: - Обычно ко мне обращаются "ваша честь", или, иногда "вашчесть".
Однако я вас понимаю. Мне не хотелось бы вмешиваться, мистер Миллер, но
имеют ли отношение юношеские грешки свидетеля к рассматриваемому делу?
Защитник: - Я сокрушаю его, вашчесть. Демонстрирую, какая он гнида.
Судья: - Уместно ли тут слово "гнида", мистер Миллер?
Защитник: - Как будет угодно вашести. Итак, Вонючка, я подвожу к тому,
что все ваши показания - враки от начала и до конца. А теперь, гаденыш,
говори честно...
Судья: - Выражение "гаденыш", мистер Миллер...
Препирательство длилось довольно долго. В конце концов защитник
попросил судью не перебивать его на каждом слове, а Его Честь, утратив
вежливость, указал на неуважение к суду и посоветовал защитнику, не теряя
времени, поискать себе другую стезю, поскольку не видит для него будущего в
коллегии адвокатов. Мысль, что Миртл Шусмит это прочла и намерена пространно
обсудить, повергала Миллера в ужас.
Он еще дальше высунулся в окно, оглядывая горизонт, и едва не выпал на
улицу, внезапно услышав за спиной голос мамаши Болсем. На мгновение ему
почудилось, что Миртл вошла незаметно и прокралась ему в тыл.
- Когда прикажете подавать чай, сэр?
Джеф слабо улыбнулся. Ему подумалось, что мамаша Болсем преувеличивает
светскость предстоящей встречи.
- Ой, не думаю, что дело дойдет до чая.
- Молодые дамы любят попить чайку, сэр.
- Мне представляется, что мисс Шусмит будет говорить без перерыва на
чай.
- Я испекла булочки из крутого теста.
- И даже с булочками из крутого теста. Думаю, она предпочтет
глоток-другой моей крови. У меня нехорошее чувство, что она читала про
заседание. Вы читали?
- Ох да, сэр!
- Понимаете, это лишний пример того, как часто нам приходится сожалеть
о поступках, совершенных с полным сознанием правоты. Когда я увидел перед
собой Лайонела Грина и понял, что это тот самый Л. П. Грин, который отравил
мне школьные годы, показалось вполне естественным этим воспользоваться. "Ты
на верном пути, Дж. Дж. Миллер", - сказал я себе.
- Так вы знакомы с этим джентльменом, сэр?
- Учились вместе. Это с его подачи я получил отвратительное прозвище
"Носочки", от которого избавился, благодаря скромным подвигам на футбольном
поле, лишь к старшим классам. "Носочки", должен пояснить, сокращение от
"Спальные носочки". Эта скотина Грин пустил гнусную байку, будто дома я сплю
в носочках и обязательно при свете, потому что боюсь темноты. Вы знаете -
хотя, возможно, вашему чистому сердцу это неведомо - как умеет травить
ближних английская золотая молодежь.
- Очень нехорошо со стороны молодых джентльменов, сэр.
- Очень. Я поклялся страшно отомстить, и теперь моя клятва исполнена.
- Мне показалось, судья очень дурно с вами обошелся.
- Не то слово! Вот уж не ожидал. Мне всегда казалось, в таких случаях
защитник говорит, что угодно, а судья, откинувшись в кресле, похохатывает
над его остротами. И вдруг нате! - Его Честь бьет меня под дых. А все-таки
судьям нельзя отказать в проницательности. Ушлые ребята. Заметили, как этот
сказал, что мне надо бросать юриспруденцию? Он просто сформулировал то, что
я давно чувствую. Отныне я полностью сосредоточусь на работе, к которой
чувствую призвание. Я буду писать детективы. Когда ко мне придут и попросят
выступить на очередном громком процессе, я отвечу, что, увы, не располагаю
свободным временем. В нашц эпоху узкой специализации нельзя разбрасываться.
Да, теперь я вижу ясно: все обернулось как нельзя лучше. Однако если вы
спросите, жду ли я хорошего от предстоящей встречи с мисс Шусмит, я отвечу,
положа руку на сердце... О, Господи! - воскликнул Джеф, содрогаясь всем
своим натренированным телом. - Вот и она.
Он мужественно расправил плечи, силясь преодолеть ноющее чувство под
ложечкой. Глядя, как мисс Шусмит идет через двор, самый ненаблюдательный
заметил бы в ней некоторую взвинченность. Она исчезла в дверях
Холси-чемберз, и Джеф, мгновение поколебавшись, вышел на площадку ее
встречать.
Он перегнулся через перила и сразу понял, что чувства в ней клокочут,
ища выхода. Миртл Шусмит поднялась по лестнице и устремила на Джефа каменный
взор, словно трагическая королева экрана.
- Ты рехнулся, Джеффри? - спросила она низким, вибрирующим голосом.
Джеф внутренне подобрался. Встреча явно не сулила ничего доброго.
- Я понимаю, о чем ты, - начал он. - О судебном заседании, да? Я так и
думал, что ты захочешь о нем узнать. Заходи, чайку попьем, все тихонечко
обсудим.
- Не надо мне чая. Я прочла отчет в "Дейли Экспресс" и чуть не упала в
обморок. Ты, наверное, сошел с ума.
- Ну, должен признаться, я слегка увлекся и в какой-то мере утратил
ясность суждения. Я только сейчас рассказывал мамаше Болсем, что этот Грин
оказался тем самым типом, чьи гнусные наветы отравили мне юные дни. Когда я
увидел его, то понял: труба зовет. Вернее, это ему труба.
- Не понимаю, что ты говоришь.
- Я объясняю, почему не был вежливо-сдержанным. Когда это ничтожество
вползло на место свидетеля, и я понял, что передо мной - Вонючка Грин...
- После того, как я с таким трудом уговорила папу тебя
проинструктировать...
- Понимаю, понимаю. Не думай, что я не вижу твоей точки зрения. Я
просто пытаюсь объяснить, что этот паскуда Грин...
- Он вне себя. Повторяет "Я же тебе говорил!".
- Так ты заезжала домой?
- Естественно, я заезжала домой. Не думаешь же ты, что я потащилась бы
сюда с чемоданами? Он умолял меня разорвать помолвку.
Джеф содрогнулся от киля до клотиков. Такого он не ожидал. Вот уж
угроза так угроза. Полный разрыв. Перед глазами мелькнул проблеск надежды.
Так несчастный, стоящий на эшафоте с петлей на шее и уже видевший, как
палач, крякнув, поплевал на ладони, вдруг различает всадника на взмыленном
коне с запечатанным пакетом в руках.
- Ты не сделаешь этого? - хрипло спросил он.
Миртл Шусмит была девушка сильная. Она видела, что слова ее потрясли
Джефри до глубины души, и, несмотря на праведный гнев, немного его жалела.
Однако она твердо верила в необратимость заслуженного воздаяния. Она сняла
перчатку.
- Я приняла решение, еще сойдя с поезда. Разумеется, после всего этого
я не могу выйти за тебя замуж. Вот твое кольцо.
Джеф держал кольцо между большим и указательным пальцем. Внезапно его
озарила странная мысль, из тех, что порой наведывались к нему в минуты
отличного настроения.
- Знаешь, я чувствую себя оценщиком.
- Что ты такое городишь?
- Ты дала мне кольцо. Как будто пришла в ломбард и спрашиваешь, за
сколько его можно загнать.
- Прощай, - выговорила Миртл Шусмит, возмущенная до глубины души, и
двинулась вниз по лестнице. Наконец-то она поняла, что имел в виду отец,
когда назвал Джеффри неуравновешенным и легкомысленным.
Джеф вошел в квартиру и рухнул в кресло. Он ощущал странную
расслабленность во всем теле. Внезапная радость порой вызывает полное
притупление чувств. Он смутно сознавал, что мамаша Болсем к нему обращается,
и потому кивнул. Из того, что она заторопилась прочь со словами "выпить,
пока горяченький", ему удалось заключить, что речь шла о чае. И впрямь,
скоро она появилась вновь, с подносом в руках.
Джеф оглядел поднос без всякого энтузиазма. Что бы ни писали поэты о
достоинствах чая, бывают в жизни минуты, когда душа просит чего-то покрепче.
Не успела мамаша Болсем выйти, как Джеф понял - сейчас именно такая минута.
Ее хотелось отметить напитком, который не просто бодрит, но горячит и
жалит, словно змея. Как на случай, в буфете имелась бутылочка подходящего
адского зелья.
Пятью минутами позже он сидел с ногами на подоконнике, живой огонь
растекался по его жилам, а сердце переполнял бурлящий восторг. И в этом
состоянии он оставался довольно долго.
Однако постепенно мысли его приняли иной оборот. В такое время, сказал
себе Джеф, мало ликовать. Не для того в нашей жизни случаются великие
потрясения. Главное - извлечь из них урок. Он чувствовал, что манна небесная
просыпалась на него неспроста.
Зачем, не стоило труда догадаться. Джеф отлично знал свой недостаток,
чрезмерную сердечность в отношениях с противоположным полом. Он любил
девушек - высоких, низеньких, стройных, пухленьких, блондинок, брюнеток - и
слишком часто при виде девушки его язык слетал с тормозов.
Да, это его изъян. Он - трепло. Природа наградила его способностью к
легкой болтовне, которая отчасти - подтрунивание, отчасти - искреннее
чувство. Слишком часто в гостях он обнаруживал, что увлек в сторонку самую
хорошенькую из девиц и разливается соловьем. Именно это, с содроганием
припомнил он, и случилось с Миртл Шусмит. Вся история с ней, вся немыслимая
катастрофа, которой он чудом избег, имела одну цель: научить его
осмотрительности и сдержанности.
Отныне, решил Джеф, его поведение круто изменится. Прежде девушки
называли Дж. Дж. Миллера "наш дорогой Джеф" и "душка". Отныне они будут
шепотом спрашивать у приятельниц, кто этот угрюмый молодой человек, который
стоит у стены, скрестив руки, и словно совсем их не замечает.
На этом месте рассуждений он огляделся вокруг. Взгляд его упал на
тарелку с булочками, к которым он так и не прикоснулся. Вид булочек вернул
его к яви.
Первой мыслью его было, что он в жизни не видел ничего менее
съедобного. Слишком многие хозяйки, готовя булочки из крутого теста, путают
слова "крутое" и "каменное", и мамаша Болсем принадлежала именно к этой
школе. Даже не будь они такими твердыми, его желудок, пусть и здоровый, не
желал принимать такую пищу после доброй порции горячительного напитка.
Однако и оставлять груду булочек на тарелке было нельзя. Мамаша Болсем
такая ранимая. Чуткий Джеф не мог причинить ей боль, оставив угощение
нетронутым. Чувства мамаши Болсем были для него святы.
А значит, стоял вопрос, которым так часто терзались герои в его
рассказах: куда девать труп? Пока он раздумывал, взгляд его упал на
полуоткрытое окно дома напротив - окно с табличкой "Дж. Шерингем Эдер". И
тут Джефа осенило.
Из своего окна он видел комнату, по всем признакам пустую. Странный
тип, который иногда сидел за письменным столом, крутя нафабренные усы,
сейчас крутил их в каком-то другом месте. Вероятно, дела частного сыска
увлекли мистера Эдера в Скотленд-Ярд, поучать тамошних полицейских, или в
опиумную курильню Одноглазого Джо, разыскивать алмаз махараджи.
Так это или нет, но одно Джеф понимал четко. Неизвестно, как у Дж.
Шерингема Эдера с алмазами махараджи, но вот с булочками у него не густо. С
точностью, свидетельствующей о твердой руке и наметанном глазе, Джеф
принялся швырять их через двор.
Четвертая и последняя угодила Шимпу Твисту точно промеж глаз. На
мгновение тому показалось, что ударом снесло верхнюю половину черепа.
Полагая, что контора пуста, Джеф ошибался. Сыщик был у себя, но
несколькими мгновениями раньше он на четвереньках заполз под стол, ища
оброненный шестипенсовик. Странное чувство, что воздух внезапно наполнился
летающими предметами, заставило его резко выпрямиться в самый неподходящий
момент.
Миг короткого замешательства и он, потирая лоб, высунулся в окно.
Взгляд его остановился на молодом человеке с соломенными волосами и
перекошенным лицом. Молодой человек смотрел прямо на Шимпа. И тут Александр
Твист не впервые за свою сомнительную карьеру понял, что пришло время
линять.
Увы, такие недоразумения повторяются в нашей жизни с пугающей частотой.
Мы-то знаем, почему Джеф метал булочки, и понимаем, что взор его изображал
раскаяние и ужас. Желая пощадить чувства мамаши Болсем, он засветил булочкой
в лоб ближнему. Казалось бы, любой должен увидеть, что перед ним -
воплощенное сожаление.
Любой, но только не Шимп Твист. Мы уже говорили, что по роду занятий он
нажил немало врагов. Лондон, как и Чикаго, который он по этой самой причине
вынужден был покинуть за несколько лет до описываемых событий, просто кишел
людьми, которые спали и видели, как бы его отдубасить. Больная совесть
подсказывала, что Джеф - из их числа.
Правда, молодой человек не показался ему знакомым, но память на лица
может и подвести. К тому же Шимпу некогда было всматриваться. Он отшатнулся
от окна, понимая одно: юноша с огненным взором метнул в него нечто
смертоносное, хотя что именно, он сообразить не успел.
Джеф тем временем тоже покинул свой пост. Он мчался по ступенькам,
чтобы принести извинения. В душе он чувствовал, что никакими словами не
загладить его проступка, но извиниться все-таки решил. Не может приличный
человек запустить в соседа булочкой и сделать вид, будто ничего не
произошло. На этот счет есть свои правила.
И вот, когда Шимп Твист выскочил на площадку третьего этажа
Холси-билдингс, чтобы вырваться на простор и затеряться в городе, его взору
предстал разгневанный мститель, бегущий вверх по ступеням с явным намерением
Мистер Трампер нахмурился.
- Я ему не доверяю. По-моему, он жулик.
- Не говорите чепухи.
- Я твердо уверен. Только жулик может быть таким вкрадчивым.
- Чушь. Мистер Моллой очаровательный, прекрасно воспитанный американец.
И к тому же миллионер.
- Кто вам сказал, что он миллионер?
- Он сам сказал.
Мистер Трампер предпочел оставить эту тему. У него нередко возникали
поводы дивиться, как женщина, легко усмирявшая охотников за головами,
становилась столь легкой добычей для отбросов цивилизации.
- В любом случае, - взмолился несчастный, - он не узнает. Позвольте мне
остаться, Кларисса.
Миссис Корк дрогнула. Она могла движением брови остановить разъяренного
носорога, но и у нее было слабое место. Кроме племянника Лайонела, у нее не
было никого ближе Юстэса Трампера; к тому же от нее не укрылось его
безмолвное обожание. Миссис Корк взглянула на голову антилопы над камином,
словно ожидая подсказки, и принципы уступили чувству.
- Ладно. Но чтобы больше это не повторялось.
- Никогда. Ни за что.
- Тогда не будем больше об этом, - отрезала миссис Корк.
Последовало молчание, неловкое, как всегда после бурной сцены. Юстэс
Трампер тихо елозил ногой по полу. Миссис Корк по-прежнему смотрела на
антилопу. Мистер Трампер заговорил первым, предварив свою речь легким
покашливанием, поскольку собирался коснуться весьма щекотливой темы.
- Вы позвонили Лайонелу?
- Конечно. Он приедет сегодня вечером.
- Отлично. После такого испытания лучше всего побыть в кругу тех, кто
тебя любит.
Последнее слово, видимо, разбередило в душе миссис Корк свежую боль.
Лицо ее посуровело, в голосе прорезался металл.
- Любит? Хм. Занятно, что вы так сказали. Юстэс, вы не замечали ничего
между Лайонелом и мисс Бенедик?
- Нет, а что?
- Мне кажется, она его завлекает. Если так, я быстро с этим покончу.
Пусть она племянница лорда Аффенхема, но за душой у нее явно ни пенса, а то
зачем бы она пошла ко мне в секретари-компаньонки?
- А с чего вы вообще это взяли?
- Я смотрела на них, когда Лайонел последний раз здесь гостил. И мне не
понравилось, как она читала о допросе Лайонела этим жутким Дж. Дж. Миллером.
Голос ее дрожал, глаза горели, а когда я сказала, что задушила бы Дж. Дж.
Миллера своими собственными руками, у нее вырвался ревнивый вздох.
- На мой взгляд, это вполне естественно. Я сам не могу думать о Миллере
без внутреннего содрогания. Все знакомые Лайонела крайне возмущены. После
завтрака я говорил с Кейкбредом, и он сказал, что кухарка высказывается по
этому поводу в самых крепких выражениях.
- Кейкбредом? - Миссис Корк застыла. - Вы что, обсуждаете с дворецким
семейные дела?
Мистер Трампер покраснел.
- Нет, нет, - поспешно отвечал он. - Как правило, конечно, нет. Просто
я неожиданно наткнулся на него в своей спальне, а вы знаете, как трудно
найтись в такой ситуации. Особенно, когда сталкиваешься с Кейкбредом.
Сознаюсь, он несколько на меня давит.
- В спальне. Он вам не прислуживает. Что он делал у вас спальне?
- Мне показалось, он что-то искал под кроватью.
Миссис Корк вздрогнула.
- Не далее как вчера я застала его у себя в комнате. Он рылся в буфете
и сказал, что ищет мышь.
- Мне он сказал, что высматривает жучков.
- Не нравится мне это, Юстэс.
- Странная история. Я определенно не видел никаких жучков.
- Надеюсь, он порядочный человек.
- Должен признаться Кларисса, этот вопрос приходил в голову и мне. С
виду он безусловно порядочный, но это черта всех дворецких. У него были
надежные рекомендации?
- Я их не смотрела. Переездом занималась мисс Бенедик. По ее словам,
дядя выставил условие, чтобы дворецкий остался. Она сказала, так принято, и
я не видела причин возражать. Естественно, я полагала, что он выше любых
подозрений. Но теперь...
Она смолкла, но не потому, что закончила мысль. Из глубины дома донесся
яростный женский вопль, потом грохот, словно высыпали тонну угля.
- Что еще за черт? - удивилась миссис Корк.
Мистер Трампер кузнечиком скакнул к дверям, на мгновение исчез и снова
возник, чтобы сообщить:
- Это Кейкбред. Кажется, он упал с лестницы. Ой, простите!
Последние слова адресовались миссис Моллой, которая, подвинув его
плечом, вихрем ворвалась из коридора и остановилась посреди комнаты с видом
оскорбленной матроны.
- Эй, миссис Корк! - взвизгнула она.
К хранительнице Шипли-холла таким тоном не обращались, но женское
любопытство взяло верх над желанием осадить гостью.
- Что-то случилось, миссис Моллой?
- Спрашиваете! Знаете что, или держите вашего дворецкого на цепи, или я
за себя не отвечаю. Черт возьми, всему есть предел.
- Боюсь, я не поняла. Что сделал дворецкий?
- Сейчас я его застукала. Рылся в моей комнате! Второй раз за два дня!
Торчит из-под ночного столика, словно гора Эверест, и еще имеет наглость
утверждать, будто ищет, откуда пахнет. Пахнет ему, держи карман шире! Ничем
там не пахнет! Ну и порядочки в вашем заведении! Всякое бывает, но чтобы
дважды за два дня! Поневоле озвереешь!
Трампер сопровождал эту энергичную речь мышиным попискиванием.
- Просто поразительно, - выдавил он наконец. - Как раз когда мы об этом
говорили, Кларисса.
- Мистер Трампер только что говорил мне, - пояснила миссис Корк, - что
сегодня утром застал Кейкбреда в своей комнате при весьма подозрительных
обстоятельствах. А я рассказывала, что не так давно видела его у себя. Когда
вы вошли, мы согласились, что надо принимать меры.
- Вот и я говорю: надо принимать меры. Ежу понятно, что у него на уме:
обчистить заведение и дать деру. Странно, что он еще здесь. Мой вам совет,
выбросьте его пинком под зад, не то плакали наши вещички.
- Вполне с вами согласна. Сегодня же его рассчитаю.
Миссис Корк величаво шагнула к столу и заговорила в телефонную трубку.
- Мисс Бенедик.
- Да, миссис Корк? - отвечал чарующий голос.
- Зайдите ко мне, пожалуйста.
- Да, миссис Корк.
Спустя несколько минут, в которые миссис Корк решительно рассуждала о
бесчестных дворецких, мистер Трампер попискивал, а Долли Моллой молча кипела
яростью, дверь отворилась и вошла Энн Бенедик.
В мисс Бенедик природа создала небольшой шедевр. Это была стройная
особа лет двадцати трех, из тех живых, мальчишеского вида девушек, глядя на
которых сразу представляешь, каким веселыми они были детьми. Губы ее то и
дело трогала загадочная улыбка, глаза смотрели так, словно во всем видят
смешную сторону. Любой мужчина (за исключением мистера Трампера, почитавшего
за честь близость к свой богине), сказал бы, что она достойна лучшего, чем
сидеть у телефона и отвечать "Да, миссис Корк".
Хозяйка, как всегда, без промедления перешла к делу.
- Мисс Бенедик. Кейкбред. Выплатите ему месячное жалование, и чтоб
сегодня его здесь не было.
Сказано это было настолько безоговорочно, что оставалось только
ответить "Да, миссис Корк". Однако, к изумлению последней и возмущению
мистера Трампера, Энн Бенедик выбилась из тона.
- Что? - вскричала она. - Почему?
Туземный носильщик как-то сказал миссис Корк "почему?". Если вам
случится посетить его деревушку, вы легко узнаете этого человека по слегка
пришибленному виду и привычке вздрагивать, когда к нему обращаются. Это было
десять лет назад и с тех пор не повторялось. От неожиданности миссис Корк на
мгновение онемела, и еще не отошла от потрясения, когда вмешалась Долли
Моллой.
- Я вам объясню, почему, - грозно произнесла она. - Не знаю, кто нанял
этого треклятого Кейкбреда слоняться по дому, но он оказался жуликом. Нельзя
шагу ступить, чтоб на него не наткнуться. Растекается повсюду, как
протоплазма. То он у миссис Корк в спальне, то у мистера Трампера, то у
меня, по два раза на дню. Мы тут сошлись, что его надо выставить, пока он не
выбрал, что полезет ему в чемодан, а что - нет.
- Вот именно, - сказала миссис Корк. - Выставить немедленно.
Губы Энн Бенедик чуть заметно дрогнули. Казалось, что ей смешно.
- Боюсь, его нельзя выставить.
И вновь миссис Корк испытала потрясение.
- Как нельзя?
- Боюсь, что нельзя. Вероятно, вы невнимательно читали договор об
аренде, иначе заметили бы пункт насчет Кейкбреда. Мой дядя настоял, чтобы
его включили.
- Пункт? Какой еще пункт?
- Что его ни при каких обстоятельствах нельзя увольнять.
Миссис Корк вытаращила глаза.
- Что?!
- Боюсь, так оно и есть.
Наступила тишина. Потом миссис Корк объявила, что в жизни не слышала
подобного, а мистер Трампер пробормотал что-то невразумительное. Долли
Моллой не сказала ничего. Похоже, она думала.
- Разумеется, это досадно.
- Мягко сказано!
- Но мой дядя сдал дом только на этом условии.
Миссис Моллой вышла из задумчивости.
- Послушайте! - вскричала она. - Там не написано, что его нельзя
отвести в кутузку, если его поймают за руку?
- Думаю, не написано, - произнесла Энн, - но, уверяю вас, миссис Корк,
вы заблуждаетесь. Просто у него любознательный склад ума.
- Так вот, - продолжала миссис Моллой, - я вам скажу, как это можно
обстряпать. Наймите сыщика, пусть проследит за ним.
Она с надеждой взглянула на миссис Корк. Ее быстрый ум уже различил
здесь один из тех случаев, когда одним выстрелом можно убить двух зайцев:
обеспечить неприкосновенность своей собственности и залучить в дом опытного
союзника, который следил бы за маневрами Мыльного среди роз.
Взор миссис Корк просветлел.
- Отличная мысль.
- Превосходная, - подхватил мистер Трампер.
- У меня и адресок для вас есть, - сказала миссис Моллой. - Шерингем
Эдер, Холси-корт, Мейфэр.
- Мейфэр, - уважительно повторил мистер Трампер.
- Мейфэр, - с удовлетворением произнесла миссис Корк. - Звучит солидно.
- Говорят, он в своем деле мастак. Один из лучших сыщиков страны.
- Тогда я поручу ему это дело. Вы записали фамилию и адрес, мисс
Бенедик? Шерингем Эдер, Холси-корт, Мейфэр.
- Но...
- Пожалуйста, не нокайте. Отправляйтесь немедленно. Если вы поедете в
Лондон на двухместной машине, то успеете застать его до конца рабочего дня.
Постарайтесь привезти его с собой. Я не буду чувствовать себя спокойно, пока
этот Кейкбред в доме.
Энн Бенедик еле заметно пожала стройными плечами, но выучка не
позволила ей возразить. Те, кому выпала честь служить миссис Корк, вскоре
приобретали почти военную выправку. Хотя секретарь-компаньонка видела, что
кто-то делает глупость, ей оставалось лишь спуститься в гараж, завести
двухместный автомобильчик и за час десять минут достичь Лондона.
И все же, невзирая на внешнюю покорность, направилась она вовсе не в
гараж, а в буфетную. Злополучный Кейкбред сидел за столом и играл сам с
собой в шахматы. Судя по довольному выражению лица, он выигрывал.
- А, это ты, дорогая, - сказал он. - Зашла поболтать?
- Нет, - сурово отвечала Энн Бенедик. - Если хочешь знать, душа моя, я
еду в Лондон нанимать сыщика. Слышишь? Сыщика. Будет смотреть на тебя в
увеличительное стекло. Ну ты и заварил кашу, дядя Джордж!
Примерно в то же время, когда Энн Бенедик проезжала лондонские
предместья на пути к Холси-билдингс, Джеф Миллер стоял, высунувшись в окно
третьего этажа Холси-чемберз и не сводил глаз со входа во двор. Вид у него
был встревоженный и даже напуганный, как у мистера Трампера перед беседою с
миссис Корк.
Всякий, знакомый с обстоятельствами, ничуть бы этому не удивился. Утром
пришла телеграмма, извещавшая о скором вторжении Миртл Шусмит в его
холостяцкое жилище, а если Миртл сорвалась с места и мчится к нему из
деревни, это может означать только одно. Она прочла подробный отчет о деле
"Пеннифадер против Тарвина", который появился сегодня во всех газетах.
Это может показаться странным, учитывая незначительность дела, и
следует, наверное, пояснить, что причиной столь внезапного интереса пишущей
братии стало необыкновенное поведение защитника пострадавшей стороны.
Джеф не стал бы для собственного удовольствия вспоминать этот отчет, но
при необходимости мог бы повторить его наизусть. Слова стояли перед глазами,
словно выжженные огненными буквами.
Защитник: - Вы не будете отрицать, Грин...
Судья: - Мистер Грин.
Защитник: - Простите.
Судья: - Ничего, мистер Миллер, продолжайте.
Защитник: - Хорошо, спасибо. Вы не будете отрицать, мистер Грин, что в
школе вас звали Вонючкой? Что вы не могли сказать слово правды, не надорвав
тем самым пупка? Что вы редко, а практически - никогда, не мылись? Что вас
дважды лупили старосты за кражу бутербродов с повидлом из школьного буфета?
Свидетель: - Ваше влиятельство!
Судья: - Обычно ко мне обращаются "ваша честь", или, иногда "вашчесть".
Однако я вас понимаю. Мне не хотелось бы вмешиваться, мистер Миллер, но
имеют ли отношение юношеские грешки свидетеля к рассматриваемому делу?
Защитник: - Я сокрушаю его, вашчесть. Демонстрирую, какая он гнида.
Судья: - Уместно ли тут слово "гнида", мистер Миллер?
Защитник: - Как будет угодно вашести. Итак, Вонючка, я подвожу к тому,
что все ваши показания - враки от начала и до конца. А теперь, гаденыш,
говори честно...
Судья: - Выражение "гаденыш", мистер Миллер...
Препирательство длилось довольно долго. В конце концов защитник
попросил судью не перебивать его на каждом слове, а Его Честь, утратив
вежливость, указал на неуважение к суду и посоветовал защитнику, не теряя
времени, поискать себе другую стезю, поскольку не видит для него будущего в
коллегии адвокатов. Мысль, что Миртл Шусмит это прочла и намерена пространно
обсудить, повергала Миллера в ужас.
Он еще дальше высунулся в окно, оглядывая горизонт, и едва не выпал на
улицу, внезапно услышав за спиной голос мамаши Болсем. На мгновение ему
почудилось, что Миртл вошла незаметно и прокралась ему в тыл.
- Когда прикажете подавать чай, сэр?
Джеф слабо улыбнулся. Ему подумалось, что мамаша Болсем преувеличивает
светскость предстоящей встречи.
- Ой, не думаю, что дело дойдет до чая.
- Молодые дамы любят попить чайку, сэр.
- Мне представляется, что мисс Шусмит будет говорить без перерыва на
чай.
- Я испекла булочки из крутого теста.
- И даже с булочками из крутого теста. Думаю, она предпочтет
глоток-другой моей крови. У меня нехорошее чувство, что она читала про
заседание. Вы читали?
- Ох да, сэр!
- Понимаете, это лишний пример того, как часто нам приходится сожалеть
о поступках, совершенных с полным сознанием правоты. Когда я увидел перед
собой Лайонела Грина и понял, что это тот самый Л. П. Грин, который отравил
мне школьные годы, показалось вполне естественным этим воспользоваться. "Ты
на верном пути, Дж. Дж. Миллер", - сказал я себе.
- Так вы знакомы с этим джентльменом, сэр?
- Учились вместе. Это с его подачи я получил отвратительное прозвище
"Носочки", от которого избавился, благодаря скромным подвигам на футбольном
поле, лишь к старшим классам. "Носочки", должен пояснить, сокращение от
"Спальные носочки". Эта скотина Грин пустил гнусную байку, будто дома я сплю
в носочках и обязательно при свете, потому что боюсь темноты. Вы знаете -
хотя, возможно, вашему чистому сердцу это неведомо - как умеет травить
ближних английская золотая молодежь.
- Очень нехорошо со стороны молодых джентльменов, сэр.
- Очень. Я поклялся страшно отомстить, и теперь моя клятва исполнена.
- Мне показалось, судья очень дурно с вами обошелся.
- Не то слово! Вот уж не ожидал. Мне всегда казалось, в таких случаях
защитник говорит, что угодно, а судья, откинувшись в кресле, похохатывает
над его остротами. И вдруг нате! - Его Честь бьет меня под дых. А все-таки
судьям нельзя отказать в проницательности. Ушлые ребята. Заметили, как этот
сказал, что мне надо бросать юриспруденцию? Он просто сформулировал то, что
я давно чувствую. Отныне я полностью сосредоточусь на работе, к которой
чувствую призвание. Я буду писать детективы. Когда ко мне придут и попросят
выступить на очередном громком процессе, я отвечу, что, увы, не располагаю
свободным временем. В нашц эпоху узкой специализации нельзя разбрасываться.
Да, теперь я вижу ясно: все обернулось как нельзя лучше. Однако если вы
спросите, жду ли я хорошего от предстоящей встречи с мисс Шусмит, я отвечу,
положа руку на сердце... О, Господи! - воскликнул Джеф, содрогаясь всем
своим натренированным телом. - Вот и она.
Он мужественно расправил плечи, силясь преодолеть ноющее чувство под
ложечкой. Глядя, как мисс Шусмит идет через двор, самый ненаблюдательный
заметил бы в ней некоторую взвинченность. Она исчезла в дверях
Холси-чемберз, и Джеф, мгновение поколебавшись, вышел на площадку ее
встречать.
Он перегнулся через перила и сразу понял, что чувства в ней клокочут,
ища выхода. Миртл Шусмит поднялась по лестнице и устремила на Джефа каменный
взор, словно трагическая королева экрана.
- Ты рехнулся, Джеффри? - спросила она низким, вибрирующим голосом.
Джеф внутренне подобрался. Встреча явно не сулила ничего доброго.
- Я понимаю, о чем ты, - начал он. - О судебном заседании, да? Я так и
думал, что ты захочешь о нем узнать. Заходи, чайку попьем, все тихонечко
обсудим.
- Не надо мне чая. Я прочла отчет в "Дейли Экспресс" и чуть не упала в
обморок. Ты, наверное, сошел с ума.
- Ну, должен признаться, я слегка увлекся и в какой-то мере утратил
ясность суждения. Я только сейчас рассказывал мамаше Болсем, что этот Грин
оказался тем самым типом, чьи гнусные наветы отравили мне юные дни. Когда я
увидел его, то понял: труба зовет. Вернее, это ему труба.
- Не понимаю, что ты говоришь.
- Я объясняю, почему не был вежливо-сдержанным. Когда это ничтожество
вползло на место свидетеля, и я понял, что передо мной - Вонючка Грин...
- После того, как я с таким трудом уговорила папу тебя
проинструктировать...
- Понимаю, понимаю. Не думай, что я не вижу твоей точки зрения. Я
просто пытаюсь объяснить, что этот паскуда Грин...
- Он вне себя. Повторяет "Я же тебе говорил!".
- Так ты заезжала домой?
- Естественно, я заезжала домой. Не думаешь же ты, что я потащилась бы
сюда с чемоданами? Он умолял меня разорвать помолвку.
Джеф содрогнулся от киля до клотиков. Такого он не ожидал. Вот уж
угроза так угроза. Полный разрыв. Перед глазами мелькнул проблеск надежды.
Так несчастный, стоящий на эшафоте с петлей на шее и уже видевший, как
палач, крякнув, поплевал на ладони, вдруг различает всадника на взмыленном
коне с запечатанным пакетом в руках.
- Ты не сделаешь этого? - хрипло спросил он.
Миртл Шусмит была девушка сильная. Она видела, что слова ее потрясли
Джефри до глубины души, и, несмотря на праведный гнев, немного его жалела.
Однако она твердо верила в необратимость заслуженного воздаяния. Она сняла
перчатку.
- Я приняла решение, еще сойдя с поезда. Разумеется, после всего этого
я не могу выйти за тебя замуж. Вот твое кольцо.
Джеф держал кольцо между большим и указательным пальцем. Внезапно его
озарила странная мысль, из тех, что порой наведывались к нему в минуты
отличного настроения.
- Знаешь, я чувствую себя оценщиком.
- Что ты такое городишь?
- Ты дала мне кольцо. Как будто пришла в ломбард и спрашиваешь, за
сколько его можно загнать.
- Прощай, - выговорила Миртл Шусмит, возмущенная до глубины души, и
двинулась вниз по лестнице. Наконец-то она поняла, что имел в виду отец,
когда назвал Джеффри неуравновешенным и легкомысленным.
Джеф вошел в квартиру и рухнул в кресло. Он ощущал странную
расслабленность во всем теле. Внезапная радость порой вызывает полное
притупление чувств. Он смутно сознавал, что мамаша Болсем к нему обращается,
и потому кивнул. Из того, что она заторопилась прочь со словами "выпить,
пока горяченький", ему удалось заключить, что речь шла о чае. И впрямь,
скоро она появилась вновь, с подносом в руках.
Джеф оглядел поднос без всякого энтузиазма. Что бы ни писали поэты о
достоинствах чая, бывают в жизни минуты, когда душа просит чего-то покрепче.
Не успела мамаша Болсем выйти, как Джеф понял - сейчас именно такая минута.
Ее хотелось отметить напитком, который не просто бодрит, но горячит и
жалит, словно змея. Как на случай, в буфете имелась бутылочка подходящего
адского зелья.
Пятью минутами позже он сидел с ногами на подоконнике, живой огонь
растекался по его жилам, а сердце переполнял бурлящий восторг. И в этом
состоянии он оставался довольно долго.
Однако постепенно мысли его приняли иной оборот. В такое время, сказал
себе Джеф, мало ликовать. Не для того в нашей жизни случаются великие
потрясения. Главное - извлечь из них урок. Он чувствовал, что манна небесная
просыпалась на него неспроста.
Зачем, не стоило труда догадаться. Джеф отлично знал свой недостаток,
чрезмерную сердечность в отношениях с противоположным полом. Он любил
девушек - высоких, низеньких, стройных, пухленьких, блондинок, брюнеток - и
слишком часто при виде девушки его язык слетал с тормозов.
Да, это его изъян. Он - трепло. Природа наградила его способностью к
легкой болтовне, которая отчасти - подтрунивание, отчасти - искреннее
чувство. Слишком часто в гостях он обнаруживал, что увлек в сторонку самую
хорошенькую из девиц и разливается соловьем. Именно это, с содроганием
припомнил он, и случилось с Миртл Шусмит. Вся история с ней, вся немыслимая
катастрофа, которой он чудом избег, имела одну цель: научить его
осмотрительности и сдержанности.
Отныне, решил Джеф, его поведение круто изменится. Прежде девушки
называли Дж. Дж. Миллера "наш дорогой Джеф" и "душка". Отныне они будут
шепотом спрашивать у приятельниц, кто этот угрюмый молодой человек, который
стоит у стены, скрестив руки, и словно совсем их не замечает.
На этом месте рассуждений он огляделся вокруг. Взгляд его упал на
тарелку с булочками, к которым он так и не прикоснулся. Вид булочек вернул
его к яви.
Первой мыслью его было, что он в жизни не видел ничего менее
съедобного. Слишком многие хозяйки, готовя булочки из крутого теста, путают
слова "крутое" и "каменное", и мамаша Болсем принадлежала именно к этой
школе. Даже не будь они такими твердыми, его желудок, пусть и здоровый, не
желал принимать такую пищу после доброй порции горячительного напитка.
Однако и оставлять груду булочек на тарелке было нельзя. Мамаша Болсем
такая ранимая. Чуткий Джеф не мог причинить ей боль, оставив угощение
нетронутым. Чувства мамаши Болсем были для него святы.
А значит, стоял вопрос, которым так часто терзались герои в его
рассказах: куда девать труп? Пока он раздумывал, взгляд его упал на
полуоткрытое окно дома напротив - окно с табличкой "Дж. Шерингем Эдер". И
тут Джефа осенило.
Из своего окна он видел комнату, по всем признакам пустую. Странный
тип, который иногда сидел за письменным столом, крутя нафабренные усы,
сейчас крутил их в каком-то другом месте. Вероятно, дела частного сыска
увлекли мистера Эдера в Скотленд-Ярд, поучать тамошних полицейских, или в
опиумную курильню Одноглазого Джо, разыскивать алмаз махараджи.
Так это или нет, но одно Джеф понимал четко. Неизвестно, как у Дж.
Шерингема Эдера с алмазами махараджи, но вот с булочками у него не густо. С
точностью, свидетельствующей о твердой руке и наметанном глазе, Джеф
принялся швырять их через двор.
Четвертая и последняя угодила Шимпу Твисту точно промеж глаз. На
мгновение тому показалось, что ударом снесло верхнюю половину черепа.
Полагая, что контора пуста, Джеф ошибался. Сыщик был у себя, но
несколькими мгновениями раньше он на четвереньках заполз под стол, ища
оброненный шестипенсовик. Странное чувство, что воздух внезапно наполнился
летающими предметами, заставило его резко выпрямиться в самый неподходящий
момент.
Миг короткого замешательства и он, потирая лоб, высунулся в окно.
Взгляд его остановился на молодом человеке с соломенными волосами и
перекошенным лицом. Молодой человек смотрел прямо на Шимпа. И тут Александр
Твист не впервые за свою сомнительную карьеру понял, что пришло время
линять.
Увы, такие недоразумения повторяются в нашей жизни с пугающей частотой.
Мы-то знаем, почему Джеф метал булочки, и понимаем, что взор его изображал
раскаяние и ужас. Желая пощадить чувства мамаши Болсем, он засветил булочкой
в лоб ближнему. Казалось бы, любой должен увидеть, что перед ним -
воплощенное сожаление.
Любой, но только не Шимп Твист. Мы уже говорили, что по роду занятий он
нажил немало врагов. Лондон, как и Чикаго, который он по этой самой причине
вынужден был покинуть за несколько лет до описываемых событий, просто кишел
людьми, которые спали и видели, как бы его отдубасить. Больная совесть
подсказывала, что Джеф - из их числа.
Правда, молодой человек не показался ему знакомым, но память на лица
может и подвести. К тому же Шимпу некогда было всматриваться. Он отшатнулся
от окна, понимая одно: юноша с огненным взором метнул в него нечто
смертоносное, хотя что именно, он сообразить не успел.
Джеф тем временем тоже покинул свой пост. Он мчался по ступенькам,
чтобы принести извинения. В душе он чувствовал, что никакими словами не
загладить его проступка, но извиниться все-таки решил. Не может приличный
человек запустить в соседа булочкой и сделать вид, будто ничего не
произошло. На этот счет есть свои правила.
И вот, когда Шимп Твист выскочил на площадку третьего этажа
Холси-билдингс, чтобы вырваться на простор и затеряться в городе, его взору
предстал разгневанный мститель, бегущий вверх по ступеням с явным намерением