Вудинг Крис. Шторм-вор

   Ваго не знал, что сказать. То есть он понимал, что следовало бы посочувствовать, но он не умел этрго делать.
   – После этого я не могла здесь оставаться, – продолжала Моа, рассеянно ковыряя ногтем одеяло на коленях. – Из-за воспоминаний. Некоторое время я бродяжничала. Отправилась на восток искать дядю, но он давно уже там не жил, и никто не знал, куда он делся. Вместо него я нашла Турпана. Вернее, Турпан нашел меня. – Она вздохнула и оставила в покое одеяло. – Я хотела вернуться, но все как-то не получалось. До сих пор.
   Рассказ утомил ее. Моа посмотрела на Ваго и слегка покачала головой.
   – Все во власти случая. Бороться против него бесполезно. То, что я сейчас здесь, – результат стольких поразительных совпадений, везения и невезения, что невозможно вообразить. И с остальными то же самое. И как только некоторые умудряются верить, будто в этом есть какой-то смысл и порядок? – Она снова уставилась на свои колени. – Ко мне прикоснулся призрак, а я осталась жива. Сколько у меня было шансов на это? – Тут она подняла голову и слабо улыбнулась Ваго. – Ну, что скажешь в свое оправдание?
   Ваго переступил с ноги на ногу.
   – Не знаю.
   – Вот как, – только и сумела сказать в ответ Моа.
   Она попыталась вьшрямиться, но от этого усилия у нее закружилась голова.
   Ваго набрался храбрости и решил открыться ей.
   – Этот призрак… он мне не повредил, – сказал он. – Наоборот, мне стало даже хорошо. Я должен был умереть, а мне стало хорошо. – Он робко поднял на девушку глаза. – Призрак прошел сквозь меня раньше, чем добрался до тебя. Я думаю… я его поглотил. Тебя коснулось только то, что от него осталось. Может быть, поэтому ты жива.
   – Значит, ты спас мне жизнь, – сказала Моа.
   – Но я не знаю, как я это сделал…
   – Это не важно, – возразила Моа. – Спасибо тебе.
   Это было жалким подобием настоящей благодарности, но Моа слишком обессилела и ничего больше не могла придумать. Голем какое-то время внимательно смотрел на нее.
   – Наверное, я предназначен, чтобы убивать, – сказал он.
   Моа успокаивающе погладила его руку. Ее ладонь оказалась холодной.
   – Я знаю, – произнесла она. – Я тебя видела. Это ничего.
   Ваго был потрясен – не только ее словами, но и тем, что девушка по собственной воле прикоснулась к нему.
   – Ты не боишься? – спросил он.
   – Тебя?.. – удивилась она и тихо рассмеялась. – Я не боюсь тебя, Ваго. Мы оба отверженные, ты и я. Мы должны держаться вместе.
   Сердце Ваго растаяло. Он обожал эту девушку, боготворил ее, был предан ей безоговорочной щенячьей преданностью, и слышать такие слова из ее уст было даром судьбы, о котором он и мечтать не мог.
   И тут вернулся Турпан. Едва взглянув на охранников, он отбросил в сторону занавеску и увидел Моа и Ваго.
   – Турпан! – вскрикнула Моа.
   Парень упал на колени и обнял ее.
   Радость, на миг охватившая Ваго, исчезла, сердце вновь превратилось в колючую льдинку. Как глупо с его стороны было думать, что он ей небезразличен! Турпан, вот кого она любит! Турпан. И не Ваго, жалкому уроду, соперничать с ним.
   Турпан и Моа сразу забыли о нем, и он украдкой покинул пещеру. Мысли его были черны, как ночь.

3. 5

   Через два дня после того, как Моа очнулась, вернулась Чайка и новоприбывшим было велено явиться к ней.
   Дом Чайки ненамного превосходил размерами любую другую хижину в Килатасе. Это было низкое строение с оштукатуренными стенами из грубого камня, расположенное на берегу озера, неподалеку от верфи. С виду – дом как дом, ничего особенного, но Турпан с его наметанным воровским глазом сразу понял, что строили эту «хижину» с умом: стены прочные, надежные, местность вокруг хорошо просматривается, мертвых зон почти нет. У двери стояли двое караульных – больше для проформы, просто чтобы у какого-нибудь нечистого на руку типа не возникло соблазна поживиться имуществом Чайки.
   Впрочем, когда их провели внутрь, Турпан понял, что брать тут и нечего. По крайней мере в гостиной. Потертый ковер и несколько стульев, огарки свечей, шершавый и колченогий стол у стены – вот и все убранство. В этой аскетической обстановке сразу бросалось в глаза единственное украшение комнаты: дешевая репродукция картины, изображающей городскую улицу и Нулевой шпиль на заднем плане.
   Турпан вошел и прикрыл за собой дверь, оставив снаружи шум работ на верфи. В доме царила прохлада, металлическая крыша отзывалась на звуки голосов негромким звоном. Единственным источником света было закопченное окно, мимо которого сновали взад и вперед рабочие.
   Ваго уже находился в гостиной. Он замер в углу, стараясь стать как можно более незаметным. Со времени пробуждения Моа голем избегал ее и Турпана. Ваго было о чем поразмыслить за эти дни. Теперь больше всего на свете он хотел получить ответы на свои вопросы. Он дал себе зарок отправиться на поиски своего создателя и узнать, зачем тот его сделал. Откладывать это и дальше не было смысла. Моа поправилась и, похоже, вполне довольна жизнью. В Килатасе ей ничего не грозит. Ваго понимал, что больше не нужен здесь. Пора отправляться в путь, чтобы выполнить задуманное…
   Моа одарила его мимолетной улыбкой. Ваго бросил на нее быстрый взгляд и снова погрузился в созерцание картины на стене.
   Вскоре в гостиную вошла Чайка. Она обняла Моа, но в этом жесте не было искренности и теплоты. Они были знакомы с раннего детства Моа, но для девушки Чайка всегда была только соратницей отца, отважной и волевой предводительницей Килатаса, предметом восхищения. Да, она наверняка не откажется помочь дочери своего погибшего друга и сделает все, что будет в ее силах, однако скорее из чувства долга, чем по доброте душевной.
   – Должна признаться, я удивлена, – сказала Чайка. – Не думала, что ты вернешься.
   – Я тоже, – ответила Моа.
   Если Чайка ожидала подробностей, ее ждало разочарование. Она пожала плечами:
   – Ну, шутки в сторону. Что ты здесь делаешь, Моа? Кто твой друг? – Она кивком указала на Ваго. – И что это за страшилище?
   – Нам нужна твоя помощь, – сказала Моа. И объяснила вкратце про Анью-Джакану, про то, как они ее обманули, как их преследовали бандиты и как им встретился Ваго. О самом путешествии она почти ничего не рассказала, а об артефакте и вовсе не упомянула. Турпан долго втолковывал ей и Ваго, что про артефакт нельзя говорить ни слова до тех пор, пока они не придумают, как с ним быть. «Просто уговори Чайку, чтобы разрешила нам остаться, – сказал он. – Нам необходимо на время залечь на дно, пока все не утрясется».
   Чайка не стала ничего выспрашивать. Когда Моа закончила, она переключилась на голема.
   Ваго рассказал ей о себе все, что знал, – а знал он очень мало, и Турпан с Моа ничего нового для себя не услышали. Только об одном он умолчал: о том, что помнит имя своего создателя. Тукор Кеп. Человек, которого голем видел, когда плавал в огромном баке, а создатель смотрел на него в круглое окошко. Возможно, это и было первое пробуждение Ваго? Он не мог сказать с уверенностью. Однако это воспоминание принадлежало ему одному, и он не хотел им ни с кем делиться.
   Чайка разглядывала пришельцев с подозрением. У нее было жесткое, волевое лицо – лицо, внушающее уважение, но не любовь. Седые волосы с редкими черными прядками были стянуты в «конский хвост». Одежду Чайка предпочитала простую, практичную и носкую, ее черные сапоги были далеко не первой молодости. Роста Чайка была небольшого, но внутренняя сила, которую она излучала, заставляла ее казаться выше. Ее абсолютная, непререкаемая уверенность в своей правоте действовала на окружающих почти гипнотически. Эта женщина основала Килатас, создала его из ничего и поддерживала силой своей веры. И даже Турпан, как бы презрительно он ни относился к ее мечтам о побеге, поймал себя на том, что ему невольно захотелось заслужить похвалу Чайки, удостоиться хотя бы уважительного кивка. Теперь он понимал, как ей удалось привлечь на свою сторону так много людей, заставить их поверить в свою мечту. Вот и Моа ни за что не ушла бы из Килатаса, если бы не потеряла родителей.
   – Можно взглянуть на твою птицу, Ваго? – в конце концов попросила Чайка.
   Голем нерешительно снял свой талисман с шеи и отдал ей. Чайка повертела трупик в руках, внимательно его изучая. Птица была холодной и твердой, консерванты не могли спасти ее от тления, и она уже начала разлагаться.
   – Действительно, я никогда раньше не видела ничего подобного, – сказала Чайка. – У тебя зоркий глаз, Моа.
   – После того как ты нашла ту, первую птицу, папа заставил меня выучить всех пернатых Орокоса, – объяснила девушка. – Думаю, он всегда надеялся, что может прилететь еще одна.
   – Ты правильно сделала, что принесла ее мне, – сказала Чайка. – Она не отсюда. Она с другой земли.
   Моа восторженно завопила, и даже суровые черты Чайки осветила улыбка. А Ваго не понял, из-за чего такой переполох. Что же до Турпана, то у него слова женщины доверия не вызвали, однако ему хватало ума оставить свои сомнения при себе.
   – Я же говорила! – воскликнула Моа, хватая Турпана за руку. – Я же говорила!
   Потом она быстро повернулась к Ваго и бросилась ему на шею. Голем от смущения весь задеревенел, и объятие получилось неуклюжим.
   – Ты замечательный! – сказала Моа. – Ты такое великое дело сделал!
   Ваго по-прежнему не понимал, что он такого хорошего сделал, поэтому промолчал.
   – Мне бы хотелось, чтобы на нее взглянул один человек. Тогда мы будем знать наверняка, – сказала Чайка. – Пойми, Моа: эта птица может вдохнуть новую надежду в сердца людей Килатаса. Но прежде чем рассказать о ней всем, я должна убедиться, что мы не ошиблись.
   Ваго вздрогнул и едва удержался от того, чтобы не выхватить птицу из рук женщины.
   – Мое, – сказал он.
   – Эта птица для него очень много значит, – сухо пояснил Турпан.
   Чайка холодно посмотрела на Ваго.
   – Послушай, голем. Килатас – это место, куда бегут люди из гетто. А кто ты такой, никто не знает. Ты здесь только из-за этой птицы. И только из-за нее тебе позволили остаться. Ты понимаешь?
   Ваго молча и зло смотрел на нее.
   – Ты получишь свою птицу обратно, – прибавила Чайка. – Я не сделаю ей ничего плохого.
   Пальцы голема медленно сжались в кулаки, но он так ничего и не сказал. Чайка позвала одного из охранников и приказала ему отнести птицу какому-то человеку по имени Щур.
   Покосившись на Ваго, который неотрывно глядел на свой талисман, она прибавила:
   – Обращайся с ней осторожно и верни в целости и сохранности.
   Охранник ушел, закрыв за собой дверь. Ваго смущенно переступил с ноги на ногу. Здесь его считали не более чем пленником, но какой у него был выбор? Жители Килатаса были ничем не лучше других людей: они смотрели на него с недоверием, а то и с ужасом. Для них он был животным, опасным зверем, существом более низкого порядка. Только Моа обращалась с ним как с равным.
   Ваго был вовсе не глуп и понимал: добром его не выпустят. Побоятся, что он кому-нибудь расскажет, как пробраться сюда. Возможно, Турпан и Моа и могут идти куда хотят, но он – пленник.
   Он снова уставился на картину, словно рассчитывал увидеть там ответ. Девочка с белыми волосами и в дорогом платье, как всегда, молчала. Она выглядывала из-за уличного лотка, улыбалась и махала Ваго рукой. Это была та же самая девочка, с которой он любил беседовать в своей комнате над лабораторией Креча.
   Чайка проследила его взгляд и повернулась к картине.
   – Тебе нравится? Я купила ее в… – Она осеклась. – Ой, привет!.. Кажется, у нас гостья.
   Турпан, прищурившись, тоже посмотрел на картину.
   – Что?
   – Лелек. Ты ее видишь?
   – Лелек здесь? – воскликнула Моа.
   – Где? – спросил Турпан, подходя ближе. – Я ее никогда не видел.
   – Я видела однажды, – сказала Моа. – Несколько лет назад. По крайней мере, мне кажется, что это была Лелек.
   Чайка показала на девочку – та махала рукой, выглядывая из-за угла.
   – Вот она!
   Ваго опять напрочь потерял нить разговора. Наконец ему это надоело.
   – Лелек? – переспросил он.
   – Ну да, Лелек, – повторила Чайка, как будто это все объясняло.
   Моа сжалилась над големом и принялась объяснять:
   – Говорят, она приносит удачу. Она появляется на картинах по всему Орокосу. И уже довольно давно. Никто не знает, как она туда попадает. Может, это одна из шуточек вероятностных штормов. Увидеть ее удается очень редко. – Она присмотрелась к девочке на картине. – Только посмотрите на это платье! Наверное, Лелек была из богатой семьи. Вероятностные шторма могут покрючить любого, хоть бедняка, хоть богача. Это чуть ли не единственное равенство, которое существует в Орокосе.
   Ваго молча смотрел на картину. Ему почему-то было очень обидно обнаружить, что о девочке, оказывается, знают все на свете. Он мог бы рассказать, что видел ее много раз в своей комнате над мастерской Креча, но предпочел промолчать. Ваго вообще редко говорил без крайней на то необходимости. Он привык помалкивать.
   Чайка потеряла к картине интерес.
   – Пойдете все со мной, – сказала она. – Мне нужно кое на что взглянуть. Может быть, вам это тоже понравится.
   – Что понравится? – спросила Моа.
   – Я покажу вам, как мы убежим из Орокоса, – ответила Чайка.

3. 6

   Чайка повела их мимо верфи и дальше – по дороге вдоль северного края пещеры, к западной стене. Здесь уклон был меньше, и дно пещеры сплошь застроили хижинами. Многие местные обитатели окликали Чайку и здоровались с ней.
   Сквозь туннель в западной стене они вышли наружу, к океану.
   Они все и раньше видели море, но так близко – никогда. К тому же их глаза привыкли к полумраку Килатаса и еще более темному туннелю, ведущему сквозь стену. И вдруг каменные стены исчезли и они очутились на каменном уступе всего в каких-нибудь нескольких метрах над водой. Волны с грохотом и брызгами разбивались о камни. Над уступом вздымались гигантские отвесные скалы острова, на самом верху едва можно было разглядеть нагромождение подъемных кранов и передовых постов, сторожевых башен и металлических ограждений. Каменные стены, нависшие над Чайкой и ее спутниками, были такими высокими, что казалось, будто весь остров наклонился вперед, готовый обрушиться на них и раздавить, как муравьев.
   Перед ними расстилалась бескрайняя водная гладь. Утреннее, низко висящее над восточным горизонтом солнце заставляло остров отбрасывать длинную тень, но вдалеке океан сверкал и искрился. В воздухе остро пахло солью. Слева с невероятной высоты рушился вниз один из тех водопадов, которыми заканчивались городские артерии, и в воздухе висела водяная пыль. На небе не было ни облачка. А вдали сиял горизонт, прекрасный горизонт, суливший столько надежд…
   Некоторое время они молча любовались невероятным зрелищем, и каждый думал о своем. Один только Турпан все время с тревогой оглядывался по сторонам и вытягивал шею, как будто пытаясь заглянуть за скалы слева и справа – вдруг из-за них появятся корабли Протектората?
   – Нам ничего не грозит, – сказала Чайка, заметив его волнение. – Часовые предупредят нас о приближении дредноутов. Мы всегда предельно осторожны. Иначе нас бы уже давно засекли. – Она указала налево. – Видите водопад? Его грохот заглушает любые звуки, доносящиеся из Килатаса. Отверстия в западной стене, которые пропускают солнечный свет, расположены так высоко, что ни один корабль Протектората не может заглянуть сюда. Если бы я верила в богов, я бы сказала, что они создали эту пещеру специально для нас. – Она подняла голову и посмотрела в море. – Но я в них не верю. Я верю в удачу. Только удача поможет нам сбежать из Орокоса.
   Ваго наблюдал за черным силуэтом летучей крысы, кружащей вдалеке. Людям она казалась всего лишь крохотной точкой, но острое зрение голема позволяло ему разглядеть хищницу во всех подробностях. Услышав о побеге, он с любопытством посмотрел на Чайку, по-птичьи склонив голову к плечу.
   – Как вы сбежите?
   – Мы поплывем. Поплывем к земле, которая где-то там.
   Чайка указала на горизонт. Ваго посмотрел, но ничего не увидел.
   – Там нет земли, – возразил он.
   – Она за горизонтом, там, где земля загибается, – подсказала Моа. – Ее отсюда не увидеть.
   – Тогда почему вы думаете, что она там есть? – спросил голем.
   – У нас есть для этого основания, – сказала Чайка. – Всегда, сколько люди помнят, ходили слухи о том, что за горизонтом есть другая суша. И нам удалось найти доказательства этого. – Ей приходилось почти кричать, чтобы перекрыть рев водопада. – Много поколений моих предков были рыбаками. Море у меня в крови.
   Теперь Протекторат никому не позволяет выходить в море. Только своим рыболовным судам, у которых есть разрешение, любое другое уничтожат дредноуты. А я помню, как ребенком родители брали меня с собой в море… Это было самое изумительное ощущение в моей жизни. Потом нам запретили ловить рыбу, потому что мы были выродками и жили в гетто, и я больше никогда не плавала по открытой воде. Для меня пытка жить без моря, голем. Понимаешь? Море зовет меня, а я не могу ответить…
   Турпан присел на край выступа, свесив ноги в пропасть. Все это он уже слышал от Моа. Зато сама Моа ловила каждое слово предводительницы Килатаса. Ей никогда не надоедали рассказы Чайки о ее прошлом и вся эта трагическая романтика.
   – Однажды я тоже нашла птицу, – продолжала Чайка. При этих словах она покосилась на Ваго и снова повернулась к океану. – Я тогда была еще совсем девчонкой. Птица запуталась в наших сетях и умерла. Никто раньше не видел такой птицы. Помню, среди соседей поднялся жуткий переполох…
   Порыв ветра взъерошил ее седые волосы.
   – Вот когда я поверила, что кроме Орокоса есть еще земля. И что этот город – не весь мир, а тюрьма. А там, за горизонтом, есть другая земля, скрытая от наших взоров.
   Глаза ее затуманились, словно волны грез унесли ее в неведомые дали, но потом Чайка взяла себя в руки и снова заговорила серьезно.
   – Конечно, сама по себе птица еще ни о чем не говорила. Но мы продолжали наблюдать. И со временем нашли новые доказательства. Иногда уборщики, собирающие мусор у подножия скал, находят очень странные вещи. Никто не может сказать, что это такое. И находят их всегда с западной стороны. Большинство таких находок забирает Протекторат, но некоторые нам удалось утаить и оставить себе… А однажды ночью мы увидели в небе огни.
   При этих словах Моа мечтательно улыбнулась. Одна мысль о том случае наполняла ее сердце надеждой.
   – Вон там. – Чайка показала рукой. Ваго посмотрел в ту сторону.
   – Это началось, когда стемнело. Странное свечение, которое зажигалось, вспыхивало и гасло, подобно многоцветной грозе. И еще мы слышали звуки, глухие хлопки и потрескивания, словно рвалось само небо. Самыми удивительными были цвета – желтый и белый, ярко-оранжевый и ослепительно розовый! Даже во время вероятностного шторма не бывает таких красок. Мы видели их своими глазами, больше того – с тех пор это свечение появлялось уже не раз. Там что-то есть.
   Тут терпение Турпана все-таки лопнуло.
   – Это ваше «что-то» запросто может оказаться вероятностным штормом, – резко возразил он. – Или светом какой-нибудь чудовищной светящейся медузы, или сотней других вещей, о которых мы не имеем представления. – Всякие вспышки – это еще не повод разглагольствовать, что за горизонтом есть земля!
   Чайка посмотрела на него снисходительно, даже с жалостью.
   – Твой друг не верит нам, – сказала она Моа. – Он проглотил ложь, которой давным-давно пичкает людей Протекторат, ложь о том, что на свете не существует ничего, кроме Орокоса. С этого крючка нелегко соскочить. Может быть, когда-нибудь…
   Турпан закатил глаза.
   – Не дождешься! Ты погубишь себя и всех, кто поверит тебе, а я все еще буду жевать этот крючок!
   – Турпан! – воскликнула Моа, но он не обратил на нее внимания.
   – О чем он говорит? – спросил Ваго, обращаясь скорее к Моа, чем к Чайке.
   Но ответила ему Чайка.
   – Взгляни, – сказала она, указывая направо. – Сейчас начнутся испытания.
   Она достала маленький медный бинокль и дала его Моа. Девушка навела его на тонкие белые линии, тянущиеся через синеву океана из-за изгиба скал и быстро удлиняющиеся.
   Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что предстало ее глазам. Белые линии оказались кильватерными следами. Крохотные суденышки, которые их оставляли, были не более чем деревянными посудинами в половину человеческого роста длиной, с примитивными винтовыми двигателями. Людей на них не было. Суденышки сначала устремились к горизонту по прямой, все в одном направлении, но вскоре некоторые начали отклоняться в сторону, так как волны изменили их курс. Однако все суденышки шли в открытое море.
   – Беспилотные катера, – сказала Чайка. – Мы хотим измерить, как далеко от Орокоса позволяют отойти судам. По-видимому, это расстояние постоянно меняется.
   Катерков было семь. Отойдя довольно далеко от острова, они разошлись веером в разные стороны.
   – Отлично, – сказала Чайка. – Сейчас начнется.
   И началось! Они выскочили из-под воды, безжалостно вспоров серебристую рябь. Водорезы. Моа навела на них бинокль, и по ее спине побежала струйка холодного пота. Эти штуки убили ее отца.
   Поначалу водорезы выглядели как гладкие металлические шары меньше метра в диаметре.
   В верхнем полушарии через равные промежутки были расположены четыре красные линзы, неприятно напоминающие горящие злобой глаза. Покачавшись на волнах, шары взмыли в воздух, повиснув в нескольких сантиметрах над водой. И двинулись в сторону катерков, летящих к горизонту.
   – Сколько их? – спросила Чайка. – Три?
   – Да, – ответила Моа.
   Чайка с довольным видом хмыкнула. Моа собиралась спросить, откуда Чайка знает, что водорезов именно три, ведь с такого расстояния их почти невозможно разглядеть без бинокля, но тут зловещие шары ринулись в атаку.
   Они рванулись наперерез катеркам, оставляя за собой струи пены. На ходу шары начали бешено вращаться, и одновременно из них высунулось множество лезвий. К тому времени, когда водорезы добрались до суденышек, каждый шар превратился в вихрь острых клинков. Они врезались в свои цели подобно пушечным ядрам, в мгновение ока превращали их в щепки и неслись к новой жертве. Вот еще один катерок пал жертвой водореза, в воздух взлетели обломки…
   И вдруг водорезы замерли, будто налетев на стену. Три беспилотных кораблика продолжали уходить в открытое море, но смертоносные машины не делали попыток их догнать. Они снова опустились на воду, покачались на волнах несколько мгновений, сверкая красными «глазами», а затем скрылись под водой, будто их и не было.
   – Им это удалось, – выдохнула Моа. Она подняла глаза на Чайку и увидела, что та счастливо улыбается. – Три из них прорвались.
   – А четыре – нет, – напомнил ей Турпан.
   – Но три прорвались, – возразила Чайка. – У них закончится топливо, и они не уплывут далеко, однако главное, что они невредимыми преодолели зону смерти. – Она приподняла бровь, глядя на Турпана с торжеством. – Потребовалось много времени, но я вычислила схему их действий. В разное время в разных местах появляется разное количество водорезов. Сначала мы думали, что их число произвольно, но потом выяснили, что это не так. И еще мы узнали, что существует граница, преодолеть которую они не могут. Если отойти достаточно далеко от Орокоса, водорезы прекращают преследование.
   – Значит, нужно только прорваться! – закончила Моа.
   Чайка кивнула.
   – Теперь мы знаем, когда нужно отчалить, чтобы нас атаковало меньше водорезов.
   – Когда нужно отчалить? – переспросил Ваго.
   – Это очень просто. Мы разместили заряды взрывчатки вдоль стены, которая отделяет нас от моря. Когда придет время, мы ее взорвем и все мужчины, женщины и дети Килатаса отплывут от Орокоса и направятся на запад. Чем больше кораблей мы построим, тем больше целей придется поразить водорезам. Они не смогут убить нас всех. Даже учитывая то, что наши корабли двигаются медленнее, чем эти беспилотные катера, по нашим оценкам, тридцать три процента прорвутся.
   – Тридцать три процента?! – воскликнул Турпан. Он вскочил на ноги и встал перед Чайкой, не в силах поверить своим ушам. – Хочешь сказать, что только один из трех человек проскочит мимо водорезов? А двое погибнут?
   – Мы все готовы пойти на такой риск, – жестко ответила Чайка. – Один шанс из трех. Победа или смерть. И мы предпочитаем пусть малые, но шансы зажить по-настоящему перспективе гнить тут заживо без всякой надежды на лучшее.
   – Но вы даже не знаете, есть ли там земля! – не унимался Турпан. – У вас один шанс из трех выйти в открытый океан, а потом один шанс на миллион действительно найти сушу. Половина ваших кораблей пойдет ко дну в первый же шторм!
   – Нам нужно только уплыть за горизонт, – сказала Чайка. – Там есть земля.
   – А что, если нет?
   – Тогда, по крайней мере, мы погибнем, пытаясь изменить свою судьбу. Но там есть земля. Мы видели доказательства.
   – А что, если вы доберетесь туда, а там вас не примут? Или то место окажется еще хуже, чем это? Ты об этом подумала?
   Чайка снисходительно улыбнулась.
   – Турпан, я посвятила этому плану много-много лет. И ты не сможешь назвать ни одной возможности, которую я не обдумала за это время. Все дело в том, во что ты веришь. Мы можем остаться здесь, лелея свою недостижимую мечту, – или все же попытаться ее достичь.